Королевство Хатуту Романовский Дмитрий

Глава 2. Наказание. Состязание. Морские свиньи

С восходом солнца жители Большой деревни потянулись к площади, посреди которой четверо мужчин установили деревянные козлы, подпертые большими камнями. На козлы уложили тонкие стволы деревьев, переплетенные лыками, образуя таким образом узкий настил, именуемый лелепом. Наказания были двух видов: сечь ивовыми прутьями по спине и бить бамбуковыми палками по пяткам. Количество ударов бамбуковыми палками отсчитывалось по пальцам и было кратно десяти: десять, двадцать и тридцать – в зависимости от тяжести преступления. Количество ударов ивовыми прутьями не ограничивалось: секли до трех кровей. Это означало, что кровь должна выступить в трех местах. После третьей крови сечение прекращалось. Каждый удар прутом оставлял на спине вздувающийся красный рубец. Обычно кровь выступала в месте пересечения рубцов, поэтому исполнители, чтобы продлить наказание, старались наносить параллельные удары. За этим строго следил старейшина Канига.

За нарушение табу Пал-Полу полагалось сечение. Поскольку Пал-Пол являлся отцом будущего повелителя, обычные исполнители не имели права его сечь – это поручалось самой дочери короля.

До Соу-Най на памяти людей не было случая, чтобы исполнителем была женщина. С другой стороны, случая, чтобы наследником короля был не сын, а внук, на памяти людей тоже не было. А что, если у короля и внуков нет, а только внучки? До такого сложного вопроса в Большой деревне никто еще не додумался.

Когда на площадь пришел Намикио, король Земли, в сопровождении своих трех жен, Пал-Пола вывели из клетки. Он был совсем голым, без головного убора. Его волосы, выцвеченные рыбьей желчью, и выкрашенные в красный и зеленый цвет, спутались и торчали космами в разные стороны.

Все мужчины были в головных уборах и набедренных повязках из серой, а то и раскрашенной в разные цвета, тапы. А женщины так и пестрели нарядами из разноцветных тап, а также из раскрашенных травяных плетенок, окаймленных нитками красных и розовых кораллов. И на мужчинах, и на женщинах были бусы из кораллов, ягод, раковин, орехов, акульих зубов.

В предвкушении интересного зрелища люди пребывали в приподнятом настроении, и это еще больше злило Пал-Пола. Поскольку он не прекращал сопротивляться, его пришлось тащить к лелепу четырем мужчинам.

Сопротивляться, конечно, было глупо, но Пал-Пол все равно упирался ногами в землю, вырывался, ему выкручивали назад руки, волочили по земле, а он всё продолжал сопротивляться, пока его не уложили на лелеп животом вниз и не прикрутили руки и ноги веревками из пальмовых волокон. Все это приводило зрителей в восторг.

Распорядителем зрелища был Той-Пой, молодой, толстый, но очень подвижный, мужчина. Он был всего на пару лет старше Пал-Пола, но благодаря необыкновенной расторопности пользовался всеобщим уважением. Когда проводились соревнования, кто быстрее разведет огонь, Той-Пой всегда оказывался победителем, разводи он огонь высеканием, или раскруткой палочки, просунутой в щель сухого дерева. Теперь Той-Пой строгими, но вежливыми окриками удерживал толпу зрителей на положенном расстоянии от лелепа. Следовало наблюдать наказание с расстояния десяти шагов, и Той-Пой неустанно отмерял десять шагов от лелепа в разные стороны, устанавливая таким образом зрителей по кругу.

Рядом с королем Намикио и его тремя женами стояла его дочь Соу-Най, а позади нее, как всегда, Ниуфат. Тибу-Тов, двоюродный по матери брат Соу-Най, стоял рядом со своей второй женой, молодой мускулистой девушкой, которая по сравнению с могучим плечистым Тибу-Товом казалась изящной и маленькой.

Принесли высокое ведро с водой и гибкими ивовыми прутьями – из дома Пал-Пола. Он сам сплел его недавно из широкого лыка и обмазал снаружи смолой, а потом надел его на кол изгороди, чтобы оно высохло на солнце. Теперь смола высохла, и ведро почти не пропускало воду. И было очень обидно, что это его собственное ведро.

Из толпы вынырнул Тав-Чев, пробежал десять шагов пустого пространства, присел перед Пал-Полом. Никто не имел права приближаться к месту наказания, но распорядитель Той-Пой не посмел остановить будущего короля. Пал-Пол чувствовал мучительный стыд от того, что его сын видит его в таком позорном положении. Тав-Чев коснулся лбом лица Пал-Пола, так что их волосы соприкоснулись, зашептал в ухо:

– Я уговорил мать. Она обещала сечь сразу поперек, так что кровь сразу выступит. Всё кончится быстро.

