Дорога без возврата Васильев Ярослав

Часть первая

Каждый народ хочет иметь корни, и поэтому в обязательном порядке творит мифы о великих предках. О своём происхождении от богов (или от героев), о великих деяниях пращуров. Даже Соединённые Штаты, которым всего-то от силы два с половиной столетия — и те уже успели обзавестись мифом про отцов-основателей. Что уж говорить про народы куда более почтенного возраста. Римляне воспевали Ромула и Рема, которые якобы вели свой род от Геракла, Карфаген возводил своё происхождение к Трое. Немцы в XIX веке, создавая единое государство из раздробленных княжеств, воспылали тягой к Нибелунгам. Не избежали этого в какой-то мере и мы, русские. Для нас подобным «доисторическим» периодом стала эпоха Киевской Руси.

Всплеск интереса к древним героям очень часто совпадает с трудными периодами в жизни народа — ведь из своей исторической памяти и деяний предков мы черпаем силы бороться с невзгодами настоящего. Вот только есть в такой мифологии, пусть она и создаётся с благими целями, одна опасность: мы легко можем подменить реальные события выдумкой, особенно если плохо знакомы с настоящей историей. Самый простой пример — былинный князь Владимир Красное Солнышко, который стал собирательным образом двух князей: Владимира Крестителя и Владимира Мономаха. А ведь между этими людьми полтора столетия и два разных мировоззрения только что крестившегося язычника и христианина в пятом колене. То же самое можно сказать и о том, какими представляют себе многие наши современники живших в XI веке горожан, дружинников и крестьян-смердов. Для сравнения: в сегодняшнем языке «смерд» слово уничижительное, а в X–XII веках смерд — это крестьянин, зависящий только от князя или воеводы, но, в отличие от холопа или закупа, лично свободный. И поэтому в социальном статусе стоявший лишь на самую малость ниже купца или воина. У большинства россиян XXI столетия образ идеализированного предка-славянина в лучшем случае рисуется с Волкодава из одноимённой книги Марии Семёновой. Но ведь она-то, хоть и профессионально занималась дохристианской и раннехристианской эпохой, писала художественный фантастический роман! И вынуждена была многое изменять в угоду канонам именно фантастического романа. Да что там, даже о происхождении славян в нашем сознании перепутались множество мифов. В лучшем случае многие вспомнят теорию о том, что русы, варяги и норманны — одно и то же, или рассуждения о предках-скифах.

Но с тех пор, как возникли эти теории, прошло больше сотни лет, наука не стояла на месте. Даже такой удивительный феномен, что корень «рус» имеется во всех славянских языках, пусть языки давно пошли по разным путям развития — и тот обрёл объяснение. (Слово вошло ещё в язык праславян во время эпохи миграций и восходит или к иранской основе «белый, блестеть», или от индоарийской основы «светлый, белый».) Итак, по сегодняшним представлениям самая вероятная родина древних славян — Средний Дунай. Именно здесь обитали праславяне. (Можно конечно упомянуть и предков праславян — древних ариев, пришедших на Дунай и смешавшихся с туземным населением, но это было настолько давно, что уже к 1 тысячелетию д.н. э. от ариев остались лишь еле различимые следы в языке и культуре.) В 1 тысячелетии до нашей эры сформировался новый виток этногенеза, культура древних славян. Молодой и агрессивный этнос тут же начал экспансию на восток. Так предполагается, что часть скифов, упоминаемых Геродотом («скифы-земледельцы»), на самом деле была славянами. Экспансия достигла Поволжья (именьковская культура на территории Татарстана), достигла нынешних Новгородской и Петрозаводской областей. А дальше материнская земля попала под удар новых народов, оставшиеся в Европе славяне оказались рассеяны и ассимилированы, немногие уцелевшие осколки стали самостоятельными, но угасающими культурами. Нынешний ареал расселения славянских народов обязан своими границами начавшейся реэмиграции и экспансии в 5–6 веках нашей эры. Именно тогда зафиксированы первые набеги славян на территорию той же Византии (империи ромеев, как они себя называли).

Какие они были, наши предки? Ничем особо от нас не отличались. Две руки, две ноги, одна голова. Работали, растили детей. А что Интернета и телевизора не существовало — так насыщенность «информационного поля» с лихвой компенсировалась множеством существ, населяющих окружающий мир. В доме — дедушка Домовой, в овине — Овинник, а ещё есть Банник, Дворовый, Леший и Водяной в реке. Если добавить сюда завезённых скандинавами фоссегримов, скрёмтов, утбурдов и прочих потусторонних созданий, скучать не приходилось.

В деревнях выращивали хлеб, в городах ремесленники делали товары, купцы торговали. Вроде бы та же Европа или Византия, разве что поверх расклиненной рубахи до бедра надевали свиту (что-то вроде расклиненной книзу неприталенной туники до колена, с длинными рукавами, пошитой из грубого сукна), да обязательно, вне зависимости от сословий, одевали штаны-порты и подвязывали верёвочкой-гашником. Климат был суровее, и даже летом голым ногам становилось холодновато. Поэтому, кстати, свой аналог портов нередко носили и женщины, хотя юбки, которые они надевали вместе с рубахами, и были до лодыжек. Второе внешнее отличие — на Руси гораздо раньше западных соседей внедрили строительство изб из поднятых на венцы срубов, а не из выстеленных плахами полуземлянок, когда выступающая над землёй часть обмазывалась глиной. Но опять же, вопрос климата — зимой в срубе теплее. Да и крепости предпочитали строить не из камня, а из дерева — цепочка срубов, засыпанных изнутри щебнем и глиной, по прочности не уступала камню или кирпичу. А обходилась в славянских землях куда дешевле.

А Киевская Русь? (К слову, термин «Киевская» введён уже современными историками, сами обитатели этого государства называли себя просто русами). Летописец Нестор начинает историю земли Русской с князя Вещего Олега в конце IX века. Именно тогда, воспользовавшись случаем — в Новгороде киевские родичи спрятали от междоусобных разборок малолетнего Игоря — Олег женил его на своей племяннице и отправился в Киев «восстанавливать справедливость и права несовершеннолетнего родственника». После захвата удобного торгового перекрёстка Олег сделал город столицей нового военного союза племён. Главной задачей в период своего правления полагал расширение границ княжества и укрепление торговли, ради которой и затевалась столь сложная комбинация. Именно Олег привёл к покорности соседние племена и своим знаменитым походом на Царьград добился от базилевса торговых преференций.

