Стая Ядрышников Алексей
Она подняла с пола одеяло, вновь прикрыла существо… Вернулась в другую комнатку. Пистолет лежал на столе – тяжелый, матово поблескивающий. Манил…
Если Руслан не вернется… Если он не вернется…
Стук в дверь. Знакомый, условный…
Она замерла, не в силах поверить.
Потом метнулась к двери – и через несколько секунд уже рыдала на груди у Руслана… Говорила быстро, сбивчиво, перемежая речь всхлипываниями: о том, как она уже его похоронила, и о том, какие страшные мысли приходили ей при виде пистолета, и о том, что она не может, не может, не может больше быть рядом с ЭТИМ…
Он не знал, как и чем ее утешить. Не сообщением же, что кто-то – причем явно не господин Савельев – начал на них масштабную охоту?..
– Все будет в порядке, – сказал Руслан ровным тоном. – Мы выкарабкаемся. И вытянем его (кивок на фанерную перегородку, капитальных стен внутри хибарки не было). Не для того мы одолели такой путь, чтобы в самом конце прекратить барахтаться и пойти ко дну…
Руслан говорил долго и совершенно бездумно – самые затертые, тривиальные успокаивающие фразы. Он прекрасно знал, что слова сейчас – не главное. Сейчас важно говорить как можно больше, и всё равно что, лишь бы тон был ровный, успокаивающий…
Подействовало. В очередной раз подействовало. Всхлипывания прекратились. Слезы больше не катились по щекам.
– Хочешь, анекдот расскажу? – спросил Руслан четверть часа спустя, подкрепляя силы скудным ужином. – В очереди к банкомату услышал…
Она кивнула, хотя на самом деле не хотела. Абсолютно не хотела.
– Живут рядом два новых русских: Иванов и Рабинович. Ну и гнут понты, кто из них круче: если Иванов жене новую шубу купит, так и Рабинович тут же со своей благоверной в магазин спешит; у Рабиновича новый «мерс» появится – Иванов на другой день в автосалон… Вот Иванов и думает: дай-ка я его уем, такого уж точно не сделает… И денег не пожалел, к своему новому «мерину» из ближней церкви целую камарилью вызывал, освятить машину: певчие поют, дьяки курят ладан, попы святой водой брызжут. Фиг, дескать, повторишь, у вас такого не принято… Утром просыпается от скрежета. Глянул в окно: а вокруг тачки Рабиновича раввины собрались, Талмуд вслух читают, а один ножовкой самый кончик глушителя обрезает…
Наташа попыталась улыбнуться хоть какой-то, хоть самой вымученной улыбкой…
Не получилось.
2.
– Роман! Роман! – голос шел откуда-то извне, настойчиво пробивался, ломился в замкнутый мирок, в крохотный кокон, наполненный темнотой и болью.
И пробился.
Человек, лежавший на реанимационном столе, открыл глаза.
– Роман, вы меня узнаете?
Он не узнавал. Да и не мог узнать… Со зрением творилось нечто странное – как узнаешь мутное, расплывающееся пятно, из которого доносится голос?
Нет, не узнаю, хотел сказать он, – и не смог. Попытался покачать головой, но не был уверен, удалось ли ему простенькое движение… Однако Романа Лисовского это уже не заботило, он вновь начал соскальзывать в темноту и в боль…
Посетитель – высокий мужчина в белом халате, небрежно накинутом на дорогой костюм, – сказал, не оборачиваясь:
– Сделайте что-нибудь.
Слова прозвучали отнюдь не приказом, – расплывчатым и несколько равнодушным пожеланием. Но реакцию вызвали незамедлительную. Человек, заплативший столько, имеет право изъявлять свои желания в любой форме, как заблагорассудится, – немедленное выполнение обеспечено.
Лисовский почувствовал, как что-то знакомо кольнуло в руку, и еще раз, и еще, и еще… Отчего так много? – вяло удивился он. По телу растекалось что-то непонятное, незнакомое, по действию не похожее на прежние инъекции…
– Поспешите, это ненадолго, а повторить я…
– Выйдите, – посетитель все так же без нажима перебил речь человека в салатном медицинском костюме. – Выйдите все.
– Но…
Посетитель соизволил наконец повернуться к врачу, взглянул удивленно. И очень скоро остался наедине с забинтованным пациентом.
– Роман! Теперь вы меня узнаете?
Незнакомое ощущение достигло головы, мысли прояснились – и Лисовский узнал… Не лицо, по-прежнему остающееся смутным. Узнал голос – согласные в произносимых словах звучали мягко, что придавало словам некую задушевность… Именно так говорил человек, отправивший отставного майора-спецназовца Романа Лисовского в рейд к таинственному объекту, затерянному в безлюдных лесах на границе Ленинградской области и Карелии… В рейд, завершившийся здесь, в отделении реанимации…
– Вы можете вспомнить, что произошло? Вас подобрали рыбаки, чуть ли не на середине Ладожского озера. Нашлись свидетели падения вертолета… А объекта, к которому вы шли, – не осталось. Взорван, сожжен… Ваша группа даже при желании не сумела бы его уничтожить столь основательно. Предполагаю, что вы лишь спровоцировали включение системы самоуничтожения… Затем попытались вырваться из ловушки на захваченном вертолете… Так все было, Роман? Так?
Лисовский ничего не сказал. Но движение его головы можно было расценивать, как утвердительный кивок.
Всего произошедшего майор не мог восстановить в памяти… Перед мысленным взором вставали лишь отдельные картинки.
