Дикая степь Пучков Лев

– Вот ведь непруха, – огорчился Бо. – Так все хорошо было! А теперь сиди и думай, как это дело урегулировать. Ты как думаешь: мы обойдемся или как?

И знаете – наверняка обошлись бы. Осетрину возили бы из Астрахани – у нас там позиции есть. По всей видимости, можно было бы договориться брать подороже барашков без характерного привкуса и «мраморное» мясо в той же Калмыкии, у тех же чеченов, постепенно прибирающих к рукам степной край. Какая нам, в принципе, разница, Босха Бадминович за этими барашками ходил или Ахмед Абдуллаевич?

– Нет, не обойдемся! – сурово и мужественно вякнул я, идя на поводу у эмоций и не желая глубоко вникать в ситуацию. – Этого вашего зарвавшегося шахматиста пора привести в чувство.

– Ну ни фуя себе! – Бо искренне удивился – и эта искренность показалась мне какой-то совсем не характерной для моего бесстрашного боевого брата. – И кто же этим займется?!

– Не волнуйся, найдутся такие силы, – заверил я, загадочно глядя в окно – голос мой был тверд, как у Левитана, объявляющего о несвоевременном переходе баварских пацанов через Буг. – Придется все-таки товарищу хану поступиться своими принципами. И забрать у своих нукеров тот самый пресловутый кусок.

– Погоди, погоди, – не на шутку озаботился Бо. – Ну-ка, скажи мне, куда ты собираешься обращаться? Ты хоть представляешь, какой это уровень?

– Это мои проблемы. – По понятным причинам я не счел нужным сообщать Бо о существовании такого милого заведения, как Профсоюз. – Но можешь быть уверен: этого парня сурово поправят. Это я тебе обещаю. А ты пока отдыхай – я вскоре тебя проинформирую о положении дел…

Да, дорогие мои, – вы, видимо, уже и сами поняли, что я дурака свалял. От сытой житухи и достаточно длительного пребывания в статусе «большого человека» мозги ожирели. Утратил осторожность, растерял осмотрительность, пренебрег вбитым в башку правилом: сначала добудь всю возможную информацию по объекту приложения усилий, досконально «выведи» его, «разработай», а уже потом, тщательно все взвесив и просчитав, принимай окончательное решение. Да что там говорить попусту: скурвился ваш покорный слуга, нет другого определения!

«Совсем от рук офуел, урод волосатый» – вот так констатирует Бо в аналогичных случаях (у него на теле практически ничего не растет – национальная особенность, а у меня, напротив, лохматенькая такая грудинка и мохнатый пресс. Завидует, лишенец!).

– Что такое – Калмыкия? Кто такой – хан? – более чем легкомысленно рассуждал я, руководствуясь скупыми рассказами Бо да собственными поверхностными знаниями в данном вопросе. – Один район большого города, не более того – как уже говорилось выше. А хан – в лучшем случае – предводитель районной ОПГ[24]. Щас звякну профсоюзным товарищам, они ужо поправят зарвавшегося младого повесу. Пусть впредь с оглядкой озорничает…

– Ну и куда тебя понесло, красивый ты наш? – неожиданно высказал озабоченность Профсоюз. – Он тебя «заказал»? Украл твоего родственника? Отнял бизнес?

– Да нет, все не так страшно, – успокоил я свою «крышу» и вкратце объяснил ситуацию. – Надо просто поправить мальчика. Пусть вернет, что неправильно взял, – и все дела…

– Не лезь туда, – посоветовал Профсоюз. – Не ищи на задний бампер приключений. Он тебя не трогает, и ты его не трогай. Это совсем другой уровень. Это – «крыша» самого высокого государственного разряда. Это – целая армия. Не лезь – а то по стенке размажут, и мы помочь не сумеем…

