Бездна. Впервые после бога (сборник) Корчевский Юрий

– Не слыхал про такую. Мы в Нижний. Коли по пути, возьмем.

Михаил решил плыть – все лучше, чем пешком идти.

Рулевой с судна меж тем продолжил:

– Ежели пассажиром, то за провоз и харчи четыре деньги, а ежели за веслом сидеть будешь, то одна.

– Согласен за весло.

– Только деньгу вперед.

С борта суденышка сбросили трап – узкую доску с набитыми поперечинами. Михаил взбежал на борт, дюжий парень за веревку втащил трап и оттолкнулся веслом от дна. Ещё один парень поднял парус. Судёнышко заскользило по воде.

– Тебя как звать, добрый молодец? – спросил его рулевой.

– Михаил.

– Деньгу, как уговаривались, вперед давай.

Михаил вытащил из кармана мелочь и протянул рулевому.

Тот взглянул и удивился:

– Это откуда же такие деньги?

– Из Литвы.

– Надо же! – рулевой покачал головой. – То-то я слышу, что ты по-русски как-то не так говоришь.

Рулевой разглядывал монеты, потом взял одну, зачем-то укусил – попробовал на зуб, вгляделся в место укуса и сунул монету в сумку на поясе.

Сам того не ведая, Михаил назвал наиболее приемлемый для себя вариант. В Литве, точнее – Великом княжестве Литовском, проживало много русских.

– Не бывал в твоих краях, только слышал. Слушай сюда. Сейчас по течению идем и ветер попутный – можешь отдыхать. А как по Волге пойдем – не взыщи, до седьмого пота за веслом потрудиться придется. Но мы с тобой уговорились, – рулевой протянул для пожатия руку. Михаил пожал. Откуда ему было знать, что рукопожатие – это что-то вроде подписи под договором?

Он уселся у борта, наблюдая за проплывающими берегами. Пока есть время, надо осмыслить происшедшее. Или у него у самого с головой неладно и все то, что он видит, – галлюцинации, или… Думать о втором «или» не хотелось, но похоже, он очутился не в своем времени, а в значительно более раннем. Не зря же мужик в столовой – хотя какая это столовая? – так, харчевня – упоминал год. Михаил попытался вспомнить цифры. Шесть тысяч девятьсот семьдесят восьмой, вот! Он вздохнул. Это сколько же в современном летоисчислении? Хоть убей, не вспомнить.

Теперь надо определиться, что делать, как жить. Первое, что пришло ему в голову, – вернуться назад, в пещеру. Похоже, это она сыграла с ним злую шутку. Но сейчас он не был уверен, что найдет обратную дорогу. Так что с этим можно и повременить. С одной стороны – даже интересно, посмотреть на средневековую Русь не каждому дано. Только жить на что? Ведь что-то надо есть, где-то обретать пристанище? Здесь его знания об авиационных двигателях никому не нужны: нет электричества, железных дорог, телефонов – да много чего нет, без чего нельзя представить себе цивилизацию. Но люди-то живут, и он выживет. Надо только найти дело, которое его будет кормить. Но, как назло, он не мог припомнить ни одной профессии, которая была бы востребована здесь. Рыбак? Так он щуку от карася с трудом отличит! Воин? Держал один раз в руках «калашников» – так здесь их нет. Торговец? Нет начального капитала. Вот незадача! От мыслей уже голова пухнет.

Постепенно начало темнеть. Парус спустили, и суденышко ткнулось носом в песок.

Один из парней ловко перепрыгнул на берег и веревкой привязал суденышко к стволу березы. Ну, это понятно – чтобы его течением не унесло.

– Поди-ка, Михаил, дров наломай, костер разведем. Ужинать пора, да на покой.

Михаил натаскал валежин, сухостоя, нарубил топором, сложил в кучу.

Один из парней неодобрительно покачал головой, сухую веточку ножом расщепил на тоненькие щепки и сложил их под валежником. Потом подсунул туда клочок сухого мха. Несколько раз ударил кремнем по кресалу, высек искры. Как только мох задымился, подул на него. Щепочки занялись робким огоньком, потом загорелись сухостоины.

Михаил смотрел внимательно. Читал в книгах, но сам видел впервые.

Парень убрал кремень, кресало и трут в мешочек на поясе.

Над костром повесили закопченный котел, зачерпнув в него воды из реки. Когда вода закипела, парень щедро сыпанул в котел пшена, потом несколько ломтей сала отрезал от большого куска и тоже бросил в котел. Сняв с пояса мешочек, высыпал на руку содержимое и часть бросил в котел, а остальное ссыпал обратно. «Соль», – догадался Михаил. Только страшноватого вида – как будто пополам с песком.

– Чего у тебя соль такая? – не удержался он от вопроса.

– Так с перцем пополам, – ответил парень – его звали Василием.

Когда в котле забулькало и вокруг стал распространяться запах съестного, подошел рулевой. Как понял Михаил, он был на судне за старшего. Вытащив из-за голенища сапога деревянную ложку, он дунул на нее и, зачерпнув из котла, попробовал варево.

– Горячее сырым не бывает, – изрек он. – Харчиться пора.

Котелок сняли с огня, и все пятеро уселись вокруг него. Рулевой достал из мешка сухари и роздал команде. Все, кроме Михаила, достали ложки.

Первым зачерпнул варево рулевой. Подул на ложку, взял в рот.

– Хорош кулеш.

И как будто команду дал. Парни дружно полезли ложками в котел, захрустели сухарями.

– А ты чего не ешь? – спросил рулевой у Михаила.

– Ложки нет.

– Ай-ай-ай! Как же без ложки-то? У каждого своя должна быть. Игнат, сходи на ладью. Там запасная есть, принеси.

Один из парней молча поднялся, сходил на ладью, принес деревянную ложку и вручил ее Михаилу. Есть ею было непривычно, но удобно. Горячий кулеш не нагревал ложку и не обжигал губы.

Когда ложки застучали по дну котла, рулевой поднялся:

– Михаил, котел вымой, набери воды и над костром повесь.

Прибрежным песком Михаил отодрал котел от остатков кулеша, набрал в него воды и повесил котел на рогулину.

Команда была уже на судне. Парни постелили на палубе дерюжки и укладывались спать.

У Михаила не было ничего. Он сложил в несколько раз спасательный жилет, сунул его под голову и укрылся штормовкой: с реки тянуло сыростью, было зябко.

Утром команда проснулась ни свет ни заря – небо на востоке только начало сереть.

Михаил наносил сухостоя, Василий развел костер. Снова варили кулеш, поскольку готовился он быстро и был сытным. Днем, во время движения, остановок на обед не делали, ели только утром и вечером, экономя светлое время.

Пока удавалось идти под парусом.

Рулевой Георгий подозвал к себе Михаила.

– Это что у тебя за желтая штуковина? Я таких раньше не видел, не соображу никак.

– Жилет такой. Если его надеть, не утонешь, даже если плавать не можешь.

– Ух ты! Покажи.

Михаил надел на себя жилет, застегнул.

– Красивая вещица и полезная.

Вся команда собралась вокруг Михаила. Парни щупали и мяли синтетическую ткань.

– Вправду не тонет? – спросил Игнат.

– Вечером на стоянку встанем – можешь попробовать.

– Верю на слово. А в воду вечером не полезу. Там водяной, еще утащит в свое царство.

Михаил так и не понял, шутит он или всерьез сказал.

Кормчий после некоторого раздумья спросил:

– Где купил?

– Немецкий жилет, – уклончиво ответил Михаил.

– У Ганзы, значит. Я так и подумал. Продай!

Предложение было неожиданным. Михаил задумался. Похоже, к парням, в свое время, вернуться ему не суждено. Если же и повезет, то он отдаст стоимость из зарплаты. А сейчас ему местные деньги нужны.

– Сколько дашь?

– Ты скажи, за что купил?

– Монета серебром.

– Однако…

Разговор прервался. Видимо, Георгий счел стоимость великоватой.

– Странный ты, литвин.

– Почему же?

– Ложки у тебя нет, ножа на поясе – тоже, ни обеденного, ни боевого. Даже огня разжечь не можешь – как не от мира сего! И перед трапезой не крестишься.

Знал бы рулевой, что Михаил и в самом деле «не от мира сего» – не из этого времени. Но как-то ответить Георгию надо было.

– Пояс с ножами и ложкой я потерял, когда в воду попал, только жилет и спас меня.

– Это где же случилось?

– Есть такая река – Акчим.

– О! Знаю про такую, слышал. По весне да в половодье бурная очень, зело опасно сплавляться.

– Вот и нам не повезло. Из всей команды один я остался, а ладья – в щепки.

– Перед походом молебен заказать надо было святому Пантелеймону, он бы уберег. Ты не схизматик случаем?

– Православный. – Михаил распахнул ворот спортивного костюма и показал рулевому серебряный крестик на серебряной цепочке. Это его мама еще дома крестила.

– И в самом деле. А я уж подумал – нехристь, хотя имя православное. Чего на Акчиме делал?

Михаилу пришлось срочно выдумывать.

– За шкурками ходили, – соврал он.