Но если судить строго, государства Олег Вещий так и не создал. Союз держался на авторитете киевского князя, который этим авторитетом собирал дружину и кормил с дани. Дань же собирал угрозой расправы. Именно государство как единое экономическое и юридическое пространство создал правивший следом князь Игорь, Великий князь Киевский с 912 по 945 год. В школьных учебниках, как правило, говорится, что Игорь был женат на первой христианской княгине Ольге Святой… И был убит, когда решил взять с племени древлян двойную дань. Дальше учебники подробно описывают месть Ольги за мужа, её правление и принятие христианства. А ведь Игорь правил Русью больше тридцати лет! И, на мой взгляд, этот выдающийся государственный деятель забыт сегодня незаслуженно. Историк Николай Михайлович Карамзин тонко подметил особенность великого князя Киевского: «Игорь в зрелом возрасте мужа принял власть опасную: ибо современники и потомство требуют величия от наследников Государя великого, или презирают недостойных». Игорь в отечественной истории получил прозвище Игорь Старый. Его прозвали так за долгие годы державной работы, состоявшей не только из постоянных военных походов во все стороны от стольного града Киева. Мы помним, как Вещий Олег прибил свой щит на воротах Константинополя — но в 944 году именно Игорь заставил византийцев снова трепетать в страхе, что киевское войско опять всего в нескольких переходах от столицы империи. И пусть историки спорят про итоги договора: проиграл ли Игорь, вернув ромеям немало добытых Олегом преференций, или сумел отстоять хотя бы часть, а не потерять всё… Грозная репутация правителей Киева, готовых в любой момент сжечь Царьград, немало помогла потомкам. Именно Игорь Старый занимается превращением Руси из аморфного собрания племён, выплачивающих дань киевскому князю только как сильнейшему — в державу. Где не покорённые народы выплачивают разовую произвольную сумму сильнейшему, а княжеский тиун и посадник собирают с провинции раз и навсегда установленные налоги. Дружина именно при Игоре становится не вольницей, которая служит князю за добычу, а войском, которое служит за славу, статус и постоянную плату. И гибель Игоря связана именно с сопротивлением тех, кто не хотел расставаться с прежними порядками. После него в русской княжеской семье будет немало Игорей — Игорь Ольгович, Игорь Святославич и так далее. Прозвище Старый (то есть старейшина земли Русской) остался носить только один из них. А созданная им и его женой Ольгой держава просуществовала несколько столетий и стала образцом для создания уже Русского государства.

Часть вторая

После смерти Ольги начался период упадка государства, как всегда в блеске внешней славы. К власти пришёл Святослав Игоревич. Неплохой полководец и воин, настоящий викинг по натуре. Смысл жизни видел в походах и завоеваниях, реорганизовал дружину во многом по старому образцу, власть строил на личной преданности. Страна начала понемногу распадаться. Впрочем, стоит отметить, что центробежные тенденции тогда просматривались чуть ли не по всей Евразии. Распался Иберийский халифат, в Китае — смута эпохи пяти династий и десяти царств, хаос в Индии и в арабском халифате Аббасидов. В Европе заканчивается мясорубка, связанная с образованием более-менее постоянных государств на обломках Римской империи и державы Карла Великого. Да и Византия, хоть вроде бы успешно воюет в Малой Азии и Средиземноморье, имеет серьёзные проблемы с лояльностью Южной Европы, а также с лояльностью пограничных полководцев. Не всё хорошо и в Восточной Европе — именно в 10 веке она постепенно начинает культурный дрейф из состава древнеславянского этнокультурного витка в сторону западноевропейского.

Именно в этот хаос и вмешался князь Святослав, когда закончились печенеги (их-то он рвал в клочья). Вмешался с фатальными последствиями. В IX–XI веках восточные славяне переживали свой культурный пик, господствующие в обществе настроения — ремесло и торговля. Такие люди без труда берутся за меч, отстоять свою родину и семью, но жаждут не воинской славы, а славы пахаря и созидателя. Подданные понимали и поддерживали войны против кочевников: остановить набеги. Но не поддержали идей болгарских походов и вмешательства во внутренние дела Византии. Святослава подвела логистика, страна оказалась элементарно не в состоянии (да и не желала) финансировать его заграничные походы. В итоге войско оказалось уничтожено, князь погиб Киев в упадке и больше напоминает крепость северных ярлов: место обитания воинов да укреплённая точка для местных жителей, прятаться от набегов. Деньги любят спокойствие, так что сначала купцы, а за ними и ремесленники потянулись в Новгород — северные торговые ворота, где начинался путь из варяг в греки… И в Полоцк, начавший вовсю наступать Новгороду на пятки.

Тем не менее, бюрократическая система, созданная Игорем Старым, в целом устояла. Когда в 972 году до Киева доносится весть о гибели князя Святослава, налоги по прежнему собирались, и тиуны судили. Государство к этому моменту поделено между тремя сыновьями. Олегу достался, как бы сейчас сказали, депрессивный и разорённый Древлянский край, но на большее он и не претендовал. Старший Ярополк княжил в Киеве — престижно, но не очень денежно, пусть пошлина с плывущих мимо купцов в казну и поступает (пусть не так много и не так регулярно, как хочется). Владимир сидел в Новгороде: далеко от политического центра, зато денежно. Судя по всему, он показал себя неплохим полководцем и дипломатом, ибо, когда началась свара между братьями, и Владимир захотел вмешаться — «золотые пояса» дали денег для найма армии. (Впрочем, возможно сыграло и то, что Ярополк поторопился взять под контроль стратегический город и попробовал пропихнуть посадником своего человека). В 980 году Владимир возвращается на Русь с наёмным войском из викингов (впрочем, войско — наполовину родня тем же северным славянам).

А дальше… Вместо прямой атаки Киева молодой полководец зачем-то идёт на Полоцк. По официальной версии заручиться помощью, но, не сдержавшись после оскорбления княжны Рогнеды «ты сын рабыни», Владимир город сжёг. История, прямо скажем, шита белыми нитками. Если Владимир уже имел солидное войско, зачем ему ещё и помощь Полоцка, за которую надо тоже платить? Да ещё и оскорбление… Мать Владимира — Малуша — дочь Малка Любечанина, которого историки отождествляют с Малом, последним князем Древлянским. Взята в плен, увезена в Киев, стала наложницей Святослава. Владимир куда родовитей полоцких князей со всех сторон. Другой разговор, что ему нужен был повод… Чтобы начать штурм Полоцка и тем самым расплатиться с новгородцами за помощь, уничтожив молодого, но опасного торгового конкурента.

