Акция прикрытия Корецкий Данил

– Первый раз встречаю такого совестливого «тюленя». Тебя, видно, здорово шарахнуло взрывом!

Джерри задумался. Действительно, ничего подобного раньше не приходило ему в голову. Правда, до сих пор от него и не требовали ничего подобного.

– Мне это тоже не по душе. Не то чтобы я был слишком сентиментальным, но эти парни ни в чем не виноваты. Они такие же, как мы, и их тоже подставили свои.

Виндоуз ощутил прилив симпатии к каменному человеку. Но тот тут же нейтрализовал теплое чувство.

– И потом, как это исполнить технически? Стрельба исключена, а это видавшие виды, крепкие и отчаянные парни, вряд ли они станут выходить по одному... А выносить? Даже если в мешках – столько посторонних глаз, и всем все ясно... Будут потом шарахаться, как от людоеда!

– Можно передушить удавками и разрезать на кусочки, – мрачно пошутил Джерри.

– В принципе можно, – вполне серьезно сказал Поджер и надолго задумался. – Так что ты предлагаешь?

– Точно исполнить приказ.

– Вот так? – удивился офицер безопасности. – Зачем же ты морочил мне яйца? – И сразу же деловито перешел к практической стороне дела. – С ножами, да? Двое против троих, но если неожиданно начать... И выбросить через выходной шлюз, на нижней палубе никто не увидит...

– Мне кажется, мистер Поджер, что вы превратно толкуете распоряжения высшего начальства, – холодно сказал Виндоуз. – В шифрограмме предлагается удалить с борта посторонних, и только! Ни про какие убийства с заметанием следов там не говорится.

– А как же ты на сто процентов заставишь их молчать? – Поджер явно был сбит с толку.

– Очень просто. Мы возьмем с них расписку!

– Расписку? – Поджер с принуждением рассмеялся. – Ты хитрый парень! Хотя... Действительно, придраться к нашим действиям будет трудновато... Он явно испытывал неловкость. Когда все было подготовлено, Джерри зашел в каюту к русским. Три пары глаз настороженно уставились на него. – Привет, – сказал он по-русски. – Hello, – ответил Еремеев.

Боевые пловцы любых армий изучают язык вероятного противника, поэтому они могли понимать друг друга. Правда, словарный запас необходимого минимума довольно специфичен, в памяти то и дело всплывали фразы: «Не стрелять, сопротивление бесполезно!», «Сдавайтесь, вы окружены!», «Корабль заминирован, всем прыгать в воду!», «Где твой командир?» Приходилось напрягаться, вспоминая раздел «Бытовое и деловое общение».

– Нашим начальникам не нравятся посторонние люди на борту, – мешая русские и английские слова, сказал Виндоуз. – Они хотели отправить вас на дно!

Для большей наглядности он чиркнул ладонью по кадыку. Кисляков издал неопределенный горловой звук.

– Но я этого не хочу. И другие не хотят. Мы дадим вам Шлюпку и три аварийных запаса. Кроме того, я передам ваши координаты на волне бедствия. Это очень мало, но больше я не могу ничего для вас сделать.

Восьмиместная резиновая шлюпка прыгала на волнах и с шуршанием терлась о стальной борт «Мурены». Квадратные упаковки аварийного запаса занимали почти все свободное место, они давали возможность продержаться до десяти дней, если другие случайности, которыми изобилуют подобные путешествия, не сведут этот срок на нет. На всякий случай Виндоуз, незаметно от Поджера, сунул в одну из коробок похожий на мясорубку подводный револьвер Барра.

– Храни вас Бог...

Джерри оттолкнул шлюпку, и в этот момент перехватил неприязненный взгляд капитана.

– Убить можно разными способами, ведь правда? – не скрывая презрения, спросил тот.

Зашипел вытесняемый из балластных цистерн воздух, и «Мурена» медленно, как перегруженный лифт, пошла вниз, оставляя вокруг корпуса тысячи пузырьков. Вот скрылась рубка, побежали по воде и постепенно сгладились концентрические круги. Трое в шлюпке остались один на один с морем.

– Повезло, что удалось уцелеть. – Еремеев глубоко вдохнул просоленый свежий воздух и принялся ставить парус.

– Надолго ли? – ни к кому не обращаясь, спросил Кисляков.

Но на этот вопрос никто не мог ответить.

В вентиляционной шахте было темно, из прямоугольного провала в полу ощутимо тянуло сыростью. Марина поежилась.

– Там лестница, сейчас я посвечу, – сказал Ильяс. Тут же раздался тяжелый удар захлопнувшейся двери и короткий лязг запирающего механизма. Девушка вздрогнула. Если им сейчас уходить, то зачем запирать дверь?

– Спускайся. – Голос Ильяса оставался совершенно спокойным. Луч фонаря высветил уходящие вниз железные ступени.

Марина замешкалась, охваченная тревожными предчувствиями. Их с Василием хитрость состояла в том, что они разделяются – она уносит деньги и дожидается живого и здорового жениха, а в случае чего поднимает шум. Теперь же они оба под контролем Бузуртанова и его друзей. Случайность ли это? Или контрхитрость?

– А где Василий? – спросила она, стараясь не выказать волнения.

– Там, внизу, сейчас сама увидишь. – Ильяс коснулся напряженной спины – то ли погладил, то ли подтолкнул.

