Магистр Малинин Евгений

Прелюдия

28 октября 20.. года.

Отправляясь в путь, в путешествие, мы почему-то считаем, что наша дорога начинается с вокзала, с аэропорта или с момента включения стартера автомобиля. А ведь на самом деле эта дорога началась гораздо раньше… Просто мы не задумываемся о предстоящем нам пути в тот момент, когда на него вступаем. Действительно, устраиваясь, например, на работу в солидную фирму, мало кто сообразит, что тем самым он уже обеспечил себе путешествие, ну например, на Сахалин…

Очень редко человек заранее точно знает, куда его ведет избранный путь и где и когда он на этот путь вступил… А этот Путь иногда оказывается… Крестным!

Я брел по бескрайней болотистой равнине, проваливаясь по колено в какую-то совершенно невероятную белоснежную трясину. Брел между торчавших из этой белой трясины полусгнивших деревяшек, напоминающих то ли сломанные кладбищенские кресты, то ли изувеченные стволики невысоких деревьев, то ли куски старых разбитых заборов. И вообще все окружающее меня пространство представляло собой странный сюрреалистический негатив. В ровном светло-сером небе пылало абсолютно черное солнце, и окружающие меня изломанные деревяшки бросали столь же изломанные кипенно-белые тени на неподвижную белоснежную равнину. Но особенно меня поражало то, что поверхность, в которую я при каждом шаге погружался по колено, никак не реагировала на это. Она оставалась абсолютно неподвижной. Словно белое матовое застывшее стекло заглатывало мои ноги, не замечая их.

С трудом переставляя разъезжающиеся на осклизлых кочках ноги, я опирался на длинный, двуручный и при этом совершенно невесомый меч. Вокруг меня царили полная тишина и полная неподвижность, даже болото под ногами не хлюпало. И на всем окружающем меня пространстве не было ни одной сколько-нибудь заметной выпуклости, за исключением цели моего пути. Впереди в нескольких сотнях метров возвышался темный, сливающийся с небом холм, из которого торчал высокий корявый столб, покрытый странными плавными наростами. Именно к этому столбу я стремился, преодолевая немое сопротивление белой равнины.

Я шел уже очень давно, но вожделенный холм почему-то и не думал приближаться. Черное солнце немилосердно жгло, но я почему-то не хотел снимать блестящую кольчугу, надетую прямо на голое тело, хотя обожженные плечи едва терпели раскаленную тяжесть.

И тут позади меня среди полнейшей тишины раздался глухой, странно знакомый голос:

– Вот ты и пришел. Сам!

Я, насколько смог, резко повернулся и едва не упал. Сзади меня никого не было. Я обшарил внимательным взглядом все открывшееся мне пространство, но так и не обнаружил говорившего. Повернувшись в прежнем направлении, я неожиданно обнаружил, что стою буквально в нескольких шагах от подножия темного холма. Столб на его вершине, казалось, упирался в небо, а те странные выпуклости, еле видные издалека, превратились в маленькую девичью фигурку, опирающуюся ногами на крошечную перекладину и с руками, связанными позади столба. Я снова еле устоял на ногах, мгновенно узнав в привязанной к столбу девушке Злату.

Целую минуту я ошарашенно рассматривал черный, обглоданный пламенем столб и совершенно невредимую фигуру на нем. Неожиданно за моей спиной снова раздался голос:

– Ты пришел за ней?! Ха! Но ты опоздал.

Я прыгнул из вцепившейся в мои ноги белой трясины на твердое подножие холма и снова резко развернулся. За моей спиной по-прежнему было пусто. Только черное солнце склонилось к самому горизонту, и его невидимые лучи били мне прямо в лицо. А по неподвижной белоснежной равнине к моим ногам тянулись еще более белые тени от корявых, торчащих под разными углами деревяшек.

И в тот момент, когда я уже собирался повернуться спиной к яростному черному солнцу, два торчащих невдалеке обломанных столбика начали на глазах разбухать, как надуваемые воздушные шарики-колбаски, и стремительно чернеть. Через секунду эти колбаски лопнули, не издав ни звука, и вместо них в воздухе яростно замахали перепончатыми крыльями две огромные черные летучие мыши. Они ринулись в мою сторону, а я словно оцепенел. Вернее, оцепенел мой разум, потому что тело действовало автоматически. Колени слегка подогнулись, ладони плотно обхватили длинную шероховатую рукоять меча, и руки послали навстречу первой твари невесомое сияющее лезвие.

Меч располовинил налетавший ужас, и тот, все еще размахивая своими широкими бесшумными крыльями, рухнул вниз к земле. Краем глаза я увидел, как у самой поверхности две половинки летучей мыши превратились в два клочка сероватого тумана и всосались в белое стекло болота. Вторая тварь, оскалив длинные черные клыки и сверкнув темным рубином глаз, резко вильнула в сторону и вверх. Мгновенно развернувшись, она бросилась на меня сбоку, но умницы руки уже переложили длинный клинок в нужную сторону, и отмах светлой стали мгновенно отсек одно из перепончатых крыльев. И в это мгновение я услышал первый звук, кроме сказанных невидимкой слов. Это был резкий обиженный детский крик.

Над белой равниной снова воцарились тишина и неподвижность. Немного помедлив, я повернулся в сторону холма. Увидел, что снова переместился и стою почти под самым столбом. Во всяком случае, я отлично видел восковое неподвижное лицо Златы с огромными немигающими замершими глазами.

Тут же снова раздался голос:

– Я же тебе сказал, что ты опоздал!…

На этот раз голос шел из-за столба, но говоривший не показывался. Да мне и некогда было его выглядывать. Не отрывая глаз, я наблюдал, как тело Златы резко шевельнулось, потом дернулось, и из-за столба появилась черная обугленная рука с коротенькими обгоревшими пенечками пальцев. Рука медленно поднялась к горлу неподвижной девушки и принялась нашаривать шнурок, на котором висел камешек личного дневника.

И тут я закричал. Я закрыл глаза от накатившего ужаса и орал что есть мочи. Сразу занывшие легкие изо всех сил выталкивали воздух через гортань, связки вибрировали от напряжения, слезы выступили из-под закрытых ресниц… Но ни единого звука не было слышно.

– И не надо так орать… – спокойно отозвался бестелесный голос.

Я умолк, выдохнув весь запас воздуха, и открыл глаза. Злата все так же отрешенно шарила по своему горлу искалеченной рукой, а рядом со столбом стояла невысокая, одетая в черное фигура. Я мгновенно узнал беля Озема.

Он усмехнулся, обнажив длинные белоснежные клыки, и ухмылка не сползала с его лица, а лишь начала неуловимо трансформироваться, превращаясь постепенно в звериный оскал. Вместе с этим превращением лица в морду его черное тело, согнувшись, приникло к земле, а затем распласталось над ним. Развевающаяся одежда постепенно облепила тело, став черным поблескивающим мехом, а немигающие глаза, округлившись, зажглись переливающейся желтизной. И наконец, мягко ступая по темному склону холма, мне навстречу шагнула изысканная черная пантера.

Гигантская кошка дважды судорожно ударила себя по бокам длинным хвостом, а следом за этим могучее черное тело одним плавным движением отделилось от земли и ринулось на меня. Прыжок пантеры был могуч и неостановим, но мои руки снова оказались достаточно быстрыми. Светлая сталь с тонким свистом разрезала воздух и обрушилась на летящее в мою сторону тело. В последний момент хищнику удалось, невероятно извернувшись, слегка изменить траекторию полета, и этого оказалось достаточно, чтобы удар, казавшийся смертельным, пришелся вскользь. Лезвие срезало большой лоскут шкуры. Завизжавшее тело откатилось в сторону, а кусок черной лоснящейся шерсти тяжело накрыл мое лицо, залепив глаза, нос и рот. Я мгновенно стал задыхаться. Уронив меч, я принялся отдирать от лица эту жуткую шкуру, но у меня ничего не получалось. Казалось, она прирастает к моему лицу, как сплошная непроницаемая маска.

Из последних сил, ломая ногти и обдирая с лица собственную кожу, я рванул черную шкуру и…

Проснулся…

Я лежал на жестком топчане в своей келье на полигоне, уткнувшись лицом в стриженую овчину старого тулупа. Забитые его шерстью нос и рот с трудом вдыхали неповторимый аромат. Оказалось, что после шестнадцати часов каторжной работы я свалился без сил и проспал четырнадцать часов подряд.

Если учесть, что последнее время я не спал больше трех-четырех часов в сутки, это покажется много. Но, принимая во внимание то, что мне пришлось просмотреть три свихнувшихся камня да еще внимательно проштудировать достаточно объемные записи, получится, что я очень быстро восстановил свои совершенно угасшие силы.

Поднявшись со своего аскетичного ложа, я подумал о том, что оно совершенно не годится для того, чтобы проводить на нем больше обычного времени. При более длительном отдыхе, как я смог убедиться, все тело затекало и переставало подчиняться своему владельцу. «А может быть, ты просто стареешь?…» – мелькнула в голове игривая мысль.

Однако холодный душ и яростное растирание грубым полотенцем быстро вернули телу привычную гибкость, а мыслям правильное направление. Я чувствовал, что готов встретиться со своим наставником и задать ему несколько серьезных вопросов.

Накинув свою серую одежку, я подошел к двери своего апартамента, и тут мне в голову пришла странная мысль. Именно эта мысль остановила мою руку, уже готовую взяться за дверную скобу. Я вернулся назад и, присев к столу, положил перед собой чистый лист бумаги и достал свой любимый «паркер».

Я писал быстро и не особо задумываясь о стиле. Закончив, я отложил перо и внимательно прочитал то, что у меня получилось.

1. Илья Милин, сирота, в возрасте двадцати шести лет повстречал в Московском метро незнакомого деда, который дал ему почитать Книгу. Эта Книга перенесла сознание Ильи в неизвестный мир (?), где он находился в чужом мертвом теле в течение пяти дней. Сон, бред, наваждение, галлюцинации (???). После своего пробуждения (?) Илья обнаружил, что отсутствовал дома в течение тех же пяти суток, причем на работе об его отсутствии было договорено. В результате этого приключения (?) Илья обнаружил в себе магические способности и был произведен в ученики чародея.

2. Спустя четыре с небольшим года Илья Милин, пытаясь спасти сына своих друзей, восьмилетнего Данилу Воронина, вынужденно совершил переход в другой Мир. Пытаясь найти дорогу назад, он обратился к властителю этого Мира, имевшему титул «Многоликий». В зале Многоликого Илья познакомился со странными артефактами, названными «свихнувшиеся камни». Эти камни при определенных условиях показывали сцену встречи двоих мужчин, называвших себя по-разному (чаще всего Ариман и Ахурамазда). Из показанного свихнувшимися Камнями можно было сделать вывод, что Мир, в котором находились Камни, и Земля неким образом связаны, что в значительной мере отклоняет их развитие от нормального, лишая Землю магии, а Разделенный Мир – технического прогресса. Кроме того, становится ясно, что эту связь можно разорвать с помощью двух Клинков и Книги, содержащей некую Фугу для двух Миров, двух Клинков и одного Магистра. Принесенные из Разделенного Мира свихнувшиеся Камни вместе с собственным отчетом передаются Ильей Высшему Совету для исследования.

Примечание: и в первом, и во втором случае Илья сталкивается со слухами о существовании некоего Серого Магистра, имеющего какой-то особый, необыкновенный статус в Разделенном Мире.

3. Высший Совет организует несколько экспедиций в Разделенный Мир, пытаясь отыскать необходимое (меч с Кинжалом и Книгу). Поисковики работают парами, при этом каждая пара находится в Разделенном Мире около двух лет. (Время в Разделенном Мире идет несколько быстрее, так что общая протяженность исследований там составила около сорока лет.) До последнего времени артефакты были не найдены. Последняя экспедиция, возглавляемая магистром общей магии Лисцовым, ушла в Разделенный Мир около трех недель назад, причем поисковики были отправлены поодиночке (?). В результате один из поисковиков – Злата – была обвинена в попытке выкрасть несколько Книг из хранилища Великого ханифа ханифата Ариам и сожжена на костре в столице ханифата. Магистр Лисцов в результате магического поединка с Главным Хранителем трона ханифата президентом магической Лиги белем Оземом лишился памяти и рассудка. Он был доставлен назад третьим участником экспедиции Машей Еланиной, которой удалось также принести и личный дневник погибшей Златы.

