Нибелунги Крючкова Ольга

– Этот фриз буквально пожирает тебя глазами… – шепнула Сибилла принцессе. Та потупила очи долу. Компаньонка, заметив смущение своей госпожи, как бы невзначай добавила: – Я бы за такого не раздумывая вышла замуж. И красив, и богат и дракона сразил… О нём шпильманы слагают песни… К тому же рано или поздно он станет королём.

После слов наперсницы Кримхильда отважилась-таки взглянуть на Зигфрида. Этого взгляда было достаточно, чтобы привести гостя в любовное смятение.

Петроний, также сидевший за праздничным столом, внимательно наблюдал за королевским семейством и гостями. К великому своему сожалению, он заметил, что Зигфрид почти не пьёт вина, отдавая предпочтение беседе с королём и его матушкой. А в планы советника отнюдь не входило, дабы гость в течение всего застолья оставался трезвенником.

Он наполнил серебряный кубок вином и направился к Зигфриду.

– Выпейте за здоровье короля! – громогласно произнёс он и протянул гостю кубок. Зигфрид принял её из рук советника и осушил до дна. Вскоре глаза его заблестели. Однако Зигфрид и его люди продолжали вести себя крайне сдержанно…

Затем Петроний подсел к Хагену и Фольгеру, верным букелариям короля. Хаген всегда славился силой и несдержанностью, и коварный советник решил этим воспользоваться.

– Ох уж эти фризы… – как бы невзначай произнёс он.

– Слишком надменны и самоуверенны… – прошипел Фольгер.

– Никогда не поверю, что этот разряженный юнец победил дракона… – ставил своё слово Хаген, отпивая вино из чаши. – Кто это вообще видел? Его друзья?! Они такие же болтуны, как и этот мальчика!

– Да нет никаких драконов! Они давно все передохли! – поддержал изрядно подвыпивший Фольгер. – Сказки всё это…

– Может быть, и сказки, – охотно согласился Петроний. – Только вот этот фризский юнец – искусный воин.

– Ха-ха! – рассмеялся Хаген. – Да я повергну этого щенка при первой же схватке! – пообещал он.

Петроний с недоверием воззрился на букелария.

– Я ничуть не сомневаюсь в твоих доблестях, Хаген… Однако я сам был свидетелем того, как Зигфрид сражался, словно гладиатор на арене амфитеатра…

– Ты что, советник, думаешь, я не справлюсь с этим разряженным юнцом?! – взревел Хаген и схватил Петрония за грудки.

Советник одернул руки разгорячённого вином букелария и молча отстранился. Самолюбие Хагена было уязвлено, кровь прилила к его голове.

– Я желаю сразиться с фризским принцем! – взревел он так громко, что своим рёвом заглушил шум веселья.

Бургунды и фризы замерли, устремив взоры на разгорячённого вином Хагена. Фольгер пытался остановить его, но напрасно.

– Я вызываю тебя на бой, Зигфрид! – снова прорычал он.

Фриз поднялся, ему ничего не оставалось делать, как принять вызов. Королева и принцесса побледнели.

– Останови их… – прошептала Утта на ухо сыну. Но тот и не намеревался этого делать. Всё шло по плану…

– Увы, матушка, слишком поздно. Поединок на мечах состоится!

– Опомнись! – взмолилась Утта. – Зигфрид прибыл с миром. Он наш гость!

– Вот и испробуем его на боеготовность. Будет возможность убедиться. правдивы ли россказни о его победах, – холодно заметил Гунтар.

– Я принимаю твой вызов! – ответствовал Зигфрид. Мердок и Константин пытались воззвать к его здравомыслию, но безуспешно.

– Наградой мне станет Кримхильда! – громогласно объявил Зигфрид.

Гунтар побледнел. Однако Утта с благодарностью воззрилась на фриза. Сама же принцесса пребывала в смятении, не зная, как реагировать на происходящее…

– Хорошо, в случае победы Кримхильда станет твоей невестой, – подтвердил король, обращаясь к Зигфриду. – Однако, если победит Хаген… Ты принесёшь мне вассальную клятву и станешь верно служить мне.

Зигфрид гордо вскинул подбородок и произнёс:

– Готовьте принцессу к свадьбе, король!

Затем он извлёк из ножен Нортунг и поцеловал клинок.

