Потерявший надежду Гувер Колин

– Предоставь это мне.

Перебросив ноги через кушетку, он поворачивается и оказывается лицом к Грейсону и Джексону.

– Прошу прощения! – Дэниел поднимает руку, словно на уроке.

Дэниел всегда такой оживленный, даже если знает, что ему сейчас влетит. Я-то смог бы ответить Грейсону, но Дэниел понимает, что не сможет, однако это его не останавливает.

К нему поворачиваются оба. Грейсон впивается в меня глазами. Я выдерживаю его неприятный взгляд, а Дэниел обхватывает диванную подушку и продолжает разговаривать с парнями.

– Я только что слышал ваш разговор. И хотя должен согласиться, что Скай – самая большая распутница из тех, что встречал каждый из вас, хочу отметить, что назвать ее девственницей будет неверно. Понимаете, после ночи со мной ее нельзя больше считать девственницей. Так что, вероятно, отказываясь спать с тобой, Грейсон, она пытается сохранить не невинность, а, скорее всего, свое достоинство.

Грейсон перемахивает через спинку дивана и мгновенно пригвождает Дэниела к полу. Я, находясь в здравом уме, даю Дэниелу десять секунд на изменение ситуации, после чего собираюсь вмешаться. Однако я недооценил Дэниела: менее чем за пять секунд он переворачивает Грейсона на спину. Вероятно, тренировался в мое отсутствие.

Когда Джексон направляется к дивану, чтобы помочь Грейсону, я медленно поднимаюсь. Джексон хватает Дэниела за плечо, чтобы оттащить его от Грейсона, но я дергаю Джексона за рубашку и заставляю сесть на диван. Подхожу ближе как раз в тот момент, когда Грейсон бьет Дэниела в челюсть. Мой друг собирается дать сдачи, но я хватаю его за руку и оттаскиваю в сторону.

Дэниел уже несколько лет играет в эти игры: провоцирует парней, надеясь, что я вмешаюсь и предотвращу драку, пока ему не отвесили люлей. Получается, что из-за вспыльчивости Дэниела мое имя связывают со всеми потасовками, где я лишь присутствую на заднем плане. На самом же деле я избил только троих.

1) Придурка, который говорил гадости о Лесс.

2) Грейсона.

3) Своего отца.

И жалею только о последнем.

В дверь врываются люди, чтобы взглянуть на происходящее, но их ждет разочарование: я выталкиваю Дэниела из дома, пока он еще чего-нибудь не натворил. Вот уж чего мне сейчас не нужно, так это сцепиться с Грейсоном. С моего возвращения не прошло и недели. И мне точно не стоит давать матери повод отправить меня обратно в Остин.

Дэниел стирает с губы кровь. Мы идем к его машине, я по-прежнему держу его за руку. Он вырывается и, схватив край рубашки, подносит ее к лицу.

– Блин! – восклицает он, разглядывая кровь на ткани. – Почему я все время провоцирую говнюков, которые пытаются подпортить мою красивую физиономию? – Ухмыльнувшись, он снова стирает кровь с губ.

– Я бы не стал волноваться на этот счет. – Меня забавляет его забота о своей наружности. – Ты все равно смазливее меня.

– Спасибо, детка! – Дэниел ухмыляется.

Кто-то подходит к Дэниелу сзади, и на миг я сжимаю кулаки, думая, что это Грейсон. Но потом успокаиваюсь: это девушка, с которой он переглядывался. А расслабляться явно рано: у девицы кровожадный вид. Дэниел продолжает вытирать рот, когда она спрашивает:

– Кто такая Скай, черт побери?

– Кто? – Дэниел резко поворачивается к ней, округлив от удивления глаза. – Вэл, о чем ты говоришь?

Она закатывает глаза и указывает рукой в сторону дома:

– Я слышала, ты говорил Грейсону, что трахнул ее!

Дэниел смотрит на дом, потом опять на Вэл, и тут до него доходит.

– Нет, Вэл! – Подавшись вперед, он хватает ее за руки. – Нет, нет, нет! Он нес всякую чепуху, и мне просто захотелось его позлить. Я даже не знаю девчонку, о которой он говорил. Клянусь…

Она идет прочь, а он следует за ней, упрашивая выслушать. Пожалуй, это подходящий момент уйти домой. Я приехал сюда с Дэниелом, но, похоже, некоторое время он будет занят. Я всего лишь в четырех милях от дома, так что посылаю ему эсэмэску, потом отправляюсь восвояси.

Этот вечер напомнил мне о вещах, о которых я знать не хочу. Страсти. Тестостерон. Грейсон. Все, что в целом относится к учебе. В понедельник мне придется выполнить переводную работу, но, честно говоря, я не знаю, хочу ли возвращаться в эту школу. Знаю, есть способы продинамить это. Только моя мать ни в коем случае этого не допустит.

Глава 6 1/2

Лесс,

ладно, вот послушай.

На прошлой неделе наша дорогая мачеха Памела застукала меня с одной девчонкой. Это не просто девчонка. Ее зовут Макенна, и я несколько раз с ней встречался. Она клевая, но ничего серьезного у нас не было, и больше об этом мне сказать нечего. Но, так или иначе, Памела рано вернулась домой и застукала нас с Макенной в несколько компрометирующей позе на диване в гостиной. Помнишь тот диван, который Памела три года подряд закрывала каким-то пластиком, потому что очень боялась, как бы кто-нибудь его не заляпал?

Да уж. Неприглядное зрелище.

В особенности если учесть, что мы с Макенной бежали в гостиную из бассейна по коридору, разбрасывая одежду куда попало. Так что оба мы были совершенно обнаженными, и мне пришлось в таком виде выходить наружу в поисках своих шортов и одежды Макенны. Памела вопила и ругала меня на чем свет стоит все время, пока я ходил за одеждой и обратно и провожал Макенну к машине.

Все это выбило Макенну из колеи, и она больше не захотела со мной встречаться. Но это даже хорошо, потому у меня есть эта крутая татуировка – надпись «Хоуплесс» (помнишь прозвище, которое я придумал для вас с Хоуп?), и она предостерегает меня от сближения с людьми. Так что пока я не позволил себе проникнуться к этой девушке настоящим чувством. Это был всего лишь секс.

Не могу поверить, что вот сейчас сказал это собственной сестре. Прости.

Как бы то ни было, сама понимаешь: отец, придя домой, сильно разозлился. У него в доме действует одно-единственное правило.

Не злить Памелу.

А я нарушил это правило. Причем грубо и беспардонно.

Он попытался поставить меня на место, и я, должно быть, не вполне воспринял его всерьез. Я не хотел проявлять к нему неуважение: ты знаешь, он разочаровал меня, и все же я не собирался ему хамить. Но прикинь: четыре дня назад мне исполнилось восемнадцать, и вот он принимается читать мне мораль… В тот момент мне это показалось чертовски забавным, и я не сумел этого скрыть.

А ему это все вовсе не казалось смешным, и он рассвирепел. Принялся орать, называл меня наглым и неблагодарным, и это меня взбесило. Лесс, мне восемнадцать! Я парень! Восемнадцатилетние парни могут позволить себе такую «гадость», как секс с девчонкой в доме родителей. Господи Исусе! Отец вел себя так, словно я кого-то убил! Ну и вот. Он разозлил меня, и я, наверное, вышел из себя.

Но это еще не самое плохое. Самое плохое случилось после того, как я наорал на него в ответ, и он стал наскакивать на меня. Он, конечно, крутой мужик и может на меня наскакивать. Не потому, что крупнее меня, но все же. Я его сын, и он распетушился, словно собираясь драться.

И что же я сделал?

Я ему врезал.

Не очень сильно, но достаточно, чтобы попасть в самое чувствительное место – его гордость.

Он не стал бить меня в ответ. Даже не накричал. Просто поднес руку к челюсти и посмотрел на меня, словно был разочарован, потом повернулся и вышел. Час спустя я на машине поехал домой. С тех пор мы не разговариваем.

Я знаю, что должен, наверное, позвонить ему и извиниться, но разве он не первый начал? Совсем чуть-чуть? Какой отец станет наскакивать на собственного сына?

Но в таком случае какой сын бьет собственного отца?

Господи… Лесс, мне так паршиво. Нельзя было этого делать. Надо позвонить ему, но… Не знаю. Вот, блин!

Насколько мне известно, маме он ничего не сказал, потому что она об этом не упоминала. Она удивилась, несколько дней назад увидев меня на пороге. Обрадовалась, но и удивилась. Не спросила, почему я вернулся раньше окончания школы, и я не стал ничего рассказывать. Сейчас она кажется немного другой. В глазах по-прежнему видно страдание, но не такое откровенное, как в прошлом году. Она даже иногда улыбается, и это хорошо.

Ее радость, правда, долго не продлится. Сегодня понедельник, и начинаются занятия в школе. Первый день выпускного класса. Она ушла на работу, пока я еще спал. Я завел будильник и все приготовил. Я поехал в школу и провел утреннюю тренировку, но во время бега мог думать лишь о том, как мне не хочется быть там.

Не хочу быть здесь без тебя. Не хочу сталкиваться с тем, что ненавижу в этой школе, и с большинством людей в ней.

И что же я сделал, закончив пробежку? Вернулся на стоянку, сел в машину, поехал домой и завалился спать. Сейчас почти три, и часа через два придет мама. Я собираюсь сходить за продуктами, потому что сегодня буду готовить ужин. Придется сообщить ей о моем решении бросить школу. Понимаю, она не обрадуется, узнав, что я буду проходить тестирование и не получу традиционный аттестат. Поэтому в список продуктов я вношу печенье. Женщины ведь любят сладкое, верно?

Просто не верится, что я больше не вернусь в школу. Даже не думал, что до этого дойдет. В этом и твоя вина тоже.

Х.

Глава 7

– Это все на сегодня? – спрашивает кассир.

Я мысленно перебираю пункты моего списка, в конце которого значится печенье.

– Ага. – Я вынимаю из кармана бумажник с чувством облегчения, что не встретил никого из знакомых.

– Привет, Холдер.

Опаньки!

Подняв глаза, вижу, что кассирша из соседнего ряда пристально меня разглядывает. Кто бы ни была эта девушка, выражение ее лица взывает к вниманию. Мне становится как-то неудобно за нее, в особенности когда я слышу этот пронзительный голос. Почему-то некоторые девицы считают, что подражать детской речи – это сексуально. Бросаю взгляд на ее именной беджик, потому что не могу вспомнить, кто она такая.

– Привет… Шейла. – Я быстро киваю, потом вновь поворачиваюсь к своему кассиру в надежде, что мой сдержанный ответ несколько охладит девицу.

– Шейна! – выпаливает она.

Да ну!

Вновь смотрю на ее беджик, раздосадованный тем, что даю ей повод продолжать разговор. Однако там ясно написано «Шейла». Сдерживая смех, проникаюсь к ней еще большим сочувствием.

– Извини. Ты ведь знаешь, что на твоем беджике написано «Шейла»?

Она сразу же поворачивает к себе беджик и хмурится. Может быть, она смутилась и больше не посмотрит на меня? Но нет, ее это нисколько не тревожит.

– Когда ты вернулся?

Понятия не имею, кто эта цыпочка, но она откуда-то меня знает. И не просто знает, а в курсе, что мне пришлось уехать, чтобы потом вернуться. Вздыхаю: похоже, склонность людей к сплетням была мною трагически недооценена.

– На прошлой неделе, – говорю я, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.

– А тебе разрешат вернуться в школу?

Что значит «разрешат»? С каких это пор мне не разрешают ходить в школу? Это, должно быть, очередной слушок.

– Это не важно. Я не вернусь.

Я пока не решил, буду ли записываться в школу завтра, поскольку сегодня мне это сделать не удалось. Это зависит от моего предстоящего разговора с матерью, но, пожалуй, легче дать людям то, чего они хотят, и пусть продолжают сплетничать. Кроме того, если я стану отрицать все, что говорили обо мне за прошедший год, народ останется без развлечений.

– Ты все испортил, парень, – скороговоркой произносит мой кассир, беря у меня платежную карту. – Мы побились об заклад, как скоро до нее дойдет, что на ее беджике неправильно написано имя. Она носит его уже два месяца, и я поспорил на три. Ты мне должен двадцать баксов моего проигрыша.

Я смеюсь. Он отдает мне карту, и я кладу ее в бумажник.

– Моя вина. – Я вытаскиваю двадцатидолларовую купюру и протягиваю ему. – Возьми, ведь я уверен, что ты выиграл бы.

Он качает головой, отказываясь взять двадцатку.

Я засовываю деньги обратно в бумажник и вдруг замечаю кого-то в очереди к соседней кассе. Эта девушка повернулась и пялится на меня, стараясь привлечь мое внимание так же, как только что Шейна… или Шейла. О господи, только бы и эта телка не заговорила со мной таким же детским голоском!

Бросаю на нее быстрый взгляд. На самом деле мне не хотелось смотреть туда, но, когда человек вот так пялится на тебя, трудно удержаться и не ответить. Но, встретившись с ней глазами, я цепенею.

Теперь мне не отвести от нее взгляда, хотя я изо всех сил стараюсь избавиться от образа, стоящего у меня перед глазами.

У меня замирает сердце.

Время останавливается.

Застывает весь мир.

Мой беглый взгляд против воли превращается в несдержанный и пристальный.

Я узнаю эти глаза.

Это глаза Хоуп.

Ее нос, ее рот, ее губы, ее волосы. Все в этой девушке напоминает Хоуп. Никогда прежде, глядя на девочку моего возраста и думая, что это она, я не был так уверен в своей правоте. Я настолько в этом уверен, что теряю дар речи. Пожалуй, я не смогу произнести ее имя, даже если она станет об этом умолять.

В этот момент я охвачен такими разными чувствами и не знаю даже, рассержен я, взволнован или схожу с ума.

А она тоже меня узнала?

Мы продолжаем глазеть друг на друга, и я все спрашиваю себя, кажусь ли ей знакомым. Она не улыбается. Жаль, она не улыбается, потому что улыбку Хоуп я узнал бы сразу.

Она поджимает губы, отводит глаза и быстро поворачивается к своему кассиру. Она явно возбуждена, но это не то возбуждение, которое часто испытывают в моем присутствии девчонки вроде Шейны/Шейлы. Ее реакция совершенно другая, и от этого меня так и подмывает спросить, узнала ли она меня.

– Привет, – невольно срывается с моих губ.

Она вздрагивает. Торопит кассира и в каком-то смятении хватает свои пакеты. Похоже, пытается убежать от меня.

Но почему? Если она меня не узнала, то почему так взволнована? А если все-таки узнала, то почему не радуется?

Она поспешно выходит из магазина, и я хватаю свои пакеты, не взяв даже чека. Мне надо выйти на улицу, пока она не уехала. Нельзя снова дать ей исчезнуть. Выйдя наружу, я оглядываю парковку и замечаю ее. К счастью, она все еще загружает продукты на заднее сиденье. Прежде чем приблизиться к ней, я останавливаюсь, боясь, как бы она не приняла меня за полоумного, ибо именно таким я себя и ощущаю.

Она собирается закрыть дверь, и я делаю несколько шагов вперед.

Пожалуй, никогда я так сильно не боялся заговорить.

Что сказать? Что сказать, черт побери?

Тринадцать лет я воображал себе этот момент, а сейчас у меня в голове нет ни единой дохлой мысли.

– Привет.

Привет? Господи, Холдер. Мило. Очень мило.

Она застывает на полпути. По тому, как поднимаются и опускаются ее плечи, я догадываюсь, что она глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Это из-за меня она разволновалась? Сердце у меня бешено колотится, тело пронизывает волна адреналина, которую я сдерживал тринадцать лет.

Тринадцать лет. Я искал ее тринадцать лет и, вполне возможно, только что нашел. Живую. В моем городе. Я должен ликовать, но непрестанно думаю о Лесс и о том, как она каждый день молилась, чтобы этот момент настал. Лесс всю жизнь мечтала о том, что мы найдем Хоуп, и вот теперь я ее нашел, а Лесс мертва. Если эта девушка действительно Хоуп, я буду опустошен тем, что она на тринадцать месяцев опоздала со своим появлением.

Ну, может быть, не опустошен. Я забыл, что это слово резервное. Просто я жутко расстроюсь.

Теперь девушка повернулась ко мне лицом. Она смотрит в упор, и это убивает меня, потому что мне хочется обнять ее и попросить прощения за то, что разрушил ее жизнь. Но я не могу сделать этого, потому что по ее взгляду понимаю: она не догадывается, кто я такой. Мне хочется истошно закричать: «Хоуп! Это я! Я – Дин!»

Потираю загривок, пытаясь осмыслить ситуацию в целом. Не так я представлял себе нашу встречу. Может быть, я много себе напридумывал за эти годы, ожидая, что ее возвращение будет гораздо более патетическим. Что она прольет много слез, проявит сильные чувства, а не будет всего лишь смущена.

На ее лице не заметно признаков узнавания. Она очень встревожена. Может быть, действительно не узнает меня. Может, я сам ее напугал тем, что так по-дурацки на нее пялился. Или ее повергло в панику мое преследование – я же ничего не объяснил. Вот я стою перед ней, как маньяк психованный, не имея ни малейшего представления, как спросить: не она ли та самая девочка, которую я потерял много лет назад.

Она окидывает меня несмелым взглядом. Я протягиваю ей руку в надежде рассеять ее страх:

– Я Холдер.

Она опускает взгляд на мою ладонь и, не отвечая на рукопожатие, отступает на шаг.

– Что тебе нужно? – резко произносит она, осторожно заглядывая в мое лицо.

Определенно не такой реакции я ожидал.

Я хмыкаю, пытаясь скрыть растерянность.

Но, честно говоря, события развиваются совсем не так, как я рассчитывал. И я начинаю сомневаться в собственном здравомыслии. Нахожу взглядом свою машину на парковке: зря я остановился. Но, пожалуй, в ином случае я бы тоже об этом пожалел.

– Не хочу показаться банальным, – я снова смотрю ей в глаза, – но твое лицо кажется мне знакомым. Ничего, если я спрошу, как тебя зовут?

Она с шумом выдыхает и закатывает глаза, затем тянется к ручке двери.

– У меня есть парень!

Повернувшись, она открывает дверь и быстро забирается в машину. Потом пытается закрыть, но я хватаюсь за дверь.

Не могу позволить ей уехать, пока не удостоверюсь, что она не Хоуп. Никогда в жизни у меня не было такой уверенности, и я не допущу, чтобы пошли насмарку тринадцать лет одержимости, самобичевания и поисков причин ее исчезновения только потому, что я боюсь разозлить ее.

– Твое имя. Это все, что мне нужно.

Она пялится на мою руку, удерживающую дверь.

– Не возражаешь? – говорит она сквозь стиснутые зубы.

Ее взгляд падает на татуировку у меня на предплечье. Во мне вспыхивает надежда: а вдруг она узнает меня, прочтя эту надпись? Если ей не вспомнить моего лица, то я почти уверен, она вспомнит прозвище, в котором я соединил имена Хоуп и Лесс.

Но в ее глазах нет ни малейшего проблеска чувства.

Она снова пытается закрыть дверь машины, но я отказываюсь отпускать, пока не добьюсь того, чего хочу.

– Твое имя. Пожалуйста.

Когда я произношу «пожалуйста», напряжение на ее лице немного спадает, и она поднимает на меня глаза. И только теперь, когда она смотрит на меня без гнева, я понимаю, почему так сильно взволнован. Я люблю эту девушку больше всех на свете, за исключением Лесс. В детстве я любил Хоуп как сестру и, увидев ее вновь, испытал давно знакомые чувства. От этого у меня дрожат руки, сильно колотится сердце и ноет в груди, и мне хочется только обвить ее руками, обнять и возблагодарить Бога за то, что мы наконец нашли друг друга.

Но все эти чувства сходят на нет, когда с ее губ слетает неверный ответ.

– Скай, – тихо произносит она.

– Скай, – повторяю я вслух, пытаясь осмыслить это.

Потому что она ведь не Скай. Она Хоуп. Она не может не быть моей Хоуп.

Скай.

Скай, Скай, Скай…

Она не называет себя Хоуп, но имя Скай кажется пугающе знакомым. Где я мог его слышать?

Потом до меня доходит.

Скай.

Об этой девушке в субботу вечером говорил Грейсон.

– Ты уверена? – спрашиваю я, надеясь на чудо: а вдруг она тупая, как Шейна, и просто назвала мне неправильное имя.

Если она действительно не Хоуп, то я вполне понимаю ее реакцию на мое странное поведение.

Она со вздохом вытаскивает из заднего кармана джинсов удостоверение личности.

– Само собой, я знаю, как меня зовут. – Она машет передо мной водительскими правами.

Беру у нее книжечку.

Линден Скай Дэвис.

Волна разочарования накатывает и накрывает меня с головой. Я тону. У меня ощущение, что я снова теряю Хоуп.

– Извини. – Я отступаю от ее машины. – Я ошибся.

Она смотрит, как я пячусь, чтобы она смогла закрыть дверь. У нее немного разочарованный вид. Не хочу даже думать, какое выражение она видит сейчас на моем лице. Уверен, это и гнев, и разочарование, и смущение… Но больше всего – страх. Я смотрю, как она отъезжает, чувствуя, что вновь позволил Хоуп уйти.

Я знаю: она не Хоуп. Она доказала это.

Так почему же тогда интуиция подсказывает мне, что надо остановить ее?

– Черт! – рычу я, запустив пальцы в волосы.

Я совершенно запутался. Не могу перестать страдать по Хоуп. Не могу забыть Лесс. Неужели дело настолько плохо, что я готов кидаться на незнакомых девушек прямо на парковке супермаркета?

Отворачиваюсь и бью кулаком по капоту какой-то машины. Злюсь на себя: решил, будто разложил все по полочкам! Ничего подобного.

* * *

Еще не выйдя из машины, открываю на сотовом «Фейсбук». Ввожу имя Скай и ничего не нахожу. Распахнув дверь дома, я поднимаюсь наверх и достаю ноутбук.

Нельзя этого так оставить. Если я не сумею себя убедить, что она не Хоуп, то просто слечу с катушек. Включив ноутбук, ввожу информацию о ней, но ничего не получаю. Больше получаса просматриваю все возможные сайты, но все безрезультатно. Пытаюсь искать по дате ее рождения – вновь ничего.

Набираю запрос о Хоуп, и экран сразу же заполняется статьями и сообщениями. Мне нет нужды смотреть на них. За последние несколько лет я прочитал все материалы об исчезновении Хоуп. Выучил их наизусть. И я захлопываю ноутбук.

Мне надо пробежаться.

Глава 8

У нее нет особых примет, которые можно было бы назвать. Никаких необычных родинок. Моя убежденность, что именно эту темноволосую кареглазую девочку я знал тринадцать лет назад, смахивает на умопомешательство.

Неужели я рехнулся? Или же это ощущение, что я не смогу смириться со смертью Лесс, если не исправлю хотя бы одну ошибку, совершенную в жизни?

Я веду себя нелепо. Надо примириться с этим. Мне никогда не вернуть Лесс и не найти Хоуп.

На протяжении двух миль пробежки меня одолевают одни и те же мысли. С каждым шагом тяжесть в груди давит все меньше и меньше. На каждом шагу я напоминаю себе, что Скай – это Скай, а Хоуп – это Хоуп, и что Лесс мертва, и что надо самому решать свои проблемы.

Пробежка постепенно помогает снять напряжение, в котором я нахожусь после встречи в магазине. Даже поверив, что Скай не Хоуп, я почему-то продолжаю думать о Скай. Не могу выбросить из головы мысли о ней, и, пожалуй, виноват в этом Грейсон. Если бы на той вечеринке я не услышал, как он говорит о ней, то, скорее всего, быстро забыл бы о ней.

Но мной овладело стремление защитить ее. Я знаю, что за человек Грейсон, и, пообщавшись с этой девушкой всего несколько минут, почему-то не хочу, чтобы он причинил ей боль. Ни одна девушка на свете не заслуживает того, чтобы ее мучил фрукт вроде Грейсона.

В магазине Скай сказала, что у нее есть бойфренд. Это больно задевает меня, а почему – не знаю. Стоило всего несколько минут подумать, что она Хоуп, и у меня проснулся собственнический инстинкт.

В особенности сейчас, когда я поворачиваю за угол и вижу ее стоящей перед моим домом.

Она здесь. Какого лешего она тут делает?

Я останавливаюсь и опускаю руки, вперив взгляд ей в спину и пытаясь отдышаться. Почему, блин, она торчит перед моим домом?

Она стоит на краю нашей подъездной дорожки, облокотившись на ящик для почты. Подняв к губам почти пустую бутылку, пытается вытряхнуть из нее остатки воды, но там ничего нет. Плечи у нее опускаются, и она поднимает лицо к небу.

Наверняка она хорошая бегунья – с такими-то ногами.

Блин! Я задыхаюсь.

Пытаюсь вспомнить написанное в ее правах и то, что говорил о ней Грейсон в субботу вечером, потому что у меня вдруг возникает желание узнать о ней все. И не потому, что я принял ее за Хоуп. Кто бы она ни была… она чертовски красива. Не знаю, заметил ли я ее привлекательность в магазине, – тогда я думал о другом. Но сейчас, видя ее перед собой… Мои мысли заняты только ею.

Она делает глубокий вздох и идет вперед. Я без промедления включаю передачу и следую за ней.

– Эй, привет.

При звуках моего голоса она останавливается, и ее плечи сразу напрягаются. Она медленно оборачивается, и я не в силах сдержать улыбку при виде ее настороженного лица.

– Привет, – откликается она, с изумлением глядя на меня.

В этот раз она кажется менее напряженной. Не так испуганна, как на парковке, и это хорошо. Она медленно опускает взгляд на мою грудь, потом на шорты. И моментально переводит взгляд на мое лицо, после чего опускает глаза в землю.

Я небрежно облокачиваюсь на почтовый ящик, делая вид, что не заметил, как она оглядывала меня с головы до ног. Проигнорирую это, чтобы она не смущалась, но сам определенно не забуду. По сути дела, всю оставшуюся часть дня я, возможно, буду думать о том, как ее глаза скользили по моему телу.

– Бегаешь? – спрашиваю я.

Вопрос, вероятно, глупый, но я совершенно не в теме.

Она кивает, все еще тяжело дыша от бега.

– Обычно по утрам, – уточняет она. – Забыла, как жарко бывает днем.

Она поднимает руку к глазам, чтобы закрыться от солнца, пока смотрит на меня. Кожа ее пылает, губы пересохли. Достаю бутылку с водой, и она снова вздрагивает. Стараюсь не рассмеяться, но ругаю себя за то, что напугал ее в магазине, и она теперь ждет от меня какого-то подвоха.

– Попей. – Я протягиваю ей бутылку. – У тебя усталый вид.

Она, не задумываясь, берет воду и, прижимая горлышко к губам, делает несколько глотков.

– Спасибо. – Она возвращает мне бутылку, тыльной стороной ладони вытирает воду с верхней губы и поворачивает голову. – Что ж, мне до дома еще полторы мили, так что я пойду.

– Скорее две с половиной.

Я стараюсь не пялиться на нее, но это так трудно, когда на ней почти ничего нет, и каждый изгиб ее губ, шеи, плеч, груди и живота как будто предназначен для меня. Мысленно рисуя себе образ совершенной девушки, я даже представить не мог ничего подобного.

Подношу ко рту бутылку с водой, думая, что навряд ли когда-нибудь смогу быть ближе к ее губам. Не могу даже оторвать от нее взгляд, чтобы выпить воды.

– А? – качая головой, спрашивает она.

Она кажется взволнованной. Господи, прошу тебя, пусть она и правда волнуется.

– Я говорю, скорее две с половиной мили. Ты живешь на Конро, а это дальше чем в двух милях отсюда. На круг получается около пяти. Немногих я знаю девушек, которые бегают, тем более на пять миль. Это впечатляет.

Она прищуривает глаза и складывает руки на животе:

– Ты знаешь, где я живу?

– Ага.

Она молча смотрит на меня с безразличным выражением лица. Потом глаза ее прищуриваются, и, похоже, мое затянувшееся молчание начинает ее раздражать.

– Линден Скай Дэвис, родилась двадцать девятого сентября, Конро-стрит, дом тысяча четыреста пятьдесят пять. Пять футов три дюйма. Донор.

Едва с моих губ слетает слово «донор», как она сразу же отступает назад, и раздражение сменяется смешанным выражением недоумения и испуга.

– Твое удостоверение личности, – поспешно объясняю я свою осведомленность. – Ты показывала мне свое удостоверение. У магазина.

– Ты смотрел в него две секунды, – с удивлением произносит она.

– У меня хорошая память, – пожимаю я плечами.

– Ты меня преследуешь.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Кто всегда готов прийти на помощь друзьям? Конечно, Тряпичный Энди – выдумщик, весельчак, добрый дру...
Молодая вдова леди Олимпия Уорлок весьма известна в лондонском свете благодаря уникальному дару – сп...
Тряпичный Энди – добрый друг Тряпичной Энн, живущий в детской девочки Марселлы. Как только Энди появ...
Книга, которую вы держите в руках рассказывает не только об архитектурно-историческом ансамбле Троиц...
В работе на основе анализа отечественного и зарубежного уголовного законодательства, теории механизм...
Приключения Тряпичной Энн продолжаются. Она находит новых друзей. Знаете, почему мама-кошка прячет с...