Сейчас Высший Совет предлагает Илье Милину возглавить следующую экспедицию в Разделенный Мир. Задача – найти два Клинка и Книгу, содержащую Фугу.

Немного подумав, я приписал:

«…и выяснить, кто такой Серый Магистр!»

Затем я откинулся на спинку кресла и задумался. И чем больше я размышлял над написанным, тем меньше мне все это нравилось. У меня возникало стойкое ощущение, что с самой моей встречи с дедом Антипом мной кто-то манипулирует, подсовывая не только странные ситуации, но и выходы из них. Вот только я никак не мог понять – кто это мог быть.

Я снова перевел взгляд на исписанный листочек. Он белел на голой сосновой столешнице, вызывая непонятное мне самому раздражение. Я непроизвольно скривил губы и зло плюнул на лист. Он тут же вспыхнул и через секунду исчез, не оставив после себя даже намека на след. Только вопросы остались, и их нельзя было уничтожить с такой же легкостью! Их можно было только решить!

Я поднялся из-за стола и отправился к своему наставнику.

Надо сказать, что дед Антип очень удивился, увидев меня в своих апартаментах уже на второе утро после нашего памятного разговора, но виду не подал. А я, едва войдя к нему в келью, начал с места в карьер:

– Просмотрел я все, что ты мне передал, и у меня, естественно, возникло несколько вопросов.

Но Антип не торопился начинать разговор. Он молча подвинул мне стул, а сам вышел и через несколько минут вернулся с большим, утробно булькающим самоваром. Затем он принес поднос с чашками, сахарницей, молочником и блюдом всяческого печева. Понимая, что разговор будет длинным и «горячим», дед к нему обстоятельно готовился.

Уставив снедью свой небольшой столик, Антип сотворил заклинание, прикрыв свою келью магическим щитом, чтобы нам никто не мешал, и только после этого присел к столу и, наливая в чашки столь любимый им «Ахмат», спокойно проговорил:

– Я уже обещал ответить на все твои вопросы… Так что можешь начинать.

Но теперь уже я и сам не торопился. Творческий подход Антипа к беседе дал мне возможность получше сосредоточиться и несколько перестроить приготовленный план разговора. Я принял горячую чашку, бросил в нее два куска сахару, по-бурятски влил толику молока и, выбрав ватрушку посолиднее, принялся прихлебывать сладкий горячий напиток.

Только дождавшись, когда Антип также примется за чай, я задал свой первый вопрос:

– Я так понял, что до группы Лисцова в Разделенный Мир ходили парами. Почему его девчонки шли без подстраховки?

Антип по своей привычке отвечал неторопливо, тщательно подбирая слова:

– Лисий Хвост сумел убедить Совет, что его людям совершенно ничего не угрожает, а если они пойдут парами, то вызовут гораздо больший интерес местного населения. Он, кстати, все время напоминал, какой ажиотаж вызвало там твое появление с Данилой. Мы действительно считали, что им ничего не угрожает. Ну, пожалуй, кроме Машеньки. Она все-таки отправлялась в действующую армию… в толпу достаточно агрессивных мужиков… Это уже потом мы поняли, что Лисцов собирался осесть в одном из монастырей для «постижения Сути» и поэтому не желал, чтобы кто-то наблюдал за его действиями.

– Как я понял, до группы Лисцова во всех этих местах уже побывали наши люди. Они что, действительно не заметили странного положения с магией в герцогстве Вудлока и явного нашего врага в Великом ханифате?

– Люди там, конечно, были, но очень короткое время, – начал дед Антип, но, заметив мой вопросительный взгляд, пояснил: – Видишь ли, те Границы, которые, прошу прощения за тавтологию, разделяют части Разделенного Мира, для нас Границами не являются. Тайная тропа практически любого нашего мага совершенно спокойно проходит через эти Границы. Более того, мы можем пересечь их и просто пешком или на лошадях. Только местные жители теряют на Границах направление и ориентиры так, что в лучшем случае возвращаются назад.

Так вот, один из твоих предшественников, оказавшись в герцогстве и встретившись с практически полным отсутствием магии, решил, что это какой-то местный феномен и что герцог пытается с этим феноменом бороться. А проверить эту, ни на чем не основанную догадку никто не удосужился… А вот с белем Оземом все гораздо сложнее. Я сам с ним встречался… Именно я, когда узнал, что во дворце Великого ханифа имеется огромная библиотека, договорился с Главным хранителем трона, что он возьмет к себе умненькую грамотную девочку. Правда, я подумывал послать к нему Машу. Но Лисцов убедил Совет направить туда Златку. – Здесь его голос предательски дрогнул, и я понял, как тяжело дед переживает гибель своей воспитанницы.

– Слушай, а откуда в том дупле оказалась эта замечательная сережка? И каким образом ты догадался, что Маше она будет так необходима? – попытался я отвлечь его от воспоминаний о Злате.

Антип невесело усмехнулся.

– Чистейшая случайность… Наш предыдущий посланец оставил в дупле универсальный прерыватель магии для себя, рассчитывая туда вернуться. Но это ему не удалось. Я вспомнил об этой вещичке и порекомендовал Машеньке ее найти. Просто так, на всякий случай… И вещь-то слабенькая, не может противостоять заклинанию, просто частично прерывает его действие, а поди ж ты…

– Слушай, дед, – приступил я к серьезному разговору, – неужели Совет действительно считал возможным именно таким образом разыскивать это оружие и книгу? И зачем? Что он, собственно, собирается с ними делать?

Антип принялся задумчиво крошить свою булку и только через несколько долгих секунд ответил:

– Ты понимаешь, большинство членов Совета вообще не верят в существование этих предметов. Кроме того, эти твои мифические персонажи – Ахурамазда и Ариман – вели разговор о какой-то Фуге, которую необходимо сыграть до конца. А фуга, как ты сам знаешь, музыкальное произведение и к книге никакого отношения иметь не может… В общем, никто пока не может связать упомянутые артефакты между собой и с той историей, которую показывают твои свихнувшиеся камни. Поэтому Совет решил, что нужно найти эти предметы, а уж потом разбираться, как они связаны между собой и как действуют.

– Интересные решения принимает наш высокоученый Совет! – зло съязвил я. – Не знают, что это такое, не знают, как действует, не знают, зачем, но все равно найти и представить ему на обозрение. А там разберемся! Да, может быть, эти вещи из Разделенного Мира и вынести-то невозможно… или нельзя?! Это в головы членов Совета не приходит?

– Эх, Илюша!… – Антип каким-то тоскливым взглядом посмотрел мне в лицо. – Предположить можно что угодно… Только времени у нас совсем не осталось!…

– Что значит не осталось? – переспросил я, буквально выбитый из колеи странной интонацией своего, обычно совершенно невозмутимого, учителя.

– То и значит… Ты помнишь, что говорит этот твой Ахурамазда по поводу войн в техническом мире, то есть у нас, на Земле?… Я тебе напомню! «…войны мира Срединного моря, надеюсь, не успеют достичь необратимой, всеуничтожающей мощи, пока не будет сыграна до конца моя Фуга…»

Так вот, Совет боится… очень боится, что эти «войны» уже достигли «всеуничтожающей мощи» и что такая всеуничтожающая война вот-вот разразится!

– Между кем и кем? – иронично, но с внутренней дрожью спросил я.

Тут Антип посмотрел на меня как на несовершеннолетнего недоумка, достойного жалости.

– Между страной, в избытке владеющей оружием массового поражения и потому считающей себя вправе указывать всем как жить, и, возможно, всем остальным миром, которому надоело ходить на «цырлах» перед наглецами, вообразившими себя властелинами Мира! И можешь мне поверить: такой конфликт не просто возможен, он неотвратим и необычайно близок!

Дед Антип настолько обреченно смотрел в мои глаза, что я поневоле отвел взгляд и растерянно протянул:

– Вот оно что!…

Антип с шумом отхлебнул из своей чашки и продолжил несколько спокойнее:

– Я практически настоял на том, чтобы послать в Разделенный Мир тебя. Мне почему-то кажется, что именно ты сможешь разобраться с этими мечами, кинжалами и книгами… Не знаю, откуда эта уверенность, но мне кажется, что тебе… что тебе там просто невероятно везет…

Он снова взглянул мне в глаза, и я почти уловил в его зрачках прежнюю Антипову смешинку. Я понял, что дед не практически настоял на моей командировке, он просто взял на себя ответственность за этот выбор, а Совет привык считаться с его категоричным мнением. Значит, теперь я должен был оправдать его доверие. Вот так!

Но тогда у меня оставались только практические вопросы.

– Лисцова не пробовали вывести из его… состояния?

– Там и пробовать нечего. Это довольно сложно и… опасно, но вполне выполнимо. Только стоило нам выдернуть его из этого… глаза Вечности, как он тут же попытался повеситься. Пришлось сразу свернуть нейтрализующие заклинания… Он, видимо, приходя в себя, сразу вспоминает, что по его милости произошло со Златой, ну и…

– Значит, поговорить с ним не удастся?…

– Нет, не удастся… – согласился Антип. – А что тебя, собственно говоря, интересует?

– Понимаешь, мне почему-то кажется, что начало пути Серого Магистра лежит в Тань-Шао. Да что там – кажется. Кира, настоятель Поднебесного, практически, прямо говорит, что они ожидают прихода Серого Магистра. Вот только зачем… Вообще Лисий Хвост настолько был поглощен своим желанием приобщиться к Сути, что прошел мимо просто очевидных вещей…

– Я тоже считаю, что начинать надо с горной страны. Все тамошние мороки начались у Лисьего Хвоста только потому, что он, назвавшись Серым Магистром, повел себя совершенно неправильно…

– Назвавшись?… – медленно протянул я. – А может быть, все это произошло с ним потому, что он был не тем, кем надо?…

– Ты хочешь сказать, что Серый Магистр – это не просто имя?! – несколько удивленно произнес Антип.

– Да. Мне кажется, Машенька была совершенно права, когда говорила перед уходом в Разделенный Мир, что задачку эту может решить только и именно Серый Магистр. Вот только кто он такой?

И тут Антип усмехнулся совершенно как прежде.

– А ты знаешь, что на полигоне тебя за глаза почти все зовут Серым магом?

– Да? – удивился я. – Ни разу не слышал…

– Я же тебе говорю – за глаза…

– Может, из-за моей манеры одеваться. – Я кивнул на свой свободный, темно-серого цвета комбинезон и такую же накидку с капюшоном.

– Вряд ли, – задумчиво протянул учитель. – И вообще, я заметил, что прозвища имеют гораздо более глубокий смысл, чем их кажущиеся причины…

– Ладно!… – Разговор пора было заканчивать. Я уже понял, почему именно меня посылают в Разделенный Мир. Оставалось только уточнить детали. – Совет, наверное, уже наметил какой-нибудь план кампании?

– Только в общих чертах, – сразу стал серьезным Антип. – Идет группа из шести человек парами. Ты за старшего. Четверо твоих спутников уже подобраны. Очень просится Машенька, но есть серьезные сомнения в целесообразности ее выхода… Ну может быть, только в паре с тобой… – задумчиво добавил дед.

Я долго смотрел на него, словно собираясь с силами, а потом тихо, но твердо сказал:

– Я пойду один. И больше не надо никого туда пускать, пока я не вернусь… или меня не вернут…

– Но если с тобой что-то случится? – резко возразил Антип. – Мы даже не узнаем, где ты и какая тебе нужна помощь!…

– Если со мной случится что-то такое, после чего я не смогу сам себя контролировать, меня выбросит обратно сюда. Ну скажем, в район Садового кольца Москвы. Ты сможешь организовать контроль за появлением в городе граждан в бессознательном состоянии?

Я улыбался, а Антип смотрел на меня как на сумасшедшего.

– И не надо так меня жалеть… – усмехнулся я. – Заклятьеце простенькое и вполне безобидное. Если мне будет угрожать серьезная, не контролируемая мною опасность, я окажусь в родном городе, где, надеюсь, меня уже будут поджидать. Это гораздо проще и безопаснее, чем посылать в Разделенный Мир целую шайку магов, которым не терпится совершить подвиг…

– Не знаю, как на это посмотрит Совет, – с сомнением пробормотал Антип.

– Совет должен согласиться. Иначе ему придется искать другого руководителя поиска. Я не намерен подвергать жизнь немногочисленных наделенных Даром землян смертельной опасности. Или Совет уже забыл Злату?!

Я намеренно так больно ударил Антипа, надеясь сделать из него своего союзника, и, видимо, добился желаемого.

– Я постараюсь убедить членов Совета, – угрюмо проговорил он.

– И последнее… – сказал я, поднимаясь со стула. – Я не нашел этих данных в папке. Никто из этих самозваных Серых не пробовал пообщаться с Задумчивым Ползуном?

И тут мой Учитель усмехнулся как-то уж больно зло.

– Четверо! В том числе и я сам.

Я продолжал вопросительно глядеть ему в глаза.

– Никому не удалось его остановить! И никто его не слышал. Если верить твоему докладу, получается, что ты единственный, кому удалось с ним пообщаться…

– А с Многоликим кто-нибудь встречался? – Вопрос к делу не относился, но я задал его непроизвольно.

– Нет. Это не имело смысла, а Ползун путешествует по довольно безлюдным местам. Так что обошлось без встреч…

Я понятливо кивнул головой.

– Ну тогда я послезавтра вечерком и отправлюсь. Сегодня я вернусь в Москву, надо все-таки с семьей повидаться. – Я состроил извиняющуюся улыбку. – А то сын уже скоро узнавать перестанет.

На этом наш разговор и завершился. Через четыре часа мы вместе вылетели в Москву. Конечно, можно было бы уйти в Москву Серой тропой, но этот путь, хоть и был значительно быстрее, требовал такой отдачи энергии, что без крайней необходимости я бы на это не решился. В Домодедове мы с Антипом расстались. Дед поехал в свою очень серьезную контору, а я направился домой. Там меня уже давно и с нетерпением ждали. Правда, Людмилка была еще на работе, зато Володька из школы уже вернулся и под руководством бабушки выполнял домашние задания. Так что мы вдоволь навизжались. А вот в спальне, куда я направился переодеться и прихватить смену белья, меня поджидал Егорыч.

Мой домовой ангел-хранитель только посмотрел на меня и тут же вывел правильный диагноз:

– Ты куда это собрался?…

– В ванну… – попытался я уклониться от долгих объяснений, но Егорыча просто так с темы не собьешь.

– А после ванны, послезавтра?…

– Ты что, все мои разговоры подслушиваешь?…

– И подслушивать нечего, у тебя все на лбу написано…

– Что написано?… – Я чисто машинально провел рукой по лбу.

– Все!… И не пытайся затереть… Давай говори, куда послезавтра уходишь?

И присел рядом с домовым на постель.

– Придется мне, Егорыч, еще разок через Переход смотаться… – как можно беззаботнее проговорил я.

Но его чутья мне обмануть никогда не удавалась. Домовой встал на кровати во весь свой маленький рост и внушительно произнес:

– Обязательно до этого встреться с Данилой!…

Следом за этим коротким наставлением он развернулся и, не развивая темы, удалился прямо сквозь стену в проходящую за ней вентиляционную шахту.

А я прошел в ванную комнату смывать с себя пыль дальних стран.

Когда я появился из ванной, Людмилушка уже была дома. Моя главная драгоценность уже шесть лет работала нотариусом и была в своем деле довольно известным специалистом. Но именно это задерживало ее на работе на совершенно неопределенное время. Так что мне еще повезло. Правда, и сам я был хорош. Во-первых, я очень часто отлучался на полигон и проводил там довольно много времени, во-вторых, все чаще мне приходилось выезжать за рубеж, также по своим колдовским делам. Сейчас, припоминая свои последние поездки, я неожиданно понял, что Антип совершенно прав в оценке международной ситуации. В общем, мы с женой были рядом гораздо меньше времени, чем нам хотелось бы. А еще нам хотелось бы завести дочь, но мы все никак не могли выбрать для этого время.

Спать мы легли, естественно, пораньше, а заснули, естественно, довольно поздно. Я сразу рассказал ей, что собираюсь в Разделенный Мир и что не знаю, когда вернусь, и моя лучшая половина восприняла это известие довольно стойко.

– Я знала, за кого выхожу замуж… – только и сказала она. Ни слез, ни упреков.

Но в общем-то все это по большому счету для моей истории не важно. А важно то, что на следующее утро – Людмила еще даже на работу не ушла – к нам заявился Данилка.

Из маленького шустрого мальчишки он превратился в высокого симпатичного парня. Свои голубые простодушные глаза он прятал за стеклами темных очков, но мягкий уступчивый характер спрятать ему было гораздо сложнее. И этим вовсю пользовались его многочисленные друзья и знакомые. Единственно в чем он был тверд, это в использовании своего Дара. Еще никому не удалось уговорить его без веской причины заняться предсказанием будущего.

Однако в этот раз стоило ему войти в дверь нашей квартиры, как я сразу понял, что Егорыч на меня накапал.

Данила старался казаться веселым и раскованным, но притворяться он не умел, и его тревога буквально была написана у него на лице. К тому же я сразу почувствовал, как он попробовал незаметно поворожить. Я взял его под руку и негромко попросил:

– Давай-ка мы твои исследования отложим немного. Вот сейчас позавтракаем, тетя Люда нас покинет, и тогда ты вволю попрактикуешься…

Он смутился, как нашкодивший мальчишка, и с облегчением кивнул.

Мы спокойно позавтракали. Затем я проводил своих родных на работу, в школу и на рынок, и мы с Данилой остались вдвоем на кухне. Больше нам ничто не мешало, поэтому Данила спросил в лоб:

– Дядя Илья, это правда, что ты в Разделенный Мир уходишь?

– Да, – ответил я так же прямо.

– Возьми меня с собой… – В его глазах зажглась мольба, хотя он прекрасно меня знал и ни на что не рассчитывал.

– Нет, Данилушка, это исключено. Тебе вообще-то даже знать об этом не положено.

Он тяжело, но понимающе вздохнул.

– Тогда я хоть посмотрю, что тебя ждет?…

– Ну, посмотри, – нехотя согласился я. Я вообще не люблю предсказания и предсказателей, за исключением, конечно, Данилы. Все эти экскурсы в будущее мало что давали в практической деятельности, а рассказы о том, чего следует ожидать, бывали весьма расплывчаты и многосмысленны.

Давно прошло то время, когда Даниле снились вещие сны. Впрочем, может быть, они ему снились по-прежнему, только теперь он вполне освоился со своим Даром и мог использовать его уже по своему усмотрению. Так что мне не пришлось ждать, когда ему приснится сон. Данилка просто налил из остывшего чайника чашку воды, накапал в нее из принесенного с собой пузыречка несколько капель прозрачной жидкости и мелкими глотками выпил эту воду.

Несколько секунд ничего не происходило, а затем его лицо застыло, словно восковая маска, глаза широко раскрылись, зрачки расширились, и он, деревянно повернувшись на своем стуле, уставился своим застывшим взглядом мне в лицо. Несколько секунд он не отрываясь вглядывался в мои глаза, а потом начал говорить. Фразы нехотя сползали с его языка, как будто он не желал произносить того, что видел. Но Дар должен был выплеснуться, поэтому его голос звучал ровно, без каких-либо эмоций, только постепенно затихая, будто бы его гортань уставала выталкивать слова.

– Будет безумие и будет забвение… Будет кровь и будут слезы… Будут встречи и будут прощания… Ты встаешь на Путь, который станет для тебя последним… который станет для тебя главным… который станет для тебя Крестным… Будет потеря… Потеря большая… Потеря невосполнимая… Потеря самого себя… Но пройти этот Путь до конца можешь только ты…

На этих словах голос его совсем затих, глаза закрылись, весь он как-то обмяк и начал валиться со стула на пол. Я успел подскочить к нему и поддержать падающее тело. Приняв потерявшего сознание Данилу на руки, я поднял его и с трудом – он все-таки был здоровым парнем – потащил в гостиную на диван. Когда же я уложил его, он, не открывая глаз и не приходя в себя, неожиданно еле слышно прошептал:

– Берегись темного клинка.

После этого, судя по его ровному дыханию, он уснул.

Я почесал в затылке и пошел собираться в дорогу. Уходить я намеревался на следующий день к вечеру, но подготовить все надо было сейчас. Сегодняшний вечер я хотел полностью посвятить семье, завтра с утра надо было добираться до перехода.

Я снял с ковра, висевшего на стене гостиной, свое оружие – шпагу, подарок старого Навона, дагу, выращенную Опиным, и две пары отличных метательных ножей. Положив оружие на стол, я сходил к встроенному шкафу и принес небольшой кожаный мешочек с двумя десятками ограненных камней. Из имеющегося опыта я знал, что камешки – самая ходовая валюта там, куда я собирался. К этому я прибавил еще запасной комплект своей любимой серой одежки, старую палатку и еще кое-какие припасы. Затем, убедившись, что Данила спокойно спит, я принялся составлять заклинание тайного мешка.

Заклинание это довольно простое, но уж очень муторное. В нем заложено такое неприятное чередование звуков, что произносить его порой просто противно. Да и шесть согласных подряд выговариваются достаточно сложно. В общем, возни с этим наговором много. Но зато и польза большая. Если с этим не для русского языка бормотанием получается все правильно, возле тебя образуется такой пространственный мешок или карман, в который можно спрятать все что угодно. Получается, что и руки свободны, и все необходимое под рукой, хотя его и не видно, и голова не занята вопросом, куда девать и как сохранить свое имущество. И, что самое важное, чувствует этот карман только его владелец, так что карманников можно не опасаться.

Повозившись минут двадцать, мне удалось как надо произнести это заклинание и получить в свое распоряжение требуемое. Я аккуратно уложил свое имущество в карман. Со стороны этот процесс должен был выглядеть очень занимательно. Представляете, человек берет довольно длинную шпагу в ножнах и острым концом вперед опускает ее перед с собой. И эта шпага примерно на уровне его груди начинает растворяться в воздухе. Забавно?!

В общем, через час я закончил свои сборы. Данила еще спал, совсем по-детски посапывая носом. Я присел рядом с ним и принялся размышлять над его предсказанием.

Ну, то, что впереди меня ожидали кровь, слезы, встречи и расставания, – это для меня ни новостью, ни неожиданностью не было. То, что он назвал предстоящий мне путь последним и Крестным, настораживало, но казалось все-таки некоей, мало значащей, литературной метафорой. Так же, впрочем, как и «потеря самого себя». Безумие и забвение… Хм… Ну это еще надо посмотреть, у кого они будут… Единственно, к чему стоило прислушаться и попробовать как следует осмыслить, было заявление, что этот путь могу пройти только я, ну и, конечно, последнее предупреждение. Вот это конкретно и предметно – «Берегись темного клинка!», вот за это спасибо – оберегусь.

Данила зашевелился на своем диване и открыл глаза.

– Много я чего наговорил? – пробормотал он, еще не до конца придя в себя.

– Да нет, не так уж… – с улыбкой успокоил я его.

– Что-нибудь серьезное я увидел? – Он был явно очень озабочен содержанием своего предсказания.

– Трудно сказать… – слегка замялся я, а потом просто повторил его пророческую речь.

Данила задумался и через тройку минут медленно проговорил:

– Да, не густо. Но самое главное – ты вернешься назад.

– Да? И откуда это следует?… – Я не мог скрыть своего сарказма.

– Если бы это было не так, я бы сообщил, что ты погибнешь, – совершенно спокойно ответил юный прорицатель.

– Ну что ж, и на том спасибо… – попытался я закрыть неприятную тему.

– Вот только – «потеря самого себя». – Мой юный друг не желал оставлять профессиональный разбор своих предсказаний. – Это может быть потерей памяти или вообще – безумием…

– Ого! Утешил!… – Я уже почти кричал, и мой соратник по магии наконец обратил внимание на мое нервное состояние.

– Ну да это ничего… Это дело поправимое… – неуклюже попытался он утешить меня, но под моим разъяренным взглядом замолчал. Я уже совсем собрался высказать юному дарованию, что думаю по поводу всевозможных предсказаний, а также недоученных предсказателей и озабоченных домовых, но в этот момент раздался звонок в дверь. Это пришел из школы Володька.

Данила, помявшись, собрался бежать домой, но я понял, что домой ему совсем не хочется, да и злость с меня уже сошла, потому мы уговорили его никуда не уходить, а после обеда отправиться всем вместе в кино. Именно так мы и поступили.

Вечером, проводив Данилу и вернувшись домой, мы с сыном сделали уроки и я сам, лично, уложил его спать. Потом мы долго разговаривали с Людмилой и ее мамой, Любовью Алексеевной.

И уже совсем за полночь состоялся недлинный разговор с Егорычем.

Он, по своему обыкновению, ожидал меня сидя на кровати в спальне. Пока моя драгоценная принимала ванну, Егорыч долго смотрел на меня странно грустным взглядом, а я почему-то молчал, совершенно не зная, как начать разговор. Потом домовой с тихим вздохом поднялся на ноги и произнес:

– Ты давай возвращайся… Мы тебя очень ждать будем… – Он помолчал и добавил: – Какой хочешь, только возвращайся…

Он шмыгнул толстым носом и полез в свою вентиляционную шахту. А я так и не смог выдавить из себя ни единого слова.

Не простился я только с Ванькой. Постаревший кот переехал на природу – на дачу к Ворониным, где его лучшим другом стал огромный нестареющий пес, помесь ньюфаундленда и кавказской овчарки. Юркина дача уже больше десяти лет стояла практически пустой, но все знали, что заходить к жившему там псу и недавно появившемуся коту не стоит. С незваным гостем может приключиться какое-нибудь несчастье.

Рано утром, когда мои дорогие еще спали, Любовь Алексеевна накормила меня завтраком и я прямо из своей прихожей, пробормотав часто повторяемое заклинание, вступил на свою Серую тропу, которая повела меня к месту перехода.

Наверное, именно в этот момент я и вступил на свой Путь.

1. Счастье великого Ханифата

30 октября 20.. года.

Тот, кто читал сказки «Тысячи и одной ночи», а потом побывал на Ближнем Востоке, прекрасно понимает, насколько действительность отличается от сказки и насколько у европейцев неверное представление об этой сказочной стране… Об этом сказочном Мире…

Я не лукавил, когда говорил деду Антипу, что считаю необходимым начинать свою разведку с монастырей Тань-Шао. На мой взгляд, действительно именно там должен был бы начаться Путь Серого Магистра. Ведь для чего-то настоятели монастырей ожидали его, и ожидали не один век. Но свое путешествие в Разделенный Мир я все-таки решил начать с Великого ханифата Ариам. Нет, я совершенно не собирался мстить Главному хранителю трона, белю Озему, за смерть Златы, просто меня очень заинтересовала книга, которую пыталась вынести наша бедная девочка. Что она в ней нашла?

Книга внешне действительно очень напоминала ту, в которой писал Ахурамазда, когда мне его первый раз показал Многоликий с помощью свихнувшегося камня. Только что-то подсказывало мне, что это другой фолиант. И все-таки неспроста бель Озем так бережет эту книженцию, что даже наложил на нее несколько охранных заклятий. А в том, что это сделал именно бель Озем, я совершенно не сомневался.

Таким образом, встав на свою Серую тропу, я через несколько минут оказался на стрелке при впадении реки Протвы в реку Оку, недалеко от славного города Серпухова. Именно здесь, в небольшом сосновом лесочке, недалеко от маленькой деревни Гурьево, находился переход, которым воспользовалась три недели назад наша маленькая Злата.

В песке между небольших кривоватых сосенок отыскать переход было практически невозможно, но я точно знал ориентиры. Так что очень скоро стоял перед зеленовато светящейся ниточкой, слегка припорошенной песочком, и читал необходимое заклинание. Когда я шагнул через зелененькую границу, вокруг ничего не изменилось, только гул недалекого шоссе моментально стих. Зато зазвучал птичий щебет. Вот так буднично я оказался на этот раз в Разделенном Мире.

Путь мой лежал на юг, к столице Великого ханифата. Прикинув по солнцу направление, я не спеша двинулся вперед. К сожалению, я не мог встать на Серую тропу. Просто потому, что не знал точно, где находится место, к которому я направлялся. Так что приходилось добираться пешком. Правда, мне было известно, что Злата от перехода до города добиралась около четырех часов.

Довольно скоро тот чахлый лесок, в котором я совершил переход, кончился. Я вышел на открытое пространство холмистой равнины, лишенной растительности и большей частью покрытой песком. Лишь кое-где из-под наносного песка выступали небольшие языки серой земли, покрытой чахлыми кустиками сероватой травки, или огромные каменные глыбы со скругленными, отшлифованными ветрами и песком краями.

Я взобрался на ближайший холм, увенчанный сероватой гранитной глыбой, и осмотрел окрестности. Вокруг было пусто, только далеко на горизонте еле заметно двигалось несколько темных точек. Караван. И тут мне пришло в голову, что идти вместе с караваном удобнее и проще, вот только как к нему присоединиться? Появление одинокого путника в глубине пустынной территории труднообъяснимо и довольно подозрительно. Пока что ничего путного мне в голову не приходило, но держаться поближе к каравану я счел целесообразным. Прикинув расстояние и направление, я снова произнес заклинание и окунулся в легкий туман Серой тропы. Через минуту туман рассеялся, и я увидел караван впереди себя всего в каких-нибудь пяти сотнях метров. Накинув пелену, я двинулся следом за караваном, ступая по истоптанному копытами и перевороченному колесами песку караванной дороги.

Я был привычен к пешим путешествиям, да вдобавок шел налегке, поскольку моя поклажа нисколько меня не обременяла. Видимо, поэтому я постепенно нагонял караван. Уже был слышен монотонный безрадостно дребезжащий перезвон ботал на шеях вьючных животных, напоминавших наших верблюдов, только без горбов, крики и разговоры погонщиков, скрип плохо смазанных тележных колес. Караван был небольшой – около тридцати животных и не более пятидесяти человек, из которых с десяток женщин, шесть-семь повозок. Была в нем и охрана. Насколько я смог заметить, десятка полтора различного возраста мужчин были вооружены длинными копьями, а на поясах у них висели разнокалиберные клинки, в основном кривые узкие сабли.

Так мы прошли часа два, и я уже начал сомневаться в том, что караван направляется в нужном мне направлении. За это время характер дороги не изменился, она оставалась такой же однообразной, безлюдной и песчаной, хотя по моим расчетам мы уже должны были приближаться к столице ханифата. Именно в этот момент впереди показался, как бы его назвать… оазис что ли… В общем, впереди на дороге замаячили какие-то невысокие и не слишком густые заросли, от которых потянуло влажной свежестью.

Караван прибавил ходу, намереваясь, видимо, устроить возле воды привал, и через несколько минут первые животные уже входили в уютную лощину, образованную склонами двух невысоких холмов, покрытых курчавыми кустиками и невысокими деревцами. Скоро и я, следом за караваном, подошел к входу в лощину. Но едва мои ноги ступили в тень первых деревьев, впереди внезапно раздался рев десятка глоток, а через мгновение – яростный звон стали. Я бегом припустился вперед и почти сразу же выскочил на довольно большую поляну, посреди которой и был остановлен караван.

Нападение, конечно, было неожиданным, но караванщикам удалось согнать животных в кучу и устроить вокруг них некое подобие круговой обороны. Нападавших было тоже не слишком много – десятка два довольно оборванных молодцев с увесистыми дубинами в руках. Только у некоторых я заметил кое-какие мечи и сабли. Но к несчастью для защитников каравана в числе нападавших находилось трое лучников с вполне приличными луками. Пристроившись в нескольких десятках метров от сбившихся в круг животных, эти ребята под прикрытием двоих, вооруженных саблями товарищей методически расстреливали оборону каравана.

Защищающиеся пробовали использовать большие плетеные щиты, но для того чтобы махать саблями, требовалось определенное пространство, а стоило хоть на мгновение показаться из-за щита, в цель летела стрела. Двое защитников каравана уже были убиты, четверо или пятеро ранены, оставшихся сильно теснили, так что исход схватки был очевиден и скор. И тут в дело ввязался я.

Сбросив пелену и выхватив прямо из воздуха шпагу и дагу, я одним движением рук смахнул ножны с клинков и с криком «Держитесь…» бросился на лучников. Их охрана настолько не ожидала нападения, что явно растерялась. Я уже был совсем рядом, когда один из охранников шагнул мне навстречу, поднимая свой клинок. По тому, как он это сделал, я сразу понял, что фехтовальщик из него аховый. Поэтому я не стал ввязываться в обмен ударами, а просто заехал ему в физиономию эфесом шпаги, одновременно принимая на дагу тупую саблю второго охранника. Первый с глухим хрипом, захлебнувшимся в крови, хлынувшей из разбитого носа, рухнул на землю, широко раскинув руки, а второй оторопело уставился кусок железа, оставшийся у него в руке, после того как выращенный клинок перерубил его оружие словно кусок пластилина. Но его изумление длилось недолго, после того как я с разворота въехал ему каблуком в висок, он безмолвно повалился рядом со своим товарищем.

Лучники, неожиданно лишившиеся своего прикрытия, испугались. Двое тут же бросили луки и, петляя как зайцы, рванули в сторону зарослей. Третий попытался выстрелить в меня, благо стрела уже лежала у него на тетиве. Но стрелять с поворота и практически не целясь он не умел совершенно. Так что стрела прошла далеко мимо, а сам стрелок, оставив в траве мешающее ему оружие, метнулся вслед за своими товарищами.

В гуще схватки, кипевшей у окруженного каравана, заметили мое появление. Раздался громкий командный выкрик, и из рядов нападающих вывалились трое обнаженных до пояса ребят, вооруженных тяжелыми саблями, и рысью направились в мою сторону. По манере держать свое оружие я понял, что на этот раз мне достались серьезные противники. Не доходя до моей персоны четырех-пяти шагов, нападавшие разошлись в стороны, грамотно охватывая меня полукольцом. А я, прежде чем вступить в схватку с новыми противниками, бросил быстрый взгляд в сторону обороняющегося каравана. Похоже, выбив из драки лучников и оттянув на себя троих солдат, я оказал значительную услугу обороняющимся. Во всяком случае, борьба вокруг караванных животных явно выровнялась, и теперь уже нельзя было сказать, что охрану каравана вот-вот сомнут.

Однако долго рассматривать и анализировать состояние дел на поле битвы мне не дали. Как я и рассчитывал, первым напал верзила, расположившийся в центре. Он с цирковой ловкостью завертел перед собой клинком, пытаясь запутать меня и замаскировать направление атаки. Однако я прекрасно понимал, что его тяжелая, с утолщением на остром конце, сабля мало приспособлена для колющей атаки. Значит, надо было ожидать рубящего удара. Чтобы ускорить его атаку, я сделал короткий шаг вперед, держа оба своих клинка несколько на отлете.

Такое поведение оказалось неожиданным для всей троицы, видимо, обычно противник пытался отступить. Именно из-за этой неожиданности средний саблист поторопился нанести свой коронный рубящий удар, еще не до конца подготовленный. Конец его сабли от левого плеча не слишком точно вписался в дугу поворота для удара сверху и справа. Ему пришлось напрячь кисть для того, чтобы удержать клинок на заданной траектории, что было для меня вполне достаточно.

Тот короткий шаг, которым я спровоцировал атаку противника, позволил мне, плавно продолжив движение, перейти в глубокий выпад. Когда его тяжелый изогнутый клинок завис над моей головой, готовясь всей своей тяжестью и приобретенной инерцией обрушиться вниз, кончик моей длинной шпаги десятью сантиметрами смертельной стали уже вошел в горло нападавшего.

Он всхрапнул, словно загнанная лошадь, рука его разжалась, тяжелая сабля вынырнула из ладони и, кувыркаясь, полетела далеко в сторону. А сам боец, сразу после того как я выдернул свой клинок из его горла, сломался в коленях и ничком рухнул на песок, засучив длинными ногами.

Я не мог выйти из выпада, просто отступив или отскочив назад, так велика была инерция моего броска. Но неожиданность и эффективность моего удара настолько ошеломили двоих оставшихся бандитов, что я успел нырнуть вперед, перекатиться и вскочить на ноги уже за их спинами. Правда, развернулись лицом ко мне они с завидным проворством, но вот уверенности у них значительно поубавилось. Кроме того, на их растерянных лицах теперь отчетливо читались все их последующие действия.