Сапоги на высоких «шпильках» не самая подходящая обувь для крутой лестницы, все внимание Поповой сосредоточилось на том, чтобы не упасть. Перемежаясь узкими площадками, марши меняли направление, пучок света прыгал по замыкающим пространство бетонным плитам. Все это напоминало пешеходную лестницу высотного здания. И спускались они с этажа эдак восьмого.

Наконец «шпильки» коснулись ровного бетонного пола, и Марина почувствовала себя увереннее. Но ненадолго. Четыре плохо различимые в сумраке фигуры направили на нее Г фонари, освещая волосы, лицо, ноги... Пятна света, словно липкие пальцы, бегали по телу, будто стараясь заглянуть под одежду.

– Хорошую бабу привел! – За гортанным возгласом Последовал одобрительный гогот четырех глоток.

Ильяс угрожающе крикнул что-то непонятное, и гогот смолк. Фонари развернулись и, уперевшись в бетонные плиты пола, двинулись по идущему под уклон туннелю.

– Где Вася? – севшим голосом тихо спросила девушка.

– Там, впереди. – Ильяс обнял ее за плечи, увлекая вперед. – С ним все в порядке. Просто наш старший хочет, Чтобы ты рассказала ему про эту бомбу подробней.

– Я же тебе уже рассказывала!

– Он хочет сам разобраться. Ведь отсюда до Кремля далеко, да? Как же тогда достанет? Может, еще что-то спросит. Тебе же не трудно ответить!

Объяснение было правдоподобным, но Марина в него не поверила. Впрочем, деваться было некуда. Она молчала, и Бузуртанов шел молча. От него исходило тяжелое биополе. Видно, и мысли были недобрыми.

Ильяса действительно обременяли тяжелые раздумья. Ему не нравилось то, что должно было произойти. Во-первых, он обещал девчонке, что все будет нормально. Во-вторых, она ему не чужая, в сердце осталось теплое чувство, которого он не испытывал к другим «дыркам». В-третьих, именно ее информация помогла примириться со своими.

Но Магомет тоже прав: в таком серьезном деле свидетелей быть не должно...

До расстрела у «Агата» он бы мог попросить Магомета найти компромисс; отправить девчонку за границу или на родину в какое-нибудь горное село, пусть поживет с годик, пока все утрясется... Но сейчас отношения между ними только-только восстанавливаются и перечить никак нельзя! И с ребятами конфликтовать нежелательно, если ее просто пристрелить, они недовольны останутся, им забаву подавай... А девке лишние муки...

Ильяс Бузуртанов имел на душе немало грехов, но никогда не давал им оценку, да и вообще не задумывался ни над чем. Что сделано, то сделано – думай, не думай. Сейчас он первый раз копался в себе.

«Еще подумает, что я из-за денег, – обожгла внезапная мысль. – Из-за паршивых двадцати тысяч! Да, так и подумает...» Ему стало нестерпимо стыдно, как тогда, за оскверненным столом в ресторане.

Скороходов в то же самое время думал о Марине. Уже, наверное, добралась до дома, поставила чайник, забралась с ногами на тахту, закуталась в плед. В квартире холодновато, надо будет стояки заменить, да и в комнате ремонт сделать, благо деньги теперь есть. Можно и свадьбу хорошую сыграть, и за границу съездить. Нет, за границу лет пять не выпустят, у него допуск высокой формы, сколько расписок давал... Правда, главный секрет он уже продал... Наполовину; деньги взял, а место еще не показал. Хотя до него меньше километра осталось...

По бокам и сзади шли сопровождающие, на миг лейтенанту показалось, что его конвоируют. Маринка сказала, что ее знакомый – бизнесмен, а торговля ураном – это выгодный бизнес, хотя и противозаконный. Но кто сейчас законно зарабатывает деньги? И все же... Рожи у этой публики явно бандитские, тут уже не бизнесом пахнет... Может, зря вообще все это затеяли? Одно дело, если выпотрошат заряд и продадут за границу, а совсем другое, если погрузят в самолет и сбросят, где захотят! На такое он ни за какие деньги не пойдет... Или уже пошел? Он ведь не спрашивал, для каких целей им нужна бомба. И его не заверяли, что исключительно для благотворительных. И все же противно.

Конечно, Дронов негодяй, а Кирей – полный дегенерат, ему есть за что на них обижаться. Но ими Система не заканчивается и не на них держится. И присягу он давал не им. И товарищей у него в Системе хватает, а с бандитами в роду Скороходовых никто никогда не якшался. Так, может, ну их в задницу, эти двадцать тысяч? Руки, ноги, мускулы, специальные знания, опыт – все есть! Сейчас в любую солидную фирму его на полторы-две тысячи баксов без вопросов возьмут... Зато перед совестью, перед товарищами чистым останется и предателем не станет!

Только как из всего этого выпутаться? Не скажешь же, этим рожам: мол, извиняйте, ребятки, я передумал, пойдем обратно, а деньги я вам завтра принесу... Сразу же прикончат, и никакие приемы рукопашного боя не помогут! Да и к Маринке тут же нагрянут деньги забирать, а там еще неизвестно что удумают... Лейтенант резко остановился, идущий сзади ткнулся ему в спину.

– Эй, что стал, а? – враждебно спросил голос с сильным кавказским акцентом, и Скороходов вдруг понял, что судьба его решена однозначно, независимо от того, выполнит он свои обязательства или нет.

