Королевство Хатуту Романовский Дмитрий

– Мсье Сонар сказал, что вы плохо читаете.

– Ты веришь мсье Сонару?

– Конечно. Он мой опекун.

– Как это?

– Он был другом моего отца. Мой отец погиб при Дункирке. А когда моя мать умерла от пневмонии, мсье Сонар взял меня в свою семью.

– А где Дункирк? – спросил Поль.

– Это в Бельгии. Там была высадка. И было открытое место. Немецкие самолеты летели низко и расстреливали солдат из пулеметов. И бомбили. Погибло несколько тысяч французских солдат. И мой отец погиб. – Она отошла от Поля, открыла шире раму иллюминатора, сказала сочувственно: – Да, ведь вы же ничего не знаете о войне.

Каюта была тесной. Поль сделал два шага и очутился вплотную к девушке. Ей было не больше двадцати лет, но она уже знала войну. Между ними были миллионы погибших на войне людей, и теперь он не понимал, как продолжить разговор. Она спросила:

– А на Маркизах женщины тоже ходят голые?

– Конечно, – сказал он с облегчением.

Он обнял ее за пухлые плечи, провел рукой по ее спине и понял, что под ее халатом не было никакой одежды. Он повел рукой вниз. Мягкие округлые ягодицы. Пояс халата был завязан сбоку узлом. Поль потянул за конец пояса, и узел развязался. Поль развел лацканы ее халата. По сравнению с загорелой кожей незагорелая грудь показалась ослепительно белой. Кларетт положила руки ему на плечи, он обнял ее. Она потянулась к нему лицом, он опустил голову, и она полуоткрытым ртом захватила его губы. Он тоже полуоткрыл рот. Их губы слились. Это был первый поцелуй в его жизни. Женщины острова Хатуту не целовались. Они ласкали, терлись щекой о щеку, искусно играли мужским членом, обхватывали бедрами, нежно щекотали пальцами в промежности, но никогда не целовали. Ощущение первого поцелуя было необыкновенным. Невероятное сочетание чистой невинности и откровенной похоти. Поцелуй расслаблял и одновременно придавал силы. Поль чувствовал, как его поднявшийся член твердо уперся ей где-то под ребра. Он поднял ее на руки. Пухленькая Кларетт оказалась довольно тяжелой, но он с легкостью поднял ее на уровень своей груди и даже слегка подбросил, и при этом она тихонько взвизгнула. Он посадил ее на кровать, сел рядом. Они опять поцеловались. Поль не мог отвести глаз от ее белых грудей, сжимал пальцами то одну, то другую грудь. Она одной рукой обвила его шею, а другой повернула выключатель. Но в темноте он продолжал ощущать белизну ее кожи.

Выждав, когда тяжелое дыхание станет ровным, Поль потянулся к выключателю. Ему не терпелось снова увидеть это белое тело. Кларетт тотчас села, поджав под себя ноги. Поль включил свет. Она набросила на плечи халат, поднялась с кровати.

– Мне надо в душ, – сказала она.

– Пойдем вместе, – предложил он.

– Да вы что, мсье Дожер! – воскликнула она. – Нас же увидят вдвоем.

– Кто увидит? – спросил он. – Сейчас ночь. Все спят.

Кларетт искоса посмотрела на него.

– Спят? А вы наивный, мсье Дожер. Вы думаете, что только мы вот так?

Поль вспомнил, как в детстве он обсуждал со своими сверстниками подробности половой жизни взрослых. На острове Хатуту обсуждение не скрывалось, как и сама половая жизнь. А в Париже дети говорили об этом, как о скрываемой от них тайне. И взрослые действительно держали это в тайне.

Кларетт ушла в душевую. Поль оставил дверь каюты открытой, чтобы проследить, когда Кларетт выйдет из душа. И когда она вышла, он выскочил в коридор и затащил ее обратно в свою каюту.

– У вас нет чего-нибудь попить? – спросила она. Поль посмотрел на нее недоуменно.

– Попить? – переспросил он.

– Ну, зельтерская вода, или сода, – пояснила она.

– А где это берут? – спросил он.

– В киоске около столовой. Там еще всякие вещи продают. – Поль вспомнил, что видел такой киоск, когда шел в столовую. – У вас нет денег! – догадалась Кларетт. – Как я раньше этого не сообразила! Вы же с дикого острова. Вам не дали денег на карманные расходы? – Поль растерянно покачал головой.

– Мне здесь всё дают без денег, – сказал он.

– Без денег нельзя. Здесь все что-нибудь покупают: напитки, сигареты, шоколад, хорошее вино. Хотите, я вам одолжу денег на карманные расходы?

Поль был несколько обескуражен. Только теперь он вспомнил, что жизнь в цивилизованном мире зависит от денег. Одежда и еда не растут на деревьях, как на Хатуту. Эта пухленькая девушка, стюардесса, ответственная за белье, предлагала одолжить ему денег. Повидимому, это было проявлением щедрости. Он с особой нежностью обнял ее за плечи, сказал:

– Спасибо, Кларетт. Деньги мне пока не нужны. Если будет нужно, я попрошу.

И они опять поцеловались. После следующего полового акта Кларетт снова захотела пойти в душ, но Поль ее не отпустил.

– Зачем? – спросил он.

– Как зачем?

Они смотрели друг на друга. Кларетт сказала:

– Я понимаю. На Маркизах нет душа. Они ходят грязные.

– Они каждый день купаются, – возразил Поль.

Полулежа, он разглядывал ее. Загорелые плечи, руки, ноги, лицо. От груди до бедер ослепительно белая кожа, это очертания купального костюма, в котором она загорала. Он потрогал на ее бедре границу между загорелой и белой кожей. Она вдруг сказала игриво:

– А знаете, куда я тогда шла по коридору?

– Куда?

– Вот вы и спросили тогда, куда я иду. Вы подумали, что я иду в каюту какого-нибудь мужчины. А я правда шла в каюту одного мужчины. А вы меня перехватили. Он так, бедный, меня и не дождался.

– Кто он? – спросил Поль.

– А вы угадайте.

– А я его знаю?

– И очень даже хорошо.

Поль смотрел на нее озадаченно. В уме он перебирал мужчин, с которыми успел на корабле познакомиться. Кларетт весело рассмеялась.

– А вот я вас и обманула! Ни к какому мужчине я не шла. Я шла в кладовую белья за полотенцами, чтобы утром сразу разнести по каютам. Это моя обязанность.

Было непонятно, когда она шутила, а когда говорила правду. Коричневые женщины на острове тоже шутят, но всегда можно понять, правда это или шутка. Поль сжал пальцами ее загорелое пухлое бедро. А выше было белое тело. Он привстал, притянул ее вплотную к себе. Она больше не выключала свет, и он смотрел в ее глаза. Коричневые. На острове у всех глаза были черные. Он уснул в скрюченной позе: кровать была тесной. Сквозь сон он почувствовал, как она поднялась, надела халат. Открылась, а потом закрылась, дверь каюты.

Утром Поль проснулся от стука в дверь. В иллюминаторе утреннее пасмурное небо. Поль открыл дверь. Это была Кларетт. На ней была светлоголубая форма стюардессы. Губы и ресницы подкрашены. На согнутой руке она держала чистые полотенца.

– Ваше полотенце, мсье, – сказала она со слабой улыбкой.

Она положила полотенце на кровать, сняла с крюка старое. Поль схватил ее за руку. Она резко отдернула руку:

– Мсье?

Поль понял: она находилась при исполнении обязанностей на корабле. В коридоре она положила старое полотенце в белый мешок, постучала в дверь следующей каюты. Поль закрыл дверь, стал одеваться. В дверь снова постучали. Это был мсье Сонар. Он принес пиджак и рубашку, которую следует носить под пиджаком. Поль тут же на голое тело надел пиджак, посмотрел в зеркало. Пиджак был голубой в белую полоску. Сонар объяснил:

– К завтраку все обычно приходят в шортах и рубашках с короткими рукавами. У вас это есть. И вот, – Сонар вынул из кармана пачку бумажных денег. – Это капитан поручил передать вам деньги на карманные расходы. Завтрак в десять часов.

