Обманутые иллюзии Робертс Нора

– Не думаю, что это проблема, – Люк глубоко вздохнул и выпалил: – Я хочу пойти с тобой, – он покачал головой, не давая Максу возможности заговорить. Люк готовил эту речь много дней. – Я все знаю, Макс. Вы с Мышкой сейчас поедете посмотреть на подходящие дома. У тебя уже давно есть все самое важное: копии страховок, планы, схемы систем сигнализации. Ты уже знаешь, по какому распорядку люди живут в том или ином доме. Теперь осталось только лично все осмотреть и выбрать.

Макс пригладил усы. Он не был уверен в своих чувствах – то ли ему досадовать, то ли восхищаться.

– Да, ты времени зря не теряешь.

– У меня было целых четыре года, чтобы все обдумать… пока я ждал, чтобы ты взял меня в дело.

Макс стряхнул пепел с сигары, потом задумчиво затянулся.

– Мой дорогой мальчик…

– Я уже больше не мальчик! – глаза Люка сверкнули, и он наклонился ближе: – Или ты веришь мне, или нет. Я должен это знать.

Макс выдохнул дым и молча подождал, пока официант соберет тарелки.

– Люк, дело не в доверии, а во времени.

– Ты же не собираешься сказать, что решил спасти меня от жизни преступника?

Макс усмехнулся.

– Конечно, нет. Никогда не был лжецом, а к томуже, я эгоистичен, как любой отец, и надеюсь, что мой сын пойдет по моим стопам. Но…

– Но? – Люк опустил руку на запястье Макса.

– Ты еще слишком молод. Я не уверен, что ты готов. Чтобы стать удачливым вором, надо иметь зрелость и опыт.

– Настоящим мужиком надо быть, вот что! – заявил Люк, и от этого Макс захохотал, запрокинув голову.

– Да, в самом деле. Но кроме этого – навык, ловкость, холодная голова. Может быть, через несколько лет ты созреешь для этого дела, но сейчас…

– Который час?

Сбитый с мысли, Макс заморгал и опустил взгляд на часы. Точнее, туда, где должны были быть его часы.

– Я всегда говорил, что у тебя хорошие руки, – пробормотал он.

– Как, у тебя нет часов? – Люк оголил свое запястье. Солнечный луч блеснул на золотом «ролексе» Макса. – Уже почти три. Похоже, тебе лучше заплатить по счету, и мы пойдем, – Люк знаком подозвал официанта. Макс рассеянно полез во внутренний карман за портмоне. В кармане было пусто.

– Что, на мели? – сочувственно улыбнулся Люк и вытащил бумажник Макса из своего кармана. – Ничего, я заплачу. Мне как раз недавно перепали кой-какие деньжата.

Один – ноль в его пользу, подумал Макс и улыбнулся Мышке:

– Почему бы тебе тоже не отдохнуть сегодня? Меня отвезет Люк.

– Конечно, Макс. Я тогда пойду посмотреть на те отпечатки ног в китайском квартале.

– Развлекайся, как хочешь, – вздохнув, Макс протянул руку за своим бумажником. – Ты готов? – спросил он Люка.

– Я уже много лет готов.

Беверли Хиллз нравились Люку. Не так, как Новый Орлеан с его праздничными улицами и угасавшими блеском зылой славы. Это было единственное место, которое он :читал своим домом. Но здесь – широкие, обрамленные пальмами авеню, причудливые виллы на верхушках холмов, разделенных сизым смогом – все это было, как в кино. Люку подумалось, что поэтому все кинозвезды стремились жить именно в Голливуде.

Следуя указаниям Макса, он шел прямо, поворачивал, возвращался. Время от времени им попадались патрульные полицейские машины. Здесь даже у фараонов не было мятых или грязных автомобилей. Все они сверкали от чистоты в лучах полуденного солнца.

Большинство домов были укрыты за высокими стенами и изгородями. Макс с Люком дважды проехали мимо автобуса с туристами, осматривающими особняки знаменитых кинозвезд. Интересно, подумал Люк, кто же согласится платить за такую экскурсию, если увидеть здесь можно только каменные стены и верхушки деревьев?

– Почему? – спросил Макс, открывая свой дипломат, – ты хочешь воровать?

– Потому что это интересно, – не задумываясь ответил Люк, – и у меня хорошо получится.

– Ммм, – Макс мог только согласиться. Действительно, в жизни лучше всего делать то, что умеешь и что нравится. – Но вот швейцар, который принес наш багаж и которого ты так развеселил своими фокусами, – ведь у него были часы и бумажник. Разве ты их взял?

– Нет, – Люк удивленно повернул голову и посмотрел на него. – Зачем?

– Почему ты их не взял? – вот что я хочу от тебя услышать, – Макс развязал свой галстук и убрал его в дипломат.

– Черт, но когда это так просто, это неинтересно. К тому же, он – обыкновенный парень, который пытается заработать на жизнь.

– Можно возразить, что вор – это тоже обыкновенный парень, который пытается заработать на жизнь.

– Если бы я хотел только денег, я мог бы ограбить какой-нибудь хозяйственный магазин.

– Ага! Значит, ты считаешь, что о таком предприятии даже и речи быть не может?

– Фу, это было бы вульгарно.

– Люк, – вздохнул Макс, складывая в дипломат свою накрахмаленную рубашку, – я и в самом деле начинаю тобой гордиться.

– Это – как в магии, – подумав, произнес Люк. – Хочешь показать публике самое лучшее, на что только способен. А если собираешься кого-нибудь надуть в жизни, то и это надо уметь сделать красиво, с шиком. Точно?

– Совершенно точно, – Макс натянул полистеровую рубашку с короткими рукавами в яркую зелено-оранжевую шашечку.

– Что ты делаешь?

– Всего лишь надеваю соответствующий костюм, – Макс добавил к рубашке бейсбольную кепочку «Филлис» и темные солнцезащитные очки. – Надеюсь, я выгляжу как турист?

Люк притормозил на знаке «стоп» и критически оглядел Макса.

– Скорее, ты выглядишь как идиот.

– Это близкие понятия. Видишь автобус в середине квартала? Притормози за ним.

Повинуясь приказу, Люк остановил машину за автобусом, но недовольно скривился, когда Макс и ему протянул бейсбольную кепку:

– Питсбург? Ты же знаешь, я не фанат Национальной Лиги.

– Забудь пока об этом, – Макс повесил на шею ремни от фотоаппарата и бинокля. – Здесь живет Эльза Лонгтри, – проговорил он с сильным среднезападным акцентом, вылезая из машины. Присвистнув, он быстро смешался с другими туристами, облепившими сварную металлическую ограду. – Боже мой, Боже мой, она просто чудо!

Люк подхватил его тон и пропищал сзади:

– Эй, пап, но она ведь старая!

– Ничего-о… Если ей захочется уйти на пенсию, то для нее я всегда свободен.

Остальные туристы захихикали, и гид начал свой обычный рассказ. Отойдя назад, Макс обошел автобус и ловко взобрался на его крышу, пока группа слушала и щелкала фотоаппаратами. Макс тоже фотографировал: стену, трехэтажный дом, выстроенный в колониальном стиле, хозяйственные строения, освещение над входной дверью. Только в его фотоаппарате стояла телескопическая линза.

– Эй, мужик! – ему махал водитель автобуса, выглядывая из-под козырька своей кепки. – Черт тебя забери, спускайся оттуда немедленно, слышишь? Боже, ну каждый раз попадется какой-нибудь придурок!

– Я только хотел увидеть Эльзу.

– Давай, пап, спускайся. Смотри, сколько из-за тебя шуму.

– Хорошо, хорошо. Ой, подождите. Кажется, я ее вижу! Эльза! – заорал он. Туристы бросились обратно к решетке, водитель повернулся, а Макс спокойно сделал последний снимок.

Пока водитель матерился и осыпал его угрозами, Макс слез с крыши и с дурацкой улыбкой извинился:

– Я уже двадцать лет, как ее фанат. Даже попугая назвал ее именем.