– Вспоминаю, куда идти...

Туннель разделялся на три рукава. Налево шел низкий и узкий ход с блестящими от стекающей воды стенами, направо – круглая бетонная труба двухметрового диаметра.

– А то можно в такие места забраться, что обратно дороги не будет...

– Вспоминай, дорогой, вспоминай, спешить некуда, – раздался другой голос, важный и снисходительный. До нужного места было рукой подать. Двести метров по трубе и налево. Но лейтенант стоял в задумчивости. Он передумал продаваться. И сейчас лихорадочно искал выход из положения. Его специально учили действовать в экстремальных ситуациях, побеждать превосходящего в силах противника, уходить от преследования. Он не знал досконально систему подземных спецкоммуникаций, но имел о них общее представление. Словом, шансы у него были. Оставалось избрать тактику действий.

– Кажется, сюда. – Он посветил в мокрый ход. Лезть туда никому, конечно, не захочется. Потом посомневаться насчет трубы, а по ней тоже идти – замучаешься, и наконец, мотивированно выбрать ровный и сухой путь. А там видно будет... – Или сюда? – Луч фонаря переметнулся в бетонный круг.

Сзади послышались шаги, голоса, Скороходов невольно обернулся и увидел приближающиеся пятна света.

– Кто это там? – непонятно у кого спросил он.

– Не волнуйся, дорогой, это наши, – успокоил тот же вальяжный голос. – Ты думай, вспоминай!

– Вася, ты здесь? Вася! Марина! Зачем она сюда пошла?!

– Здесь, здесь, – как можно спокойней сказал лейтенант.

Растолкав осязаемую, настороженно дышащую темноту, девушка прижалась к нему, обхватила за шею, несколько раз поцеловала в щеки. Прикосновение хорошо знакомого тела, теплый будоражащий запах мгновенно испарили решимость и готовность рискнуть. Обратного хода теперь не было.

– Точно, сюда!

Взяв Марину за руку, он шагнул в трубу. Идти здесь можно было только гуськом, и он подумал, что один автомат с подствольным прожектором сделал бы эту трубу непроходимой. Да и без прожектора тоже... Но у него не было ни автомата, ни пистолета, только большой складной нож, который он постоянно носил при себе. Осторожно ступая по вогнутой бетонной поверхности, он подумал, что Марине в ее сапогах очень трудно удерживать равновесие, и, протянув назад свободную руку, попытался ее поддержать.

– Ничего, я сама... Здесь было тепло и сухо, такие места любят пауки...

Скороходов резко вскинул фонарь. Обслуживавший спецкоммуникации капитан Васильев рассказывал, что однажды наткнулся на чудовищную паутину – каждая нить толщиной с хорошую веревку. Каких же размеров должен быть ее хозяин? Бр-р-р... Но если бы можно было заменить идущих сзади головорезов на одного, пусть и огромного, паука – он бы без колебаний согласился!

Труба прервалась широким и высоким квадратным коридором. Теперь близко.

И действительно, вскоре они наткнулись на плохо замаскированные следы недавних работ: кучки засохшего цемента, перепачканные доски от опалубки, два лома, лопаты...

– Светите все на пол! – скомандовал Скороходов, разметая подошвой сапога слой цементной пыли. И почти сразу увидел шов. – Вот она!

Фонари образовали круг, лучи освещали замурованный ход метрового диаметра.

– Бетон здесь толстый? – деловито спросил бывший вальяжный голос. Сейчас в нем ощущалась лишь напряженность и сосредоточенность.

– Полметра, может, немного больше. Потом доски, а за ними проход в земле. Если не завалило...

– Что скажешь, Медведь?

– Пусть просверлят три шурфа по пятнадцать сантиметров. Я расколю замуровку, а внизу ничего не шелохнется.

– Ладно. Лечи, командуй!

Бывший вальяжный, а ныне сосредоточенный голос принадлежал Магомету Тепкоеву.

– Где тут наша красавица со своим богатырем? – почти добродушно спросил он.

Волк мгновенно направил свет в лица лейтенанта и прижавшейся к нему девушки. Дружески похлопав Скороходова по плечу и улыбнувшись Марине, Магомет отвел их в сторону и минут двадцать задавал подробные вопросы, выясняя все, что они знали о проданном товаре. Когда знания были исчерпаны, Тепкоев махнул рукой.

– Ничего, самых лучших специалистов найдем. Есть, пить всем надо... – И снова переключился на практическую сторону дела: – Ну, что там у тебя, Медведь?

– Сейчас зажгу. Отойдите подальше...

Дышащая, жующая жвачку, переговаривающаяся, щелкающая оружием и чем-то булькающая темнота хлынула по квадратному коридору, гоня перед собой переплетающиеся лучи фонарей. В наступившей сумятице кто-то потянул Марину за локоть.

– Уходи, если хочешь жить, а то будет поздно, – прошептал на ухо Ильяс. От него пахло коньяком, Марина вспомнила, что Бузуртанов всегда носил плоскую серебряную фляжку.

