Автостопом по Галактике. Опять в путь (сборник) Адамс Дуглас
То есть больно будет, если вам не удастся промахнуться мимо земли.
Большинству людей промахнуться не удается, и чем больше усилий они прилагают, тем крупнее вероятность столкновения с землей.
Безусловно, вся сложность во втором этапе – в промахивании.
Главное – промахнуться мимо земли случайно. Нет смысла специально стараться пролететь мимо, поскольку это просто невозможно. Нет, вся штука в том, что на полдороге к земле вы должны на что-то отвлечься, позабыв и о перспективе падения, и о земле, и о том, как вам будет больно, если не удастся промахнуться.
Весьма сложно отвлечь ваше внимание от этих трех вещей за неполную секунду, которой вы располагаете. И потому большинство людей после первых неудач разочаровываются в этом увлекательном, зрелищном спорте.
Однако же если в решающий момент вам посчастливится нежданно отвлечься на умопомрачительную пару ног (щупалец, ложноножек, в зависимости от вашей видовой принадлежности и/или личных вкусов), или на взрыв бомбы неподалеку, или на внезапное явление ужасно редкого жука на соседней былинке – тогда-то, к своему изумлению, вы увильнете от всякого столкновения с землей, точнее, останетесь болтаться в каких-то считанных дюймах над ее поверхностью. Со стороны это может выглядеть несколько глупо.
В этот миг необходимо полное, глубочайшее хладнокровие.
Болтайтесь над землей и парите, парите и болтайтесь.
Забудьте, сколько вы весите (забудьте, что вы вообще что-то весите), и просто позвольте ветру поднимать вас все выше.
Не слушайте окружающих – ничего полезного они не скажут.
Скорее всего до вас донесутся восклицания типа: «Боже праведный, ты что, летаешь? Быть такого не может!»
Жизненно важно не верить им – а то правда внезапно окажется на их стороне.
Воспаряйте все выше и выше.
Потренируйтесь делать пике, вначале простое, а потом, мерно дыша, лягте в дрейф над верхушками деревьев.
НИКОМУ НЕ МАШИТЕ.
После нескольких удачных проб вы обнаружите, что отвлечься становится все проще и проще.
Затем вы освоите массу приемов по управлению своим телом в полете, регулировке скорости, выполнению маневров. Обычно фокус в том, чтобы не слишком сосредоточиваться на своих действиях, но просто пускать их на самотек, точно нечто от вас не зависящее.
Также вы научитесь правильно приземляться – сразу предупредим, что первая попытка выйдет большущим комом.
Есть частные клубы летателей, где вам помогут достичь ключевого самозабвения. В их штате есть специальные работники с удивительными телами и воззрениями. Их задача – в решающий момент выскочить из кустов и продемонстрировать наглядно и/или выразить словесно свою особливость. Настоящим «стопщикам» эти клубы, как правило, не по карману, но можно рекомендовать их как возможное место для временной работы.
Триллиан была очарована прочитанным, но скрепя сердце решила, что Зафоду с его нынешним настроением лучше и не мечтать ни об уроках летания, ни о хождении пешком по горам, ни о борьбе с Брантивортигорнским Государственным Управлением за признание законным свидетельства о переезде – все эти занятия были перечислены под заголовком: «Досуг в мире несбыточного».
Взамен она направила корабль на Аллосиманиус-Синеку, планету льдов, снега, умопомрачительных красот природы и ужасных морозов. Подъем по горным тропам со снежных равнин Лиски до вершины Хрустальных Пирамид Састантуа долог и утомителен даже при наличии реактивных лыж и упряжки синекских снегодавов, но открывающаяся сверху панорама: Ледники Безмолвия, мерцающие Призматические Горы и хоровод призрачных ледяных светляков вдалеке – вначале замораживает разум, а потом медленно возвышает его к еще невиданным высотам наслаждения прекрасным. Триллиан казалось, что это-то ей и требуется после всего пережитого.
Они легли на низкую орбиту.