– Хорошо, что она не знает, а то ей бы плохо стало.

С явной неохотой Макс позволил Люку увести себя обратно в машину:

– Подожди только, вот вернемся в Омаху, я все расскажу ребятам. Вот подожди.

– Ты добыл то, что хотел? – спросил Люк.

– Похоже, что да. Сейчас посмотрим на еще один домик. Лоуренс Трент. Его особняк не входит в экскурсию, но зато у него есть прекрасная коллекция табакерок девятнадцатого века.

– А что есть у Эльзы?

– Кроме несомненной женской привлекательности? – Макс повертел ручку настройки радио и остановился на мелодии Шопена. – Изумруды, мой дорогой мальчик. Эта леди обожает изумруды. Они под цвет ее глаз.

Макс тоже обожал изумруды. Когда Леклерк принес отпечатанные фотоснимки, стало ясно, что особняк Трента представлял собой более легкую цель. Чтобы сделать выбор, Максу больше ничего и не нужно было. Он пойдет за камешками.

– Каблуки, Роксана?

Роксана гордо стояла за сценой, слегка покачиваясь в своих новых «лодочках», в которых она была на целый дюйм выше.

– Я уже практически подросток, – ответила она отцу.

– А я думал, что у нас еще несколько месяцев до этого важного события.

– Все равно, это уже скоро. И к тому же, они подходят к моему костюму, – она осторожно повернулась, демонстрируя синее блестящее трико. – С этим лишним дюймом я буду лучше выглядеть на сцене, – если ее грудь, так и не собиралась появляться, то Роксана решила хотя бы извлечь максимум пользы из своего роста. – Нам ведь важно произвести хорошее впечатление здесь, в «Волшебном Замке», правда? – она победно улыбнулась.

– Естественно, – через тридцать секунд был их выход. – Я так понимаю, что запасных туфель ты не захватила?

Она улыбнулась еще шире и чмокнула его в щеку.

– Ну, мы сейчас им покажем!

Может быть, из-за огней, может быть, из-за его собственных мыслей, но в тот момент, когда занавес пошел вверх, она вдруг показалась ему уже даже не подростком, а взрослой молодой женщиной, изящной, очаровательной, светившейся уверенностью, а ее глаза – блестящими от тайн, которые доступны до конца только женскому сердцу.

Потом она опять стала только маленькой девочкой, нацепившей взрослые туфли и очаровавшей публику своим фокусом с платками. Мгновение спустя шелковые платки осыпались на сцену вокруг ее ножек, а она повернулась к отцу, готовая впасть в транс для нового номера с левитацией – сочетание старого фокуса с метлами и «Летающей девочки».

Заиграла музыка. «К Элизе». Медленно и торжественно Макс провел руками перед ее лицом. Ее голова наклонилась. Глаза закрылись.

Метлы Макса были с серебряными щетками, от этого номер стал еще красивее. Первую метлу он поставил между ее лопатками, затем шагнул в сторону и сделал несколько пассов руками. Словно потеряв вес, ее ноги начали медленно подниматься вверх, прямые и вытянутые, пока тело Роксаны не остановилось параллельно сцене. Второй метлой Макс провел над девочкой и под девочкой, задев ее длинную великолепную гриву рыжих волос. Когда он убрал и первую метлу, передав их обе ждущей в стороне Лили, зал уже разразился аплодисментами.

Под журчащие звуки музыки Бетховена тело Роксаны начало вращаться. В золотом свете прожектора она поворачивалась, раскачивалась и, наконец, остановилась в вертикальном положении в футе над сценой. Макс медленно и нежно, дюйм за дюймом опустил ее на сцену, пока ноги девочки не коснулись пола.

Тогда он разбудил ее.

Роксана открыла глаза под гром аплодисментов. Для нее уже не существовало в жизни более сладких звуков.

– Я же говорила тебе, папа, – прошептала она.

– Говорила, солнышко мое.

Стоя за сценой, Сэм смотрел на них и качал головой. Дурят, дурят нашего брата, думал он. Больше всего его раздражало то, что никто не хотел объяснить ему, как все-таки это делалось. Ну, что же: за это Нувелям тоже придется заплатить.

Все, что он хотел узнать – лишь несколько первых, самых простых фокусов. Ему казалось, что потом он смог бы их повторить или усложнить – если бы захотел, конечно. Работа фокусника привлекала жадного Сэма.

Подумать только, рассуждал он, люди платят деньги, чтобы посмотреть, как маг якобы делает то, что в принципе сделать нельзя!

На этом действительно можно неплохо зарабатывать, думал Сэм. Закурив сигарету, он смотрел, как на сцену вышел Люк. Что за херня! – возмутился в душе Сэм. Этот недоносок считает себя прямо звездой. Стоит там на сцене, как дерьмо на сковородке, и ему еще кто-то хлопает, его еще кто-то замечает.

Нет, наступит день, мечтал Сэм, и все внимание, все аплодисменты будут для него, для него одного. Потому что это значит – власть. А больше всего в жизни Сэм хотел власти.

– Мистер Нувель, – представление закончилось, и Брент Тейлор, киноактер с внешностью безупречного положительного героя и густым красивым баритоном, встретил Макса у его костюмерной. – Никогда, никогда я не видел ничего лучше, – Тейлор схватил руку Макса и энергично встряхнул ее.

– Вы мне льстите, мистер Тейлор.

– Брент, прошу вас.

– Брент, но тогда вы зовите меня просто Макс. Здесь немного тесновато, но я буду счастлив угостить вас рюмочкой бренди.

– С удовольствием. Ах, сейчас произойдет еще одно чудесное превращение, – продолжал Брент, пока Макс наполнял бокал. – Просто чудеса. А левитация, какой удивительно красивый номер! Я счастлив, что вы будете у меня на ужине, и мы сможем еще поговорить о магии.

– Я всегда с удовольствием говорю о магии, – кивнул Макс, подавая ему полный бокал «наполеона».

– Может быть, тогда мы сможем обсудить еще и волшебство маленьких экранов. Телевидение, – объяснил Тейлор, видя, что Макс только вежливо улыбнулся.

– Да, боюсь, что у меня слишком мало возможности смотреть телевизор. Мои дети – это другое дело, они просто эксперты.

– И в то же время сами – уже замечательные волшебники. Мне кажется, что им понравилось бы испытать судьбу в специальном телевизионном шоу.

Макс знаком пригласил Тейлора присесть на небольшую кушетку, а сам опустился на стул у гримировального столика.

– На пленке магия теряет свою власть.

– Действительно, это бывает. Но с вашим чувством театральности, игры – это вышло бы прекрасно. Буду откровенен с вами, Макс. Одна из телестанций предоставила мне возможность подготовить серию специальных эстрадных шоу. И мне очень хотелось бы, чтобы один из выпусков назывался «Удивительные Нувели».

– Макс, – появившийся в дверях Люк запнулся. – Извините. Там пришел репортер из «Лос-Анджелес Таймс».

– Я поговорю с ним через несколько минут. Позвольте представить вас друг другу. Брент Тейлор, Люк Каллахан.

– Как приятно познакомиться с тобой, – Тейлор встал и протянул Люку руку. – Ты очень талантлив – но это неудивительно, ведь тебя учил лучший из лучших.

– Спасибо. Мне очень нравятся ваши фильмы, – Люк перевел взгляд с Тейлора на Макса: – Так я скажу ему подождать в баре.

– Хорошо.

– Удивительно красивый парень, – заметил Тейлор, когда Люк оставил их одних. – Если он когда-нибудь решит не следовать по вашим стопам, я на следующий же день предложу ему ролей шесть, не меньше.

Макс улыбнулся и посмотрел на свои ногти.

– Боюсь, что он решительно настроен идти по моим стопам. А теперь, что касается вашего предложения…

Люк с трудом сдерживал свое нетерпение. Он смог остаться с Максом наедине лишь после второго выступления. Как только Макс ушел в свою костюмерную, Люк бросился за ним:

– Когда мы будем это делать?

– Это делать? – Макс сел перед столиком и опустил пальцы в прохладный крем. – Что – это?

– Сниматься на телевидении, – он чуть не дрожал от возбуждения, глядя на задумчивое лицо Макса. – В этой специальной программе, которую хочет снимать Тейлор. Это будет здесь, в Лос-Анджелесе?

Легкими движениями Макс снимал кремом грим.

– Нет.

– Мы могли бы сделать это прямо на месте, в Новом Орлеане, – мысленно он уже представлял: юпитеры, камеры, слава-Макс бросил в сторону использованную салфетку.

– Люк, мы не будем этого делать.

– Нам, наверное, придется убрать несколько фокусов, но в целом мы поместились бы… – он затих, ошеломленный: – Что? Мы не будем этого делать? Что ты хочешь сказать?

– То, что сказал, – Макс развязал галстук и только потом встал, чтобы переодеться. – Я отказался.

– Но почему? За один вечер нас увидели бы миллионы людей.

– На пленке магия теряет свою силу, – Макс повесил на плечики смокинг и занялся запонками.

– Не обязательно. Мы можем снять выступление «живьем». Они часто снимают со зрителями.

– В любом случае, для этого у нас слишком напряженное расписание, – Макс положил запонки в маленькую золотую коробочку. Когда он поднял крышку, послышалась мелодия из «Лебединого Озера».

– Все это чушь, – голос Люка звучал спокойнее, и теперь в нем слышалось что-то еще, кроме недоумения. С тех пор, как они были вдвоем в комнате, Макс ни разу не посмотрел ему в глаза. – Это все отговорки. Ты отказался из-за меня.

Макс невозмутимо закрыл крышку коробочки, и мелодия смолкла.

– Глупости.

– Нет, не глупости. Ты не хочешь такой широкой известности из-за того, что я тоже выступаю. Точно так же, как в прошлом году ты отказался от шоу Карсона. Ты не хочешь сниматься на телевидении, потому что думаешь, что тот сукин сын сможет увидеть меня, он или моя мать, и у нас начнутся неприятности. Поэтому ты и говоришь всякую ерунду, будто бы телевидение не годится для магии.

Макс снял рубашку и стоял перед ним в белой майке и брюках. Против обыкновения, он повесил рубашку на плечики и провел пальцем по складочкам.

– Люк, я сделал свой выбор, руководствуясь своими собственными соображениями.

– Из-за меня, – пробормотал Люк. Что-то больно сдавило его грудь, противно засосало под ложечкой. – Это неправильно.

– По-моему, правильно, Люк, – Макс протянул руку, чтобы погладить его по плечу, но Люк резко дернулся в сторону. Впервые за много лет мальчик вновь сделал это быстрое защитное движение. От этого тоже стало больно. – Не надо все так воспринимать.

– А как я должен это воспринимать? – спросил Люк. Ему хотелось что-нибудь ударить, разбить, расплющить, но он сдержался, лишь только сжал кулаки. – Ведь это я виноват.

– Вина здесь ни при чем. Просто что-то более важно, а что-то – менее. Ты еще не достаточно взрослый, чтобы в этом разобраться. К тому же, время не стоит на месте. Еще два года, и тебе будет восемнадцать. Если тогда я решу согласиться на выступление по телевидению, то мы будем сниматься.

– Я не хочу, чтобы ты ждал. Из-за меня, – его глаза блестели от ярости. – Если возникнут какие-нибудь проблемы, я смогу с ними справиться. Я уже больше не ребенок. И, насколько мы знаем, она умерла. Господи, молю тебя, чтобы она уже умерла!

– Замолчи! – грубо оборвал его Макс. – Какой бы она ни была, она остается твоей матерью, и она дала тебе жизнь. Никому не желай смерти, Люк. Она и так приходит к нам слишком быстро.

– Ты ждал, что я не буду ее ненавидеть?

– Только ты отвечаешь за свои чувства. Точно так же, как я – за свои решения, – почувствовав внезапную усталость, Макс закрыл ладонями лицо. Он понимал, что пришло время сказать. Всегда приходит время для того, чего боишься больше всего на свете. – Она не умерла.

Люк сжался в комок.

– Откуда ты знаешь?

– Ты думаешь, что я стал бы рисковать твоей судьбой? – в гневе, что ему пришлось объясняться, Макс сдернул с вешалки чистую рубашку. – Я все время следил, где она, как она, что она делает. Один только шаг в твою сторону – и я увез бы тебя туда, где она нас не нашла бы.

Вся злость Люка словно испарилась, и он остался опустошенным и несчастным.

– Не знаю, что сказать…

– Ты ничего не должен говорить. Я все это делал и буду делать дальше, потому что люблю тебя. Если я могу попросить у тебя что-нибудь взамен, то прошу запастись терпением на два коротких года.

С тяжело опущенными плечами, Люк механически перебирал баночки на гримировальном столике Макса.

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за все это.

– Ты обидишь меня, если попытаешься.

– Ты и Лили… – он взял было один пузырек, потом поставил его на место. Иногда наши чувства слишком велики, чтобы их можно было выразить словами. – Я все для вас сделаю.

– Тогда для начала выбрось это из головы. Пойди переоденься. Мне сегодня ночью еще предстоит одно серьезное дело.

Люк поднял голову. Макс удивился – как могло случиться, что мальчишка превратился во взрослого мужчину за то короткое время, пока они стояли в этой тесной комнатке? Но теперь на него смотрел именно мужчина, с поднятыми и расправленными плечами, с уже не блестящим, а темным и прямым взглядом.

– Сегодня ночью ты собираешься к Лангтри. Я хочу пойти с тобой.

Макс вздохнул и сел, чтобы снять ботинки.

– Сегодня ты все усложняешь, Люк. Я пошел у тебя на поводу в первый раз, но существует большая разница между осмотром дома и выполнением самой работы.

– Я иду с тобой, Макс, – Люк шагнул вперед, так, что Макс был вынужден запрокинуть голову назад, чтобы увидеть его глаза. – Ты всегда говоришь о выборе. Разве уже не пора разрешить мне что-нибудь выбрать самому?

Воцарилась долгая пауза, пока Макс не заговорил снова.

– Мы уезжаем через час. Оденься в темное.

Макс был благодарен судьбе, что Эльза Лангтри не коллекционировала маленьких собачек «фру-фру», считавшихся у актрис очень модными. Эксцентричность Эльзы простиралась до коллекционирования мужчин, и с годами эти мужчины становились все моложе и мускулистей. Сейчас она находилась в промежуточном состоянии между мужьями номер семь и восемь, только что разведясь с профессиональным боксером. Следующая свадьба ожидалась с ее нынешним любовником, двадцативосьмилетним культуристом.

Эльзе исполнилось сорок девять, но она знала себе цену.

Хоть мужчин она выбирала на удивление бездарно, во всем остальном Эльза обладала безупречным вкусом. На это Макс обратил внимание Люка, когда они перелезали через ее восьмифутовую стену.

– Богатым людям часто недостает изысканности вкуса, – тихонько говорил Макс, пока они бегом пересекали ухоженную лужайку. – Но ты сам увидишь: дом, который Эльза построила еще десять лет назад, просто прекрасен. Конечно же, она пригласила дизайнеров, Бэкстера и Фитча, оба молодцы. Но она лично следила за отделочными работами, лично осмотрела и одобрила все обои, панели, ручки, любую мелочь…

– Откуда ты все это знаешь?

– Когда готовишься ограбить дом, одинаково важно знать не только план расположения комнат, но и все про обитателей этого дома, – он остановился в тени мимоз. – Посмотри, это прекрасный пример колониальной архитектуры. Очень традиционные линии, немного легкие и женственные – идеально подходят к Эльзе.

– Большой особняк, – заметил Люк.

– Естественно, но не показной. Внутри лучше не разговаривать, только если это будет совершенно необходимо. Будь все время рядом со мной и быстро, без колебаний, выполняй то, что я скажу.

Люк кивнул. Его кровь бурлила от предвкушения приключений.

– Я готов.

Макс нашел систему сигнализации, спрятанную за ставнями окон заднего патио. Следуя инструкциям Мышки, он отвинтил крышку и оборвал нужные проводки. Сдерживая нетерпение, Люк ждал, пока Макс закрепит крышку на месте и шагнет к двери террасы.

– Гравированное стекло, сделано художником из Нью-Хэмпшира, – прошептал Макс. – Жалко его портить, – вместо того, чтобы воспользоваться стеклорезом, он достал отмычки и приступил к замкам.

На это потребовалось какое-то время. Проходили минуты, и Люк слышал каждый звук в воздухе. Слабое урчание фильтра в бассейне, шелест ночных птиц в ветвях деревьев, тихое царапанье металла по металлу – это Макс возился с замками. И наконец, торжествующий шепот – дверь открылась.

Теперь впервые в жизни он ощутил давно знакомые Максу чувства. Звенящее возбуждение от того, что входишь в чужой запертый дом; жутковатое удовольствие от того, что знаешь – где-то поблизости спят люди; ощущение власти, которая дана тебе умением пройти сквозь темноту и взять свою добычу.

Они тихо пересекли просторную гостиную. Здесь чувствовался сладкий запах цветов и легкий, угасавший аромат женских духов. Вспоминая план, Макс направился на кухню и к двери, которая вела в цокольный этаж.

– Почему…

Макс покачал головой и спустился вниз. На стенах были панели из темной сосны. В центре основной комнаты стоял бильярдный стол, вокруг него – гири, штанги, тренажеры. Одну стену украшал дубовый бар.

– Комната для отдыха, – прошептал Макс. – Это должно нравиться ее мужчинам.

– Она что, держит свои драгоценности здесь, внизу?

– Нет, – от такого предположения Макс хихикнул. – Но здесь распределительный щиток. В ее сейфе есть таймер, очень сложной конструкции, и его трудно будет обмануть. Но конечно, если выключить ток…

– То сейф откроется.

– Точно, – Макс открыл дверь в хозяйственное помещение. – Посмотри, как удобно, – сказал он Люку: – Все с аккуратными надписями. Библиотека, – он щелкнул выключателем. – То, что нам надо, – улыбаясь, он повернулся к Люку: – Люди очень часто прячут сейфы среди книг. Это интересно, не правда ли?

– Ага, – его руки в перчатках вспотели.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как в первый раз, когда мы с Аннабель завалились на заднее сиденье, – услышал Люк собственный ответ и жутко покраснел.

Макс быстро прикрыл рукой рот, но не смог сдержать смеха.

– Да, да, – наконец выговорил он. – Очень удачное сравнение, – повернувшись, он пошел первым вверх по лестнице.

Сейф действительно оказался в библиотеке, за великолепной картиной О'Киффа. С отключенным таймером открыть его оказалось так же просто, как решить детскую головоломку. Макс сделал шаг назад и поманил Люка.

От отца к сыну, гордо подумал он, когда Люк достал из сейфа шкатулки с драгоценностями. Узкий луч его фонарика осветил камни, когда Л|рк откинул все крышки.

Они были великолепны. Только это Люк и смог подумать, глядя вниз, на россыпь искр, сверкавших в оправах из золота и платины. То, что в первый момент он не подумал об их денежной стоимости, было очень приятно для Макса.

– Подожди, – Макс приблизил свои губы к уху Люка. – То, что блестит, часто оказывается имитацией, он достал лупу из кармана на поясе, передал фонарик Люку, а сам осмотрел драгоценности. – Прекрасны, – вздохнув, прошептал он, – просто прекрасны. Как я и говорил, у Эльзы превосходный вкус, – он закрыл сейф и поместил обратно картину. – Стыдно вот так оставлять О'Киффа. Но кажется, это справедливо. Как ты думаешь?

Люк стоял, держа в руках изумруды на много тысяч долларов. И усмехался.