Так же темна история и со смертью старшего брата во время переговоров. Но хорошо проявляется хитроумие Владимира как дипломата и вообще специалиста по закулисным играм. Титул правителя — князь — происходит от слов «кон» (закон) и «аз» (я). То есть «давши слово — держи». Но Владимир сумел отбрехаться и от обвинений в нарушении слова (для князя, который от этого мог потерять расположение богов, обвинение куда страшнее, чем братоубийство). Сумел Владимир договориться и с киевскими христианами — а ведь они видели в Ярополке надежду на утверждение своей веры среди славян. Но положение оставалось очень шатким. Нет легитимности, после смерти брата многие смотрят на молодого князя «лучше этот, чем усобица». Набеги осмелевших печенегов. Войско хочет служить не за жалованье, а за добычу и грозится князя скинуть и поставить «получше». Денег же на хороший поход попросту нет, да и не пойдут смерды и ремесленники воевать. Уже насмотрелись на Святослава. Владимир провёл ряд успешных походов (в 981 году против поляков, в 982 усмирил вятичей, в 983 установил контроль над Судовией, что открывало путь к Балтике, а в 984 Владимир совершил поход на радимичей; в 985 воевал с Волжской Булгарией и обложил данью Хазарию). Но как дальновидный политик князь понимал, что это — тупик. Он скатывается во времена Вещего Олега и полностью оказывается в зависимости от дружины.

Первая попытка придать своей власти легитимность — реформа языческого культа по образцу скандинавов. В Киеве восстанавливают капище с идолами шести богов славянского язычества, объявленных главными — Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Семаргла и Мокоши. Велеса из основного пантеона выкидывают. Восстанавливаются человеческие жертвоприношения… Очень скоро Владимир сталкивается с оппозицией волхвов. Это были отнюдь не лубочные умудрённые седобородые старцы в белых хламидах. Это были властолюбивые языческие жрецы, почуявшие безнаказанность и запах власти. Показателен пример, когда в жертву приносится дружинник-христианин Фёдор, а князь ничего не смог сделать. Его порвала бы на части возбуждённая религиозным экстазом толпа. Этим жертвоприношением языческие волхвы подписали себе смертный приговор. Делиться с таким трудом добытой властью Владимир не собирался. Плюс, вслед за дедом и бабкой, он был державником — а старая вера с множеством богов не соответствовала фазе единой государственности с одним властителем. Да и не очень подходил культ, лишь недавно отказавшийся от человеческих жертвоприношений и запросто к ним вернувшийся, как основа стабильности. Поэтому Владимир легко отказался от старой веры и занялся поиском новой: слова «Париж стоит мессы» скажут много столетий спустя, но принцип уже существовал.

Православное христианство оказалось самым перспективным выбором. Это торговые связи с Константинополем и крупнейшие христианские общины в стране (те же купцы — в массе уже христиане, а это деньги). Не зря и старший брат двигался в том же направлении. Это идея «единой власти от Бога». И главное — за годы сосуществования с властолюбивыми базилевсами Церковь хорошо усвоила принцип «Богу Богово, а кесарю кесарево». В 986 году Владимир Святославич начал переговоры с Византией относительно женитьбы на сестре византийских императоров Василия II и Константина VIII принцессе Анне. В обмен на руку Анны киевский князь предлагал императорам военную помощь, в которой те остро нуждались (катастрофический провал военной экспедиции против болгар, мятеж Варды Фоки и восстание Херсона — а через город шёл крупнейший торговый поток Чёрного моря). В конце концов ромеи приняли предложение русской стороны. Владимир двинулся на Херсон. И снова проявил себя как полководец и дипломат. Каноническая история про монаха, из человеколюбия выдавшего тайну акведука Херсона и спасшего тысячи жизней, не допустив штурма — скорее всего опять липа для оправдания. Армия Владимира выучкой намного уступало дружинам деда и отца, не зря, чтобы не допустить бегства, он даже приказал вытащить ладьи на берег. Штурмовать город с такими солдатами — получить чудовищные потери. Но это не отменяло грозной репутации русов, на которой, скорее всего, и сыграли разведчики Владимира, убедив кого-то в городе выдать тайну «за выкуп без резни».

Анна могла выйти замуж только за христианина. В 988 году князь Владимир принял святое крещение с именем Василий. Свадьба с Анной окончательно повернула историю Руси в сторону великодержавности. Новая, простая и понятная христианская вера хорошо вписывалась в культурные требования «золотой эпохи труженика». Без особого труда смогла стать государственной идеологией — Русь не знает многочисленных мучеников, павших от руки язычников за веру. (Что интересно, в Европе подобная страна всего одна: Ирландия. Там язычество тоже сдалось почти без боя.) Язычников преследовали хоть и жестоко по меркам нашего времени, но для своей эпохи — вполне гуманно. Резни, подобной Варфоломеевской ночи, наша история тоже не знает. Владимир первый начал чеканить свою монету (самая дорогая была златник, за ней шёл сребреник, потом куна, ногата, резана и самая мелкая — вервица; на аверсе золотых и серебряных денег чеканилось изображение и имя князя, на монетах помельче — святые, на реверсе герб Киевских князей). А свои монеты — это не только финансовая устойчивость страны, теперь не зависящей от чужеземных динаров, но и показатель политической и экономической мощи средневековой державы. Не зря именно при Владимире столица расцветает, восстанавливаются и строятся многочисленные каменные и деревянные здания. Киев вновь становится не только политическим, но и финансовым центром страны. Владимир нанёс смертельный удар родовым неписаным обычаям: заявил, что наследовать ему будут только законные сыновья от официального брака, а старший сын от пленной княжны Рогнеды прав не имеет — ибо рождён в блуде. Владимир с помощью дружинников-христиан окончательно усмирил амбиции войска, закончив «гвардейскую эпоху». Отныне и до конца существования дружина лишь инструмент, но не самостоятельная политическая сила. Именно при Владимире закрепляется римско-византийская модель государственной власти. Поместье (бенефиция) и служба чётко разделяются: земля и доход могли стать наградой, но привязывала к господину клятва верности. Источником власти и закона может быть только правитель.

Подводя итог правления Владимира Крестителя, хорошо вспомнить слова Иоанна Грозного: «Как человек я, может, и не очень свят — но как правитель хорош». Это была другая, жестокая эпоха. И нам, гуманным потомкам, сложно судить, насколько хорошим и праведным был князь Владимир. Несомненно одно: он сформировал сильное государство, которому остался всего небольшой шаг до превращения в сверхдержаву.

