Убить демиурга! Фирсанова Юлия

Глава 13

Гостеприимный Альрахан

Это было ужасно! Нет, это было чудовищно! Так плохо Ника не чувствовала себя даже в душном, воняющем бензином междугороднем автобусе с неопытным шофером за рулем, тормозившим методом экстренного рывка на каждом светофоре. Вряд ли даже космонавты в центрифуге испытывали перегрузки подобной интенсивности! Возможно, только возможно, что-то подобное чувствовал бы котенок, попавший в стиральную машину. Девушку крутило во все стороны, тянуло, выкручивало, выжимало и выгибало под немыслимыми углами. Хорошо еще за завтраком она ограничилась лишь бутылочкой йогурта, поэтому наружу, с противной горечью на корне языка, просился только он.

Веронике было так плохо, что, предложи ей какой-нибудь неизвестный благодетель вернуться назад, в тот горный коридор к ужасающим гроахам, она с радостью ухватилась бы за эту возможность. Лучше быстрая смерть, чем такие казавшиеся бесконечными мучения!

«Выживу, найду чертей и запатентую новую адову муку!» – мелькнула в голове мрачная мысль. Она была последней. Потом не осталось ничего, кроме дикой вечности страданий в зловещей тишине, среди ярких вспышек всех оттенков красного с искрами ярчайшей голубизны. Даже сквозь сомкнутые веки все виделось донельзя отчетливо.

Но вот мало-помалу алого становилось все меньше, краски голубого спектра завоевывали все новые и новые плацдармы. В какой-то момент верчение прекратилось, и Нику выбросило на разбитую мостовую, камни которой большей частью скрывались под комками высохшей грязи. Приложило крепко, всем телом, такую боль девушка испытывала лишь в детстве, когда вместо прыжка в воду с небольшого трамплина солдатиком рухнула в бассейн на живот, плашмя.

С новой болью, выбившей из тела последние остатки кислорода, вернулся шум не только крови в ушах, но и голосов рядом и накатившая с утроенной силой тошнота. Кое-как приподнявшись на колени и опираясь ладонью, Ника согнулась. Ее вывернуло на грязную мостовую.

Совсем рядом грубые голоса, звучавшие лишь как шум прибоя в ушах, обрели четкость и смысл.

– Какая занятная киска! – Тонкий, явно пацанячий голос пытался звучать нарочито по-мужски.

– Да ну ты сказал, Прыщ! Она ж тощая и блюет. Больная небось, – лениво засомневался чей-то басок.

– Больная не больная, а вещички потряфсти можно, – внес более рациональное предложение третий, чуть заметно шепелявя.

«Вещички», – вяло шевельнулось осознание того, что болтающиеся на плече и тянущие куда-то вбок лямки и есть сумка со всем ее добром, всем собранным в дорогу на Альрахан.

Неожиданно в душе зашевелилась злость вперемешку с гневом. Отдать свое какому-то отребью из-за того, что ты слаба и не выстоишь против троих. Да и против одного. «Не отдам!» – накатила ярость, ею обернулись боль, страхи, все напряжение истекших суток.

Альрахан, пусть не виданный прежде, не чужой совсем уж, словно сам подсказал выход. Вероника села на пятки поудобнее, прямо в сухой грязи. Встать, чтобы рухнуть прежде, чем ноги обретут устойчивость, не рискнула. И вскинула голову. Проулок, всего одна дверь в каменной стене. Убежать все равно бы не получилось. Трое пробующих зубки молодчиков. Судя по виду и манере держаться, не зависящей от мира, где подобные твари обитают, натуральное пьяное отребье.

Чистой рукой Ника слазила за пазуху и вытащила подвеску, купленную в сувенирном магазинчике по случаю, – не то стилизованный кинжал, не то пляшущий язычок пламени. Не серебро или золото, обыкновенная железка.

– Ни с места! – хрипло каркнула Вероника Соколова, бывшая жительница Террона, перспективная писательница и добросовестная архивистка, прежде чем ближайшая гадина поймала ее за волосы, чтобы по-хозяйски намотать на кулак. – У меня дозволенный артефакт!

– Брешет? – громким шепотом неуверенно спросил шепелявый у писклявого.

– Да кто ж ее знает. Девка не местная, не альраханская, ты на одежонку-то ее глянь, – сделав полшага назад, сквозь зубы выдохнул молодчик, бегающие бесцветные глазки под белесыми ресницами не отрываясь следили за пальцами Ники, сжимающими кожаный ремешок подвески.

– А ну как мы ее ножичком пощекочем, чтоб цацку бросила? – внес ценное и, по мнению Ники, очень несвоевременное предложение крупный парень со свернутым набок носом. Ситуация закачалась на весах сомнений.

– Вы у меня, засранцы, целыми не уйдете, – зашипела змеей занервничавшая девица Соколова, входя в роль разобиженной ведьмы. Пальцы рефлекторно скользнули по ремешку и сжали само украшение.

В тот же миг три с недоверчивой опаской взирающих на Нику подонка взвыли, схватились за животы и синхронно рухнули в позах эмбриона на мостовую. Вокруг стал распространяться очень и очень характерный запашок сероводорода.

– Хватит, девочка, хватит, а то загнутся они у моего порога, нам со стражей разбираться придется. – Невозмутимый голос, раздавшийся справа, заставил Нику вздрогнуть и резко повернуть голову.

Набранная из толстенных досок дверь была приоткрыта. На пороге, скрестив руки, стоял сухощавый мужчина неопределенно средних лет. Светлые, коротко стриженные волосы, серо-зеленые с желтыми лучиками глаза, рот подвижный, верхняя тонкая губа перечеркнута наискось белой полоской шрама. И не поймешь, усмехается этот новый участник трагикомического действа, разворачивающегося в подворотне, или серьезен, как смерть.

Босая пятка одной ноги потянулась, почесала под коленом другой. Широкие свободные, явно домашние темно-серые штаны, светло-зеленая рубашка, небрежность позы, весь вид незнакомца мигом превращал его из наблюдателя в хозяина положения. Потому, когда он попросил застывшую девушку:

– Артефакт-то опусти!

Ника, не задумываясь, разжала пальцы.

Трио корчившихся издало слаженный стон облегчения.

– Они, конечно, засранцы, – почти извиняясь, сказал босоногий, – а только мать вон того мне рубашки стирает, отец этого на весь квартал знатные пироги печет, а у третьего всей родни мать-вдова, сдохнет беспутный, от горя загнется. Оставь их, лоана. Наказаны уж. Теперь не трижды, а сто да три раза подумают, прежде чем по пьяному делу пришлых обирать. – И уже для горе-грабителей добавил: – Брысь отсель, а с родителями вашими я завтра же потолкую.

Трое, не сговариваясь, подхватились на ноги и, как могли, пригибаясь к земле, пошатываясь да придерживая отяжелевшие штаны, припустили прочь.

– О-ой, Плетельщики Судеб, батька выпорет, – стонал сын булочника.

– Ты им помолись, что живые ушли, – верещал другой.

– Да то ж, – постанывая, соглашался единственная отрада вдовицы, – спасибо дядьке Дарету, вмешался, никогда ж ни во что не встревал, а тут вмешался.

– Действительно засранцы, – дернув носом, прокомментировал благоуханное отступление трех незадачливых и неопределившихся (то ли грабители, то ли насильники) преступников мужчина. Хмыкнул и кивком головы указал на открытую дверь. – Пойдем-ка, девочка.

– Спасибо вам, лоан Дарет, я Ника. Скажите, почему вы вмешались? – не спеша принять приглашение, осторожно уточнила «девочка».

– Я вмешиваюсь только тогда, когда мне платят или если чувствую интерес. Ты занятная, – невозмутимо объяснил босоногий и снова позвал: – Заходи, лоана. Во дворе есть колодец.

Проигнорировать подобное завлекательное предложение Ника была не способна. Колодец! Вода! Возможность смыть грязь с рук и прополоскать рот, убрать горький привкус боли, унижения и страха. Дарет даже в столь непрезентабельном, как сейчас, виде выглядел опасным, и тем не менее девушка почему-то чувствовала, что именно для нее опасности нет.

Маленький дворик у чернокаменного с серыми искрами слюды двухэтажного дома вмещал и небольшой садик с десятком деревьев, и колодец с журавлем на выложенном белыми булыжниками пятачке. Ника мимолетно удивилась: «Неужели вода в городе залегает так близко?» – и сразу направилась к каменным же кольцам шахты. Похожий колодец был у деда отчима, в деревеньке, где как-то довелось побывать девушке.

Хозяин каким-то образом, вроде и не спешил, ухитрился опередить ее и уже вытягивал веревку с ведром наружу. Черпанул глиняной кружкой, стоявшей там же, наверху, и протянул девушке. Первым делом Ника прополоскала рот и аккуратно сплюнула под корни ближайшего дерева. Судя по шершавой серой коре, листикам и нежно-розовым цветкам, это было что-то фруктовое. Яблоня или ее разновидность.

Там же, над корнями дерева и густо-зеленой травой девушка умыла лицо и руки. Только потом с истинным наслаждением выпила оставшуюся половину кружки прохладной воды. Вкусная оказалась вода, чуть-чуть, едва уловимо, сладкая. Если бы не четкое ощущение наполненности живота, Ника попросила бы еще одну кружку и еще.

Дарет молча ждал, пока гостья умоется и утолит жажду. Он не проявлял ни тени нетерпения, способного напрячь или заставить торопиться. Потом махнул рукой в сторону невысокого, каменного, как и дом, узкого крыльца. Оно было из того же серого камня, что и колодец.

Массивная дверь с бронзовой ручкой в виде головы змеи открылась без скрипа. Мужчина пропустил гостью вперед, в недлинный коридор, а оттуда в комнату с парой массивных кресел у незажженного камина и шикарным ковром богатого янтарного цвета на полу. По такому ходить в уличной обуви было бы преступлением, и Ника остановилась на пороге.

Хозяин наблюдал за ней с нескрываемым интересом. Похоже, он намеренно поставил девушку в неловкую ситуацию. Недолго думая Ника слазила в один из крохотных боковых кармашков сумки и достала маленькую прозрачную коробочку с зеленым верхом. Щелкнула крышечкой и споро нацепила бахилы на обувь, оттереть которую без тряпки прямо у колодца не представлялось возможным.

– Откуда же ты такая, лоана? – подбросил вопрос Дарет, занимая одно из кресел, развернутых от камина в сторону большого, забранного декоративной решеткой окна, выходящего в садик.

– Из другого мира, – откровенно, поскольку сие было очевидным, ответила Ника, осторожно пробираясь к креслам и вытягивая из сумки пакет, чтобы подстелить на сиденье. Вроде одежда не успела испачкаться сильно, но подстраховаться не повредит. Зачем пакостить в доме?

Теперь, когда тошнота и сиюминутный страх отступили, девушка заволновалась о своих провожатых. Где они? Удалось ли им тоже убраться подобру-поздорову из того страшного коридора от ужасных гроахов? И если удалось, станут ли они искать ее, и если станут, то как скоро найдут? А если все-таки в кавернах стряслась какая-то беда, что делать? Отправляться во дворец Владычицы и просить ее прийти на помощь альсорам? Легко сказать, но как по-быстрому добиться аудиенции у Гилианы, Вероника представляла с трудом.

В свете всех опасений и сомнений все отчетливее проявлялась необходимость заручиться поддержкой хоть кого-нибудь из местных. Только девушке нечего было предложить взамен, кроме призрачного обещания оплаты услуг.

– Это я понял, – коротко кивнул Дарет. – Откуда?

– Террон, – припомнила Ника, как называли ее мир альраханцы.

– Не слыхал, должно быть, далекий. Ты колдунья? Откуда у тебя дозволенный артефакт? – продолжил расспросы Дарет, и почему-то Ника почувствовала себя почти как на допросе. Вроде говорил мужчина спокойно, не давил, не угрожал, но проскальзывало что-то в его интонациях, очень схожее со следователем.

Был такой эпизод в жизни девушки. В прошлом году, по весне, у подъезда архива обнаружился труп. Ника об него чуть не споткнулась утром, когда на работу бежала. Вот и вызывали гражданку Соколову к следователю для беседы официальной повесткой. Что в этой трагической истории было забавно, так это сам вызов. Направляли заказным письмом по почте. Документ до квартиры Ники добирался без малого неделю, тогда как здание, куда ее вызвали, стояло на соседней улице, в трех минутах неспешной ходьбы. И сейчас на подсознательном уровне возникла ассоциация с повадкой следователя. Эта неторопливая манера речи, взгляд не пристальный, однако же без тени небрежности, внимательный и абсолютно нечитаемый.

– Нет, не колдунья, – честно ответила девушка и замолчала, соображая, что именно она может, имеет право и что безопасно сказать заступившемуся за нее человеку.

– Но с артефактом, действующим, от пустышки с таким приступом на мостовую не валятся, – не слишком тонко намекнул на толстые обстоятельства Дарет.

Впрочем, ничего похожего на упрек в его тоне не присутствовало. Скорее всего, мужчина полагал, что молодчики сами напросились на экстремальную чистку желудка, пусть даже напросившиеся были до некоторой степени свои, а девушка явной чужачкой.

– Я не думала, что это артефакт, – решила быть откровенной Ника. Она коснулась пальцами кулона-кинжала и, вскинув голову, глянула прямо на Дарета. – Всегда считала его обыкновенным украшением, а с теми подонками просто блефовала, чтобы отстали, возможность сбежать выгадывала. Не рассчитывала на такое резко очистительное действие.

– Хм, – задумался мужчина и уже гораздо серьезнее потребовал ответа: – Откуда вещь?

– Купила в своем мире в самом обычном магазине, торгующем недорогими безделушками, и несколько лет носила. Никаких мистических свойств он до сего дня не проявлял, – чуточку растерянно пожала плечами Ника. У нее не было объяснения случившемуся.

Об артефактах, амулетах, магии вообще и возможности ее проявления на территории Альрахана, находящегося в прямой зависимости от воли Владычицы, писательница Соколова знала достаточно, даже немножко гордилась тем, как здорово выдумала эту закономерность.

Тут действовала лишь сила, подвластная правителю, то есть Владычице Альрахана, и только она по своей воле могла творить волшебство, создавать магические предметы и, что особенно интересно, могла также милостью и волею своей даровать право на сотворение артефактов, амулетов определенного толка ремесленникам. Последнее выглядело как вручение своего рода магического «штампа» с лицензией или таланта к сотворению магических предметов, артефактов и амулетов. Талант стоил дороже, и кто попало им даже временно не наделялся.

Магические предметы подразделялись на две категории. Самые дорогие – артефакты, в них закладывалось одно или несколько постоянных свойств любого толка, и подешевле – амулеты. Амулетами, пусть не совсем верно с точки зрения семантики, у писательницы Соколовой именовались заклинания одноразового применения в виде разноцветных кристалликов, срабатывающие при разрушении оболочки, хранящей чары.

Чужая магия на территории Альрахана не действовала вовсе, исключение составляли лишь те волшебные предметы, которым Гилиана или ее представители-таможенники, волею Владычицы, специальными печатями-артефактами дозволили проявлять силу, распознав как не чинящие ущерба государству и его народу.

До сих пор все связанное с Альраханом полностью совпадало с представлениями о нем Ники, так что новые сведения не противоречили, а лишь дополняли общую картину. Но так случалось и тогда, когда девушка садилась за очередную книгу. Картина, поначалу лишь намеченная штрихами, с каждой новой страницей и прописанной сценой обретала объем, краски и жизнь.

– Интересные безделицы продают у тебя на Терроне, – задумчиво проронил Дарет, кончик указательного пальца потер переносицу. Но вещицу рассмотреть поближе не просил и, кажется, применения в свой адрес не опасался.

– Если бы я его не купила, сегодня могло случиться что-нибудь нехорошее, – нахмурилась девушка.

– Возможно, – спокойно согласился мужчина, не собираясь даже ради проформы убеждать собеседницу, что он контролировал ситуацию и не позволил бы произойти ничему ужасному.

Почему-то врать этой девочке не хотелось, так же как и напоминать лишний раз, что он вмешался только потому, что стало слегка интересно. По большей части Дарету было абсолютно плевать на все вокруг, что не входило в сферу рабочих обязанностей или увлечений. Девушка в кресле рядом почему-то притягивала внимание. Нет, красавицей или обладательницей пышных форм, каковые предпочитал тискать в своей постели мужчина, она не была. Судя по одежде, она не была даже достаточно богата, чтобы достойно отблагодарить его за услуги. И тем не менее Дарет сам себе удивлялся: почему следит за ее жестами, слушает каждое слово. Об этой худой малявке хотелось… да, с глубочайшим удивлением признался себе наемник, хотелось заботиться и укрыть от всех бед мира. Нелепое, надо сказать, желание, совершенно чуждое практичному и жесткому мужчине.

«Может девочка, опять колдует, да уже на меня? – даже вздрогнул от нежданной догадки сероглазый и украдкой тронул подушечкой пальца гладкий ободок кольца без камня – единственного украшения – на правой руке и тут же отмел предположение как бездоказательную нелепость. – Нет, бред, кольцо холодное».

На Альрахане, в силу особенностей магического ограждения от влияния извне, складывалось двойственное отношение к волшебству и предметам, его содержащим. С одной стороны, некоторая опаска (от слабой, почти наплевательской, до мании), с другой – удивление и затаенная жажда обладания, с примесью зависти к тем, кому дарована привилегия владеть чем-то магическим. И над всем этим воля Гилианы, по мановению руки которой любой из самых знатных лоанов государства может враз лишиться всех привилегий и даров.

– Остается только один вопрос, Ника, почему амулет проявил силу на Альрахане. Когда ты успела получить личное дозволение Владычицы? – испытующе глянул на девушку хозяин дома.

Когда Ника описывала столь замысловатые закономерности, ей казалось все это чрезвычайно увлекательным и занятным, но сейчас, оказавшись внутри увлекательных реалий, девушка вовсе не находила их столь уж интересными. Однако это не исключало необходимости ответить на вопрос мужчины, открывшего для нее двери своего дома. К сожалению, ответ у подневольной эмигрантки с Террона был лишь один:

– Я не знаю.

А незнание не освобождает от ответственности везде, Альрахан исключением не был. Неизвестное и странное большинство людей почитает опасным и подозрительным, Дарет глядел на гостью с задумчивой усмешкой, но без страха. И Ника решилась, потому что поставила собственную безопасность ниже по шкале приоритетов, нежели жизнь троих альраханцев:

– Не знаю и сейчас не считаю нужным выяснять детали. Меня провожали на Альрахан альсоры, однако портал при переходе засиял красным, и мы разделились. Куда важнее сейчас другое, где мои спутники и здоровы ли. Мне нужно как можно скорее попасть во дворец Владычицы Гилианы и рассказать обо всем.

– И с чего это альсоры взялись провожать тебя на Альрахан? – уточнил Дарет.

– Я Видящая, – со вздохом вынужденно представилась Ника.

– Значимо, – оценил собеседник. – И какого мира?

– Альрахана, – просто ответила девушка, и взгляд мужчины обжег огнем, он стал пристальным, жалящим и очень напряженным.

Дарет втянул воздух сквозь зубы и прошипел:

– Говорила мне маменька, игры в благородство добром не кончаются.

Ника испуганно уставилась на хозяина дома, с которого разом слетела ленивая расслабленность. Дарет был зол, нет, пожалуй, в большей степени растерян и огорошен. Из этого и проистекала агрессия.

– Девочка, если ты и в самом деле Видящая Альрахана, которую доставляли альсоры, своей откровенностью ты сейчас мне смертный приговор подписала. Такие знания простым охранникам не по чину.

Ника, до сих пор не придававшая особого значения провозглашенному загадочному титулу, застыла в кресле как громом пораженная. Похоже, она только что банально подставила своего спасителя. Взяла и одарила его информацией под грифом «совершенно секретно», которой не полагалось делиться ни при каких условиях.

– Простите, я не… – Девушка покаянно вздохнула и предложила: – Я не знаю, где на Альрахане очутилась, но мне необходимо попасть в Лартилан, во дворец Владычицы. Надо узнать, что с альсорами. Я расскажу про вашу помощь, и, надеюсь, она будет щедро оплачена.

– И кошель с деньгами бросят за мной в погребальный ров, – завершил с циничной усмешкой Дарет.

Вероника закусила щеку, мучительно ища выход из столь же дурацкой, сколь опасной ловушки, куда загнала мужчину. И неуверенно спросила, ощупью выбирая верный путь:

– Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Продаю свой меч, Видящая, или теперь уже скажу – продавал, – проронил Дарет. В то, что девушка лжет, он, как ни хотелось бы, не поверил и на мгновение. Такими откровениями, увы, не шутят, их городят лишь не подумавши.

– Продайте его мне, – попросила Ника, осененная идеей. – У меня, правда, нет альраханских денег, но есть украшения.

Дарет медленно кивнул, прикрывая глаза. На миг застыл, потом резко поднялся и подошел к окну в сад. Минуя кресло Ники, будто невзначай обронил у его ножки монету с чеканным профилем Владычицы. Других намеков не понадобилось. Девушка подняла светлый лик на золоте и протянула наемнику на раскрытой ладони с повторным вопросом:

– Продашь ли ты мне свой меч, Дарет?

– Продам, Видящая Ника, – ответил хрипловатый голос.

Ладонь наемника накрыла ладонь девушки. Монета оказалась в ловушке двух рук. Холодный металл нагрелся от тепла двоих. Вероника медленно опустила руку, профиль Владычицы остался у Дарета, пальцы сжались в кулак. Простейший ритуал найма завершился.

– Может сработать, – кивнул своим мыслям мужчина и тихо свистнул.

Ника удивленно приподняла бровь. Спустя несколько секунд в коридоре послышался топоток, и в комнату, смешно вскидывая лапки, вбежало странное создание. Пожалуй, больше всего оно походило на ящерицу с капюшончиком вокруг головы и проблескивающими совсем не ящеричным интеллектом зелеными глазками. Серенькое и неприметное, зато очень проворное животное не стало дожидаться помощи от «царя природы». Зверек гибким движением, цепляясь коготками за одежду Дарета, взлетел к нему на плечо и замер декоративной статуэткой. Даже цвет гладкой шкурки изменился в процессе, сливаясь с живым фоном носителя.

«Хамелеон!» – восхитилась Ника. Впрочем, погладить животинку не попросила. Вряд ли мужчина носил на плече домашнего любимца забавы для. Учитывая сферу, в коей специализировался Дарет, странное создание вполне могло обладать какими-то полезными хозяину талантами. И тискать зверька, как игрушку, было бы не лучшим способом сохранить здоровье.

– Это Сиха, – представил хамелеончика владелец, а потом, к вящему удивлению девушки, продолжил: – Сиха, это Ника, мы взяли ее монету.

Хамелеон задумчиво оглядел Видящую с головы до пят, облизнул нос длинным раздвоенным язычком и прикрыл глазки. Признал, а может, не счел заслуживающей внимания. Знакомство состоялось.

– У тебя есть во что переодеться? – по-деловому уточнил Дарет, многозначительно указав на грязь, пятнавшую костюм девушки.

– Есть. – Нике и самой хотелось сменить испачканный наряд, но с ходу требовать от хозяина предоставить ей гардеробную для смены туалета на первой минуте знакомства казалось не слишком тактичным.

– Тогда надевай чистое, и отправляемся ко дворцу Владычицы.

– Так мы в столице, в Лартилане? – приободрилась девушка.

– Да. Если альсоры там, тебя уже ищут, если нет, надо донести до Владычицы Гилианы весть о необходимости поиска. Я буду ждать тебя во дворе, – четко определился с программой действий Дарет.

Мужчина вышел, оставляя комнату в распоряжении Ники. Девушка вздохнула и полезла в сумку. После всех трепыханий в портале и приземления на улице вряд ли в ней сохранилось много несмятых вещей, но хоть что-то должно было найтись. К примеру, то, что не мнется в принципе. Джинсы, водолазка и кардиган, чем-то напоминающий длиннополый камзол, оказались в более-менее приличном состоянии. Кроме одежды пришлось позаботиться еще кое о чем. И Ника, хоть и поморщилась – ой, недаром грудь ныла, – не преминула мысленно похвалить себя за предусмотрительность.

Странница переоделась и сызнова собрала в привычный высокий хвост растрепавшиеся волосы. Во дворе с небольшой сумкой через свободное от ящерки плечо ее уже ждал Дарет. Сам он успел сменить затрапезное домашнее одеяние на практичное серо-коричневое с зеленой рубахой, обуться и обзавестись перевязью с оружием. Меч, кинжал, патронташ с чем-то странным, вроде больших гвоздей. В памяти смутно забрезжили ассоциации с разновидностями сюрикенов.

В общем и целом теперь Дарет смотрелся солидно. Добротная, неброская и очень практичная одежда, спокойное лицо не мальчишки, жаждущего приключений, но мужчины, которого против его воли втянули в авантюру. Было в нем что-то надежное, и Ника задалась, причем задалась вслух, вопросом:

– А почему ты сейчас был свободен от службы? Отпуск?

– Почти, – скривил уголок рта Дарет и, помедлив, даже пояснил: – Не сошлись во мнениях с лоаной нанимателя.

Ника по-прежнему смотрела непонимающе. Зависимость срока службы от точки зрения на нее супруги работодателя была странной. Мужчина усмехнулся и продолжил:

– Она считала, что в мои обязанности входит ее ублажение, а ее муж и я так не считали.

– Тебя подставили? – догадалась Ника.

– Ушел без скандала, но без рекомендаций, – признал наемник, закрывая дверь на ключ и вешая его на шею. – Вот и устроил себе отдых в городском доме родителей. Не люблю я его, слишком тихо после их смерти, зато дешево. Ладно, пошли, Видящая.

Девушка только кивнула.

Почему-то нахлынуло иррациональное детское желание взять спутника за руку, но Ника прогнала его побыстрее. В самом деле, что за детские капризы! Пусть она не в родном городе, а в столице Альрахана, но ведь этот мир не совсем чужой ей, и нечего цепляться за Дарета, как карапуз за мамку. Охранник должен идти свободно.

Они шли в молчании по мощенным булыжником, не особенно чистым улочкам, полутемным из-за обступающих их домов и домишек, следуя, как предположила Ника, кратчайшим путем к намеченной цели. В родном-то городе девушка и сама могла так, если располагала погода, дворами и переулками добраться до работы пешком за треть часа, тогда как ехать по центральным улицам пришлось бы все полчаса, а ведь еще и до остановки следовало дойти.

С Даретом прохожие здоровались, мужчины уважительно кивали, женщины делали что-то вроде книксена в прыжке – сначала резко вскидывались вверх, а потом опускались пониже. Задерживать разговорами или, пуще того, пустыми расспросами никто не пытался. Похоже, знающие наемника его малость побаивались, или даже не малость.

Перед тем как свернуть из паутины узких улочек на улицу пошире, а потом на еще и еще одну, более просторную, уже с двух– и трехэтажными домами, Дарет проронил:

– Мы скоро выйдем на Альраханский проспект. По нему до дворца Владычицы около получаса, если устала, можно взять экипаж.

– Нет, мне интересно, – покачала головой девушка, уже вовсю наслаждающаяся экскурсией по столице того государства, которое еще два дня назад считала исключительно личной выдумкой. Сейчас же она дышала его воздухом, разглядывала жителей, здания, крутила головой так, что начала побаливать шея, и от переизбытка впечатлений легкий звон стоял в ушах.

Дарет свою нанимательницу не одергивал, наблюдал с легкой полуулыбкой за непритворным интересом девчушки, касавшимся всего подряд. Ее любопытство было столь всеобъемлющим, что мужчина четко осознал: новая хозяйка действительно видит Альрахан в первый раз, мало того, она, судя по реакции, вообще ничего подобного отродясь не видела.

– Лоан Дарет, какая встреча! – раздался из кареты редкого красно-оранжевого оттенка женский голос, манерно растягивающий слова.

Низкий, грудной, таким только в опере петь. Однако его обладательница не показалась из занавешенного легким тюлем окна, зато высунулась унизанная колечками и браслетами рука со сложенным веером и поманила.

– Лоана Беалина, – сухо кивнул Дарет и, не останавливаясь, даже не поворачивая головы в сторону зовущей его особы, продолжил путь.

– Лоан Дарет! – В голосе послышалась кокетливая смесь оскорбленного достоинства, нежной заинтересованности и нетерпения.

– Та самая? – тихо спросила Ника своего спутника.

Тот ответил согласным хмыканьем, и девушка шепотком возмутилась:

– Вот пиявка! – и начала действовать.

Нет, стервой или зловредной мерзавкой Ника себя отродясь не считала, впрочем, и на ангельские крылышки тоже не претендовала. А потому с чистой, ну или почти чистой совестью всегда поступала так, как бог на душу положит. До того момента, как девушка лоб в лоб, или, точнее, хвостом в глаз столкнулась с реально живым, дышащим альсором, она всерьез полагала, что придала одному из главных героев отдельные черты собственного характера. Вот такие, как склонность к импровизации.

Потому сейчас, стоило этой манерно-стервозной крале позвать того, кого Ника уже успела начать считать до некоторой степени своим близким, девушку понесло. Она чуть замедлила шаг, чтобы Дарет поравнялся с ней, и с наивностью настоящей гостьи столицы, глубоко чуждой местным реалиям, громко спросила:

– Это твоя бабушка в карете?

В карете кто-то издал странный, напоминающий икоту звук.

– Почему ты так решила? – поперхнувшись от неожиданности и стараясь сдержать рвущийся наружу смех, подчеркнуто спокойно уточнил Дарет. В сторону кареты он не смотрел, чтобы нельзя было разглядеть выражения лица, перекошенного от необходимости сдержаться и не сорваться на гогот.

– Погода хорошая, только старенькие или больные лоаны предпочтут ехать, а не пройтись. Голос дребезжащий, да и наружу только веер показался. Пожилые, но молодящиеся тетеньки не любят яркого света, при нем очень заметны морщины на коже. Руки и шея самые проблемные места, – обстоятельно, нарочито громким шепотом разложила выводы по пунктам Ника.

Наемник изо всех сил прикусил губу и с небрежной задумчивостью отметил:

– Да, шея у нее морщинистая.

– Гони! – раздался из кареты хриплый визг оскорбленной бабы, настолько оскорбленной, что позабыла разом о всех домогательствах.

Кучер, сам пряча широкую ухмылку под полями шляпы, показал Нике и Дарету знак восхищения собранными в щепоть пальцы левой руки и повиновался. Экипаж сорвался с места, набирая максимально допустимую для центральной, довольно оживленной улицы скорость, и Дарет все-таки не сдержался. Он громогласно заржал, согнувшись почти пополам. Слезы выступили на глазах.

Девушка спокойно улыбалась и ждала, пока спутник навеселится. Отсмеявшись, отомщенный наемник посмотрел на Нику почти влюбленным взором и прочувствованно объявил:

– Спасибо! Ради такого представления стоило у Рачинда расчет получить!

– Всегда пожалуйста, – весело подмигнула Ника мужчине, и они продолжили путь в добродушном приятельском молчании. Строить предположения до прибытия во дворец Владычицы оба считали бессмысленным, а пустой треп Дарет никогда не уважал.

Глава 14

О пропажах, поисках и недоразумениях

Портал вспыхнул алым с голубыми искрами, когда из него единой кучей вывалилась троица альсоров. Вывалилась буквально, начинающим входить в дурную привычку образом. На оказавшегося первым Пепла свалились Лед и Искра, сцепившиеся намертво ременными пряжками.

Под неритмичное пыхтение мужчины быстро разобрались с принадлежностью вещей и конечностей, Эльсор разделил «сиамских близнецов», просто отрезав кусок ремня с погнутой пряжкой Инзора. Заодно бегло осмотрел братьев. Глеану зажимал глубокий порез на бедре и шипел проклятия гроахам до пятидесятого колена. Пепел сдернул с шеи Льда изящный шарфик, расписанный крупными голубыми пионами, и использовал в качестве жгута, приостанавливая кровотечение из раны.

– Работа самой Аэлоре, – лишь страдальчески прокомментировал варварское использование аксессуара Лед, не оказывая сопротивления врачевателю.

– В кои-то веки от этой художницы реальная польза будет, – небрежно бросил Пепел, не чуждый прекрасного, но и не делавший из него культа, и перешел к обследованию Инзора.

Диск гроаха срезал с его плеча кусок куртки и кожу с тонким слоем мяса. Впрочем, кровь уже не текла. Рана выглядела так, словно ее прижигали до багрово-черной корочки. Тратить личный регенерирующий кристалл на братьев Пепел не стал, до дворцовой лечебницы дотерпят, а там пусть с ними лоана Магриза разбирается. Она к своим обязанностям столь добросовестно относится, что в цепкие лапки упрямой лекарки мало кто по доброй воле отдается. Будет братьям урок, чтобы в следующий раз кому попало не подставлялись.

Поднимаясь, Пепел забросил руку Глеану себе на плечо, позволяя опереться и не натруживать больше необходимого раненую ногу. Инзор встал сам и хрипло каркнул:

– Где Ника?

Вопрос повис в звенящей тишине, кажется, он выбил почву из-под ног и воздух из легких у всех троих альсоров. Девицы – ни болящей после круговорота портала, ни беспамятной, ни раненой, ни даже, упаси Плетельщики Судеб, мертвой – в пустынном зале не было.

– Она точно прошла порталом, – уверенно, возможно пытаясь в большой степени утешить самого себя, заявил Глеану. Пальцы сами потянулись потрогать заправленный за ухо и чудом уцелевший в переделке цветок мэальны. Все такой же свежий и благоуханный.

– Неизвестно другое: где вышла, – мрачно уронил Пепел.

– Мама первым делом спросит именно об этом, – отметил очевидное Инзор.

Братья переглянулись. Визит в лечебницу откладывался. Сначала надлежало доложить о провале операции Владычице Гилиане. На материнское снисхождение или жалость к потрепанным испытаниями сыновьям никто из альсоров не рассчитывал. Гораздо сильнее неудовольствия Владычицы их волновало другое: что случилось с Вероникой и где ее искать.

Живописно окровавленное трио наследников великого Альрахана заковыляло к дверям, дабы предстать пред светлые очи Аны в максимально сжатые сроки. Правда, учитывая хромоту Льда и отдаленность кабинета Владычицы, где она предпочитала работать на благо государства во второй половине дня, сжатость сия являлась чисто условной величиной.

Впрочем, долго утомлять ногу старшему альсору не пришлось. Двустворчатые, украшенные золотыми узорными накладками двери в портальный зал распахнулись буквально перед носом мужчин, являя им лик, а также иные симпатичные части царственного тела матушки. Выражение жадного радостного предвкушения мгновенно сменилось строгим неудовольствием, стоило только Гилиане узреть целых три объекта мужского пола и не узреть ни единого создания пола женского.

Разумеется, прозвучал предсказуемый вопрос:

– Где она?

Взгляд дивных сапфировых глаз Владычицы сверлил в альсорах такие дырки, какие и всем копьям из арсенала гроахов проделать было не под силу. Руки уперлись в бока, ножка выбивала нетерпеливую дробь. Травмы мужчин она, конечно, заметила, как заметила и то, что опасными или критическими они не были, потому временно не принимала ранения сыновей во внимание. Визжать и ахать при виде зрелищ, не предназначенных для романтичной и нежной женской натуры, Гилиана разучилась еще в далекую девичью пору, муштруемая властной рукой отца. Ясное дело, перед публикой предстать она могла в любом обличье, но притворяться перед сыновьями нужным никогда не считала.

– Мы увели ее с Террона, матушка. Благодаря ритуалу введения в семью все получилось. Но Ника потерялась при переходе на Альрахан с Фистораша. Ритм портала нарушила стая охотившихся гроахов, – горько признал Лед.

Честь ораторствовать братья не сговариваясь уступили ему, как самому тяжелораненому, а следовательно, имевшему незначительный шанс быть помилованным разочарованной в ожиданиях родительницей-правительницей.

– У вас порталы однонаправленные. В другой мир ее выкинуть не могло, значит, девушка на Альрахане, очевиднее всего, в столице. Разброс даже при аритмичности портала не может быть значительным. Видящую нужно найти поскорее! Есть идеи? – четко определила радиус поиска Гилиана.

– Предлагаю отправить Льда и Искру в лечебницу, матушка, а мне спуститься на псарню, – внес разумное предложение Пепел.

– Хм? – приподняла бровь Ана.

– Шотар. Если она не возьмет след, значит, придется тебе использовать магию поиска, – повел плечом Эльсор и продемонстрировал извлеченный из кармана куртки платок. Именно им он вчера утирал слезы Ники и в него же завернул волоски с расчески писательницы.

– Действуй, – разрешила Владычица, но напоследок не преминула осведомиться: – Полагаю, девушка невредима?

Глеану только кивнул, не став уточнять, что прикрыл Нику собой, и только потому копье, нацеленное в позвоночник и отправленное в полет могучей лапой чудовища, не настигло уходившую порталом девушку. Он всего лишь сделал то, что должен был сделать, и никого, кроме него самого, этот выбор не касался. Золотоволосый, изящный альсор лишь выглядел хрупким неженкой, а на деле был вынослив, как полузмеевидные предки по отцовской линии – полозы.

Пепел отвесил матушке почтительный полупоклон и, уходя, особым образом ударил подвесным молоточком по пластинке вызова слуг. Пусть лекари позаботятся о братьях, а ему надо спешить. Лартилан, столица Альрахана, не чудовищные пещеры с гроахами, однако юная терронка, недостаточно сведущая в обычаях мира, может угодить в неприятности даже в центре города. Не говоря уж о том, что отдельные места на окраинах опасны и для коренного альраханца. Хрупкая девушка в странном одеянии станет там живой мишенью.

Нет, где-то в глубине рационально-интуитивного сознания Эльсор был уверен, что никакой ужасной беды Веронике не грозит. Но он совсем не желал, чтобы Видящая пугалась и переживала, оказавшись без поддержки в неизвестном мире. И не желал совсем не потому, что Ника была Видящей, просто мысль о девушке разливалась непривычным пушистым теплом в душе.

Комплекс светлых, деревянных построек на каменном фундаменте располагался среди множества хозяйственных строений дворца, скрытых от чужаков. На псарне пахло свежими опилками и шерстью. Привычным фоном звучали разноголосый, звонкий, хрипловатый или басовитый лай, радостное тявканье и повизгивание молодняка, резвящегося на площадке для выгула и тренировочном поле.

Здесь разводили собак элитных пород: охотников, сторожей, следопытов. Декоративно-бесполезных и визгливых пуховок не держали отродясь. Правда, к какой именно категории относился тот или иной пес, не знатоку определить было практически невозможно. Конечно, если речь не шла о тонконогих зайзарах, с которыми издавна охотились в альраханских лесах на дичь. Иной пес, выглядящий как раскормленная диванная подушка в мелкую складочку, был способен завалить самого сильного человека-агрессора. А мелкая, походящая на комок нежной шерсти тварюшка с умильной мордашкой вполне могла оказаться обладательницей самого чуткого носа, способного отыскать единственный лист шиамены, спрятанный в стогу разнотравья. Здесь настоящие профессионалы бережно и кропотливо работали с каждым четырехлапым постояльцем, раскрывая его талант.

Пепел не стал далеко заходить на огороженную территорию псарни, чтобы не смущать чуткие носы жильцов посторонним запахом. В первую же секунду появления знатного посетителя засек сторож и подскочил ближе, ожидая распоряжений.

– Мне нужна Шотар.

– Сию минуту, альсор, – заверил Пепла вихрастый парнишка в живописно декорированной разнокалиберными отпечатками собачьих лап рубахе и стремглав кинулся прочь.

Явился он через считаные минуты с маленьким бежевым комочком, размером в три кулака взрослого мужчины, на руках. У комочка был розовый носик-кнопка с неустанно шевелящимися крохотными ноздрями и такие очаровательные зеленые глаза с длиннющими ресницами, каким позавидовала бы любая человеческая красотка.

Обнюхав Пепла, довольная собачка проворно перескочила на подставленную ладонь альсора и привычно устроилась там, как на подставке. Мужчина, придерживая маленькое создание, балансирующее на высоте, направился на каретный двор.

Сам он, разумеется, куда охотнее оседлал свою кобылу Соль, но четвероногой помощнице требовались более подходящие условия для работы. Да и найденная Вероника – о том, что он может вообще не найти Видящую, Пепел себе думать запретил, – вряд ли сочтет удобным путешествие в одном седле с мужчиной. Хотя он, что скрывать, от такого удовольствия не отказался бы.

Чтобы не тратить времени в случае срочной необходимости, наготове всегда держали по три запряженных экипажа и меняли по расписанию. Так что вскоре неброская карета в цветах службы Владычицы (серо-голубой и зеленый), одна из многих, разъезжающих по столице и дорогам государства, выехала со двора.

Шотар чинно устроилась на удобной подушечке и все свое внимание посвящала вдумчивому обнюхиванию предоставленного в ее полное распоряжение платочка. Специальный откидной столик, куда помещалось ложе собачки, был прикреплен к дверце кареты и в общем-то использовался для походных трапез, но сгодился и в качестве рабочего места уникальному следопыту миниатюрных размеров.

Сначала собачка всесторонне изучала запаховую составляющую нежно-серого платочка с монограммой альсора и темных волосков из шевелюры пропавшей девушки, потом села поудобнее. Носик задрался к открытому окну кареты. Мулан – особого рода ткань занавесей – обладала массой достоинств, главным из которых была абсолютная внешняя идентичность изнанки и переда при специфической прозрачности. Сидящие в карете через закрепленную занавесь превосходно видели всех и все. Их, даже в качестве размытых силуэтов, снаружи не видел никто. Свежий воздух через занавесь, сотканную в один слой, проникал без труда, но стоило задвинуть трехслойную шторку, как ни порывы ветра, ни дождь в экипаж прорваться уже не смогли бы.

Так что никого собачка в окне кареты цветов Владычицы шокировать не могла. Впрочем, не будь здесь занавесок, Пепел все равно посадил бы Шотар так, чтобы следопытка могла улавливать все запахи столицы. Чтобы вычленить из их изобилия тот единственный необходимый, уникальному зверьку требовалось только одно: знать, что или кого искать.

Карета мягко катила по мостовым Лартилана, альсор сидел откинувшись на подушки и прикрыв глаза. Казалось, мужчина дремал, но лишь казалось. Внешне сама расслабленность, внутри Пепел был подобен сжатой пружине, готовой распрямиться по первому же знаку. Он ждал, пока лохматый пассажир экипажа подаст условный сигнал.

Из-под опущенных ресниц Эльсор наблюдал за поводящей носиком, переступавшей лапками собачкой. Забавные пушистые ушки ее болтались, как маленькие тряпочки. Но вот Шотар издала едва слышный звук, что-то среднее между «хм» и «ваф», ушки приподнялись и повернулись локаторами чуть-чуть вправо.