Пал-Пол в знак признательности провел щекой по волосам сына. Чувство стыда и позора ушло. Десятилетний мальчик, единственный в толпе односельчан, кто ему сочувствовал, был его преданным другом, готовым разделить с ним все его невзгоды.

Тав-Чев отбежал назад к толпе, встал рядом со своим дедом, королем Намикио.

Пал-Пол твердо решил при наказании не проронить ни вздоха, ни стона – никаких звуков, которых нетерпеливо ожидала толпа.

Старейшина Канига вышел в круг пустого пространства вокруг лелепа, встал перед Пал-Полом, готовый наблюдать за исполнением наказания. И тут же в круг вошла Соу-Най, красивая и величественная, с выражением законного гнева на осунувшемся лице. На ней не было цветов и бус. Ее фигуру от плеч и почти до самых колен покрывало цветастое тапи, над выделкой которого работало несколько опытных женщин. Без паузы и предварительных приветственных жестов односельчанам она гибким движением руки вынула из ведра длинный прут, взмахнула им. Пал-Пол не выдержал и зажмурился, и тут же одновременно со свистящим коротким звуком почувствовал жгучую боль от нанесенного удара. По толпе пронесся удовлетворенный гул. Пал-Пол решил больше не щуриться, а смотреть прямо перед собой. А прямо перед ним стоял бесстрастный лысый Канига. При втором ударе Пал-Пол только сжал зубы, чтобы не вскрикнуть, хотя боль была сильнее. Самая острая боль пришлась на одну точку спины, будто к этому месту прикоснулись горящим углем. Пал-Пол понял, что Соу-Най ударила его поперек первого рубца, чтобы на пересечении показалась кровь. Таким образом количество ударов сокращалось. Но кровь не выступила, иначе Канига поднял бы кверху один палец: одна кровь. Вероятно, Соу-Най секла не в полную силу, уступив уговорам сына.

И тут на круг выбежала Фопу-Лей, самая старая женщина Большой деревни. Распорядитель толстяк Той-Пой не остановил ее из уважения: в деревне старых людей почитали. Фопу-Лей подбежала на своих тощих, кривых от старости ногах к Соу-Най, заговорила:

– Соу-Най, поперек не бей! А то кровь скоро будет. И зайди с другой стороны, чтобы бить по свежим местам!

Тут Пал-Пол не выдержал, повернув голову к старухе, зарычал:

– Пошла вон, старая коряга!

И толпа односельчан разразилась хохотом. У старухи нижние зубы были гнилые, а двух верхних вообще не было, и нос ее нависал над верхней губой. Не обращая внимания на выкрик Пал-Пола, Фопу-Лей продолжала наставлять Соу-Най:

– Зайди, зайди с другой стороны.

И Соу-Най, не меняя надменного выражения лица, послушалась, зашла с другой стороны. Последовал еще один обжигающий удар. Неудовлетворенная Фопу-Лей продолжала:

– И бей с оттяжкой. Пусть узнает как ебать молодых красивых девушек!

Конечно она это сказала специально – про молодых красивых девушек – чтобы обострить ревность Соу-Най. И это подействовало. Скосив глаза, Пал-Пол увидел, как у Соу-Най потемнели глаза, будто стали отбрасывать тень. Надменная дочь короля не потерпит, чтобы у нее отбирали то, что должно принадлежать ей одной. Следующий удар был сильнее, так что всё тело Пал-Пола непроизвольно дернулось от жгучей боли. Но он всё же не застонал, а только крепко сжал зубы. Повернув голову к Соу-Най, он тихо проговорил:

– Эй, эй! Не очень!

Однако внимательная толпа расслышала, и снова раздался общий смех. А старуха Фопу-Лей не унималась, продолжала поучать, треся седыми лохмами.

– Ты бей с силой, а потом сразу отдергивай прут, отдергивай тоже с силой. Тогда рубец будет толще. С оттяжкой.

И тут Пал-Пол снова почувствовал удар – действительно с оттяжкой. Ему показалось, что кожа на спине отскочила и обнажилось голое мясо. И невыносимо было слышать скрипучий голос старухи:

– Так. Правильно. С оттяжкой. И не поперек рубцов.

Пал-Пол снова повернул голову к старухе, рявкнул во весь голос:

– Заткни говном глотку, пизда старая!

И снова залп хохота восторженной толпы. И снова удар, как по живому мясу, и это мясо смещается с костей. Канига поднял кверху палец, объявил:

– Первая кровь!

Некоторые в толпе подняли торжествующе руки с вытянутыми указательными пальцами: первая кровь. Удары следовали один за другим. Из общего гула толпы выделился визгливый женский голос: – Всех бы мужчин так! – И это восклицание также было встречено хохотом развеселившихся односельчан. Когда Канига поднял два пальца и объявил – Вторая кровь! – некоторые люди восторженно запрыгали, над толпой вознеслось множество рук с вытянутыми двумя пальцами.