Когда Сонар вышел, Поль пересчитал деньги. Это заняло немало времени. Всего здесь было девяносто франков. Поль понятия не имел, что на них можно купить. Он рассортировал деньги на мелкие и крупные купюры. Мелкие он положил в карман рубашки, крупные в задний карман шортов. До завтрака оставалось более получаса, и Поль направился в радиостанцию. Блондинки с широкими бедрами, Поль теперь знал, ее звали Мадлен, не было. Седой радист сказал, что он уже передал запрос на Таити, и ответ будет через час. Поль направился в столовую. Здесь еще никого не было. Он остановился перед киоском, где продавались напитки, сигареты, шоколад. Поль долго разбирал надпись на бутылке безалкогольного напитка. В конце концов он понял, что надпись была по-английски. Кока-кола, и маленькими буквами указано, что напиток содержит натуральную вытяжку из колы. Вероятно, какое-нибудь новое английское изобретение. За прилавком стояла молодая женщина. Встретившись взглядом с Полем, она улыбнулась. Поль тоже улыбнулся, спросил:

– Мадемуазель, как ваше имя?

– Жустина, – ответила она и опять улыбнулась.

– А я – Поль, – сказал Поль.

– Я знаю, – сказала она лукаво. – Здесь все вас знают, мсье Дожер.

– А вот я вижу вас в первый раз, Жустина.

– И какое я произвожу впечатление?

Это был сложный вопрос. Поль начисто забыл, что означает слово «впечатление». Путаясь в словах, он сказал:

– Вы выглядите очень прекрасно. Хорошо. Мне нравится.

Жустина рассмеялась. Поль взглянул на другую часть киоска и замер. На полках стояли фотоаппараты, бинокли, даже подзорные трубы. На маленькой витрине под стеклом лежали бусы, браслеты, часы, кольца. Поль подошел к витрине. Несколько ручных часов. В детстве ему так хотелось иметь часы. Но когда он поступал в школу, директор предупредил родителей, чтобы детям часов не покупали, потому что в классе они постоянно смотрят на часы: скоро ли кончится урок. Таким образом, Поль никогда не имел ручных часов. И теперь он с большим интересом разглядывал часы в витрине. Рядом с часами были картонные кружочки. Поль понял, что на кружочках указана цена. Маленькие золотые часы стоили девятьсот франков. У Поля не было столько денег. А большие часы в тонкой сверкающей оправе стоили почему-то всего двести франков. Таких денег у Поля тоже не было. Он разглядывал самые красивые часы. Черный циферблат. Зеленые цифры. Зеленые и красные стрелки. Таких красивых часов он никогда еще не видел. Цена была выведена неаккуратно, от руки. Поль вгляделся и глазам не поверил. Пятьдесят франков! Вероятно, здесь была ошибка. Он обратился к продавщице, от волнения даже забыв ее имя:

– Мадемуазель, сколько стоят эти часы? – и он указал на черные часы.

Продавщица, даже не глядя на часы, а глядя на Поля, с улыбкой ответила:

– Пятьдесят франков.

Поль опять стал разглядывать часы в витрине. Были еще серебряные, выпуклые. Но черные были самые красивые. Ремешки для часов лежали отдельно. Они тоже были разные. Но черные часы были уже с ремешком. Поль спросил:

– А сколько стоит ремешок к этим часам?

Продавщица ответила:

– Часы продаются с ремешком. Он входит в стоимость часов.

Поль полез в задний карман, отсчитал пятьдесят франков, и еще не уверенный в том, что черные часы могут стать его собственностью, протянул деньги продавщице. Она сунула не считая деньги в кассу, достала с витрины черные часы, спросила:

– Вам их завести?

– А как это делается? – спросил Поль.

Она протянула через прилавок часы, показывая Полю завод.

– Это завод. Нужно заводить каждый день в одно и то же время. – Она покрутила завод, приложила часы к уху. – А так ставят время. Нужно слегка оттянуть головку.

И она, взглянув на свои собственные часы, перевела стрелки на нужное время, протянула часы Полю. Он приложил их к уху. Они тикали! Поль торжествовал. Он стал надевать их на руку. Продавщица протянула через прилавок руку, он протянул ей свою руку, она помогла ему застегнуть ремешок. Он посмотрел на часы. Маленькая стрелка была на десяти. Это часы. Большая стрелка подошла почти к самому верху. Это были минуты. Стрелки были зеленые. Но была еще одна стрелка. Красная. И она медленно вращалась. Вращалась прямо на глазах. Поль тут же сообразил: это секунды. Он еще раз приложил часы к уху. Они тикали. Не в силах скрыть своего восторга, он посмотрел на продавщицу и сразу вспомнил ее имя, и вспомнил слово «впечатление». Он сказал:

– Жустина, вы производите очень красивое впечатление!

В столовой уже завтракали. Занятый покупкой часов, Поль не заметил, как люди проходили мимо него, заполняя столовую. Когда он приближался к своему столу, люди, как и вчера за ужином, украдкой поглядывали на него. Ему казалось, что все смотрят на его красивые часы, и он небрежно сунул левую руку в карман так, чтобы часы были видны. За его столом сидели Роже и Леон. Остальные еще не пришли. Роже сказал:

– Доброе утро, мсье Дожер.

Поль вспомнил, что с утра надо поздороваться, и ответил:

– Доброе утро, – и, как его учили в детстве, наклонил голову и сделал четверть оборота, отдавая поклон присутствующим за столом.

Леон ответил:

– Доброе утро.

На столе стояли две низкие вазы. В одной были нарезанные свежие овощи, в другой фрукты. Поль по примеру других вилкой набрал себе в тарелку овощей. Он почти забыл их вкус. Пришел краснолицый студент, поздоровался, сел. Поль уже знал, что его зовут Антуан. Роже спросил:

– Мсье Дожер, как вы провели свою первую ночь в цивилизованном мире?

Поль насторожился, но все смотрели на него вежливо, и он ответил:

– Хорошо.

Леон сказал:

– Это пока хорошо. Сегодня пасмурно. А в жаркие дни в каютах очень душно.

Официант принес тарелки с омлетом. Поль попробовал омлет. Блюдо показалось ему таким вкусным, что он даже не мог жевать. Куски омлета просто таяли у него во рту. Остальные заедали омлет овощами, но Поль не хотел ни с чем смешивать блюдо, чтобы не портить его вкус. А Роже сказал:

– Они не умеют хранить продукты. Яйца уже начали портиться.

Леон поддержал его:

– В Нуку Хива мы стояли два дня. Могли бы запастись свежими яйцами.

Студент Антуан, который любил всё уточнять, объяснил:

– В Нуку Хива яйца дороже, и они пользуются теми, что запасли на Таити, – и он фамильярно, поскольку они были примерно одного возраста, обратился к Полю: – Поль, ты приобрел немецкие часы?

– Это немецкие? – спросил Поль.

Антуан взглянул поближе на часы, сказал:

– Да. На четырех камнях.

– А у тебя на скольких камнях? – осторожно спросил Поль.

Антуан мельком взглянул на свои золотые часы, сказал небрежно:

– На двенадцати. Из швейцарских самые дешевые.

Пришел лысый Бернар, поздоровался, сел, начал с аппетитом есть омлет с овощами. И вдруг Роже обратился к Полю:

– Поль, вы находите Жустину интересной дамой?

По примеру Антуана он тоже стал называть его Полем. Оказывается, некоторые люди наблюдали, как он разговаривал с продавщицей. Поль ответил:

– Да. Она красивая женщина.

Роже улыбнулся:

– Можете на нее не рассчитывать. Пустой номер. Она бретонка.