Под ними расстилались серебристо-белые ризы Аллосиманиуса-Синеки.
Зафод не покидал кровати. Одну голову он засунул под подушку, а вторая до поздней ночи разгадывала кроссворды.
Триллиан вновь терпеливо кивнула, досчитала до… – в общем, число было немаленькое – и сказала себе, что на данном этапе самое важное – хотя бы разговорить Зафода.
Отключив всю кухонную автоматику, она приготовила самый роскошный ужин, какой был в ее силах, – аппетитно прожаренное мясо, ароматные фрукты, благоуханный сыр, коллекционные альдебаранские вина.
Неся в руках поднос с ужином, она вошла к Зафоду и спросила, нет ли у него желания поговорить.
– Сгинь в вакуум, – сказал Зафод.
Триллиан терпеливо кивнула самой себе, досчитала до предыдущего числа в кубе, вяло швырнула поднос в стену, прошла в телепортационную кабину и просто ушла из его жизни.
Она даже не задала машине никаких координат – ей было все равно, куда бежать. Она просто ушла – превратилась в случайный набор точек, странствующий по Вселенной.
– Хуже нигде уже не будет, – сказала она себе, нажимая кнопку.
– Скатертью дорожка, – пробормотал Зафод, перевернулся на другой бок и всю ночь не смыкал глаз.
Весь следующий день он, не зная отдыха, мерил шагами корабельные коридоры, делая вид, что не ищет Триллиан, а просто прогуливается – хотя и знал, что ее больше нет на борту. Компьютер донимал его вопросами, что за чертовщина тут происходит, но Зафод заткнул его терминалы электронными кляпами.
Потом стал выключать освещение. Все равно тут больше ничего не покажут. Больше ничего не произойдет.
Как-то ночью – а теперь на корабле ночь длилась постоянно – лежа в постели, он решил взять себя в руки, предпринять что-нибудь конструктивное. Он резко сел на кровати, начал натягивать одежду. Ему пришло в голову, что во Вселенной непременно найдется кто-то, кому жизнь кажется еще более беспросветной, тяжелой и треклятой, чем ему. Следовательно, надо отыскать этого собрата.
На полпути к рубке его осенило, что это вполне может оказаться Марвин, и он бегом вернулся обратно.
А несколько часов спустя вновь отправился в свой скорбный обход темных коридоров, срывая зло на любезных дверях. Тут-то он и услышал пресловутое «Уф!», что его страшно встревожило.
Нервно опираясь о стену коридора, он морщил лоб (то есть лбы), словно пытаясь откупорить бутылку методом телекинеза. Прижав к стене кончики пальцев, он ощутил странную вибрацию. Теперь слышался какой-то негромкий шум, и исходил он определенно из района рубки.
Проведя рукой по стене, он нащупал нечто ценное.
– Ау, компьютер! – прошептал он.
– Ммммм… – столь же тихо произнес компьютерный терминал рядом с ним.
– У нас на борту кто-то есть?
– Мммм, – ответил компьютер.
– Кто же?
– Мммммм мммммм мммммм, – сказал компьютер.
– Чего?
– Мммммм мммммммм мммм мммммммм.
Зафод закрыл руками одно из своих лиц.
– О Зарквон, спаси и сохрани, – пробурчал он под нос.
И пошел по коридору в сторону рубки, откуда доносились все более громкие и деловитые звуки. К сожалению, именно терминалы рубки Зафод и заткнул кляпом.
– Компьютер, – вновь прошипел он.
– Ммммм?
– Когда я выну у тебя кляп…
– Ммммм.
– … напомни, чтобы я дал сам себе в зубы.
– Ммммм ммммы?
– Все равно, какой головы. Скажи мне только одно. Одно мычание вместо «да», два вместо «нет». Оно опасно?
– Мммм.
– Опасно?
– Мммм.
– Ты, случайно, не сказал «мм» дважды?
– Мммм мммм.
– Хмммм.