Сзади глухо ударило. Воздушная волна наполнила туннель цементной пылью. Скороходов открыл нож. Он приметил, что одна из черных теней постоянно держится у него за спиной, время от времени посвечивая в лицо. Он никогда не убивал по-настоящему, хотя его этому учили и в ходе практических занятий он десятки раз расправлялся с силуэтами на мишенях, чучелами и манекенами. В зале психологического тренинга купленная за границей кукла при ножевом ударе издавала жалобные крики и брызгала теплой красной жидкостью. Он прошел и это испытание, хотя один из сокурсников, бестрепетно протыкавший холодные манекены, здесь упал в обморок. Парня не отчислили; мол, времена не те, чтобы кровь на каждом шагу лить, нужны штабники, аналитики, да и оперативный состав не каждый день ножом работает. Но, предупредил инструктор, боевых ситуаций избегай, особенно при плотном контакте. Хотя, задумчиво добавил он, никогда не знаешь, как оно выйдет: тренировки – одно, а жизнь – совсем другое!

Возбужденно гомоня, кашляя, чихая и отплевываясь, все рванули обратно, чтобы взглянуть на цель сложной подземной экспедиции. Лейтенант придержал Марину за руку, они отстали. До бетонной трубы оставалось несколько десятков метров.

– Давай, иды. – Черная тень на свою беду не поспешила за остальными. – А то потэряешся!

Раздался утробный смех, что-то железное ткнуло лейтенанта в спину.

Скороходов послушно сделал несколько шагов и, быстро пригнувшись, нырнул назад. Конвоир явно не ожидал такого оборота и не был готов к ответным действиям. Лейтенант беспрепятственно проскочил к нему за спину, локтевым сгибом левой руки намертво захватил горло, перекрывая выход воздуху и любым звукам, а правой вогнал клинок в область почки. Правильный удар вызывает мгновенную смерть, но сейчас он ударил неправильно: мускулистое тело выгнулось, напряглось, пытаясь освободиться, руки метнулись вверх, стараясь захватить Скороходова за голову.

Лейтенант знал, что это скоро кончится.

«Кукла, кукла, кукла», – твердил он про себя, глубже втыкая нож и ощущая обильно бегущую по руке теплую жидкость. Еще несколько конвульсий, и тяжелое тело безвольно обвисло. Он разжал захват, и убитый гулко шлепнулся на бетон. На тренировках полагалось вытащить оружие, но в реальной ситуации это не удалось: нож вошел в рану почти со всей рукоятью.

– Посвети, – хрипло выдохнул он.

Марина подняла один из продолжавших светить фонарей. Не думая, Скороходов обыскал убитого. Это действовали рефлексы, заложенные на многочисленных тренировках. «Оружие, средства выживания, документы, карты, личный жетон...»– пульсировало в мозгу, и он добросовестно обшаривал одежду, искал потайные карманы, пока не включилось сознание и не подсказало, что ни карт, ни личного жетона найти не удастся. Зато он взял автомат «АКМС-74У» с запасным магазином, почти полную армейскую фляжку и завернутую в тряпицу пищу с острым рыбным запахом.

– Бежим, быстрее! – Подхватив второй фонарь, он кинулся к бетонной трубе, у ее жерла остановился и пропустил вперед Марину, а сам, выключив свет, вслушивался в темноту, направив ствол в сторону возможной погони. Но погони не было, и лейтенант нырнул в круглое жерло. Больше всего ему хотелось добраться до мокрого коридора и отмыть руки, отстирать одежду, умыться... И немедленно наверх, на поверхность, и – прочь из Москвы!

Но они прошли уже больше двухсот метров, а труба все не заканчивалась... И еще столько же, и еще... Наконец он понял, что перепутал направление. Для возвращения назад следовало свернуть в правый срез трубы, а они пошли в левый. И куда выведет их этот путь, знал только Господь Бог.

В квадратном туннеле беглецов пока не хватились. Люди Тепкоева, сменяя друг друга, били ломами в остатки бетонной пробки и выбрасывали из открывающегося прохода отколотые куски. Наконец показались доски, с ними справились совсем быстро. В полого уходящем вниз метровом ходе лежала обычная железная бочка, из нее тянулся под землю толстый жгут кабелей, проводов и жил. Бочку осторожно извлекли из узкого лаза. В ней находился пульт управления, покрытый десятком лампочек, тумблеров, кнопок и рычажков. И хотя Магомет ничего не понял в этом нагромождении, но, взяв прибор в руки, он ощутил такую же силу и могущество, как когда развернул обтянутую гипсом руку с наганом в сторону Энвера Пашаева. Нет, теперь могущество было вообще беспредельным. Потому что на этот раз под прицелом была вся Москва, а может быть, и вся Россия.

Вопросы, которые задавал ведущий, были нетрудными и давали возможность продемонстрировать глубокие знания права, замечательные личностные качества, щедрость и сопереживание чужому горю. Как в теннисе, где легкая подача позволяет блеснуть мастерским ударом. Конечно, столь умелое ассистирование хорошо оплачивалось.

– Скажите, Сергей Петрович... – Ведущий наморщил лоб, как будто только что нашел самый нужный и важный вопрос. – Вас что-нибудь потрясает? Вы очень уравновешенный и много повидавший человек, но есть ли вещи, которые ранят вас в самую душу?

Респектабельный сорокалетний мужчина забрал в горсть подбородок и задумался. Властное лицо опечалилось.

– Совсем недавно я был потрясен до глубины души-Бандиты зверски убили капитана милиции Шерстобитова. Они пытали его, резали на куски, а потом... – хорошо поставленный голос дрогнул – ...потом отрезали голову! Вы представляете, отрезали голову! Только за то, что капитан честно нес свою нелегкую службу! Зверье!