Часть третья

Начало XI века выдалось относительно стабильное. Византия успешно подавила мятежи на окраинах, справилась с внутренними проблемами. Европа затихла, замерла, накапливая как хищник силы перед прыжком — в 1096 году начнётся Первый крестовый поход. Но пока на западе Евразии относительно мирно, бароны и горожане занимаются хозяйством, поднимают экономику. К слову, вполне успешно: уже к середине XI века этот расцвет соизволят заметить и Русь, и Византия (этим европейцы вообще неплохо обломают бока, когда ромеи попробуют вмешаться во внутренние дела Европы). А страны Восточной Европы, претендовавшие на роль центра европейской цивилизации, почувствуют, что у них появились конкуренты на западе, с которыми уже надо считаться. Относительно стабилен пока ещё халифат Абассидов, южная ветвь Великого Шёлкового пути через него вполне процветает и конкурирует с маршрутом Булгар/Киев. На другой стороне в Китае худо-бедно, но правит династия Сун, которая сумела на пару столетий частично обратить вспять процесс распада страны. В Японии — золотая осень эпохи Хэйан. С обеих сторон Великого шёлкового пути есть и производство товаров на продажу, есть и те, кто желает заморские товары иметь. Не зря примерно на эту эпоху приходится расцвет островной империи Шривиджайя (включала Суматру и часть нынешней Малайи и контролировала проливы, ведущие из Бенгальского залива и Андаманского моря в Тихий океан), которая претендовала на безраздельно владение морской торговлей Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока.

Именно в это время родился и вырос будущий Великий князь Ярослав Владимирович (Мудрый) (родился около 978 года). Судя по его дальнейшей биографии, характером и способностями он больше всех пошёл в отца. Умён, властолюбив, тщеславен, но без вредящей делу гордыни. Думаю, не в последнее очередь сыграло и образование. Хорошее для своего времени, а ещё христианское и значит во многом византийское. Ибо с приходом христианства новая удобная азбука быстро начала теснить бытовавшие до этого виды письменности (древненорвежские руны, а также предположительное древнее письмо — четы и резы). Учили, естественно, в первую очередь по Библии и монахи. Проповедовать же тогда ехали люди образованные, а уж Великий князь мог подобрать детям лучших из лучших педагогов. Именно от византийцев Ярослав наверняка и научился ждать и смирять натуру ради далеко идущих планов. А ещё Ярослав был очень силён — медведь на гербе города Ярославля появился в честь истории, когда будущий киевский князь в одиночку заломал медведя.

В молодости отец отдал ему в управлении Ростовскую землю, тогда окраину страны и довольно глухое место. Ярослав не только основал новый город в стратегически важном месте, но и мудрым управлением заложил основы грядущего процветания Ростово-Суздальской земли. Во многом благодаря Ярославу через сто лег город с гордостью начнут называть Ростовом Великим. Неудивительно, что примерно в 1012–1013 году в управление Ярослава отдали второй по важности город земли русской. Новгород.

И тут же проявился властолюбивый характер Ярослава. Он быстро нашёл язык с местными «золотыми поясами» и с горожанами. Возможно, наобещал с три короба. В 1014 году Ярослав отказывается платить налоги Киеву и фактически провозглашает независимость. А когда разъярённый Владимир собрался послать дружину для усмирения непокорного отпрыска, выяснилось, что Ярослав уже нанял викингов за деньги новгородцев. Вместе с ополчением, включавшим отряды купеческой стражи, войско получалось очень серьёзное. Малой дружиной такое не разгромить, надо собирать собственную армию. Киевский князь так и сделал… В 1015 году печенеги начали вторжение на Русь. Армия вместо усмирения мятежного севера двинулась на юг, защищать свои земли и уберечь важнейшую торговую артерию Шёлкового пути. Возможно, Ярославу повезло. Но хотя свидетельств не осталось, и вообще летописи рисуют «мужа благородного», пусть и буйного иногда нравом — судя по делам и биографии, Ярослав либо сам спровоцировал войну с печенегами… Либо, что более вероятно, знал про вторжение, но не поделился информацией с Великим князем, а старательно подгадал.

В пользу такого взгляда на характер Ярослава говорит следующий факт. Нанятые для войны варяги бесчинствовали в Новгороде. Новгородцы перебили наиболее наглых и виноватых. Ярослав, узнав об этом, послал горожанам весть: «Хоть и сделали вы большое зло союзникам моим, но их мне уже не воскресить. Приезжайте ко мне мириться». Новгородцы поверили дружелюбию Ярослава, избрали лучших мужей (то есть наиболее богатых и влиятельных в политике) и отправили их в ставку князя. Ярослав же велел их всех перехватать и перебить. Но в ту же ночь Ярославу пришла весть от его единоутробной сестры Предславы: «Отец твой умер, а Святополк сидит в Киеве. Убил он уже Бориса и к Глебу послал убийцу. Берегись его!» (Так и хочется всплакнуть: ну как всё удачно и точно совпало, прямо знак свыше.) Сильно встревоженный и опечаленный этим известием Ярослав собрал на другой день новгородцев на вече и сказал им: «Вчера, в безумии, перебил я многих из дружины моей, а сегодня пришла мне весть, что отец мой умер, а Святополк сидит в Киеве и убивает братьев моих. Хочу идти на него! Пусть не будет между нами вражды, ибо за каждого убитого готов я откупиться золотом» (Подозреваю из подвалов тех самых перебитых мужей). Новгородцы же отвечали: «Хотя, князь, и иссечены братья наши — можем за тебя биться!» В итоге князь и при армии (четыре тысячи, из которых половина — отборные головорезы-северяне, очень серьёзная сила), и при деньгах, и без оппозиции за спиной.

Но это будет чуть позже, а пока после скоропостижной смерти Владимира великокняжеский стол занял Святополк I (наиболее вероятная версия — двоюродный брат Ярослава, по древним обычаям после смерти брата усыновлённый Владимиром). Опираясь на помощь польского короля Болеслава I, совершил переворот, убил своих братьев Бориса, Глеба и Святослава. Опять же, некоторые летописцы утверждают, что Ярослав имел свою разведку в Киеве, уже после смерти Глеба и Святослава знал про следующее покушение, но его гонец «удачно опоздал». Не очень боялся Ярослав и Святополка, человека не очень сильного волей и не очень хорошего управленца. В сражении под Любечем Святополк расположил свой стан между двумя озерами и, не ожидая нападения, всю ночь пил и веселился с дружиной. Новгородцы неожиданно ударили и прижали киевлян к озеру. Разбитый Святополк бежал в Польшу к своему тестю Болеславу, Ярослав вступил в Киев.