Он приближался к рубке лилипутскими шажками с таким видом, будто предпочел бы улепетывать от нее великаньими. Так оно и было.
Он был уже в двух ярдах от двери рубки, когда до него внезапно дошло, что дверь обязательно поздоровается с ним. Зафод застыл как вкопанный. Ему так и не удалось отключить разговорные блоки дверей.
Так-то он надеялся войти незамеченным – из-за замысловатой формы рубки (в виде сердечка) дверь находилась в укромном уголке.
Обреченно прислонившись к стене, Зафод произнес несколько выразительных слов, немало шокировавших его другую голову.
Созерцая тускло-розовый контур двери, он осознал, что во мраке коридора еле-еле различаются границы сенсорно-тактичного поля, которое и предупреждало дверь о появлении кого-то, перед кем следует раскрыться с любезными словами.
Распластавшись по стене, он стал пробираться к двери, только бы не нарушить рубежи поля (еле-еле заметные). Затаив дыхание, он возблагодарил судьбу, что последние несколько дней меланхолично провалялся на кровати, а не пытался сорвать зло, терзая эспандеры в спортзале и тем самым накачивая мускулы.
Тут он решил, что пора заговорить.
Сделав несколько опасливых вдохов, он прошептал:
– Дверь, если ты меня слышишь, ответь мне – только тихо-тихо-тихо.
Тихо-тихо-тихо дверь прошептала:
– Я вас слышу.
– Хорошо. Через минуту я попрошу тебя раскрыться. А когда раскроешься, я тебя прошу, не говори, что тебя это осчастливило, ладно?
– Ладно.
– И также я тебя прошу не говорить, что ты очень рада быть полезной или что ты польщена честью раскрыться передо мной и премного довольна вновь затвориться с сознанием выполненного долга, ладно?
– Ладно.
– И я не хочу, чтобы ты желала мне приятно провести день, поняла?
– Я поняла.
– Ладно, – сказал Зафод и напрягся, – а теперь раскройся.
Дверь тихо отъехала в сторону. Зафод тихо проскользнул в нее. Дверь тихо закрылась за ним.
– Я все правильно сделала, мистер Библброкс? – громко поинтересовалась дверь.
– Прошу вас, представьте себе, – сказал Зафод отряду белых роботов, которые обернулись на голос, – что у меня в руке крайне крупнокалиберный пистолет-бластер системы «Громовержец».
Воцарилась бесконечно холодная и зловещая тишина. Роботы пялились на Зафода душераздирающими покойницкими глазами. Они стояли неподвижно. Их внешность произвела неуловимо устрашающее впечатление даже на Зафода, который видел их впервые и даже ни разу о них не слыхал.
Криккитские войны относились к древней истории Галактики. А на уроках древней истории Зафод только и делал, что вычислял, как бы заняться сексом с девочкой из соседней киберкабинки. Поскольку личный обучающий компьютер Зафода играл активную роль в этом плане, Зафод в итоге стер из его памяти всю историю, освобождая место для более актуальной группы концепций. Вследствие чего школьная администрация отправила компьютер в клинику для помешанных киберустройств, куда за ним последовала и девочка, имевшая глупость влюбиться в злосчастную машину. Ну а для Зафода это обернулось тем, что: а) он ни разу даже не подошел к девочке и б) пропустил целую эпоху в древней истории, знания о которой ему бы сейчас очень пригодились.
Зафод ошарашенно разглядывал роботов.
По какой-то непостижимой причине их элегантные обтекаемые тела казались совершенным олицетворением чистого, патологического зла. С головы, украшенной душераздирающе мертвыми глазами, до мощных неживых пят, они, несомненно, являлись порождением педантичного разума, знавшего только одну цель – убивать. Зафод похолодел.
Роботы успели частично разобрать дальнюю стену рубки и пробить ход через жизненно важные органы корабля. Несмотря на кучи обломков, Зафод с новым ужасом разглядел, что они движутся к самому ядру корабля, сердцу невероятностной тяги, загадочным образом сгущаемой из пустоты, – в общем, к самому «Золотому сердцу».
Робот, стоявший к Зафоду ближе всех, смотрел на него с таким видом, будто снимал подробную мерку со всего его тела, души и способностей. Произнесенные роботом слова подтвердили это впечатление. Прежде чем мы поведаем, что именно сказал робот, следует отметить, что Зафод был первым живым органическим существом, кому довелось услышать голос этих тварей за последние десять биллионов лет. К сожалению, невежественный Зафод не был польщен этой честью, ибо, как мы уже упомянули, в детстве интересовался не древней историей, а собственным органическим телом.
Голос робота был под стать его корпусу – холодный, элегантный, безжизненный. В нем звучала даже какая-то интеллигентная хрипотца. В общем, голос был столь же древним, как и его владелец.
А сказал он следующее:
– Да, у вас в руке действительно пистолет-бластер системы «Громовержец».
Зафод испытал секундное недоумение, но, скосив глаза на свою руку, с облегчением узрел, что предмет, обнаруженный им на стене коридора, оправдал его надежды.
– Ага, – произнес он со вздохом облегчения (что вряд ли было разумно), – видите ли, робот, я не хотел перенапрягать ваше воображение.
Некоторое время все молчали, из чего Зафод заключил, что роботы явились сюда не для разговоров и дело за ним.
– Не могу не отметить того факта, что вы припарковали свой корабль, – сказал он, указав одним из подбородков в соответствующую сторону, – прямо поперек моего.
Бесспорно, так оно и было. Не считаясь ни с какими законами пространства, роботы беспардонно материализовали свой корабль там, где им было надо, вследствие чего он сцепился с «Золотым сердцем» крест-накрест, как одна расческа с другой.
И вновь ответа не последовало. Зафоду пришло в голову, что для ускорения беседы предложения нужно сделать вопросительными.
– … верно я говорю? – добавил он.
– Да, – ответил робот.
– Гм… ну ладно, – проговорил Зафод. – Так что вы тут делаете, мужики?
Молчание.
– Роботы, – поправил себя Зафод, – что вы, роботы, тут делаете?
– Мы пришли, – прохрипел робот, – за Золотом Перекладины.
Зафод, кивнув, принялся поигрывать пистолетом, дабы добиться дальнейших пояснений. Робот, похоже, понял.
– Золотая Перекладина – это часть Ключа, который мы ищем, – продолжал робот, – чтобы освободить наших Повелителей с Криккита.
Зафод вновь кивнул, поигрывая пистолетом.
– Ключ, – спокойно продолжал робот, – был развеян на ветру пространств и времен. Золотая Перекладина заключена в механизме, который движет вашим кораблем. Она вновь станет частью Ключа. Наши Повелители выйдут на свободу. Вселенское Переустройство будет возобновлено.
Зафод вновь кивнул и поинтересовался:
– Чего-чего будет возобновлено?
По абсолютно бесстрастному лицу робота скользнула тень легкой досады. По-видимому, этот разговор действовал ему на эквивалент нервов.
– Ликвидация, – сказал он. – Мы ищем Ключ, – повторил он, – мы уже владеем Деревянным Столбом, Стальным Столбом и Плексигласовым Столбом. Через несколько минут мы завладеем Золотой Перекладиной…
– Нет, не завладеете.
– Завладеем, – заявил робот.
– Нет уж. Без нее мой корабль перестанет работать.
– Через несколько минут, – терпеливо повторил робот, – мы завладеем Золотой Перекладиной…
– Фигушки, – сказал Зафод.
– А затем мы отправимся, – на полном серьезе заявил робот, – на вечеринку.
– Да? – обалдело переспросил Зафод. – А мне можно с вами?
– Нет, – сказал робот. – Мы планируем вас застрелить.
– Правда, что ли? – вскричал Зафод, поигрывая пистолетом.
– Правда, – сказал робот.
Раздался залп.
Зафод так изумился, что роботам пришлось дать еще один залп, прежде чем он упал.
Глава 12
– Тс-с-с, – сказал Слартибартфаст. – Слушайте и наблюдайте.
Над древним Криккитом сгустилась ночь. Небо было пусто и черно. Сквозь мрак виднелись лишь огни ближнего городка. Ветерок приносил оттуда мирные бытовые звуки. Слартибартфаст, Форд и Артур остановились под ароматно пахнущим деревом. Присев на корточки, Артур ощутил под ладонями инфоиллюзии почвы и травы. Размял их между пальцами. Почва производила впечатление тяжелой и вязкой, трава была упруга. Что ни говори, а Криккит казался приятным во всех отношениях местечком.
Однако на взгляд Артура, абсолютно черный небосвод придавал всему идиллическому, несмотря на сумрак, пейзажу какой-то зловещий оттенок. И все же, рассудил Артур, это дело привычки.
Кто-то коснулся его плеча. Артур поднял глаза. Слартибартфаст молча указал ему на ту сторону холма. Артур увидел вереницу крохотных огоньков, что, качаясь и приплясывая, медленно двигались к ним.
Вскоре стали различимы и звуки, а затем стало понятно, что это маленькая кучка людей, и держат они путь домой, в город.
Они прошли очень близко от наблюдателей под деревом, размахивая фонарями, от чего по траве и листве скакали забавные «зайчики», радостно болтая между собой и самым натуральным образом распевая песню о том, как все чуд-чуд-чудесно на свете, как они счастливы, как здорово они потрудились на ферме и как приятно возвращаться домой, где ждут жены и дети. Затем следовал маленький припев насчет того, что в это время года цветы благоухают на редкость благостно и какая жалость, что бедная собака сдохла, так и не увидев своих любимых цветочков. Артуру невольно представилось, как Пол Маккартни, восседая с ногами в кресле у камина, мурлычет эту песенку Линде и соображает, что бы такое купить на доходы с нее – то ли Эссекс, то ли Ирландию.
– Повелители Криккита, – выдохнул Слартибартфаст голосом призрака.
Артур, погруженный в мысли об Эссексе и Ирландии, на миг растерялся. Затем, вернувшись к реальности, осознал, что все равно не понимает, куда клонит старец.
– Кто? – переспросил он.
– Повелители Криккита, – повторил Слартибартфаст. Если и раньше он изъяснялся тоном призрака, то теперь это был вообще некий сильно простуженный житель Аида.
Артур уставился на компанию фермеров, пытаясь свести воедино крохи информации, которыми располагал.
Безусловно, это были не земляне, хотя все различия состояли в чуть-чуть слишком высоком росте, излишней худобе, угловатости и бледной, почти белой коже. Но в общем и целом они смотрелись довольно приятно. Правда, в них проглядывала некоторая чудаковатость – не хотел бы Артур ехать с ними в одном купе, – но вся эта чудаковатость сводилась к чрезмерному добродушию и любезности, а не каким-то изъянам. Непонятно, с чего вдруг Слартибартфаст принялся пришептывать, как в радиорекламе какого-нибудь жуткого фильма о лесорубах, берущих на дом халтуру?
Да, но ведь вся эта история с Криккитом ничуть не лучше. Артур не совсем понял, какая связь между игрой, которая на Земле называлась крикетом, и…
Слартибартфаст точно прочел его мысли.
– Игра, которую вы именовали крикетом, – проговорил он, точно из жерла преисподней, – относится к числу забавных капризов родовой памяти, благодаря которым многие концепции и образы продолжают жить в сознании, хотя их истинный смысл потерян во мгле времен. Из всех цивилизаций и племен Галактики только англичане могли воскресить воспоминание о самых ужасных войнах в истории Вселенной и превратить его в чрезвычайно замысловатую, нудную и бесцельную игру. Извините, но таково общее мнение о ней. Мне крикет вообще-то нравится, – добавил он, – но на взгляд большинства, вы в наивности своей создали ужасную пошлость.
