Волчья звезда Малинин Евгений

Старуха сделала едва уловимый знак рукой и сказала:

— Нагнитесь.

Симон нагнулся — рука почти неощутимо прошлась по его лицу и вновь упала.

— Еще ближе.

Ее прерывистое дыхание щекотало ему шею, когда она тихонько прошептала ему на ухо:

— Они не видят, я вижу… Вы чужаки, вы пришли с неба… в проклятом месте вы поселились, и сами вы прокляты.

— Ну уж, — сказал он. Жужжание анализатора стихло.

— Да, верно, они вас боятся… глупцы… Мне жаль вас… срок ваш уже отмерен…

Анализатор выдал распечатку. Симон отодвинулся и проглядел ее в луче фонарика. Хозяин был прав — от старости не вылечишь. Целый букет болезней. Диабет… атеросклероз… застарелое воспаление легких… наверняка, трофические язвы…

Он заложил в аппарат несколько ампул, соглас-яо коду и включил инжектор. Игла вошла в полупрозрачную руку.

— Вам скоро станет лучше, — сказал Симон. — Ненамного, но все-таки лучше…

— К чему? — сурово отозвалась она. — Все мы умрем. И это еще не худшая участь. То, что ждет вас — хуже… много хуже… Страшно быть ничем, да, чужеземец?

Он молчал.

— Ты скоро? — спросил, заглянув в избу, Гидеон.

— Да, — сказал он, — уже выхожу.

На лугу, под защитой двух горных отрогов, охвативших его, точно две руки, уже разгорались костры — даже сюда доносились голоса и смех.

— Ну и несет от тебя, — заметил Гидеон.

— Выветрится.

— Нашел себе занятие, — недовольно сказал Гидеон. — Возиться в этой грязище…

— А что нам еще остается? Учить… лечить…

— Они тебе скажут спасибо… Что ж ты, такой гуманный, девушке отказал? Она, вроде, была не против.

— Да ладно тебе. Это просто традиции гостеприимства.

— Знаю, читал. Ты мне скажи, если ты такой умный, почему у старосты тулуп наизнанку вывернут?

— Это против нечистой силы. На всякий случай. Боится он нечистой силы, понимаешь…

— Какой еще нечистой силы?

— Нас!

— Ну и ну! В дом зовет, угощает… Дочку в постель сует.

— Одно другому не мешает. Лемех ему нужен. Да и мы, раз в трубу у него на глазах не вылетели при виде тулупчика, должно быть, почти в полном порядке. Это просто страховка, приятель. Просто страховка…

— А что там старуха?

Симон задумчиво поглядел на разгорающийся костер. Пламя было как языки солнечной плазмы, как игра света на дальних кристаллических вершинах, как зов, как обещание, как тоска…

— Ничего, — сказал он, — тут и впрямь ничем не поможешь.

«Кто поможет нам?» — подумал он…

Костер прогорал, рассыпался пылающими углями; возбужденные голоса стихли, и песни сменились ритмичным хлопаньем ладоней. Симон поднял голову и увидел, что жители деревушки собрались вокруг кострища, усевшись на землю и образовав плотное кольцо. Стук ладоней становился все громче, ему вторил хор голосов, вдруг из кольца зрителей вырвалась женщина — словно не в силах была усидеть на месте — голова ее была непокрыта, косы разлетелись; держа в руках уголки платка, она пронеслась по периметру светового круга и, покружившись, села на место. Ноги ее были босы. Но стоило ей только сесть, из круга тут же выбежала еще одна — она ринулась из тьмы к самой кромке пылающих углей, напоминающих рассыпанные на черном бархате рубины, занесла босую ногу. Симон вздрогнул — казалось, она вот-вот вступит в костер, но женщина отбежала и вновь села на место, и тут же ее сменила еще одна…

Шум стал громче, он пульсировал в такт с гулом крови в ушах, дым разъедал глаза, и Симон даже не заметил, которая из женщин пересекла границу огненного круга и выбежала на середину. За ней еще одна — они кружились уже в самом сердце кострища, среди раскаленных углей. Симон непроизвольно напрягся, ожидая ощутить запах горящей плоти, но пахло лишь прогоревшим деревом; снопы искр под босыми ногами танцовщиц взвивались в небо, порою скрывая от глаз кружащиеся фигуры. Теперь уже и кто-то из мужчин прыгнул к танцующим — белая рубаха в отблесках пламени казалась окровавленной.

Симон обернулся к Гидеону — тот сидел, глядя на действо прищуренными глазами.

— Это невероятно, — сказал Симон.

— Иллюзия, — уверенно ответил Гидеон.

— Брось, не может быть! От углей тянуло жаром — волнами жара, порою заставляющими заслонять лицо рукой.

— Говорю тебе, иллюзия.

Симон покачал головой.

— Самогипноз может заставить не чувствовать боли. Но почему же они не обжигаются? Термический шок?

— Да нет же, — твердил свое Гидеон, — иллюзия. Нет никаких углей — вот тебе и самогипноз, и гипноз. Они сами видят то, чего нет, и нас заставляют.

Трава рядом с Симоном пожухла и съежилась, отдельные стебельки занялись робким пламенем. Гидеон, не отводя глаз от танцующих, вдруг начал решительно снимать ботинки.

— Гидеон, — предостерегающе сказал Симон.

— Оставь! Сам увидишь! Сейчас я!

Какое-то время он переминался в траве, видимо приноравливаясь к непривычным ощущениям жестких стеблей, колющих ступни, потом решительно шагнул на угли.

— Гидеон!

Ритмичный шум ладоней оборвался, оставив после себя оглушительную пустоту. Гидеон закричал.

Он выбежал из огненного круга и повалился в траву — упал на бок, поджав колени. Симон подбежал к нему.

— Гидеон!

— Ах ты черт, как больно!

Освещенные пламенем лица равнодушно следили за ними из тьмы.

Лицо самого Гидеона было совершенно белым, глаза закрыты. Симон взял его за запястье, нащупывая пульс — тот был частым и неровным.

— У тебя болевой шок, — устало сказал он. — Погоди, я принесу аптечку. Оставил в доме старосты.

— Нет! — воскликнул Гидеон испуганно. — Не оставляй меня. Я не… Я пойду с тобой.

Симон вздохнул.

— Ладно. Обопрись на меня.

В полном молчании они вышли из круга людей — сразу стало темно. За спиной у них возобновился ритмичный шум.

Дом старосты стоял, погруженный во тьму — должно быть, все способные ходить жители деревни были на празднике. Симон подумал о старухе, которая лежит там одна, в полной темноте — всегда в полной темноте, даже днем, при солнечном свете…

На всякий случай он постучал по филенке двери и сказал:

— Это мы.

Фонарь висел у него на поясе — перешагнув через порог, Симон зажег его; белый холодный луч осветил растрескавшиеся половицы. Аптечка лежала на столе, там, где он ее и оставил — тронуть ее никто не посмел.

Он помог Гидеону сесть на лавку у стола и достал антисептик и бинты. Пока он обрабатывал ожоги, Гидеон шипел от боли, но помалкивал — поскольку жаловаться было бессмысленно; сам виноват.

— Что с ним? — спросила старуха. Голос ее прозвучал так неожиданно, что Гидеон подпрыгнул. Симон заметил, что звук голоса стал сильнее и глубже — наверное, препараты подействовали.

— Вступил в костер и обжегся, — сказал он коротко.

— Хочет стать таким, как мы? — вкрадчиво произнесла старуха.

— Просто любопытно было, — обиженно ответил Гидеон. — Почему так?

— Подойди, — сказала старуха, и, поскольку тот колебался, обратилась к Симону:

— Скажи ему, пусть подойдет.

— Иди, — сказал Симон, — она тебе ничего не сделает.

Гидеон, хромая, приблизился к постели слепой.

— Дай мне руку, чужеземец, — сказала старуха.

Какое-то время она молчала, потом спросила:

— Ты тоже боишься?

— С чего бы? — возмутился Гидеон.

— Сам знаешь…

Она вновь помолчала.

— Хочешь, заговорю боль?

— Я не верю в заговоры, — возразил Гидеон.

— В костер ты тоже не верил.

Гидеон сдался.

— Ладно, — сказал он, — валяйте. Включи магнитофон, Симон.

Симон сказал:

— Уже.

Не выпуская из своей жесткой ладони пальцы Гидеона, старуха произнесла нараспев:

— Состарился мой волк, ушел с гор, в поле спустился, весь израненный.

Не мог ран переносить, принялся просить: дайте всего вдосталь, чтоб не резал возле моста…

Пальцы другой ее руки, лежащей на одеяле, стремительно двигались, будто она пряла невидимую пряжу. Гидеон пошевелился и удивленно сказал:

— А ведь легче стало.

— Молчи, — сурово приказала старуха.

Хозяин мой родной, вот волк перед двором твоим. Гони волка от дома, задерет лошадку. Хозяин мой родной, вознесись на небеса, скинь волку кусок мяса…

— Я… не понимаю, — Гидеон осторожно высвободился.

— И не надо. Скажи своему другу, — велела старуха, — пусть подойдет ко мне.

Симон приблизился.

— Заговор помогает тому, кто в него верит, но иногда — и тому, кто не верит. Лучше не верьте, чужеземец, не поддавайтесь. И скажи своим, пусть убираются отсюда.

— Почему? — спросил Симон мягко. — Разве мы причинили вам какой-то вред?

— Не в нас дело. Это вам грозит опасность, — голос старухи набрал такую глубину и силу, что Симон помимо воли содрогнулся. — Берегитесь! Вы блуждаете во тьме! Пока она вас всего лишь окружает, вы еще живы. Но стоит лишь вам впустить тьму в свое сердце, и она вас пожрет.

— Может вы и правы, — устало сказал Симон, — но что толку… У нас нет иного пути… Пошли, Гидеон.

Он встал и направился к двери. Ночь, сырая, пахнущая хлевом и прогретой землей, обступила его. Костры, горевшие там и тут на склонах гор, напоминали звездное небо, но самих звезд видно не было; верхушки гор заволокло туманом.

— Как ты думаешь… — спросил Гидеон, легко шагая рядом, — если бы я поверил тогда… когда шагнул в костер — я бы не обжегся?

— Может, и нет… Но она права, эта старуха… Если мы начнем принимать все на веру… без размышления, слепо… нам придется жить по всем — без исключения — законам этого мира.

— А разве у нас есть другой выход? — горько спросил Гидеон.

* * *

Услышав шаги в дверях лаборатории, Симон выключил диктофон. Похоже, сегодня все равно поработать не удастся.

— Входи, Винер… Как успехи?

— Какие могут быть успехи, — сказал у него из-за спины Винер. — Это что? Фотографии? На что они тебе?

— Да так… Забавно…

Винер покачал головой, всматриваясь в глянцевые снимки.

— Ты только погляди на них… Жалкое зрелище. Он сел напротив Симона, лицо у него было как у обманутого ребенка. «Нельзя же так», — подумал Симон, но лишь тихонько покачал головой…

— Да?

— Ты все еще это читаешь?

— Ты о чем? — удивился Симон, и тут же сообразил. — А… не то, чтобы читаю, так просматриваю…

— Замок и правда принадлежал Дракуле?

— Тебе же сказали: нет.

— Откуда тогда все эти поверья? — Он помялся и вдруг выпалил. — Послушай, а он на самом деле существовал?

— Кто? Граф Дракула? — Симон все-таки захлопнул книгу, не удержался. — Кто это проверит?.. Все было слишком давно… Скорее всего, это просто выдумка…

— А ты всегда можешь отличить выдумку от правды, Симон? Тут Гидеон рассказал мне какую-то странную историю…

— А, — неохотно сказал Симон, — это правда.

— У него ожоги второй степени… Но он говорит, они не болят.

— Ему их заговорили, — пояснил Симон.

— Ах, вот как! Заговорили…

Они помолчали. Потом Винер сказал:

— Ты знаешь, у меня не выходит из головы… Возможно, это была рецессивная мутация. Здешние горы все-таки изолят… Как и любые другие, впрочем.

— Вампиры — рецессивная мутация? — Симон вздохнул. — Послушай, а это идея. Почему бы тебе не рассказать об этом Коменски?

«Может, тогда он от меня отстанет», — подумал он. Винер ему не нравился, но он стыдился признаться себе в этом.

— Уже рассказал, — с готовностью отозвался Винер. — Интересная гипотеза, знаешь… Мутации постепенно накапливались в изолированной местности, вытесняя первоначальную популяцию. Все местное население… Мы имеем дело не с людьми, Симон.

— Внешне они люди, — твердо сказал Симон. — И никто из них, насколько мне известно, не является вампиром.

— Это — скрытая мутация, — упрямо сказал Винер. — Чтобы она проявилась, нужны определенные условия. Будь они люди… мы бы не испытывали сейчас таких трудностей.

— Ты так говоришь, как будто у Лагранжа не то же самое, — Симон пожал плечами, — они-то приземлились в степной зоне. Там, мой милый, все точно так же, хотя это никакой не изолят. Степь открыта, поселений много, практикуются экзогамные браки… опять же, набеги кочевников — с одной стороны, сплошное смертоубийство, с другой — все же какой-то прилив свежей крови…

— Спонтанная мутация, — не уступал Винер, — все население изменилось.

Симон непроизвольно поежился: ветер не проникал в жилую зону благодаря куполу защитного поля, но все равно под перекрытиями замка почему-то продолжали гулять сквозняки.

— Почему бы тебе не взять образцы тканей, — предложил он, — и не проверить…

— Так они меня и подпустят с анализатором, — угрюмо сказал Винер. — Да это и…

Он запнулся и смолк. Симону стало его жаль… «Что это я, — подумал он, — он же хочет, как лучше».

— Тебе образцы крови нужны, — сказал он, — пойдем… Я взял образец крови. Анализатором…

— Как ты ухитрился? — удивился Винер.

— Да никак. Просто взял и все. Нужно было поставить диагноз — там, в деревне, больная лежачая, вот я и…

— Она была не против?

— Она и не видела, что я делаю — ослепла тдвадцать лет назад. Не в этом дело, Винер. Ты же знаешь, будь там любые отклонения от нормы — вплоть до генетических аномалий — анализатор их засек бы. Нет там ничего. Точнее, из ряда вон выходящего.

— Никакой мутации?

— Никакой. Физически они не изменились.

— А… психически?

— Это вне компетенции анализатора.

— Если они остались прежними, — задумчиво сказал Винер, — возможно, тогда…

— Что-тогда?

— Изменился кто-то еще.

— Вертикальная эволюция? Брось!

— Чем она тебе не нравится?

— Да тем, что… Что же, большая часть населения мутировала, превратилась невесть во что, а остальных бросила на произвол судьбы?

— Знаешь, в чем твоя беда, Симон? Ты исходишь из прекраснодушного постулата, что высший разум по природе добр.

— А ты — нет?

— Ты, вроде полагаешь себя вполне гуманным человеком. Но ты же не подкармливаешь местных муравьев.

— Понял. Но тогда бы мы видели следы их деятельности, этих, высокоразвитых — ведь так?

— Если они сохранили прежнюю свою природу, тогда безусловно — да. Видели бы.

— Но они, по-твоему, не сохранили.

— Разве такого не может быть?

— И чем они стали? Разумным сгустком силовых полей, так? И как же ты наладишь осмысленный контакт с силовым полем? Ладно, твоя идея, ты и работай…

— Так я возьму распечатки? — упрямо спросил Винер.

— Да, — согласился Симон, — разумеется.

* * *

В аппаратной было тихо. Гидеон, правда, был уже там, но сидел молча, сосредоточенно подкручивая верньеры следящей аппаратуры. Симон запустил сигнал вызова и тоже стал ждать, откинувшись на спинку массивного кресла — музейное кресло, с гнутыми ножками и львиными лапами на ручках, тут, среди мерцающих экранов, смотрелось все-таки слегка диковато.

Ближайший экран несколько раз мигнул, и на нем появилось лицо Улисса.

— А, привет, — сказал он, — ты сегодня дежуришь?

— Да. Я поменялся с Винером — он занят своими пробами. Как у вас дела? Улисс пожал плечами.

— Продвигаются.

— Как ваша девочка? Думаешь, из этого что-то выйдет?

— Пока непонятно. Девочка вроде неглупая. Но что она одна может…

— Слишком слабые импульсы?

— Какие там импульсы. Вот если бы они все… Если их подтолкнуть…

— На это уйдет слишком много времени. У нас его нет, ты же знаешь. Но все-таки, пусть попробует… А как твои?

— Суеверны до крайности. Всего боятся.

— Вас тоже?

— Нас терпят. Мы сильнее.

— Всегда одно и то же. Эти, по крайней мере, не боятся ничего. А что толку?

— Ладно, — сказал Симон, — не хандри. Что передать Коменски?

— Что все идет по плану, — ответил Улисс. — То есть… какой это план? Так, импровизация.

— Ну и импровизируй, — пожал плечами Симон.

— Ты же знаешь… это мое слабое место.

— Не только твое.

— Ох, боюсь, не наделали бы мы глупостей!

— Брось, — сказал Симон, — мы просто не успеем.

Он отключил связь и огляделся. Неведомые предки сурово смотрели на него с настенных портретов — темные, покрытые патиной времени лица.

Оливия догнала его в коридоре. Симон обернулся, хотя ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать Оливию. Больше никто не ходил так легко, никто больше не заставлял его вздрагивать, прикасаясь к его плечу.

— Хорошо, что вы вернулись, — сказала она, — я беспокоилась.

— Ну что ты, — улыбнулся Симон, — это же дежурная вылазка

— Гидеон сказал, ты ходишь без оружия.

— Просто- потому, что я не хочу случайно им воспользоваться, понимаешь?

— Причинить вред кому-нибудь из них? Но разве с ними можно договориться? Они же совсем дикие.

— Вот в этом ты ошибаешься. Обычные люди. Таких и во времена звездных перелетов наверняка хватало. Суеверия, предрассудки…

— Гидеон ходит такой гордый…

— Поучаствовал в древних обрядах? Пожалуй, в следующий раз я пойду без него.

— Ты расстроился? — спросила она. Он покачал головой.

— Расстроился? Нет, пожалуй, нет… Разочарован… Да, скорее, так.

— Я думала, — тихонько сказала она, — все будет совсем не так.

— Мы все так думали, — ответил он. — А теперь мы все… переживаем это разочарование, каждый по-своему.

— Когда мы решили вернуться, — ее вздох был похож на всхлип, — мы думали… нае встретят… \

Он вздохнул.

— Толпы народа и фанфары… море цветов и великолепные города… человечество…

— Да, — сказала она. — Человечество…

— За это время они должны были уйти далеко вперед. Материнская цивилизация всегда развивается быстрее изолированных колоний.

— Но мы бы все равно рано или поздно вернулись домой, правда? А возможно и не одни… кто-то бы еще захотел…

— Да, — согласился Симон, — обязательно. — А теперь… с чем мы прилетим обратно? С чем мы вернемся?

Страницы: «« ... 910111213141516 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Так иногда рассказы о влюблённыхТревожат души наши и сердца!За их судьбой следим заворожённо,И как с...
Мне часто пишут: «Разве нет в твоём городе тихого и спокойного места?» Есть, конечно же, есть, как ж...
Книга содержит хронологически изложенное описание исторических событий, основанное на оригинальной а...
Автор делится своими мыслями на извечные темы: любовь, счастье, дружба, смысл жизни, иногда в шутлив...
Книга содержит хронологически изложенное описание исторических событий, основанное на оригинальной а...
А это возможно? Но если я скажу вам, что вы уже знаете 400 слов по-датски и можете их более-менее пр...