Слегка опечалившись, я с некоторым опозданием принялся за сбор информации по объекту приложения усилий. Опросил знакомых в соответствующих органах, поковырялся на некоторых «левых» сайтах Интернета, копнул подшивки «желтой прессы»…

Ну да, правильно подсказывали профсоюзные ребята: совсем другой уровень. Одноразовое притеснение сородичей Бо – жалкая капля в море дивидендов от пресловутой офшорной зоны, стратегических проделок под высоким покровительством, нефтяных проектов и тому подобных замыслов вселенского масштаба. Что там чабанская точка да хозяйство! Уж если молодой хан открытым текстом посылает все подряд комиссии счетной палаты, а москвичи третий год прощают ему недоимку в несколько сот миллионов баксов, то нам остается просто утереться!

Вот с таким безрадостным отчетом я заявился к Бо. Чувствовал себя, мало сказать, сконфуженным. Давненько, давненько мне в роли пустозвона выступать не приходилось! Система, в которой я большую часть своей сознательной жизни функционировал, не любит пустых фраз и предполагает, как нечто само собой разумеющееся, строгую ответственность за каждое твое заявление. Обещал – выполни.

В данном случае спасало то обстоятельство, что пустое обещание состоялось в отношении Бо. Бо – старший брат, с ним можно не напрягаться. В худшем случае обзовет всяко-разно и выпишет подзатыльник.

– Был не прав, погорячился, – так я предварил свое выступление, пряча покаяние под напускной небрежностью. – Тут вот такая петрушка получается…

– Да в курсе я, – невозмутимо резюмировал Бо, выслушав мое сообщение. – Мог бы время не тратить. Спросил бы меня, я бы тебе и без Интернета дал полный расклад.

– И что теперь? – уточнил я.

– Прокачусь, посмотрю, – сказал Бо, лениво сощурившись в окно, принял решение, стервец, даже не спросив моего мнения! – На месте проработаю обстановку. Может, что-нибудь прояснится…

– Ты хотел сказать – «прокатимся»? – обескураженно уточнил я. – Думаю, в таком деле пара умелых рук лишней не будет?

– Там ты мне не нужен, – невозмутимо отверг мое предложение Бо. – Вот как раз там твоя пара будет лишней.

– Ты меня вычеркнул из своей жизни?! – не на шутку обиделся я. – С каких это пор я стал лишним в твоих делах?

– Я сказал – «там», – поправил меня Бо. – Вынь писюны из ушей, слушай правильно.

– Тупой я, тупой, – удрученно покаялся я. – Ну-ка – отчего это я там буду лишний?

– Ты там – чужак, – пояснил Бо. – Мне там и так светиться нельзя. А ты будешь под ногами путаться да внимание привлекать. «Знаете, кого Болдырев привез? Президента сельхозкорпорации! О-е, бачка-бачка!!!»

– Ничего я не буду путаться, – быстро поменял я тактику. – Ненароком скажешь, что я – президент липовый, типа зиц-председателя Фунта. А на самом деле я специалист по восточным религиям – приехал экзотики нахвататься. Вот я и буду этой самой экзотикой заниматься: монахами, шаманами, культами, обрядами – а в твои дела вообще соваться не стану. Занимайся сколько влезет, мое дело – сторона.

– Ну-ну. – Бо хитро прищурился – он меня насквозь видит, такие штуки с ним не проходят. – «Сторона», значит? Ну, смотри! Твоя жопа сам себе хозяин…

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Вот так все с ходу бросить и прокатиться в Калмыкию у нас не получалось – исходя из упомянутого выше статуса Бо. Нужен был веский повод, со всех сторон оправдывающий приезд большого человека Бо и пребывание его в течение какого-то времени на родине предков. А потому мы просто затаили злобу и почти полтора месяца выжидали, собирая между делом любую доступную информацию по интересующему нас объекту.