Сергей Петрович в сердцах хотел ударить по столу кулаком, и телезрители бы его поняли, но сдержался: как-никак вся Россия смотрит. И эту сдержанность, умение владеть собой, контролировать эмоции зрители тоже оценили.

– Убийц нашли? – с надеждой спросил заскорбевший адекватно услышанному ведущий.

– Пока нет. У капитана было много врагов... Лично я сделал все, что мог: наш фонд выделил три миллиона рублей на памятник, помощь близким... Зарплата у милиционеров небогатая, а у него осталась престарелая мама и две сестренки...

– Это благородный шаг.

– Ну что вы! Я понимаю, что почти ничего не сделал. Но если меня изберут в Государственную думу, возможностей будет побольше. Ведь наша беда в нехватке хороших законов! Этому делу я и намерен отдать все силы.

Ведущий взбодрился.

– Сергей Петрович, нехорошо заканчивать разговор печальной нотой. Вы могли бы привести пример торжества закона, высокопрофсссиональной работы наших сыщиков?

Гость поправил узел красивого бордового галстука.

– К счастью, такие примеры есть. Совсем недавно была разоблачена преступная бандитская группа, на счету которой множество разбоев, увечий, убийств. Некая девица заманивала доверчивых гостей столицы, а два ее сообщника убивали или калечили их. Но преступников взяли буквально на моих глазах, при этом спасли молодого морского офицера. Он как раз получил новое назначение, собирался к месту службы, такой, знаете, полный надежд, планов, задумок. А все могло закончиться в один миг! Я попенял ему за неосмотрительность, но кто в молодости не делал ошибок? А парень оказался замечательный, мы с ним даже подружились.

– Получается, что вы участвовали в этой операции? – восхитился ведущий.

Сергей Петрович чуть помедлил с ответом.

– Нет, я оказался там случайно. А проводил задержание майор Лисогрузов, настоящий профессионал своего дела. Но такие люди неудобны, и вот результат – начальство постоянно придирается к нему, связывает руки, устанавливает мелочную опеку...

– Бандиты не оказали сопротивления? – Ведущий прервал рекламирование неизвестного Лисогрузова. Сегодня не он герой дня.

– Конечно, оказали! А когда убедились, что уйти не удастся, то один раскроил голову другому, чтобы убрать свидетеля.

– Ну и нравы! За двадцать лет практической работы вы, наверное, хорошо их изучили?

– Смею думать, что неплохо. Я ведь служил и в прокуратуре, и в милиции, даже немного в суде...

– А чем вы увлекаетесь в свободное время? Ну например, куда вы поедете после передачи?

Это был единственный экспромт в интервью, но и на этот раз подача оказалась удачной.

– В Большой театр.

Лучшую концовку трудно придумать!

– К сожалению, наше время истекло. – Ведущий сахарно улыбнулся. – Напоминаю, что у нас в гостях был председатель правления фонда «Правопорядок» Сергей Петрович Калядов. Поскольку Сергей Петрович баллотируется в Государственную думу, вы можете поддержать его своими голосами. И тогда у нас будет гораздо больше положительных примеров, чем трагических историй!

Красный глазок телекамеры потух. Сергей Петрович облегченно вздохнул и провел платком по лицу, оставив на чистой ткани мазки грима.

– Черт, совсем забыл про этот маскарад! Давайте быстрей, друзья, я действительно тороплюсь.

Сразу две молоденькие гримерши подскочили к гостю с ватными тампончиками в руках.

– А вы правда едете в театр? – защебетали они. – Или это завлекалочка для зрителя?

– Правда, девчонки, – устало отозвался он. – Я всегда говорю правду. Или почти всегда.

Сергей Петрович чуть не опоздал, что явилось бы грубым нарушением этикета. Хорошо, гаишная машина сопровождения с сиреной и мигающим маячком помогла пробиться сквозь пробки и светофоры. На площади перед входом в толпе жаждущих «лишнего билетика» бросались в глаза «качки» со свинцовыми глазами, совершенно не похожие на театралов. По схеме расположения и манере поведения они напоминали похожих друг на друга молодых людей, которые во время демонстраций застойных времен наводняли Красную площадь в районе Мавзолея. Правда, те были строже одеты и держались куда сдержаннее. Калядов двигался, как эсминец в сопровождении катеров-"охотников": спереди и сзади его прикрывали массивные фигуры телохранителей. Цепочка заграждения среагировала – по ней пробежало напряжение, но сработала безошибочная система распознавания «свой-чужой» и напряжение туг же спало, как будто чья-то невидимая рука выключила рубильник.

Сергей Петрович вошел в вестибюль со вторым звонком, но направился не к залу, а в служебные коридоры. Вдоль стен на вынесенных откуда-то стульях сидели хорошо знакомые личные телохранители, по лицам и количеству Координатор понял, что все уже собрались.

И точно. На потертом плюшевом диванчике грузно развалился Поплавский с чем-то напоминающим электронную игру в руках. У окна с отрешенным видом стоял Тепкоев, он явно находился в глубокой задумчивости. Мэр что-то тихо говорил в трубку спутникового телефона и одновременно поглаживал свежевыбритую голову. Спикер верхней палаты парламента Норейко, великий и простой, вел светскую беседу с управляющим делами администрации Самого. Спикер ослепительно улыбался, несмотря на изрядную потасканность, он все еще считался красавчиком и держался всегда так, как будто с его именем не было связано пяток крупных и полтора десятка мелких скандалов. Управляющий, как и положено серому кардиналу, имел невзрачную внешность и выразительное прозвище, которое произносили шепотом и с оглядкой: «Кукловод».

Рассмотреть остальных Координатор не успел: Поплавский поймал его за рукав и усадил рядом с собой.

– Сколько тебе стоила эта передача, дружок? Сергей Петрович увидел, что директор «Города» держит не электронную игру, а миниатюрный цветной телевизор с крохотным экраном.

– Ничего не стоила. – Координатор изобразил удивление. – Пригласили, я и пошел.

– Такое тоже бывает, – согласился Поплавский. – Только тогда этот шакал спросил бы у тебя: а правда, что ваш галстук стоит сто долларов? А из прокуратуры вас выперли по компрометирующим основаниям? А из милиции в связи с возбуждением уголовного дела? А через ваш фонд отмываются грязные деньги? – Он довольно улыбался, хотя тому, кто мало знал этого человека, чуть приподнявшиеся уголки губ ничего бы не сказали. – Но в целом ты прав: тысяча долларов и хороший обед в «Арагви» – это почти ничего, тут я с тобой согласен.

«Откуда он знает, старый черт?» – мелькнула всполошенная мысль, но тут же Сергей Петрович понял, что речь идет не о самой большой тайне в жизни. А старик любит показывать осведомленность и никогда не упускает такую возможность.

– От вас ничего не скроешь, Семен Исаевич... – Уголки морщинистых губ приподнялись еще сильнее. – Но я тоже кое-что знаю. – Координатор склонился к поросшему седыми волосами уху. – Сегодня военная прокуратура прекратила дело против людей Коржова. Якобы они действовали правильно и законно! А Коржов обрадовался и заявил, что скоро вас в пыль сотрет. Какой наглец, верно?

Губы вытянулись в тонкую линию. Конечно, для Поплавского это не новость, но лишний раз услышать о своем поражении от постороннего всегда неприятно.

– Ладно, хватит болтать. Ты мне лучше расскажи про того симпатичного морячка. Горилла, которую ты расхвалил на всю Россию, вытащила его из-под ножа, а ты взял его на крючок. Так?

«Кто-то из своих дует, – подумал Сергей Петрович. – Какая же сволочь?» – Так? – переспросил Поплавский, и это означало, что он придаст большое значение как вопросу, так и ответу на него.

– Так.

– Он подводник, командир базы подлодок. Так?

– Нет, – скрывая злорадство, сказал Координатор. – Вам передают искаженную информацию. Лучше спрашивайте напрямую у меня, тогда сведения будут точнее.

– Брось свои приколы, – раздраженно поморщился Поплавский. – Что тут не так?

– Не командир, а заместитель. Но это разница небольшая. А насчет базы подлодок... Пропущено только одно слово, но смысл оно меняет полностью. Списанных подлюдок! Ржавое железо, повышенная радиоактивность, постоянная опасность катастрофы. Он всерьез опасался попасть под трибунал!

– Это просто замечательно!

– Что именно?

– Слушай, и все поймешь. Мне нужно вывезти груз в... Неважно куда. За границу. Раньше было достаточно перебросить его в Грозный, а оттуда самолетом куда угодно. Сейчас Магомет за это не берется. Да ты и сам знаешь, что там вот-вот начнется... И вообще – мне нужен канал, надежный на сто процентов!

– А при чем тут мой морячок?

– При том. Завтра ты вылетишь к нему с поручением Государственной Думы изучить экологическую обстановку на базе. И с предписанием Министерства обороны оказывать тебе всяческое содействие.

– И что?

– То, что твой морячок должен будет доставить пару небольших ящиков туда, куда я скажу.

– Пора приступать, друзья! – сказал мэр. – Сегодня у нас много вопросов.

– Раскомандовался! – буркнул Поплавский. – Может, думает, что он и вправду здесь главный? Ладно. Потом поедем ко мне и договорим.

Роберт Смит в крайнем напряжении дежурил на телефоне. Когда раздался звонок, он с нетерпением схватил трубку, ожидая услышать голос Грача. Но на связь вышел Григориадис.

– Я здесь ни при чем, я сделал все как надо! Полицейские появились сами по себе! – надсадно кричал он. И грубейшее нарушение правил конспирации, и этот крик, так не соответствующий облику сдержанного седовласого джентльмена, показывали, что произошло нечто страшное. – Они начали стрелять и перебили друг друга! И мне твой бандит приставлял пистолет к голове, я еле спасся! Кордэйл ушел!

– Где вы находитесь? – ровным голосом спросил Смит, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– На яхте. И больше никаких подробностей: ни координат, ни курса, ни места назначения. Я сыт по горло и ухожу в тень!

Без Джентльмена вся островная агентурная сеть повиснет в воздухе, а оставшись без регулярного контроля, и вовсе начнет распадаться.

– Вы не должны так поступать, – слабо произнес американец, чувствуя, как немеет левая рука и возникает тяжесть под грудиной. – У каждого есть свои обязательства...

– Но у меня только одна жизнь! И возраст уже не позволяет ежедневно рисковать ею... Кстати! Кордэйл усыпил меня и проник в компьютер. Я не знаю, какую информацию он выудил оттуда и где она всплывет, но твердо знаю, с кого за это спросят!

Христофор находился в таком состоянии, что ему было на все наплевать, но Смит наглядно представлял, как крутятся катушки магнитофонов греческой контрразведки.

– Непродуманные поступки чреваты ошибками, – произнес он традиционную фразу и. отключился.

Тут же позвонил коллега с надводного корабля обеспечения операции «Посейдон».

– Там что-то случилось... – Треск помех почти заглушал английскую речь. – Мы вытащили только кусок носовой обшивки. Похоже, объект взорвался...

По телу разливалась слабость, боль в сердце усилилась. «Надо врача», – подумал разведчик, но набрал номер не медпункта, а министра внутренних дел.

– Похоже, «Посейдон» провалился, – тихо сказал он.

– Кто это? Мистер Смит? Что у вас с голосом? – Чувствовалось, что Скандалидис заволновался. У него тоже многое стояло на карте.

– Поднимите на ноги всех своих людей, полицию и отыщите русского генерала. Он не мог далеко уйти с островов... И это единственный шанс поправить дело.

Боль нарастала, и сил куда-либо звонить уже не было. Смит едва дотянулся до кнопки тревоги. Вбежавшие в секретный отсек морские пехотинцы обнаружили резидента без сознания.

Объявленная Скандалидисом тревога имела зримые внешние приметы. Все порты республики в течение получаса были взяты под жесткий контроль пограничников и полиции. Сторожевики береговой охраны, полицейские катера, военные корабли и вертолеты двинулись к Тиносу и Миконосу. На них же спешно перебрасывались крупные силы островной полиции. Задача была предельно конкретной: блокировать район, проверять все, без исключения, плавсредства, прочесать территорию оцепленных островов. Цель: обнаружение и захват особо опасного государственного преступника с поддельным американским паспортом на имя Роберта Кордэйла, либо с другими документами, либо без документов. Все поисковые группы знали, что разыскиваемый – иностранец, плохо говорит по-гречески, но свободно владеет английским. Были доведены до исполнителей и его приметы. С учетом того, что в это время года поток туристов ослабевает и посторонних на островах немного, задержание Кордэйла являлось делом времени. Оно могло растянуться, если он спрячется в горах или в прибрежных пещерах, а могло и сократиться, если кто-то поможет локализовать место его пребывания.

Осведомитель двух ведомств Фирс Антонионис очень хотел указать местонахождение объекта розыска, он неоднократно повторял попытки связаться со своим куратором из контрразведки, но Влакос не отвечал. Тогда он второй раз позвонил оперативному дежурному.

– Это Спрут. Господин Влакос не объявлялся? Он мне очень нужен!

Дежурный немного подумал.

– Он прибыл, но находится у начальника. Я даже не успел информировать его о вашем звонке. Спрут встрепенулся.

– Попросите его подойти к телефону. Дело крайне важное и не терпит отлагательств.

В Управлении контрразведки царила столь нервозная сумятица, что первым желанием дежурного было отделаться от настырного агента. Но он тут же подумал, что эта настырность может быть связана с объявленной тревогой.

– Хорошо, я попробую. Подождите немного.

Но шеф контрразведки проводил совещание настолько бурно, что дежурный не решился его прерывать.

– Сейчас Влакос не может с вами переговорить. Но в ближайшее время он вам позвонит. Он знает номер?

– Да.

Фирс находился в своей каюте, отделанной, пожалуй, слишком шикарно для обычной рыбацкой шхуны, скорее она напоминала кабинет бизнесмена средней руки. Из настенного шкафчика Спрут извлек початую бутылку узо, налил полстакана и быстро выпил. Его охватил настоящий охотничий азарт: он. выследил дичь, оставалось лишь взять ее. За первым стаканчиком последовал второй, в желудке стало тепло, грудь распирала гордость: стоит ему произнести несколько слов, и невидимая мощь государственной машины прихлопнет опасного преступника. В обычной жизни слова не могут обладать такой силой – мало ли писем и звонков поступает каждый день в официальные учреждения! Только тайная связь с государством придает им особую действенность.

Фирс испытывал те же чувства, что агент-сигнальщик, дожидающийся авиационного налета. Ничтожно маленький и до обидного слабый, с несуразным обрубком ракетницы в руках, вслушиваясь в нарастающий рев приближающихся бомбардировщиков, он наливается нечеловеческой силой и вырастает во всесокрушающего великана, который через несколько минут взорвет завод, уничтожит батальоны солдат, снесет с лица земли целые кварталы, разгонит ночные сумерки огнем сотен пожаров. Именно ради этих ощущений он сотрудничал с полицией и контрразведкой.

Но у тайных агентов, так же как у наводчиков бомб и корректировщиков артиллерийского огня, жизнь всегда висит на волоске. Ведь пристрелить сигнальщика гораздо легче, чем сбить армаду бомбардировщиков или взорвать артиллерийскую батарею. Поэтому за ними целенаправленно охотятся, и если отыскивают, то они прекращают не только свою деятельность, но и жизнь. И Фирс еще не знал, что его час пробил.

Быстроходный катер как будто бы проходил мимо, но вдруг изменил маршрут и притерся к Шхуне, традиционные Пиратские «кошки» вцепились в поручень, и четыре человека в масках мгновенно оказались на борту.

– Всем лечь, руки за голову. – Команда была понятной, и несколько матросов поспешно повалились на просмоленные доски палубы.

– Руль по ветру, стоп машина!

И вторую команду рулевой выполнил без задержки. Возможно, это объяснялось высокой дисциплинированностью экипажа, а возможно – направленными в упор автоматами.

Двое нападающих остались контролировать ситуацию наверху, а двое безошибочно прошли в каюту Фирса. Он как раз наливал очередную порцию выпивки, но, увидев замаскированных вооруженных людей, уронил стакан.

– Все, стукач, тебе конец. – Наведенный ствол с глушителем на конце подтверждал правдивость сказанных слов.

Хотя Фирс в глубине души ожидал когда-нибудь подобного визита, все в нем восстало против необходимости умереть вот так – неожиданно,, без предупреждения и какой-либо моральной подготовки. Да и вообще он не хотел умирать, хотя раньше думал, что готов к смерти,

– За что? – задал он традиционный для таких ситуаций вопрос.

– Помнишь партию оружия в Пирее? – Из-под маски голос звучал глухо, и Мидия попытался определить, кому он принадлежит, хотя это ровно никакого значения не имело. – А груз с Крита?

– Я. вообще не знаю, о чем вы говорите, Затеяв привычные и бесполезные разговоры, он полностью следовал обычному для подобных ситуаций сценарию и ослабил тем самым бдительность киллеров. Это была уже вторая допущенная ими ошибка: вместо того чтобы сразу нажать на спуск, они напоминали обреченному о его прегрешениях. Но киллеры тоже люди, и им необходимо оправдать правильность своих действий.

– Я никогда не имел дел с оружием...

Обычный жалкий оправдательный лепет получил необычное продолжение: прервавшись на полуслове, Фирс резко метнул бутылку в голову человека с пистолетом, но тот успел пригнуться и сделать то, с чего следовало начинать. Легкий хлопок, и из отверстия напротив сердца Мидии плеснула струя крови. Осведомитель кулем осел на покрывающий пол каюты палас. Второй выстрел, как и полагается, был направлен в затылок.

Через две минуты катер отвалил от черного деревянного борта и резко набрал скорость. Но убийцам не повезло: они запутались в широко растянутой паутине, которую Фирс не успел снять, набросив на конкретного человека. Стремительный сторожевик лег на курс перехвата, над морем раскатилась усиленная мегафоном команда:

– На катере! Заглушить мотор!

Поскольку убийцы не собирались вступать в контакт с властями, они не подчинились ни многочисленным приказам, ни предупредительным выстрелам. Тогда дюралевую посудину распорола очередь крупнокалиберного пулемета. Она потеряла ход и стала быстро тонуть. Из четырех человек, так и не успевших снять маски, один был убит, один получил тяжелое ранение и захлебнулся, двоих подняли на борт сторожевика невредимыми.

Но Мидия уже ничего об этом не узнал. Вышедший из кабинета начальника Влакос много раз подряд набирал номер Спрута, но тот не отвечал. Верлинов получил некоторую отсрочку.

Человеком из комнаты «ноль», с которым разговаривал Верлинов, был полковник Белов – резидент Службы внешней разведки, ранее всю жизнь служивший в ПГУ. Он имел. огромный опыт и сразу понял ценность «инициативника», назвавшего несколько строго засекреченных операций, проводимых Службой в Средиземноморском регионе. Готовя операцию по извлечению «инициативника» с Тиноса, разведчик одновременно думал о его личности. Поскольку трудно представить, что на заурядном греческом острове объявились сразу несколько человек, знающих пароль восстановления связи, понимающих толк в оперативной информации и умеющих ее добывать, можно было с высокой степенью достоверности предположить, что звонивший неизвестный и «ушедший» в районе Тиноса генерал Верлинов – одно и то же лицо.

Белов еще не знал о чрезвычайных мерах местной контрразведки и полиции, но на всякий случай задублировал основные мероприятия, вдвое повышая их надежность. После чего с чистой совестью доложил в Центр о носителе ценной информации Верлинове и о подготовленной операции эксфильтрации[29]. Вопрос был проработан тщательно, и он ждал санкции с выражением одобрения.

Но ответ пришил только через два часа, и совсем не такой, как он ожидал. «После консультаций с руководством ФСК РФ, сотрудником которой являлся изменник родины Верлинов, эксфильтрация его признана нецелесообразной».

Резидент несколько раз перечитал текст шифровки и дважды выругался. Он был известен крайней сдержанностью и особой выдержкой, подчиненные никогда не слышали от него грубых слов. И сейчас первый раз он выругался про себя. Но второй раз – вслух.

Верлинов томился в ожидании. Розовощекая экономка подала холодную баранину и полбутылки вина, но аппетита не было. Прихватив бутылку и стоявший на подоконнике в гостиной морской бинокль, он ушел к себе в комнату., Прихлебывая терпкое вино, рассматривал серебристую гладь моря, ожидая глиссер с зеленым вымпелом. Ночью вымпел должна была заменить зеленая ракета, Но никаких ярких цветов видно не было. Больше того, количество моторок и парусных рыбачьих лодок заметно убавилось. Зато появились многочисленные катера различных размеров, выкрашенные в серо-стальной цвет. Они замкнули остров в кольцо.