Группа особого резерва Нестеров Михаил

Глава 3

Условия

До аэропорта Катя на своем «Ауди»-«восьмерке» в этот ранний час добралась относительно быстро. Расстояние от МКАД до аэропорта составило двадцать два километра. На два с половиной километра было меньше до бизнес-терминала Домодедова. Марковцев добрался до места «дедовским» методом. Он доехал до станции метро «Домодедовская», поднялся наверх по лестнице и пошел в обратном направлении к автобусной остановке. Время в пути на микроавтобусе «Мерседес» заняло не больше получаса.

Чем ближе к аэропорту, тем чаще встречались машины «Форд» бордового цвета с надписью «Аэротель» на капоте. Гостиничный комплекс «Домодедово Аэротель» находится в трехстах метрах от аэропорта. А от новых желтых такси просто рябило в глазах.

Они встретились в здании аэровокзала, на его правой, от центрального входа, половине, на которой располагался «российский сектор». На левой же половине аэровокзального комплекса располагались острова регистрации на международные рейсы. И в этой связи комплекс походил на разделенную Германию. Рядом можно было найти «британские острова» – два киоска для автоматической регистрации пассажиров «Бритиш Эйруэйз».

Сергей был здесь два года назад, на авиасалоне, вход в который находился сразу за автостоянкой.

– У тебя есть свободная минута? – спросил Марковцев.

– Да, – с небольшой запинкой ответила Катя. – Я вообще сюда на весь день приехала. Почему ты спросил?

– Хочу угостить тебя кофе.

– Правда? – Она пожала плечами, и выражение ее глаз говорило: «Если хочешь – угощай». Она заполнила паузу, показав рукой в направлении торгово-развлекательного центра «Домодедово-Плаза»: – Там недавно открыли неплохое кафе – «Мистер Квик».

– Надеюсь, оно не очень дорогое.

– Скряга, – так, чтобы услышал Марковцев, обронила Катерина.

Это кафе ничем не отличалось от десятков других, разбросанных по аэровокзалу: закуски, бутерброды, чай, кофе, пиво. Марк купил мороженое: шоколадное – своей спутнице, пломбир с орехами – себе.

Он огляделся и пришел к выводу, что это место вполне подходит для конфиденциального разговора.

– Где наши компаньоны? – спросил Марковцев.

– Хочешь, чтобы я вызвала их сюда?

– Да, – покивал Марк. – Надолго я их не задержу.

Катя позвонила по телефону и назвала место встречи, закончив разговор: «Это срочно».

Игорь Вдовин работал в «Омикроне», компании, которая не нуждалась в особых представлениях. Это буквально читалось на его чуть полноватом лице, однако притом по нему нельзя было сказать, что он готов рискнуть головой ради денег.

– Расскажи о своей работе, какие обязанности на тебя возложены, – потребовал Марковцев. – Когда я выслушаю тебя, задам несколько вопросов.

Игорь вопросительно взглянул на Майорникову. Катя не ограничилась взглядами и жестами, а довольно жестко сказала:

– Делай, что тебе говорят. Начни с компании, в которой ты работаешь.

Игорь откашлялся, поправил очки и будто замаскировал за толстыми стеклами полный недоверия взгляд.

– Ну, основные направления нашей деятельности – грузовые перевозки.

– По России? – спросил Марк, заполняя паузу.

– Авиаперевозки в любую точку земного шара.

– То есть вы доставляете грузы не только самолетами.

– Конечно. В дополнение к авиатранспортировке из аэропорта вылета в аэропорт назначения мы доставляем грузы по всем городам России и СНГ с использованием автомобильного транспорта. При этом мы оказываем содействие в процедуре таможенного оформления груза.

– Хорошо. Кроме стандартных грузов, что еще вы перевозите?

– Крупногабаритные, тяжеловесные, – Вдовин начал разгибать пальцы, и Марк сразу заметил, что ему неудобно вести счет таким образом. Он продолжал: – Опасные грузы, сборные.

– Крупная партия денег относится к тяжеловесным или опасным грузам? – Марковцев не дал ему ответить и задал следующий вопрос, переходя на «ты»: – Конкретно ты кем работаешь?

– Менеджер по складским услугам.