А в начале июня образовались сразу два повода: свадьба двоюродной сестры, полностью спонсируемая Бо, и последующий за этим через две недели юбилей дяди. Правда, свадьба случилась несколько несвоевременно (у калмыков обычно женят по осени – в данном случае, как сказал Бо, имели место нормальные по современным меркам нюансы сугубо физиологического порядка), но это никого не волновало, а для нас было как нельзя более кстати.

Вот оно, алиби – достойное и исчерпывающее во всех отношениях! Семейственность у калмыков стоит превыше всего: было бы даже странно, если бы Бо вдруг не почтил своим присутствием два столь значимых мероприятия…

Перед отъездом мы обсудили ситуацию и определились с основными задачами путешествия.

Сразу скажу: война с ханом в наши планы не входила. Мы парни хоть и бравые, суровые, испытанные – но отнюдь не камикадзе. Кое-чего в этой жизни достигли, имеем хорошее положение, определенное состояние и неплохие перспективы на будущее. В общем – нам есть что терять, и терять это мы не собираемся. Сражаться с коррумпированной государственной машиной, одним из агрегатов которой является хан, – это удел героев, проникнутых светлым оптимизмом детективных романов, авторы которых живут в своем выдуманном розовом мире и живого убийцу не видели ни разу.

А мы не герои. Мы сами – потертые шестеренки похожей системы. И живых убийц мы не только видели неоднократно, но и руками трогали. И не только руками. И не только живых…

И вообще, имеем мнение, что с машиной бороться нельзя, и прекрасно знаем, чем такие дурные эскапады заканчиваются…

Вопрос: зачем мы вообще поперлись в Калмыкию в таком случае? Да все просто, дорогие мои! Мы с Бо решили собрать на Кирхана компромат. Но не обычную компру по типу журналистского расследования в стиле суровой правдоискательницы Лены Касюм – нет, ни в коем случае! Такая методика только в Европах эффективна, где законность и права человека превалируют над любыми клановыми условностями. А у нас это давно не работает, потому что мы привыкли. Нет, я Лену заочно люблю, и моя личная оценка ее профессионализма чрезвычайно высока. Только вот не понял, чем она собиралась удивить почтенную публику, повествуя о детских шалостях уездной степной автократии, в то время как за кадром остались вещи гораздо более несуразные и порой просто необъяснимые?

Судите сами. Снят одним росчерком пера начальник регионального УФСБ, не угодивший правящему клану; полковник МВД из проверочной комиссии, хапнувший дозу летальной информашки, средь бела дня вдруг сигает вниз головой с балкона; в республиканской больнице стабильно поправляются раненые чеченские боевики; для устранения неугодной журналистки сидящего в СИЗО преступника в извращенной форме отпускают в «увольнение»; находящийся в федеральном розыске господин Абу Мовсаев в сопровождении личной охраны вовсю раскатывает по Элисте, нанося визиты чиновникам МВД и госаппарата и производя между делом экскурсию с банкетами по местам прежней[25] службы…

…Вот лишь незначительные крохи информации, которая доступна каждому жителю Калмыкии – без какого-либо ограничения! Ну и что – кто-нибудь почесался?

Нет, нам был нужен компромат иного рода…

Мы собирались поискать, чем таким занимается Кирхан со товарищи, что могло бы сильно не понравиться его могущественной московской «крыше». Эти уездные князья – такие баловники, такие шалуны! При всей их вящей лояльности Центру, на местах всегда сыщется масса соблазнов организовать втихаря свой персональный бизнес, с которого не нужно отчислять проценты Покровителям. Наряду с этим на местах всегда возникают возможности производить кое-какие махинации совместно с некоторыми сторонними силами, которые ханским Покровителям, скажем так, не очень дружественны…

Иными словами, мы с Бо собирались произвести разведку: кое-что снять, записать, сфотографировать, подсобрать материалец какой-никакой и в дальнейшем товарища хана некоторым образом прошантажировать. Нет, не нагло и развязно, как в кино показывают, а так себе – самую малость, слегка. Ты хороший парень, и мы тоже ничего себе пацаны. Вот что у нас есть – глянь-ка. Мы ничего такого не просим: ты только отдай назад что взял – с тебя не убудет. А мы взамен клянемся молчать до гробовой доски и любить тебя как брата…

