Разделенный Мир Малинин Евгений

Настоятельница стала серьезной.

– Не торопись, Серый Магистр, всему свое время…

Лисий Хвост кивнул головой и отошел от стола настоятельницы.

А за его столиком вовсю шло веселье. Длинный Кнут и его новые собутыльники, уже прилично выпившие, размахивали своими кружками и пытались хором петь какую-то залихватскую песню. Увидев подходящего магистра, двое незнакомцев слегка смутились, но Длинный Кнут вскочил на ноги и заорал чуть ли не на весь зал:

– О! Наш магистр вернулся!

Потом он повернулся к своим притихшим друзьям и начал речь.

– Вы знаете, кто это? Это величайший маг нашего мира! Я лично сам видел, как он одним движением руки свернул в гальку огромную грозовую тучу с Хэлф знает чем внутри! А знаете ли вы, что эта самая галька до сих пор у него в кармане! Кроме того, у него есть друг, и вы ни за что не догадаетесь – кто это! – Он сделал эффектную паузу и внимательно оглядел завороженно молчавших собутыльников.

– Это крыса!… Но непростая крыса! Эта крыса… – Тут Длинный Кнут несколько потерял нить своих рассуждений, чем незамедлительно воспользовался магистр.

– Я, уважаемые, должен вас покинуть, поскольку мне предстоит еще кое-какая работа. А этого пустомелю не очень слушайте. На дороге он настоящий профессионал, а за пиршественным столом – несет всякую ахинею…

Он повернулся и пошел к выходу из столовой залы, а вслед ему неслись нетрезвые выкрики его нового почитателя:

– Нет, магистр! Я всем скажу, что такого чародея еще не бывало в Поднебесном! Это честь для монастыря, и они должны знать…

Но Лисий Хвост уже вышел на монастырский двор, направляясь в отведенную ему келью. Там он опустился на узкий, жесткий топчан и глубоко задумался.

А через два часа дверь его комнатки тихо отворилась. На пороге стоял укутанный в белое монах. Из-под надвинутого капюшона негромко прозвучал отрешенный, какой-то потусторонний голос:

– Великий маг, если ты все еще желаешь присоединиться к ищущим Суть, следуй за мной. – Затем, не дожидаясь ответа, белая фигура медленно повернулась и двинулась вдоль коридора.

Лисий Хвост вскочил, встряхнулся, словно отгоняя тяжелые мысли, и, прихватив свой посох, двинулся за проводником.

Они молча шли по полутемным коридорам, уходя в глубь горного массива, на котором возвышался монастырь. Магистр попытался заговорить со своим проводником, но тот не отвечал и даже не поворачивал головы, так что Лисий Хвост тоже поневоле замолчал. Так они шагали около часа, и магистр понял, что, несмотря на свою отличную память, он вряд ли самостоятельно отыщет дорогу назад. Наконец сквозь узкую каменную щель они вышли в огромную пещеру. Отсвет многочисленных факелов, горевших ярко и дымно, блистал на слюдяных вкраплениях гранитных сколов, освещая большой каменный помост, на котором стояло простое, незатейливое кресло. В нем как-то по-домашнему, устало, сидела настоятельница. Позади кресла стояли четыре монаха в привычных светлых рясах. А перед помостом выстроились пятеро соискателей права примкнуть к ищущим Суть, каждый со своим провожатым. К ним и пристроился магистр. Настоятельница подняла голову и оглядела собравшихся.

– Значит, никто из вас не отказался от своего решения вступить в наш монастырь?… – покачала она головой. Затем, немного помолчав, начала говорить совершенно другим голосом. – Однако вашего желания, даже самого твердого, недостаточно. Вы должны доказать и мне, и самим себе, что вы готовы посвятить жизнь познанию Сути, готовы следовать ей, готовы нести ее среди лжи и пороков этого мира. Поэтому сейчас вы вступите на Путь просветления, а когда вы снова выйдете в этот зал, вы зададите мне свои вопросы. Трое из вас после этого станут послушниками нашего монастыря.

Затем она повернулась к стоящим за ее спиной монахам и торжественно произнесла:

– Поставьте их на Путь. И пусть они вернутся…

Ее губы еще шевельнулись, но только магистр расслышал последние, угасающие слова:

– …Если они вернутся…

Вперед вышли четыре монаха, и один из них обратился к соискателям:

– В последний раз спрашиваю вас – твердо ли ваше решение пройти Путь просветления? Никто не передумал?!

И тут молодой паренек, стоявший слева от магистра, задрожал странной крупной дрожью и, закрыв глаза, шагнул вперед. Лисий Хвост с удивлением взглянул на него, а тот вдруг прохрипел что-то совершенно неразборчивое.

– Отведите его назад в келью… – распорядился монах. Двое сопровождающих подхватили паренька под руки и поволокли его к одной из темных щелей, а тот вяло сопротивлялся, и из его закрытых глаз покатились слезы.

Стоявшие на возвышении монахи спустились к пятерым оставшимся и поочередно развели их к зиявшим в противоположной стене пещеры темным провалам. Поставив каждого из соискателей рядом с темнеющим входом, они отошли к центру пещеры, и голос настоятельницы тихо произнес:

– В Путь!

Магистр шагнул в темноту, успев краем глаза заметить, как четверо его товарищей сделали то же самое.

Его глаза не успели привыкнуть к мраку подземного хода, когда за спиной послышалось тихое шуршание. Магистр резко повернулся, одновременно прошептав коротенькое заклинание. Глаза деревянной резной фигурки вспыхнули багровым светом, как два маленьких фонарика, и два багровых пятна легли на глухую гранитную стену, отгородившую магистра от пещеры. Он медленно повернулся к узкому проходу меж грубо отесанных гранитных стен.

– Ну что ж, Дружок, – пробормотал Лисий Хвост, обращаясь к деревянной крысе. – Задача наша простая – вернуться в пещеру. И дорога у нас пока что одна. Поэтому, как сказала наша гостеприимная хозяйка – в путь!

И он двинулся по коридору. Под его ногами сухо шуршал крупный песок. Стены терялись высоко вверху, в темноте. Багровый отсвет, который бросали глаза крысы, несколько рассеивал окружающий мрак и позволял рассмотреть тропку под ногами и сколы гранита на стенах. Впрочем, коридор с каждым шагом расширялся, и через несколько шагов магистр вышел в небольшую пещерку. Посередине этого маленького причудливого зала чистейшей, сахарно-белой скалой возвышался здоровенный сталагмит. Его верхушка на добрых полметра была выше магистра. С невидимого потолка на нее каждые полминуты падала тяжелая беловатая капля и быстро стекала по крутому боку белой сосульки, прибавляя ей еще несколько граммов кальция.

Лисий Хвост медленно обошел пещерку. Из нее вело три выхода, темневших холодными провалами. Когда магистр пошел вокруг сталагмита второй круг, он неожиданно обратил внимание, что на его белом боку начинает проступать темная, затейливая надпись. Остановившись спиной к отверстию, через которое он попал в пещеру магистр через пару минут смог прочитать:

Лисий Хвост опустился на песок, аккуратно положив посох на колени, и, еще раз прочитав надпись, пробормотал:

– Значит – лабиринт…

Минут пятнадцать он просидел, опустив голову и размышляя, а буквы надписи все наливались и наливались чернотой. Когда магистр наконец поднял глаза, он увидел, что надпись облетает с белого бока сталагмита черными, жирными хлопьями сажи. Тогда он встал и снова обратился к своей деревянной игрушке:

– Ну что ж, Огонь, Вода и Медные Трубы – это как раз то, что мы уже прошли. Так почему бы нам не сделать это еще раз? – И он не раздумывая повернул в сторону правого отверстия.

Лаз был настолько мал, что Лисий Хвост едва смог в него протиснуться. Когда, отдуваясь, он выпрямился по другую сторону от входного отверстия, его голова коснулась каменного свода. Однако в этом тоннеле было гораздо светлее. Стены были выглажены, и розовый гранит матово светился, посверкивая блестками слюды. Слегка пригибаясь, магистр двинулся вперед, привычно выбрасывая вперед свой посох. Через несколько десятков шагов справа темным пятном появилось ответвление от тоннеля, но Лисий Хвост не раздумывая прошел мимо. Пройдя еще пару десятков шагов, магистр оказался в крошечном овальном зальчике, из которого уходили два совершенно одинаковых хода. В обоих так же матово светился отполированный розовый гранит, а может быть, родонит, так же низок был потолок, а пол матово темнел.

Здесь Лисий Хвост задержался на несколько мгновений, внимательно оглядывая стены зала около каждого из тоннелей. Затем он удовлетворенно хмыкнул и направился в левый проход. По этому коридору магистр шагал так же быстро и уверенно, пока его стены не начали постепенно раздвигаться. Потолок тоже медленно, но неуклонно поднимался и наконец растворился в повисшей над путником темноте. Магистру показалось, что он движется в лежащем на боку столбе розоватого света, не имеющем источника и тянущемся бесконечно. И тут он почувствовал, что его сапоги утопают в мягко пружинящей траве. От неожиданности он резко остановился и огляделся.

Он находился… в сумеречном вечернем лесу. Да, да, в самом настоящем лесу. Он не мог понять, как здесь оказался, но ясно видел вокруг себя толстые, матерые стволы елей, темными столбами уходящие в призрачную черноту неба. Подлеска не было совершенно, казалось, что под могучими деревьями какие-то трудолюбивые садовники разбили ухоженный газон – трава явно была недавно подстрижена. Обернувшись назад, Лисий Хвост увидел, что низко над землей, прямо у него за спиной висит огромный белый диск полной луны, создающий тот самый световой тоннель, по которому он шагал. В этот момент далеко слева, под темными кронами елей раздалось глухое утробное рычание, постепенно перешедшее в тоскливый вой.

Магистр невольно вздрогнул. Затем, поправив надвинутый на лоб капюшон, он вздохнул и двинулся дальше по своей тропинке. Было странно видеть, как на фоне ровного темно-зеленого газона проступает ровная темно-зеленая травяная дорожка, не сливаясь и не растворяясь в основной массе травы.

Вой постепенно замер, закончившись жалобным всхлипом, но Лисий Хвост даже не повернулся в его сторону. Далеко впереди он увидел яркую оранжевую точку, очень напоминавшую пламя костра. А тропка бежала как раз в нужном направлении. Точка понемногу росла, стало заметным ее мерцание, и наконец Лисий Хвост вышел на небольшую поляну, посередине которой ярко горел большой костер. Вот только было непонятно, что горело – пламя полыхало ярко и весело, но при этом просто висело в воздухе, даже не опалив зеленевшей под ним травы.

Магистр медленно приблизился к костру и опустился на траву, положив посох на колени. Пламя перед ним приплясывало в полной тишине, ни потрескивания сучьев, ни удовлетворенного гудения огня, пожирающего топливо, ни шипения выдавливаемой из поленьев воды слышно не было. Тем не менее Лисий Хвост чувствовал тепло этого огня в своем лице и непроизвольно протянул к пламени ладони, тут же, словно в ответ на это движение, один из лепестков огня выметнулся из общего куста и осторожно лизнул протянутую руку. А в голове магистра раздалось жизнерадостное «Привет!…»

– Ты кто?… – удивленно выдохнул Лисий Хвост.

– Я твой огонь!…

– Мой огонь?… – переспросил магистр.

– Да, я твой огонь!… Ведь у тебя в душе есть огонь… страсть… порыв…

– Наверное, есть, – улыбнулся магистр.

– Точно есть!… Ты же видишь меня, греешься мной!… Я ведь тебя грею?…

– Да, – согласился магистр. – Ты меня действительна греешь.

В этот момент на опушке поляны раздался уже знакомый хриплый рык, и под ближними елками сгустилась тень. Затем эта бестелесная тень, подвывая, выдвинулась на поляну и превратилась… в мужскую фигуру, укутанную в точно такой же темно-серый балахон, какой был на магистре. Вот только низко надвинутый на голову капюшон выглядел как-то странно, он был растянут в стороны, словно под него были подложены… рога. Это жутковатое создание резкими, конвульсивными движениями приблизилось к огню и остановилось напротив сидевшего магистра. Из-под капюшона донеслось приглушенное ворчание, а потом совершенно отчетливо прозвучали слова:

– Это мой огонь!

Пламя словно притухло, уменьшилось и подернулось слабым сероватым налетом. Лисий Хвост продолжал сидеть в той же позе, но тело его напряглось в предчувствии отчаянной схватки. Непонятно было только, с кем она предстояла. Магистр помолчал, а потом сквозь зубы процедил:

– Нет!… Это мой огонь!… И кто ты такой, чтобы тянуть к нему свои лапы?

В ответ раздался рык, перешедший в вой, а затем слова:

– Я – это ты!

– Нет!… – усмехнулся магистр. – Я – это я, и никто больше! А вот ты…

– Я – это твой страх, твоя зависть, твоя злоба, твоя ненависть, твое высокомерие… Я – это ты!!!

Лисий Хвост вглядывался в слегка колеблющуюся фигуру и видел сквозь нее… добродушное лицо Антипа. «Да, – признался он сам себе. – Это тот человек, которого я ненавижу. Ненавижу давно и страстно. Ненавижу за талант, за дарованную силу, за то прозвище, которое он мне дал…» И тут он понял, какова его злоба.

Облик Антипа расплылся, и вместо него появилось девичье лицо. Злата! «Выскочка, – выплеснулось у магистра презрение и… зависть. – Антипов выкормыш. Мелкая ведьма – всеобщая любимица!… Ничего собой не представляет, а туда же…» Но и этот облик распался. А вместо него возникло скуластое мужское лицо в обрамлении густых белокурых волос. Большие голубовато-серые глаза спокойно смотрели на магистра. И тут его сердце захолонуло от страха. Он не понимал, откуда этот страх взялся, он только знал, что до ужаса, до немоты боится этого человека. «Илья!… Илья Милин!… Еще один выкормыш Антипа…»

Лисий Хвост не выдержал и со стоном закрыл глаза. Под его веками разлилась спокойная, безнадежная серь.

– Это мой огонь!… – снова прорычало стоящее напротив чудовище, и на этот раз его рык звучал гораздо увереннее.

Лисий Хвост открыл глаза, с трудом поднялся на ноги и оперся на свой посох. Огонь на поляне превратился в едва заметный клочок пламени, пригибаемый к земле невидимым ветром. Магистр с ужасом смотрел за последними слабыми конвульсиями остатков костра, как вдруг его лица коснулась теплая, гладкая деревянная лапка. Он перевел глаза и увидел прямо перед своим лицом багрово светящиеся глазки своего деревянного друга. Крыса долго смотрела в лицо магистру, а потом неожиданно распустила свой длиннющий хвост и, оттолкнувшись лапками от посоха, нырнула прямо в умирающее пламя. В груди магистра мгновенно поднялась волна такой боли, такой тоски и такой любви…

И в этот момент пламя костра вдруг взметнулось высоко вверх, а стоящий напротив монстр издал ужасающий рев. Его тело согнулось пополам в корежащей судороге. Он заскреб странными когтистыми лапами по своему телу, сорвал с головы капюшон, а затем и весь свой серый балахон. Лисий Хвост стоял, судорожно сжимая свой осиротевший посох, и расширенными глазами смотрел, как рядом с веселым пламенем корчится на зеленой густой траве худое человеческое тело, увенчанное несоразмерно большой бычьей головой. Налитые кровью глаза с непередаваемой ненавистью смотрели на магистра, в широко раздутых ноздрях поблескивало большое золотое кольцо, вымазанное липкой, тягучей слюной, подкрашенной темной, дурной кровью.

В голове у Лисьего Хвоста царила абсолютная пустота, и лишь одно имя билось в мозгу, не вызывая никаких ассоциаций, – «Тезей».

Наконец монстр, скукожившись, неподвижно застыл на траве. Его глаза застыли, а дыхание замерло. Но почему-то магистр был уверен, что он жив. Взглянув на весело приплясывающий огонь, он снова протянул к нему руку. Трепетное пламя лизнуло ее, и магистр снова услышал тихое:

– Привет!…

Лисий Хвост, не отнимая руки от пламени, провел другой рукой по гладкому осиротевшему древку посоха, и на его глаза набежали слезы. Магистр крепко зажмурился, выдавливая их и вытирая рукавом хламиды. Наконец он снова открыл глаза…

Он стоял в овальной пещере у белой сосульки сталагмита. За ней приглашающе темнели три круглых отверстия подземных ходов, а на гладком стволе посоха, вцепившись в него лапками и обвив длинным хвостом, примостилась его крыса.

Магистр глубоко вздохнул и без сил опустился на камень.

Но отдыхал он недолго. Уже через несколько минут он поднялся с каменного пола, тихо пробормотав сквозь стиснутые зубы:

– Каждый носит в себе своего минотавра… И не каждый может его победить… – Потом, долгим ласковым взглядом посмотрев на своего деревянного друга, он значительно бодрее произнес: – Теперь – Вода! – И полез в следующий каменный коридор.

На этот раз он оказался в широком и высоком проходе. Необработанные гранитные стены далеко расступились, бросив под ноги магистру широкую дорожку, выстланную тонким золотистым песком. Коридор был достаточно ярко освещен льющимся от стен желтоватым, мерцающим светом. Он широко шагал, привычно выбрасывая посох вперед, и песок под его ногами слабо шуршал в такт шагам.

Несколько минут спустя Лисий Хвост почувствовал, что становится жарко. Он откинул капюшон и расстегнул балахон, но жара становилась все сильнее. Скоро он скинул свою серую хламиду, оставшись в рубашке и штанах. Рука, через которую он перекинул свою верхнюю одежду, мгновенно вспотела. Пот градом катился по лицу магистра, под мышками только что не хлюпало, противные липкие струйки стекали по груди. Рубашка прилипла к телу, а пояс штанов потемнел от пота. Лисий Хвост с удивлением подумал, что никогда так не потел.

И кроме того, ему все больше и больше хотелось пить. Он даже с досадой хлопнул себя по лбу, поняв, что не захватил привычной фляжки. Или все-таки захватил?! Он никак не мог припомнить, была ли у него на поясе фляжка, когда он выходил из своей кельи, и этот непонятный провал в памяти все больше его раздражал. Дорога испортилась. Все чаще из песка стали выступать обломки еле заметенных скал, груды острых камней, которые приходилось обходить, а через некоторые даже перелезать.

Магистр очень устал. От жажды у него мутилось в голове, иначе он давно бы заметил, что шагает уже не по подземному коридору, а по скалистому ущелью, над которым высоко в небе сияет яростное, беспощадное солнце. Но он не смотрел по сторонам, он весь обратился в слух, поскольку на самом краешке слышимости ему почудился плеск воды. Еще несколько десятков шагов, и магистр явственно услышал впереди булькающий перекат ручья.

Он уронил свою хламиду и, перехватив посох посередине, почти бегом рванулся вперед. Действительно, за ближайшими валунами, перегородившими тропу, он увидел маленький, чистый ручеек, перебросивший свою серебряную ленточку поперек дороги. Лисий Хвост упал перед ручьем на колени и погрузил в него ладони.

Вода оказалась не холодной, как ожидал магистр, а тепловатой, такой, что руки почти не ощущали ее. И все-таки это была вода. Лисий Хвост зачерпнул полную пригоршню и с наслаждением поднес к губам. Он хотел сначала прополоскать рот, а затем уже сделать небольшой, но такой важный глоток, но совершенно непроизвольно выплюнул воду. Она была горько-соленой.

«О Боже, да что же это?!» – вспыхнула у него в голове горестная мысль, и сразу же, неизвестно откуда, пришел ответ: «Это слезы твоей матери…»

– Так это не вода?! – завопил магистр, не совсем понимая от жажды, что ему сказали, и тут же замолчал пораженный. Только через несколько секунд ему удалось выдавить из себя: – Это… слезы моей… матери?!

– Да, это слезы твоей матери… Сладкие, прохладные слезы радости и любви… – подтвердил все тот же спокойный Голос.

– Но они же полны горечи… – растерянно пробормотал Лисий Хвост.

– Нет! Они чисты и прохладны… – спокойно ответили ему.

– Какое там – «чисты и прохладны»! Сплошная соль и горечь!…

– Просто ты еще не пробовал слез боли и разочарования…

– Хорошо, пусть это будут слезы любви, пусть они чисты и прохладны… пусть! А простая вода здесь есть?! Простая вода, пусть даже из грязной лужи!

– Любая вода – это слезы… Слезы людей, слезы живых существ, слезы травы и деревьев, слезы Мира… Почему ты думаешь, что слезы Мира отличаются по вкусу от слез твоей матери?…

– Ну скажем, слезы Мира, как ты их называешь, мне больше по вкусу!… – раздраженно крикнул магистр. – Если уж мне придется пить слезы, так я предпочитаю родниковые!…

– Просто ты раньше не чувствовал их вкуса… – тише пробормотал в ответ Голос.

Но Лисий Хвост грубо перебил его:

– Не чувствовал, не чувствую, не почувствую!… Мои чувства тебя не должны касаться! Просто скажи – обычная вода здесь есть?!

– Поищи… – еще тише ответил Голос и замолчал.

Лисий Хвост встал с колен и, подхватив свой посох, двинулся дальше. Он не раздумывая перешагнул маленький ручеек слез своей матери и не оглянулся, чтобы посмотреть на него. Жажда, неумолимая жажда тянула его дальше.

Буквально через несколько шагов магистр наткнулся на маленький родничок, резво выпрыгнувший из-под скалы. Магистр кинулся к нему и, прильнув губами к камню, набрал полный рот воды… От ее горечи у него так свело скулы, что он даже не сразу смог разжать зубы, чтобы этот восхитительный глоток покинул его рот. Он свалился рядом с журчащей струйкой и, с ненавистью и вожделением глядя на текучую воду, пробормотал:

– А это чьи слезы?…

Его невидимый собеседник помолчал, словно раздумывая, стоит ли отвечать, но наконец нехотя произнес:

– Это слезы старого крокодила…

Тяжело опираясь на скалу, Лисий Хвост выпрямился во весь рост и огляделся. Он находился в небольшой голой котловине, окруженной отвесными скалами. И вся эта плоская, желтая площадка, плавящаяся под свирепым солнцем, была расчерчена серебристыми черточками ручейков и речушек, точками родничков. С дальней скалы в темный провал низвергался маленький водопад, над которым висела странная серая радуга.

Магистр, с трудом перебирая отяжелевшими ногами, кинулся к ближней воде. От нее – к следующей, и дальше, и дальше… И каждый следующий глоток был все более горек, все более солон. Когда он оказался перед водопадиком, его губы, язык, нёбо уже ничего не ощущали, но он погрузил голову в падающую воду.

Его ноги подогнулись, и он выпал из потока. Пожалуй, только это и спасло его. Яд, в который он сунулся, буквально выбил из магистра дух, и едва он смог вдохнуть свежего воздуха, как его скрутили резкие спазмы, а затем вырвало проглоченной водой и желчью.

Несколько долгих мгновений Лисий Хвост неподвижно валялся на берегу темного провала, в котором пропадала падающая со скалы вода. Когда же он приподнял голову, снова послышался Голос:

– Ну вот ты и попробовал слезы Мира…

В ответ магистр хрипло выругался и попытался встать на ноги. Это удалось ему далеко не сразу. Но наконец он выпрямился и на дрожащих, подкашивающихся ногах направился к выходу из котловины. Волоча за собой свой посох, он добрался до первого встреченного им ручейка и устало присел у светлой струи. Солнце все так же стояло в зените, но магистру показалось, что жара несколько спала. Неожиданно он понял, что прохладой тянет именно от ручейка. Он обмакнул кончики пальцев в ручей и удивленно посмотрел на них. Вода в ручье была пронзительно холодна. Лисий Хвост недоверчиво наклонился над ручьем, ощущая на разгоряченной коже лица прохладную влагу. Он недоверчиво коснулся губами текучей воды, и она обожгла их снежным холодом, сладкой свежестью, упоительным запахом родниковой воды.

Лисий Хвост пил бесконечно долго, большими, мучительными глотками, и не мог напиться. А вода, казалось, разливалась по всему его телу, вливая новые силы, смывая слабость, растерянность, отчаяние.

Наконец магистр оторвался от ручья. И тут же снова услышал Голос:

– Это слезы твоей матери. Слезы счастья и любви…

– Они чисты и прохладны… – тихо закончил магистр, и неожиданно перед его взором возникла мать. Она улыбалась ему, а по ее щекам текли слезы… Лисий Хвост глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

Когда он их открыл, он увидел, что сидит на каменном полу овальной пещеры перед белой глыбой сталагмита. Рядом лежала его хламида, а на ней покоился магистерский посох.

Магистр тяжело поднялся, поднял посох и прислонил его к торчащему из пола украшению пещеры. Потом он медленно надел свою хламиду и натянул на голову капюшон, зябко передернув плечами. Он молча постоял, словно собираясь с силами, а затем, ухватив свой посох, двинулся в сторону последнего, еще не пройденного им подземного хода.

На этот раз Лисий Хвост оказался в весьма странном коридоре. Его стены были выложены бесформенными, частью оплавленными, частью колотыми, кусками темно-синего стекла. Такой же темно-синий стеклянный песок с вкраплениями довольно крупных обломков оплавленного стекла устилал и пол коридора. И стены, и пол подземного коридора испускали сумеречный синий свет, который искрился и переливался. При ходьбе вокруг магистра начинали суетиться тысячи поблескивающих темно-синим световых зайчиков.

Магистр двинулся вперед и сразу понял, что на этот раз он попал в самый настоящий лабиринт. От основного коридора в разные стороны отходили боковые ходы самого разного размера. Они ветвились и сплетались самым замысловатым образом, запутывая попавшего в них и постоянно возвращая его почти к самому началу лабиринта. При этом темные тоннели имели поразительную, явно наведенную притягательность – ноги, казалось сами топали именно в эти подземные дебри.

Однако Лисий Хвост очень хорошо разбирался как в логистике, так и в наведенных чарах. Он достаточно свободно и быстро, задумываясь лишь на несколько секунд, выбирал правильную дорогу. Скоро его походка приобрела привычную размашистость, а посох уверенно вонзался в повизгивающий синий песок. Через пару часов ходьбы магистр понял, что приближается к концу лабиринта. Каково же было его удивление, когда, повернув за очередной угол, он уперся в массивную дверь, полностью перекрывающую короткий низкий коридор.

Лисий Хвост внимательно осмотрел преграду на предмет наличия скрытых замков и запоров, как внешних, так внутренних и врезанных, и к своему удивлению, не обнаружил их. Тогда он неуверенно толкнул дверь, и та с тихим повизгиванием отворилась.

Перед магистром открылась небольшая комната весьма необычного вида. Прежде всего, она была обставлена мебелью, более всего подходившей для… кукольного домика. Там был небольшой аккуратный столик, возле которого стояли столь же небольшие креслица, у стены примостился соответствующий буфет, над столиком висела хрустальная люстра, пол был застелен явно дорогим, может быть, даже персидским ковром, на стенах висели небольшие картины. А за столом, в креслицах, вольготно развалились два… существа. Размером они были с большую детскую куклу, одеты как два близнеца – в одинаковые кожаные жилеты поверх шелковых рубашек, заправленных в широкие зеленые шаровары. На ногах у них были надеты громоздкие кожаные ботинки, украшенные отливающими бронзой пряжками. Несмотря на то что в камине ярко пылали дрова, на головах у хозяев красовались шотландские береты с пряжками, весьма похожими на ботиночные.

А вот лица у этих ребят были совершенно разными. Один носил длинный тонкий носище, опускавшийся почти до заостренного подбородка. По обе стороны от этого замечательного выступа располагались огромные немигающие глазищи темного, практически черного цвета. Его щеки настолько ввалились, что личико приобрело форму топорика.

Второй же обладал круглыми, толстыми щеками, похожими на два румяных яблочка, между которыми совершенно пропадала пуговка крошечного курносого носика. Его маленькие глазки настолько терялись на щекастом лице, что угадать их местоположение можно было только по яркому блеску.

На столике перед хозяевами комнаты стояло по маленькой темной бутылочке и лежала расчерченная квадратами доска со странными фигурками. Оба были заняты какой-то незнакомой магистру игрой и не обращали на вошедшего никакого внимания.

В тот момент, когда Лисий Хвост открыл дверь, длинноносый как раз бросил рядом с доской кость. Она катилась по полированной столешнице, и магистр с удивлением отметил, что на ней не видно очков. Но когда она остановилась, на ее верхней грани ярко вспыхнула зеленая точка.

– Один!… Один!… – радостно заверещал толстощекий.

Длинноносый молча передвинул одну из стоящих на доске фигурок, а потом пробурчал:

– Я тебя и одним ходом достану.

Толстощекий захапал кость и в свою очередь катанул ее по столу. Пока она катилась, оба не отрывали от нее глаз, но стоило ей несколько замедлить бег, как длинноносый буркнул:

– А к тебе пришли…

– Кто?… – вскинул голову толстощекий.

Как раз в этот момент кость остановилась, и на ней засверкали три зеленые точечки. Длинноносый незаметно, носом, фыркнул на кость, и две точки сразу исчезли, после чего он снова буркнул:

– Ходи давай, у тебя – один…

– Как это один?… – кинулся толстощекий к кости и тут же огорченно повторил: – Действительно – один!… – Тут он снова поднял физиономию и подозрительно уставился на своего партнера. Несколько секунд он молча ел его глазами, а потом уверенно заявил: – Ты на нее нафырчал!…

– Ничего я не фырчал… – недовольно буркнул длинноносый. – Ходи давай…

– Нет, ты на нее нафырчал, – повысил голос толстощекий. – Я все слышал!…

– Ох! – притворно схватился за грудь длинноносый. – Вы гляньте-ка, слухач какой! А может, это вон тот мужик фыркнул?… – Длинноносый кивнул в сторону магистра.

– Какой мужик!… – лез в бутылку толстощекий. – Я что, мужиково фырчанье от твоего не отличу? – И он начал медленно приподниматься из-за стола.

Длинноносый тут же оказался на ногах и угрожающе навис над толстощеким.

– Драться хочешь?…

– А ты думаешь, я тебе позволю очки мне нафыркивать! – обиженно набычился толстощекий. – Честно давай играй!… Если я фыркать на кость начну – тебе понравится?…

Магистр понял, что сейчас может начаться потасовка, и решил вмешаться. Он шагнул внутрь комнаты и доброжелательно спросил:

– Во что играем, ребята?…

Малыши не обратили на вопрос никакого внимания, а их сопение усилилось.

– Я спрашиваю – во что играем? – повысил голос Лисий Хвост, придав ему начальственные нотки.

Длинноносый, не поворачиваясь к магистру, пробубнил:

– Вон твой мужик интересуется, во что ты играешь…

– Не-е-е… – гнусаво протянул толстощекий, не отрывая глаз от противника. – Это он у тебя спрашивает…

– Ко мне такие нахальные не ходят… – отпарировал длинноносый.

– А ко мне, значит, ходят?…

Похоже, назревал новый конфликт. И тут у магистра не выдержали нервы.

– Да кто вы, в конце концов, такие? – рявкнул он во весь голос.

Оба недомерка разом выскочили из-за стола, встали рядом по стойке «смирно» и хором отрапортовали:

– Бабаки мы! Он бабака, – и они ткнули друг в друга крошечными пальчиками, – и я бабака, – и оба элегантно наклонили головы. При этом слова «он бабака» были политы презрением, как итальянские макароны соусом, а «я бабака» явно отдавало рахат-лукумом в малиновом сиропе.

– Бабаки?! – значительно переспросил Лисий Хвост, лихорадочно припоминая, что он мог слышать об этих существах, и понимая, что ничего он о них не слышал.

– Ага… – недовольно пробурчали оба бабака, усаживаясь на свои места и возвращаясь к прерванной игре.

– Я, кажется, спросил, во что играем?… – попытался Лисий Хвост сохранить инициативу.

– Слышь, – тут же начал бурчать длинноносый, – твой мужик опять вопросы задает.

Толстощекий отвлекся от созерцания доски и поднял невидимые глазенки на магистра.

– Ты к кому пришел? – задал он неожиданный вопрос.

– Да ни к кому, – несколько опешил магистр. – Шел по лабиринту и дошел до этого места. – Тут он растерянно замолчал, поскольку оба малыша, открыв рот, смотрели на него не мигая. У толстощекого бабаки даже глазки над щеками появились, и не маленькие. Таким манером они немного помолчали, а затем длинноносый, несколько запинаясь, переспросил:

– Так ты, говоришь, лабиринт прошел?…

Магистр пожал плечами:

– Да. А что здесь необычного?

Длинноносый коротышка медленно поднялся со своего кресла и, подойдя к магистру, принялся его внимательно разглядывать. Потом не менее внимательно посмотрел на своего сидящего товарища и, вновь повернувшись к магистру, проговорил с нескрываемым удивлением:

– Так ты, должно быть, великий колдун?…

– Ну-у-у… – польщенно протянул Лисий Хвост. – Великий – это, наверное, слишком сильно сказано. Но кое-что умею.

– Нет, нет, – вскинулся толстощекий. – Только очень, очень великий колдун может по лабиринту дойти до бабакской!

– До чего?! – не понял магистр.

– До бабакской! – повторил толстощекий. – Ну, до этого вот помещения, где мы поджидаем.

– Кого поджидаете? – опять не понял Лисий Хвост.

– Как это – кого? – возмутился длинноносый… – Великих. Да нет – величайших колдунов, конечно…

Тут Лисий Хвост окончательно смутился.

– Я ж вам говорю, что не отношу себя к великим колдунам!…

– А вот мы сейчас проверим, – хитро сощурился длинноносый и повернулся к своему товарищу. – Сыграем?…

– Сыграем! – азартно ответил тот и принялся быстро переставлять на доске фигурки.

Очень быстро доска приобрела вид, чрезвычайно напоминающий обычную шахматную расстановку фигур. Длинноносый буквально подтащил магистра к доске и, захлебываясь и брызгая слюной, затараторил:

– Значит, так! Это – трахтахтахты!… Трах – первое предупреждение, тах-тах – гейм овер!…

– Что?… – изумился магистр.

– Конец игры! Проигрыш! – недовольно «перевел» толстощекий.

– Играть очень просто – бросаешь камешек судьбы… – Он сунул под нос магистру маленькую косточку. – Сколько очков выпадет, один, два или три – столько раз ходишь, какими хочешь бойцами. Это вот – обычный бабака, это – бабака двойной…

Он быстро тыкал пальчиком в разные фигуры, но неожиданно оборвал сам себя и заявил:

– Да ладно, ты все равно игры не знаешь, так что ходы будет делать этот вот бабака. – Он презрительно сморщил нос и ткнул пальчиком в своего товарища. – Ты будешь только бросать камешек судьбы. Если этот бабака, – снова сморщенный от отвращения нос и тычок в сторону толстощекого, – выиграет у этого бабаки, – тут он ласково погладил себя по животу, – тогда ты – великий колдун…

– Ага, – радостно подтвердил толстощекий. – И мы тебе, может быть, укажем Путь…

– Не понял я, – вставил несколько ошалевший от напора малышей магистр, – как может выиграть этот бабака, если я буду только бросать кость?

– Чью кость? – в один голос осведомились оба бабаки.

– Вот эту кость!… – раздраженно ткнул Лисий Хвост в темный камешек. – И потом, на ней же нет очков, – добавил он, повнимательнее приглядевшись.

Длинноносый посмотрел на магистра снизу вверх, как на неразумного ребенка, и преувеличенно внятно принялся объяснять:

– Это вот называется камень судьбы. Его бросают по очереди, чтобы дать возможность судьбе, если хочешь – року, оказать влияние на ход игры.

– Ага! – вступил в разговор его толстощекий напарник. – Некоторые просто ходят по очереди, по одному разу, только это совсем неинтересно – всегда выигрывает тот, кто начинает ходить первым. А с камнем судьбы даже самый неумеха может шестерного бабаку обыграть. Если повезет… – Тут он увидел, как смотрит на него длинноносый, и примолк.

– Так вот, – продолжил свои объяснения длинноносый бабака. – Очки на камне судьбы появляются только после его остановки, а то бы каждый мог подгадать все время троечку. Ходишь столько раз, сколько выпало очков. Ну это я уже говорил… – Он на секунду примолк, а потом, обежав столик, уселся в свое кресло и бодро прикрикнул: – Ну, давай, бросай!…

Лисий Хвост взял в кулак камень судьбы и задумчиво поглядел на толстощекого. Тот ободряюще улыбнулся и кивнул:

– Давай, бросай!…

Тогда магистр улыбнулся, присел на пол рядом с креслицем толстощекого, перекинул камешек в левую руку и, скрестив мизинец с безымянным пальцем, легким щелчком запустил камешек по столу. Тот, прокатившись сантиметров двадцать, замер, и на его верхней грани ярко вспыхнула троечка. Толстощекий радостно запыхтел, заерзал в кресле, протягивая короткие пухлые ручки к доске, и быстро переставил несколько фигурок.

Длинноносый неопределенно хмыкнул, подхватил камень и в свою очередь бросил его на стол. Выпала единица. Он переставил одну из своих фигурок и вопросительно взглянул на магистра. Тот снова улыбнулся и негромко произнес:

– Да пусть бросает мой молодой помощник…

Толстощекий испуганно взглянул на магистра и быстро зашептал:

– Мужик, ты чего! Я знаешь какой невезучий! Если я буду бросать, ты никогда не станешь великим колдуном!…

– Давай, бросай, – передразнил Лисий Хвост сразу обоих малышей.

Толстощекий огорченно вздохнул и нехотя швырнул камешек. Тот как-то лениво перекатился несколько раз и остановился. На нем ярко загорелась троечка. Оба недомерка сначала вылупились на камень, а потом повернули свои носы в сторону магистра. Тот сделал вид, что он здесь ну абсолютно ни при чем. Толстощекий потер ручки и быстро переставил еще три фигурки.

Длинноносый взял камешек и покатал его между ладоней, на что толстощекий тут же звонко отреагировал:

– Э! Э! Кончай камешек замыливать! Бросай давай!

Длинноносый так и швырнул камень из двух ладоней, довольно при этом ухмыльнувшись. Только ухмылка его быстро увяла – едва камень остановился, как на нем снова зажглась одинокая точка. Он сделал свой ход и хмуро уставился на своих противников. Толстощекий быстрым движением кулачка схапал камешек со стола и несколько подобострастно протянул его магистру. Тот только отрицательно покачал головой.

– Что, опять я?… – недоверчиво спросил толстощекий. И, поняв по неподвижному лицу магистра, что «опять он», придушенно зашептал: – А если мне не повезет, ты не превратишь меня в… жабу?!

– Нет, не превращу, – добродушно ответил Лисий Хвост.

Малыш размахнулся задрожавшей ручкой и бросил камешек. И снова выпала тройка. Длинноносый обиженно засопел. А когда у него снова выпала единица, что-то невнятно пробурчал, явно ругательство. Толстощекий схватил камень, взглянул на магистра и уже без вопросов бросил камень.

На этот раз, как раз перед остановкой камня, Лисий Хвост толкнул своего толстощекого напарника и громко спросил:

– А что это за сюжет?…