– Ха, да и мы за ними ходили. За зиму коми да вотяки зверя набьют. Зимой мех хороший – густой, не линяет. По весне только его и брать. Не повезло тебе, парень, с ладьей-то.

– Не повезло.

Знал бы кормчий, как сильно не повезло Михаилу…

– А я вот набрал рухляди у старых знакомцев. Сейчас в Нижний иду, там ярмарки знатные. Продам – сам-три выйдет, а то и поболе.

– А как же через татар пробираться? – припомнил географию Михаил.

– Они купцов не трогают. Плати за проход по реке ихнему мытарю тамгу – тебе кожаную пайцзу дают, и все дела. Разбойников бояться надо. Столько развелось – ужас просто. Коли на телегах или санным обозом товар везешь, так охочих людишек для охраны нанимать надо. У меня вон в трюме и топоры боевые есть, и меч – дедов еще.

Холодным оружием Михаил не владел, как и многими другими навыками, имеющими ценность в Средние века.

На ночлег они остановились в месте впадения реки в Каму.

– Дальше река широкая да по течению; судов много – никак нельзя ночью идти.

А дня через два кормчий показал рукой на речушку, впадающую в Каму.

– Егошиха. А на берегу – деревни Брюхановка и Заостровка. Кожи там знатные выделывают. Припомни, вдруг пригодится.

А Михаил онемел от удивления. Подскочив к борту, смотрел во все глаза – ведь он проплывал места, где через двести пятьдесят лет появится Пермь. А сейчас тут две небольшие деревеньки…

– Ты чего вскочил? – зевнув, спросил Георгий.

– Запомнить хочу.

Грудь распирало от желания сказать, что на этом месте очень еще не скоро будет стоять большой промышленный город, где он работал – нет, еще будет работать.

Михаил запутался, сел рядом с Георгием.

Кама и в самом деле была широка и полноводна. И кораблики всех размеров сновали по ней вверх и вниз, но не столь активно, как обещал кормчий.

Через неделю они добрались до «стрелки», где сливались Кама и Волга, прозываемая татарами, черемисами и прочей мордвой Итилем. Повернули направо, и тут уже пришлось Михаилу сесть вместе с другими за весла. Только ненадолго. Реку перегораживал толстенный канат.

С левого берега к ладье подплыла лодочка. С нее на борт взобрались два татарина. Узкоглазые, с вислыми усами, в расшитых халатах и сапогах-ичигах с загнутыми носами. Как хозяева, они тут же полезли в низкий, в половину человеческого роста, трюм. Перешерстив все мешки, выбрались на палубу.

– Три деньги, купец.

Георгий молча достал из-за пояса монеты и отдал татарам. Ему вручили кусочек кожи с выжженным клеймом.

Лодка отплыла, и вскоре канат опустился, давая суденышку проход.

Налегли на весла.

Михаил спросил:

– А поторговаться с татарами?

– Бесполезно. Ты думаешь, для чего они товар смотрели? Определяли мыто.

Дальше поговорить не удалось. Весла тяжелые, работать ими надо было дружно, в паре с другим гребцом, и, если разговаривать, не хватало дыхания.

Они шли на веслах до полудня. Потом задул сначала легкий ветерок, перешедший затем в сильный и ровный. Поставили парус, и гребцы отдыхали.

Так и шли последующие дни – то на веслах, то под парусом.

На высоком левом берегу Волги показалась деревянная крепость.

– Считай, дошли, – снял шапку и перекрестился Георгий.

– Нижний?

– Да нет, это Макарьевский монастырь. Нижний дальше, верстах в пятидесяти. Ярмарки тут знатные три раза в год проводятся. Крещенские – зимой, Благовещенские – весной, а летом – Ильинские. Местечко подыскивать надо, приставать. Эка судов у пристани полно!

Ярмарка по имени монастыря называлась Макарьевской и была широко известна на Руси.

Судно пристало к причалу. Василий перешагнул через борт и привязал ладью к бревну. Кормчий засобирался:

– Сегодня торговать поздно, а к ценам да к товару приглядеться в самый раз.

– Георгий, мне можно с тобой? – спросил его Михаил.

– Да разве я тебя держу? Ты человек вольный. Почитай, до Нижнего мы уже дошли, так что делай что хочешь.

По мосткам причала Михаил и Георгий сошли на берег. Метрах в ста от уреза воды высился монастырь.

– Женский, годков уже полста как он стоит здесь, – махнул в сторону монастыря Георгий.

Между монастырем и рекой на протяжении версты, а то и более тянулся ряд палаток, легких сарайчиков и даже стояло несколько бревенчатых амбаров. И везде, куда только не падал взор, шла оживленная торговля. Торговали всем: кожами, мехами, рубахами и портами, деревянными ложками и глиняными горшками, сбруей для лошадей и ювелирными украшениями, оловянной и медной посудой и тканями. Выбор товаров был просто огромный, вот только денег купить себе что-то необходимое у Михаила не было. Зато представление о ярмарке получил.

Между рядами прилавков бродили коробейники, предлагая товар мелкий – вроде иголок, расчесок и бус, толклись сбитенщики с медными кувшинами за плечами. Они просто оглушали криками:

– А вот кому сбитень горячий! Самый лучший, на меду и травах настоян!

Рядом им вторили другие торговцы:

– Пирожки! Пряженцы с луком, с капустой, с рыбой! С пылу с жару! Торопись, честной народ!

Через десяток шагов предлагали пряники печатные. А запах! Рот наполнился слюной. «На ярмарку ходить надо сытым», – сделал вывод Михаил.

Он отстал от Георгия, затерялся в толпе, людском водовороте. Да и немудрено – тысячи людей, приехавших на ярмарку со всех княжеств, а то и из дальних стран, толкались, торговались и спорили. Шум стоял несусветный, а еще – пыль, поднятая тысячами ног. Сухой песок оседал тонким слоем на товары, на одежду, на обувь, придавая всему этому желтоватый оттенок. Оттого ярмарка имела еще одно, неофициальное название – Желтоводная.

Уставший, оглушенный шумом толпы, Михаил вернулся на судно. Это было единственное место, где он мог сейчас отдохнуть и переночевать. А еще надо было решать, что делать дальше. Георгий выполнил свое обещание, и теперь Михаил должен был сам решать, как и где ему жить и чем заниматься.

Михаил улегся на палубу, чтобы ноги отдохнули, прикидывая между тем разные варианты. Несколько подумав, он решил добираться до Москвы – все-таки столица будущей Руси. Москва и сейчас город большой, можно найти для себя дело, которое будет кормить.

Михаил попытался припомнить историю. Еще есть Тверь, Великий Новгород и Псков. Тоже города большие, а Великий Новгород, похоже, центр торговли с зарубежными странами и город вольный, народным вече управляется. Только до него далеко. Для Михаила сейчас до Москвы добраться – целая проблема, а уж до Новгорода – и подавно. Если только поискать среди купцов тех, кто держит путь на Москву и согласится взять его с собой за работу на судне – тем же гребцом. Ведь таким же образом он добрался с Георгием до ярмарки.

Только Михаил мысленно помянул рулевого, как он заявился.

– Ты куда потерялся? – улыбаясь, спросил он Михаила.

– Отстал. Больно народу много.

– Ну да, в Литве таких ярмарок небось и не бывает. Так что, надумал свой жилет продать?

– Конечно, я же цену называл.

– Сбрось маленько.

– Вещь редкая, ты такую больше не найдешь. Выйду завтра на ярмарку и продам, – спокойно заметил Михаил.

– Это да. Только каждому товару свой купец нужен. Кабы у тебя их много было, тогда другое дело, а так – ты можешь его и день продавать, и два.

– Твоя правда. И сколько дашь?

– Дай примерить.

– Бери.

Кормчий натянул на себя жилет, покрасовался в маленькое зеркало. Потом снял, осмотрел.

– Вроде не рваный. Десять пул даю.

Михаил не представлял себе, что такое пулы, но согласился. Зачем ему здесь и сейчас спасательный жилет?

Довольный сделкой, Георгий отсчитал десяток медных монет. Судя по тому, как заблестели у рулевого глаза, Михаил понял, что кормчий «нагрел» его на сделке. Ну и ладно, зато теперь он сможет пассажиром добраться до Москвы на любом судне – деньгам всякий владелец будет рад.

Ночью он не столько спал на жестких досках палубы, сколько вертелся. Сон не шел. Михаил размышлял о дальнейших своих шагах, вспоминал прежнюю жизнь. Удастся ему еще хоть раз увидеть родителей? Или он останется здесь навсегда? Разница велика. Нет многих привычных вещей вроде компьютера и телефона – той же железной дороги нет. И жизнь тут очень неспешная, несуетная, как в его время. Часов у людей нет, все приблизительно – после полудня или после вторых петухов. Никто никуда не спешит, все делается основательно. На изготовленный плотником стол можно вдесятером залезть, и он даже не скрипнет. А попробуй вдвоем забраться на современный стол из прессованных опилок?

Сравнивая два мира, две Руси, Михаил находил отличия, плюсы и минусы. И он никак не мог решить для себя, какой мир ему ближе. Свой, прежний – привычнее и понятнее, а этот – интереснее.