Экипировались соответствующим случаю образом – благо в средствах мы не стеснены. Взяли ноутбук с наработанной базой и адресом в Интернете, цифровую видеокамеру, два диктофона, пару портативных фотоаппаратов и кое-какие шпионские штучки из арсенала фирмы, возглавляемой Бо. Я очень хотел прихватить пару хороших стволов, но Бо категорически отверг такое заманчивое предложение:

– Мы там стрелять не собираемся. Да и спокойнее так: сам знаешь, когда оно под рукой, трудно удержаться от соблазна…

Ну вот: собрались, посовещались, экипировались, сели на вишневый джип «Grand Cherokee», принадлежащий Бо, – и покатили себе потихоньку. Благо мой родной Новотопчинск тут неподалеку – каких-нибудь восемьсот километров…

…Мерная поступь корабля пустыни действовала не хуже хорошего транквилизатора. Если бы не дурные мысли да неудобное положение, давно бы уже заснул: солнышко ласково припекает, птички щебечут, травами пахнет так хорошо… А с другого верблюжьего бока соблазнительно храпит мой толстяк. Бо вообще фаталист по натуре: если он будет точно знать, что вечером ему предстоит умереть, то это событие ни в коем случае не будет воспринято им как повод для отказа от хорошего обеда с последующим двухчасовым сном.

А меня терзали дурные предчувствия. Что-то подсказывало, что испытание, уготованное мне монахами в случае смерти травмированного тибетского инока, – полнейшая дрянь. Не будут меня там феи степные ласкать, игриво прислоняясь к организму разными местами и проверяя, скольких за раз я смогу удовлетворить в нетрадиционных позах. И пить армянский коньяк наперегонки с главным монашеским обжорой не заставят. А будет там скорее всего какая-нибудь летальная пакость…

– Приехали? – несколько нервозно поинтересовался я, когда после достаточно продолжительного времени передвижения караван вдруг стал.

– Ты хотел сказать: «Пи…дец, приехали!»? – хриплым ото сна голосом отозвался Бо и, прокашлявшись, задал вопрос приставленному к нашему верблюду монаху.

– Спасибо, ты добрый, – пробормотал я. – Если тебя когда-нибудь поведут расстреливать, я тоже от души посмеюсь.

– За нами кто-то наблюдает, – перевел Бо ответ монашка. – Они встали, потому что не хотят показывать направление движения.

– Вот даже как! – тихонько порадовался я. Наблюдают – это хорошо. Эти наблюдатели могут оказаться дотошными государевыми людьми и припрутся поинтересоваться – кто да кто тут по степям на верблюдах гуляет? То есть у меня есть шанс… – А кто наблюдает? И вообще, хотелось бы хоть краешком узнать, куда нас волокут? Знаешь – такое нездоровое любопытство разбирает, может, даже некоторым образом неуместное в данной…

– Да я тебе скажу – куда, – лениво прервал мои словоизлияния Бо. – Помнишь, у меня дядя – брат отца?

– Помню. – Я подумал, как бы покорректнее подобрать формулировку: – Эм-м… Это тот, что в путешествие отправился?

– Да, это тот самый сумасшедший, – не принял подачки Бо – он вообще любит называть вещи своими именами. – Тот, что сдуру на Тибет удрал и в монахи подался.

– Ну это ничего, ничего – там прекрасный воздух, родниковая вода, там Дао снисходит в души страждущих, и… эм-м… – Я вдруг запнулся – что-то меня в ответе Бо насторожило. – Ну и как он там – на Тибете?

– Никак, – буркнул Бо. – Ни хрена тамошний воздух на него не подействовал – как был сумасшедшим, так и остался. И он сейчас не на Тибете. Он, сволочь, сюда помирать приехал. В родные степи. Вот теперь эти лысые уроды нас к нему и конвоируют. Проститься хочет, псих-одиночка.

– Ай-я-яй! – не на шутку озаботился я. Вот здорово! Шутка Бо насчет какого-то там эфемерного испытания приобрела вдруг более отчетливые очертания. Я, вообще говоря, к сумасшедшим того… не очень. Я бы как-нибудь и без них обошелся – в жизни и так много интересного и занимательного…

– Вот и я сразу сказал: пи…дец тебе, – напомнил Бо. – А ты как-то внимания не обратил…

– А что ж ты сразу не сказал, куда нас тащат? – обиженно воскликнул я. – Мы уже сколько едем – ты ни слова ни полслова…

– А ты не спрашивал, – философски изрек Бо. – А потом – какая разница? Тебе что – от этого… Погоди-ка! Слышишь?

– Слышу! – отозвался я, уловив где-то вдалеке до боли знакомый рокот винтов.

Вот оно – чудо научно-технического прогресса! Железный птица называется. И хорошо, ежели эта птица принадлежит к такому ведомству, как федеральная пограничная служба. Или к другой федеральной службе – немножко непограничной. Тогда люди в железной птице наверняка заинтересуются, что это за караван гуляет тут по степи. Потому как это запросто может быть, например, караван с наркотой или оружием. А такие караваны положено отслеживать со всем пристрастием!

– А они услышали гораздо раньше, – заметил Бо, имея в виду монашков – мои восторги по поводу «вертушки» его не задели. – Стареем?

– Они мяса не едят, – негромко ответил я, держа уши торчком в сторону источника равномерного рокота. – Они постятся, занимаются чем положено. Они к богу ближе… Интересно, как там поломанный монашек?

– Ему плохо, – раздался вдруг рядом печальный голос старшины монахов. – Совсем плохо. Но он – сильный. Если нам никто не мешает, приходим быстро. Тогда лечим хорошо. Тебе лучше – нет твоей вины.

– Спасибо, – растроганно пробормотал я, а сам подумал: а нет, пусть уж лучше мешают! Как-то там оно выйдет с монашком – бабушка надвое сказала. А к сумасшедшему в гости что-то совсем не хочется – особенно в связанном виде… Увы, вскоре выяснилось, что мои надежды оказались напрасными. «Вертушка» недолго покружила, держась на почтительном удалении, и убралась восвояси.

Незадача! Светлая грусть наполнила мое тренированное сердце. Эх ты, железная птица! То ли принадлежишь ты не тому, кому надо, то ли пилоты подслеповатыми оказались, то ли еще куда…

– Непруха, – констатировал Бо, когда караван начал движение. – Не твой день. Интересно – что это за испытание такое? Хорошо бы – в клетку со змеями. А?

– Сам дурак, и шутки такие же, – злобно буркнул я. После неких событий в своей жизни я страшно не люблю змей. Бо прекрасно об этой нелюбви знает, хотя и не догадывается, чем она вызвана. – Чем же это хорошо?

– Ну, лучше, чем в чан с кипящим маслом, – невозмутимо пояснил Бо свою точку зрения. – Или жопой на кол. А?

– Лучше, – вынужден был согласиться я. – Чем в чан – конечно… Но лучше как-нибудь обойтись без этого. Что-то я не расположен сегодня…

Часа через полтора, а может, меньше – время в мешке казалось резиновым – караван остановился вновь.

– Вот теперь точно: «П…дец, приехали!» – предположил я. – Бо?

– Ни хрена, – буркнул Бо. – Опять какая-то заморочка.

Толстый, как всегда, оказался прав – что-то там у монахов опять не ладилось. Залопотал старшина монаший, поднялась какая-то нездоровая суета – нас в два приема бесцеремонно вытрусили из мешков, положив верблюда и перекинув меня на сторону Бо (неглупые товарищи – я гораздо легче!).

– Ну ты коленки отъел! – возмутился Бо – при перекидывании я угодил коленом в его мясистый живот. – Полегче!

Ответить я не успел: нас поставили на ноги, быстро развязали и стащили с голов тряпки.

– Ух ты! – Степь нестерпимо ярко плеснула в глаза ослепительным изумрудом разнотравья, шибанула в забитые пыльным мешком ноздри духмяными ароматами нагретых солнцем соцветий. Красота! Лепота! И – жить хочется.

Да, кстати – насчет «жить». Я быстренько проморгался, осмотрелся и принялся разминать затекшие конечности. Караван остановился в небольшой зеленой балке, склоны которой были покрыты не шибко густым кустарником. Невдалеке, подрагивая в сиреневой дымке, виднелись пологие холмы, сплошь покрытые лесом.

– Ну и куда нас занесло? – удивился я вслух: накануне, как полагается любому нормальному вояке перед забросом на плацдарм, тщательно изучил карту Калмыкии. Так вот – лесных массивов такого масштаба там нет! – Бо?

– Погоди, – отмахнулся Бо – он был занят. Старшина монахов, присев перед ним на корточки, быстро лопотал что-то по-своему, показывая рукой на юг и чертя в траве веткой. Бо изредка кивал и выглядел крайне озабоченным.

Монахи в это время проявляли какую-то нездоровую активность: один рвал полынь и набивал ею мешки, из которых нас только что вытрусили, а остальные с лихорадочной поспешностью ковырялись в кустиках, не хуже экскаваторов вырывая пальцами из склона куски дерна – даже легко раненный трудился, действуя одной рукой.

Немало удивившись такой неурочной деловой прыти, я с некоторым опозданием принялся разрабатывать рациональную идею насчет окончательного обретения былой свободы и некоторого возмещения морального ущерба. Погорячились вы, товарищи монахи, так опрометчиво освободив наши конечности! Теперь нас двое, мы в боевой готовности и знаем, каких пакостей от вас можно ожидать.

– Я очень извиняюсь, что прерываю вашу милую беседу… – елейным голоском начал я, пребывая в некотором недоумении по поводу странной недогадливости Бо – обычно он такие вещи с полунамека понимает. – Но не кажется ли вам, что пора…

– Погоди, – опять махнул на меня рукой Бо. – Щас…

Старшина монахов прекратил лопотать и поднял вверх руку, призывая к вниманию. На несколько секунд служители культа застыли как изваяние. Мы с Бо тоже замерли и прислушались. Что там – опять «вертушка»?

– Джип, – сумрачно обронил Бо.

Да, где-то вдалеке был слышен приближающийся гул автомобиля. Какой марки машина, разобрать с такого расстояния было проблематично, но Бо сказал – джип. У него у самого – джип, он свою машину любит, лелеет и различает тон работы ее двигателя среди десятков аналогичных моделей.

Джип – машина вместительная. На ней могут прикатить семь-восемь человек. И не с пустыми руками!

– Нужно быстро. – Бесстрастное лицо старшины монахов чуть заметно дрогнуло, лоб украсился вдруг капельками пота.

– Пошли. – Бо схватил меня за руку и поволок к импровизированной норе, оборудованной в кустах монахами.

– Хотя бы вкратце – чего мы делаем?! – Я даже не старался скрыть своего удивления. – Ни слова не понял!

– Спрятаться негде, – пояснил Бо, продираясь сквозь кустики и поудобнее устраиваясь в отрытой монахами нише. – До леса – километр. Они нас сверху завалят. Когда все кончится, мы уйдем. Шевелись!

– Черт знает что, – буркнул я, с сомнением озирая окрестности. Действительно, спрятаться в балке было негде – она хорошо просматривалась на всем своем протяжении. До лесистых холмов – как минимум километр открытого участка степи, просто удрать, чтобы остаться незамеченным, невозможно. Другой вопрос: отчего это мы должны в данном положении слушаться монахов и прятаться или удирать от преследующих их людей? Очень, очень сомнительная ситуация!

– Ко мне, я сказал!!! – возвысил голос Бо, которого уже начали обкладывать дерном.

– Чтоб мне сдохнуть! – в отчаянии воскликнул я, однако не замедлил присоединиться: привычка во всем полагаться на толстяка оказалась сильнее любых сомнений. – Пусть только глаза и уши оставят – иначе я не согласен.

Бо что-то пробурчал на своем: старшина кивнул, отдал трудившимся вокруг нас монахам распоряжение и специально для меня, тупого недотепы, пояснил:

– Оч-чень плохие люди. Очень. Нельзя пускать к Посвященному. Все кончится – вы уходите…

Вскоре нас заложили дерном и травой, оставив небольшие отверстия для глаз, ушей и органов дыхания. Монахи отошли подальше, отряхнули свои накидки, вытерли руки о траву и изобразили томный отдых, слегка усугубляемый некоторой возней с травмированным мною товарищем, который все это время возлежал в тени небольшого деревца.

– Вопросы, – прошептал я, прислушиваясь к приближающемуся звуку двигателя. – Кто такой – Посвященный? Кто такие – плохие люди? И потом, что значит – «все кончится»? Что кончится?

– Ты лежи и смотри, – пробурчал Бо. – Сам все увидишь.

– Имею право знать! – возмутился я. – По-твоему, я похож на барана, который безропотно ложится под нож?

– На барана не похож, – хмыкнул Бо, осторожно выплюнув попавший в рот маленький камешек. – Баран – кудрявый… Посвященный – это мой сумасшедший дядя. Эти лысые считают, что я должен во что бы то ни стало попасть к нему. А следят за ними плохие люди. Кто такие – точно не знаю. Какие-нибудь гондоны, которым нельзя к Посвященному. Все?

– А что – «кончится»? – не удовлетворился я ответом. – Что именно кончится?

– Когда кончится, мы увидим, – философски заметил Бо. – А пока – гляди. Началось…

И впрямь – началось. Солидно рыкнув, на краю балки возникла нахальная джипья морда, оскалилась усиленным бампером и, уставившись мутными фарами на монахов, зависла над склоном.

Из джипа вышли пятеро хлопцев примерно моего возраста: крепенькие такие, проворные, без животов. Хлопцы были облачены в разномастный камуфляж, форменные же футболки, разгрузочные жилеты и кроссовки, а в руках имели «СКС[26]» 7,62 калибра.

В общем, товарищи могли равновероятно быть либо охотниками, либо бандитами. Четверо явно были тутошние, а один, в котором я сразу определил командира, – метис. Последствия проделок соседей-дагестанцев. Метис этот был в панаме, в аккуратной солидной бородке, а на шее у него болтался двенадцатикратный бинокль.

Панамный метис повесил карабин на плечо, стволом вниз, преувеличенно радостно выкрикнул приветствие и, расплывшись в широченной улыбке, припустил к старшине монахов, лопоча что-то приятственное на слух. Ну ни дать ни взять – заплутавшие в безразмерной степи беззаботные гуляки, несказанно обрадовавшиеся при виде невесть как затесавшихся в эту балочку служителей культа!

Только вот спутники панамного слегка подкачали. Им, судя по всему, уроки коммуникабельности не прививали – не за тем держат. Поэтому спутники улыбки на лицах имели явно натянутые, присоединяться к командиру не спешили, а рассредоточились по склону с интервалом в пять-семь метров, чуть спустились и встали на некотором удалении, держа стоянку под полным огневым контролем. А один вообще остался наверху, у джипа, и улыбкой себя утруждать счел нецелесообразным: настороженно поворачивал башку на 180 градусов, озирая окрестности.