У Пал-Пола уже не было сил сжимать зубы. Всё тело казалось ему одной громадной раной, которая разрывалась при каждом ударе. Когда Канига объявил третью кровь, у Пал-Пола перед глазами расплылась зеленая дымка. Его отвязали, стали поднимать за руки, он дернулся, вскрикнув от боли, оттолкнул поддерживающих его мужчин. Это были его знакомые, друзья, но он не узнавал их. Отталкивая поддерживающих его людей, он пошел к своему дому, не чувствуя под собой шагов, не обращая внимания на глазеющих на него людей. Перед входом в дом был внутренний двор, огороженный кольями, переплетенными ветками. Ветки давно засохли, но вместо них наросли вьющиеся растения, образующие живую изгородь. Переплетающиеся наверху ветви деревьев давали хорошую тень. Войдя во двор, Пал-Пол опустился на колени. Теперь для него ничего не существовало кроме боли во всем теле. От каждого движения дополнительно – жгучая боль в спине. Сбоку подошел Тав-Чев, поставил на землю маленькое ведро воды, которую только что принес от водопада. Пал-Пол не пошевелился. Тав-Чев зачерпнул калабашем воды из ведра, стал поливать Пал-Полу спину. Холодная вода тут же ослабила боль. Пал-Пол вздохнул. Тав-Чев, наблюдавший за выражением его лица, зачерпнул еще воды, снова полил на спину Пал-Пола. Стало легче. Пал-Пол попросил пить. Тав-Чев дал ему напиться из того-же калабаша и снова стал поливать ему спину водой. Когда вода кончилась, Тав-Чев опять побежал с пустым ведром по воду. Пал-Пол поднялся на ноги, вошел в дом. Соу-Най и Ниуфат сидели на циновках в разных углах. С появлением Пал-Пола Ниуфат поднялась и вышла. Даже не взглянув на Соу-Най, Пал-Пол медленно улегся на свою циновку животом вниз. Спина горела. В дверях показался Тав-Чев.

– Па, я принес еще воды от водопада. Полить?

– Немного, – отозвался Пал-Пол. – Чтобы спина была мокрая.

Пал-Пол уже знал, что когда спина мокрая, боль облегчается, а когда спина высыхает, боль усиливается. Вошел Намикио. Соу-Най поднялась навстречу отцу, вызвала Ниуфат, велела подать пой-пой – кашу из хлебного дерева с медом, от которой у Намикио меньше болел желудок. Некоторое время Намикио смотрел на Пал-Пола, а потом равнодушно спросил:

– Больно?

– Совсем не больно, – язвительно ответил Пал-Пол.

Настоящий король Земли смотрел на исполосованную рубцами спину Пал-Пола в то время, как будущий король Земли осторожно поливал эту спину ключевой водой, ладонью вытирая стекающие по бокам струйки, чтобы вода не затекла под грудь и живот. Настоящий король подошел ближе к Пал-Полу, сказал:

– Надо морской водой.

– Будет щипать, – сквозь зубы сказал Пал-Пол.

– От морской воды раны заживают, – сказал настоящий король.

Будущий король выпрямился, предложил:

– Я схожу за морской водой.

– Не надо, – проворчал Пал-Пол.

Настоящий король предложил:

– Тогда лист живого куста.

Будущий король сказал с готовностью:

– Я схожу за живым кустом.

– Не надо, – сказал Пал-Пол. – Я лучше потом выкупаюсь в океане.

Он поднялся на четвереньки, принял сидячую позу: невежливо было лежать в присутствии короля. Вошла Ниуфат, неся калабаш пой-поя. Король подошел к выходу, махнул рукой, и тотчас вошла Су-Бай, старшая жена короля, тоже с калабашем. Король уселся напротив Пал-Пола, поджав под себя ноги. Ниуфат поставила перед ними калабаш с пой-поем, Су-Бай поставила свой калабаш перед Пал-Полом. Это был напиток из голубой травы, приправленный черными ягодами. Обычно этот напиток изготовлялся для короля, для облегчения боли в королевском желудке. На этот раз напиток был сделан для Пал-Пола по распоряжению короля, который полагал, что если напиток помогает королю, он должен помогать и простому смертному при любых недомоганиях. Пал-Пол отхлебнул напитка. Горько, но Пал-Пол из вежливости сделал еще глоток. Ниуфат принесла еще два калабаша с семечками желтого цветка и сладкой смолой. Когда Су-Бай и Ниуфат вышли, Соу-Най села рядом с королем, а Тав-Чев сел рядом с Пал-Полом. Так они всегда сидели во время визитов короля, который часто навещал свою дочь. Намикио накрутил на палец смолистой пой-пой, сунул липкий комок в рот. То же самое проделала Соу-Най, затем Пал-Пол, а после него Тав-Чев. Намикио положил в рот щепотку мягких семечек и, жуя, медленно проговорил:

– Нарушать табу – это плохо. – Прожевав семечки, он торжественно произнес: – Тот, кто нарушает табу – плохой человек.

– Я хороший человек, – возразил Пал-Пол. – Это табу плохое.

– Табу не может быть хорошим или плохим, – медленно произнес Намикио. – Табу – оно и есть табу.

– Это табу для меня придумали старейшины, – мрачно сказал Пал-Пол.

– Они правильно придумали, – сказал король. – Я с ними согласился.

– Если они его придумали, они могут его отменить.

– Я не позволю его отменить, – неожиданно резко сказал король.

– Это несправедливо. Я такой же, как все мужчины.

– Нет, не такой. Если отменить табу, моя дочь станет такой же, как все женщины.

Соу-Най неожиданно подала свой голос:

– Тогда я тоже смогу изменять мужу! Или взять еще одного мужа, как другие женщины.

– И тогда, – заключил король, – никто не будет знать, кто отец ее детей. А Все должны знать точно, кто отец будущего короля.

– Будущий король уже есть, – сказал Пал-Пол и положил руку на плечо сына. – И все знают, кто его отец. У него такие же глаза, как у меня, и больше ни у кого таких глаз нет.

– С ним может что-нибудь случиться, и королем станет мой следующий внук.

– С ним ничего не случится, – Пал-Пол уже перешел на резкий тон.

– Но с твоей дочерью случилось, – возразил король. – Ее съели акулы, как и моего сына.

Напоминание о жуткой гибели Коли-Тай еще больше озлобило Пал-Пола. Он обнял за плечи Тав-Чева, его единственного преданного друга, твердо сказал:

– С ним ничего не случится. Я его охраняю.

– Всё понятно, – деланно ясным голосом сказала Соу-Най. – Отец будущего короля всем известен. Табу можно отменить. Пал-Пол становится обыкновенным мужчиной, а я становлюсь обыкновенной женщиной и могу изменять мужу, как и все женщины.

– Я этого не позволю, – с упрямой злостью сказал Пал-Пол, глядя на короля. – Я буду ее бить.

– Тебя тоже бьют, – разонно заметил Намикио. – Однако ты изменяешь своей жене.

– Я буду ее сильно бить, – с такой же злостью сказал Пал-Пол. – Я буду так ее бить, что она не посмеет изменять.

Тут он искоса взглянул на Соу-Най, и ему показалось, что она улыбнулась, но тут же ее губы снова плотно сжались. Намикио уперся обеими руками в землю, тяжело поднялся на ноги. На его лице было выражение усталости. Глядя на Пал-Пола, он равнодушным голосом произнес:

– Соу-Най – дочь короля. Табу никто не отменит.

Намикио вышел. Теперь Пал-Пол остро чувствовал свою унизительную зависимость от короля, старейшин, Соу-Най и всех односельчан, даже старой злобной карги Фопу-Лей.

Тав-Чев сказал:

– Па, пойдем на берег. Тебе надо искупаться.

– Потом, – ответил Пал-Пол. – Когда солнце будет не таким жарким.

Соу-Най сказала, не глядя на Пал-Пола:

– Лучше сейчас. Вечером солнце не греет. Выходить из воды будет холодно. Может случиться лихорадка.

Тав-Чев с готовностью вскочил на ноги, потянул Пал-Пола за руку. Тот поднялся с трудом, вышел из дома. Они направились к берегу. Тав-Чев не выпускал руки Пал-Пола.

Еще издали они увидели на берегу у прибоя купающихся людей. Сегодня утром эти люди развлекались наказанием Пал-Пола, потом они разошлись по домам, поели и теперь наслаждаются освежающей морской водой. Пал-Пол чувствовал боль в спине и чувствовал ненависть ко всем этим людям. А рядом шел преданный Тав-Чев, не выпускавший его руки. Первым их увидел Катога, которого Пал-Пол считал своим другом и который во время наказания отпускал особо издевательские шутки. Он подбежал к Пал-Полу и с невинным видом заговорил:

– Сегодня высокий прибой. Тебе лучше отойти за камни. Там волны меньше.

Подошли другие мужчины, пошли рядом. Толстяк Той-Пой деловито подхватил совет Катоги:

– Сегодня ветер от мыса. За камнями волны маленькие.

Пал-Пол понимал, что большие волны будут ударять по больной спине, когда он будет входить в воду, но доброжелательные советы казались ему настолько ханжескими, что он отвернулся, продолжал молча идти к воде. Люди, шедшие рядом с ним, продолжали давать советы. А Тав-Чев упрямо тащил его за руку дальше, за большие камни. Старейшина Канига, вышедший из воды, направился к ним. Длинное мокрое голое тело блестело на солнце так же, как его лысая голова. Весь он был покрыт старомодной несмывающейся татуировкой, от времени приобретшей грязный серый цвет. Пак-Чон, брат злополучной Фан-Фао, с которой Пал-Пол так глупо попался в прошлый раз, деловито спросил:

– Ты мазал спину ореховым маслом? – и заглянув за плечо Пал-Полу, сказал: – Не мазал. Надо помазать перед тем как войти в воду. Тогда соленая вода не будет щипать.

– Не надо! – торжественно сказал Канига, и все утихли из уважения к старейшине. – Будет только сперва щипать, а потом пройдет. От морской воды раны быстро заживают и не гноятся.

Пал-Пол продолжал молчать, только ускорил шаг. Мужчины тоже пошли быстрей, не отставая от него. К ним присоединились женщины, тоже стали давать советы, и забегать Пал-Полу за спину, чтобы лучше видеть красные рубцы и раны на пересечении рубцов.

– Еще очень красные. И кровь еще идет, – сказала Боу-Фай.

– Завтра крови уже не будет, – успокоила другая женщина.

– Только на ночь надо смазать ореховым маслом, – наставительно сказала Су-Бай, старшая жена Намикио.

Пак-Чон подхватил:

– Я уже сказал. От орехового масла всё заживает.

Они зашли за высокие камни. Здесь действительно океан был почти спокоен. Пал-Пол, ведомый тав-Чевом, пошел в воду. Мужчины и женщины пошли за ними.

– Волны маленькие, – подтвердил толстяк Той-Пой. – Но ты всё равно не поворачивайся спиной к волнам.

Пал-Пол вошел в воду по бедра.

– А теперь присядь! – уже командным голосам сказал старейшина Канига.

Тав-Чев потянул Пал-Пола за руку книзу. Пал-Пол присел по горло в воде. И сразу в рубцах защипало, особенно в местах пересечений, где была кровь. Канига строго продолжал:

– И сиди так, пока не перестанет щипать. Потом сразу станет легче. И уж тогда можешь плавать.

Поднимая столбы брызг, вперевалку перешагивая через волны прибоя, к ним приближался Тибу-Тов, двоюродный брат Соу-Най.

– Здесь вода с песком! – крикнул он. – Тебе надо подальше. Там вода чистая.

Пал-Пол вспомнил, как Тибу-Тов восторженно кричал при каждом появлении крови, и отвернулся, сделал вид, что не замечает Тибу-Това, но тот приблизился к Пал-Полу, деловито сказал:

– Я отнесу тебя подальше, – и подставил свою неимоверно широкую спину в ожидании когда Пал-Пол заберется на нее.

Тав-Чев тотчас подтащил отца за руку к Тибу-Тову. Двое мужчин тут же подсадили Пал-Пола, и ему ничего не оставалось делать, как обхватить мускулистую толстую шею Тибу-Това и повиснуть на его спине. При этом движении он почувствовал острую боль, но кто-то уже поддерживал его за ноги, и слезть со спины Тибу-Това было невозможно. Морщась от боли он продолжал держаться за шею Тибу-Това, и тот понес его дальше, за прибойные волны.

Когда после купания Пал-Пол выходил из воды, из толпы женщин высунулась старая Фопу-Лей. Пал-Пол посмотрел на нее с ненавистью, помня, как она наставляла Соу-Най во время наказания. Но Фопу-Лей, не обращая внимания на его грозный взгляд, обратилась к Тав-Чеву:

– Когда он дома ляжет, приложи к местам крови листья живого куста.

Она протянула Тав-Чеву широкие листья с колючками по краям. Тем же скрипучим голосом, которым она наставляла Соу-Най, она наставляла Тав-Чева:

– В лесу таких широких листьев ты не найдешь. Такие живые кусты растут только у меня во дворе. Отдери колючки и сними кожицу. И мякотью приложи к рубцам и местам крови. К утру у него уже ничего не будет болеть.

Тав-Чев держал в руке пачку широких твердых бледнозеленых листьев, серьезно выслушивая наставления Фопу-Лей.

Дома Пал-Пол отказался от еды. Он много пил: ключевую воду, сок манго, кокосовое молоко, настой из лесных ягод. Потом его стало тошнить, а к вечеру стало лихорадить. Он лежал животом на своей циновке, а Тав-Чев обдирал твердые листя с колючками и наклеивал прохладную мякоть на саднящие рубцы.

