Бездна. Впервые после бога (сборник) Корчевский Юрий

Глава 7. Италия

Хлопоты с домом одним днем и в самом деле не обошлись. Когда Михаил вечером заявился домой с торга, от Пафнутия, он уже в сенях почувствовал аппетитный запах. Желудок сразу заныл, рот наполнился слюной. Немудрено – кроме пирогов утром, он больше ничего не ел.

Из кухни тут же выскочил Иван.

– Хозяин пришел, мое почтение! Изволишь стол накрыть?

Михаил усмехнулся.

– Изволю!

– На сколько человек?

– На всех.

Конечно, не по чину купцу сидеть с гребцами, а тем более с рабыней, за столом. Но если они на ушкуе вместе несли тяготы походной жизни, спали рядышком и ели из одного котла, то почему сейчас им нельзя покушать за одним столом? Другое дело, когда гости придут, равные с ним по чину, – тогда обида гостям будет, ежели рабыня за один стол с ними сядет.

– Заждались, хозяин, стол уже накрыт. Сейчас горяченького принесем.

Михаил вымыл руки и прошел в трапезную.

На большом столе, у торца, где во всех домах всегда было хозяйское место, стоял столовый прибор – из боярской посуды. Рядом – большой кувшин. Михаил принюхался: в кувшине было яблочное вино.

Иван почти торжественно распахнул дверь, и в трапезную вплыла Агриппина, несшая на подносе большой пирог и рядом, на блюде, – кучу пирожков поменьше. Она еще дважды сходила на кухню – принесла тройную уху в медной кастрюле и жареную курицу.

– Зовите всех и сами садитесь.

– Да мы уже сыты, – ответила Агриппина. – На кухне, пока готовишь, одно попробуешь, другое – вроде и наелась.

– Сегодня мой первый обед в новом доме, и я хочу не только поесть, но и поговорить. Я думаю, вам тоже есть что сказать. Так что несите кружки, тарелки. Иван, кликни людей.

– Это я мигом.

Иван и в самом деле был расторопным от природы. Впрочем, в половые тугодумов и медлительных не берут, не держатся они на бойком месте.

Гребцы, Маша и Иван с кухаркой зашли в трапезную и встали в сторонке.

– Что это вы, други, застеснялись? Садитесь за стол, отобедаем, поговорим.

– Это можно, а то у меня живот к спине прирос! – Митяй уселся на лавку первым и тут же получил подзатыльник от Григория.

– Старших сначала пропустить надо. Тебя, что, родители не учили?

Все расселись. Михаил перекрестился и взялся за ложку, тем самым подав сигнал для остальных. Люди тоже осенили себя крестным знамением и взялись за ложки.

Ели в полном молчании, потому что проголодались за день, да и разговаривать за едой было дурным тоном.

К удивлению Михаила и радости Агриппины, съели все. Конечно, мужики в расцвете лет, здоровые, и метут все, как мельницы.

Выпили по кружке вина, яблочного сидра.

– Вот теперь и поговорить можно, – отставил пустую кружку Михаил. – Начнем по порядку. Маша, ты отвечаешь за чистоту в доме – полы помыть, белье постирать и все такое. Какие-то просьбы, вопросы есть?

– Вроде нет.

– Комнату себе облюбовала?

– Да, хозяин.

– Вот и славно, я тебя не держу.

Маша поклонилась и вышла.

– Иван и Агриппина, что с кухней?

– С кухней-то все хорошо, хозяин, и печь не дымит – с водой вот только плохо.

– Поясни.

– Колодец частично обвалился, надо сруб ремонтировать. Сегодня воду для приготовления пищи от соседей таскал бадейкой.

– Не дело это – в доме все свое должно быть. Григорий! Возьмешься с людьми колодец поправить?

– Ежели бревна для ремонта будут, чего не взяться?

– Иван, ты в сарае либо в дровянике бревен не видал?

– Не успел обойти.

– Так, Григорий, завтра на торгу купи бревно или два – сколько надо по размеру.

– Мы же не донесем.

– Так довезете! Наймите подводу! Держи деньги, – Михаил отсчитал монеты. – Хватит?

– Должно.

– И вот еще что. Мне в дом надобен ездовой или возничий – с лошадью и повозкой. Не на один раз – на постоянную работу, с жильем и харчами. Есть у кого знакомые?

– Ой, батюшки! Есть! – едва не закричала Агриппина. – Племяш у меня возле торга обретается, кому что отвезти-привезти. И лошадь у него есть, и повозка.

– Пусть завтра с утречка Иван его сюда привезет. Коли сговоримся, как раз Григорию бревна и привезет.

Иван кивнул.

– Понял.

– Гриша, еще бы людей на ушкуе подменить, второй день пошел, как они там. Пошли кого-нибудь одного – да у тебя здесь только Афоня. А тех двоих сюда приведи, колодцем с тобой займутся. На ушкуе пряностей уже нет, все на лабаз к Пафнутию свезли, так что охранять надо только судно.

– Сделаю.

На следующий день все завертелось-закрутилось. Если бы Михаил или челядь его жили в доме постоянно, не пришлось бы решать столько дел сразу.

Три дня не отпускали Михаила домашние хлопоты. Оказалось, что и сарай надо ремонтировать – крыша текла, и конюшню. Ездовой Степан, крестьянин из Подмосковья, молодой и серьезный парень, сначала выгребал из конюшни слежавшийся навоз, потом ремонтировал стойла. Затем наступила очередь менять ворота на каретном сарае, и все требовало денег и личного пригляда.

Григорий с командой, так же как Иван и Степан, были мужики деревенские, топор в руках сызмальства держать умели. И в деревнях все строили сами – дома, сараи, рыли колодцы. Потому здесь, в купеческом доме, работа была им знакома, и делали они ее на совесть, тем более что Михаил оплачивал ее сразу после завершения.

Следующим днем он пошел на торг. Надо было проведать Пафнутия, а то даже неудобно – бросил компаньона. К тому же за домашними хлопотами стояли расходы и были нужны деньги.

Купец встретил его как родного брата, обнял, едва не прослезился.

– Доброго здоровья, Михаил. Вроде живем по соседству, а три дня не виделись.

– Хлопот по дому много. Колодец обвалился, крыша у сарая потекла. Пока людей нанял, пока материалы нашел – закрутился. Ты уж прости.

– Бог простит, а мне тебя прощать не за что.

– Как торговля идет?

– Бойко, нешто не видно?

И в самом деле, к лавке все время подходили люди.

– А кто у тебя торгует?

– Сынок.

Пафнутий наклонился к уху Михаила.

– Веришь ли, первый день едва выстоял. Кашляю, чихаю, все тело чешется. Пришлось одежу стирать и самому в бане мыться. Перец проклятый везде лезет, спасу нет! Который день по мешку, а то и по два продаю. За зиму никто из купцов перец не привозил, мы первые. Очень вовремя подгадали! Глядишь – скоро все распродадим.

– Славно! Пафнутий, мне бы отчет и деньги.

– А как же! Обязательно! Деньги счет любят!

Дух в лавке витал своеобразный – как легкий туман. И сын купца, и покупатели чихали, но терпели. Пристрастился уже народ к перцу. С ним и кушанье острее, и не портится дольше – особенно мясо и сало.

Михаил достал свою восковую табличку с записями, хотя товар помнил: сорок девять мешков перца молотого, один мешок перца «горошком» и еще по мешку имбиря, шафрана, мускатного ореха и ванили.

Вдвоем они пересчитали оставшиеся в лабазе мешки, и все проданные мешки Михаил умножил на розничную цену.

Пафнутий следил за расчетами внимательно – купеческое дело требовало аккуратности и не любило поспешности. Михаил доверял Пафнутию, но если бы он не считал мешки и прибыль, он лишился бы уважения купца – к деньгам в купеческой среде относились серьезно.

Когда суммы на бумаге и в наличии у Пафнутия сошлись, он облегченно вздохнул.

Михаил отсчитал четверть выручки и рукой сдвинул деньги в сторону Пафнутия.

– Забирай!

Купцу очень хотелось взять, но мужик он был совестливый, нынешним торговцам не чета.

– Многовато, Михаил.

– Бери, уговор дороже денег. Меня за язык никто не тянул.

Купец с облегчением сгреб деньги в калиту.

– Знаешь, Михаил, а ведь мы расходы на покупку пряностей уже отбили.

– Не может быть!

Михаил посмотрел в записи. Точно!

– Если так дело пойдет, я себе новое судно куплю.

– Не убоишься плавать?

– А как семью кормить? Я ведь другого ничего не умею. Дед мой и отец купцами были, а я сына учу, ему дело передам. Завсегда так было! У разбойника сын священником не будет!

– Ладно. Сам управишься или помочь?

– Товар не тяжелый, не медь и не соль – не перетрудимся. Только уж больно едучий.

– Ну, тут уж ничего не поделаешь.

Михаил снова окунулся в домашние дела. Дом требовал внимания, тем более что к зиме Михаил хотел привести его в полный порядок. Вот сделает он ходки две-три, пока тепло, а зимой отдыхать будет в тепле, сытости и уюте.

Однако опыта поддержания большого дома, как, впрочем, и маленького, у Михаила не было. Были деньги и желание привести свою собственность в надлежащий вид.

Он дал задание возничему Степану купить дров на зиму. Дом большой, на кухне даже летом плита топится, и все это требует гору дров. А еще Маша попросила купить одеяла и подушки.

– Ну, это ты уж сама. Можешь вон Митяя взять или Афанасия, чтобы самой тяжести не таскать. Они тебе покажут, где торг, это недалеко. И бери самое лучшее. Держи деньги, – Михаил высыпал в ладонь девушки монеты.

– Не боишься, что убегу? – неожиданно спросила Маша.

– Нет. Хотела бы – давно бы сбежала, в доме охраны нет. Ты в деревне жила?

Девушка кивнула.

– В тепле да уюте небось не жила и разносолов-пирогов, что Агриппина готовит, не ела?

– Мы небогато жили. – Маша потупилась.

– Зимой реки льдом покроются – судно на прикол поставлю. Тогда можно к твоим родителям на санях съездить, погостить-повидать.

– Правда? – глаза Маши заблестели.

– Я тебя когда-нибудь обманывал или обижал?

– Нет.

– Тогда верь.

– А вдруг я провинюсь нечаянно, ты осерчаешь и меня другому хозяину продашь?

– А ты не шкодничай. И кроме того, я тебя у перса выкупил, чтобы на родину вернуть. Ты не рабыня, ты прислуга.

– И жалованье платить будешь?

– Как всем. А я разве не сказал?

– Не помню.

– Ну, теперь ты все знаешь. Медный пул в неделю, харчи и крыша над головой. И еще одежда.

– Поверить своему счастью не могу! – Маша крутанулась на одной ноге и убежала.

Иван и Степан оказались рукастыми. Они находили себе работу сами: то двери поправить, то петли поменять, то печь глиной подмазать – дымит по щелям, проклятая! А Михаил хоть и был погружен в домашние дела, но хлопоты эти были приятные, и, кроме того, не было состояния постоянной настороженности, ожидания очередной пакости от природы или недругов. Он завертелся, отъелся на домашних харчах и спохватился, когда в комнату постучался Пафнутий.

– Можно в гости? – прокричал он.

– О! Пафнутий! Рад видеть! Проходи, гостем будешь! Агриппина, гость у меня, накрой на стол.

– Да я на чуть-чуть, – смутился Пафнутий, – не хочу от дела отрывать.

– Э, нет! Ты в первый раз у меня в гостях. Все дела и дела, а ведь мы соседи и компаньоны.

– Оно так.

Войдя в трапезную, купец перекрестился на образа в углу.

– Садись. Как дела, как семья?

– Слава богу, все хорошо. Пришел обрадовать тебя. Перец и другие пряности продал, все подчистую вымели.

– Не может быть! Всего-то десять дней прошло!

– Вот те крест! Я деньги принес.

Пафнутий торжественно вытащил из-за пазухи увесистый мешочек и положил его на стол. Мешок звякнул монетами.

– Ну, коли так – придется считать.

Михаил быстро подбил итоги, пересчитал деньги. Четвертую часть сразу сгреб в мешочек Пафнутия.

– Мы в расчете. За работу спасибо. Одному бы мне не управиться и с домом, и с торговлей.

– Михаил! – Купец обнял Михаила и пустил растроганную слезу. – Я ведь думал – коробейничать придется, а погляди, сколько прибыли получили. Сам-десять, не меньше! А представь себе, что ладью с перцем я до Москвы довел?!

– Судьба.

– Да, – покачал головой Пафнутий. – А я не жалею.

– О чем?

– О ладье. Зато у меня друг верный появился, а ведь сейчас и на родню не всегда надежа есть. Такие знакомцы дорогого стоят.

В дверь заглянула кухарка.

– Нести?

– Неси, заждались.

– Так я третий раз захожу. Вы заняты, отвлекать не стала.

– Молодец! И выпить чего-нибудь не забудь…

Кухарка расстаралась. Пряженцы с разной начинкой, да суточные щи, да каша гречневая с убоиной, да караси со сметаной… А еще – кувшин с вином. Обычно подавали пиво или стоялый мед, реже – сидр.

Михаил разлил вино по кружкам, понюхал. Запах был превосходный.

– Агриппина, ты где вино взяла?

– На торгу сегодня купила. Мой бывший хозяин на торгу у немца этого завсегда вино брал для важных постояльцев.

– Удружила! Ну, Пафнутий, за успешное окончание первого совместного дела!

Купцы чокнулись, выпили. Пафнутий по традиции кружку вверх дном перевернул – показать, что зла не держит.

– Вкусное вино, – одобрил Пафнутий. – Только не немецкое оно, я ихнее рейнское знаю. Это вино фряги делали или италийцы. Узнаю вкус, пил как-то такое. Надо будет своей кухарке сказать, пусть купит.

Они выпили еще по кружке. Вино, приятное на вкус, оказалось забористым. Лица у обоих раскраснелись.

– Ты что, Михаил, дальше делать думаешь?

Пафнутий принялся грызть карасиков, причем делал это так аппетитно, что и Михаил положил себе на тарелку карася.

– Ты знаешь, Пафнутий, уж больно рискованно за перцем ходить. Прибыльно, не скрою. Только такую же прибыль можно и на другом получить.

Пафнутий застыл с куском рыбы во рту, весь обратившись во внимание. И Михаил рассказал, как он на Ладоге помог отбиться от разбойников немцу из Ростока и как торговал венецианским стеклом.

– И что? – шепотом спросил Пафнутий.

– Вот на нем я и поднялся хорошо.

Забыв прожевать кусок, купец прикрыл глаза. С рыбой во рту он выглядел уморительно. Но потом, словно опомнившись и придя в себя, он открыл глаза, прожевал и проглотил рыбу.

– Слыхал я про стекло, дорогое оно и хрупкое. Да и корабль надо морской, ушкуй для морей дальних мелок, штормов может не выдержать.

– Так у немца на дне трюма солома настелена была, и каждое изделие в плетеной ивовой корзине, да еще и кучками соломы обложено.

– Вот немчура! – Пафнутий хлопнул себя по бедру. – А ведь немцы каждый пфенниг считать умеют. И раз возят, значит, прибыль изрядная. За три моря везти за сам-два никто не будет. Знать бы еще, где эта Венеция? Немчура же не скажет.

– Я знаю.

Пафнутий застыл с открытым ртом.

– Не перестаю тебе удивляться, Михаил. То на фарси в Персии заговорил, то знает, где Венеция. А чего молчал-то?

– А ты меня спрашивал?

– Верно. Давай вот что сделаем. Продавай свой ушкуй, деньги пополам сложим и возьмем что-нибудь побольше. Твоя команда и мои люди, должны управиться. Купим стекляшки эти, а прибыль – пополам! – загорелся Пафнутий. – Ну, идет?

– Так ушкуй – не перец, – попытался охладить его запал Михаил, – быстро не продашь.

– Это я на себя беру. Давеча купец знакомый спрашивал, не продаст ли кто ладью? Вот я ему и помогу.

Пафнутий хихикнул пьяненько.

– Давай за это дело выпьем, – предложил он.

Они выпили еще.

– А ты сам-то в руках эти стекляшки держал?

– А как же – продавать и не держать?

– На самом деле красивые?

– Ага. А спрашиваешь почему?

– Дочь на выданье. Шестнадцать ей уже, приданое надо.

– Я себе оконные стекла возьму.

– Это как?

– Сейчас в окнах слюда стоит. Свет-то она пропускает, но не видно через нее ничего.

– Не видать – так на крыльцо выйди, всего делов-то!

– Э, нет! Стекло – это, брат…

Михаил замешкался, подыскивая слово:

– Круто! Вот! Как у Великого князя будет, а то и лучше.

– Я тоже хочу.

– Купишь.