– Пусть будет менеджер, – покивал Марк, припомнив слова Кати: «Если кладовщик, то кладовщик, а не заведующий складской организацией. Экспедитор – а не командующий экспедиционным корпусом». Что, она плохо знает своих людей? Он переключился с кладовщика на его товарища: – Какую должность в «Омикроне» занимаешь ты?

– Экспедирование груза. – Видя полное непонимание на лице Марковцева, он тут же поправился: – Транспортно-экспедиционные услуги.

Марк покачал головой:

– Так не пойдет, ребята. И знаете почему? Потому что я, по-вашему, специалист по управлению батальоном специального назначения при оперативном управлении главка военной разведки «Аквариум». Вы не хотите послать меня подальше?.. – Он нацелился пальцем на Игоря, собственно, выручая Катю: – Ты заведуешь складом?

– Да.

Его палец теперь указывал на Николая Любищева. Тот не стал дожидаться вопроса и упростил ситуацию на нет:

– Я экспедитор.

– Здорово, – одобрил Сергей. – Не вдаваясь в подробности, скажу, что в свое время я захватывал не только самолеты, но и аэродромы, – он не глядя указал рукой за спину. – Так вам нормально? – перешел он на современный язык. Дождавшись согласных кивков, он твердо сказал: – Скоро мы снова встретимся. А пока вы свободны.

– Где ты откопала их? – спросил Сергей, когда они с Катей остались одни. Она ушла от ответа:

– Они сделают свою работу.

Игорь работал только в первую смену. Николай – по скользящему графику. Сегодня он нашел какую-то причину появиться на работе – всего на пару часов. Игорь не нашел ничего другого, как назвать Марковцева новым шефом. Именно этими словами начался их разговор один на один.

– Как тебе новый шеф? – Он спросил таким тоном, словно сменился начальник аэропорта или Минтранса.

Николай пожал плечами. К Марковцеву можно было относиться по-разному, но он развеял туман, взял быка за рога, что еще? Виктор Сеченов и Катя Майорникова говорили убедительно, но на каждой фразе стояло клеймо: мечтать не вредно. Марк был полной противоположностью Сеченова; Катя как бы не в счет.

«Он не привык отступать», – подумал Николай и ответил:

– Марковцев – человек дела. А что думаешь ты?

Игорь был предельно откровенен:

– Человек дела – это ты верно заметил. Еще утром у нас не было дела. Я не мог отказаться раньше, не могу и сейчас.

Эта ночь, как и предыдущая, была исполнена раздумий. Мысли о работе сумбурно пересекались с воспоминаниями из далекого прошлого, что не давало мозгам закипеть.

Сергей вспомнил дом в деревне, куда приезжал на летние каникулы. Но мысли и чувства манили его дальше, к соседнему, брошенному, заколоченному дому. Он притягивал таинственной пустотой, странными днем и пугающими ночью шорохами. Туман, опускающийся на поселок, в первую очередь накрывал дом с привидениями, – Сергей был уверен, что они там есть. К дому не вели тропы, проделанные человеком, только кошками и ежами. На задах можно было разглядеть и лисьи следы: лисица, чья нора находилась в полутора километрах от поселка, подолгу стояла на месте, принюхиваясь и прислушиваясь, и под ее ногами была не твердая почва, а, казалось, зыбучий песок. И она убегала не при виде человека, а завидев ворона, чья тень срывалась с дерева быстрее его самого. Так казалось Сергею.

Там упавший и утонувший в траве забор виделся поросшим водорослями трапом, а сам дом – затонувшим кораблем. Сергей наведывался туда ночью, с фонарем, который был бессилен в плотном тумане – руки при его свете не различишь. И в такие минуты он боялся шорохов, потрескиваний, просто тишины, висевшей в кисельном воздухе, который можно было глотать. А с рассветом дом стряхивал с себя паутину тумана, выставляя на обозрение муляжи заколоченных окон. Сергей часто заходил во двор заколоченного дома днем, где в светлое время суток делать было нечего. Разве что любоваться стремительным полетом деревенских ласточек, завороженно смотреть, как они вдруг садились на ветки засохшего дерева, – так близко, что можно было рассмотреть себя в вороном блеске их глаз.

Этот дом стал прибежищем для двух ласточек. Они ли прилетали каждый год и лепили гнезда под потолком, прямо на выключателе, которого уже скорее всего никогда не коснется рука человека? Это они, был уверен Сергей.

Ласточки притаились в соседней комнате, и Сергей их не заметил. Он вышел из дома, куда его притягивало как магнитом, и плотно закрыл за собой вечно открытую дверь.

Через неделю он снова перешагнул порог этого дома и увидел ласточек, полет которых его всегда восхищал. Одна касатка лежала на полу, другая распласталась над гнездом, раскинув крылья, будто защищала от опасности еще не вылупившихся птенцов.

Это была первая потеря в жизни Сергея Марковцева; впереди – десятки потерь, но эта станет самой тяжелой утратой. Его не манили к себе могилы родителей так, как притягивали образы двух мертвых птиц. Он мог честно признаться: оплакивал он, когда вспоминал о них, и не чувствовал жара сентиментальности. Он мрачно усмехался: горевал, когда вспоминал. Но ведь помнил же. Как будто он убил не живых существ, а более живые души некогда умерших людей.

Часы показывали половину седьмого, а он уже набирал номер Катерины Майорниковой.

– Можешь приехать? – спросил он.

– Что-то случилось? – раздался в трубке ее спросонья голос.

– Так ты можешь приехать?

– Да… Дай мне полчаса.

Ответом послужил обрыв связи: Марковцев нажал на клавишу отбоя.

Катя приехала через сорок минут ровно. Сергей отдал должное ее виду. Она выглядела бодро, как в середине рабочего дня.

– Марафет наводила в машине? – спросил он, проводя у лица ладонью.

– Не твое дело. Так что стряслось? – Она прошла в комнату и села на стул. Демонстративно отвернулась от неубранной мятой постели.

Марк взял простыню и, встряхнув ее, чихнул. Майорникова встала, открыла балкон и застыла на пороге, придерживая ногой дверь. Она возненавидела этого неопрятного, самодовольного, самоуверенного типа. Где были глаза у Сеченова, когда из десятка претендентов он выбрал этого? Еще вчера она подумала о том, что, будь Сергей Марковцев помоложе, мог бы завоевать ее сердце. Не сразу. Поэтапно. Что это за этапы, она и сама не знала. Не могла объяснить, какая причина заставила ее думать о Марковцеве в этом ключе. Может быть, не он сам, а его репутация, образ наемного убийцы, мастера диверсий, его громкое имя?

Громкое?

«Времена так быстро меняются, что на слуху давно другие имена, а если уж быть совсем точной, – продолжала рассуждать Катерина, – то громко о себе заявлять уже никто не хочет. – Она хмыкнула, глядя на Марка, который запихивал подушку в шкаф: – Так себе раскаты».

И вдруг не выдержала:

– Хорошо спал? Слюни, наверное, на подушку пускал?

– Жалеешь, что не тебе на волосы?

– Кретин! – Она сорвалась с места; и если бы Сергей не ушел с дороги, сшибла бы его.

Хлопнула дверь. Марковцев засек время. Он полагал, что через десять-пятнадцать минут Катерина вернется. Это же не любимая женщина скандал закатила, их связывало дело, за которое в крайнем случае можно схлопотать пулю. К тому же она ничего не решает. А для того, чтобы переговорить с Сеченовым…

Рассуждения Сергея прервал повторный звонок в дверь.

– Открыто! – крикнул он, не вставая с места.

Катя буквально нависла над ним.

– Марковцев, я хочу тебя предупредить…

– Валяй, – разрешил он, глядя на нее снизу вверх и малость жалея, что не сверху вниз.

Майорникова набрала в грудь воздуха, но вдруг иссякла, как воздушный шар, проткнутый толстой иглой. Какого рода предупреждения она хотела вынести Марковцеву? В первую очередь должна бы попенять себе: она показала себя с неприглядной стороны своей несдержанностью. Почему она нетерпима к этому человеку? Причина не в нем, а в ней самой. Вокруг много людей, которые раздражают одним своим видом, взглядом, голосом. Что, идти и срываться на всех и каждом?

– Извини, – она нашла в себе силы, чтобы произнести это короткое слово, а дальше – целую фразу: – Я была не права.

– Значит, прав был я.

– Насчет твоих слюней в моих волосах?

– Это ты сказала, – Сергей подчеркнул этот факт поднятым пальцем. – Не забудь об этом, когда постучишься ко мне в третий раз.

– Ладно, ты меня уел. Черт с тобой. – Катя села на стул. – Так что у тебя стряслось?

– Скорее всего, я откажусь от консультаций с пилотом, которого предоставите мне вы.

– Вот как? – Катя выгнула бровь.

– Именно так. Я сам найду человека, который не только проконсультирует меня.

– Но и… – Катерина вопросительно округлила глаза.

– Но и примет непосредственное участие в операции. – Он предвосхитил вопрос Майорниковой: – Нет, я не набираю команду, а подбираю людей под план операции.

– Может быть, ты уравниваешь шансы?

– Каким образом? – Сергей пожал плечами. – Мои люди против ваших?

– Да, что-то не вяжется, – была вынуждена согласиться Катерина. – Тогда объясни, в чем дело? Должно же у тебя быть какое-то объяснение.

– Я подкорректировал план. Если вы дадите добро на привлечение моих людей к операции, я вам гарантирую успех.

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Слушай, если я говорю «не знаю», значит, так оно и есть. С боссом надо поговорить.

– Но ты же заранее знаешь, чем кончится ваш разговор. Возьми ответственность на себя, за проявленную инициативу получишь прибавку к доле.

– Кстати, о доле, – Катя сделала вид, что встрепенулась. – Чего ты хочешь для своего человека?

– Того же, что и вы от своих. – Пауза. – Устрой мне билет в Азербайджан в два конца и выпиши командировочные. Ста тысяч рублей будет достаточно, – конкретизировал Марк.

Катерина глубоко вздохнула. Что же, ей скорее всего придется взять на себя ответственность. А с логикой, которой оперировал Марк, спорить было невозможно. Сеченов не обрадуется затяжке времени, которую она могла ему обеспечить, а вот инициатива – это ее плюс. Плюс всем, включая «верхних» и «нижних», сделала она существенную поправку.

«Чего не было на бумаге, того не было вообще». С этим постулатом, рожденным в недрах спецслужб, Катя приготовилась запоминать, как если бы собралась записывать.

– Назови фамилии своих людей.

Она усмехнулась, увидев светлый блик на вороном лице Марковцева. «Все же в нем есть что-то человеческое, – сделала она странный вывод. – Он испытал облегчение и не пытался этого скрыть. Почему?»

Марковцев слово подслушал ее мысли, перевел ее взгляд и спрятал свой за жестом, которым он вынул сигарету и прикурил.

– Адам Хуциев. Он выпускник Липецкого авиацентра. Второй – бортмеханик Хусейн Гиев.

– Азербайджанцы?

– В точку попала. Они надежные люди, и за них я отвечаю головой.

Катя выдержала паузу. Не длинную и не короткую, а в самый раз для того, чтобы закончить разговор именно так:

– Я лечу с тобой. И не смей мне перечить.

Марка ничем нельзя было удивить. Он пожал плечами и равнодушно произнес:

– Улететь вдвоем?.. Меня это устраивает.

Глава 4

Старый приятель

– Я так и знал, что найду тебя здесь.

На лице Адама не дрогнул ни один мускул, когда он услышал голос этого человека. Он не узнал его. Бросив на него косой взгляд, он кивком головы отдал напарнику команду: «Взяли!» Они погрузили на тележку кислородный баллон и резак со шлангами и подкатили ее к самолету, горделиво стоящему посередине ангара.

Адам Хуциев два раза в неделю приезжал сюда из Шеки, где он проживал со своей семьей, словно здесь ему было легче принять непростое решение – продать «самопальный» аэродром, а в придачу к нему – «жестяное корыто с крыльями». По сходной цене. Странно, что самолет «Як-40», переоборудованный под десантный вариант Саратовским авиационным заводом, ему предложили продать по цене новой жигулевской «классики», которую не взялся бы довести до ума тот же завод с берегов далекой Волги. Адам прикинул, сколько он выручит за лом, когда распилит самолет на куски, и потом уже не колебался. Он не стал нанимать помощников и уж тем более бригаду сварщиков. Адам посчитал справедливым, если самолет разрежут два человека – он и бортмеханик по имени Хусейн. Разрежут, как праздничный торт: «Жрите, гады!» Адам был готов прибавить богохульное: «Жрите мое тело и пейте мою кровь!» Пожалуй, только он и его бортмеханик знали цену этому 32-летнему «Яку». В каждом иллюминаторе светилось по сердечку; это чувствовалось и в каждом обороте двигателя.

На него просто-напросто наехали: объявили реальную цену этой земли, на которой уместился автобокс и учебная трасса автобатальона, и предложили выкупить. Адам выкупил эти строения несколько лет назад, но времена меняются; ушли со своих постов люди, стоящие за этой сделкой, на их место встали другие, они-то и потребовали свое. «Круговорот воды в природе», – заключил Адам.

Он в очередной раз одарил Сергея Марковцева недружелюбным взглядом, но задержался на несколько мгновений, изучая его. Лицо знакомое, кажется, они действительно встречались раньше.

– Выглядишь ты, Адам, хорошо, – продолжил Марк, прикуривая сигарету. – Говорят, кто выглядит хорошо, тот и чувствует себя хорошо.

– Покойники в гробу выглядят хорошо, – ответил Адам, по-восточному, с хитрецой сузив глаза, и тут же перешел на американскую прямоту: – Мы знакомы?

Наверное, он – один из моих клиентов, прикинул Адам, маякнув Хусейну: «Кури пока». Один из бывших клиентов. От этой мысли у летчика с новой силой заныли зубы.

– Один раз, – ответил на вопрос Хуциева Марковцев, непроизвольно стилизуя речь. – Один раз твой дом стал нашим домом, а твой самолет…

– Вашим самолетом, я понял, – грубовато оборвал гостя Адам и стал загибать пальцы: – Значит, виделись мы три раза. Или мне следует дослушать тебя до конца?

– Один раз, – рассмеялся Марковцев. – Вижу, берет ты бережешь, как свою голову.

– Это талисман, – был вынужден объяснить Адам, поправляя порядком выгоревший, с несмываемыми масляными пятнами головной убор, в котором он походил на Лелика из «Бриллиантовой руки». Без него он не занимал кресла КВС, и только поэтому количество взлетов его самолета равнялось количеству посадок, был уверен Адам. У каждого человека – даже у спортсмена, по-простому рассуждал он, есть вещи, которые помогают ему, особенно в трудную минуту. Кто-то надевает на соревнования штопаный-перештопаный носок, кто-то не бреется, кто-то обладает набором заклинаний. Коричневый же берет Адама так понравился его ангелу-хранителю, что его крылья всегда хлопали в спутной струе самолета.

«Моего самолета…»

Адам окончательно и бесповоротно решил, что не станет продавать его, точнее – отдавать как довесок к земле, на которой он работал и изучил каждый сантиметр.

– Прыгали группой? – спросил он, с трудом отмахиваясь от назойливых мыслей.

– Да, – ответил Сергей. – Нас было тринадцать человек.

Не самая большая группа, машинально покивал Адам. Он поднимал на борту своего «Яка» и тридцать человек. Едва ли не со слезами на глазах он представил, как отваливается челюсть-люк самолета и звучит команда: «Рампа открыта». Он заходит на высадку по левой коробочке на курс следования через расчетную точку приземления. А после выхода из разворота выпускает закрылки на пятнадцать градусов и сбавляет скорость, в динамиках, установленных в грузовой кабине, звучит его голос: «Полет горизонтальный. Скорость триста десять. Пошел!» Групповые прыжки. Что может сравниться с ними по красочности? Даже прыжки в один поток и с принудительным раскрытием парашютов – завораживающее зрелище. Пошел первый парашютист, второй, третий, четвертый… Интервал – одна секунда, а кажется, что вся группа высыпала через люк за одно мгновение. Только вытяжные тросики, собранные в кучу, покачивались на леере.

Что-то с лицом ранее прожитого выбило из скупых глаз азербайджанца слезу. Он видел то, чего не видел ни один человек на этой земле: групповой прыжок со сверхмалой высоты, равнявшейся ста метрам. Вот сейчас, в этот миг, он узнал Марковцева, чей диверсионный отряд грузно протопал по грузовой кабине его самолета и исчез за опущенной рампой.

Десантников разворачивало ногами вверх, за ними поочередно появлялись серые «хвосты», стремительно приобретавшие очертания куполов парашютов. Затем положение парашютистов резко менялось на противоположное: рывки в сопровождении хлопков. Но уже у самой земли. Хлопки куполов едва ли не совпадали с ударом ног о землю.

Сколько же лет прошло, пролетело с тех пор?

Восемь – пришел ответ.

Неужели восемь?

Адам больше удивился не цифрам, а своей памяти, в которой нашлось одно из самых светлых мест – для этого человека и его парней, головой вниз унесшихся в самую гущу боя. Парашюты – лишь отсрочка, малая отсрочка. Их было тринадцать. На поле боя, среди десятков трупов бандитов, потом нашли десять тел русских десантников – Адам навсегда запомнил это сообщение.

– Так это ты… – улыбнулся он Марковцеву и протянул ему сразу обе руки. – Я уже и забыл, как тебя по имени-отчеству.

– А я что, представлялся тебе по полной?

– Конечно. И фамилию назвал. – Адам врал так убедительно, что и сам верил в свою ложь… как в спасение. Отчего пришло такое определение, он так и не понял. – Ты помнишь моего бортмеханика?

Марковцев вместо ответа указал за спину Адама, подмигивая помощнику.

– Хусейн, да?

– Точно, – опередил Хусейна Адам и, не глядя на верного помощника, отдал ему приказ: – Хусейн, подойди и поздоровайся с уважаемым гостем.

А прозвучало по-другому: «Хусейн, бери самый большой нож и выбирай самого жирного барана». И если бы Хусейн держал нож, он бы выронил его: он застыл, увидев вдруг спутницу Сергея Марковцева. Он чуть было не пустил слюну. Не потому что девица показалась ему сногсшибательной красавицей и что он давно не встречал в этих краях представительниц слабого пола. Неожиданность заставила его застыть на месте. Он кое-как справился с собой, набросил на лицо подобие улыбки и провел масленой тряпкой, которую комкал в руках, по носу.

– А-а… – чуть слышно протянул Марк, от которого не укрылся ни один жест азербайджанца.

Он подозвал Катю, появившуюся в ангаре неслышно и неожиданно даже для Адама, который сначала возносил женщин к самым небесам, а потом безжалостно бросал их на землю. Он рассуждал об этом именно в таком ключе. И поэтому встретил незнакомку с настроением и чувствами мужа, которому поднадоела жена.

– Хусейн, – назвался он, подавая гостье руку.

– Катя, – последовал ответ, сопровождаемый дружеской улыбкой.

Хусейн небрежно махнул масленой тряпкой на «ка-вэ-эс», как часто называли Адама Хуциева: командир воздушного судна.

– Это Адам.

Если бы не Катя, Хусейн дошел бы до Марковцева и представил бы и его. Она коснулась борта рукой и спросила в продолжение темы знакомства:

– А это ваш самолет, да?

– Да, – быстро отозвался Хусейн, как ширмой отгораживая Катю от своего старшего компаньона и старого знакомого, о котором он напрочь забыл. Был ли он благодарен ему за эту приятную неожиданность, он об этом пока не думал. Где-то в подсознании победным копьем торчал едва ли не преклонный возраст Адама и его удручающее семейное положение – жена и четверо детей, что напоминало название сказки «Коза и семеро козлят», а в азербайджанской интерпретации – «Коза, козел и семеро козлят», а еще Марковцев, чей возраст был буквально отчеканен на его суровом лице.

Хусейн был небрит, но его этот факт не трогал. Он подумал о том, что бритым будет выглядеть совсем другим человеком, на что Катя просто обязана обратить внимание.

«Это ваш самолет?» – все еще звучал в голове вопрос Кати. Хусейн мог и без помощи Адама поднять самолет в воздух и посадить его. А что касается прыжков с парашютом, то он мог «перепрыгать» и Адама, и Марка. Он столько раз совершал прыжки…

Не прошло и получаса, как все четверо сидели в беседке, которая пряталась от солнца в тени бетонного бокса; его предприимчивый Адам Хуциев приспособил под самолетный ангар. В отсутствие Хусейна и Кати, которая взялась помогать ему на камбузе, Марк спросил у Адама, доверяет ли тот своему помощнику, – тот ответил: «Как себе». И тут же насторожился:

– А что?

– Намечается работа. И я хочу сделать предложение твоему экипажу.

И это, черт возьми, прозвучало солидно, не мог не отметить Адам. Он, не сходя с места, решил, что отказываться не стоит. И только когда Хусейн и Катя накрыли на стол и все четверо опрокинули по рюмке местного коньяка, Марк приступил к делу.