Ночью Пал-Полу стали сниться кошмары, и он проснулся от собственного стона. В доме было тихо. Все спали. Сквозь щели в бамбуковых стенах пробивался лунный свет. Пал-Пола уже не лихорадило, но он начал потеть, потому что был накрыт тапой. Он понял, что после того как уснул, Соу-Най накрыла его спину поверх прилепленных листьев своей тапой.

Он стал размышлять о своих злоключениях. Хорошо бы уйти куда-нибудь, чтобы долгое время не видеть людей. Например, в горы. Но люди ходят и в горы, мужчины на охоту за козами, женщины по ягоды и хмельную траву. Хотя королевство Хатуту и большое, всё же это остров, который можно обойти за один день, если быстро идти. Есть и другие острова, даже один очень большой остров, горы которого видны в хорошую погоду. Но Пал-Пол знал, что там ничего хорошего для него нет. Да и добраться до других островов на каноэ невозможно. У жителей Большой деревни четыре каноэ, но они все маленькие, для рыбной ловли у самого берега. Большое каноэ есть в Прибрежной деревне, но они держат его на привязи и хорошо охраняют.

Пал-Пол прислушался и понял по дыханию Соу-Най, что она не спит. Вероятно, она проснулась от его стона.

– Пал-Пол, – не окликнула, а просто тихим голосом произнесла Соу-Най.

Пал-Пол не откликнулся. Последовала пауза.

– Пал-Пол, – сказала Соу-Най. – Уже две луны у меня нет крови. – Пал-Пол понял, но не откликнулся. Соу-Най пояснила, хотя и так все было ясно: – Я опять беременна.

Пал-Пол, не меняя позы и не поворачивая к ней лица, протянул в ее сторону руку. Вероятно, она еще раньше протянула свою руку, и их пальцы встретились.

– Пал-Пол, ты меня любишь?

Пал-Пол не ответил. Он с детства привык к тому, что они всегда были вместе. Слово «любовь» вообще редко употреблялось. Свободные мужчины и женщины часто меняли партнеров, брали по нескольку жен и мужей, меняли семьи. Конечно, была и ревность, и любовь, но они были мелкими событиями. Соу-Най опять спросила:

– Ты меня любишь?

Ей очень хотелось, чтобы Пал-Пол ответил «да», и Пал-Пол вяло ответил:

– Да.

– Тогда зачем ты хочешь, чтобы табу отменили? – тотчас спросила Соу-Най.

– Я хочу быть как все.

– А ты бы хотел, чтобы я была как все?

Вопрос поставил Пал-Пола в тупик. Он повернул к ней голову. В темноте он увидел ее тело, слившееся в один темный силуэт на фоне светлой циновки. Она лежала на спине, повернув к нему голову и откинув в его сторону колено. Он коснулся рукой ее груди, уже отвислой от выкармливания трех детей, но всё еще упругой. Далеко не у всех женщин такие красивые груди. Его рука скользнула дальше. Гладкий живот, еще не раздувшийся от беременности, горячий пах с жесткими волосами, выпуклое бедро, длинные стройные ноги. Его рука остановилась на упругом колене. Соу-Най порывисто вздохнула, но не пошевелилась. Она всё ждала его ответа. Не дождавшись, она спросила:

– А ты бы хотел, чтобы я взяла второго мужа?

– Нет, – ответил он, сжимая пальцами ее колено.

– Я тоже бы не хотела, чтобы ты взял вторую жену.

Пал-Пол настолько привык к тому, что это красивое тело принадлежало ему одному и производило от него детей, что одно только предположение, что этим телом может владеть кто-либо другой, показалось ему нелепым. Возможно, в его табу заключалась некая логика, но он не хотел ее признавать. Он коснулся пальцами ее щеки. В темноте черты ее лица были неразличимы, но он знал это лицо. В детстве, когда ей было четырнадцать лет, это лицо было всегда заносчивым. Со временем оно приобрело надменное выражение, подобающее дочери короля. Сегодня днем это лицо было чужим и замкнутым. Пал-Пол подвел руку под ее затылок, приподнял ее голову. Она пододвинулась к нему вплотную. Он не мог разглядеть черты ее лица. В темноте только светились белки ее глаз. Он потерся щекой о ее щеку. Она шепнула:

– А ты правда стал бы меня больно бить, если бы я тебе изменила?

– Конечно.

– А меня нельзя бить, – сказала она капризным тоном. – Мой отец король, а мой сын – будущий король.

– А я твой муж.

Они говорили тихо в ухо друг другу. Она спросила:

– А ты помнишь, я тебя спросила, хочешь ли ты быть моим мужем? И ты ответил: хочу.

Оказывается, она помнила этот разговор из детства так же, как и он. Это было удивительно. Ей тогда было четырнадцать лет, а ему тринадцать, а может и двенадцать. Один год потерялся. Пал-Пол ответил:

– Помню. Ты сказала: муж должен быть сильным, давай бороться, кто кого положит на спину.

– Я тогда победила, повалила тебя на спину.

Забывшись, она одной рукой обняла его за спину. Он тотчас вскрикнул от боли. Она отдернула руку.

– Прости, – сказала она шопотом, прижимаясь щекой к его щеке.

Когда Пал-Пол проснулся, солнце было уже высоко. Он лежал на боку, это он во сне повернулся с живота на бок. Спина почти не болела. А перед ним стояла Соу-Най, голая, волосы еще не уложены и не подвязаны лунником.

– Спина болит? – спросила она.

– Уже меньше.

Соу-Най вышла и тотчас вернулась с калабашем, подала Пал-Полу. Он приподнялся, взял калабаш. Это был его любимый сок манго.

Когда Пал-Пол вышел во двор, его уже ожидал Тав-Чев с ведром воды, которое он успел принести от водопада. Когда Пал-Пол сходил к сточной канаве поссать и вернулся во двор, Тав-Чев стал поливать его спину водой, а Соу-Най осторожно отлепляла от его спины присохшие листья живого куста, старалась едва касаться пальцами его кожи. Больно было только в тех местах, где была кровь. Тав-Чев сосчитал эти места. Их оказалось пять. Очевидно на некоторых пересечениях рубцов кровь выступила уже после процедуры наказания. Тав-Чев объявил, что кровь почти засохла, и Соу-Най налепила на эти места свежие листья живого куста.

Целый день Пал-Пол не выходил из дома. Люди приходили навещать его, озабоченно спрашивали, прошла ли боль, не нарывают ли места, где была кровь, и, конечно же, давали советы, как быстрее заживлять рубцы. Широкоплечий гигант Тибу-Тов, двоюродный по матери брат Соу-Най, принес связку кокосовых орехов. Он тут же расколол два ореха острым камнем, который тоже принес с собой, и потребовал, чтобы Пал-Пол при нем выпил кокосовое молоко.

– Кокосовое молоко лечит силу, – сказал он суровым басом.

Толстяк Той-Пой принес в кокосовом калабаше ореховое масло. Старая карга Фопу-Лей принесла еще несколько листьев живого куста из своего двора. Катога предложил еще искупаться в океане. Тибу-Тов, двоюродный по матери брат Соу-Най, тотчас предложил донести Пал-Пола на спине, если ему трудно дойти до берега. Старейшина Канига возразил, что не надо больше купаться, поскольку раны заживают хорошо и не нарывают. А ран было пять, и каждый посетитель считал своим долгом сосчитать их, загибая пальцы. Как раз было достаточно пальцев одной руки.

На третий день Пал-Пол в сопровождении Тав-Чева и Соу-Най отправился на берег купаться. За ними, конечно, шла Ниуфат. Люди, попадавшиеся им навстречу, с большим интересом спрашивали Пал-Пола о его самочувствии и, убедившись, что рубцы почти зажили, выражали искреннюю радость. Однако Пал-Пол отметил, что во время его поимки и наказания вид у этих людей был гораздо радостнее.

Сразу за площадью начинался уклон в гору, и здесь же начиналось узкое ущелье, по которому с гор бежал ручей. В начале ущелья было маленькое озеро с каменистым дном. Озеро было шириной не более десяти шагов, однако достаточно глубокое, чтобы в период дождей в него можно было с головой окунуться. Скалистые берега не позволяли войти в озеро, в него можно было только прыгнуть, а после купания надо было осторожно, чтобы не поцарапаться, карабкаться по острым камням на берег. Через озеро был перекинут толстый ствол дерева, поваленного ураганом. Тонкий конец ствола подперли камнями, придав стволу горизонтальное положение. Со временем кора ствола осыпалась, и он стал просто бревном. Люди, если не были ничем нагружены, переходили на другой конец озера по бревну, а если несли ведра с водой от водопада, озеро следовало обходить. Мужчины иногда устраивали здесь соревнования с палками. Палки были длиной в человеческий рост. Двое мужчин становились на бревно лицом друг к другу, держа перед собой палки – кто кого свалит с бревна. Если один из них падал в озеро, его место занимал следующий противник. Лучшим борцом с палками был, конечно, Тибу-Тов. Его могучее тело почти невозможно было сбросить с бревна.

После наказания Пал-Пола прошло три дня, и жители Большой деревни, не имевшие за это время никаких развлечений, собрались на соревнование с палками как на праздник. Женщины оделись в нарядные тапы и украсили себя цветами, мужчины были в пышных головных уборах и новых набедренных повязках из тапы с кистями из пальмовых волокон. Моду на такие кисти ввел Пал-Пол две луны назад. Сам Пал-Пол пришел к озеру в сопровождении нарядной Соу-Най и Тав-Чева, который сам сплел свои кисти, как у Пал-Пола, и подвесил их к краям своей узкой повязки из новой тапы. Его приятели сверстники не все имели свои повязки. Некоторые из зависти дергали за его кисти, и он со снисходительной улыбкой отталкивал их, шлепая по плечам.

Односельчане расселись вокруг озера, оживленно переговариваясь. Ждали короля Намикио, который изъявил желание посмотреть состязание.

Пал-Пол в состязании не участвовал, потому что все знали, что у него недавно болела спина, и еще оставались рубцы.

С утра участники соревнования сходили к художнику нанести новые временные татуировки и теперь сравнивали их, поворачиваясь друг перед другом. Старшие мужчины смотрели с некоторым презрением на молодежь, поскольку считали, что татуировка без выкалывания вовсе и не татуировка. Друзья детства Пал-Пола – Катога и Пак-Чон, брат Фан-Фао, с которой Пал-Пол так глупо попался в прошлый раз – подошли к нему выразить сочувствие: он не может участвовать в соревновании. Рубцы на спине Пал-Пола почти зажили, кожа снова стала гладкой, струпья, там где была кровь, сошли, хотя на их месте оставались светлые пятна. Пак-Чон зашел за спину Пал-Пола и вдруг громко крикнул:

– Пал-Пол!

И все уставились на него. Пак-Чон считался первым шутником в деревне. Громко, так чтобы все слышали, Пак-Чон продолжал:

– Пал-Пол! Когда ты успел сходить к художнику?

Все с интересом смотрели на Пак-Чона, ожидая очередной шутки. И Пак-Чон так же громо спросил:

– Пал-Пол, это художник специально для тебя придумал такой узор?

И он указал на спину Пал-Пола. Последовал общий хохот. Люди, соскучившиеся по развлечениям, веселились. Пал-Пол мрачно смотрел перед собой в одну точку. Сидевший радом с ним Тав-Чев опустил глаза. А мальчишки, приятели Тав-Чева, со смехом показывали пальцами на Пал-Пола и Тав-Чева. Тибу-Тов смеялся запрокинув голову и прикрыв глаза.

– Это не я! – раздался голос художника Туа-По.

Забросив свой двор, превращенный в мастерскую по изготовлению красок, он тоже пришел смотреть состязание. Все теперь смотрели на Туа-По, который тоже умел говорить веселые шутки.

– Это не я! Это не мой узор! В деревне появился новый художник! Пал-Пол, назови его имя!

И снова грянул дружный смех. Пал-Пол искоса посмотрел на Соу-Най. Лицо ее было мрачно и надменно. И тут появился король Намикио в сопровождении двух жен. Старшая жена Су-Бай осталась дома готовить особую еду для короля. Кай-Той, старший сын старейшины Каниги, исполнявший обязанность докладывать королю новости, тут же подбежал к Намикио и передал ему высказанные шутки. Король усмехнулся, повернулся к Пал-Полу, и вокруг стало тихо. Никто не имеет права подавать голос, когда говорит король. Намикио спросил:

– Пал-Пол, этот узор выколот, как мы делали это раньше, или нарисован, как это теперь любит молодежь?

На этот раз хохот был более продолжительный, потому что пошутил сам король.

Старейшина Канига встал на краю озера, повелительным жестом подал знак начала состязания. И тринадцать молодых мужчин, сбросив одежды, встали по другую сторону озера. Каждый из них держал в руке свою палку.

Палки должны быть одинаковой длины.

К одному концу бревна подошел Тибу-Тов, но Канига махнул рукой в знак протеста. Канига умный. Состязание должен начинать не самый сильный мужчина, иначе зрители потеряют интерес к остальным участникам. И тогда на место Тибу-Това встал Таки-Фоп – самый сильный после Тибу-Това мужчина в деревне. Он был на пять лет старше Пал-Пола, его сын Чеп-Тов был ровесником Тав-Чева, и мальчики дружили. Теперь Чеп-Тов подсел рядом с Тав-Чевом, но Тав-Чев отвернулся: он не мог простить своего друга за то, что тот вместе со всеми смеялся над его отцом. К другому концу бревна подошел Пак-Чон, брат Фан-Фао, с которой Пал-Пол в прошлый раз попался, но который оставался его другом, пока не высказал сегодня своей шутки о спине Пал-Пола. Он был такой же худой, как Пал-Пол, но очень ловкий.

По обе стороны бревна были привязяны связки круглых кактусов. Их разделяло шесть больших шагов – пространство для борьбы. Таки-Фоп и Пак-Чон перешагнули каждый свою связку, держа палки наперевес. Все замерли, ожидая, кто первым нападет. Таки-Фоп и Пак-Чон одновременно пошли друг к другу, резким ударом скрестили палки и тотчас отступили.