Исповедь диггера. Кровавые тайны метро-2 Строгов Даниил
– Именно, – кивнул Олег Константинович, – это подземная карта тех объектов, которые имеют статус государственных по значимости, она означает, что точки-станции служат своего рода маяками мест, любопытных с точки зрения безопасности страны.
Я уставился на профессора. Честно говоря, мне в первую секунду показалось, будто он бредит, но потом в его простейших умозаключениях я обнаружил и здравый смысл:
– Вы хотите сказать, это карта для тех, кто может интересоваться безопасностью страны?
– Именно, – снова кивнул Мальцев, – причем карта, охраняемая самим государством, а вот кто видит эту карту и почему – вопрос, который, скорее всего, нужно задавать не мне, Даниил.
– Так что же сделала Ксения, когда натолкнулась на плутоний? – вмешалась Светлана, которая до этого молча слушала наш разговор.
Внимательный и умный взгляд в ответ:
– Она нашла «маяк», Светлана, просто «маяк».
– Плутоний?
Кажется, что этот вопрос задали мы хором:
– Именно, – третий кивок профессора, – плутоний, который отлично виден на радарах.
Этот факт довольно хорошо известен в узких кругах исследователей внеземных цивилизаций. В 1954 году в тайге был обнаружен замаскированный тайник, где археологи нашли остатки метеоритной пыли, которая, вступив в реакцию с непонятным земным веществом, стала излучать радиацию, равносильную той, что излучает плутоний, вступая в химическое соединение с сульфатом натрия. «Непонятное земное вещество» очень напоминало уран. Врач по фамилии Столяров, обнаруживший находку, вскоре умер от лучевой болезни.
Итак, что же получилось в результате нашей встречи с профессором Мальцевым? Мы узнали, что кто-то или что-то разграфил Метро-2, словно карту местности. Только вот кому, зачем и почему, так и осталось пока загадкой. Было понятно только одно: кто-то и зачем-то следит за рядом объектов, и очень не хочет, чтобы это дело было предано огласке.
Но даже если предположить, будто под землей есть ряд своеобразных маяков, которые помечены при помощи определенного химического соединения, то почему это касается именно Москвы? Хотя – стоп, а почему только Москвы? Подземные коммуникации есть во всех крупных городах, я уже молчу про небольшие. Но чтобы убедиться в правильности хода мыслей, я набрал номер телефона приятеля из Ульяновска. Мы ехали в машине на квартиру к Страннику, Светлана всю дорогу молча курила, а я говорил по телефону. И вот любопытный факт: оказывается, подземные коммуникации под городом, где когда-то родился Владимир Ильич Ульянов-Ленин, не просто есть, но они очень обширны и популярны среди местных диггеров. Мой приятель обещал через пару дней рассказать точно, что и как можно увидеть под землей и куда именно ведут многочисленные туннели под этим городом.
Я нажал на кнопку «конец связи» и обернулся к Свете:
– Я позвоню еще в Лугу, Псков, Новгород, Харьков.
Девушка улыбнулась:
– Позвоните, Даня, только я и без подтверждения могу вам ответить, что сеть подземных тоннелей столь обширна, что создается ощущение, что вся страна под землей затянута паутиной тоннелей.
– И везде маяки?
– Думаю, что Мальцев прав, – просто ответила она и резко затормозила. Мы приехали к Страннику.
А вот если профессор прав, то становится понятным, почему Метро-2 обрастает слухами и легендами, и нет однозначности в ответах на вопросы. Тогда и вправду появление крыс-мутантов не так удивительно. Радиационное воздействие – и никакой фантастики. Все ведь помнят легендарные кадры из заброшенных деревень вокруг Чернобыля, где произошла авария на одном из ядерных реакторов. Там показывали яблоки размером с арбуз и ромашки, которые напоминали своей величиной подсолнухи. Стоит ли вспоминать уродцев-младенцев, которых рожали женщины, чьи мужья едва соприкоснулись с трагедией.
После чернобыльской катастрофы, по непроверенным данным, было рождено более полумиллиона неполноценных детей. Неполноценность в данном случае – врожденные нарушения работы опорно-двигательного аппарата и функций головного мозга. Другими словами, это дауны, младенцы с полной атрофией конечностей, лейкозом и прочими серьезными заболеваниями.
Евгений Михайлович обрадовал меня тем, что сообщил о предстоящей ходке. Ходка – это спуск под землю. Мелькнуло в голове, что я все-таки боюсь замкнутых пространств, но данные соображения (и я понимал это) более всего походили на малодушные увертки от неизбежной участи каждого уважающего себя журналиста, который когда-то в один прекрасный момент решил писать для раздела криминалистики. В памяти всплыло, как я готовил материал о группе «Альфа» и мне любезно предложили пройти полосу препятствий – тогда пришлось быстро вспоминать то, чему же меня учили в воздушно-десантных войсках. Любопытно было писать о тюремных надзирателях, когда для антуража пришлось просидеть в камере более пяти часов. После меня шутливо похлопали по плечу, сказав, что зато я теперь напишу свой лучший материал – а я смог лишь вяло улыбнуться. Те выражения, которыми обменивались тюремные служащие, являлись абсолютно непечатными, ну если только не заменять каждое слово точками. Так бы, конечно, у меня получилась не статья, а распечатка азбуки Морзе. Иначе говоря, я привык, что я часто попадаю в ситуации, когда приходится стремительно адаптироваться, и надо отдать должное Страннику – он предупредил, что спуск будет на второй день – это помогло мне привыкнуть к неизбежности ходки. Но все-таки сердце бешено колотилось, когда со мной проводили короткий инструктаж. Чтобы как-то выделить те наставления, которые дали мне, я представлю их отдельно для тех, кто сам решит поразмышлять о том, а не спуститься ли ему под землю.
Во-первых, никогда не спускаться под землю пьяным или с похмелья. Под землей такое состояние усугубляется, что может привести к необратимым последствиям. Не говоря уже о том, что вы можете элементарно заблудиться.
Во-вторых, обязательно иметь фонарик и набор запасных батареек.
В-третьих, взять с собой веревку.
В-четвертых, одеваться надо удобно. Ботинки желательно на рифленой подошве. Куртку – непромокаемую, что-то теплое. Под землей может быть перепад температуры и давления.
И четыре заповеди диггера:
1. При виде чужака – быстро бежать.
2. Не кричать (породы под землей бывают очень нестойкими, и, кроме того, что так вы привлечете к себе внимание, на вас еще и рухнет что-нибудь).
3. Не справлять нужду на кабели.
4. И самая важная: перед тем как куда-то лезть, надо думать о том, как оттуда вылезти.
– Когда я полез первый раз сам, – рассказывает Евгений Михайлович, – то мне было лет, наверное, семнадцать, и все пункты правил тогда, естественно, нарушил. То есть я был в скользких кедах, орал под землей и залез в какой-то тоннель, где у меня тут же от давления сели батарейки в стареньком фонарике – я пробирался на ощупь. Замерз, естественно, как собака, потому что был одет в одну рубаху. В тоннеле заблудился, потому что совершенно не представлял, как мне из него выбраться, и, самое печальное, не понимал, зачем в него забрался. Ну, хорошо, что это оказалась заброшенная шахта, у нас на Донбассе их было множество, а если бы коммуникация? Да вход засыпан?
Странник строго на меня посмотрел, словно я уже провинился тем, что орал под землей и заблудился в каком-то тоннеле. Я даже смущенно улыбнулся.
– То-то, – наставительно поднял палец Евгений Михайлович и протянул мне комплект запасных батареек, – но почему-то из тех ребят, с которыми я потом совершал ходки, лишь часть серьезно относились к моему рассказу, а прочим надо было самим заблудиться, проплутать под землей, подцепить воспаление и только тогда понять, что наши заповеди – они ведь не шутки ради твердятся, а чтобы под землей было удобно и спокойно. А вот этот пункт о том, чтобы не справлять нужду на провода, – скептически всматривается в мое лицо, словно я и этим уже нагрешил, – один такой герой решил-таки справить малую нужду на кабель, и в результате едва не лишился своего мужского достоинства.