Бернар тоже добродушно улыбнулся, подтвердил:

– Бретонка. Муж механик на корабле. У бретонцев жесткие семейные традиции.

А Леон добавил:

– Наши интеллигентные дамы из экспедиции куда доступней.

Мужчины за столом улыбались. Поль еще не вошел во вкус юмора цивилизованных людей и серьезно спросил:

– Как доступней? И мадам Туанасье тоже?

– О-о! – и Антуан скорчил значительную мину. – Она особый экземпляр. Маки. Муж расстрелян гестаповцами. Дать ей волю, она бы перестреляла всех колаборационистов.

Он говорил вполголоса, наклонившись к Полю, поскольку мадам Туанасье сидела за соседним столом. Роже сказал:

– Антуан, не говорите возвышенных слов.

И все рассмеялись. Кроме Поля. Он ничего не понял. Антуан снова наклонился к Полю:

– Извини, Поль. Я совсем забыл, что у тебя проблемы с языком. Но ты быстро наверстаешь. Будь только смелее, больше говори. Во время войны Германия захватила Францию. Это называется оккупация. Гестапо – это вроде немецкой военной полиции. Колаборационисты – французы, которые во время оккупации сотрудничали с немцами. Маки – группа сопротивления, французы, которые во время оккупации боролись с немцами. Когда ты будешь в библиотеке, спроси мадам Туанасье о войне. Она помогала собирать материалы для нюрнбергского процесса. Да! – спохватился он. – Ты же этого не знаешь. В Нюрнберге был международный судебный процесс. Судили фашистов.

В это время пришла дама с каштановыми волосами, поздоровалась, села на свое место, принялась за омлет. Поль уже знал, что ее зовут мадам Планше. Антуан продолжал говорить Полю:

– Мадам Туанасье расскажет это лучше. Только ты поосторожней с ней. Она коммунистка. Одно слово, и ты станешь ее врагом. Она имеет большое влияние, и у нее хорошие связи. Ты знаешь, что такое коммунисты?

Поль помнил это слово, помнил, как говорили о событиях в России. Революция. В Германии, кажется, тоже была революция. Тут он увидел, что все смотрят на него, ждут ответа. Нужные слова ускользали из памяти, и он сказал:

– Коммунисты это русские и немцы.

И тут все пятеро человек за столом неожиданно стали смеяться. Они смеялись, не глядя на Поля и не глядя друг на друга. Люди за соседними столами недоуменно смотрели на них. У мадам Планше от смеха выступили слезы. Она воскликнула:

– Нет! Это невозможно объяснить!

Роже, переставая смеяться, но еще не совсем перестав, сказал:

– Поль! Не обижайтесь! Вы забыли язык, то, что вы сказали, строго говоря, не имеет смысла. Но вы не представляете себе, что значили для нас ваши слова! До сих пор события казались мне статистикой, эпизодами моей биографии. И только вы, вы Поль, дали сейчас мне понять, что произошло за последние двенадцать лет.

Однако самому Полю не было понятно ничего. Официанты подали кофе. Молоко было в маленьких фарфоровых кувшинах. Мадам Планше сказала:

– Молоко из порошка. Война давно кончилась, а молоко до сих пор подают порошковое.

Роже заметил:

– Вероятно, на нашем корабле нет коровы.

Сразу после завтрака Поль направился в радиостанцию. Он перепутал лесенки, и поднялся на верхнюю палубу с другого борта, так что пришлось обойти пушечную башню и пройти по переходному мостику. В радиостанции были капитан и седой радист в наушниках. Поль сказал:

– Доброе утро.

Помещение было хорошо изолировано, и снаружи не проникало ни звука. Поль подошел к радисту, от наушников слышалось тихое попискивание азбуки Морзе. Поль уже знал: радист относится к команде и подчиняется капитану, а Мадлен – радистка экспедиции и подчиняется Роже и мсье Вольруи. Радист писал на синем бланке, переводя серии писков на французские буквы. Капитан читал уже исписанный лист. Подняв глаза на Поля, он сказал:

– Мы слишком далеко отошли от Папита, чтобы переговариваться. Сообщение только зуммером.

Вошла Мадлен, сказала: – Доброе утро, – и остановилась в дверях. Капитан обратился к ней:

– Мадемуазель, прошу вас, оставьте нас не надолго.

Мадлен слабо улыбнулась и вышла. Радист кончил записывать, отстучал на ключе конец приема, подал капитану второй исписанный лист. Капитан обратился к Полю:

– Вы уже знаете про следствие об убийстве Томаса Диллона. В передаче они всё повторили. Все улики против вашего отца, Жоржа Дожера. Сибил Дожер, ваша мать, подтвердила улики. Имеются ее показания. После гибели вашего самолета следствие автоматически закрыто. Ваша мать не сомневалась в вашей гибели. Двадцать первого ноября тысяча девятьсот тридцать четвертого года Сибил Дожер отбыла из Папита на пароходе «Андромеда» в Сидней. Дальнейшая ее судьба администрации Папита неизвестна. Когда мы прибудем в порт Панамы, вы сможете подать запрос о судьбе вашей матери. Вам нечего к этому добавить?

Поль растерянно пожал плечами, отрицательно покачал головой. Капитан сказал:

– Думаю, вам бы не хотелось, чтобы теперь на корабле узнали об этом убийстве.

Поль подтвердил:

– Не хотелось бы.

– Я вас понимаю. Для вас и так достаточно труден переход к цивилизованной жизни. О деле Жоржа Дожера известно теперь только мне и мсье Курбэ. – Поль понял, что Курбэ это седой радист. Капитан закончил: – Так что пока никто ничего не узнает. Вам понятно?

– Да. Спасибо, – сказал Поль.

– А пока, – и капитан аккуратно сложил два исписанных листа, – это будет тоже лежать в моем сейфе.

Капитан вышел. Поль повернулся к радисту, мсье Курбэ, сказал:

– Спасибо.

В радиостанцию вошла Мадлен, спросила:

– Вы нашли свою мать?

– Нет еще, – ответил Поль, а мсье Курбэ пояснил:

– Сибил Дожер после катастрофы отбыла из Папита в Сидней. Дальнейшая ее судьба неизвестна. Будем выяснять в Панаме. – Мадлен сочувственно наклонила голову, сказала, растягивая слова:

– Это было ужасно для нее: сразу потерять мужа и сына. – Она смотрела на Поля светлыми, ничего не выражающими глазами. Поль невольно окинул взглядом ее фигуру: тонкая талия, широкие бедра, обтянутые узкой юбкой. Ободряющим тоном она сказала:

– Вы ее обязательно найдете, мсье Дожер. Я представляю себе ее радость, когда вы встретитесь. – Поль сказал: – Спасибо, – поскольку больше ничего не мог придумать. Он уже собрался выйти, но Мадлен сказала:

– Мсье Дожер, мсье Сонар сказал, что вы в кают-компании играли Грига. Я не играю, но я очень люблю музыку. И люблю Грига. Вы тоже любите Грига?

Поль ответил, стараясь найти более знакомые и легче произносимые слова:

– Григ – мой любимый композитор.

Это была настолько вопиющая ложь, что он при этом не смог сдержаться от улыбки. Мадлен поняла эту улыбку иначе и ответила ему тоже улыбкой. При улыбке ее рот вяло растянулся в узкую ровную полоску, в которой была видна узкая ровная белая полоска зубов. Ее улыбка показалась Полю восхитительной. Мадлен сказала:

– Я бы хотела послушать вашу игру. – Это привело Поля в замешательство. Он никак не был пианистом. Но признаться в этом Мадлен означало упустить удачный момент сближения с этой блондинкой. Он смотрел в ее глаза, но видел ее фигуру с тонкой талией, переходящей крутыми линиями в широкие бедра. Тщательно подбирая слова, он сказал:

– Когда я буду играть в следующий раз, я вам это скажу заранее. – Она ответила: – Спасибо. – И Поль вышел. В своей каюте он захватил детский словарь с картинками и направился в библиотеку. Люди, попадавшиеся ему навстречу, говорили ему с улыбкой: – Добрый день. На корабле было много женщин, не только в составе экспедиции, но и в административной группе.

В библиотеке было несколько человек. Некоторых Поль уже знал. Мадам Туанасье сидела за письменным столом, что-то писала в толстой тетради. Поль поздоровался, нерешительно протянул ей словарь.

– Слишком элементарно? – спросила она. Поль молча подбирал нужные слова. – Вам здесь всё понятно? – спросила она, беря у него словарь. – Все слова знакомые?

– Не все, – признался он. – Я бы хотел узнавать слова и что-нибудь еще узнавать. Вот я ничего не знаю о войне.

– Конечно, не знаете, – сказала мадам Туанасье, поднимаясь с места и что-то обдумывая.

– И еще я не знаю новые вещи, – сказал Поль. – Вот я не знаю, что такое коммунисты.

– Я в этом не сомневалась, – сказала мадам Туанасье, направляясь к книжным стеллажам. Она пододвинула низкий табурет, встала на него, достала с полки книгу. Поль следил за ее четкими движениями. Светлосерое платье сидело на ней как военная форма, а подставные острые плечи, какие теперь носили женщины, придавали ей особенно воинственный вид. Когда она опускала ногу с табурета, четко обозначились под платьем ее круглые ягодицы. Икры ее ног были мускулистые, а щиколотки тонкие и крепкие. Она чем-то напоминала вторую жену Тибу-Това Су-Суэй. Вчера вечером, когда она была в декольтированном платье, Поль видел ее гладкие плечи. Такая же гладкая чистая кожа должна была быть и на этих округлых ягодицах и бедрах. Но теперь они были затянуты в сложные приспособления с резинками и застежками, которые то и дело проявлялись под ее платьем при каждом резком движении. Такие же сложные приспособления обтягивали ее груди, и уж никак нельзя было понять, какой они формы и как на них расположены соски. Мадам Туанасье подала ему толстую книгу в суперобложке. Поль с некоторой опаской взял книгу, прикидывая в уме, сколько времени может уйти на ее прочтение.

– Не пугайтесь, – сказала она. – Здесь много фотографий и мало текста. Если попадется непонятное слово, у нас есть энциклопедия.

– Что? – спросил Поль.

– Энциклопедия это словарь с объяснением каждого слова.

– Энциклопедия, – повторил Поль незнакомое слово.

– Непонятные слова записывайте, а потом вы их найдете в энциклопедии. – Она показала один том энциклопедии для примера. – У вас есть на чем записывать?

– Я куплю в киоске, – сказал Поль.

– У вас есть деньги?

– Деньги мне дал капитан.

– Эти часы вы сами купили? – Оказывается, она обратила внимание на его красивые часы.

– Сам, – похвастал Поль. – И еще у меня осталось сорок франков. – Мадам Туанасье выдвинула ящик стола, достала тетрадь и авторучку, подала Полю. Он тут же открыл авторучку. На конце ее вместо пера был крохотный шарик. Поль потрогал пальцем шарик: мажет фиолетовыми чернилами. Поль нарисовал на тетради кружочек. Шарик пишет! И даже легче, чем перо. Потрясенный Поль закрыл авторучку, потом снова открыл, стал рисовать на тетради загзаги. Шарик писал. Тут он вспомнил, что надо поблагодарить.

– Спасибо, – сказал он.

– У ваших родителей было состояние? – спросила мадам Туанасье.

– Наверное, было, – сказал он неуверенно. Такими вопросами он в детстве не задавался.

– Я знаю, вы подавали запрос о своей матери. За время войны многие потеряли своих близких. – Поль уже знал, что муж мадам Туанасье был расстрелян немцами. Она продолжала:

– Не исключено, что вам придется самому зарабатывать себе на жизнь. – Тут она неожиданно улыбнулась: – Так что вы еще можете и пожалеть, что покинули остров Хатуту. – Поль уверенно ответил:

– Не пожалею.

У себя в каюте он сразу раскрыл книгу. На каждой странице были фотографии. Некоторые фотографии были во всю страницу. Подготовка к войне. Строительство линии Мажино. Военные пароходы. Немецкие мотоциклисты в Польше. Митинг фашистов в Берлине. Марширующие колонны фашистских солдат. Немецкие танки в Бельгии. Взрывы. Бомбардировка Лондона. Дункирк. Концлагеря. Колонны евреев, ведомые немецкими автоматчиками. Раздетые еврейские женщины. Горы трупов до ужаса истощенных людей. Гитлер на трибуне. Рибентроп. Сталин. Черчилль. Взрывы. Разрушенный американский флот в Перл Харборе. Японские военные корабли. Небо, покрытое летящими военными самолетами. Время летело незаметно. Поль почувствовал, что у него пересохло во рту. Вспомнились слова капитана: – пока вы отдыхали на острове…

На обед в столовую Поль пошел с книгой. Когда он вошел, все уже обедали. Роже спросил Поля, указывая на книгу:

– Мадам Туанасье вас просвещает?

– Да.

– Ну и как?

– Страшно очень, – признался Поль. Антуан тут же дал конкретное определение:

– Война – хороший опыт для человечества. – За соседним столом раздался громкий смех. Там кто-то шутил. Эти люди пережили, то, что было в этой книге, которая лежала у него на коленях. И теперь они смеются, шутят, едят. Поль уже знал: человек очень сильный. Всё может вынести. А суп был луковый. В детстве он его не любил. На всякий случай Поль побробовал одну ложку и стал есть один хлеб. Роже сказал с улыбкой:

– Поль, ну какой же вы парижанин! – И все, улыбаясь и жуя, посмотрели на Поля. Антуан сказал:

– Поль, сегодня в клубе кино. Ты интересуешься? – Поль удивился:

– Кино?

– Да. Висит объявление. Американский фильм. – Поль уже видел перед входом в столовую доску, где висели листки с объявлениями, и люди останавливались, читая эти листки. Ему не приходило в голову читать их, поскольку он полагал, что к нему там ничто не относится. Кроме того, он еще не обрел навыка к чтению. Он с трудом разбирал надписи под фотографиями этой страшной книги.

– Я люблю кино, – сказал Поль.

– В три часа. Ты знаешь, где клуб? – спросил Антуан.

– Да, мсье Сонар мне показал. – В детстве Поль очень любил кино. Перед сеансом он решил надеть пиджак и брюки. Когда он переодевался, в дверь каюты постучали. Поль открыл. Это был незнакомый матрос. В руке у него был ящик с инструментами.

– Мсье Дожер, мне приказано наладить у вас транслятор. – Поль не понял, но кивнул головой. Матрос открыл деревянную коробку, прикрепленную под потолком, и Поль понял, что это радио.

– Откуда вы знаете мое имя? – спросил он.

– На собрании сказали. Вас все знают, – ответил матрос.

– На каком собрании? – подозрительно спросил Поль.

– Вчера капитан собрал всех в клубе. Нам объясняли, как надо с вами себя вести.

– И как вам надо себя вести со мной? – поинтересовался Поль.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Ксения Блаженная – не просто покровительница Санкт-Петербурга, но всероссийская заступница всех греш...
Один на улице – без денег, без дома, без друзей. А если ты еще вчера был олигархом? Если тебе и толь...
Эта книга во многом уникальна по своему составу. Здесь собраны лучшие образцы толкований на Евангель...
Новые надежды заставляют Уильяма Харта, несмотря на исчезновение лучших друзей и главных врагов, про...
В конце 16 века стало ясно, что великим европейским державам слишком тесно на континенте. Тогда-то и...
Издание продолжает и дополняет собой книгу «Евангелие дня. Толкования на Евангельские чтения церковн...