Пришел, увидел, соблазнил Южина Маргарита

Вадим сам заказал выпивку и себе, и даме. Снежане еще заказал мороженое и, посчитав свой долг выполненным, окончательно забыл про свою девушку. Он просто сидел, тупо пялился в высокий стакан и пил. Много. Кажется, это не совсем нравилось его девице, потому что она его куда-то тянула... точно! Она даже ему лицо мыла... яблочным соком, между прочим, это он тоже помнил, а больше... а больше не помнил ни фига!

Проснулся Вадим со страшной головной болью. Но еще страшнее была какая-то внутренняя боль, она поднималась из глубины груди и проникала в мозг.

– Ч-черт... а что вчера было? – пробурчал он, пытаясь подняться.

Он обвел глазами номер, и взгляд его упал на красавицу-кошку с хищными глазами.

– Лина... вот блин... – тут же вспомнил он, и головная боль окончательно исчезла, уступив место другой, в тысячу крат сильнее. – Вот, блин, влип.

– А! Вы уже встали! – раздался чужой девичий голос, и из душа вышла пошловатого вида девица, обмотанная в гостиничное полотенце. – Ну как вы?

– Хреново. А ты кто? – хмуро скользнул по ней взглядом Вадим.

– Я Снежана, я же говорила вчера, – попыталась обидеться девушка, но, завидев, что не производит никакого впечатления на клиента, бросила эту гиблую затею. – А вам сильно плохо, да? Вы вчера столько выжрали.

– Выпил!

– Нет, если бы вы выпили, я бы так и сказала, а вы выжрали, уж не обижайтесь.

Вадим не мог видеть эту девицу, его раздражал и ее вид, и то, как она преспокойно двигается по его номеру, и вообще... даже звук ее голоса просто бесил.

– Слушай, красавица, – снова поморщился он. – Давай рассчитаемся, и ты уже того... вали, а?

Девчонке все же удалось обидеться.

– Можно и не рассчитываться! Вы все равно ни на что не годны. Только время из-за вас потеряла. И клиентов! – И она гордо вскинула мокрую голову. – А у меня знаете кто в клиентах ходит?!

– Весь город, – тяжко вздохнул Вадим. – Одно радует, что я не попал в список. Стар я для тебя, что поделать. Ни на что не годен. Нет, но деньги-то я могу заплатить. Давай, сколько там?

Девчонка окончательно решила вывести его из себя:

– А ничего не надо. Вы вчера, между прочим, мне в три раза больше заплатили, швырялись тут деньгами! Это еще хорошо, что я аккуратная... все их собрала, а то бы знаете сколько здесь мусору было!

– Ну и все. Рассчитались, и давай отсюда. Тошно мне, Снежана, уж прости.

Девчонка дернула плечиком, потом еще хотела что-то сказать, но, глянув на угрюмое лицо Вадима, не решилась. Быстренько собрала вещички и выскочила из номера.

– Вот и славно, трам-пам-пам, – горько решил Вадим и поплелся в ванную.

Простояв пятнадцать минут под контрастным душем, он вышел из душевой и только тогда смог хоть немного соображать.

– И что, Вадим Кузьмич? – обратился он к своему отражению. – Отлились кошке мышкины слезки? А вспомни-ка сейчас главу первую из своей методики номер три, а? Хреново, друг мой. Все! Хватит ныть. Домой!

Пообедать он решил в ресторане. Ему теперь все равно – застанет он там Лину, или ее не будет вовсе – этой женщины для него больше не существует. Она сама так сказала. Поиграли, и все.

Лины не было. Он ел что-то сытное и много, однако не чувствовал ни вкуса, ни запаха, куда-то пропали все ощущения.

Затем совершенно равнодушно собрал вещи, расплатился, сдал ключ и, не оборачиваясь, подошел к своей машине.

Ночью шел снег. Видимо, снегопад оказался сильным, потому что вся машина стала одним большим сугробом. А на капоте по свежему снегу кто-то аккуратно вывел: «Счастливого пути!»

– Идиот какой-то написал, – бурчал Вадим, стряхивая снег с капота. – И не лень же машину марать...

Так, с ворчанием, он и сел за руль. А на лобовом стекле, прямо перед его глазами, качался маленький, хрустальный дельфинчик.

– Это я, что ли, купил? – попытался вспомнить Вадим, но так и не вспомнил и нажал на педаль газа.

Домой он приехал глубокой ночью, даже скорее ранним утром. Тихонько открыл двери своим ключом и постарался бесшумно шмыгнуть в свою комнату.

– Да ты включай свет-то! – радостно выскочила ему навстречу мать. – Мой золотой приехал! И еще, главное, крадется!

– Мама! – удивленно остановился Вадим. – А ты чего не спишь-то?

– Так тебя жду, – изумленно вытаращилась мать. – Смотрю – уж и звонить перестал, думаю, значит, выехал, неудобно ему за рулем с телефоном-то... так уже три дня и сижу, жду...

Вадим покраснел жгучим перцем. Пока он там из себя корчил покинутого влюбленного, здесь та, которая по-настоящему его любит, ночей не спала.

– Мам, – прижал ее к себе Вадим. – Давай мы сейчас с тобой ка-ак завалимся спать, а завтра я с тобой весь день просижу, и мы всем-всем косточки перемоем, а?

– Да конечно же, сынок. Чего ж – не понимаю, что ты с дороги?! Конечно же, я не стану к тебе с расспросами лезть, – гладила его по рукаву мать. – Только ты давай поешь, я пирожков напекла.

– Три дня назад? – усмехнулся Вадим.

– Ну чего уж три-то? Всего только... ну да, три. А чего им сделается-то? У меня и холодец стоит нетронутый, тоже тебя дожидается. И... ой, а чего ж еще-то? И борщ! Его только вчера сварила. И котлетки. Давай, раздевайся!

Пока сын плескался в ванной, мать стояла перед дверью и честно пересказывала все новости.

– Роза-то, помнишь, девчонка под нами жила? Переехала она на новую квартиру, эту поменяли. А над нами Галина, красивая такая, черненькая, помнишь? Так вот она из роддома вернулась, а муж ее, Петька, сразу же и сбежал, ирод, прости господи. И как ей одной-то тяжко. Коляску эту тащит, сетку тянет... А ты, я гляжу, похудел. Денис твой прибегал, все время спрашивал про тебя, спрашивал! А я ему так и заявила: женится, мол, Вадим, не лезь!

– Чего ты ему сказала? – высунулся из ванной Вадим. – Женюсь? Это с чего ты взяла?

– Ну так как же, – растерянно заморгала мать. – Не звонишь, не приезжаешь, не на сорок же дней остался, Григорий-то ведь живой.

– Георгий он, мама. И умирать не собирается.

– Вот и я говорю... какого лешего ему сделается! А вот дочка у него – Женька, кажется, так та просто ягодка.

– А ты откуда знаешь?

– Так мне... мне ж он сам и рассказал. Он же звонил, я тебе не говорила? Да ты садись, ешь... Звони-ил, говорил, что переехал к своей второй жене-то... Как ее?..

– К Марии Филипповне?

– Ну да, к ней. А дочка, говорит, осталась. Не поехала. Потому что уж больно по Вадьке... по тебе то есть, тоскует. Ну я ему возьми и скажи, что, мол, по Вадьке-то такие красавицы сохнут! А он мне и ответил, что у него девчонка-то чистая ягодка, за ней полгорода пятки сбивают. Чего, Вадим, она впрямь такая прекрасная или врет опять Гришка?

Вадим тяжело вздохнул. Да уж, Лина – это за Женьку ему наказание, не иначе.

– Мам, она очень хорошая девчонка, но... Ну мам, я ж не последний идиот, чтоб на сестре-то жениться!

– Да уж какая там сестра! Тоже, как что скажешь! У Гришки-то отродясь своих детей не водилось, сестра-а-а...

Он улегся на кровать, по привычке сунул руку под подушку и постарался заснуть. А в глазах все мелькала дорога, а посреди этой дороги маленький дельфинчик. И вспоминались ему те короткие мгновения, когда он был с Линой... когда он был по-настоящему... счастлив. Как она смотрела, смеялась... кормила голубей... как она шутливо его отчитывала. Вспомнился ее сморщенный нос, когда она думала, как его обставить в карты, ее ловкое движение, когда она закручивала волосы в тугой узел там, у камина... И так тяжко становилось...

– Вадик, тебе плохой сон снится? – услышал он теплый голос матери. – Ты так стонешь.

– Нет, мам, мне хороший сон снится, спи.

– Да разве ж тут уснешь, – вздохнула мать и стала гладить взрослого сына по спутанным волосам. – Маленький мой, эта какая же стерва обидела моего сыночка? Да я ей за своего мальчика... прямо не знаю что бы сделала!

– Ну какой я мальчик, я уже дяденька. Мне же через месяц тридцать семь.

– А хоть и все семьдесят, для меня все равно мальчиком останешься. И никому не дам мучить своего ребенка.

Вадим снова прикрыл глаза.

– Эх, мама, мама. Если б ты знала, сколько девчонок твой ребенок сам измучил. Оно ведь все возвращается, как бумеранг.

Мать какое-то время помолчала, а потом яростно принялась успокаивать:

– А впрочем, Вадим, я рада, что ты вот так сейчас лежишь и тошно тебе. Ты ж от любови страдаешь, а это, милый мой, очень полезно. Какой же ты мужик, если вот таких мук не изведал? Да и обидно – что ты, хуже всех, что ли? Без них-то, без мучений, знаешь какой человек бедный сердцем... о-о-ой!

– Ну вот, а я теперь богатый, мне поспать бы еще, а?

– Да и спи! Конечно же, спи, – окончательно успокоилась мать и, уже удаляясь, говорила сама себе: – Это ничего, очень хорошо. А то уж сколько прожил, да только другим жизнь калечил. Ничего, все хорошо.

Встал Вадим поздно, и то только потому, что к нему заявился Денис.

– Во, нормально! – ужасно удивился друг. – А я так просто зашел, наугад. Думаю... и когда ж у тебя тяга к работе проснется? Ну и не надеялся, честное слово. А тут – бац! И ты!

– А ты не догадался за пивком сбегать? – довольно щурился Буранов. Он соскучился по другу и видеть его был рад.

– Какое пивко? Ты сдурел? У нас рабочий день в самом разгаре! Это ты от дел отошел, а мы...

– Чего я сделал? – подскочил Вадим. – От каких это дел я отошел? А ты еще не переписал на себя все магазины? Ну молодец!

Денис замахал руками, зафыркал и принялся рассказывать про дела важные – рабочие.

Через десять минут мать забежала в комнату к друзьям и вскрикнула:

– Вадим! Ну куда ты опять собрался? Ты ж хотел весь день дома?

– Мам, некогда! Без меня страна гибнет, прямо-таки задыхается без моих товаров! Бегу!

По дороге друзья не умолкали.

– Слышь, Вадим, а ты там не смотрел в Красноярске, как у них с запчастями? Не бегал по магазинам? – деловито спрашивал Денис, выворачивая руль.

– Ты не поверишь – я все дни проспал в гостинице. Честно, – виновато склонил голову Вадим.

– Ну почему же не поверю, – пожал плечами друг. – Очень даже. Если рядом с какой-нибудь красоткой, почему бы и не провалятся.

– Да нет, – признался Вадим. – С красотками не получилось. У меня такой казус случился...

– Неужели на мужиков переключился?! – всерьез испугался Денис и крутанул руль вправо. – То-то я смотрю, ты на меня как-то странно поглядывать стал.

– Сейчас прямо! Размечтался! Ты это брось! Нет, ну надо же такое выдумать! – взвился Вадим. – Я тебе про другой казус! Женщина меня кинула, представь!

– Тебя? Баба? – снова куда-то въехал дружок.

– Не баба, а женщина! Там така-а-ая... Линой звать...

– Тебя? Лина? И бросила? – ошарашенно пялился на друга Денис. – Фигня. Да не в жисть не поверю.

– Ладно, проехали, – махнул рукой Вадим. – Рассказывай давай, когда твоя Татьяна согласится замуж за тебя?

– Так она уже согласилась, – залучился счастьем Денис. – Уже и заявление подали, через месяц свадьба. Так что – ждем.

– Нет, серьезно? – не поверил Вадим.

– Ну честное слово, – смутился друг. – Я ей сделал предложение, и она... Прикинь, она согласилась.

– Ну обалдеть! – восторженно удивился Вадим. – Ну молодец! Ну ведь можете, когда хотите!

Денис подробно рассказал, как они ходили в этот самый загс, кого наметили пригласить и в каком ресторане собираются отмечать столь счастливое событие.

– Вадька, а у Татьяны такая свидетельница – пальчики оближешь! – бесхитростно сощурился он. – Вот бы тебе с ней. Семьями бы дружили.

– А чем тебе просто так дружба не нравится? – фыркнул Буранов. – Не хочу я свидетельницу. Ну что – кобель, что ли, чтобы по весне на каждую... юбку кидаться? Не хочу.

– Ох и ни фига себе! – снова поразился до глубины души друг.

– Да ты езжай нормально! – не вытерпел Вадим. – Чего тебя крутит-то все время?!

– Так с тобой поговоришь, вообще голову на фиг снесет!

– Короче! Давай про работу. Я думаю, расширяться нам надо, Денис...

В работу Вадим ушел с головой, как в запой. Он просто глушил себя этой работой – сам ездил на закуп, сам разгружал вагоны, лез в бухгалтерию и даже сидел вместе с продавцами.

– Ну достал, честное слово, – жаловались те.

Дела шли в гору, однако на самого Буранова страшно было смотреть – глаза ввалились, скулы стали острее, стильная прическа давно отросла, а от прежнего лощеного и холеного мужчины не осталось и следа. И даже мамины пирожки не спасали ситуацию.

– Вадим, ну что ж ты с собой делаешь? – только горько вздыхала мать и бежала стряпать булочки для ненаглядного чада.

– Ты хоть к свадьбе-то отъешься, – просил Денис и незаметно подсовывал другу домашние бутерброды, которые давала ему с собой заботливая невеста.

– К свадьбе-то обяза-ательно! – отшучивался Буранов и снова куда-то уносился.

Он теперь не ходил, а просто летал, и даже на регистрацию Дениса он влетел маленьким ураганом.

Регистрация была назначена на двенадцать, и Вадим прибежал вовремя, так не хотелось опаздывать на свадьбу друга. Он собирался обрушить на молодоженов целую охапку цветов, но лишь вошел в зал – и сразу остолбенел: спиной к нему стояла Лина в своей беленькой маленькой шубке!

Сразу же перехватило дыхание, и он вдруг понял, что никому и никогда ее не отдаст. Вот прямо сейчас схватит, украдет, а потом будь что будет! Станет каждую ее прихоть исполнять, пылинки сдувать, верным псом станет, лишь бы она поняла, как он ее любит, и... и ответила.

Он уже подлетел к ней, но тут девушка обернулась. Это была Таня. Просто она накинула на себя свадебную белую меховую накидку, чтобы не мерзнуть на мартовском холоде.

– Таня? – растерянно пробормотал Вадим. – Поздравляю...

– А ты чего такой бледный, Вадим? – участливо спросила невеста.

– Да знаешь, как говорится... вз... грустнулось, – фыркнул Вадим.

Пока торжественная тетка читала речитативом нудную свадебную проповедь, пока молодые ставили свои подписи, он стоял будто монумент – внутри у него все кипело, он уже не мог дождаться, когда все это кончится. Он вдруг только сейчас ощутил, что ни дня больше не может без этой «белой шубки», без этой пушистой хищницы, без женщины его мечты. И он больше не станет терпеть, вот прямо сейчас и поедет... только пусть их хотя бы выпустят из этого зала...

В Красноярск Вадим приехал около семи вечера. В это время на улице еще светло, люди возвращаются с работы спокойные, чуть уставшие. Вадим любил это время суток. Но сейчас ему некогда было умиляться прохожими... он влетел в гостиницу и кинулся сразу к администратору.

– А вы опять к нам? – вскинула брови знакомая уже женщина.

– Простите, мне совсем не надо к вам, но... вы не помните, в одно время со мной здесь жила женщина. Красивая такая, художница. Линой зовут.

– Лина? Художница? – не могла сообразить администратор.

– Она еще в триста двадцать седьмом номере жила, а я в триста восемнадцатом. Я, понимаете, я у нее картину обещал купить, а сам забыл, так неприятно. А она мне звонит... звонит... – конечно, он заврался. Запутался и вообще – не знал, как выкрутиться.

Однако администраторша так удивилась, что на вранье не обратила никакого внимания.

– В триста двадцать седьмом? Так это Ангелина Игоревна, что ли? – вытаращилась она на Вадима.

– Ну да, наверное... Лина, Ангелина... Ну такая красивая еще. Вы не подскажете, а она уже уехала?

– Уехала. Только она давно уже уехала... больше месяца, наверное, – вспоминала администратор. – Ну то есть сразу после вас.

– Вот черт, а? – расстроился Вадим. – А она где живет? Вы не помните? Вы же должны были ее данные записать. Ну, в каком городе хотя бы!

– Да в нашем же! – все больше удивлялась женщина. – В нашем городе она живет. И жила всегда здесь.

– К-как это здесь? – не понял Вадим. – А зачем... а зачем вы ее в гостиницу пустили?

Женщина выгнула грудь коромыслом и постаралась объяснить:

– Ну, во-первых, нам совершенно нет дела, почему человек хочет поселиться именно у нас, может, он от родни отдыхает. Это его право. А во-вторых... интересно знать! Как это мы не пустим Ангелину Игоревну в собственную гостиницу!

– В собственную? – не поверил Вадим. – То есть... Да нет же, вы, наверное, кого-то другого имеете в виду. Лина! У нее еще «Мерседес» был!

– У нее и сейчас «Мерседес», – пожала плечами женщина. – Все правильно. Ангелина Игоревна и есть.

– Хозяйка гостиницы?

– И не одной, а целых трех. А что вас так удивляет?

– Уже ничего. – Вадим решил, что один из них двоих что-то путает. Но решил выяснить все сам. – А адрес ее вы мне не подскажете?

– Н-ну...

Женщина мялась недолго, сиреневая денежная купюра эту проблему решила, и уже через пять минут Вадим несся в поисках указанного дома.

Ее дверь ничем от других не отличалась. Он позвонил и услышал, как бешено заколотилось сердце.

Дверь открыл... Роман!

– О! А ты тут как? – окончательно запутался Вадим.

– А вы чего – снова приехали Женьке мозги пудрить? – недобро отозвался парень.

– Нет, я просто... ошибся, наверное, – мялся на пороге Вадим. – Мне сказали, что тут живет Ангелина Игоревна, а тут ты...

– Она тут и живет, – выпучился на гостя парень и затрубил в глубь комнаты. – Ма-а-ам! Тут к тебе!

У Вадима только успела мелькнуть мысль: «При чем тут какая-то мама?», а к Роману уже подбегала... Лина!!!

– Вадим, – тихо охнула она.

А он даже имени ее произнести не мог – в горле что-то так перехватило... Он просто отодвинул Ромку и решительно прижал к себе эту маленькую, хрупкую женщину.

– Все, – прошептал он одними губами. – Больше не могу. Приехал картошку чистить.

– Обалдеть, – услышал он позади себя восхищенный вздох. – Наш пострел везде поспел... Вот ведь у кого учиться и учиться...

А потом они сидели на кухне, и Лина, совсем непохожая на ту светскую львицу, в игривом платьице с жирафами, совсем ненакрашенная, но от этого еще более близкая и домашняя, подкладывала на тарелку Вадима горячие манты.

– Ешь. Ну ведь с дороги же. С ума сошел, столько ехать!

А он не мог оторвать от нее взгляда.

– Лина... зачем ты тогда устроила мне этот дикий праздник? – спросил он, когда Лина выставила сыночка Ромочку «погулять». – Что я тебе сделал?

– Мне? – заглянула ему прямо в глаза Лина. – Ты сына моего обидел, Вадим. Они с Женей столько лет вместе, он в нее влюблен без памяти, а ты приехал, влез, все растоптал. Тебе потом все равно было, а Ромка... он даже руки на себя наложить хотел. И девчонка мучилась... Ну да, я понимаю, они еще дети, но ты-то матерый волк, зачем же так?

Вадим только медленно качал головой.

– Стало быть, отомстила...

– Нет, просто оградила, – тихо вздохнула Лина. – Я хотела так тебе голову закружить, чтобы ты вообще ни о ком думать не мог, чтобы Ромка спокойно помирился со своей девушкой и не боялся, что придешь ты и Женя снова уйдет к тебе.

– Ты и закружила, – подтвердил Вадим. – Я не могу ни на кого смотреть. Я не знал, что ты мать Ромы, но уже дома понял – ты мне послана за все мои прегрешения.

– Ну почему? – обиделась Лина, и на миг в ее глазах мелькнули знакомые чертики. – Почему обязательно за прегрешения? Может быть, в мимолетную радость?

– А потом эта радость в вечную муку превратится, да? – совсем отчаянно взглянул на нее Вадим.

Она подошла к нему близко-близко, взяла его лицо в свои ладони и грустно улыбнулась:

– Вадим, мне сорок два года, а тебе тридцать шесть и...

– Мне уже тридцать семь! Будет! И что? – напрягся Вадим.

– А то! Через десять лет ты будешь заглядываться на молоденьких девочек, понятно?

– Ты знаешь, – взял он ее руку и приложился к ней губами. – У меня такое ощущение, что на девочек выработалась стойкая аллергия. И потом... за десять лет я еще не успею на тебя наглядеться, мне нужно как минимум лет семьдесят.

Лина задрала голову к потолку, а потом капризно протянула:

– Ну-у... хорошо. Лет семьдесят я с тобой, пожалуй, поживу. А потом... учти, если ты станешь смотреть налево – я сама! Лично! Украду у тебя кислородную подушку!

Потом она бросилась ему на шею, по-детски поджала ноги и доверчиво шепнула в самое ухо:

– Господи, ну где ты так долго шлялся, здесь совсем некому чистить картошку!