Жонглёры тотчас освободили пространство для поединка. Хаген и Зигфрид начали медленно сходиться…

– Молю тебя, Гунтар, останови их! – снова взмолилась Утта.

Король, не обратив внимания на слова матушки, устремил взор на импровизированную арену, не сомневаясь, что Хаген одолеет фриза.

– Чувствовал я, не в добрый час мы прибыли в Ворбетамагус… – прошептал Мердок.

– Если с Зигфридом что-нибудь случится – не сносить нам головы. Лучше уж остаться в Бургундии и служить Гунтару, чем быть обезглавленными в Кастра Ветере, – высказался Константин, сгорая от волнения.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Мердок.

…Хаген и Зигфрид сошлись в яростной схватке. Утта молила Логоса, дабы тот ниспослал победу молодому фризу и покарал заносчивого Хагена. Он никогда не нравился королеве-матери.

Кримхильда с волнением взирала на поединок. Поначалу ей казалось, что Зигфрид одерживает победу, вот он уже теснит Хагена. Однако это была лишь видимость. Хаген намного превосходил Зигфрида как по силе, так и по опыту, на его счету было немало побед, поверженных врагов и соперников.

И вот Хаген сделал выпад и нанёс решительный удар сопернику. Фриз вскрикнул от боли, из его правого предплечья сочилась кровь. Он едва сдерживал меч в руке…

– Останови их, Гунтар! – снова взмолилась Утта. – Это уже похоже на убийство! Что ты задумал?

– Ничего… Не беспокойтесь матушка… Просто я хочу показать фризу его место… – ответил король, поглощённый поединком.

– О чём ты говоришь, сын мой?! – возмутилась Утта. – Зигфрид – принц и наследник трона Фризии!

– Если этот фриз хочет жениться на Кримхильде, то принесёт мне вассальную клятву, – холодно отчеканил Гунтар.

– Но… но… – хотела возразить Утта. – Можно было бы поступить иначе… – всё же высказалась она.

– Иначе?.. Возможно… – рассеянно ответил король.

В это время Зигфрид перехватил меч левой рукой и из последних сил пытался противостоять Хагену. Однако преимущество было явно на стороне бургунда…

– Можно пригласить придворного курия[69] и составить брачный договор, – гнула свою линию Утта, стараясь не смотреть на «арену». – И в нём указать, что неотъемлемым условием брачного союза является принесение Зигфридом вассальной клятвы бургундскому трону…

Гунтар с удивлением воззрился на матушку.

– Вы всегда поражали меня своим умом, матушка… Думаю, самое время остановить поединок. Я не премину воспользоваться вашим советом.

Гунтар поднялся из-за стола и приказал прекратить поединок. Хаген гордо взирал на собравшихся в зале придворных и гостей, ибо победа была явно на его стороне. Но всё же последнее слово оставалось за королём.

– Итак, всё мы наблюдали за поединком… – Гунтар сделал широкий жест рукой, указав на собравшихся в зале людей. – По-моему, победил Хаген. Если у кого-то есть возражения, я их не премину выслушать.

Однако возражений не нашлось, даже фризы выказали согласие своим дружным молчанием, потому как Хаген проявил явное преимущество и ранил Зигфрида.

Зигфрид был расстроен, кровь сочилась из его предплечья, но он старался держаться с достоинством.

– Я признаю своё поражение… – произнёс он.

Мердок и Константин вздохнули с явным облегчением: слава Логосу, принц остался жив. А уж поражение в поединке можно пережить.

Хаген убрал окровавленный меч в ножны, нарочито низко поклонился сопернику, затем резко выпрямился и произнёс:

– Если мой меч покидает ножны, то только для того, чтобы испить крови.

Его слова криками одобрения поддержали бургунды. Петроний, сдержанно улыбаясь, наблюдал за происходившими событиями. Ибо затея стравить Хагена с Зигфридом целиком и полностью принадлежала ему. Советник всё рассчитал: вино вдарит в голову Хагену, он не потерпит бахвальства фризов, которых и так недолюбливал. Зигфриду же придётся принять вызов букелария, иначе он падёт в глазах принцессы, а этого он допустить не мог. К тому же Петроний не сомневался: Утта непременно проникнется симпатией к Зигфриду и умолит Гунтара прервать поединок. Однако советник и помыслить не мог, что королева-мать опередит его, предложив сделать непременным условием брачного союза принесение фризом вассальной клятвы. Для него это стало полной неожиданностью, и он ещё раз убедился: Утта, умная и прозорливая женщина.

Зигфрида и его свиту препроводили в покои, в которых ещё не так давно останавливались лангобарды. Затем придворный лекарь обработал рану принца, она оказалась несерьёзной.

Фриз не обращал на пульсирующую боль внимания, его беспокоила отнюдь не рана, а то, как отреагировала Кримхильда на его поражение. Друзья всячески пытались успокоить его, но напрасно. Наконец Константин, склонный к изящному стихосложению, предложил:

– Я сочиню послание для прекрасной Кримхильды и передам его от твоего имени.

Не успел Константин завершить своё сочинительство (на самом деле это произведение он уже посвящал одной из юных фризок), как в покои принца вошла Сибилла.

– Госпожа Кримхильда просила справиться о вашем здоровье, – проворковала она и одарила принца, а затем Константина, который ей уже успел приглянуться, очаровательной улыбкой.

Зигфрид протянул Сибилле свиток, исписанный изящным почерком Константина.

– Передайте принцессе вот это… И скажите, что рана пустяковая и не стоит беспокойства. И что я сгораю от нетерпения вновь увидеть её…

Компаньонка взяла свиток и удалилась.

…Кримхильда, на пиру казавшаяся такой спокойной, с нескрываемым волнением развернула послание, присланное Зигфридом, и прочитала следующие строки:

Приветствую песней мою возлюбленную, –
которую я не могу и не хочу бросать, –
поскольку своими устами я не могу приветствовать ее
вот уже долгое время, к сожалению.
Кто споет это песню перед ней,
по которой я тоскую с такой грустью,
пусть тот передаст ей мой привет, мужчина тот или женщина.
Я владею богатствами и землями,
когда я рядом с моею возлюбленной;
но когда я ухожу от нее,
исчезает вся моя власть и богатство
и я могу считать своею собственностью лишь боль.
Вот так взлетает и падает моя радость,
и думаю, что из-за ее любви я попаду в гроб.
И потому как я люблю ее всем сердцем
и ношу ее, несомненно, все время
в сердце и также в уме,
я иногда спрашиваю себя с болью,
что мне дает моя любовь в вознагражденье.
Она дает мне очень хорошую награду,
так что, чем оставить ее, я скорее брошу корону.
Сильно ошибается тот, кто не верит,
что я смог бы проводить очень приятные дни,
даже если б корона никогда не пришла на мою голову:
если б у меня не было дамы, я бы этого не сказал.
А если бы я ее потерял, то что осталось бы мне потом?
Никто не развеселил бы меня – ни женщина, ни мужчина,
и лучшее решение было бы уйти, убежать[70].

Эти строки всколыхнули в душе девушки доселе не известное ей чувство. И это была любовь…

Вскоре она призналась матушке, что питает к Зигфриду самые нежные чувства. Утта тотчас же оправилась к Гунтару, решив проявить настойчивость и окончательно устроить судьбу дочери.

Король выслушал матушку и нисколько не удивился её словам.

– Я согласен с вами: Кримхильда и Зигфрид станут завидной парой. Тем более, что фриз, по моим сведениям, скоро займёт трон своего отца. Однако не стоит спешить со свадьбой…

– Отчего же? – удивилась Утта.

– Пусть сначала Зигфрид принесёт мне вассальную клятву и подтвердит её делом. А уж потом видно будет…

Покидая покои сына, Утта подумала, что Гунтар многому научился у римлян, особенно у Петрония. В частности, при помощи интриг достигать своей цели. Однако королева-мать про себя решила: оказывать всяческую поддержку Зигфриду, если таковая потребуется…

Книга вторая
История любви и ненависти

Герои романа

Королевский дом Нибелунгов:

Гунтар – король Бургундии

Гернот, Гизельхар – родные братья Гунтара

Кримхильда – младшая сестра Гунтара

Утта – королева-мать

Хаген, Фольгер – букеларии (знатные воины из королевской свиты)

Варениус Петроний Квинт – советник Гунтара

Сибилла – подруга Кримхильды, её компаньонка

Рюдегер – любовник Кримхильды

Королевский дом Вёльсунгов[71]:

Зигмунд – король фризов

Зиглинда – королева фризов

Зигфрид – наследник престола

Румелия – наложница короля Зигмунда

Корнелия – дочь короля от наложницы Румелии

Мердок, Константин – друзья Зигфрида

Иннокентий – советник Зигмунда

* * *

Шваб – король алеманов

Фисуд – король тюрингов

Людегер – ярл (король) саксов

Людегаст – ярл (король) данов

Аттила – король гуннов

Сигурд – хёвдинг[72] Оденсе (святилища Одина) на острове Фюн

Брунхильда – жрица святилища Одина, младшая дочь Сигурда

Эрекан – старшая жена Аттилы

Онегезий – советник Аттилы

Ильдико – последняя жена Аттилы

Галлий – доверенный человек короля Зигмунда, его глаза и уши в Саксонии

Пруденс – вдова, любовница Галлия

Кедрик – старший сын Пруденс

Глава 1

425 год от Р. Х. (235 год эры Цезаря)

Сахен-Анхельт, столица саксов, никогда не нравилась Галлию. Он как человек, взращённый на землях Фризии, близкий ко двору короля Зигмунда, впитавший в себя с раннего детства римские обычаи и культуру, считал саксов дикарями.

Вот уже много лет он – глаза и уши короля фризов, с завидной частотой навещал Сахен-Анхельт. Десять лет назад, когда Галлий был ещё молод, ему едва минуло восемнадцать лет, король фризов отправил его к саксам, дабы смышлёный юноша докладывал ему обо всём, что происходит во вражеском стане. В те времена Зигмунду приходилось держать ухо востро. Саксы, с их непомерными амбициями, воинским пылом и жаждой поживы, частенько тревожили границы Фризии. Правда, в последние годы Зигмунду удалось-таки достичь хрупкого равновесия и мира: Людегер, саксонский ярл, обратил свои взоры на новые земли, а именно Британию, и прекратил терзать своими нескончаемыми набегами приграничные районы Фризии.

Зигмунд был рад передышке и даже пригласил ярла на празднества в честь посвящения в воины своего единственного сына Зигфрида. Тот принял предложение и с нескрываемым удовольствием и интересом побывал в Кастра Ветере, столице фризов. Там он сполна насладился гостеприимством дома Вёльсунгов, а также оценил боеготовность соседей. Покуда ярл пил вино, наслаждался в столичном лупанарии госпожи Геро изощрёнными ласками жриц любви, его шпионы наводнили окрестности города. Они опытным взором воинов, не выпускающих из рук оружия, тотчас оценили боеготовность легиона «Ульпия Виктрикс». И она, увы, оставляла желать лучшего. Легионеры расслабились, и тому было несколько причин. Одна из которых, неуплата жалованья римской метрополией, порождала другие: равнодушие к своим непосредственным обязанностям, занятия торговлей и ремёслами, дабы выжить. Правда, большая часть легионеров предпочитала оставаться воинами. Некоторые же оказывали услуги телохранителей богатым фризам, служили наёмниками у северной знати, опасавшейся нападения данов. И всё это не ускользнуло от внимания саксов.

После прибытия в Сахен-Анхельт Людегер решил собрать тинг[73]. И вот в назначенный день и час на центральной площади столицы собрались все свободные мужчины города, которым исполнилось четырнадцать лет. Ярл никогда не пренебрегал мнением своих соплеменников, потому как хорошо помнил, какими полномочиями обладает тинг. Двадцать лет назад именно тинг избрал его ярлом, отдав предпочтение молодому отважному военачальнику. Людегер не ожидал такого решения, его соперниками были знатные воины, не раз проявившие себя в набегах на фризов, бургундов и походах на дальнюю Британию.

Теперь же перед Людегером стояла нелёгкая задача. Он отчаянно нуждался в пополнении казны, военной добыче и новых землях. Примерно пять лет назад он отрядил дружину на британский остров, и саксы, потеснив местные племена, успешно на нём закрепились. Но, увы, остров оказался не богат ни золотом, ни серебром, ни плодородными землями. Саксы роптали: им не нравился тамошний климат. Постоянные дожди и туманы не располагали к осёдлой жизни, занятиям земледелием и скотоводством. Поэтому саксы продолжали жить в Британии грабежом, постоянно терзая местные племена, фактически превратив их в рабов.

Надежды ярла в получении богатой военной добычи не оправдались. Теперь он понимал римлян, покинувших туманный остров, оставивших многочисленным племенам бриттов в наследие форты, дороги, систему канализации, виллы (которые затем постепенно превращались в города).

Он решил нарушить договорённости, достигнутые с Зигмундом, королём фризов, и Гунтаром, королём бургундов, и разграбить богатые королевства. Однако ярл отчётливо сознавал, что сил на такую масштабную операцию ему не хватит, даже несмотря на то, что легион «Ульпия Виктрикс» заплыл жиром.

По дороге из Кастра Ветеры домой его посетила мысль: а почему бы не объединиться с данами? Он был преисполнен уверенности, что Людегаст, ярл данов, непременно согласится на предложенный союз. Ибо за последние тридцать лет даны потеряли изрядное количество земель, ныне принадлежащих Фризии. Людегаст давно мечтал вернуть потери, но, увы, подходящего случая ему не представилось. Теперь же сам король саксов намерен предложить данам совместный поход. Людегер уже представлял, как разгромит фризов, казнит Зигмунда и надменную Зиглинду! Как перед ним на коленях будет стоять сам Гунтар, король бургундов! А его дочь Кримхильду, эту красавицу, про которую певцы-шпильманы все уши прожужжали, он сделает наложницей. А уж если она действительно хороша, как поётся в песнях, он, пожалуй, женится на юной красавице и она родит ему сыновей. Хотя до него доходили слухи: якобы Агинмульд, король лангобардов, хотел сосватать Кримхильду. И его посольство бесследно исчезло по дороге домой. Ярл не раз дивился: как мог пропасть отряд обученных воинов, словно иголка в стоге сена?! И он видел в этом перст судьбы. Он пребывал в уверенности: на то была воля самих норн.

Людегер придерживался веры своих предков и три норны, женщины, плетущие нити человеческих судеб, являли собой наиболее важных представительниц древнего пантеона. Ярл посмеивался над фризами и бургундами, уверовавшими сначала в римских богов: Юпитера – бога неба, Юнону – супругу Юпитера, богиню брака и рождения, покровительницу материнства; Минерву – богиню справедливости и мудрости. А затем и вовсе ставшими арианами, которые признавали великого Логоса, сотворившего жизнь на Земле, и его человеческого сына Иисуса Христа. Людегер не мог понять: как можно поклоняться человеку, распятому на кресте? Отчего же его отец, всемогущий Логос, не вступился за своего отпрыска, пусть даже рождённого от земной женщины? А где этот Логос? Откуда он вообще взялся и как он выглядит? Почему в арианских храмах нет его изображений? Почему Арий, основоположник учения, трактует Логоса как огненную душу Космоса? Как огненная душа, без тела и чресл может зачать ребёнка земной женщине?

А к официальной нынешней религии Рима, принятой на Константинопольском соборе почти полвека назад, объявившего арианство ересью и провозгласившего божественность Христа, ярл и вовсе относился презрительно. Правда, арианство прочно укоренилось у бургундов, франков и фризов. Они не признавали христианства римского обряда и по-прежнему поклонялись Логосу, эфирно-огненной душе Космоса, по их убеждению сотворившей жизнь на Земле.

Однако ярла саксов не на шутку беспокоило проникновение чужеродной религии в приграничные земли с Фризией и Бургундией. Там всё более поклонялись Логосу, строили часовни в его честь. В начале своего правления Людегер противостоял арианству. Он даже пытался взыскивать специальные штрафы с саксов, искавших покровительства Логоса. Этим он настроил часть населения против себя. И вскоре понял, что так может потерять часть воинов, лишиться их поддержки. Саксонский ярл решил, что раз уж арианство проникло в приграничные земли, то пусть местное население поклоняется Логосу. Но предпринял все меры, чтобы чуждая его пониманию религия не распространилась в глубь государства. И это ему удалось. К тому же в Сахен-Анхельте население предпочитало древних богов, и ярл всячески выделял военачальников и знать, осуждавших арианство. Себя же он окружил верными приверженцами Одина.

Нет, он, Людегер – истинный ярл саксов! И никогда не отречётся от древних богов в угоду Рима! А эти фризы и бургунды совсем с ума посходили! Они во всём готовы подражать римлянам! Даже одеваться стали на их манер! Мужчины завивают волосы и поливают своё тело благовониями! Какие же они воины после этого?!

* * *

Галлий пробирался сквозь мужчин, заполонивших центральную площадь Сахен-Анхельта. Будучи на земле Саксонии, он одевался подобно местному жителю, и определить его истинное происхождение не представлялось возможным. К тому же он успел обзавестись в здешней столице надёжным пристанищем. Пруденс, вдова с двумя детьми, с радостью предоставляла Галлию стол, кров и ложе. Фриз был щедрым любовником и хорошо платил саксонке за оказанную заботу и ласки. Женщину же это вполне устраивало, и она не настаивала на женитьбе. Тем более что Галлий выдавал себя за торговца, выходца из Торнакума, принадлежавшего франкам. Саксы относились к воинственным франкам с нескрываемым уважением. Потому как франки почти что единственные сохранили независимость от Рима. И на их землях не было ни одного легионера, ну разве что после службы по доброй воле осевших либо в Торнакуме, либо в Камеракуме.

Галлий каждый раз, направляясь в Сахен-Анхельт, предусмотрительно облачался в саксонское платье, прихватывал с собой разнообразный товар, преимущественно франкского изготовления. И потому за много лет его шпионской деятельности саксам и в голову не приходило, что приветливый франк Галлий – в действительности по происхождению фриз, к тому же человек, удостоенный доверием самого Зигмунда.

Галлий активно работал локтями. Ему удалось-таки пробраться поближе к помосту, на котором вещал глашатай.

– Доблестные мужчины Сахен-Анхельта! Вы собрались на тинг по приглашению нашего ярла! Немного терпения – и он появится перед вами!

Действительно ярл не стал томить тинг ожиданием и предстал перед ним. Галлий не впервые присутствовал на тинге, правда, права голоса он не имел, но выслушать ярла ему, по здешним законам, дозволялось. С последнего тинга минуло более двух лет. Галлий заметил, что ярл сильно поседел – годы брали своё, однако по-прежнему выглядел сильным и подтянутым мужчиной.

Людегер в сопровождении двух телохранителей взошёл на помост. Телохранители встали чуть поодаль, цепко воззрившись на толпу. Случалось на тингах всякое. Людегер хорошо помнил, как в его предшественника из толпы метнули отравленный дротик, поэтому-то и старался обезопасить себя от всяких безумцев.

Галлий знал, что саксы доверяют своему ярлу и потому его появление ознаменовалось громкими одобрительными криками. Король поднял правую руку, приветствуя собравшихся.

Наконец толпа смолкла. Ярл начал произносить заранее заготовленную речь:

– Вот уже без малого двадцать лет я правлю землями Саксонии. Я хорошо помню тинг, который оказал мне честь и доверие стать ярлом… Скажите, я оправдал его?

Толпа дружно взревела, выражая свою поддержку ярлу. Тот улыбнулся, не сомневаясь в своих соплеменниках, и продолжил:

– Пять лет назад я отправил дружину на дальний остров Британия. Я так же, как и вы, надеялся, что новые земли будут богатыми и плодородными. Но увы… Все вы прекрасно знаете, что я никогда не преклонялся перед Римом, однако мне кажется, что римляне были правы, покинув неприветливые туманные земли острова. Не скрою, последние годы стали для нас тяжёлыми: неурожай, падёж скотины… Казна почти что не пополнялась налогами! К тому же тюринги не давали нам покоя! За что и поплатились!

Толпа на площади снова взвыла, одобряя слова ярла. Уж он-то сумел дать отпор врагу! Тем временем Людегер продолжил:

– Население городов растёт! Наши женщины рожают крепких здоровых мальчиков, которые впоследствии станут отцами семейств и доблестными воинами! Им потребуется земля, чтобы прокормиться! А земля, увы, не умеет размножаться, подобно козе или корове!

Мужчины, собравшиеся на площади, дружно заржали. Галлий старался во всём подражать саксам и, тоже толкнув соседа, громко расхохотался. Однако в душе ему было не до веселья: он понимал, куда гнёт ярл, – это война…

– Поэтому я хочу предложить вам поход! Это будет поход на Фризов и бургундов! Все знают, что легион «Ульпия Виктрикс», призванный защищать фризов, утратил боеготовность. Легионеры заплыли жиром, обзавелись жёнами, детьми! Они стали простыми горожанами и скотоводами! Рим давно забыл о своих легионерах! Они не нужны метрополии! Бургунды вовсе погрязли в роскоши! Они забыли, когда сражались на поле брани!

Что тут началось на площади: мужчины кричали, потрясали кулаками и мечами в воздухе, выражая готовность ринуться на бургундов и фризов! Перспектива захвата новых земель подстегнула их с неистовой силой. Они уже видели себя землевладельцами, а своими рабами разжиревших фризов и благоухающих ароматическими маслами бургундов. А бургундские женщины, славившиеся своей красотой и ухоженностью, будоражили их воображение.

Воин, стоявший подле Галлия, толкнул его в бок и неистово прокричал:

– Я возьму столько бургундок, сколько пожелаю! Я заставлю их лизать мои чресла!

Галлий, подыгрывая разгорячённому саксу, залихватски подмигнул и ответил:

– А я всегда мечтал о дородной фризке. А лучше иметь двух девок сразу! В Кастра Ветере есть несколько роскошных лупанариев! Там самые красивые жрицы любви. Они такое вытворяют, что ты и представить себе не можешь!

Сакс с недоверием воззрился на Галлия.

– А ты откуда знаешь?

– Ха! Так я франк по происхождению, а по роду занятий – торговец. Я бывал в лупанариях… Несравненное удовольствие! Поверь мне, наши жёны ничего не смыслят в любви!

– Хм… – изрёк сакс. – А ты женат?

– Почти что… Я вот уже много лет живу со вдовой кузнеца, её зовут Пруденс. Она – здешняя, саксонка…

Сакс одобрительно хлопнул мнимого франка по плечу.

– Если ты умеешь владеть мечом, то сможешь присоединиться к нашему ярлу! – бодро предложил он.

– Когда я путешествую от города к городу, то не выпускаю меча из рук. На дорогах всякое случается… Что ж, я подумаю о твоих словах! – ответил Галлий.

Тем временем ярл перешёл к сути своего выступления:

– Все вы знаете, что фризы захватили северные земли данов! И даны люто ненавидят короля Зигмунда! Предлагаю использовать это обстоятельство! Оно нам на пользу! Почему – спросите вы? (По толпе на площади пробежал ропот удивления…) Я отвечу: если мы объединим усилия с данами, то добьёмся больше успеха. Так фризы не смогут помочь бургундам! И наоборот! Мы уничтожим их!

Толпа восторженно ревела. Во взорах мужчин читалась жажда поживы и крови…

Галлий оставался на площади, пока ярл не покинул помоста. Саксонец, стоявший рядом с ним и проявивший нескрываемый интерес к лупанариям, предложил:

– Идём в харчевню! Я угощу тебя отменным ячменным пивом. А ты расскажешь мне про жриц любви…

Галлий охотно согласился: самое время послушать разговоры в харчевне, именно они отражают настроения, царящие в городе.

В харчевне было на редкость многолюдно. Мужчины группами сидели за столами, пили пиво, обсуждали тинг. Галлий также отхлебнул пива из глиняной чаши, пенистый напиток оказался вполне сносным. Его спутник-саксонец одним махом осушил чашу и потребовал:

– Ну же, рассказывай!

И Галлий, повинуясь его желанию, начал велеречиво описывать красоту жриц любви, их умение ублажать мужчин, комфортабельность лупанариев, бассейны с горячей и холодной водой…

Саксонец слушал, разинув рот.

– Непременно отхвачу кусок земли во Фризии. И прикуплю себе парочку шлюх из Кастра Ветеры… – мечтал он. – Построю бассейн, буду, как римлянин, трахать девок во время купания…

Галлий давно научился болтать на разные темы, но в то же время слушать разговоры окружающих его людей. Он отчётливо уяснил, что саксы готовы выйти в поход с ярлом в ближайшее время, как только поступит соответствующий приказ. Они не сомневались, что союз с данами придётся им кстати.

Спутник «франка» напился до беспамятства и заснул, прямо сидя за столом. Галлий был рад, что отвязался от него. Он уже утомился делиться впечатлениями о том, как жрица любви облизывала его чресла, а он затем «отблагодарил» её за сии нежные услуги в упругий зад.

Галлий вышел из харчевни. Несмотря на поздний час на улице царило оживление: горели факелы, саксы (мужчины и женщины) стояли группами и с жаром обсуждали предстоящий поход. Они уже делили Южную Фризию и Бургундию. Северную Фризию уличная толпа намеревалась, так и быть, отдать данам.

От всего услышанного нынешним днём у Галлия щемило сердце. Во Фризии у него остались престарелая мать и сестра, овдовевшая два года назад, и три племянника. Кстати сестра была замужем за бывшим легионером. Тот частенько подрабатывал в амфитеатре, участвуя в гладиаторских боях. Правда, бои велись, в отличие от Рима, до первой крови. Фризы проявляли завидное милосердие. Однако свояк Галлия умудрился получить смертельную рану и, промучившись пару дней, умер. С тех пор Галлий старался поддерживать семью. К тому же он не мог пользоваться благосклонностью Пруденс бесплатно, у неё тоже были дети. Правда, старшему сыну скоро исполнится четырнадцать лет, и он намеревался стать воином. Галлий не сомневался: в ближайшее время ему представится такая возможность.

Галлий приблизился к дому Пруденс. Навстречу ему неспешно, слегка покачиваясь, шёл Кедрик, старший сын вдовы.

– Галлий! Галлий! – закричал он возбуждённо. – Ты был на площади?

– Конечно! – подтвердил «торговец», заметив, что его пасынок слегка пьян. – Ты пил пиво?

– Ну да! – с готовностью подтвердил тот. – Я уже мужчина! Мне почти четырнадцать лет! Я имею право пить пиво, трахать девок и сражаться с врагами!

Галлий, не сдержав улыбки, заметил:

– Первое и второе гораздо приятнее, чем война. Уж можешь мне поверить!

– Ха! – возмутился разгоряченный юнец. – Ты рассуждаешь, как торговец! Не будь ты мне почти отцом… Я бы… – он попытался замахнуться на Галлия, но потерял равновесие и чуть не упал. Тот же подхватил своего пасынка, не давая изваляться в грязи.

– Идём в дом… Что делает Пруденс?

– Плачет… – признался Кедрик. – Вот глупая женщина…

Галлий, цепко поддерживая Кедрика, вошёл в дом. Пруденс хлопотала около очага. Её младшая дочь Гертруда занималась шитьём.

– Наконец-то… – буркнула хозяйка, взглянув на мужчин. – Галлий, где ты его нашёл? – она гневно смерила Кедрика недовольным взором.

– Да здесь, рядом с домом… – признался тот.

– Ложись спать! – обратилась она к сыну и перехватила его у Галлия, дабы тот не упал.

– Не трогай меня… – возмутился юнец. – Я уже взрослый…

– Да-да, я это слышал: можешь пить пиво, трахать девок и махать мечом! – подтвердил Галлий. – Тебе надо поспать!

– И ты туда же… – обиженно произнёс Кедрик и повиновался матери. Та отвела его за занавеску и уложила на расстеленных волчьих шкурах.

Вскоре за занавеской послышалось размеренное сопение будущего воина.

– Есть хочешь? – поинтересовалась Пруденс у Галлия.

– Угу, живот подводит от голода…

Женщина взяла деревянную ложку с длинной резной ручкой, наложила просяной каши в глиняную чашу и поставила её на стол.

– Ещё горячая, ешь аккуратнее… Не обожгись…

Галлий с аппетитом накинулся на кашу. Пруденс выждала, когда её мужчина насытится, и спросила:

– Так ты присутствовал на тинге?

– Да… Ярл объявил поход на фризов и бургундов…

– Хм… – удивилась Пруденс. – И как же он намерен воевать? Фризы живут на западе, а бургунды на юге? Он что, намерен разделить силы?

– Вероятно… – односложно ответил Галлий, доедая кашу. – Вроде как с данами хочет заключить союз…

– А-а-а… – протянула Пруденс, понимая, что войны не миновать и Кедрик непременно пожелает утвердиться как воин и мужчина. – И что ты намерен делать?

Галлий пожал плечами: на самом деле он ещё не решил…

– Не знаю… Но захват богатых бургундских или фризских земель вдоль Рейна кажется мне весьма привлекательным.

– Значит, ты тоже собрался в поход? – напрямую спросила Пруденс, усаживаясь за стол напротив Галлия.

Тот оторвался от тарелки. Взгляды мужчины и женщины пересеклись…

– Я знаю, о чём ты думаешь… – сказал Галлий. – Кедрик ещё юнец, но ты не удержишь его дома подле себя. Война – это возможность проявить себя и разбогатеть.

– И погибнуть… – добавила Пруденс.

– Увы… Война – не увеселительная прогулка…

– Я боюсь за вас обоих… – призналась женщина.