Особенно этот момент, когда нужно угодить в калитку маленьким красным мячиком. Настоящее издевательство.
– Угм, – произнес Артур, глубокомысленно морща лоб, чтобы никто не усомнился в маневренности его извилин, – угу.
– А вот это, – сказал Слартибартфаст, перейдя на загробный хрип и указывая на компанию криккитян, которые удалялись в сторону города, – те самые, с кого все началось. А случится это сегодня. Пойдемте за ними и посмотрим сами.
Тихо проскользнув под ветками, они поднялись вслед за веселой компанией по тропке в гору. Против инстинкта не попрешь – наши герои невольно двигались опасливо, даже воровато, хоть и знали, что с тем же успехом могли трубить в трубы и вопить: «Ату!» – инфоиллюзию это бы не спугнуло.
Артур обратил внимание, что двое криккитян завели новую песню – милую романтическую балладу, которая словно парила в прохладном ночном воздухе. Услышь ее Маккартни, она мигом подарила бы ему Кент и Суссекс и позволила бы всерьез задуматься о приобретении Хэмпшира.
– Ты наверняка знаешь, что сейчас произойдет, – сказал Слартибартфаст Форду.
– Я? – изумился Форд. – Откуда?
– Ты разве не изучал в школе древнюю историю Галактики?
– Моя киберкабинка была позади Зафода, – пояснил Форд, – это очень отвлекало. Хотя я узнал немало сногсшибательных вещей.
В этот момент Артур заметил странную особенность песни, которую распевали криккитяне. На восьмом такте этой баллады, который сам по себе мог бы сделать Маккартни полноправным хозяином Винчестера, не говоря уже об окрестностях, текст стал каким-то странным. Говоря о свидании с девушкой, автор соблазнял ее прогуляться не «при луне» или «под звездным небом», но просто «по траве», что показалось Артуру излишне прозаичным. Но тут он поднял глаза на ужасающе голый небосклон и остро ощутил всю важность этой детали. При взгляде на это небо мерещилось, будто ты один-одинешенек во Вселенной. Артур поделился своим впечатлением с друзьями.
– Нет, – сказал Слартибартфаст, ускоряя шаг, – жители Криккита никогда не восклицали про себя: «Мы одни во Вселенной». Видите ли, они окружены колоссальным Пылевым Облаком. Одно только их солнце и их планета, на самом краю восточной оконечности Галактики. Из-за Пылевого Облака они испокон веку не интересуются небом – все равно там пусто. Ночью оно абсолютно черное. Днем светит солнце, но на солнце не очень-то посмотришь – они и не пытаются. В общем, неба они и не замечают. Как будто у них в зрачках слепое пятно на 180 градусов от горизонта до горизонта.
Понимаете, мысль «Мы одни во Вселенной» их ни разу не посещала, потому что до сегодняшнего вечера они вообще не знали о существовании Вселенной. До сегодняшнего вечера.
Он двинулся дальше, а его слова гулко повисли в воздухе.
– Представьте себе, ни разу не подумать: «Мы одни-одинешеньки» – просто потому, что не знаешь, что можно жить по-другому.
И вновь зашагал вперед.
– Боюсь, это зрелище подействует вам на нервы, – предупредил он.
Тут наблюдатели услышали высоко в безглазых небесах тоненький визг. Они тревожно задрали головы, но пока ничего не было видно.
Затем Артур заметил, что идущая впереди компания тоже обратила внимание на визг и пришла в замешательство. Криккитяне смотрели друг на друга, направо, налево, вперед, назад, даже на землю. Но только не вверх.
Ужасное потрясение, которое они испытали, когда, завывая и гремя, горящий звездолет упал с небес, врезавшись в холм примерно в полумиле от них, словами не передашь.
Кое-кто с придыханием произносит имя «Золотое сердце», другие благоговейно повествуют о «Бистроматолете».
Но несть числа тем, кто упивается историей «Звездного Титаника», легендарного корабля-колосса. И поистине, она того стоит. Этот величественный, сказочно-роскошный лайнер сошел со стапелей знаменитого Артефактоволя – астероида-верфи – несколько сот лет тому назад.
Умопомрачительно красивый, уникально огромный и к тому же самый уютный корабль в истории Галактики (точнее, в нынешней, сильно обкарнанной опровержениями версии этой самой истории – подробности см. ниже, в главе о «Движении за Реальное Время») имел несчастье быть построенным в эпоху младенчества физики невероятности, задолго до постижения законов этой смутной и дикорастущей научной отрасли.
Инженеры и конструкторы в своей великой наивности решили снабдить «Титаник» экспериментальным генератором невероятностного поля, которое, по их расчетам, должно было обеспечить бесконечную невероятность каких бы то ни было неполадок на борту.
Они и не догадывались, что всем вычислениям в области невероятности свойственны квазивзаимообратимость и кольцеобразность, благодаря чему все Бесконечно Невероятное почти немедленно осуществляется в реальности.
Ах, как прекрасен – аж глазам больно – был «Звездный Титаник», когда, точно арктурианский мегавакуумный серебристый кит, он качался в лазерных тенетах гибких строительных лесов. Сияющее облако булавок и иголок на знойно-черном бархате открытого космоса. Но едва сойдя со стапелей, он и первой своей радиограммы – сигнала SOS – передать не успел, как все его системы беспричинно отказали.
Однако это событие оказалось не только кошмарным крахом одной начинающей науки, но и апофеозом другой. Было неопровержимо доказано, что количество зрителей, смотревших телерепортаж о запуске «Титаника», превосходило все население Вселенной на тот момент. Этот факт был расценен как величайшее достижение социологии телевидения.
Другой суперсенсацией тогдашней прессы стала вспышка сверхновой звезды, в которую несколько часов спустя превратилась звезда Неавоось. В системе Неавооси находятся – то есть находились – крупнейшие страховые компании Галактики.
Меж тем как об этих звездолетах, а также других кораблях-легендах, например линкорах Галактической Армады («Храбром», «Безрассудном» и «Камикадзе»), говорят с благоговением, гордостью, упоением, энтузиазмом, восторгом, симпатией, сожалением, завистью, ревностью – в общем, почти со всеми людскими эмоциями, но подлинного чувства изумления удостоился лишь корабль, который всем вышеперечисленным не чета– «Криккит-1», первый звездолет, который построили криккитяне.
«Криккит-1» не был хорошим кораблем. Отнюдь.
Это была безумная колымага из подручных материалов. Казалось, его соорудили где-то в сарае – собственно, так оно и было. Корабль этот был изумителен не своей конструкцией (мягко говоря, неудачной), но самим фактом своего появления. Между мигом, когда криккитяне впервые узнали о существовании космоса как такового, и запуском этой первой ласточки среди космических кораблей прошел ровно год.
Пристегиваясь ремнями, Форд Префект только возносил хвалу судьбе за то, что это всего лишь безопасная инфоиллюзия. По жизни он не согласился бы взойти на борт такого корабля даже за всю рисовую водку страны Китай. Первая реакция: «На соплях держится». Вторая реакция: «Извините, можно выйти?»
– И что, эта штука полетит? – спросил Артур, сочувственно косясь на связанные веревочками трубы и приклеенные к картонной обшивке провода, что составляли интерьер корабля.
Слартибартфаст уверил его, что полет состоится, что они в полной безопасности, что их ожидает крайне поучительное, хоть и довольно мучительное зрелище.
Форд с Артуром решили покориться судьбе и претерпеть мучения.
– Сходить с ума, так сходить, – рассудил Форд.
Впереди них сидели трое пилотов. Разумеется, экипаж не реагировал на присутствие посторонних – ведь их тут, в сущности, и не было. Три пилота были одновременно и конструкторами корабля. Это они шли в тот вечер по тропе, распевая мелодичные, проникновенные песни. Авария инопланетного звездолета сдвинула какие-то шарики в их головах. День за днем они исследовали останки сгоревшего корабля, разгрызая секрет за секретом, распевая звонкие кораблеразборочные марши. Затем они построили собственный корабль – он-то и готовился сейчас к взлету. Это было их творение, и сейчас они пели о нем песенку, изливая в ней двойную радость успеха и обладания. Припев был немного печальный. В нем они выражали сожаление, что из-за работы им приходилось долгими часами корпеть в сарае, не видя ни жен, ни детей, которые страшно по ним скучали, но подбадривали их бесконечными новостями о приключениях растущего щенка.
«Трень-сдззз…» – корабль взлетел.
Он с грохотом понесся по небу, словно точно знал, что делает.
– Быть такого не может, – сказал Форд, когда наблюдатели оправились от ускорения, а корабль уже рассекал верхние слои атмосферы. – Быть такого не может. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но за год спроектировать и построить такой корабль… Не верю. Докажете – все равно не поверю. – И уставился в крохотный иллюминатор – на кромешную тьму.
Некоторое время полет протекал без происшествий, и Слартибартфаст включил убыстренную перемотку.
И потому вскорости они оказались у внутренней границы сферического, полого изнутри Пылевого Облака, со всех сторон окружавшего Криккит и его солнце.
Пространство не просто изменило текстуру и состав. Мерещилось, будто мрак гудит, с треском лопается на носу корабля. И мрак этот был особый – студеный, беспросветный, тяжелый мрак ночного неба над Криккитом.
Холод, тяжесть, беспросветность потихоньку проникли в сердце Артура, и он остро ощутил переживания пилотов-криккитян, повисшие в воздухе кабины, точно грозовое электричество. Они находились перед Рубиконом исторического самосознания своего народа. Это был рубеж, за который никто из криккитян не заглядывал даже в мечтах, поскольку не знал о его существовании.
Тьма Пылевого Облака сдавила корабль. Внутри царила историческая тишина. Миссия «Криккита-1» заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли что-то с той стороны неба, откуда, вероятно, и происходил разбившийся корабль. Может, там находится другая планета – ох, как трудно далось это предположение самозамкнутым умам сынов Криккита с его глухой стеной вместо неба.
История собиралась с силами, чтобы нанести криккитянам новый удар.
Но тьма – глухой кокон, оберегающий внутренний мрак, – все еще гудела вокруг корабля. Стена, казалось, все близилась и близилась, густела и густела, тяжелела и тяжелела. И вдруг исчезла.
Корабль вылетел из Облака.
Пилоты увидели алмазную россыпь созвездий – и их души в ужасе взвыли.
Некоторое время они летели вперед, неподвижные на фоне глазастого тела Галактики, которое само было неподвижно на фоне бесконечных просторов Вселенной. А потом развернулись.
– Это необходимо убрать, – сказали криккитяне, направив корабль в сторону дома.
На обратном пути они спели немало мелодичных, наполненных глубоким смыслом песен на темы мира, справедливости, нравственности, культуры, спорта, семейной жизни и ликвидации всех прочих форм жизни.
Глава 13
– Думаю, теперь вам ясно, как все случилось, – сказал Слартибартфаст. Он медленно размешивал ложкой свой искусственный кофе, тем самым приводя в движение жидкие интерфейсы между реальными и нереальными числами, между интерактивными перцепциями сознания и Вселенной, что, в свою очередь, изменяло матрицы потаенной субъективности, которая и позволяла его кораблю лихо переиначивать саму сущность пространства и времени.
– Да, – произнес Артур.
– Да, – произнес Форд.
– А что я должен делать с этой куриной ножкой? – спросил Артур.
Слартибартфаст окинул его суровым взглядом и сказал:
– Да просто вози ею по тарелке. – И продемонстрировал, что именно надо делать.
Последовав его примеру, Артур ощутил легкую вибрацию: в куриной ножке, четырехмерно движущейся сквозь пятимерное (если верить Слартибартфасту) пространство, пульсировала некая математическая функция.
Читать бесплатно другие книги:
