Мне душу рвет чужая боль Колычев Владимир
– А тебе видней…
– Не было у меня причин! Я очень люблю Лиду! Я не мог ее убить… И где тогда пистолет, если это сделал я?
– Вот я и хочу узнать, где он?
– Тот, второй, его унес. Он быстрей бегал, поэтому и убежал. А его дружка я догнал…
– И убил… Плохи твои дела, парень. Тут даже не превышение пределов самообороны. Здесь чистой воды умышленное убийство. А это многих лет стоит… Взял бы на себя убийство девушки, скидку бы получил. Ты же должен знать, если оптом, то скидка…
– Что вы такое говорите? – как на чудовище посмотрел на оперативника Валентин. – Это люди. Понимаете, люди! Какой здесь может быть опт?
– Это уже не совсем люди. Это трупы. И сделал их ты, оптом… Давай, бери ручку, пиши признание. Так, мол, и так, из ревности убил свою девушку, а затем и парня, с которым она тебе изменяла… Если ты не знаешь, то я тебе скажу, что за убийство из ревности много не дают. Сильное душевное волнение, все такое… А пистолет… – капитан на секунду задумался. – А пистолет ты выбросил. Куда, не помнишь…
– Ничего я не выбрасывал. И писать ничего не буду.
Валентин упорно стоял на своем – в Лиду он не стрелял, а виновника ее гибели убил, потому что не смог рассчитать силы. В конце концов оперативник сдался и перестал требовать от него признания в двойном убийстве. Но от тюремной камеры Валентина это не спасло.
Изолятор временного содержания, этап на Бутырку, «сборка», баня-прожарка… В тюремную камеру, где он должен был находиться до суда, Валентин входил с опущенной головой. Моральная усталость, физическое истощение, тоска и безнадега…
– Давай быстрей! – надзиратель подтолкнул его в спину и поспешил закрыть дверь, как будто боялся, что из камеры на него хлынут злые осы.
У порога лежало белое чистое полотенце, и Валентин едва не наступил на него. Остановившись, он поднял его и перебросил через край ржавой умывальной раковины.
– Западло, – презрительно и с насмешкой сказал кто-то из глубины камеры.
Валентин поднял глаза, и между нарами увидел стол, за которым сидели обитатели тюремного мира. Камера была переполнена – на одном спальном месте ютилось по два-три человека. Но эти представители арестантского общества резко отличались от прочих. Независимый вид, насмешливо-снисходительные взгляды, уверенность в каждой мелочи их внешнего и внутренного облика. Валентин почти неделю провел в камере предварительного заключения, поэтому сразу понял, с кем имеет дело. Блатной комитет тюремной камеры: воры, авторитетные бандиты, словом, уголовный сброд, от которого старается избавиться общество нормальных людей.
Их было пять человек, и все они беззастенчиво пялились на него. Как будто ждали его, как будто знали, что к ним в камеру пожалует очередной арестант… Ждали. Валентин похолодел от мысли, что его действительно ждали. Потому и полотенце перед входом постелили, чтобы посмотреть, как он на него отреагирует… Он не знал, что нужно делать в таких случаях, но ему объясняли, что в тюрьме нельзя ничего поднимать с пола. А он поднял. Поэтому и услышал в свой адрес осуждающую реплику. Тюрьма – не детский сад, здесь прощение не попросишь. Да и время обратно не повернешь, чтобы отмотать назад хотя бы три-четыре минутки.
– А ты что, паря, всем все поднимаешь? – спросил крепкого сложения мужик с черными как смоль волосами.
Жгучий взгляд, зловещая улыбка, подавляющая энергетика уверенного в своих силах человека.
– Я?! Я ничего не поднимаю, – поторопился мотнуть головой Валентин.
Он мог бы дать отпор кому-нибудь одному из этой пятерки; возможно, смог бы уложить двоих или даже троих, но у него не было сил тягаться со всеми, и эта мысль его угнетала.
– А я думал, ты подъемным краном работаешь… – ухмыльнулся жгучий. – Думал, ты нам всем тут поднимать будешь.
– Не буду.
– А ты ничего, пряничек…
Жгучий поднялся резко, но к Валентину подошел плавно. На расстоянии вытянутой руки остановился, пальцами бесцеремонно задрал его верхнюю губу.
– И зубы у тебя ничего…
Валентину ничего не оставалось, как заявить протест.
– Я тебе не конь!
– Ух, ты! Да он еще фыркает! – играя на публику, засмеялся жгучий. И, показав хищный оскал, нахраписто сказал: – Конь ты! Конь дареный! Менты нам тебя подарили, да, братва?
– В натуре, Артучик, подарили, – гоготнул толстомордый тип с безобразным шрамом, поглотившим всю правую бровь.
– По какой хоть статье? – спросил тощий мужичок с необычайно сильным взглядом, от которого Валентин невольно поежился.
– Какая статья? – спросил жгучий, которого, как стало понятно, здесь звали Артурчиком.
– Сто пятая.
– Мокруха? И кого же ты зажмурил?
– Он мою девушку убил…
– Твою девушку убил? Вот это да! И ты его за это урыл? Ну, ты, в натуре, гигант!.. И чем ты его зажмурил?
– Бил долго… Бил, пока не убил…
– Чем бил?
– Голыми руками, – не без гордости сказал Валентин.
Пусть блатные знают, на что он способен.
– Ну, ты точно, Геракл! Ты чо, каратист?
– Да, занимался. Киокушинкай, контактный стиль…
– Ну, ты крутой, в натуре!
Голос Артура звенел от восторга, но в его глазах не было страха, зато зловещий юмор распылялся по воздуху, как сок из луковицы.
– И чего ж ты телку свою не защитил, если ты такой ломовой?
– Он из-за угла выстрелил…
– Так она что, телка?.. Ну, ты, в натуре, бык!.. А может, она коза?
– Зачем ты так? – нахохлился Валентин.
– А ты чего? – набычился Артурчик. – Я тебя спрашиваю, коза она или нет, а ты отвечай!
– Она не была козой.
– Ну, вот и нормально, – сбавив обороты, улыбнулся блатной. – Она не коза, а ты не козел…
– Ее нет, ее убили. И я не хочу говорить о ней.
– Ну не хочешь, твое право. У нас тут все чисто по понятиям. Ты мне вот что скажи: ты с ней целовался? Ну, когда она живая была?
– Я же просил, – поморщился Валентин.
– А я спросил… Так целовался или нет?
– Да. Только я не понимаю, зачем тебе это надо знать?
– А затем, чтобы про тебя узнать, кто ты такой, чем дышишь, в какую дуду дуешь… Целовался, значит, с бабой. А она у мужиков брала… Она брала, а ты с ней целовался… Ну и кто ты после этого?
– Она не брала! – шалея от возмущения, протянул Валентин.
Он подумал, что если бы не матрасный сверток под мышкой, он бы ударил Артурчика за такое оскорбление. Но постельные принадлежности ему очень мешали, а положить их было некуда.
– Все бабы берут! – наседал уголовник.
– А ты никогда не целовался?
– А разве я тебе говорил, что целовал баб? Нет, не говорил. И не было этого… Ты чо, прыщ, предъяву мне клеишь?
– За предъяву отвечать надо, – подал голос толстомордый со шрамом.
– Ответит, – недобро улыбнулся Артурчик. – Куда он денется с подводной лодки… А может, скидку ему сделаем, на неопытность, а? Мы же не беспредельщики, в натуре. Ну, не врезался в тему первоход, дубанул по тупости своей… Дубанул, паря? – спросил он.
– Ну, может быть, немного, – растерянно пожал плечами Валентин.
– По тупости своей? – прыснул Артурчик. – Ты что, тупой, в натуре?
– Нет.
– Ну как нет, если сам сказал, что дубил по тупости. Братва все слышала, да, братва?
Блатные дружно закивали, беспардонно насмехаясь над новичком.
– Ты вообще кто по жизни? – напряженно сощурился Артурчик. – Чем занимаешься?
– Студент я. Физико-технический университет…
– А зовут как?
– Валентин.
– Как?!
Артур был так изумлен, что на глазах выступили слезы.
– Валя?!. Вот это финт!
Схватившись за живот, он сделал два-три шага назад.
– Братва, вы слыхали, к нам Валя заехала?
– Я не Валя, я Валентин…
– А я сказал, – Валя! – резко подавшись к нему, отрезал Артурчик. И немного смягчившись: – Так и будем тебя звать. Валя-Валентина. Валя-Валюша, подуй мне в уши…
– Зачем в уши? Можно и ниже, – хмыкнул толстомордый.
– Ну да, – глумливо хмыкнул жгучий. – Есть ухо и пониже. А если он пяткой по этому уху? Он же у нас каратист! Людей мочит почем зря… Если тебя, Рыло, замочит? Как же мы без тебя, братан, будем?
– Кишка тонка.
– Ну, не знаю… Митюха тоже, говорят, не пальцем был деланый. А нет Митюхи…
Артурчик в упор смотрел на Валентина; взгляд жесткий, въедливый, глаза подвижные, ищущие.
– Ты же Митюху замочил, да?
– Я?! Нет! – шарахнулся Валентин.
– Ну что нет, если да… Митьку ты зажмурил. Сколыхов его фамилия… Ну, чего молчишь, бык беспородный?
Все встало на свои места, когда уголовник назвал фамилию человека, о котором шла речь. Именно его и убил Валентин в пылу праведного гнева, из-за него же и пострадал.
Следствие установило, что Сколыхов действительно был уголовником со стажем. Двадцать семь лет было парню, и уже две командировки в места не столь отдаленные. Кражи, разбой… Последним преступлением было убийство. Может, не он стрелял в Лиду, скорее всего это сделал его убежавший дружок, но Валентин на все сто процентов был уверен в том, что, так или иначе, он причастен к гибели Лиды. Правда, следствие не разделяло этой его уверенности. Убийство его любимой девушки на него вешать не стали, но за избиение с летальным исходом заключили под стражу. Будет суд, будет приговор…
Но, похоже, приговор ему уже вынесли. В уголовных кругах Митя Сколыхов пользовался определенным уважением, поэтому его смерть не могла остаться безнаказанной. Тюремная почта работает быстро, у блатных в казенном доме многое схвачено, поэтому в камеру к Артурчику Валентин попал неспроста. Полотенце, заковыристые разговоры – все это было только начало, артподготовка перед главной атакой. И если уголовники предпримут штурм, Валентин пропал. Ничто его не спасет…
– Ты хоть знаешь, кто такой Митюха? – с надрывом спросил Артурчик. – Да я с Митюхой срок мотал! Мы с ним одну пайку на двоих!.. Не, ну что мне с тобой делать, козел, а?
– Я… Он… Он мою девушку убил, – запаниковал Валентин.
– А этого я не знаю!
– Но это правда!
– А если правда, то что? Может, твоя телка три пера ему подарила, а? Или сифон… Это его дела, мочить ее или не мочить! А ты в эту тему зря влез. Ты фраер дешевый, твое дело молчать и в две дыры дуть, чтобы в третью не задуло… А ты дернулся, фраер. Ты Митюху сделал. За это ты ответить должен. И ответишь, это я тебе, Валя, слово даю… Братва, все слышали, я слово дал!
Валентин думал, что за убийство блатного подонка спрашивать с него начнут прямо сейчас. Но Артурчик и пальцем его не тронул. Показал на место, где он мог бросить свой матрац в обществе двух сидельцев. Место это находилось рядом с фанерной переборкой, за которой вонял унитаз, но Валентин иного и не ожидал.
Лежать и спать по очереди, еда и сортир в определенное время; смрад, теснота, чесотка под майкой – все это казалось ему сущим пустяком по сравнению с тем, что его ждало впереди.
– Да ты не бойся, – сказал сосед по несчастью.
Это был невзрачного вида гражданин в болоньевой куртке с дырявым шерстяным шарфом поверх поднятого воротника. Он сидел, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Его трясло как в лихорадке, и щеки красные. Жар у человека, а он еще и подбадривает. Валентин с благодарностью посмотрел на него.
– У нас здесь все по понятиям, – сказал он. – Артурчик хорохорится, но спросить с тебя не может, потому что права не имеет. Ну и что с того, если ты блатного замочил? У него что, на лбу его масть была прописана?
– Нет.
– Тогда в чем проблема?.. Чтобы тебе кровь пустить, нужно, чтобы законный сход подписался, а такого нет… Да, была вчера малява по твою душу, чиркнул кто-то, что тебя в нашу хату закинут…
– Кто чиркнул?
– Я откуда знаю? Я так, в пол-уха слышал, блатные за дубком шептались, что завтра гость будет, встретить надо. Сильно, сказали, не обижать, так, постращать немного… Артурчик тебя закошмарил, на этом и остановится…
– Он слово дал.
– Да это понты все… Его сейчас на суд возят, на днях приговор будет, его к осужденным переведут. А других тебе бояться нечего. Если, конечно, глупостей не наделаешь…
– Каких глупостей?
– А таких, за которые тебя опустить могут… Ты парень молодой, симпатичный… Небось, девки по тебе сохли? – с затаенной завистью спросил сосед.
Ему было лет сорок, и выглядел он для своих лет очень плохо. Землистый цвет лица, отеки под глазами, глубокие морщины на лбу. К тому же от него нехорошо пахло… Но и в молодости, в лучшие свои времена, вряд ли он когда пользовался успехом у женщин: крупные и размытые черты лица, широкий и длинный нос, тупо подрезанный подбородок. И глазки маленькие, неприятные…
– Ну, не то чтобы сохли, – натянуто улыбнулся Валентин. – Но бывало…
Одна история с Кристиной чего стоила. Такая красавица по нем сохла… Валентин нахмурился. Уж не она ли натравила блатных на Лиду? Сколько раз он задавал себе этот вопрос и всегда отвечал «нет». Не водила Кристина дружбу с уголовниками, это во-первых. А во-вторых, она давно уже успокоилась, и у нее был парень, с которым у нее серьезно. И в-третьих, не стала бы она рисковать своей свободой ради того, чтобы заполучить Валентина. И она не такая дура, и он не такой уже ценный индивидуум, чтобы идти из-за него на преступление… Ну, а если все-таки она?
– Эй, парень, что с тобой? – толкнул его в бок сосед. – Куда ушел?
– Да так, задумался…
– Ты не зевай, ты вокруг смотри, а то мало ли что… Закуришь?
– Спасибо, не курю.
– А зря. Когда куришь, на душе легче становится, это я тебе точно говорю. А здоровье чего беречь? От курева оно здесь не убудет. Здесь всегда курят, всегда все в дыму, и ничего. Холод, сырость, кормежка – вот это смерть, а от сигарет только польза… На, угощайся. Хорошие сигареты, мне жена поставляет, дай ей бог здоровья…
Мужик достал из кармана куртки пачку сигарет, одну протянул Валентину.
– Ну, спасибо.
Отказываться он не стал, о чем скоро пожалел. Крепкий горький дым обжег слизистую горла и легкие. Голова закружилась, затошнило. И еще кашель продрал глотку.
– Ничего, по первому разу так бывает.
– Нет, больше я не буду.
– Ну, как знаешь!
Мужик забрал у Валентина сигарету, блаженно затянулся. Какое-никакое, а счастье.
Беда пришла вечером, после проверки. К соседу подошел приблатненный паренек и потребовал явиться на разбор к смотрящему. Валентин высунул голову из своего шаткого убежища, наблюдая за сценой. Блаткомитет во главе с Артурчиком сидел за столом, а Пахомыч, как звали соседа, стоял перед ними навытяжку. От страха он даже забыл, что у него жар.
– Ну что, гнида, не зря мы тебя на выселках держали? Почему не сказал, что в контакте был? – строго и с презрением спросил смотрящий.
– Так это, страшно же! – в ужасе сжался в комок мужик.
– Страшно, когда убивать будем… Кого ты зашкварить успел, петушина?
– А-а, никого… Соседа ко мне подсадили, он у меня курить брал…
– Какого соседа? Валю, что ли? – осклабился Артурчик.
События закрутились со страшной скоростью. Соседа уголовника отправили спать под нары, а ничего не понимающего Валентина выдернули к столу.
– Так ты у нас еще и зашкваренный? – злобно усмехнулся Артурчик.
– Я… Я не знаю, – замотал головой Валентин.
– Ты не знаешь, а мы знаем. С петухом спелся, удод?
– С каким петухом?
– А сосед твой – петух законтаченный. И тебя, Валюшу, зашкварил… Митюху мы тебе еще можем простить, а это – нет! Теперь ты у нас тварь запомоенная! И твое место на вокзале!
Артурчик показал ему на место под нарами возле самой двери.
– Здесь жить будешь… Но сначала парашу языком вылижешь!
Только сейчас Валентин понял, насколько крепко он влип… Ну как же так, Пахомыч предупреждал его, что нужно опасаться глупостей, но сам его и подставил. Сам оказался лагерным петухом, и его за собой потянул. Отныне, по тюремным законам, Валентин становился человеком, а если точней, существом низшего сорта. Теперь любой мог вытереть об него ноги. И не только ноги…
– Не буду я ничего вылизывать! – встал в позу он.
Терять ему теперь было нечего. И если кто-то захочет над ним поглумиться, пусть подходит, пусть получает.
– Вылижешь, – хищно усмехнулся Артурчик. – Ты у меня все, сука, вылижешь!.. Пошла на место, Валюша!
Под нары Валентин полез без сопротивления. Бросил на пол матрац, растянулся на нем. Как это ни странно, но здесь он почувствовал себя в безопасности. Но, как оказалось, это была всего лишь иллюзия.
Часть первая
Глава 1
Вооруженное ограбление – дело серьезное. Особенно если это нападение на инкассаторскую машину с применением автоматического оружия. Да еще с летальным исходом… Давненько в Битове не случалось такого безобразия, но раз уж произошло, надо закатывать рукава и браться за работу – в надежде, что инцидент этот единичный, а преступление будет раскрыто.
Инкассаторская «Нива», а если точней, спецавтомобиль «Лаура» песочного цвета с зеленой полосой стоял недалеко от входа в банк. Стекла и кузов побиты пулями, одно боковое окно выбито. В машине три трупа… Одного этого уже достаточно для того, чтобы схватиться за голову. А если знать, что преступники безнаказанно ушли… Но Степан Круча внешне был спокоен. И сигарету к губам он подносил неспешно, степенно. Правда, затягивался слишком глубоко, что могло свидетельствовать о его внутреннем волнении.
– Как же так, спецмашина – и в решето! – возмущенно протянул майор Комов, рассматривая пулевые отверстия в кузове и стеклах автомобиля.
– А что машина? – скривился эксперт Воронков. – Это же «Нива», самый дешевый вариант. Второй или третий класс защиты… Второй от «ТТ» предохраняет, а третий от автомата…
– Из автомата стреляли, – сказал Комов.
Люди, звонившие и вызывавшие милицию, утверждали, что инкассаторов расстреляли из автоматов. Сотрудники вневедомственной охраны, первыми прибывшие на место, утверждали то же самое. Об этом же свидетельствовали автоматные гильзы, разбросанные по земле. И судя по множеству пулевых отверстий, по их размеру можно было догадаться, из какого оружия велась стрельба. Налетчики не жалели патронов. И действовали очень быстро – инкассаторы даже не успели вытащить оружие. Они сидели боком к нападавшим, поэтому бронежилеты их не спасли. К тому же далеко не всякий «броник» может остановить автоматную пулю. Тем более, если стрелявшие метили в голову…
– Автомат автомату рознь, – небрежно усмехнулся криминалист. – Третий класс – это против «АК-74». А если это «АК-47», то уже четвертый класс нужен…
– А если еще бронебойную пулю применить, тогда и пятый класс не выдержит, – решил Комов.
– Просто бронебойных пуль у «АКМ» не бывает, – сказал Круча. – Есть бронебойно-зажигательные, с закаленным стальным сердечником…
– А зажигания здесь точно не было, – кивнул эксперт, пальцем очертив овал вокруг пулевого отверстия. – Но стреляли в упор…
Степан осмотрелся по сторонам. Отделение банка находилось в центре города, но в тихом, малолюдном месте. С одного торца здания находилась культурно-парковая зона, с другого – железобетонный забор, огораживающий территорию детской клиники. В эту же ограду банк упирался и задней своей стороной. Подъехать к зданию можно было только с переднего фасада, со стороны дороги, за которой длинным рядом тянулись пятиэтажные «сталинские» дома. От этой дороги – с односторонним движением – к автостоянке перед входом в отделение банка тянулся подъездной путь, ширина которого не позволяла разъехаться двум встречным машинам. А судя по всему, автомобиль преступников находился на стоянке; и если бы ему преградила путь случайная машина, они бы могли застрять здесь…
От размышлений Степана оторвал капитан Косыгин, прибывший на место в составе оперативно-следственной группы.
– Товарищ подполковник, свидетель есть, он все видел… Правда, он не совсем вменяемый…
Как это иногда случается, свидетелей происшествия на месте не оказалось. Банковские работники ничего не видели, только слышали длинные автоматные очереди. Случайные прохожие испарились до приезда милиции. Видеокамеры в отделении банка работали все, за исключением той, которая выходила на стоянку перед главным входом. Но на то и существуют опера, чтобы доставать свидетелей из-под земли.
– Что значит не совсем вменяемый? – спросил Комов.
– Ну, не совсем адекватный.
– М-да, объяснил. Разменял хрен на редьку… Где этот невменяемый?
– В машине… Говорит, что это он вызвал милицию. Домой ехал и позвонил…
– Так он где сейчас, дома или где?
– Здесь. Ехал домой, но не доехал. Вернулся… Он под ленточкой оцепления машину поставил, но выходить не стал. Я сам к нему подошел. Смотрю, мужик сидит, лицо бледное…
Косыгин подвел Степана к серебристому «Мерседесу», из которого вышел представительного вида мужчина в деловом костюме и дорогих диоптрических очках. Узел галстука так был сдвинут, что пропал где-то под воротом расстегнутого пиджака. И лицо у мужчины действительно бледное, ни кровинки на щеках. В трясущейся руке дымящаяся сигарета.
– Вы меня извините, я, наверное, не должен был уезжать… – нервно зачастил он.
Рука его тряслась так, что, пытаясь сунуть сигарету себе в рот, он ткнул кончиком фильтра в ноздрю.
– Но мне стало так страшно, что я не знаю. Но на «02» я позвонил…
– За это вам, конечно, спасибо. Я так понимаю, вы хотите нам что-то сообщить, – сказал Степан, своим внешним спокойствием пытаясь настроить его на серьезный и обстоятельный разговор.
– Да, конечно, – лихорадочно кивнул гражданин. И сбивчиво, скороговоркой: – Они выскочили из машины и давай стрелять…
– Кто они? – перебил его Комов.
– Ну, грабители, конечно же!.. Инкассаторы сели в свою машину, а тут эти, и давай стрелять…
– Так, давайте начнем все по порядку, – сказал Круча, легким движением руки коснувшись плеча мужчины. – Кто вы, как вас зовут?
– Агашков Юрий Дмитриевич.
– Где вы работаете?
Ему было все равно, где работает свидетель, но ему нужно было привести его в адекватное состояние, поэтому и пошли в ход установочные вопросы.
Агашков работал коммерческим директором рекламной фирмы, проживал в Битове, имел счет в Сбербанке, что, в сущности, сегодня и привело его к месту происшествия.
– Хотел денег в банкомате снять, подъезжаю, смотрю, инкассаторская машина стоит, – успокоившись, рассказывал мужчина. – «Нива» мне не мешала, можно было бы подъехать к банку, встать возле джипа, но что-то мне во всем этом не понравилось…
– Что «в этом»?
– Ну, инкассаторская машина и этот джип… Я же слежу за событиями, знаю, как часто грабят инкассаторов… Как в воду смотрел… В общем, я обратно решил повернуть, там по пути другой Сбербанк есть. А как повернуть? На пятачке пока развернешься, легче задом на дорогу вывернуть, а там, как назло, машина за машиной, машина за машиной… Смотрю, целая вереница идет, а тут закурить захотелось. Дай, думаю, закурю, а потом поеду. Достаю сигареты, смотрю, из банка двое выходят. Идут, по сторонам смотрят. У одного сумка в руке, другой руки на кобуре держит, ну, пистолеты у них где. Тот, который с сумкой, в машину садится, а другой стоит, на джип смотрит. Как будто заподозрил что-то… А ведь не зря он на этот джип смотрел. Пока они в машину садились, в порядке все было. А как только сели, началось. Из джипа двое выскочили… Я бы так и сказал, что выскочили. То есть говорю. Потому что правда выскочили, как черт из табакерки… В общем, оба с автоматами. И сразу стрелять. По «Ниве». Пока шли, стреляли. А потом и третий появился. Эти двое уже стрелять прекратили, один на «Ниву» автоматом тычет, а другой вокруг автоматом водит. И прямо на меня… Я же недалеко стоял… У меня сигарета из руки вывалилась, на брюки упала, хорошо, я ее зажечь не успел, а так бы прожгло… Да бог с ней, с сигаретой-то. Они же убить меня могли!
– Не убили же.
– Нет… Этот, третий, он с кувалдой был. Стекло вышиб, руку в салон просунул, сумку с деньгами забрал и обратно в свой джип…
– А вы где в это время стояли? – спросил Степан, глядя на узкую горловину подъездного пути, через который могли убраться преступники.
Именно на это место и показал Агашев. Там он и стоял на своей машине, пытаясь выехать на заполненную дорогу.
– Как же тогда преступники уехали? – спросил Круча.
– Я думал, они на меня поедут, даже глаза закрыл! – свидетель зажмурил глаза, показывая, как ему было страшно. – А они через бордюр, по траве и на дорогу… У них же джип! Колеса большие, клиренс высокий, да что там говорить…
– И куда поехали?
– Поехали, – усмехнулся Агашев. – Погнали! А куда, так дорога в одном направлении, – он махнул рукой в сторону автодвижения. – Машины медленно едут, а они как чокнутые… Да они и есть чокнутые!
– Чокнутые или не чокнутые, а сумку с деньгами увели, – с мрачным видом изрек Комов. – А в сумке два с половиной миллиона рублей.
– Сколько?! – округлил глаза гражданин. – Я в год столько не зарабатываю!
– Нам бы столько не зарабатывать, – все так же мрачно хмыкнул Федот.
– Ну, это не так уж и много, поверьте. Но если зараз!..
– Зараз три трупа. Вот что у нас тут вышло зараз, – угрюмо глянув на свидетеля, сказал Степан. – Я бы не советовал вам таким способом зарабатывать деньги.
– Ну, нет, что вы! Я бы на такое не решился!
– А за то, что не испугались показания дать, с меня фунт изюму, – насмешливо сказал Комов. – Как выглядели преступники?
– Ну как выглядели! Обычно выглядели… Один в джинсах и свитере, большой такой, другой, который поменьше, этот в спортивном костюме был, серый с белым, ну а третий… Тоже в спортивном костюме, кажется. И тоже большой, даже крупней первого… И кувалда у него тяжелая. Как даст по стеклу… Сумку забрал и обратно, и те двое за ним. Сели и уехали… Мне кажется, что все так долго было. А если разобраться, то в минуту вложились. Быстро у них все получилось…
– В чем они были?
– Я же говорю, джинсы, костюмы…
– Маски, перчатки?
– А-а, маски!.. Нет, масок не было. И перчаток тоже не было… Нет, не было… А может, и были перчатки, там все так быстро было, да и вообще…
– А масок точно не было?
Читать бесплатно другие книги:
