Будь со мною нежен Крамер Киран

Глава 28

Они лежали в обнимку и целовались. Долго, сладко… Она принадлежала ему, а он… он сам не знал, что будет дальше, – главное, Тру больше не собиралась выходить за Дабза.

Ни за что. Никогда.

– Давай выйдем в сад, – вдруг предложила Тру. – Посмотрим на луну во всей ее красе.

– Как хорошо ты сказала! – Харрисон поднялся на ноги, совершенно бесшумно, как леопард, полный энергии.

– Только не говори, что прошел тренинг ниндзя, – рассмеялась Тру.

– Нет, я его преподавал. И класс Супергероя тоже. – Он помог ей надеть рубашку, затем натянул футболку и боксеры.

– А как быть с собаками?

– Они выбегут выяснять, что происходит, но мы их приласкаем, и они успокоятся. Выйти можно через кухню.

– Гейдж обычно спит крепко, – сказал Харрисон.

– Уизи тоже.

План удался, и они беспрепятственно вышли в темноту ночи, держась за руки, и направились к полю с помидорами. Все кругом затихло после тяжелого дня.

– Ночью все выглядит по-другому. – Ему нравилось чувствовать влажную землю между пальцами босых ног, вдыхать запах листвы и спелых помидоров; сердце все еще стучало после бурного секса и близости Тру.

Она присела на корточки между грядками, а потом, опустившись на землю и опершись на ладони за спиной, подняла глаза к луне.

«Господи, – подумал он, – настоящая волчица!»

Харрисон так долго ждал этого, непозволительно долго.

Присев и склонившись к ее ногам, он просто сказал:

– Нам так хорошо вместе.

– Да, – прошептала Тру, перебирая пальцами его длинные шелковистые пряди.

Она вытянула ноги, и он положил голову ей на живот. Тогда она легла на спину и обняла ногами его грудь.

– Земля такая мягкая! Я никуда тебя не отпущу.

Проклятье! Он был так переполнен эмоциями, что снова хотел заняться с ней любовью. Он гладил ее икры, а потом перевернулся и обнял ее.

И они опять целовались. И постепенно сорвали с себя все. И лежали совершенно голые посреди высоких помидорных кустов.

И он был готов взять ее вновь, но вспомнил, что не захватил презерватив, и шепнул:

– У меня с собой ничего нет.

– Посмотри в кармане отцовской рубашки. – Она улыбнулась. – Я предвидела возможный ход событий. Как ты думаешь, почему я предложила выйти в сад?

– Ах ты бесстыдная наложница и ведьма! А какая роскошная, с запахом ванили упаковка.

Он не спешил и долго ее целовал. Она раскинула руки в стороны – безмолвное приглашение к штурму ее замка, – но он закинул ее ногу себе на шею и прикоснулся губами к самому интимному местечку.

– Красавица, – сказал он.

Ее пальцы судорожно царапали землю, из груди вырывались стоны, тело извивалось, пока его язык творил волшебство.

Его губы, касаясь ее плоти, успевали шепнуть, как она прекрасна и как сильно он ее хочет. Когда его рот полностью завладел ею, она выгнулась ему навстречу и громко закричала, сжимая ногами шею.

Он ощущал на своем лице ее влажность и запах, но ему это нравилось.

Лежа на земле, Тру остывала от страсти, широко раскинув ноги.

– Я никогда не испытывала ничего подобного, – с улыбкой выдохнула она.

Харрисон приподнял ее и нежно поцеловал в губы, лаская руками спину, но очень скоро и она захотела дать ему наслаждение.

– Что ж, противиться не стану. – Он растянулся на земле и развел колени.

– Тебе стоило бы снять боксеры.

– Сделай это сама. – Он подтянул ноги и сел по-турецки.

– Ты занимался йогой, да?

– Всегда.

Справиться с ним не составило труда: всего и надо было положить ладонь туда, куда ему хотелось, и рассказывать, что собиралась с ним сделать. И потом встала к нему спиной и потянулась, подняв лицо к луне, так что ее светлые волосы рассыпались по плечам.

– Афродита, – восхищенно прошептал Харрисон.

Она хихикнула, а когда оглянулась, трусов на нем уже не было.

Теперь настала ее очередь. Она дразнила. Лизала. Трогала. Он стонал, говорил, что она волшебница, самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел. И тогда ее губы целиком и полностью завладели им.

А потом поиграли. О да, поиграли…

Она пряталась за кустами помидоров, а он преследовал ее, и когда ловил, валил на землю, и они опять любили друг друга, а потом счастливо смеялись… Здесь, среди кустов, на мягкой теплой земле, с серебристым диском луны над головой, она позволила ему все… А мир тем временем пел им свою ночную песню – колыбельную любви.

Глава 29

Когда они вернулись в дом и поднялись наверх, собираясь разойтись по своим комнатам, Харрисон вдруг остановился и взял ее за руку.

– Ты покажешь мне свои работы? – Казалось бы, вполне обычная просьба, но у Тру было такое выражение лица, словно он предлагал ей подняться на Эверест.

– Если хочешь… – кивнула она, но обрадованной не выглядела.

На чердаке он последовал за ней к большому стенному шкафу, где хранились работы. Господи, столько их тут было, разного формата, выполненных в разных техниках, с помощью различных изобразительных средств…

Закончив просмотр, Харрисон в изумлении покачал головой.

– Почему ты никому их не показываешь?

Она пожала плечами.

– Они прекрасны, Тру! Ты умница, и тебе нужна выставка, в галерее.

Тру удержалась от возражений – лишь усмехнулась.

– Какая ты на самом деле, знаем только мы с тобой. Позволь это узнать и остальному миру. Когда необходимо, ты можешь быть сдержанной, как говорится, застегнутой на все пуговицы, строгой мисс Мейбенк, можешь быть и совсем другой. И если Господь дал тебе талант, ты не смеешь зарывать его в землю.

– Я должна подумать, – сказала Тру, и Харрисон поразился, до чего же она сейчас похожа на свою мать.

– Могу сказать про себя: я обнажаюсь в своих песнях перед всем миром, моя душа распахнута для всех, а сердце полно любви. Это великое чувство.

– Не сомневаюсь.

И вдруг его осенило:

– Знаешь что, дай интервью нашей Уизи – это и будет твой первый шаг в искусство.

– Но я не художник…

– Разве?

– Хорошо. Знаешь, чего бы мне хотелось?

– Поделись.

И Тру поведала ему о своей мечте: многофункциональном копировальном устройстве, которое позволяет не только копировать, но и увеличивать изображение, фотографии, печатать почтовые открытки, ярлыки и многое другое. Какие новые возможности открылись бы перед ней!

– Мне нравится работать с тканью в технике 3D, но я волнуюсь, пробуя что-то новое. Обычные холсты гораздо проще транспортировать и продать.

– Видишь? – Он рассмеялся. – Ты вся светишься как рождественская елка, даже о продаже заговорила! Тру, ты просто обязана следовать своему призванию. Ты художник.

Обеими руками она отбросила волосы со лба.

– Я подумаю.

– Очень на это надеюсь, детка. – Харрисон привлек ее к себе. – Иначе ты не будешь счастлива.

Тру напряглась в его руках, но он не отпустил.

– У меня есть знакомый арт-брокер: в свое время она помогла мне найти хорошее место для дома. Я поговорю с ней, и ты сможешь показать ей свои работы.

Она ничего не ответила, но пальцы сжались в кулачок на его груди.

И явно что-то было не так, и срочно требовалось выяснить, что именно. На это Харрисону понадобилось всего пять минут, в течение которых она плакала без остановки.

– Скажи мне, Тру, что происходит? Ты что, опять хочешь, чтобы я уехал? После всего?..

– Хорошо, – наконец сказала она, вытирая нос. – Я скажу… должна сказать.

Черт! Ее тон не сулил ничего хорошего, и Харрисон насторожился: похоже, его ждут плохие новости.

– Я сказала, что выбираю тебя. – Тру убрала светлую прядку, упавшую на лоб. – Так и есть. Но давай посмотрим правде в лицо. Мы не будем счастливы, если станем жить вместе.

Неприятно засосало под ложечкой. Это случилось. Опять.

– Пожалуйста, Тру, давай хотя бы попробуем.

– Пойми меня. – Она обхватила его руку повыше локтя и сжала. – Ты хочешь, чтобы я стала художником. Говоришь, что мне это необходимо. Иначе я не буду счастлива. Так? – Резким движением ладони она вытерла слезы. – Харрисон, разве ты не понимаешь? Ты ведь говоришь и о себе тоже! Я не хочу быть той женщиной, которая отвлекает тебя от искусства; отказываюсь быть местной Йоко Оно. Понимаешь?

– Йоко не заслужила такого отношения. И потом, я не Леннон.

– Это не имеет значения. Я буду стоять на твоем пути. Разве не так?

Харрисон отчаянно пытался найти нужный ответ и уже вроде бы нашел: вот он, готовый сорваться с кончика языка, – но Харрисон молчал. Старая боль ожила в нем, та самая, что появилась еще в Нэшвилле, когда Тру ему отказала. Десять лет назад. И когда умер отец. И потом мама.

Он не знал другого пути, просто шел не останавливаясь.

– Нам не следует думать об этом, – гнула свое Тру. – Мы оба знаем, что не все в этой жизни сбывается. – Ее глаза вновь наполнились слезами. – Мы не глупые, чтобы не понимать. Так что в последний раз говорю: я выйду за Дабза, а ты займешься своей карьерой.

– Нет. – Это все равно что наблюдать за катастрофой и ничего не предпринимать. Она и Дабз? Харрисон отказывался даже думать об этом. – Нет.

Вот и все.

На ее лице застыла хмурая гримаса.

– Увидимся утром и, пожалуйста, попрощаемся на этот раз спокойно.

И она ушла.

Глава 30

На следующее утро Харрисон чувствовал себя совершенно разбитым. Гейдж орудовал у плиты – готовил сандвичи с яйцом и беконом, а для Уизи, помня о ее предпочтениях, с соевым имитатором. Надо же, какая предусмотрительность!

Рядом с Тру Харрисон испытывал явно напряжение, но все же старался запомнить каждую секунду, понимая, что, возможно, это мгновение больше никогда не повторится. И хоть аппетитный сандвич немного отвлекал его от безрадостных мыслей, чувствовал он себя все равно ужасно, однако ради Уизи и Гейджа изо всех сил старался сохранить лицо, и если и уйти, то уйти красиво. Пусть Тру видит, что она потеряла.

Хватит, он достаточно нахлебался от этой девушки! Да и сам тоже хорош: будто не знал, чего от нее ждать! Сколько можно наступать на одни и те же грабли?

Но кто сказал, что он не выдержит? Однажды ему пришлось давать концерт с температурой под сорок. А уж это расставание с любительницей жемчуга, которая наводит марафет еще до завтрака, он как-нибудь переживет.

Взяв свой сандвич, Гейдж присоединился к общей трапезе.

– А у меня для вас новость, – объявил Харрисон.

Тру посмотрела на него с искренним изумлением. И он понимал почему. Если у него были новости, почему не поделился с ней во время их ночного свидания? Или потом, в ходе молниеносного разрыва?

– Новость? – Приняв торжественный вид, Уизи распрямила спину. – Секретная?

– Извини, Барбара Уолтерс, – назвал он ее именем известной телеведущей, – на этот раз ничего подобного.

Уголки ее губ слегка опустились.

– Ну ладно, все равно новость.

– Если повезет, новость окажется хорошей, – осторожно добавил Гейдж.

– Надеюсь, тебе придется по вкусу. – Харрисон едва сдерживал нетерпение. – Прозвучит странновато. Но кому, как не Винсу, воплощать в жизнь невероятные идеи? Я позаимствовал эту идею у одной моей подруги – художницы. В своем творчестве она прибегает к самым странным материалам – в дело идут кусочки ткани, крышки бутылок, бумага, ракушки, веревки… Весь этот хлам ей удается превратить в настоящие шедевры.

Тру почувствовала, что краснеет как помидор.

Неторопливо прихлебывая кофе, Харрисон явно получал удовольствие от ее смущения.

– Постой-ка. – Уизи оглядела сидящих за столом. – Речь о моей сестре, да?

Откусив от сандвича, Тру сосредоточенно жевала, не поднимая глаз.

– Все может быть, – уклончиво ответил Харрисон, поставив чашку на стол. – Но суть не в этом. Кстати, поглощение сандвичей – отличный способ уклоняться от разговора. Надо опробовать его во время следующего интервью.

Тру замерла, а потом бросила Гейджу:

– От твоего брата одни неприятности.

– Я в курсе, – ответил тот, некое подобие улыбки появилось на его губах.

– Кто-нибудь собирается слушать? – вмешался Харрисон, но смотрел только на Уизи и Гейджа: Тру предпочел проигнорировать.

– Я вся в нетерпении, – сказала Уизи, приготовив мобильный.

– Не смей! – предупредил ее Харрисон. – Я не хочу увидеть это на «Фейсбуке».

– Так я всего лишь собиралась отправить твит в ленту Ассошиэйтед Пресс.

– Я же сказал: у нас семейный разговор, и огласке не подлежит.

Немного приуныв, Уизи послушно отложила телефон. Харрисон знал, что Тру обратила внимание на слово «семейный», но и бровью не повела. А жаль. Он хотел, чтобы она ощутила свою вину. Ведь они и правда успели стать одной семьей.

Эд тем временем уткнулся мордой в его колено, выклянчивая кусочек бекона. К нему с энтузиазмом присоединились остальные псы.

Почесав Эда за ухом, Харрисон продолжил:

– Винса как-то пригласили в Голливуд в качестве консультанта. Так вот, у него есть знакомый эксперт, которому необходимо отдохнуть от будничной рутины. Он прилетит сегодня и поможет нам со строительством. А идея заключается в том, что мы думаем взять трейлер, – Харрисон пристально смотрел на Гейджа, – и поместить его внутрь нового дома. У Гейджа останется его излюбленный укромный уголок, и вместе с тем это будет крутое место для приема гостей. Винс окрестил наш проект трейлер-зоной.

– Вот это да! – Уизи радостно захлопала в ладоши.

Тру так и осталась сидеть с открытым ртом.

– Это абсурд! – Гейдж резко отодвинул свой стул и встал. – Ко всему, еще и обойдется нам втридорога. – На его щеках выступили красные пятна.

– Мне это по карману, – успокоил его Харрисон. – И в какую сумму мне ни обошелся бы дом, столько же я пожертвую местному отделению «Единого пути».[32] Так что остынь и сядь.

Немного успокоившись, Гейдж медленно опустился в кресло.

Тру на мгновение сжала его руку, после чего незамедлительно вернула ладонь на место, окинув Харрисона беспокойным взглядом.

Он оценил заботу о брате и был доволен, что она все-таки позволила ему высказать свою дерзкую мысль, не разгромив ее на корню, но никогда не скажет ей это. Все кончено. Аплодисменты, занавес. Их отношения навеки канули в небытие. И ему остается только одно – убраться отсюда к чертовой матери.

– И еще: когда я говорил о том, что мы хотим поместить трейлер внутрь нового дома, – Харрисон по-прежнему старался не встречаться взглядом с Тру, – я не имел в виду чисто механический перенос. Винс намерен воссоздать привычную Гейджу обстановку с предельной точностью, разобрав старую развалюху и частично забрав оттуда элементы декора. Фундамент и обшивка трейлера отправятся на свалку. Гейдж, ты помнишь, что окна были только на одной стороне трейлера? Так вот, эта сторона будет выходить во двор на первом этаже дома. Центральный вход останется на прежнем месте и с непременным крыльцом.

Гейдж искренне старался проникнуться сомнительной затеей брата. Тру и Уизи молча следовали его примеру.

И Харрисон надеялся, что они не растеряют свой оптимизм.

– Ты и твои гости, – обратился он к Гейджу, – если захотят уединиться, могут пройти в трейлер-зону со двора. Но в целях соблюдения регламента и пущего удобства Винс собирается установить еще несколько дверей – по одной в каждой спальне и еще одну в гостиной, – так чтобы ты мог попасть внутрь трейлера и из основного дома.

Гейдж нервно покусывал губу.

– Итак, приятель Винса и мой знакомый декоратор приезжают сегодня из Нэшвилла, – сообщил Харрисон. – Прибыв на стройку около полудня, они посмотрят, что можно оставить из старых вещей трейлера. А если их постигнет неудача, ребята найдут идентичные копии, не отличимые от подлинных предметов ретро-интерьера. Я гарантирую, что ты почувствуешь себя как дома, Гейдж. Все – от линолеума до фанерных стен и обшарпанного потолка – будет напоминать тебе о фамильном гнезде. Гости воспримут трейлер как винтажный китч, а ты сможешь мирно корпеть над своими кроссвордами, зная, что с помощью этого уникального проекта мы сохраним память о родителях.

Неожиданно тишину нарушили всхлипы. Слезы катились по щекам Тру. Проклятье, теперь и Уизи плакала навзрыд. И даже Гейдж вот-вот сорвется – глаза у него на мокром месте.

– Хватит реветь! – сердито вымолвил Харрисон, пытаясь сдержать пощипывание в глазах. – Нам стоит обсудить еще один вопрос. До завершения всех работ Гейджу, очевидно, не удастся вернуться в трейлер. Если вы не против, – он вынужден был посмотреть на Тру, – и если Гейдж согласен вновь распаковать свои манатки, он погостит у вас еще чуть-чуть?

– О чем разговор! – торопливо прощебетала Тру.

Какое завидное воодушевление для женщины, что накануне растоптала их будущее. В который раз.

– Спасибо, – сказал Гейдж. – Вы, сестры Мейбенк, образец идеального гостеприимства.

– А ты – самый лучший на свете постоялец! – воскликнула Уизи. – Ты отлично готовишь, да и почти не занудствуешь.

– Спасибо, – ответил Гейдж. – Ты тоже. Ну разве только временами.

Харрисон сгорал от желания обменяться с Тру ироничными взглядами. Но теперь им не до шуток. Забавы и увеселения остались в прошлом.

– Надеюсь, и с кроссвордами теперь дела пойдут на лад, – сказал он Гейджу. – Ты ведь спокоен за то, что ждет тебя в новом жилище.

– Стресс тает буквально на глазах, – ответил Гейдж. – А это предвещает бурный рост моего капэдэ и качества рождающихся в мозгу идей.

– Да нам по барабану, – язвительно хихикнула Уизи.

– Уизи! – пристыдила сестру Тру.

– Так ведь с него все как с гуся вода, – беспечно ответила она, кивнув в направлении Гейджа, который рассеянно изучал эсэмэски в мобильном.

Настал час самого шокирующего заявления, и Харрисон тихо объявил:

– Сегодня я уезжаю в Нэшвилл. Конечно, заскочу на стройку, оставлю Винсу финальные инструкции, но пора и честь знать. Вернусь недельки через три, когда дом будет готов.

– Нет! – закричала Уизи. – А как же свадьба? Ты что, не придешь на свадьбу?

Харрисон любовно потрепал ее по плечу.

– Кинешь мне фотографии на адрес электронной почты.

Уизи снова принялась рыдать, а Тру заметно побледнела, опустив глаза в пол, безуспешно пыталась взять себя в руки.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, Харрисон. – Уизи смахнула слезы ладошкой. – Оставайся. Переезжай сюда… Поселишься с Гейджем в новом доме, и все будут счастливы.

Ну почему мир устроен не так вот просто? Харрисон покачал головой.

– Я бы и рад, Уизи, но у меня совсем другая жизнь. Не забывай, что можешь навещать меня в любое время дня и ночи. Будем на связи. Даю слово. – Он поднялся с места. – Мне пора идти. Обнимемся напоследок?

Уизи вскочила как ошпаренная и попыталась улизнуть через заднюю дверь, но Харрисон поймал ее.

– Иди сюда.

– Не верю, что ты опять уезжаешь. Не верю! – уткнувшись ему в рубашку, захлебываясь от рыданий, воскликнула Уизи.

Если срочно не прекратить эту драму, то, не ровен час, Харрисон и сам заплачет. Он обнял ее и постарался успокоить:

– Я буду скучать. Обещай, что всякий раз, когда сядешь за руль своей новенькой машины, которую получишь в подарок на окончание первого семестра, будешь меня вспоминать. Договорились, сестренка?

– Машины? Какой еще машины? – удивилась Тру.

Проглотив слезы, Уизи робко посмотрела на сестру.

– Харрисон обещал купить мне машину в награду за прилежное поведение и хорошие отметки.

И бедняжка Уизи снова залилась слезами, хотя теперь уже скорее по инерции.

– Почему бы тебе не выйти на воздух? – ласково предложила Тру. – Заодно цыплят покормишь…

– Ладно. – Уизи направилась к двери, но внезапно обернулась и сказала: – По крайней мере, у нас остался Гейдж. – В ее голосе тлели угольки надежды.

Она и вправду знала, как разбить мужское сердце, но брат Харрисона стоял как пень, не обнаруживая никаких эмоций, – возможно, обдумывал ответ. А если даже эта сцена не растопила лед его равнодушия, Гейдж, видимо, и впрямь безнадежен.

Тру открыла было рот, чтобы, как водится, снять напряжение, но тут Гейдж все-таки заговорил.

– Уизи, а можно я тоже буду твоим старшим братом? Я никуда не денусь, так что можешь приходить в мой новый дом когда заблагорассудится. И приводить друзей, если захочешь.

Аллилуйя! Обидно, что радость от столь поэтичных моментов Харрисону больше не суждено разделить с Тру.

Уизи стряхнула слезу со щеки и ответила дрожащим голосом:

– Конечно.

И ушла, прихватив с собой частичку сердца Харрисона.