А вот дальше вмешался политический гений и амбиции создателя Великой Польши Болеслава Храброго. При этом выдающемся правители Польша изрядно приросла землями и богатствам, не стесняясь лезла в дела соседей. Именно Болеслав первым из польских правителей получил титул короля. Потому-то сразу увидел возможность зачерпнуть золота из богатого торгового потока — ведь под Киевом сходились Великий Шёлковый путь и путь из варяг в греки. Святополк же согласился признать вассалитет… Чем заработал себе прозвище «окаянный». Ибо официальная версия — за убийство братьев — не выдерживает никакой критики. Тот же Владимир ради престола убил старшего брата, и ничего — святой. Резали родственников и после, но вот такой всеобщей анафемы, и церковной, и народной, другие князья не удостоились.

В 1018 году король Болеслав вместе со Святополком выступил на Ярослава. Ярослав ждал их на берегу Буга и проиграл. Польский король был храбрый воин и очень талантливый полководец, Ярослав же командиром был средним. Зато, даже проиграв сражение, умел выигрывать войну. С горсткой оставшихся людей Ярослав снова оказался в Новгороде. И дальше летописи опять приводят красивую историю, как, дескать, Ярослав хотел из Новгорода бежать дальше за море, к варягам, но посадник Константин, сын Добрыни, вместе с горожанами изрубил все ладьи Ярославовы, говоря: «Хотим еще биться с Болеславом и Святополком!» У меня этот рассказ вызывает откровенное недоверие, ибо очень уж напоминает историю Рима во время вторжения Ганнибала. И запросто мог быть взят летописцем именно из истории. И новгородцы, и Ярослав прекрасно понимали: рисковать войском Болеслав не станет и на север не пойдёт, а без его мечей Святополк — пустое место. Скорее всего, Ярослав своим красноречием убедил купцов, что останься поляки в Киеве, они потеряют важный торговый маршрут. И Новгород опять тряхнул мошной для найма викингов.

В Киеве тем временем дела шли плохо. Недовольный вассалитетом и поведением чужаков город медленно закипал, Святополк тоже дурил, то задабривая старшин городских концов (город тогда делился не на районы или приходы, а на ремесленные концы) и бояр, мечтая отказаться от опеки тестя, то, наоборот, соглашаясь со всеми условиями Болеслава и казнил несогласных. Болеслав очень быстро понял, что его идея провалилась: он хорошо знал историю и наверняка помнил, чем для викингов закончилась попытка силой включить в свои земли Новгород и оседлать торговлю с Византией. Северную армию вторжения вырезали до последнего человека. Потому, едва дошла весть, что Ярослав с новым войском идёт на Киев, поляки, похватав всё, что плохо лежит, поспешили убраться. Святополк бежал к печенегам, попробовал с их помощью вернуть власть, но был разбит в жестоком сражении на Альте.

Заняв столицу, Ярослав был вынужден бороться с волной сепаратизма. Иногда военные победы оказывались за ним, иногда он вынужден был подписывать мир на «расширенных правах самоуправления» как со своим братом Мстиславом… в таких случаях Ярослав умел ждать, чтобы со временем всё равно повернуть дело к своей пользе. Заодно в этих трудах он окончательно обрёл репутацию поборника единства земель русов и гаранта закона и порядка. Про то, что сам он начинал с такого же мятежа, никто и не вспоминал. Заодно усмирил новгородцев. Едва в 1036 году Мстислав умер, не оставив наследников, Ярослав тут же завладел Черниговом, начал самовластно править Русской землей и силой посадил в Новгороде посадником своего сына. Наверняка были несогласные. Но тут началось крупнейшее вторжение печенегов, собранные со всех земель дружины и ополчения сошлись с врагом под Киевом… Где вся оппозиция заработала себе вечную славу и память, оставшись на поле боя. Новгород усвоил урок хорошо, и из большой политики город исчезает на несколько поколений.

А вот дальше Ярослав стяжал себе известность не только как грамотный политик и неплохой главнокомандующий, но и великий государственный деятель. Именно с него начинается золотой век Киевской Руси, когда на карте Евразии появилась могучая сверхдержава, славная своими воинами и мастерами, которых звали на службу даже в златой град Константинополь. Почти на полтора столетия Русь заспорила и с ромеями за гегемонию на Чёрном море, и со всей Восточной Европой за безграничную власть на Балтике. С великими князьями мечтали породниться правители от Тёплого моря, как на Руси называли Средиземноморье, до суровых норвежских фиордов. Соответственно и к иноземцам на Руси относились чуть покровительственно и снисходительно, хотя принимать и не отказывались: трудовые мигранты были известны уже в ту эпоху. Славянские купцы не боялись ездить в дальние путешествия, ведь за ними стояла сила могучего государства. Именно тогда активно началась колонизация Русского севера, русы заселили Биармию и Поморье (нынешние Карелия и Архангельский край), продвигались к сегодняшней Перми и делали первые попытки закрепиться вдоль Уральского хребта. Для защиты Киева с юга Ярослав велел рубить по реке Рось цепь крепостей — Юрьев, Торческ, Корсунь, Треполь и многие другие. Именно Ярослав заложил новую систему образования, многочисленные школы при церквях и монастырях. Уровень грамотности как в Киевской Руси его наследник Московское царство повторно достигнет лишь в эпоху книгопечатания. Именно Ярославу принадлежит честь создания первой в Киеве настоящей княжеской библиотеки. Именно Ярослав, хоть и насаждал христианство, фактически отделился в церковном плане от Константинополя, впервые продавив митрополитом славянина-монаха Иллариона. Ну и конечно именно Ярославу I Мудрому принадлежит следующий шаг от родового союза племён к устойчивому государству. Судебная реформа.

Титул правителя — князь — происходит от слов «кон» (закон) и «аз» (я). То есть князь является хранителем родовых обычаев и главным их толкователем… Де-факто, судебная система того времени зиждилась на прецеденте: предки поступали так, и нам следует так же. Это далеко не всегда соответствовало новым требованиям жизни (место в вертикали общественных отношений в первую очередь определялось близостью к князю, а уже потом родом), и это фактически ограничивало власть князя.

Созданный новый свод законов «Русская Правда» окончательно повернул государство в сторону римско-византийской системы законодательства, когда главным считался писаный закон. И этот закон в ряде случаев был даже выше церковных требований. К тому же, новый судебник делил всё население не по племенной принадлежности, а по общественному положению. Он же ограничивал кровную месть, заменив её денежной заповедью — то есть штрафами и вирами.

Итоги правления Ярослава Мудрого огромны. Разрозненные племена окончательно слились, почти стёрлись племенные границы. Даже в эпоху раздробленности и распада Киевской Руси не потерялась общность всех восточных славян, объединённых единой верой и единым законом. Сохранилась память о великих деяниях мужей той эпохи. И пусть самой Киевской Руси давно нет, память и гордость за наших предков не угасла и поддерживает нас до сих пор. Ведь именно благодаря успехам Ярослава годы лихолетий не уничтожили славян, как случилось со многими народами. Родилась новая нация, мы — русские.

Часть четвёртая

Последний шаг по превращению Руси в современное государство сделал Владимир Мономах (1053–1125, великий князь Киевский с 1113 года). Человек безусловно во всех отношениях выдающийся. Разносторонний гений, который подобно универсалу-Ломоносову изменил страну и общество. Только Владимир Мономах силы вложил в военное дело, политику и управление. Из 82 сражений полководец Мономах проиграл всего одно. Оставил после себя ряд изречений, ставших девизами правителей много веков спустя. «Что умеете хорошего — не забывайте, а чего не умеете — учитесь. Пусть не застанет солнце вас в постели. Упорством власть берётся». По преданию, эти слова будущий Великий князь произнёс тринадцати лет от роду, сев княжить в Ростове. Тогда были живы и старшие братья отца, и их дети. А согласно завещанию Ярослава Мудрого порядок престолонаследия на Руси шёл по лествичному закону. Это означало, что трон наследуется не прямым порядком от отца к старшему сыну, а переходит к старшему в роду, чаще всего от брата к брату — и шансов у Владимира Мономаха сесть на Киевский стол не было никаких.

Эпоха была сложная. После завоевания Багдада сельджуками в 1055 году и утверждения династии Сельджукидов, единый мусульманский халифат фактически рухнул. Пусть династия Аббасидов формально и оставалась во главе ислама, символизируя духовное единство с новой властью. Окраины халифата такого не признали и не смирились, единая некогда территория сотрясается мятежами и волнениями, хотя внешне шло и хорошо: турки-сельджуки нанесли ряд чувствительных поражений базилевсам. Вскоре на ослабленные государства мусульман накинутся крестоносцы. Едва поймут, что Византия хоть и потерпела поражение в Европе, но ещё долго будет рыцарям не по зубам. В конце XI века Византия понемногу выходит из системного кризиса, к власти приходят блистательная династия Комнинов. Но до периода спокойствия в империи ещё далеко, Алексей I Комнин ведёт непрерывные войны за существование страны, и всё подчинено исключительно цели выживания. Печенеги вырезаны полностью и перестали существовать как народ. Степь заселяют кыпчаки, прозванные на Руси половцами от древнерусского слова «полова» — свежескошенная солома — за необычный для тюрок светлый цвет волос. С 1068 г. Русь под непрерывными ударами. С другой стороны Великого Шёлкового пути ситуация была не лучше. В Китае экономические реформы императорского министра Ван Ань-ши в 1068–1073 годах провалились. По-прежнему царили произвол знати и всё ускоряющееся обнищание крестьян и ремесленников. Династия Сун и страна на краю гибели, от голода вымирали целые уезды — и никого это уже не удивляло. Схожая ситуация в Японии, где правившая страной аристократия окончательно деградировала. Императорский двор был декадентским, утончённым до женственности, щеголи даже ходили в женских одеждах, красили брови и чернили зубы, подобно женщинам. Изысканность чувств и слезливость переживаний стали законом, ухищрения придворного этикета доведены до сложнейшей игры, нарушить правила которой считалось святотатством. Зато на севере и северо-востоке страны, где ещё шло покорение новых земель — их отвоёвывали у гор и лесов, у айнов (реликтовый осколок протоевропейской расы, населявший Японские острова до появления пришельцев с континента; смешавшись на южных островах с пришлым корейским населением, айны дали начало современным японцам, на севере племена отказались ассимилироваться и были истреблены и вытеснены на остров Хоккайдо) — вырабатывался особый характер воина и свободного землепашца. Самурая. Неудивительно, что наступил день, когда эти люди захотели взять власть в свои руки… Итогом стало заметное снижение к началу XII века торговли через Шёлковый путь. Не только меньше товаров стали производить, но и меньше потреблять: воинам в походе мало интересны шёлковые рубашки, золочёные кубки и прочая роскошь. Меньше пошло караванов и налогов с торговли (да и опаснее стало возить, что тоже негативно влияло на торговлю). Без следа исчезла морская держава Шривиджайя, пришло в упадок и выпало из мировой политики Паганское царство (сегодняшняя Бирма). Начались трудности у держав, немалую часть бюджета которых составляли налоги с торговли. В том числе проблемы возникли и у Киевской Руси. На рубеже XI–XII веков страна столкнулась с острым управленческим и финансовым кризисом. Завещанная Ярославом I система правления оказалась нежизнеспособна в ухудшившихся условиях.

Именно тогда и выходит на политическую сцену Владимир Мономах (прозвище взял в честь деда, византийского императора Константина Мономаха). По отзывам современников, Владимир собрал лучшие черты обоих великих дедов. Физически очень силён как Ярослав, харизматичен. Учёностью выделялся даже среди соплеменников, а русы тогда по уровню грамотности были самой образованной страной континента. Любой, кто хоть чего-то хотел добиться на службе, должен был уметь читать и писать. Мономах уже к тринадцати годам свободно говорил, читал и писал на пяти языках. Став князем ростовским, прославился как умелый охотник: от простого загонщика до распорядителя облавы. А это почёт и уважение войска, ведь охота в те времена служила не для развлечения: заготовный промысел и тренировка дружины «в условиях близких к боевым».

Русь преследовали неудачи. Половцы, в отличие от диких печенегов, были намного выше по культуре и организованности. Брали не свирепостью и численностью, а выучкой, грамотной логистикой и тактикой. В 1068 году половцы наносят русам сокрушительное поражение. Хорошо работавшие против ромеев и печенегов способы войны оказались бессильны против равного по выучке и вооружению противника. Южные земли в полном разорении, половцы угрожают даже Киеву. К тому же, в 1073 г. великим князем стал слабовольный, но амбициозный Святослав Ярославич.

По «Завещанию» Ярослава Мудрого киевский трон могли наследовать лишь те, чей отец тоже был великим киевским князем. Святослав опасался, что старший брат Изяслав переживет его, и тогда дети «покинут очередь». По наущению Всеволода (отца Мономаха) Святослав вынудил брата спасать жизнь в Польше у родственников жены. До своей смерти в 1076 г. Святослав просидел в Киеве. Не прогадал и тихий книжник Всеволод. Он получил от великого князя в награду Чернигов, при этом остался князем Переяславля и через сына правил Ростово-Суздальской землёй. Семейство Всеволода стало самым «многоземельным» в роду Рюриковичей, самым богатым золотом и воинами. Кроме того, благодаря дипломатическому искусству Владимира Мономаха (возглавившего посольство в Польшу «о прощении обид и вечном мире»), ветвь Всеволодовичей и сам Мономах принимают статус независимого и честного судьи в различных тяжбах и спорах. Неудивительно, что именно Мономах возглавил экспедиционный корпус русов в помощь полякам против чехов. А когда король после окончания войны отказался за помощь платить — «вы собрали много добычи» — Мономах вытряс из поляков «компенсацию» в 100 кг серебра угрозой сжечь дотла Восточную Польшу.

В 1076 умер Святослав, и на его место было въехал отец Мономаха — Всеволод, но Изяслав на этот раз решил постоять за свои права. Во главе польского войска он двинулся на Русь. Армию отца возглавил Владимир Мономах. До битвы русских дружин с польскими рыцарями не дошло, репутация у молодого полководца была грозная. Но и Всеволод не хотел терять войско, потому противники оценили силы друг друга и договорились. Всеволод уступал Киев брату своему Изяславу. Очевидно, он представил Изяславу переворот 1073 г., как исключительную инициативу Святослава. Изяслав в благодарность за возвращенный Киев, разрешил Всеволоду оставить за собой и Чернигов, где должен был сидеть сам Всеволод, и Переяславль с Ростово-Суздальской землей и Новгородом Великим, где находились дети и внук Всеволода. Таким образом, Всеволод окончательно превращался в самого могучего и реального правителя Руси. Позже дети Святослава попытаются это оспорить, захватив Чернигов, но сработала политическая дальновидность отца и сына. Зависящий от них Великий князь встал на стороне Владимира, своим словом «узаконил» обширные права младшего брата, пусть и против традиций. Святославичи тем самым становились смутьянами, лишённые поддержки, они проиграли в 1078 г. битву на Нежатиной Ниве, и почти все остались там. Удачно тогда пал в сражении и Великий князь, так что теперь Всеволод занял престол «по закону и обычаю».

Следующие десять лет Владимир Мономах провёл в походах против «ослушников», реальных и мнимых. Всеволод и Мономах — как много позже произойдёт в Европе, как через несколько столетий будут делать Василий Тёмный и Иван Великий в Москве — собирали разрозненные земель под руку семьи. Нередко происходили весьма темные истории. Например, при странных обстоятельствах погиб один из сыновей Изяслава — Ярополк. Молва возложила ответственность на одного союзников Владимира Мономаха, поэтому «дабы избежать кривотолков и раздоров» имущество покойного забрал себе Владимир Мономах. Он же привез в Киев мать Ярополка, объяснив это желанием её утешить. С политической же точки зрения, нахождение вдовы Изяслава в столице у великого князя Всеволода сделало женщину заложницей в политической игре с Изяславичами.

Конец княжения Всеволода оказался неудачным. Неурожаи в течение нескольких лет вызвали голод, болезни и мор. Половцы нападали непрестанно. А поскольку все успехи и неудачи было принято связывать с князьями, умерший в 1093 г. Всеволод оставил в этом смысле крайне плохое наследство. Бывший фактически соправителем Владимир Мономах не стал утверждать своё право княжить силой, вместо этого в Киев позвали «следующего по лествичному закону» Святополка Изяславича Туровского. Мономах уехал в Чернигов «принимать жестокий удар судьбы»… Впрочем, можно быть уверенным, что сделано было всё согласно воле и планам Мономаха. Святополк был слабым управленцем и бездарным политиком. Не имел в Киеве ни войска, ни связей, а в условиях финансового упадка Шёлкового пути и тощей Великокняжеской казны не мог рассчитывать на найм варягов. Полностью зависел от Мономаха. Лучше быть «серым кардиналом» и подождать несколько лет, пока забудутся неудачи отца. А потом… Можно и вспомнить о невезучей судьбе того же Ярополка Изяславича. Неудачная попытка в 1093 г. воевать против половцев (тогда Святополк настоял на личном руководстве сражением, и это обернулось катастрофой, сам Мономах спасся лишь благодаря выучке телохранителей) репутацию Великого князя похоронила окончательно. На фоне этого успехи самого Мономаха, который раз за разом отражал набеги половцев и даже несколько волн вторжения истребил подчистую, выглядели просто ошеломляющими.

В 1096 году гибнет один из сыновей Мономаха от руки Олега Святославича (как бы сейчас сказали — беспредельщика, Олег постоянно претендовал на земли соседей, грабил, водил на Русь половцев, расплачиваясь с ними грабежом земель). Родовой обычай и сила на стороне Монмаха… Но поддержи он кровную месть, с идеей заменить старый закон новым можно забыть (а заменить надо так, чтобы Мономах стал единоличным наследственным правителем по образцу базилевсов). Мономах вместо мести обратился к Олегу с письмом. Он звал Олега на переговоры о Чернигове, предлагал Олегу прекратить «дружбу» с кочевниками и присоединиться к его борьбе с половцами. «Письмо к Олегу» произвело настолько огромное впечатление на современников, что оно дошло до нас в многочисленных списках. В 1097 году на съезде князей в Любече состоялся долгий разговор Мономаха и Олега. Можно предположить, что Мономах поставил родственнику выбор: или отныне тот становится цепным псом, союзником и исполнителем грязных дел при Мономахе, или его отдадут на съедение остальным. Слишком многие имели зуб на Олега. Олег принимает предложение и становится «вернейшим из сподвижников». Ведь именно на Любеческом съезде князья принимают реформу Мономаха. Вводилось вертикальное наследование от отца к сыну: «каждый сидит на своей земле и за неё отвечает». То есть князья и бояре перестали переезжать с места на место и из города в город «на кормление», а стали классом феодалов, заинтересованных в процветании своей личной вотчины. Многие в этой реформе увидели великодушие Владимира Мономаха — он был в шаге от Киевского престола, но отказался навеки по новому закону. Ведь сам он числился князем переяславским. Мономах умел ждать…

В 1003 и 1007 годах Мономах наносит ряд поражений половцам, придумав и подготовив новую тактику. Она станет основной для войска русов до изобретения огнестрельного оружия. Войска теперь строятся не в одну линию, ополчение в центре, дружина на флангах. Теперь за первым строем пехоты стоит вторая линия из профессионалов, готовая выделить отряды на «цементирование» пробоин первой линии. Вторая же линия защищает тылы от возможного обхода. А когда враг измотан, именно вторая свежая линия наносит контрудар, вместе с конницей смыкая окружение. Противостоять половцы не смогли, тем более что Мономах придерживался тактики «пленных не брать даже за выкуп». В 1111 г., потеряв армию, ощутив на своей шкуре прелести встречных набегов и выжженной земли, после чего оставались только пепел и пустыня (пала даже столица кыпчаков Шарукань), половцы запросили мира. До самого нашествия Батыя половцы станут типичными феодальными соседями. В отличие от хазар и печенегов, с ними не только воевали, но и мирились, даже роднились. На Калке против монгольских войск русы оказались «в помощь родне».

В 1113 г. свершилась заветная мечта Мономаха. Он, наконец, стал великим князем Киевским. Стал фактически в обход тех самых законов Любеческого съезда, при этом сохранив его уложение. Пытаясь поправить своё финансовое положение, Святополк покровительствовал ростовщикам-иудеям, получая часть прибыли. Взамен он узаконил грабительские проценты и выбивал долги. Сразу после смерти Святополка в Киеве началась смута (уверен, что без агентов Мономаха не обошлось). Ростовщиков перебили, волнение черни угрожало перекинуться на дома состоятельных бояр и купцов. К Мономаху приехала делегация именитых людей с просьбой править в Киеве. Сначала Мономах вроде бы отказался, но «поддавшись уговорам», в конце концов согласился… Возразить не посмел никто из родственников (жить хотелось всем).

Утвердившись на престоле, Мономах сразу провёл финансовую и законодательную реформу (судя по всему, она уже была разработана заранее). Впервые в истории появилось государство не унитарного или феодального типа, а некий аналог федеративного союза. Мономах окончательно утвердил новую христианскую мораль и закон, построенный без языческих элементов, окончательно стёр из общественного сознания племенные границы. Оставил потомкам «Поучение», труд, ставший учебником и пособием по управлению для многих поколений правителей. Оставил после себя единое государство с чётким порядком наследования «от старшего сына к старшему». Слово Мономаха имело вес в политике от Англии до Константинополя. Никогда ни до, ни после него государство древних славян не достигало такой мощи.

Уже через два поколения после Владимира Мономаха начался стремительный закат. Законы природы неумолимы, любое явление имеет начало и конец, культуры и народы рождаются и умирают. Если пик могущества Киевской Руси пришёлся на период «золотой осени» восточнославянского этноса, то дальше исторический виток завершился. К XII веку настала старость Киевской Руси, началась фаза распада. Скрепляющая сила любого общества — это идейные люди, у которых есть внутреннее стремление объединиться ради достижения какой-либо цели. И не важно, осознанное это стремление или нет, реальна цель или призрачна. Что идущие на Царь-град или воевать степняков храбрые витязи Олега Вещего и Игоря Старого, что испанские конкистадоры в Америке — все они были готовы терпеть трудности и лишения, подчиняться суровым и жестоким командирам… Лишь бы достичь этой самой цели, лишь бы прославить себя и Родину. Но в фазе распада доминируют «жизнелюбы». Всё меньше становится людей деятельных, готовых с великими трудностями открывать никому не ведомые земли или «не жалети живота за други своя». Всё чаще интерес замыкается своим ближним окружением и сиюминутными желаниями. Лозунгом эпохи распада становится: «Бери от жизни всё, один раз живём». Выпить — непременно сейчас, пожрать, найти женщину в своё удовольствие, избить того, кто не понравился. А уж подчиниться кому-то — да никогда! Ведь все равны, так почему командиром должен стать мой сосед, а не такой удалой парень, как я? И неважно, насколько по отдельности умелые и способные люди составляют в такой момент общество — образовавшееся сборище индивидуалистов и эгоистов всё равно обречено, как бы ни старался севший на престол следующим Мстислав и его дети. Им просто не хватило для поддержания структуры людей с «государственным», а не «хуторским» мышлением. Показателен пример битвы при Калке всего через сто лет после смерти Мономаха. Сражение с монголами начиналось при численном перевесе русичей в несколько раз… Но отряды славянских князей вступали в бой только тогда, когда была истреблена дружина соседа-соперника. Ведь после победы это давало возможность захватить земли соседнего правителя, оставшиеся без защиты.

Киевская Русь стремительно деградировала. Держава распалась, так как для существования государства нужен кругозор чуть дальше собственного носа. Политическая общность городов быстро забылась. К эпохе монгольских завоеваний Киевское государство существовало лишь на карте, а его осколки отчаянно воевали между собой. Не зря во времена Батыя штурмовать Рязань и Владимир монголам с энтузиазмом помогали нижегородские князья. Поселения на востоке и юго-востоке страны повторили участь скандинавов в Гренландии и Америке — без притока свежей крови и поддержки государства, колонисты вымерли или растворились среди местного населения. Тем временем войны и завоеватели стремительно прореживали жителей наиболее густонаселённых областей… До нашего времени от огромной державы уцелел лишь небольшой народ русинов, обитающий в Карпатах и на территории современной Молдавии.

В новом культурном витке, начавшемся в XIII–XIV веках, московским князьям пришлось заново создавать государство на… пустом месте? Нет. Московские князья опирались на идеи и государственные принципы, заложенные Мономахом. Именно благодаря его правлению даже в фазе распада сохранилась духовная, финансовая и законодательная общность: мы православные русы, а не вятичи, древляне, каничи и илвичи каждый со своим богом. Только поэтому русы не исчезли среди чужих народов, как это произошло с теми же булгарами — а ведь тоже славяне. Повторяя путь к единому государству последующие правители от Ивана Калиты до Ивана Великого образцом для подражания считали Мономаха, видели — один раз цель достигнута, значит, этот путь можно повторить. Именно Мономах преподал урок всем последующим поколениям, вплоть до нашего времени. Мы сила, пока мы единый народ. Правитель силён, пока действует во благо государства, а не ради личной выгоды и кармана своего. «Что умеете хорошего — не забывайте, а чего не умеете — учитесь. Пусть не застанет солнце вас в постели. Упорством власть берётся».