Бег по ночному лесу… Красные нити трассирующих пуль, прошивающие мглу… Охваченные пламенем здания… Трупы под ногами – изуродованные, страшно растерзанные… И твари, огромные мохнатые твари, свирепые, почти неуязвимые, неизвестно из какой преисподней вынырнувшие… Схватку с такой тварью – убитой, прихваченной в качестве трофея и внезапно ожившей на борту летящего над Ладогой вертолета, – майор помнил плохо. Но знал: они все же добили гадину, хоть и страшной ценой…
– Роман, меня интересует лишь одно: вам удалось что-то захватить? Документы, биоматериалы? Подопытных животных, хотя бы мертвых?
Посетитель не лгал. Ничто другое его и в самом деле не интересовало. Район падения винтокрылой машины определен более чем условно, и глубина в том районе колеблется от ста до двухсот пятидесяти метров, и возможностей для долгих поисков нет, – стоит лишь засветить свой интерес, и рано или поздно надо ждать появления конкурентов, причем обладающих куда большими возможностями… Если уж рисковать, то оправданно, наверняка зная, что на дне Ладоги не лежит пустая скорлупа от ореха.
Посетитель не лгал. И надеялся, что Лисовский в его нынешнем состоянии тоже к лжи не способен. Да и нет у того оснований лгать: ясно же, что заказчики не расплатятся, пока не заполучат трофеи. Честно говоря, они, заказчики, платить не собирались в любом случае. Но Лисовскому об этом знать не положено…
Роман Лисовский многого не помнил… Но в память намертво впечаталась мысль, пришедшая в ходе операции: добычу отдавать нанимателям нельзя. Ни в коем случае… Он, майор, уже мертвец, реаниматоры зря хлопочут… Узнавших столько исполнителей жить не оставляют. Но если этот мужчина, мягко произносящий согласные, доберется до вертолета, трупов станет больше. Гораздо больше…
– Было что-то захвачено? – давил посетитель.
Лисовский покачал головой: не было. Хотел подтвердить словами: да какое там… всё, дескать, взорвалось-сгорело, сами-то едва ноги унесли… Хотел и не смог.
Но посетитель вполне удовлетворился отрицающим жестом. Чуть позже, прощаясь с врачом, поинтересовался: есть ли шанс, что больной заговорит? Завотделением пожал плечами: есть, почему ж не быть. Не ясно лишь, когда это произойдет: через неделю, через две, через месяц… Но никаких гарантий нет, летальный исход тоже вполне вероятен. Как маятник – и туда, и сюда качнуться может.
Посетитель слушал, поглядывал по сторонам, оценивал диспозицию: второй этаж, окна без сигнализации, отделение разделено на боксы прозрачными перегородками и насквозь просматривается с центрального поста, но ведь освещение может и погаснуть ненадолго, подобраться незаметно к дверце электрощита легче легкого… Потому что ситуация с вертолетом в чем-то повторяется и здесь: хоть глубины нет, но появление конкурентов вполне вероятно.
…Роман Лисовский умер той же ночью. След от инъекции, ставшей для него смертельной, обнаружить было бы трудно: подобных следов на теле хватало… Да никто и не пытался обнаружить.
3.
Граев потерял контроль над собой – в третий или четвертый раз за всю свою жизнь.
Когда способность воспринимать окружающий мир вернулась в полной мере, у ног лежал труп – череп разнесен вдребезги. В самом буквальном смысле – вдребезги. Трофейный пистолет валялся рядом с трупом – рукоять измарана липким и гадостным, лишившийся глушителя ствол погнут…
«Это ж надо умудриться – согнуть оружейную сталь…» – отрешенно подумал Граев.
Подумал единственно для того, чтобы не думать ни о чем ином. Потому что за спиной лежало другое мертвое тело, с крохотным пулевым отверстием в области сердца. Шальная пуля? Рикошет? Или первый выстрел был направлен все-таки в Сашу? Уже не важно…
Оборачиваться не хотелось… Граев медленно, один за другим, разжал пальцы… Глушитель падал, казалось, целую вечность… Наконец глухо звякнул о брусчатку…
Сзади раздался младенческий плач.
И все завертелось очень быстро.
Спустя минуту Граев уже взбегал по лестнице своего подъезда, прижимая к груди не перестававшую надрываться Ксюшу… Лифт здесь имелся и даже функционировал, но лучше уж потерять немного времени, чем увидеть направленные на тебя стволы, когда дверцы откроются… На лестнице есть хоть какое-то пространство для маневра.
Ну вот, накликал… На лестничной площадке между четвертым и пятым – за один пролет до квартиры Граева – мужчина. Лет тридцать, блондин, высокий… Говорит по сотовому… Нет, рация… Таких древних громоздких мобильников ныне днем с огнем не сыщешь.
Этот притворяться влюбленным кавалером не стал… Рация мгновенно исчезла в кармане, – а в появившейся оттуда руке был сжат нож.
«Почему не пистолет?» – мимолетно мелькнуло у Граева. Какая, впрочем, разница… Может, мужчина не позаботился установить на свою пушку столь полезное приспособление, как глушитель, – а шуметь в подъезде ему не хотелось. Но, скорее всего, он просто любил и умел работать ножом, – судя по оружию, и по тому, как блондин его держал: мягким хватом – тремя пальцами, относительно расслабленными, так что выбивающий удар окажется куда менее эффективным, чем при жесткой хватке… Да и само перышко интересное: короткая рукоять, лезвие тоже не длинное, обоюдоострое, в форме тополиного листа, и наверняка острое, как бритва, – колоть неудобно, а вот нанести несколько резаных ран и дождаться, когда противник ослабеет от кровопотери, – самое милое дело…
Оценка ситуации заняла доли секунды – рука Граева метнулась под полу. Увы, пистолета у него не было, не носил вне службы… Вернее сказать, каталоги торгующих фирм именовали-таки выданный в агентстве двухзарядный «Стражник» пистолетом – травматическим и бесствольным. Ну так ведь и детский, пластмассовый, присосками стреляющий, – тоже якобы пистолет…
Противник, тем не менее, на рожон не полез – отступил на несколько шагов. Точнее, быстро поднялся на несколько ступенек лестницы. Логично… Пуля «Стражника» – резиновая, со стальным сердечником – на расстоянии в метр или два сработает не хуже кулака Майка Тайсона. И на большем сработает неплохо, – да только попасть в цель почти невозможно, рассеяние пуль чудовищное. Бесствольный, что вы хотите…
Нож блондин держал в отставленной руке – метнуть можно в любой момент. По всему судя, баланс у его перышка был неплохой…
Граев понял: немедленно пустить ему кровушку владелец ножа не стремится. Готов к тому, но не стремится. Наверняка видел в окно спешащего к подъезду Граева, вызвал по рации подмогу…
Один, без Ксюши на руках, Граев вступил бы в рукопашную не задумываясь, даже не доставая «Стражник»… Но положить ее на ступени нельзя, стоит на миг отвлечься – и от брошенного ножа не увернуться…
Граев двинулся вверх, не прямо – по сложной, ломаной траектории. Ксюша наконец замолчала – удивленно хлопала глазенками. Граев подумал, что все повторяется, как в дурном сне, – опять у него лишь одна пригодная к драке рука… А в другой то, до чего ни в коем случае не должно дотянуться лезвие ножа.
Блондин отступал, сохраняя дистанцию. И тут у него за спиной лязгнул замок. Дверь широко распахнулась. Блондин обернулся ненадолго, на долю секунды – но этого хватило. Граев рванулся вперед огромным, через несколько ступенек, прыжком.
Дважды грохнул «Стражник». Ксюша заплакала. Соседка напуганной ящеркой юркнула обратно за дверь. Вновь лязгнул замок – и, словно эхо, звякнул об пол нож.
Блондин прижимал обе ладони к лицу. Между пальцами обильно струилась кровь. Никак не должна была травмирующая пуля нанести такую рану… Неужели угодила прямиком в глаз?
Выяснять, так ли оно произошло на самом деле, Граев не стал – врезал по затылку блондина. Кастет из разряженного «Стражника» получается качественный, куда более эффективный, чем пистолет из заряженного…
Времени в обрез. Запереться, отсидеться, дожидаясь подмоги?.. Не вариант. Была бы хоть металлическая дверь, а так… Выход один: смываться как можно быстрее. И разбираться с проблемами, когда на руках уже не будет Ксюши.
Спустя две минуты Граев сбегал по лестнице – все-таки заскочил в квартиру, прихватил кое-что… Едва выбежал во двор, выяснилось: не стоило терять и этих двух минут. Снаружи, у перегородившей арку решетки, – визг тормозов. И не одна машина – две или три. Тут же захлопали дверцы.
Граев метнулся назад.
Милиция? Не смешите… А то Граев не знал родную контору. Даже «на мясо» никто так быстро не приедет. Разве что завалят очень уж большую шишку…
Топот под аркой. Громкий звук, в котором слились воедино глухой удар и металлическое дребезжание – полное впечатление, что кто-то с маху засандалил ногой по детской коляске, и она шмякнулась о стену. Уверенный, громкий голос: «Положил Клеста, сука… К нему, быстро! Далеко с отродьем не уйдет!»
Хорошо хоть Ксюша перестала плакать… Правильно, девочка, нам сйчас не до слез… Потерпи, малышка, скоро все закончится…
Он говорил эти слова мысленно, и подозревал, что сейчас и в самом деле все закончится. Двор – обширный, замкнутый, четырехугольный, насквозь просматриваемый, – превратился в ловушку, единственный выход – под аркой… Через несколько секунд капкан захлопнется. Три-четыре ствола в руках профессионалов – и танец под пулями уже не станцуешь. Граев скользнул в ближайшую парадную.
И первым делом увидел мужской силуэт на площадке первого этажа… Чуть не взвыл в полный голос, но тут же разглядел: на сей раз поджидают не его, и вообще никого не поджидают, на сей раз действительно случайная встреча…
Мужичонка весьма потрепанного и похмельного вида ковырялся ключом в замке, даже не обернув голову на хлопок двери подъезда. Мало ли кто тут шляется? – у него есть занятие поважнее, чем пялиться на всяких праздно или по делу шатающихся: из полиэтиленовой сумки, зажатой в руке мужичонки, торчали два бутылочных горлышка – наверняка дешевый портвейн, приличные напитки давно уже не закупоривают пластмассовыми пробками-колпачками. Натянувшийся полиэтилен четко обрисовывал контуры нескольких консервных банок.
– Мужик, помоги, – негромко сказал Граев, прикоснувшись к плечу любителя портвейна. – Мне надо уйти отсюда. Через твое окно.
Сказал, почти уверенный: понимания его просьба не встретит. И придется аккуратненько отключить ханыгу, надеясь, что в квартире того поджидает не слишком многочисленная компания..
Однако мужик, как раз в тот момент завершивший возню с ключами, отреагировал нестандартно: обернулся, внимательно оглядел Граева и его ношу, расплылся вдруг в широченной улыбке.
– Ребятенка своего от сучки умыкнул?! Ну молодца… Уважаю!
И широко распахнул дверь.
Похоже, причаститься дарами Бахуса мужичок собирался в одиночестве. Ни шумной компании, ни одинокого собутыльника…
На редкость загаженная, заваленная объедками и пустыми бутылками холостяцкая квартира красноречиво свидетельствовала, каким занятиям ее хозяин посвящает все свое свободное время. Но Граев не присматривался, торопливо прошагал к окну. Рамы оказались заклеены – с прошлой зимы, а может и с позапрошлой, а может вообще с тех давних времен, когда у мужичонки была жена, но не было пристрастия к дешевому пойлу.
Полосы пожелтевшей бумаги разорвались с громким треском; Граев высунулся наружу, огляделся… Отлично – машины, остановившиеся возле арки, не видны из-за угла дома. Сообразить, каким путем мог бы уйти Граев, преследователи не успели… Даже обнаружить, что его нет в квартире, – скорее всего не успели. И никого не послали приглядеть за окнами этой стены.
Мужичонка стоял рядом, пыхтел, нерешительно переминался с ноги на ногу – словно собирался предложить тяпнуть на дорожку стакан портяшки, да пожалел столь ценный продукт… Наконец – Граев уже стоял на подоконнике – хозяин пробормотал:
– Ты эта… Ты алиментов еще у сучки отсуди, – во, бля, фокус будет!
– Отсужу, – пообещал Граев. – Бывай. Спасибо.
Спрыгнул, мягко спружинил ногами – Ксюша даже не вякнула.
Глава третья. Если у вас нету шефа, то вам его не потерять…
Ну что ж, тогда все в порядке. Идем прикончим его.
1.
Дождь продолжался и продолжался.
Руслан, просидевший половину дня в непривычном бездействии, медленно сатанел. И уже был вполне готов согласиться с Наташей: нет на свете ничего более отвратительного и более вызывающего мысли о суициде, чем звук дождевых капель, барабанящих по обтянутой рубероидом крыше…
Хотя… Пожалуй, есть еще более мерзкий звук. Есть… Когда те самые капли просачиваются сквозь прорехи рубероида, затем сквозь доски потолка, – и падают на пол. Вернее, сейчас, – в подставленные жестянки, постепенно наполняющиеся водой.
Кап-кап! – словно на выбритый затылок в старинной пытке… Кап-кап! – словно запущенный неведомо кем метроном ведет обратный отсчет твоей жизни… Кап-кап… Кап-кап… Кап-кап…
…Обитала их троица – Руслан, Наташа, и нечто, не так давно именовавшее себя Андреем Ростовцевым, – на заброшенной базе какой-то экспедиции. Может, раньше тут квартировали геологи, или геофизики, или кто-то еще… Неважно.
Важно, что место уединенное и безлюдное… Незваные пришельцы могут появиться лишь с одной стороны – подъехать по слабо накатанной лесной дороге. А путей отступления, если не желаешь дожидаться гостей, множество, – со всех сторон тайга.
Правда, в свете последних событий можно ожидать чего угодно, – прилетевших на вертолете визитеров, например. Сам Руслан, окажись он вдруг на месте искавших его людей, так бы и поступил: начал бы методично обшаривать с воздуха подобные местечки: пустующие охотничьи зимовья и стоянки рыбаков; вымершие, обезлюдевшие деревушки и базы давно свернутых экспедиций…
Но подобный поиск, очевидно, будет вестись концентрическими, расширяющимися кругами. Причем стартовой точкой станет та, в которой преследователи потеряли Руслана. Запас времени есть… Да и не придумали пока бесшумно летающих вертолетов.
В общем, отсидеться можно. Беда в том, что отсиживаться нельзя.
Надо искать Эскулапа…
Но с этим возникли проблемы. Руслан поначалу их никак не ожидал: не может дилетант долго и успешно прятаться от профессионала. Тем более в местах глухих, где каждый чужак на виду, – однако именно в такие места тянет, как магнитом, неопытных людей, желающих затаиться… Человек же более-менее опытный знает, что лист надо прятать в лесу, – и ляжет на дно в большом, многомиллионном городе…
Однако Эскулап проявил невиданную прыть – для полного дилетанта, каким он являлся. Лихо оторвался от людей Германа в Красноярском академгородке, и, опережая их на темп, отправился в Нефедовку… Руслан вычислил без труда этот фортель беглого ученого, но лишь благодаря тому, что знал место рождения родителей Ростовцева – у Германа и его присных такой информации не было. На тот момент не было…
А вот дальше… Куда дальше отправился Эскулап – загадка природы. Судя по тому, как в Нефедовке он дотошно выспрашивал местных о судьбе всех внуков и внучек Бабоньки Ольховской, – стремился разыскать еще кого-то из ее потомков. В общем-то понятно, зачем: наверняка ищет следы гена, позволяющего делать ликантропию обратимым процессом, в идеале – произвольно обратимым.
Проблема в том, что внуков и внучек у Бабоньки народилось от двух сыновей не много, не мало, – восемь. Если отнять Елизавету, мать Андрея Ростовцева, – семь. И все разъехались по городам и весям бывшего Советского Союза, не ограничиваясь одной лишь Сибирью: еще и Москва, и Киев, и Воронеж, и даже Душанбе, – именно туда судьба занесла Елизавету Яновну Ольховскую, по мужу Сухотину, – кузину и тезку Елизаветы Владиславовны, матери Ростовцева…
Две «сибирских», не так далеко расположенных точки Руслан успел отработать – но не обнаружил никаких следов Эскулапа. Оставалась третья и последняя в здешних краях: Касеево, где жила Евстолия Яновна, – за потомков Яна Ольховского, по предположению Руслана, Эскулап должен был приняться во вторую очередь… Предположение не оправдалось, и в Касеево Руслан съездить не успел, – на их троицу началась облавная охота.
А гончей нелегко преследовать зайца, когда по пятам несется готовый вцепиться ей в глотку волк…
Руслан сидел, слушал мерзкий стук дождевых капель, задумчиво созерцал пепельницу, наполненную бычками, скуренными до самого конца, до фильтра, – сигаретами во время визита в Канск запастись не удалось, а после стало не до того.
Курить хотелось зверски… А думать о том, что произойдет, когда иссякнет запас препаратов, захваченный при налете на Лабораторию, – не хотелось абсолютно… А он иссякнет, причем куда быстрее, чем планировалось, – вводимые Ростовцеву дозы постоянно увеличиваются.
В своем организме Руслан пока никаких изменений не замечал… Но лишь пока. Насколько он знал, трехкратный прием штамма-52 (весьма ослабленного варианта «пятьдесят седьмого») шансов выжить не оставлял. Вопрос лишь в том, какой срок отпустит ему судьба: несколько месяцев? Год? Два? Едва ли больше…
Ростовцев – легок на помине – заворочался за стеной, испустил низкое, глухое рычание. Руслан взглянул на часы. Погано… Совсем погано.
Ну, допустим, отыщут они Эскулапа. Допустим, склонят к сотрудничеству, – убеждением или силой… И что? Только в фантастических романах гении-одиночки варят чудодейственные снадобья в кастрюльке, на кухонной плите, или собирают чудо-устройства в личных гаражах из подручных запчастей…
Возня в соседней комнатушке прекратилась, Наташа за последние недели неплохо освоила обязанности медсестры при странном пациенте.
Он услышал ее неуверенные шаги за спиной, но не обернулся. Она подошла, положила руки на плечи… Он не обернулся.
– Руслан… Я больше не могу так…
Он промолчал. Ждал, когда же Наташа сама первая скажет про единственный разумный выход из сложившейся ситуации….
Но она тоже молчала.
2.
Для серьезного разговора Мастер пригласил Мухомора за периметр Логова, на высокий обрывистый берег озера: протяженного, довольно узкого, но длинного, изогнутого наподобие кривого клинка – клыча или ятагана.
Карельская тайга изобилует такими водоемами с кристально прозрачной водой, и этот отличался от прочих разве что полнейшим безлюдьем, – ни единой рыбачьей лодки на водной глади, ни единой машины на берегах, никаких палаток или следов старых туристских стоянок.
…Мастер за минувшие три часа оправился от шока. Осмыслил последствия неожиданной смерти шефа, прикинул возможные перспективы…
Перспективы, если честно, хреновейшие.
Покойный господин Савельев не то планировал для себя личное бессмертие, не то ему было попросту наплевать, как пойдут дела в фармацевтической империи после смерти ее отца-основателя… Наследники имущества Савельева остались – несколько детей от нескольких бывших жен – но принимать их в расчет не стоит. Наследники есть – нет преемника, и нет продуманного механизма передачи ему власти. Значит, предстоит великая грызня стаи гиен за наследство сдохшего льва. И свои шансы в предстоящей схватке Мастер отнюдь не переоценивал.
На него многие влиятельные в «Фармтрейд-инкорпорейтед» люди посматривали косо. Да что там многие – практически все… Для них он был реликтом-отморозком, пережитком начала девяностых, когда признаком высшей крутизны бизнесмена считалось умение лихо перестрелять на стрелке коллег-конкурентов, а не способные к тому коммерсанты признавались за лохов, за баранов, которых надлежало неукоснительно стричь и доить…
Сейчас времена иные.
Битва за наследство г-на Савельева пройдет тихо, незаметно для публики – не станут взрываться «мерседесы» и грохотать автоматные очереди… Все произойдет куда как буднично и заурядно – тихие и мирные голосования акционеров, еще более тихие разговоры с людьми, занимающими не последние кабинеты в Смольном. А безутешные родственники должны быть счастливы, если получат дозволение поделить квартиры-тачки-шубы-побрякушки – к финансовым активам концерна никто их не подпустит.
А Мастер в намечавшийся расклад не вписывается. Вообще. Никак. Он мавр, уже сделавший свое дело, – грязное и кровавое.
Значит, будет убран с дороги быстро и решительно. Скорее всего, тоже без стрельбы и взрывов, достаточно натравить на него доблестных правоохранителей, – а те живенько найдут, за что зацепиться…
«Да уж, найдут, даже слишком глубоко рыть не придется…» – думал Мастер, прислушиваясь к рычанию бульдозера. Упомянутая машина заравнивала сейчас яму, куда вповалку были свалены трупы, собранные на территории Логова.
Козырь у Мастера остался один-единственный – «Проект-W».
Проект, поначалу – еще в советские времена – задуманный как средство получить неуязвимые и не нуждающиеся в оружии боевые единицы, способные действовать практически где угодно, в условиях чудовищной радиации, химического и бактериологического заражения местности.
Позже, в новые времена, когда к проекту подключились «ФТ-инк.», господин Савельев и его верный клеврет Мастер, о боевом применении речь уже не шла – намечался гигантский прорыв в медицине и фармакологии: сыворотки, получаемые из организмов вервольфов, использовались для работы над созданием лекарств, исцеляющих тяжелейшие раны и самые застарелые хвори…
Но и этот путь отнюдь не оказался усыпан розами. Чудодейственные снадобья обладали чудовищным побочным действием: мало радости успешно завершить курс лечения и получить на выходе здоровенький труп, или живое существо, уже мало напоминающее человека.
На последнем же этапе большая часть усилий посвящалась не исследованиям, но гашению источников утечки информации, да еще грызне со старой гвардией «Проекта-W» – с бывшими гэбэшниками…
И тем не менее проделанной работе и достигнутым результатам нет цены… Вернее сказать, цена появится, – и назначать ее будет Мастер. Если сейчас, в суматохе и неразберихе, неизбежной после смерти Савельева, сумеет прибрать к рукам все, что уцелело после разгрома Логова и визита Руслана в Лабораторию.
«Проект-W» засекречен даже внутри «ФТ-инк.» – белохалатники в фармацевтических лабораториях концерна не имеют понятия, откуда поступают сыворотки и препараты для их опытов. И соратники г-на Савельева в совете директоров – не имеют. Без сомнения, этот вопрос их весьма заинтересует, но не сразу, сейчас на повестке дня более важные дела. Фора есть – и за этот срок необходимо собрать и сберечь все что можно. И найти покупателя – скорее всего, не здесь, за границей.
Причем надо проделать все не просто быстро, – молниеносно. Хапнуть, продать, исчезнуть. Или хотя бы хапнуть и исчезнуть, – тогда покупателей для сделки века можно будет подыскать не торопясь, не поря горячку.
План логичный и здравый – да только вот исполнителей для его осуществления у Мастера почти не осталось… Вернее, исполнители – боевики для силовых акций – есть, но нет людей, способных более-менее толково ими командовать… Полководец, по большому счету, должен сидеть в штабе над картой, а не поднимать роту в атаку.
А вот ротных-то командиров и нет…
Штырь погиб по собственной глупости во время приснопамятного налета на «Обитель Ольги-спасительницы», оказавшуюся замаскированным под монастырь публичным домом. Ахмед разделил судьбу прочих погибших в Логове… Мамонт сдуру подвернулся под пулю Руслана во время стычки в Лаборатории…
Остался один Мухомор.
Этого человека Мастер никогда не понимал до конца.
Если побуждения других подручных – полных, честно говоря, отморозков – были ясны и прозрачны, то Мухомор… Во-первых, отморозком его не назовешь, при всем желании, – в команде Мастера он славился более чем мягкими методами работы, почему и занимался делами, требующими наиболее деликатного подхода. Во-вторых, не гонялся столь откровенно за деньгами, как гонялись покойные Штырь с Ахмедом…
В любом случае Мухомор никогда не подводил, быстро и грамотно исполнял порученное. Мастер очень надеялся: не подведет и теперь.
Он начал разговор, обрисовав положение, в котором они не по своей воле очутились, причем несколько приукрасил картину: дескать, речь идет не о спасении шкуры, просто представился великолепный шанс обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Обеспечить именно им двоим, Мухомору и Мастеру, шестерки не в счет…
(На самом деле не в счет даже Мухомор, но ему про это знать пока не обязательно. Из школьного курса арифметики Мастер помнил твердо: при делении чего-либо наибольший результат получается, если за делитель принять единицу. А последующий жизненный опыт добавил еще один постулат: мертвец не проболтается.)
Далее – уже в приказном тоне – прозвучал незамысловатый план действий: быстро собрать все крохи, уцелевшие тут, в Логове, – и тотчас же, не откладывая, лететь в Питер. Сегодня же ночью вычистить под ноль главную площадку, функционирующую под крышей института растениеводства. Выпотрошить компьютеры, забрать реактивы, документы, приборы, и прочее, и прочее… Потом залечь с добычей на дно – затаиться в «Салюте». Благо про эту бывшую базу отдыха разорившейся фабрики (ныне превратившуюся в учебно-тренировочную площадку для головорезов Мастера) никто из верхушки «ФТ-инк.» не знает.
Ну а затем уж Мастер займется поиском покупателя – есть у него кое-какие выходы на зарубежных партнеров покойного господина Савельева. А дело Мухомора – продолжить тем временем со своими бойцами поиски сбежавшего Эскулапа, и, заодно уж, Деточкина, – похоже, тоже решившего податься в бега… Эти два специалиста – главный генератор научных идей и главный технарь – могут оказаться неплохим довеском к выставленному на торги товару.
Затем, в свой черед, встанет последняя задача: обеспечение безопасности затеваемой сделки. Потому что за те деньги, что им надлежит запросить с покупателей, даже святой может оскоромиться…
– Вопросы есть? – привычной фразой завершил свою речь Мастер.
Мухомор долго молчал, задумчиво глядя на озеро и комкая в руках снятую с головы бандану. Наконец заговорил:
– Есть одна закавыка… Сдается мне, что за бумажки да приборы много мы не получим. У них там что, своих микроскопов или термостатов нет? Есть. А отчеты лабораторные… Хрен ли им те отчеты? На бумаге написать что угодно можно. Штамм-то тю-тю… Сгорел весь к едрени матери. И ни одной живой зверюги не осталось… Видеозапись, что ли, прокрутим – какие, мол, они у нас были красивые да лихие? Так в Голливуде и не такое кино делают, не поверит никто… Из-за чего, извиняюсь, очко рвать? Попробовать разве что сблефовать? Выдать за «пятьдесят седьмой» хрень какую-то из аптечки?
Мухомор выдержал паузу, словно раздумывал о возможных последствиях рискованного блефа. И сделал вывод:
– Нет уж, я в такие игры не игрок. Всё, считайте, что закончился мой контракт. По форс-мажорным обстоятельствам.
Мастер, ожидавший подобных сомнений, хмыкнул. Не хотелось, но все-таки придется продемонстрировать козырную карту… Впрочем, ждать подвоха не стоит, самостоятельно подчиненному все равно не найти покупателей… Он наклонился к стоявшему у ног металлическому чемоданчику (Мухомор давно бросал на сей предмет недоуменные взгляды), повозился с кодовыми замками…
Внутренний объем оказался куда меньше, чем стоило ожидать по внешним габаритам, и Мухомор понял: чемоданчик не простой. Чем-то оборудован – или системой ликвидации, или устройством, поддерживающим заданную температуру… А может быть, тем и другим одновременно.
Потому что внутри, в выемках, проложенных чем-то мягким, лежали семь хорошо знакомых Мухомору контейнеров – стальных цилиндров со стальными же винтовыми крышками на мелкой резьбе. На боку каждого цилиндра нанесен знак: «биологическая опасность». На каждой крышке черной краской выведено число 57.
Он… Штамм-57… Главное богатство Лаборатории – штамм, превращающий человека в нечто ИНОЕ, как физически, так и психически… Штамм, считавшийся после недавних событий безвозвратно утерянным.
– Откуда?! – изумился Мухомор.
– От верблюда… Заначка. Моя, личная. На черный день. Лежала здесь, в тайничке, – системой уничтожения не оборудованном. У меня тут своя система, отдельная, – Мастер постучал пальцем по чемоданчику, – все тип-топ, чужим не достанется…
Крышка вновь опустилась, Мастер потянулся к замку…
– Мать твою! – тревожным голосом сказал Мухомор. – Принес черт туристов… Только вот их не хватало.
Мастер резко распрямился, оглянулся, не выпуская чемоданчика. Не увидел никаких туристов – ни на воде, ни на дальнем брегу. Недоуменно повернулся к собеседнику… И понял, что попался на дешевую, самую примитивнейшую уловку, – дуло пистолета почти упиралось в зеленый камуфляж Мастера.
Пуля ударила в грудь, отшвырнула назад, и он непременно свалился бы с обрыва, но Мухомор успел ухватиться за чемоданчик.
Мастеру казалось, что они стоят долго, бесконечно долго, вцепившись с двух сторон в бесценное хранилище «пятьдесят седьмого»… Еще ему казалось, что ранен он не так уж и серьезно, и что сейчас выхватит пистолет и всадит в подонка Мухомора всю обойму, и что потом он крикнет, позовет на помощь, и помощь придет, и его перевяжут, остановят кровотечение… Правая рука Мастера отпустила чемоданчик, тянулась к кобуре и все никак не могла дотянуться…
На самом деле всё заняло пару секунд, не дольше. Сначала разжалась одна рука, затем вторая, затем Мастер тяжело рухнул с обрыва. Голова и верхняя часть туловища угодили в озеро, взметнув фонтан брызг и распугав стайку мальков, ноги остались на песке… В кристально прозрачной воде расползалось облачко розовой мути.
Мухомор осторожно, буквально не дыша, опустил чемоданчик на траву. Поднял крышку, готовый в случае чего выхватить, спасти хотя бы один цилиндр… Не понадобилось, систему ликвидации бывший владелец задействовать не успел…
Спускаться вниз Мухомор не стал – тщательно прицелившись, прямо с обрыва сделал контрольный выстрел. Попал в голову с первой пули, стрелком он был неплохим… И не хуже Мастера знал простое арифметическое правило: наибольший результат при делении любой суммы получится, если делить ее на одного.
Леонид Сергеевич Ивашов, известный под прозвищем Мастер, не ошибался – самостоятельно Мухомор едва ли смог бы отыскать покупателей, хорошо представляющих ценность контейнеров с ампулами штамма-57, – и согласных заплатить соответствующую цену.
И тем не менее Мастер допустил-таки фатальную для себя ошибку… Мухомору не требовалось искать покупателей. Покупатели сами нашли его. По крайней мере он надеялся, что люди, вышедшие на контакт две недели назад, заплатят достаточно щедро.
Однако Мухомор не поспешил выйти на связь со своим конфидентом – мужчиной, очень мягко произносящим согласные звуки, отчего речь его приобретала некую задушевность… В одном покойный Мастер был прав: к такой сделке надо подготовиться так, чтобы у покупателя не осталось иного выхода, кроме как честно расплатиться…
3.
Наверное, он выглядел сейчас еще смешнее, чем недавно с коляской возле универсама, – плечистый верзила с младенцем на руках, поднимающийся по эскалатору метро… Но Граеву было не до смеха.
Он напряженно прокачивал ситуацию, пытаясь понять: что же сегодня произошло. А самое главное: по какой причине?..
Нет, с технической точки зрения все ясно и понятно, весь план покушения…
Наверняка планировалось, что под аркой лягут два трупа – и Граев, и Саша. В противном случае киллеру не было никакого резона столь откровенно светиться перед потенциальной свидетельницей.
А блондин с ножом отнюдь не страховал стрелявшего (пистолет у него Граев так и не нашел, зато нащупал в кармане связку отмычек). Блондину надлежало попасть в квартиру – как только получит сигнал: хозяева уже не придут и ничем не помешают. Попасть, и?.. И что-то отыскать, что-то важное и ценное, отыскать быстро, до неизбежного появления стражей закона…
Но что, черт побери? Ради чего всё затевалось? Ради чего планировалось двойное убийство?
Версию о том, что причиной стала денежная заначка Граева, отложенная на покупку квартиры, внимания не заслуживает, – услуги команды профессионалов такого уровня стоят значительно дороже.
Граев мысленно перебрал все дела, коими приходилось заниматься в «Бейкер-стрит» в последние два месяца… Вроде бы ни одно из них не должно вызвать столь серьезную реакцию столь серьезных людей. Есть, конечно, шанс, что совершенно незначительное на первый взгляд расследование затронуло интересы кого-то сильного и влиятельного… Да ну, ерунда… У сильных и влиятельных по определению хватает и силы, и влияния, чтобы надеть намордник, ошейник и короткий поводок на частно-розыскную контору. Правовое положение частных сыскарей в нашей стране настолько шаткое, что с влиятельными людьми тягаться нет никаких возможностей. В общем, не просматривается в нынешней службе Граева причин для стрельбы…
Предыдущие месяцы, проведенные на лечении в Швейцарии, тоже можно не принимать в расчет.
Значит…
Значит, остается лишь один вариант. Самый гнусный.
Год назад Граеву довелось столкнуться с людьми, решавшими все возникающие проблемы именно так: быстро и кроваво. С людьми, именовавшими свою организацию с демонстративным миролюбием: «Лаборатория генетического анализа ВИР».
Когда Граев слышал аббревиатуру ВИР, либо полное название: Всероссийский институт растениеводства, – у него сразу просыпались воспоминания детства. Глядя на этого мрачного верзилу, казалось почти невозможным представить его ребенком. Но факт остается фактом – детство у Граева было. Хотя рос он ребенком достаточно угрюмым и малословным, с крепкими кулаками.
…Ежегодного путешествия в ВИРовский питомник Пашка ждал каждую осень. Они с бабушкой Олей долго ехали автобусом, потом электричкой – не избалованный поездками, он не отлипал от окна; потом снова автобусом, медленно ползущим от одной придорожной деревушки к другой (а в них столько всего любопытного для городского мальчишки); потом толстая кондукторша с бренчащей медью сумкой громко объявляла: «ВИР!», – и они с бабушкой шли вдоль широченного и обрывистого (настоящий каньон!) оврага крохотной речки Поповки к питомнику. Потом – тот же путь в обратном порядке, и в автобусе такие же любители с саженцами, аккуратно завернутыми в тряпки и полиэтилен, вели с бабушкой Олей неторопливые разговоры о всяческих садоводческих премудростях, а Пашка вновь прилипал к окну, разглядывая уже другую сторону дороги…
Притаившаяся на тихой улочке Петроградской стороны Лаборатория генетического анализа Всероссийского института растениеводства не имела ничего общего, кроме названия, с памятными Граеву поездками в питомник.
Растениеводы там подобрались специфичные… Может, в свое время все и начиналось вполне мирно: с попыток скрестить сосну и яблоню, согласно заветам Мичурина и Лысенко, – Граев этого не знал. Знал лишь, чем закончилось дело: преуспевающий бизнесмен Михаил Колыванов, отравленный тайно вынесенным из стен Лаборатории препаратом, превратился в дикого зверя. Без каких-либо гипербол-метафор, в самом прямом смысле слова превратился, – и физически, и психически.
Факты, раскопанные Граевым в ходе расследования обстоятельств исчезновения бизнесмена, складывались в однозначную картину. Но Граев – убежденный, закоренелый материалист – долго не мог в нее поверить… За сомнения и колебания пришлось заплатить немалую цену: погиб доктор Марин – блестящий судмедэксперт и старый приятель Граева. Погибли другие люди… Не от клыков Колыванова, превратившегося в кровожадную бестию, – от рук отморозков-«растениеводов», зачищавших следы.
Кончилась история тем, что Граев вычислил и застрелил главного отморозка, – обставив дело как самоубийство на почве ревности. Большего он не мог сделать, действуя в интересах вдовы человека-зверя, – долгий и отмеченный большой кровью путь бывшего бизнесмена завершился на пригородном пустыре; финальную точку поставил, как ни удивительно, лишившийся коровы старик со старым охотничьим ружьем, заряженным обрубками серебряной проволоки…
Никаких официальных заявлений Граев делать не стал, равно как и обращаться к былым сослуживцам по ГУВД с неофициальными просьбами…
Во-первых, понимал, что долго после того не заживется. Во-вторых, понимал и другое: случай с Колывановым, при всей своей трагичности, – все-таки накладка, нештатная ситуация. Мало ли какими не слишком аппетитными делами занимается засекреченная наука за глухими стенами своих лабораторий… Меньше знаешь – крепче спишь.
Казалось, что история на том завершилась. Но так лишь казалось…
Растениеводы, как выяснилось, ни о чем и ни о ком не забыли. Едва ли они догадывались обо всех результатах, которые сумел раскопать Граев. Иначе бы не затянули так с ликвидацией… И в Швейцарии бы до него добрались, не бином Ньютона.
Но сейчас, вполне возможно, началась большая зачистка. Зачищают тех, кто вертелся на периферии тайны, кто совал нос в ее отдельные кусочки, фрагменты… И вот тогда Граев наверняка в верхней части списка кандидатов на отстрел.
А блондину – любителю холодного оружия – наверняка предстояло проверить: не хранились ли, часом, на граевской квартире какие-нибудь материалы по делу Колыванова?
…Он вышел из павильона метро. Возле станции «Площадь Восстания», как обычно и бывает ранним вечером, роился народ. Но Граев – с его-то ростом и его ношей – не рассчитывал затеряться в толпе… Однако придется рисковать, иного выхода нет. Он осторожно переложил Ксюшу в другую руку (дочь, недавно опроставшая рожок с молочной смесью и переодетая в свежие подгузники, крепко спала), потянулся за сотовым телефоном…
Телефон пискнул. Любопытно… Та-а-а-к… СМС-сообщение, поступившее, пока Граев находился под землей, вне зоны приема. Еще любопытнее… Мобильный номер он обычно никому не сообщал, почти не допуская исключений из этого правила. Ни к чему… Оформлял на районной АТС дополнительную услугу – переадресацию вызовов с городского телефона в том случае, если никто не взял трубку. Но «эсэмэски» таким путем не доходят…
Номер отправителя не определен. Текст лаконичный, но, мягко выражаясь, не совсем вразумительный: ТЕРМИНАТОР НАШЛИ В ПОЛДЕНЬ ГДЕ СБРОСЬ МОБИЛУ ЛЫСОГО.
Подписи нет, да она и ни к чему: из шести человек, знавших прямой сотовый номер, лишь один иногда использовал в общении с Граевым старое, полузабытое прозвище Терминатор.
Мельничук…
Читать бесплатно другие книги:
