Год полнолуний Прозоров Александр

Трофимов подавился воздухом. На ней не было ничего! И она была потрясающе красива! Чуть тронутая загаром атласная кожа, высокие девичьи груди, ровный живот, стройные ножки. Между холмами грудей соблазнительно блеснул медальон.

– Ты простудишься! – лживо забеспокоился Трофимов, сдернул с кровати покрывало и откинул одеяло. – Забирайся скорее!

Синичка юркнула в постель и тут же требовательно пожаловалась:

– Холодно!

– Сейчас будет тепло, – он быстро разделся и забрался к ней.

Саша так и не узнал, насколько на высоте оказался он в первую ночь. Ему было так хорошо, что все просто вылетело из головы. Он не помнил, что делал, как, сколько времени прошло. Словно бомба взорвалась в голове в тот самый миг, как только он коснулся ее тела, и волна наслаждения раскатилась, затмевая разум, выходя изо всех пор маленькими капельками. Потом Саша долго и неохотно приходил в себя, и когда стал воспринимать свои мысли, то поклялся, что в следующий раз сделает все возможное, но ей будет так же прекрасно.

– Любимый мой, ты пришел, – она гладила его по ногам, целовала лицо, шею, грудь, и шептала: – Ты со мной. Я ждала тебя тысячу лет, я уже не верила, что ты придешь. Любимый мой, родной мой.

– Я люблю тебя, – шепнули его губы.

Она положила голову Саше на грудь, медленно водя рукой по его животу.

– Синичка, оставайся со мной…

– Я с тобой… – шепнула она.

– Нет, оставайся со мной навсегда.

– Я буду с тобой… Будут полнолуния. Будет Иван Купала. Мы будем вместе.

– Нет, не раз в месяц, а всегда, каждый день!

Она вздохнула, и он понял, что этого не получится.

– Ну почему? Тебе дед не разрешит? Или… Или ты замужем?

Она повернулась и прижала палец к его губам.

– Сашенька, любимый мой, я ничего не могу изменить. Не надо говорить про это. Лучше люби меня.

Синичка убрала палец с губ и стала целовать его глаза. Она была нежной и страстной, королевой и рабыней, женщиной и сказкой.

Наваждение оборвалось внезапно.

– Ох, я же не успею! – Синичка вскочила, подхватила платье, выскочила из комнаты. Мгновением спустя хлопнула входная дверь. От неожиданности Саша упустил несколько очень важных мгновений, и когда он метнулся в прихожую, там было пусто. Все… Душу молодого человека наполнила тоскливая пустота. Ушла. Опять целый месяц в ожидании, а потом опять короткая ночная встреча… И еще неизвестно, будут ли они вдвоем, или у Синички и ее компании опять найдутся дела…

– Нет!

Проклиная себя за упущенные секунды, Трофимов лихорадочно натянул брюки, ботинки, схватил с вешалки куртку и бросился из дома. Девушки видно не было, но он знал, где искать – в стороне детских садиков, построенных чуть ли не в сталинские времена.

Саша помчался со всех ног, забыв застегнуть накинутую на плечи куртку, поскользнулся на повороте, вскочил, безразлично сплюнув кровь из прокушенной губы, пересек темную улицу Ленсовета, перепрыгнул ограду детского садика, неудачно свалившись на обледеневший сугроб, но опять быстро оказался на ногах…

– Сашка, милый, ну что же ты делаешь?..

– А-а? – оглянувшись, он увидел ее совсем рядом. – Синичка, не уходи, пожалуйста. Я не могу ждать тебя по месяцу! Я же с ума сойду!

– Они уже близко, – грустно сообщила девушка. – Нам пора.

– Останься! – он поймал ее руки.

– Сашенька, не заставляй меня говорить то, чего я не хочу.

Теперь и Трофимов заметил быстро приближающуюся троицу, крепко сжал ее руки:

– Не пущу!

Синичка оглянулась, увидела в двух шагах от себя Велемира и упавшим голосом признала:

– Прости, Саша, но я – из рода Гекаты.

На Трофимова, однако, эта фраза не произвели ни малейшего впечатления, и девушка, уже громче, повторила:

– Ты что, не понял? Я – колдунья из рода Гекаты!

– Ну и что? – на столь дикое и бессмысленное заявление молодой человек просто не смог никак отреагировать. Переизбыток чувств и необходимость отвечать непонятно на что вызвали в его мозгу полный ступор, и он продолжал выполнять намертво засевшую в голове задачу: удержать Синичку рядом.

– Ночь кончается, – почти кричала девушка, – полнолуние гаснет! Я не могу приходить и уходить в другие дни!

– Вот и не уходи…

– Но что удержит меня здесь?!

– Я.

Синичка резко замолчала. Оглянулась на деда.

– Нет! – отрезал тот.

– У него есть энергия. Живая.

– У нас нет времени, – повысил голос старец, – а он не понимает, что говорит.

– Я остаюсь…

– Дура! – Яр всем телом упал на руки молодых людей и разорвал сомкнутые ладони. – Ты погибнешь! Он же не понимает, о чем идет речь!

– У нас нет времени! – оборвал споры Велемир. – Луна уходит. Синичка…

– Нет!

– Синица! – кричал Яр. – Полнолуние уходит! Сгинем все!

– Саша, – твердо приказала девушка, – отойди и закрой глаза.

Трофимов, ничего не понимая, но чувствуя, что происходит что-то важное, послушался.

– Млада, руку!

– Не делай…

– Время!!!

– Нет!

Сквозь закрытые веки ощутилась яркая вспышка, а затем нежный Синичкин голос произнес:

– Ох, мамочки, как здесь холодно…

Олег открыл глаза, несколько минут смотрел на тикающий будильник.

Опять… Опять метро, опять муфельная печь, глина и восковки. Опять мокрый снег и слякоть. Словно он быдло какое, а не Создатель. Господь Бог занимается отливкой безделушек. Смешно…

Не дожидаясь, пока будильник зазвонит, Олег стукнул его по макушке, выбрался из-под одеяла и тяжело пошлепал умываться.

Саша немедленно накинул ей на плечи свою куртку.

– С ума сошел! – охнула она, увидев его обнаженный торс. – Оденься немедленно! Это ты в таком виде за мной помчался? Немедленно беги домой!

– Без тебя не пойду, – упрямо заявил Трофимов.

– Сашка… Ох, Сашка, – голос ее дрогнул. Она осторожно погладила его ладошкой по щеке. – Так получается, что теперь я без тебя не могу… Совсем.

Но тут, спохватившись, она схватила его за руку и потащила за собой:

– Бежим домой! Ты же заболеешь!

Синичка, даром что казалась хрупкой, заставила Сашу пробежаться до самой парадной, а сама даже не запыхалась. Трофимов же отдышался, только поднявшись неспешным шагом до своего этажа. Перед дверью немного переждал, окончательно успокаиваясь, а потом достал ключ.

– Ну, гуляка, опять только под утро возвращаешься, – беззлобно проворчала сонная Антонина Митрофановна, бредущая по коридору в домашнем халате, – уж лучше б домой приводил…

– Знакомься, мама, это Синичка… – Трофимов пропустил девушку вперед.

– О, господи, а я в таком виде! – охнула Антонина Митрофановна.

– Это вы нас простите, – смущенно опустила глаза девушка, – заявились с утра пораньше…

– Да вы раздевайтесь… – предложила Антонина Митрофановна и, многозначительно погрозив сыну кулаком, быстро ушла к себе в комнату.

– Ну вот, свалились, как дождь на голову, – Синичка скинула шубу, повесила на крючок, поправила волосы перед зеркалом. – Да не стой, одевайся скорее, а то мать вообще невесть что подумает!

Саша юркнул к себе, быстро надел рубашку и принялся застилать постель. Синичка стояла рядом и задумчиво смотрела на стену:

– Она сильно смущена. Недовольна, что застали в таком виде… А первое впечатление – самое сильное… Ну, Сашок, придумай что-нибудь! Как у вас гостей с хозяйками знакомят?

– Может, кофе вместе выпить? Мама всегда с утра пьет.

– Хорошо, давай, – девушка вскинула руки к вискам. – Я никогда еще так не волновалась…

– Ты жалеешь, что осталась со мной? – Саша бросил на постель покрывало и повернулся к Синичке.

– Ни капли, – она сжала на груди кулачки и доверчиво прижалась к нему. – Совсем.

Саша обнял ее за плечи, провел рукой по волосам:

– Синичка, а о чем вы так яростно спорили? Там, в детском садике.

– Но ведь я сразу призналась, – мгновенно насторожилась девушка. – Я – колдунья из рода Гекаты, покровительницы земли, людей, науки и Луны, одна из охранниц приграничной пустыни…

– Колдунья… Геката… – покачал головой Саша. – Что за ерунда?

– Велемир был прав, – после короткой заминки вздохнула Синичка, – ты ничего не понял…

– Это так важно? – уже более серьезно переспросил Трофимов.

– На самом деле важно только одно: насколько тебе хочется, чтобы я была рядом.

– Очень хочется! – Саша крепко прижал ее к себе.

– Тогда познакомь меня со своей мамой.

– Хорошо… – Трофимов с явным сожалением разжал объятия. – Синичка, а что означает «колдунья из рода Гекаты»?

– Многое… У меня нет права на собственное имя, иначе меня могут вызвать из этого мира, или из мира потустороннего, из этой вселенной, или из любой другой. У меня нет права на возраст, иначе мою судьбу могут рассчитать и оборвать…

– И все?

– Я не имею права входить в любую церковь, я признаю себя подвластной воле Дьявола, я обязана использовать всю свою силу и знания для охраны земель и жизней от порождений Долины Потаенных Мыслей, или любых других…

– И все?

– Еще очень, очень много… – улыбнулась девушка. – Ты начинаешь сомневаться в своем решении?

– Нет.

– Тогда иди «пить вместе кофе».

– Сейчас, чайник поставлю… – Трофимов выскочил на пару минут и вернулся с новыми вопросами: – Синичка, а где находится «Долина Потаенных Мыслей»? Что это такое?

– Сашка, – рассмеялась девушка, – ты хочешь за несколько минут узнать сразу все… Скажи лучше, как мне называть твою маму?

– Антонина Митрофановна.

– Хорошее имя. Я могу как-нибудь помочь, или это не принято?

– Нет, почему? Принято. Я только спрошу, где стол накрывать, на кухне или в комнате… Синичка, а что за вспышка была там, в детском саду?

– Саша, ты знаком с геометрией?

– Да, а что?

– Ты смог бы объяснить теорему обратного подобия человеку, не знающему ни одной аксиомы?

– Не знаю. Что это за теорема?

– Фигуры разных плоскостей несопоставимы, пока не обретут хоть одной общей точки.

– Понятно, – погрустнел Трофимов и вышел из комнаты.

Второй раз Синичка увидела Сашину маму, когда та, тщательно приведя себя в порядок, входила в комнату с горячим чайником.

– Простите, Антонина Митрофановна, что мы так неожиданно… утром появились.

– Да ладно, хорошо хоть появились. Теперь познакомимся… Синичка?

– Да. Вас смущает мое имя?

– Знаешь, дочка, во времена моего младенчества детей называли Велокрами и Элекрификациями. Имя «Синичка» нравится мне намного больше.

Женщины улыбнулись друг другу, и у Саши отлегло от сердца – пожалуй, они найдут общий язык.

Если в прошлую смену Олег потратил три плавки на одну еврейку, то сегодня пришлось делать кучу мелочевки. Мелочевки – в смысле мелких изделий: брелков, брошек, сережек. Да еще доделывать вчерашние остатки: отлив одну большую скульптуру, он естественно, не смог приготовить расплав для полутора сотен маленьких. Приходилось крутиться с тиглями, как жонглеру. С той лишь разницей, что кегли жонглера не плюются калеными брызгами.

Да еще Альбертовна молча дышала в затылок, всем своим видом намекая на выпадение литейщика из рабочего графика.

– Уйди, не мешай! – наконец не выдержал Олег. – И так работы выше горла.