Светлана звонко рассмеялась.
– Света смеется потому, что она была при этом, – проворчал Странник, – и фактически спасла доброго молодца, оттолкнув его, когда вспыхнуло пламя. И это не шутки: неисправность, глупые молодцеватые выходки – и под землей можно остаться навсегда. И раньше уготованного судьбой срока.
Я вздрогнул. Понимал ли я головой, что собираюсь оказаться в святая святых подземного царства? В мире тайн, загадок и мертвых зон, откуда нет дороги назад, если не знать, зачем ты потревожил покой подземного мира.
Глава 4.
Ходка под землю. Первые уроки диггерства
В то время в Москве жил очень известный ювелир по фамилии Гюстав фон Кайцер, и он так был предан своему ремеслу, что не чурался для получения наживы сомнительных сделок. К примеру, однажды Кайцер узнал, что если вымачивать бриллианты в теплой свиной крови, то они будут сиять ярче, чем звезды, и стал постоянным посетителем мясной лавки, где покупал молодых поросят, чтобы собственноручно выпустить из них кровь и окунуть туда свои камни.
Мы пронеслись по темнеющему Питеру и остановились на Васильевском острове, где-то на пересечении с 7-й или 8-й линиями, заехали в темный двор и заглушили мотор. Было тихо так, что слышно тиканье часов на руке у Светланы. И я снова почувствовал себя неуверенно. Странник словно заметил мое состояние и одобрительно кивнул:
– Ты правильно все воспринимаешь, удаль и бравада при первой ходке означает только одно: ты либо дурак, либо пьяный дурак, потому что оказаться под землей в первый раз – очень непростое испытание для психики, да и для здоровья тоже. Так что у тебя все должно получиться.
Светлана ободряюще улыбнулась и распахнула дверцу машины…
Надо ли говорить, что спускаться мы стали через обыкновенный люк?
Железная лесенка под моими ногами отчаянно скрипела, и я, в последний раз взглянув на подслеповатые окошки домов, взялся за веревку, которая для страховки была обвязана вокруг пояса. Когда я спросил зачем, мол, есть же лестница, Света ответила, что лестница может однажды не выдержать веса тела и тогда есть опасность расшибиться насмерть. Утешение было малопривлекательным.
Что может чувствовать человек, добровольно подвергающий свою жизнь риску? Выплеск адреналина – и это подтверждают врачи и психологи в один голос. С точки зрения познания нового такое поведение, безусловно, полезно и плодотворно, но вот наш организм при этом испытывает стресс, и если человек не закален психологически (а порой – и физически), то все может закончиться на больничной койке. Поэтому для того, чтобы сесть за руль или получить право на ношение оружия и тому подобное, обязательна справка из психоневрологического диспансера. Это не прихоть, а безопасность, и прежде всего – для того, кто получает оружие или садится за руль.
И я, ступив на неровную почву подземелья, в некотором роде был благодарен судьбе, что с психикой у меня более или менее все благополучно. Как описать ощущения, когда тебя проглатывает земля? Когда своды над твоей головой смыкаются и ты оказываешься один на один с тем, чему неведомы законы земного притяжения? Тяжелый, влажный, разряженный воздух, от которого с непривычки начинает кружится голова, и кажется, что спустился ты не под землю, а по меньшей мере покорил Монблан. Плюс клаустрофобия, конечно, никуда не девается, и – ощущение легкой паники, потому что за тебя под землей никто больше не несет ответственности. Честно говоря, я почувствовал растерянность. Наверное, это живо отразилось на моем лице, но Странник снова одобрительно улыбнулся:
– Если ты не испытаешь благоговения перед подземным миром, то он не будет открываться тебе. И это не суеверие, это закон сохранения энергии, ведь если ты хочешь, чтобы тебе что-то отдавали, то сам должен что-то предложить в ответ. Часть себя, своей души, своего страха, ощущения себя песчинкой перед загадками мироздания – и тогда мир будет благосклонен к тебе, ведь ты признал его величие.
Мы шли по сухому и темному тоннелю вдоль свежей кладки стены и наши шаги гулко раздавались в коридоре, которому, казалось, не было ни конца ни края.
– Парадокс, Даня, не находишь?
– В чем?
– Даже подземка хочет, чтобы ее признали, а казалось бы – существо неодушевленное, но это не так. Дух, – Странник развел руки, словно хотел обхватить весь тоннель, – дух живой, и он может говорить с тобой, вести и направлять, но если ты предашь его, то он безжалостно разделается с тобой. Не слышал байку о «Летучем голландце»?
– Да кто же ее не слышал, – усмехнулся я.
– Верно, так вот и подземелье живет своими легендами и преданиями, и тут тоже есть свой «Летучий голландец».
Мы свернули туда, где сужался тоннель, прошли несколько метров, едва ли не касаясь плечами стен, а потом вышли в просторный природный амфитеатр. Я едва не присвистнул от удивления – ну кто бы мог подумать, что под землей такое возможно! Наши фонари выхватили из темноты, словно уложенные искусным строителем, ступени вокруг авансцены, и тут явно бывали люди, потому что стояло несколько лопат и лежали масляные фонари.
– Отсюда расходится несколько путей под городскими коммуникациями, и тут любят собираться диггеры, чтобы немного поболтать за жизнь, – пояснила Светлана, – можем посидеть.
Я не устал еще, но отказываться не стал и опустился на каменную скамью. Сразу же оказалось, что ноги у меня словно свинцовые, а я едва не падал от усталости.
– Сколько же мы прошли?
– Э, – рассмеялся Евгений Михайлович, – а ты с непривычки и не заметил, как мы накрутили пять километров? Под землей и время, и расстояние имеют очень важное значение, поэтому нужно внимательно следить и за тем, и за другим. Следить и рассчитывать свои силы, потому что был случай, когда ребята ушли так далеко, что просто не смогли вернуться в назначенное время на место встречи – это вызвало легкую панику в команде. Так что нужно всегда следить за тем, куда и сколько прошел.
Я кивнул:
– А что насчет «Летучего голландца»?
Странник и Светлана переглянулись.
– Так секретно? – приподнял я бровь, удивляясь реакции.
– Да нет, просто подумали, с чего начать рассказ, – усмехнулась Света.
Мы сидели на ступенях, приглушенно капала вода, словно из плохо закрученного крана, и я потянулся за сигаретами, но словно одумавшись, взглянул на своих спутников:
– Курить можно, – сказал Евгений Михайлович.
Я щелкнул зажигалкой и затянулся, выпустил тонкие струи дыма из носа и впервые с начала нашего пути ощутил налет мистического страха, словно был заживо погребен в огромной усыпальнице, где мне предстояло познать все тайны нашего мира. Голос Странника был, как всегда, спокойным, и мне казалось, будто именно так и нужно рассказывать предания, чтобы не вспугнуть тени тех, кто незримо следит за нами.
– Это произошло в семнадцатом веке, во времена правления Ивана Грозного.
Я задержал руку с сигаретой и испытывающее посмотрел на Евгения Михайловича, тот довольно хмыкнул:
– Я же говорил, что придет время – и мы вспомним про библиотеку Грозного, но сейчас оно еще не настало.
Мне оставалось лишь вздохнуть, а Странник продолжал:
– В то время в Москве жил очень известный ювелир по фамилии Гюстав фон Кайцер, и он так был предан своему ремеслу, что не чурался сомнительных сделок для получения наживы. К примеру, однажды Кайцер узнал, что если вымачивать бриллианты в теплой свиной крови, то они будут сиять ярче, чем звезды, и ювелир стал постоянным посетителем мясной лавки, где покупал молодых поросят, чтобы собственноручно выпустить из них кровь и окунуть туда свои камни.
Если случалось жестокое убийство с ограблением, то все знали: украденные камни всплывут в лавке фон Кайцера. Однако доказать причастность хитрого немца к преступлениям не представлялось возможным, словно заколдован был ювелир, будто само Зло защищало его от напастей. И вот однажды произошло убийство, которое всколыхнуло всю Москву. В одном боярском доме, что стоял на берегу Москвы-реки, за ночь вырезали все семейство Зайцевых от мала до велика. Старого боярина Ивана Зайцева, его жену, дочку шестнадцати лет от роду и двух сыновей – пятилетних близнецов Никиту и Никифора. На улицах зароптал народ, поскольку объявили, что убийство связано с ограблением, а украли очень редкое колье с драгоценными камнями, то, естественно, все зашептались, что это дело рук фон Кайцера, и толпа с факелами поспешила к его дому. Что делали в старину, когда толпа вершила самосуд?
Я пожал плечами, и за меня ответила Света:
– Жгли.
– Точно, – отозвался Евгений Михайлович, – пришли к ювелиру и, заметив в окнах свет, стали кричать и требовать ответа. Фон Кайцер, перепуганный, вскочил с постели и вышел на балкон. Его встретила ревущая толпа. Ни о каких стражах порядка в ночной Москве, естественно, речи и быть не могло, поэтому немцу следовало молиться Деве Марии и своим дубовым воротам с чугунными засовами. Но что такое засовы, если толпа жаждет справедливости? Ворота поддались натиску и красный петух клюнул бревенчатые стены. У каждого выхода стояли горожане, и даже если бы фон Кайцер хотел убежать, то ему бы этого не удалось. Судя по всему, ювелир сгорел заживо, но, странное дело, на пожарище не нашли его останков. Более того, не было обнаружено и ни единого украшения из тех, которые должны были храниться в доме, где размещалась и лавка. Ювелир просто сгинул вместе с украшениями. Как сквозь землю провалился.
Я невольно вздрогнул. Перед мысленным взором мелькнула картина пожара, озлобленные лица людей, темнота, разрываемая пламенем факелов, и перепуганное, искаженное лицо старого фон Кайцера, который прижимал к груди свой саквояж с драгоценностями.
– А он был причастен к убийству?
– А кто его знает, – Странник задумчиво посмотрел на меня, – только, видно, душа его не нашла успокоения, и с тех пор как пропал старый ювелир, появилась легенда, передаваемая из поколения в поколение, об обгоревшем фон Кайцере, который бродит под землей, чтобы выбраться наружу, а если коснется кого-то из встреченных в подземелье, то это позволит его душе вернуться на небо. Да вот беда, старик так страшно обгорел при пожаре, что те, кто видит его, зажмурившись бегут от места страшной встречи, не давая возможности ювелиру найти успокоения.
– Какая-то мрачная легенда, – я опасливо взглянул в зияющую дыру непроницаемой тьмы тоннеля.
– У каждого места есть своя легенда, – улыбнулся Странник, – старик фон Кайцер стал символом для диггеров, как для моряков – «Летучий голландец».
– После встречи с «Голландцем» никто не возвращался.
– А я разве сказал, что встречи с Кайцером оборачивались более благоприятно?
Хитрый взгляд – и я вынужден улыбнуться в ответ, словно вообще не верю подобным байкам. Но, как всегда, один нюанс – легенда о «Летучем голландце» живет много лет, и ее рассказывают сами моряки, а тут – легенда о страшном ювелире, которую рассказывают диггеры, и не верить им у меня лично нет основания. Моя позиция такова (и она очень нужна в профессии журналиста): я воспринимаю информацию, пока кто-то не доказал обратного. Это своего рода презумпция невиновности от журналистики, когда факт считается существующим, пока кто-то не нашел нечто, опровергающее его.
– Ах, да, – внезапно сказала Светлана, – Кайцер ходит только в Москве, а у нас, в Питере есть Кровавый Барон. Рассказать?
Я кивнул. А что мне оставалось? Должен же житель Питера знать своих подземных героев. Между прочим, в подземелье избавиться от навязчивого ощущения, что за тобой кто-то наблюдает, практически невозможно, поэтому все эти легенды очень способствуют обострению зрения и слуха, и малейший шорох воспринимается как приближающиеся шаги чужаков. Я с тоской подумал о вампирах.
В 1976 году в Боткинскую больницу города Ленинграда поступил молодой человек: обезвоживание, связанное с большой кровопотерей – таков был его диагноз. Он лежал мертвенно бледный и слабый, но ночью больной встал, добрался до отделения переливания крови и, напившись донорской крови, бежал из больницы. По месту прописки его не обнаружили.
– Во времена Петра Первого жил в Петербурге знатный француз – барон Дибилин, и славился он похотливым нравом, – начала Света, – почти каждый день в его доме проходили бурные вечеринки с дурной славой, вечерами дом барона обходили стороной. И вот однажды ехал Дибилин в своей карете и, проезжая мимо рынка, увидел очень красивую девушку. Нежную, юную, свежую, словно раскрывающийся бутон. Барон тут же возжелал ее, и приказал своему камердинеру вызнать, откуда эта девушка, а затем проследить за ней. Так и поступили. Красавица оказалась нездешняя, пришла с торговцами фруктами. Вместе с отцом и матерью они ютились недалеко от торговых рядов, так что выследить, куда после рабочего дня ушла семья, не представлялось труда. Ночью красавицу похитили, переполошив торговый люд черными масками. А дальше, наверное, все понятно, привезли девушку к Дибилину связанной, он силой ею овладел и у себя в покоях запер. Натешившись над девицей, он ножом разрезал веревки на ней, а та, не пережив позора, бросилась всем телом на острие. Ее кровь с ног до головы забрызгала барона, а в это время к нему как раз явился приказчик с каким-то поручением и увидел испачканного кровью француза и окровавленный нож в его руках. Говорят, барон в бешенстве заорал на приказчика и погнался с ножом за ним, а тот заметался по дому да и скрылся в погребах, ища себе укрытие, а француз – следом. И вот ищет он свидетеля своего кровавого преступления до сих пор.
– Мне всегда казалось, что история Государства Российского напоминала кровавую бойню, – покашлял я.
– Даже в легендах, – улыбнулась Светлана, – тем более что барон ищет приказчика до сих пор, – кто видел Дибилина, говорят, страшен он, как черт, борода отросла длиннющая, щеки ввалились, а на ноже кровь.
– Бодрящая история, рассказанная в темноте, – заметил я.
– Подземелье состоит из маленьких историй, Даниил, – вступил в разговор Евгений Михайлович, – это своего рода фольклор, без которого не обходится ни одно сообщество. Причем у диггеров все истории связаны с преступлениями, возможно, потому, что им приходится спускаться под землю, где на самом деле место мертвецов.
Я взглянул на Странника, пытаясь услышать шутливую интонацию, но не заметил ее.
На самом деле мой проводник был прав, ведь под землей ищут не только сокровища, метро, бункер или склад с оружием. Под землей скрываются следы преступлений, да так хорошо, что никто и никогда не найдет их следов.
– А вот, кстати, в Воронеже, – прервала молчание Света, – в роли «Летучего голландца» выступает гигантская змея.
– У нас тоже был такой случай, – рассмеялся Странник, – однажды к нам обратился известный в городе политик и попросил поймать его ручного удава, который – сейчас будет в некотором роде каламбур – смылся в санузел вместе с водой.
– И что? – хмыкнул я.
– Искали две ходки. Поняли, что нашли, когда услышали, как завизжали наши дамы, – Евгений Михайлович от души смеялся, – мы на те ходки специально ходили с девушками, они, что ни говори, более внимательны и, несмотря на то что сами уже опытные диггеры, все равно присматриваются к каждой движущейся тени, вот в одной из теней и признали огромного удава.
– А правда, что несколько месяцев тому назад под землей кого-то укусила ядовитая змея?
– Правда, – кивнул Странник, – такая же история, когда через спуск в унитазе или слив воды в ванной смылась у кого-то индийская гюрза. Я не был в той ходке, и поэтому мне рассказали, что вечером в мае этого года ребята решили проверить заброшенные развалины недалеко от Гатчинского замка.
История о том, что где-то в подвалах Гатчины расплодились ядовитые змеи, была сильно преувеличена. В действительности же речь шла о сбежавшей из лаборатории НИИ ядовитой гюрзе, которую не то, что никто не собирался ловить, но все уже морально приготовились, что она сбежала навсегда и, вероятно, погибла в наших климатических условиях. Ведь в лаборатории змея содержалась в боксе при постоянно поддерживаемой температуре, и резкая смена тепловых условий, скорее всего, должна была привести к гибели гюрзы.
– Очевидно ребята просто потревожили ее покой, – сказал Евгений Михайлович, – ведь ядовитые змеи нападают, если только что-то угрожает их жизни. Слай – один из участников той ходки – мне потом рассказал, что один из парней просто хотел воспользоваться заранее подготовленным лазом, как тут его укусила змея за запястье. Это хорошо, что среди ребят был опытный путешественник, который изъездил всю Южную Африку, Новую Гвинею и колесил по заброшенным уголкам Новой Зеландии, – он просто высосал из ранки яд и раскаленным ножом прижег место укуса. Это помогло на время задержать поражение, а после парня быстро доставили в местную больницу.
Иногда диггеры-шутники, чтобы их дорогой никто не пользовался, рассыпают какой-нибудь порошок за собой и оставляют надпись: «Яд». Проверить мало кто решается. Лучше найти обходную дорогу, ведь под землей даже шутки могут стать роковыми.
– Может быть, это только кажется, но мне не очень уютно тут, – произнес я, оглядев влажные, словно слюдяные, подтеки на стенах, темные провалы разбегающихся тоннелей, кое-где – мелькающие провода. Повсюду – вязкая тишина, будто в уши набили мокрую вату, так что каждый звук раздается как отдаленный удар в гонг…
– Чтобы тут находиться, нужно быть одержимым идеей, Даниил, – ответила мне Светлана, – ты можешь написать прекрасный материал о Метро-2, пользуясь архивными документами или рассказами очевидцев. Но если ты сам не испытаешь, как под рубаху к тебе заползает липкий ужас от сжимающихся стен и непроглядного мрака, от узких коридоров, где по стенам течет теплая вода, которая, если ты внезапно вспомнишь о Кровавом Бароне, покажется тебе кровью, то, скорее всего, не сможешь воссоздать правдивую атмосферу. Под землей слишком много тайн, и чтобы они позволили к ним прикоснуться, нужно постигнуть саму суть подземелья. А суть в том, что здесь нет реальности, есть только иллюзорная действительность и постоянно ускользающий смысл происходящего. Насколько исследован Мировой океан? – На одну треть. А недра земли? – И того меньше. Сколько лет прошло с тех пор, как я впервые оказалась под землей? – За все это время мне открылись лишь ничтожные грани тайн подземелья.
Возвращались мы молча. Я слушал, как под каблуками рассыпалась щебенка, и думал о фон Кайцере. Мне бы не хотелось, чтобы он вышел нам навстречу. Забавно – побродить в подземельях Питера, а информацию собирать о московских объектах.
Глава 5.
«Маяки» и Метро-2
Документальные фильмы, в которых сняты важные государственные объекты, на самом деле и в первую очередь являются дезинформацией. Посудите сами, ну кто позволит показывать оборонно-стратегический комплекс, служащий для защиты секретного производства? Или, к примеру, пульт управления сверхзвуковым МИГом? Собственно, в те годы, когда лишь фашистская экспансия замедлила рост конфронтации между Западом и СССР, приемы были прежними, и поэтому съемочную группу хоть и допускали до съемок, но все показываемое являлось лишь «куклой». И вот Поуль, который оказался очень пронырливым журналистом, добрался до сестры одного из инженеров, задействованных в разработке подземного бункера.
На столе передо мной лежали карточки с надписями: Метро-2, Маяк, Ксения, Чернобыль, Олег Константинович, правительственный бункер. Между этими карточками не хватало нескольких связующих звеньев, а именно тех, которые смогли бы мне объяснить, в чем смысл так называемых маяков, и главное – кто их расставил. Кроме того, оставался вопрос, почему Ксения, которая всего лишь обнаружила оружейный плутоний, пропала на несколько лет и объявилась в какой-то клинике, которую мне еще только предстояло посетить.
Версия профессора Мальцева представлялась весомой, но малоперспективной, то есть я готов был принять на вооружение идею о заговоре, но вот кто же стоял за ним, этого я пока себе отчетливо представить не мог. С одной стороны, напрашивается вывод, что военные имеют непосредственное отношение к установлению «маяков», поскольку при строительстве Метро-2 были задействованы в том числе и военные инженеры.
Еще более очевидной может быть версия о том, что «маяки» имеют непосредственное отношение к Комитету Государственной Безопасности, поскольку именно Комитет курировал всю систему безопасности, связанную с работой по Метро-2. НКВД расправлялся с теми, кто переставал представлять ценность для разработки проекта, и, естественно, это было связано с повышенной секретностью объекта. Правда, имелось одно небольшое «но»: комитетчики больше были связаны с правительственным бункером, и судьба Иосифа Виссарионовича Джугашвили их волновала сильнее, нежели сомнительное появление «маяков». А вот большим «но» был тот факт, что ни один из строителей и разработчиков проекта не пострадал от лучевой болезни в те годы. НКВД, конечно, избавлялась от задействованных на стройке людей, но это было связано лишь с тем, что объект был секретным и любой мог при случае вспомнить о его месторасположении. Что же выходит? А выходит, что если кто и мог установить «маяки», так это те, кто имел доступ к бункеру и Метро-2 непосредственно в наше время.
Оружейный плутоний не представлял угрозы для жизни и здоровья тех, кто с ним сталкивался, но вопрос заключался в следующем: а почему же все-таки находка вынудила Ксению поспешно уехать из страны? Если отнестись к версии профессора Мальцева с должным вниманием, то нельзя не отметить в ней одно существенное достоинство: Олег Константинович ни разу не назвал вещи своими именами, и, рассуждая о внеземных цивилизациях, он ни разу не сказал, что «маяки» – это дело рук тех, кто подает сигналы кому-то в космическом пространстве. Кто именно подает подобные сигналы, профессор мудро умолчал, подозреваю, сам он тоже довольствовался отрывочными данными, а как всякий физик, в большей степени оставался реалистом, чем уфологом.
Получается, что в итоге мы пришли к тому, с чего начали, а именно: кому нужно было оставлять «маяк» на подземной карте, обозначающей важнейшие объекты города Москвы? Как-то версия с инопланетянами или недовымершими древними цивилизациями доверия не внушает, несмотря на массовый интерес к этим таинственным темам. Я более склонен верить в существование особого отдела КГБ, действующего до сих пор. Иначе окажется, что наша Госбезопасность давно и планомерно снюхалась с марсианами или привечает гиперборейцев. Слишком смешно, чтобы быть правдой.
В 1943 году на закрытом заседании правительства руководство страны выслушало доклад ведущих физиков-атомщиков. Почти сразу же после заседания Сталин отправился в Тегеран на встречу с Рузвельтом и Черчиллем, и именно там произошел перелом в восприятии усилий СССР по разработке ядерного оружия. Впервые мир понял, что Советский Союз уже стал ядерной державой, опередив Соединенные Штаты Америки.
Если предположить, что с 1943 года интерес к СССР возрастает, поскольку страна действительно вошла в новую эпоху развития, то можно вспомнить и разгоревшийся в тот же год небольшой дипломатический скандал, в результате которого из страны был выдворен британский журналист Ральф Поуль, работавший над фильмом о военных буднях советского народа.
Для того чтобы поговорить о выдворении господина Поуля, я встретился с генерал-майором Сергеевым Леонидом Ильичом, который в семидесятых годах работал в архивах КГБ и искал материал для исследования, посвященного Второй мировой войне.
К Сергееву пришлось ехать в Пушкин, там меня проводили к нему в кабинет, а после сухого рукопожатия мне было позволено сесть в кресло и достать блокнот. Не удержусь от лирического отступления: манера вести себя «по-военному» – на самом деле не выдумка и не фантазия романтических умов. Когда встречаешься с военным, ни одна встреча не обходится без того, чтобы тебе не приказали сесть или не выдали высочайшее разрешение воспользоваться диктофоном. При этом у меня действительно много знакомых и хороших товарищей среди военных, я сам служил и знаю, это по большей части веселые, приветливые и остроумные люди. Но как только заходит речь о какой-то официальной встрече или интервью, тут же сразу бросается в глаза намеренно официальная речь, косноязычие и порой досадная неспособность выразить мысль без использования специфических выражений. Отсюда, конечно, и все эти анекдоты про военных, когда вспоминается шуточка: «Рядовой Петров, стой там, иди сюда!»
Но вернемся к нашему разговору о предполагаемом британском шпионе. Выяснилось, что в 1941 году одна из независимых телекомпаний Великобритании стала снимать фильмы о Второй мировой войне. Это были патриотические кинохроники, где героизм сопротивляющихся фашизму людей представляли очень патриотично и эффектно. Для достижения лучшего результата была создана специальная сценарная группа, которая из огромного количества отснятого материала создавала основу для написания сценария, после чего шла работа над фильмом. Поуль работал в Москве в составе съемочной группы, и по личному разрешению Сталина ему было дозволено посещать ряд объектов, которые могли бы иметь стратегическое значение, но не имели такового. Такие объекты послужили, по сути, лишь завуалированной декорацией для тех, кто мог бы использовать подобные хроники в качестве наглядного пособия для изучения государственной безопасности. В действительности подобные приемы используются постоянно.
Документальные фильмы, в которых сняты важные государственные объекты, на самом деле и в первую очередь являются дезинформацией. Посудите сами, ну кто позволит показывать оборонно-стратегический комплекс, служащий для защиты секретного производства? Или, к примеру, пульт управления сверхзвуковым МИГом? Собственно, в те годы, когда лишь фашистская экспансия замедлила рост конфронтации между Западом и СССР, приемы были прежними, и поэтому съемочную группу хоть и допускали до съемок, но все показываемое являлось лишь «куклой».
И вот Поуль, который оказался очень пронырливым журналистом, добрался до сестры одного из инженеров, задействованных в разработке подземного бункера. Тут остается загадкой, то ли семья инженера не пострадала по ошибке, то ли были еще тому причины, но факт остается фактом – после его смерти осталась сестра, которая, оказывается, знала какие-то отрывочные сведения о том секретном объекте, где работал ее погибший в автомобильной катастрофе брат. Ральф Поуль поговорил с женщиной, после чего стал требовать у властей, чтобы его допустили к изучению подземных коммуникаций, иначе он пошлет ноту протеста в ограничении свободы слова в социалистической стране. Журналист был неглуп и поэтому сразу замахнулся на престиж СССР, который и в годы Второй мировой тщательно поддерживался и сохранялся. Противостояние витало в воздухе, но оно оказалось вполне реальным, что бы ни говорили союзники. Возможно, в другой стране Поуля просто бы убили, дабы не болтал о том, о чем не должен даже знать, но в нашей стране с ним поступили проще. Англичанина тут же вызвали на допрос в НКВД.
Что такое допрос в НКВД, ныне все знают благодаря фильмам и публикациям в прессе. Так что, находясь там (об этом можно судить по сохранившимся частично протоколам, которые и было позволено изучить генералу Сергееву), журналист признал, что осуществлял шпионскую деятельность для Великобритании. На основании этого Поуля выдворили из страны, не вдаваясь в подробности, причем правительство СССР выразило протест Англии, а это, собственно, и позволило тамошним аналитикам предположить: Советскому Союзу действительно есть что скрывать, и скорее всего – это ядерное оружие. То было лишь предположение, основанное на домыслах. Но поскольку после окончания Второй мировой войны именно с подачи Уинстона Черчилля был поставлен железный занавес против коммунистической угрозы, то нет ничего удивительного, что британский премьер всеми силами способствовал укреплению веры в неблагонадежность Советского Союза.
Этот скандал не представлял бы собой ничего интересного ни для истории, ни для Ксении, если бы Поуль спокойно добрался до своей родины. Но, по некоторым сведениям, самолет, на котором возвращалась съемочная группа, бесследно исчез с экрана радаров. Можно было бы предположить, что британца сбили, но ведь его самолет летел в сопровождении советских бомбардировщиков, которые так и не вступали в бой во время полета. Летчики рассказывали, что самолет со съемочной группой лишь на долю секунды скрылся из виду, когда они попали в зону облачности, но после того как ее миновали, самолет пропал, и больше его никто не видел. О таком феномене когда-то писал летчик-истребитель генерал-полковник авиации Соболев, и речь шла о том, что самолет мог попасть в воздушную воронку и рухнуть на землю, что практически невозможно зафиксировать на радарах. Вероятно, речь шла и о воронке, а может и о том, что кому-то очень не хотелось выпускать Поуля из СССР после разговора в НКВД.
Попрощавшись с генерал-майором, я отправился побродить по Невскому проспекту, чтобы спокойно поразмышлять о том, что же помешало англичанину добраться до туманного Альбиона. Ведь если предположить, что речь шла о достаточно безобидной просьбе разобраться в системе подземных коммуникаций (куда, естественно, никто и никогда не пустил бы журналиста), то стоило ли избавляться от Поуля? Его выдворение из страны и так создало достаточный прецедент, которого хватило, чтобы продемонстрировать свое отношение к политике Британии в целом. В некотором роде это был подзатыльник, который СССР отвесил союзнику, но все выглядело дипломатично и вежливо. Подобными «подзатыльниками» время от времени обмениваются страны, чтобы напомнить о своих правах и возможностях.
Так что же это означает? А именно то, что существует некая четвертая сторона, которая заинтересована в том, что происходит, в частности, в нашей стране? Кто-то полюбил совать нос в чужие дела или кому-то позволено это делать? Или же все-таки мы имеем дело с суперсекретным отделом КГБ, что вернее всего?
Военные. Органы государственной безопасности. Правительство. Кто вызывает большее беспокойство в последнее время своим вмешательством во внутренние дела разных стран? Готовый ответ, который может дать даже ребенок, – это террористы.
Это версия, действительно заслуживающая пристального изучения, правда, есть очередное «но». Ни для кого не секрет, что террористические группировки – это военные организации, финансирующиеся, подчас, правительствами отдельно взятых стран, чья деятельность направлена на саботирование не только режимов, но и зачастую единичных проектов, неугодных кому-либо из участников проекта или третьему лицу. Наивно полагать, будто многомиллионные операции, которые проводятся террористами в разных странах и на разных континентах, – часть спонтанной программы по уничтожению неверных. За любой милитаристской группой стоят огромные деньги – финансирование их не под силу частному капиталу, чаще всего оно исходит из бюджетов очень развитых стран.
Если только вспомнить детективную истину: «Ищи, кому преступление выгодно, – и ты легко распутаешь клубок загадок», – можно провести параллели с известными фактами. Например, вопрос, на который легко дать ответ: что интересует Соединенные Штаты Америки в Ираке? Вы без труда дадите правильный ответ: нефть.
И второй вопрос: а когда Соединенные Штаты Америки, наконец, вторглись в Ирак? Правильный ответ: после событий 11 сентября 2001 года, когда с лица земли были стерты в Нью-Йорке башни-близнецы. Найдутся тысячи людей, возмущенных подобным заявлением, и они будут правы, но только не все политологи согласны с ними. В 2002 году на страницах авторитетного американского еженедельника независимая политологическая группа опубликовала результаты своего исследования, и оказалось, происшествие запланированным называют 76% опрошенных, и они же связывают ввод американского контингента в Ирак с тем, что Джордж Буш получил карт-бланш, чтобы сделать это на законных основаниях. При этом 56% опрошенных считают: правительство находилось в курсе готовящегося террористического акта, но умышленно не предотвратило его, чтобы иметь основания для развязывания войны против Ирака.
В те годы трудно было проанализировать трагедию 11 сентября, а сейчас по прошествии времени подобные бесчеловечные акции научились укладывать в мозаику исследований и скупые цифры графиков. Я был в Соединенных Штатах в 2005 году и беседовал с видным политологом Джефом Рейдли. Именно он стал инициатором создания группы, которая и проводила опрос среди респондентов.
Кстати, Рейдли считает, что именно после этого выступления на страницах печати у него возросло количество штрафов за дорожные правонарушения. Мы сидели у него дома, в Чикаго, и Рейдли, смеясь, рассказывал о своем стойком ощущении, что его фото есть у каждого полицейского на дороге:
– Знаешь, Дэн, когда меня останавливает патрульный-женщина, то мне всегда хочется спросить, а не подозревают ли ее в том, что я ее любовник, – ну нельзя же постоянно смотреть на мою фотографию?
– Считаешь, козни? – интересуюсь я.
Пожатие плечами:
– Я не знаю. Может быть, их смущает моя внешность.
Джеф по национальности грек и имеет весьма колоритную внешность: жгуче-черные волосы, черные глаза и густая растительность на щеках.
Безопасность общества превыше всего: полицейские тогда хватали любого подозрительного, – но от трагедии до наказания виновных слишком большое расстояние. В Хитроу, после нескольких взрывов на улицах Лондона и в аэропорту, запретили брать в салон самолета все, кроме документов. В Москве мэр города Юрий Лужков после трагедии с мюзиклом «Норд-Ост» на законных основаниях начал кампанию по выселению из города всех лиц кавказской национальности. Соединенные Штаты начали войну за «независимость» в Ираке.
– Ты ведь понимаешь, Дэн, – говорил мне Рейдли, когда мы затрагивали подобные темы, – правительство не та структура, чтобы выглядеть беспомощной и позволить себе не доглядеть какой-то из собственных объектов. Но политика – грязное дело, и меня не удивило, когда я узнал, что ЦРУ знало о готовящемся теракте. Но оно ничего не предприняло, чтобы отвести угрозу.
– Почему, как ты думаешь?
Он шумно вздохнул:
– Потому что война в Ираке не выглядит неподготовленной акцией.
И я понял, нет смысла искать темную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Я имею в виду, пытаться обозначить вину правительства в чем-либо совершенно нереально. И политологи могут говорить все, что угодно, убеждать в любых фактах, приводить примеры, но в случае как с Ксений Стриж – если пример будет слишком опасен для разоблачения системы, то человек тут же пропадет в ее недрах.
Итак, мы имеем постоянную манипуляцию на уровне государственной власти, причем манипуляцию, которую очень легко скрыть благодаря тому, что власть умело использует свои собственные, подготовленные и продуманные ошибки, чтобы в дальнейшем добиться определенного результата. Это может быть военная агрессия, замаскированная под борьбу за демократию. Это может быть вопрос внутриполитический, когда умело разжигается конфликт на межнациональном уровне, к примеру. Это может быть профессионально сфабрикованное обвинение, когда неугодный просто отправится в места не столь отдаленные. Или убийство, которое будет выгодно. К примеру, дело Михаила Ходорковского. Или убийство Павла Литвиненко. Исчезновение какой-то девушки по имени Ксения не может даже близко соперничать со значительностью этих событий, но не забываем, что Ксения могла бродить и бродила по подземным коммуникациям до тех пор, пока неосторожно не зашла на тот же участок, который, скорее всего, и стал причиной гибели Марка Аврелия. Кстати, я встретился в итоге со следователем, который вел дело этого диггера, и мне нехотя (а больше – под давлением начальства) были пересказаны обстоятельства дела и дана выписка из протокола:
18 июля в Грибовом переулке машиной синего цвета (предположительно марки седан) сбит мужчина. Водитель с места происшествия скрылся. Мужчина был доставлен в больницу, где, не приходя в сознание, скончался от кровоизлияния в мозг.
Пересказ тоже не дал ничего интересного или нужного. Но бывают истории, которые выдумываются из головы, а бывают те, что резолюцией присылают вышестоящие органы власти. Такой резолюцией со мной и поделился следователь Корольчук Георгий Алексеевич, капитан милиции. Причем меня так и подмывало спросить, а не учил ли он наизусть запятые из протокола, но делать этого я не стал, ведь, как водится, лишняя ирония в отделении милиции может привести только к усугублению меры ответственности за нее. Поэтому я просто поблагодарил за потраченное время и ушел. Ушел к тем, кто говорит мне пусть наполовину, но правду.
Евгений Михайлович явно обрадовался моему приходу:
– Светлана придет минут через пятнадцать, а пока послушай, что я узнал. – Странник торжественно надел очки и, дождавшись, когда я сяду, взял свой видавший виды блокнот, достал заложенное между страницами письмо и прочел мне:
В прошлом году мэр города Москвы Юрий Лужков запретил несанкционированное посещение подземных коммуникаций, мой дорогой. Как ты думаешь, почему? Ради безопасности и участившихся несчастных случаев? Подумай, мой дорогой, ради чьей безопасности и кто планомерно стал провоцировать несчастные случаи после одного такого симпатичного события? Ты видел фото в одном авторитетном американском издании ЦРУ, дорогой? А я видел, и, ты знаешь, там очень красивыми и, я бы даже сказал, ровными кружочками обведены самые «уязвимые» зоны нашей любимой подземки. И это, дорогой, не просто вентиляторы, а вентиляционные шахты, большая часть из которых была построена как муляж. Куколка. Обманка. И я бы понимал, если бы американские друзья случайно поняли, что это муляж, но все дело в том, дорогой ты мой, о том, что это муляжи, знают только три человека. Плюс грешным делом мы с тобой, но, поскольку знаю, ты не будешь обсуждать это ни с кем, я могу тебе просто рассказать об этом, чтобы ты был поосторожнее, когда ныряешь в шахту. Теперь там можно сломать шею. Совсем забыл, ты спрашивал, куда я собираюсь весной. Думаю, в Китай. Только там готовят настоящую рисовую лапшу с бычьими хвостами. До связи, дорогой. Амир.
Странник бросил на меня внимательный взгляд из-под половинок-очков.
– Не находишь, что письмо интересное?
– В чем-то да, только я не совсем понимаю, о чем идет речь.
– А о том, дорогой, – воспользовался Евгений Михайлович обращением своего друга Амира, – что можно теперь точно сказать, что «маяки» расставили под землей не инопланетяне.
– А кто?
– Родной КГБ, ныне ФСБ. Это они мутят воду, заметая следы. Тебя удивляет, что наше государство осталось таким же тоталитарным, как и при советской власти? Что-что, а Госбезопасность никто не разваливал. Их можно ненавидеть, но без них невозможно существование такой огромной страны. В их руках уйма секретных разработок, они чувствуют себя порою сверхлюдьми, потому что это они сочиняют правила и законы для нас, для черни. Они между добром и злом, понимают свою безнаказанность, но без нужды, четко оговоренной в уставе, ее в ход не пускают. Не знаю, как там насчет благородства, но вкус власти над умами они почувствовали однозначно, и это дает о себе знать. Правда, сейчас речь не о том.
Как всякая структура, ведающая безопасностью, эта мощная организация поделена на множество отделов. Некоторые соприкасаются с обычными людьми, некоторые сокрыты за семью печатями. В ее ведомстве и секретные разработки оружия, и методы психологического воздействия.
Во всей мишуре, которой пестрят СМИ, содержится доля правды, хоть и очень сильно приукрашенной. Это они отводят глаза, ведают дезинформацией, заметают следы. Там работают знатные шутники, скажу я тебе, им доставляет огромное удовольствие выдумывать гигантские обманки, уводящие любопытных по ложному следу. Как и распускать о самих себе фантастические слухи. Правда, они бесчеловечны. И стоит лишь кому-то приоткрыть завесу тайны, как любознательному остается лишь считать дни до своей смерти. С другой стороны, они мыслят иными категориями, отдельно взятый человек с его чувствами и страстями их не волнует. Они блюдут свое дело, и потому каждый дотронувшийся до святая святых должен унести это знание в могилу. Обвинять же их можно не более чем руководство генштаба, отправляющего в бой батальон с осознанием, что больше половины бойцов полягут под вражеским огнем.
– А кто такой Амир, Евгений Михайлович? – спросил я, переводя тему разговора.
– Хороший человек, Даниил, мы с ним делали несколько ходок, – отозвался Странник, убирая письмо в записную книжку, – потом он пропал из виду, а после лишь бывал наездами. Перебрался в Израиль и сменил имя на Амира. А сам он из Екатеринбурга родом и очень долго жил в Москве.
– Это такой ответ, если бы я спросил: кто такой президент, и вы бы мне ответили на это: «Глава государства», – я рассмеялся.
– Даниил, – тонкая улыбка Странника внезапно надела на его лицо будто венецианскую маску, которые носили наемники-убийцы, – нет на свете возможности узнать все.
– Я не очень и настаивал, – буркнул я.
– Я заметил, – смеется, – все равно не отвечу на твои вопросы, поскольку ответов я не знаю.
– Маскировка? – пошутил я.
– В какой-то мере, я немного причастен к этой махине, правда, считайте меня местным подметальщиком, не более, – спокойно кивнул Евгений Михайлович.
Меня даже не осенило. Просто я понял, что это так и называется «взгляд изнутри», и Странник, предлагая мне обрывки информации, действительно всего не скажет, потому что не знает. А вот его знание теперь меня совершенно не удивило, даже совсем напротив.
Глава 6.
Бункер Сталина. Могильник № 345/8
…Через некоторое время, выкопав первую находку, я потянулся за аптечкой. У меня не слабое сердце и все в порядке с нервами. Но когда внезапно находишь в подземной нише человеческий череп, спокойствию это не содействует. Череп был маленький, больше всего похожий на детский – я не специалист в анатомии, но по размеру все же могу судить. Кроме того, он был деформирован, совершенно дикие очертания, напоминающие сильно вытянутое яйцо. По форме этот череп напомнил мне рисунки зародышей на ранней стадии внутриутробного развития.
Ради этой информации я все-таки поехал в Москву. После рассказа Евгения Михайловича (о нем ниже) мне не терпелось понять, каким таким таинственным образом можно незаметно скрыть следы нескольких могильников среди троп, десятки раз пройденных диггерами. Ксения, конечно, о них тоже знала, и группа Марка Аврелия – тем более, ведь не может же быть экспедиция безрезультатной?
Есть всем, ну, если не всем, то многим, известные факты. Это, к примеру, то, что первая ветка второй сети метро, или, как ее еще называли, Д-6, появилась еще при жизни Сталина. Собственно, она соединяла Кремль и дачу «отца народов». Вроде бы назначение ее понятно – возможность тайно перебраться из точки в точку в экстренной ситуации.
Но мало кто знает о дополнительной функции этой ветки. Тогда это был скорее просто тоннель, чем часть большой сети. Просто подземная дорога, ведущая из пункта А в пункт Б, во всяком случае именно так говорилось во многих документах и именно так представляется исследователям, которые смотрят этот район. Но на этой ветке находился еще и пункт С. Это тоже не слишком большой секрет, поскольку сейчас вряд ли кто сомневается в том, что на территории СССР было несколько правительственных бункеров, опять же объединенных в единую сеть. Сталинский бункер всего лишь один из первых. Сеть убежищ для представителей высших эшелонов власти так и не была окончательно завершена. Полагаю, правители и сами понимали бессмысленность такого шага – никто из них при прямой ракетной атаке не успел бы скрыться в бункере, слишком мал промежуток времени. Поэтому и бункеры, что называется, не довели до ума. Та же участь постигла и бункер самого Сталина.
Суть в том, что вождя народов мучили не только физические недостатки – малый рост, отсохшая рука, которую он всегда прятал, откуда и пошла в народ поза, ставшая его «визитной карточкой». Он также был параноиком: ему казалось, что из ближайшего окружения все желают его смерти. И даже готовился к насильственной смерти. Но вместе с тем он принимал все мыслимые меры для того, чтобы обезопасить себя от возможного нападения. Бункер был частью всего этого. Сталин боялся не столько атаки с воздуха, сколько изнутри – своеобразного «дворцового переворота». Он принимал меры и для того, чтобы его не могли отравить – из-за этого, в частности, у него прогрессировала сухорукость (некоторые препараты, которые он принимал из соображений безопасности, плохо сказались на здоровье).
Пока все звучит очень достоверно, не правда ли? Но если бы все заканчивалось только на самом факте существования этого бункера с прямым выходом на сталинскую дачу, вряд ли мы бы завели этот разговор.
Предполагаю, последующий арест Мержанова, архитектора, который и разрабатывал проект сталинской дачи «Ближняя», непосредственно связан с характером самого проекта. И я уверен, Мержанов отлично понимал, что ждет его по окончании работ. Но вы и сами представляете, что это такое, когда в СССР начала пятидесятых дают правительственное поручение. Так просто не откажешься. Из дачи напрямую в бункер вел ход. Начинался он в подвале, по тому же принципу, по которому устроены все проходы в домах старой Москвы. Ведь если разобраться, из каждого подвала старого дома при желании можно попасть в метро или в единую городскую сеть. Суть в том, что те же вентиляционные шахты, проходы, двери, ведущие в тоннели, не слишком и замаскированы. Просто большинство людей о них не знает.
После смерти Сталина бункер закрыли на долгие годы, и ветка, ведущая на дачу вождя народов, долгое время не использовалась. Вновь подземное помещение открыли в 1960-е годы, когда сеть второго метро была уже достаточно развита. И то, как использовали теперь бункер, вряд ли понравилось бы Иосифу Виссарионовичу. Хотя… Кто знает? Возможно, он бы оценил полезность замысла. Но все по порядку. Вам, видимо, мало знать только факты? Всегда интересен путь, по которому пришли к выводам, особенно если выводы настолько, казалось бы, дикие.
Дело в том, что сейчас особой проблемы (если, конечно, вы не первый год всерьез занимаетесь исследованием подвалов, подземелий и тоннелей, которые закрыты от рядового обывателя) с тем, чтобы проникнуть в эту ветку сети Д-6, нет. Нужные люди, разговор, некоторая сумма – да, не без этого, но что сейчас делается бесплатно? – и у вас есть доступ. Конечно, можно идти и «своим ходом». Но при таком положении вещей есть большая вероятность, что дальше первого участка вы не пройдете. Поверьте мне, русская бесхозяйственность и запущенность – во многом удобный миф, которым можно прикрыть многие рискованные шаги и при этом снять с себя ответственность.
Теперь в этот бункер желающих водят на экскурсии. Я считаю, это правильно – давать возможность людям прикоснуться к истории своего государства, к такому вот ее проявлению, пусть даже не собственными руками, так хоть взглядом, через фотографии и видео.
Но мало кто знает, что на протяжении нескольких лет бункер использовался под цели, которые совершенно не совпадали с первоначальными целями строительства дачи и убежища. «Ближняя» и после смерти Хозяина (так называли Сталина в его окружении) оставалась закрытым, секретным объектом. И в отличие от остальных не нуждалась в обосновании – почему. И так понятно. Долгое время это был молчаливый памятник символу ушедшей эпохи. Но после в бункер, под землю, поселили первую партию жильцов. Я бы сказал, очень необычных жильцов. Однако давайте порядку.
Для дальнейшего расследования я отправился в Москву. Поезд домчал меня за одну ночь, дав под стук колес возможность подумать о многом и многих. И вот я на месте.
Известно, что вблизи станции «Красные ворота» находится едва ли не подземный город-бункер, который функционирует и по сей день. Это фактически военный штаб, почти полностью автономное сооружение, в котором обеспечены все условия для тех, кто там живет и работает. Позже, находясь на пике своих поисков, мне все же удалось поговорить с одним из сотрудников этого засекреченного объекта. По его словам, условия там лучше, чем на большинстве «открытых» московских предприятий, не говоря уже о размере заработка. Но тогда меня интересовал не он – я не хотел рисковать своей свободой, а может, даже и жизнью и пытаться проникнуть на территорию секретного военного объекта.
На самом деле одним тоннелем Кремль – «Ближняя» район сталинской дачи не ограничивался. Меня всегда интересовало устройство подземных коммуникаций того времени и назначение тоннелей и ответвлений, построенных еще при жизни вождя. Раньше я с уверенностью считал: все построенное под землей в этом районе относится к тридцатым – пятидесятым годам двадцатого века, то есть как раз к тому времени, когда «Ближняя» строилась и бесконечно, вплоть до смерти Иосифа Виссарионовича, модернизировалась, перестраивалась. Я не говорю обо всей линии, а только о тех подземных сооружениях, которые находятся в непосредственной близости от сталинской дачи. Но я ошибся. И узнал об этом во вторую свою вылазку. Меня тогда сопровождал мой хороший друг, очень опытный исследователь подземелий, назовем его Яков Петрович – даже сейчас я не хотел бы упоминать его настоящее имя. В движении диггеров он никогда не участвовал и считал себя историком. Впрочем, абсолютно справедливо.
Яков Петрович вначале наотрез отказался вести меня под землю и, лишь услышав, что это связано с историей исчезновения девушки и смертью людей, показал мне несколько тоннелей, которые шли в совершенно нелогичных на первый взгляд направлениях от «Ближней», прочь от Москвы, дальше в сторону Истры. Туда, где, казалось бы, ничего значимого не может находиться. Но если вспомнить, Истра когда-то называлась Воскресенском – на первый взгляд ничего не значащий факт, ведь тогда, а это был тридцатый год, менялось множество топонимов. Но всему свое время.
Как-то мы спустились в один из тоннелей, который вел чуть к западу от прямого истринского направления. Дошли до тупика, уткнулись в глухую стену. Надо бы ломать. Но как будешь крушить камни вблизи сталинской дачи? И тут произошло первое очень любопытное событие. Яков Петрович каким-то образом выбил разрешение у администрации объекта «Ближняя» на исследовательские работы. Знаете, я до сих пор теряюсь в догадках относительно его истинного статуса. Но, так или иначе, разрешение на то, чтобы разрушить стену, которая образовывала тупик, мы получили. Пробив отверстие, мы двинулись дальше. Тоннель, который шел после тупика, находился практически в аварийном состоянии. Идти было очень тяжело, и несколько раз приходилось подолгу задерживаться, чтобы пройти дальше, – в некоторых местах тоннель частично обвалился. Мы прошли в общей сложности метров пятьсот, когда Яков Петрович остановился и начал что-то искать. Тогда я и понял, что он точно знает, что ищет. Не было никаких видимых примет того, что в левой стене что-то спрятано, никаких признаков – участок ничем не отличался от тех, которые мы миновали чуть раньше.
Мы с Яковом Петровичем, вооружившись инструментами и терпением, принялись разрушать стену на том участке, который он отметил. Помню, я очень удивился, насколько легко нам это удалось. Складывалось впечатление, что стену заделывали наспех, стараясь побыстрее что-то спрятать, и кирпичную кладку положили абы как, лишь после оштукатурив поверху. Стену мы разобрали достаточно быстро. Всего часа два – два с половиной, и нашим глазам открылась довольно просторная ниша. В ней ничего не было – абсолютная пустота, только пол, залитый чем-то похожим на асфальт. Яков Петрович прошелся по этому асфальту, покачал головой и предложил сделать последний рывок – разбить это покрытие. Вначале я не понял, зачем ему это нужно. Ниша мне представлялась пустым складом, с заделанным из соображений удобства входом – чтобы не оставлять в стене дыру и не монтировать дверь. Но потом я понял, что рассуждал не слишком разумно. Мы разбили покрытие, я по просьбе моего друга взялся за лопатку и начал копать.
Через некоторое время, выкопав первую находку, я потянулся за аптечкой. У меня не слабое сердце и все в порядке с нервами. Но когда внезапно находишь в подземной нише человеческий череп, спокойствию это не содействует. Череп был маленький, больше всего похожий на детский – я не специалист в анатомии, но по размеру все же могу судить. Кроме того, он был деформирован, совершенно дикие очертания, напоминающие сильно вытянутое яйцо. По форме этот череп напомнил мне рисунки зародышей на ранней стадии внутриутробного развития.
Чуть позже мы обнаружили и другие кости. Яков Петрович сказал, что с нас на сегодня хватит, и мы покинули тоннель. Назавтра он мне не позвонил, и я не мог его застать ни по одному из известных мне номеров. Я приехал в район «Ближней» через три дня и даже спустился в тоннель в одиночку. Но тоннель, по которому мы шли, был вновь заделан. Бить стену вновь я не стал. Но неделей позже мой приятель нашел меня сам. Он пригласил меня к себе домой и там, на кухне, показал мне фотографии. По всей вероятности, братскую могилу, которая находилась под полом этой ниши, исследовали уже куда более компетентные люди. Фотографии были сделаны профессионально и явно предназначались для того, чтобы попасть в папки под грифом «секретно». На этих кадрах кости были выложены на столах так, как должны бы располагаться при жизни умершего. На самих карточках были нарисованы линии, показывающие степень отклонения от нормы. И судя по скелетам, неподалеку от «Ближней» находилось довольно большое захоронение людей с очень сильными патологиями в развитии. Словно кто-то задался целью собрать со всей страны уродов и похоронить их там. Судя по заключению исследователей, которое мне тоже показал Яков Петрович, захоронение было единовременным, а время смерти этих… все же людей, вероятно, было примерно одинаковым. Создавалось впечатление, что неподалеку от Москвы в один-два дня умерло больше трех десятков странных людей.
Больше мы на тему нашей находки не разговаривали. Яков Петрович каждый раз, когда я пытался поднять тему вновь, уходил от ответа, а после и вовсе уехал за границу, и наше с ним общение прервалось.
Что оставалось мне? Я понимал, в захороненных останках на первый взгляд не было ничего необычного, но кто-то же замуровал стену? Я пытался размышлять без фантазии и готов был обнаружить и причину деформации черепа, вплоть до врожденных патологий, но если это не было тайной, то нужно было ли так тщательно скрывать улики? Я решил, что обязательно спущусь под землю снова, а для начала поговорю с криминалистами на предмет врожденных аномалий. Договорился о встрече с академиком Пазуховым, который долгие годы изучал врожденные патологии у младенцев, зараженных во время взрыва на Чернобыльской АЭС. Я, откровенно говоря, туманно объяснил причину визита, сказал лишь, что покажу ему фотографии костей, которые заинтересовали моего научного руководителя. Соврал одним словом, кроме того, академик был довольно стареньким, и я рассчитывал на непредвзятое мнение, не основанное на каких-либо сведениях, почерпнутых из современных таблоидов. А то у меня был забавный случай, когда я пришел общаться со «специалистом», а он мне едва ли не пересказал мою собственную статью по интересующей меня теме.
Сидим мы с академиком, лауреатом Ленинской премии, награжденным орденом Почета, дважды Героем Советского Союза, Петром Сазоновичем Пазуховым у него в кабинете и говорим о династии Минь. Петр Сазонович оказался заядлым востоковедом и в минуты досуга с удовольствием изучал Китай.
– Понимаете, Даня, не возражаете, если я буду вас так называть?
Отрицательно мотаю головой, нет, мол, ради бога.
– Китайская культура уникальна по своему воздействую на менталитет миллиардов людей, Даня, в ней духовная сущность столь неотъемлема от материального мира, что трудно найти на земле что-то более полное по своей доступной форме передачи знаний от поколения к поколению.
Возразить мне было совершенно нечего, поэтому я кивнул:
– Восточная философия довольно близка к телесному миру, и вы поэтому стали врачом и криминалистом?
– Врач – это у меня наследственное, – посмеивается.
– А криминалистика?
– Тут сложнее, – после паузы, – отца во время войны сгноили в лагере, я дошел до Ельцина и потребовал эксгумации обнаруженных останков. Знали бы вы, Даня, сколько поисковых групп я обошел, прежде чем мы смогли начать поиски.
Томительная пауза, которую прервал я:
– Сожалею.
– Когда мы обнаружили захоронение, то не смогли долго опознать по структуре скелетов, чьи останки мы обнаружили, и я совершенно не мог понять причину этой деформации; конечно, как врач, я понимал: ткани были подвержены какой-то обработке, и возможно, лучевой. Но это могли быть и препараты, ведь кости на самом деле очень гибкие.
Читать бесплатно другие книги:
