Драконье горе, или Дело о пропавшем менте Малинин Евгений

– Вы его знаете?!

– Что значит – знаете? – возмутился маркиз, – Я же тебе говорю – это наш друг, и кроме того отважнейший фейри! Его рога одно из самых грозных видов оружия, которые я видел в действии. Если у вас здесь водятся Скальные Топтуны, мастер Барбат мгновенно сведет их численность к нулю!

– Скальные Топтуны? – переспросил проводник, – Нет, я таких пока еще не встречал…

– Ну так благодари за это Демиурга, – посоветовал маркиз, – Мы одного встретили, по пути к вашему городу, и эта встреча нам очень не понравилась!

Осел, не вступая в общий разговор, пристроился в кильватер к моей лошади, и я, опустив забрало, немедленно разглядел на его хребте обоих каргушей.

«Ребята, – мысленно позвал я, – Переселяйтесь ко мне, не трудите холку мастеру Барбату!»

Топс и Фока переглянулись, и мгновение спустя я увидел их на крупе моей кобылы. И тут, получив возможность разглядеть их поближе, я вдруг понял, что оба малыша имеют какой-то, странно помятый, вид.

«Как ночь провели, ребята? – озабоченно поинтересовался я, – Самочувствие как?»

«Как провели, как провели!.. – тут же передразнил меня Фока, – Небось не как некоторые в мягких, теплых постельках!..»

«Не очень хорошо… – подтвердил Топс более спокойным тоном, – Можно даже сказать, плохо провели…»

«И в чем дело?» – продолжал допытываться я.

«Да, понимаешь ли, сэр рыцарь, – начал рассказывать Топс, – Барбат, как обычно, нашел отличную норку, устроились мы, и уже начали было засыпать, как появились какие-то… – Топс замолчал, подыскивая подходяще слово, и его тут же вставил Фока, – Гаденыши!..»

«Гаденыши!.. – без колебаний согласился Топс, – И начали топтаться вокруг нашего убежища. Терпели мы, терпели, и наконец не выдержали…»

«Я не выдержал!..» – снова встрял Фока.

Топс оглянулся на товарища и снова согласился:

«Фока первый не выдержал… Взял и вылез… ругаться… Так на него чуть было не наступили!..»

«Кто?!» – спросил я с большим интересом.

«В том-то и дело, что мы не знаем!.. – воскликнул Фока, – Представляешь, топают так, что камни трясутся и следы размером с большой поднос в землю впечатываются… а никого нет!»

«Может ты просто в темноте не разглядел?..» – высказал я смелое предположение.

«Чего я не разглядел?! – тут же обиделся Фока, – Я, между прочим, в любой темноте, как вуглин-фу вижу! Если я говорю, что никого не было, значит никого не было!!»

С минуту мы помолчали, а потом я огорченно пробормотал:

«Жалко, что на Фоку не наступили…»

«Почему?!» – в один голос спросили оба каргуша, только вопрос Фоки звучал до крайности возмущенно, а вопрос Топса был наполнен профессионально-научным интересом.

«Ну, если бы на него наступили, мы бы точно знали, что вокруг вашего убежища действительно кто-то бродил, а так…»

«Что – так?! Что – так?! – снова возмутился оранжевоголовый малыш, – Так у тебя остаются серьезные сомнения?! Тебя в моей правоте может убедить только мое раздавленное насмерть тело?!»

«Нет, – со всей серьезностью заверил я обиженного каргуша, – Твое раздавленное насмерть тело весьма меня огорчило бы. Но теперь я могу предположить, что ночью у вас обоих просто были зрительно-осязательно-слуховые галлюцинции…»

«Чего у нас было!!!» – завопили на этот раз оба каргуша.

Объяснить «чего у них было» я не успел – от разговора с ними меня отвлек голос нашего проводника:

– Вот отсюда начинаются настоящие горы!..

Я поднял забрало и огляделся. Дорога действительно подошла к первым настоящим скалам и от того места, где мы находились, резко поворачивала влево, вдоль скального массива, вырастающего из каменистой равнины и стеной уходящего вверх.

– Здесь дорога к побережью сворачивает, – он указал влево, – А нам – сюда!..

И проводник свернул вправо, на узкую тропу, прихотливо змеившуюся между огромными скальными обломками и скрывающуюся в темной расщелине. Через несколько минут мы, выстроившись гуськом, въехали в темный, сырой провал, в который, похоже, никогда не заглядывало солнце. Маленькая лошадка Вагруса бодро перебирала ногами, пробираясь между камнями, то тому намеку на тропу, который еще оставался, а вот наши лошади, особенно моя, явно занервничали. Зато ослик-баггейн, пристроившийся в хвосте нашего отряда, вел себя вполне уверенно и каким-то странным утробным ворчанием успокаивал лошадей.

В полном молчании мы продвигались вверх по ущелью, действительно – вверх, потому что каменистая почва быстро повышалась, вселяя в нас надежду на скорый выход к солнцу. По этой щели мы проехали не меньше километра, и тут я неожиданно заметил, что впереди… тупик! Не далее, чем в пятидесяти метрах он нас вертикально вверх уходила темная гранитная стена, отблескивающая слюдяным сколом. Проводник, между тем, продолжал двигаться вперед, словно не замечая преграждающей дорогу стены. Я хотел было окликнуть его и указать на наше «безвыходное» положение, но решил посмотреть, как он сам будет выпутываться из него.

Выпутываться ему не пришлось, оказалось, что никакого тупика не было, просто в темноте я не рассмотрел, что вправо вдоль стены, вроде бы преграждающей нам путь, уходила гранитная осыпь. Она, правда, была еще круче, чем предыдущая тропа, но вполне проходима для лошадей. Однако, Вагрус соскочил на землю и повел свою лошадку в поводу. Мы с сэром Вигурдом последовали его примеру, и снова я понял, что проводник поступил совершенно правильно – осыпь состояла из странных некрупных обломков с необыкновенно острыми краями. Создавалось впечатление, что эти осколки были результатом… подрывных работ.

Этому утомительному подъему, казалось не будет конца, но, наконец, вы добрались до верхнего края осыпи, и оказались на обширном плоском плато, с одной стороны обрывавшимся к покинутой нами равнине, а с другой, казалось, упиравшимся в крутой горный массив, до которого, правда было довольно далеко.

Тропы здесь не было никакой, так что направление движения наш проводник выбирал уже по только ему известным приметам. На мой взгляд, таких примет просто не было, однако Вагрус, вновь оседлавший свою лошадь, уверенно направился вперед, забирая постепенно чуть влево.

И снова мы молча последовали за ним, только теперь мы смогли ехать компактной группой, поскольку под копытами лошадей был твердый камень, присыпанный мелкой пылью, без всякого намека на обломки и каменную крошку. Часа через два, когда солнце явно перевалило за полдень, Варгус остановил наш отряд, заявив, что настало время перекусить.

Мы, действительно, всего лишь перекусили стоя и всухомятку, поскольку садиться в окружающую нас пыль или разводить огонь никакого желания у нас не было. И снова перед нашими глазами поплыли однообразные камни плато.

Солнце уже почти коснулось горных вершин, чуть левее направления, по которому мы следовали, когда в приблизившемся горном массиве я разглядел новую темную щель, гигантским восклицательным знаком разделившей его на две части. Казалось на серый гранит скальной стены обрушился мощный прямой удар меча и рассек его сверху донизу. Скала, словно живое тело начала разваливаться пополам, в какой-то момент застыла, да так и осталась стоять с чуть разошедшимися в разрубе краями. Наш проводник направлял своего конька как раз к этому разрубу.

Чтобы добраться до начала расщелины, нам понадобилось еще около получаса. Возле самого входа в скалу, Варгус остановился и повернулся ко мне:

– Вот, благородный сэр, начало Скользящей Расщелины… Дальше, если хотите, ступайте сами. Заблудиться здесь нельзя – противоположный конец ущелья упирается в Скальный Шийн.

– Ну что ж, спасибо, что довел, – проговорил я, протягивая ему приготовленную заранее плату, – Дальше, значит, прямо по этому ущелью?..

– Да, здесь ни ответвлений, ни пещер нет, – подтвердил Варгус, и, чуть помявшись, добавил, – А, может быть, все-таки не пойдете…

– Пойдем, Варгус, – улыбнулся я проводнику, – Очень мне нужен ваш Демиург!..

– Знаете что, неожиданно сказал он, – Я, пожалуй, подожду вас тут вот, неподалеку, вдруг кто-нибудь из вас живой оттуда выползет, я тогда помочь смогу, до города доставить!..

– Но мы можем и задержаться у Демиурга… – неуверенно начал я, но проводник меня перебил:

– Ну, если и задержитесь, так не больше чем на два-три дня… А на такое время у меня припасов хватит!

– Хорошо, – согласился я, – Ты ждешь нас два дня, не больше, и после этого возвращаешься домой.

Варгус кивнул, а сэр Вигурд неожиданно добавил:

– Отойди от расщелины подальше, так, чтобы тебя не очень видно было, и если вдруг отсюда кто полезет, немедленно убирайся домой!

– Хорошо, благородный сэр, – отозвался Варгус, поворачивая свою лошаденку, и в его голосе мне послышалось облегчение. Видимо немалого мужества стоил ему его предложение дожидаться нас здесь.

Копыта лошади Варгуса зацокали по камням, унося проводника подальше от мрачного входа в обитель Демиурга, а мы шагом въехали в Скользящую Расщелину.

Солнце висело над самыми скалами, но на плато свет был еще вполне дневной. Не было особой темноты и в самой Скользящей Расщелине, скалы по ее сторонам сверкали многочисленными искристыми бликами, словно дневной свет струился по ним до самого дна ущелья, давая вполне достаточную видимость. И в самом начале пути это нам очень помогло, потому что Расщелина оказалась Скользящей в самом прямом смысле этого слова. Ее дно было из абсолютно чистого, чуть ли не полированного гранита и при этом имело сильный уклон вправо. Кованные копыта наших коней, а особенно, бронированного гиганта Вигурда, скользили по этому дну, как по льду, едва удерживая лошадей от немедленного падения. Моя надежда на то, что мы сможем быстренько проскакать сквозь эту расщелину, улетучилась, как дым – нам пришлось немедленно покинуть седла и двинуться вперед осторожным шагом. И все-таки, поначалу мне казалось, что нам удастся пройти до входа в Скальный Шийн без особых приключений.

Мы медленно продвигались вперед, сосредоточив все свои усилия на том, чтобы не соскользнуть. Лучше всех к окружающей обстановке приспособился, конечно же, баггейн – его осел почти сразу же поменял свои копыта на кошачьи лапы и крался вперед с такой грацией, что мне показалось будто его правые лапы длиннее левых. Нам с сэром Вигурдом в наших подкованных сталью рыцарских сапогах, двигаться было значительно сложнее, и все-таки не так сложно, как нашим лошадям. Был момент, когда я пожалел, что не оставил бедных животных вместе с Варгусом у входа в Расщелину.

Это неуклюжее продвижение вперед настолько поглотило все наше внимание, что мы совершенно не заметили, как вокруг нас начала сгущаться темнота. Только когда, я вдруг понял, что не вижу ступней своих ног, и что гранит под ними перестал поблескивать сотнями ярких игольчатых светляков, мне пришло в голову оглядеться. Если раньше, сверкание окружавших нас гранитных стен создавало впечатление струящегося по ним света, то теперь мне показалось, что по тем же самым серовато-стальным скалам ко дну стекает темнота. Эта темнота постепенно заполняла все пространство ущелья, поднимаясь все выше и выше, затапливая окружающее пространство, поглощая малейшую светящуюся искру, малейший намек на свет.

Наконец наступила странная, непроницаемая темнота, и в тот же момент появились… звуки. Сначала это были просто неясные шорохи, скрежет металла о камень, нечеткий перестук, напоминающий глухой топот копыт. Потом высоко в небе прозвучал резкий тягучий звук, показавшийся мне почему-то отголоском охотничьего рога, и сразу после этого над нами словно бы пронеслись невидимые всадники сопровождаемые заливистым собачьим лаем, звонкой дробью отразившимся от стен ущелья. Едва этот водопад звуков стих, позади меня послышался шепот Вигурда:

– Мы не сможем двигаться дальше в такой темноте!..

– Почему? – переспросил я, – Заблудиться в ущелье мы в любом случае не сможем…

– Но я даже не вижу, куда поставить ногу! – шепотом воскликнул маркиз.

И тут мне пришла в голову совсем простая мысль – наладить необходимое освещение! И, как мне показалось, никаких особых препятствий для этого не существовало. Подняв забрало, я начал нашептывать подвернувшееся мне и подходящее к данному случаю заклинание, и при этом с силой потирать ладони одну о другую. Когда заклинание было сказано, я сильно дунул на свои разогревшиеся ладони и раскрыл их лодочкой… Между ладонями трепетал крошечный язычок оранжевого пламени. Выпустив его вверх словно бабочку, я прибавил ему магической подпитки, и окружающее пространство озарилось неким призрачным подобием света. Я говорю «подобием» потому что этот свет совершенно не отражался от окружавших нас гранитных стен, он, казалось даже не достигал их, хотя позволял видеть вперед и назад достаточно далеко.

Как только вспыхнул мой светлячок, все преследовавшие нас звуки мгновенно смолкли. Однако, наступившая тишина продолжалась совсем недолго – впереди кто-то невидимый громко и зло расхохотался!

Этот смех заметался между каменных стен, прижимаясь ко дну расщелины и, словно не желая вырываться из нее. Казалось, он никогда не кончится, то чуть затихая, то получая новую силу, он окружал, обволакивал нас, толкал почти физически то к одной, то к другой стене, но в самый кульминационный момент он вдруг смолк, как будто разуверился в своей силе.

Мы продолжали медленно двигаться вперед, и я вдруг почувствовал, что уклон, так мешавший нашему движению, начинает пропадать, но происходило это совсем не потому, что мы продвигались вперед – дно Скользящей Расщелины, чуть подрагивая… выравнивалось само собой! Однако, едва мы смогли выпрямиться и вздохнуть с облегчением, оно резко наклонилось в другую сторону, словно желая сбросить нас к левой стене.

Мы удержались, хотя дно расщелины еще дважды меняло свой наклон, правда, постепенно замедляя скорость своих колебаний. Наконец, оно снова приобрело неподвижность и… горизонтальность! Уклона больше не было и мы больше не скользили при каждом шаге. Я быстро двинулся вперед, таща свою лошадь за повод и слыша, как позади меня ругается сэр Вигурд, торопя своего броненосца. Но пройти нам удалось не больше пятидесяти шагов, впереди послышался угрожающий гул, постепенно перерастающий в оглушительный грохот, заставивший нас замереть на месте.

Остановились мы вовремя – не дальше чем в тридцати-сорока метрах впереди по движению произошел обвал! Огромные камни упали на дно ущелья, словно вывалившись просто из темного неба. Расколовшись на части, они перегородили всю ширину ущелья, а сверху продолжала сыпаться мелкая галька и обломки гранита, заполняя пазухи между крупными обломками. Через какие-то пару минут ущелье было перегорожено каменной стеной.

«Приехали!» – раздался разочарованный писк Фоки.

«Ни фига!..» – ответил я ему и шагнул вперед.

«Как это?!» – пропищал Фока.

«А так! – зло ответил я, – Дурачат нас!»

– Ты куда, сэр Владимир? – раздался позади меня голос моего молодого друга, в котором мне послышалась некая нехорошая обреченность.

– Туда же, куда и раньше, – не менее зло ответил я маркизу.

– Но… там же обвал!.. Нам не проехать!.. – Вигурд явно не понимал моих намерений.

– А мы попробуем! – уже веселее проговорил я, – Что-то мне в этот обвал не очень вериться – такая куча сыплющихся камней и… совершенно нет пыли! Ее что, специально убрали, чтобы обвал был виден нам во всех подробностях?

«Точно! – вдруг воскликнул Топс, – А я все думаю, что же мне так этот обвал не нравится!»

«Мне он тоже не понравился, – встрял Фока, – Но я точно знаю почему!»

– Хм! – в голосе сэра Вигурда появилась надежда…

«Почему?» – немедленно отозвался Топс…

– Возможно, сэр Владимир, ты действительно прав, отсутствие пыли очень… необычно!

«Потому что он мешает нам двигаться дальше!» – рассерженно пискнул Фока.

«Ты, глупый каргуш из породы ярко-красных глупых каргушей! – насмешливо проговорил Топс, – Пойми, если пыли при обвале нет, значит и сам обвал ненастоящий!»

– Оно не необычно, сэр Вигурд, оно… симптоматично!.. – уже совсем весело ответил я, – За мной!..

Я прибавил шагу.

«Умненький Топсик из породы очень умных зеленушек, – язвительно заверещал Фока, – Мне, в отличие от тебя, для того чтобы понять, что произошел обвал совсем не нужно получить каменюкой по башке! Вполне достаточно этот обвал увидеть и услышать!»

«Теперь ты понял, Топс, что я имел ввиду, когда говорил о ваших ночных зрительно-осязательно-слуховых галлюцинациях!» – обратился я к разумному каргушу Топсу.

Но ответил мне импульсивный каргуш Фока:

«Ну и что ты имел ввиду?!»

«То, что мы наблюдали сейчас зрительно-слуховую галлюцинацию, призванную остановить и повернуть наш отряд…» – проговорил я, но Фока меня грубо перебил:

«А сейчас ты уткнешься своим… человеческим носом в осязательную галлюцинацию… Если, конечно, вовремя не повернешь назад!.. Э, э, э, ты куда делся?!!»

Когда Фока начал свою замечательную по иронии фразу, я как раз находился в двух-трех шагах от завала, а когда Фока заканчивал свой короткий монолог, я на всем ходу влетел в этот завал и… исчез! Бедный маленький каргуш видел перед собой несокрушимую каменную осыпь и повод лошади, тянущийся… внутрь этой осыпи! Именно это «видение» и вызвало его последний растерянный возглас!

Однако, повод не смотря на мое исчезновение продолжал оставаться в моей руке, и я продолжал тянуть за собой лошадь, так что через секунду моя кобыла, спокойненько последовала за мной внутрь завала, неся на себе обоих каргушей. Сэр Вигурд притормозил было перед грудой валяющихся камней, но в этот момент осел с рогами и на кошачьих лапах быстренько обогнул его коня и шмыгнул в «камешки» следом за моей кобылой. Маркизу ничего не оставалось, как только стиснуть зубы и тащить своего бронированного конягу прямо на каменную преграду, куда тот вслед за самим рыцарем беспрепятственно погрузился.

Двигаться внутри морока было не слишком приятно, особенно учитывая то, что он вдобавок издавал звуки, характерные для оседающей осыпи: поскрипывание, шуршание, постукивание, вздохи, хорошо еще, что на плечи и голову ничего не давило. Только вот видно не было ничего – сплошной радужный туман со всех сторон. Но эту невещественную преграду мы миновали довольно быстро, вот только за ней нас ожидало…

Когда радужные переливы, окружавшие меня плотной завесой сначала потускнели, а затем и вовсе разошлись, я не секунду замер, а затем вынужден был пройти чуть вперед против собственно воли, чтобы позволить выйти из «завала» своим спутникам. Если бы не их настойчивое «попихивание», я, возможно, вообще бы повернул назад. Посудите сами, выходите вы ночью на чистый, свежий воздух и видите, что в призрачном свете вами самими разожженного огонька, не далее чем в двадцати метрах сидит… бабушка метров восьми ростом!

Эта пепельного цвета старуха – ее кожа и одежда сливались в неразличимое пепельное убранство, сидела на корточках, прислонясь к гранитной скале. На ее голове красовалась странная четырехугольная шляпа, сделанная, казалось из куска серого гранита, серый фартук, тоном чуть темнее остальной одежды, был наброшен на шею, но не завязан на спине завязками, а переброшен через плечо. Перед старухой стояла не то кастрюля, не то здоровенный чугунок, прикрытый тяжелой крышкой, сквозь которую проходил черенок здоровенной ложки, и старушка, так и не снимая крышки, мешала что-то внутри чугуна, напевая при этом странную заунывную песенку, хриплым немузыкальным басом.

Наверное целую минуту все мы не дыша рассматривали эту жутковатую бабулю, пока самый догадливый из нас, Фока, не пискнул:

«Горная Старуха!..»

Несмотря на то, что «пискнул» Фока мысленно, Старуха услышала его и, подняв голову, посмотрела на нас красновато светящимися угольями, заменявшими ей глаза. Мы буквально застыли на месте, боясь пошевелиться, но, похоже бабушка нас все-таки рассмотрела! Она замолчала, оборвав свою песню посреди немузыкальной фразы, перестала мешать свое варево, медленно и неуклюже поднялась на ноги, опрокинув походя свой горшок, из которого, неожиданно для меня, ничего не вылилось. Когда Старуха выпрямилась во весь свой немаленький рост, а потом вдруг ощерилась в непередаваемо злобной гримасе, моя рука сама потянулась к рукояти меча!

Однако вытянуть оружие из ножен я не успел. Горная Старуха злобно погрозила нам своим кулаком, бывшим раза в три больше моего шлема, а потом сделала шаг и исчезла в скале!

Сказать, что мы облегченно перевели дыхание, наверное нельзя, скорее мы просто тихонько выпустили из легких весьма застоявшийся там воздух. Зато сделали следующий вздох мы с огромным удовольствием. И еще, едва только Старуха исчезла в скале, я сразу обнаружил, что гораздо лучше вижу в темноте расщелины. Словно некая пелена упала с моих глаз, а еще лучше сказать – рассеялся некий темный туман скрывавший все окружающее. И почти сразу, всего в нескольких десятках метров впереди, я увидел темный зев огромной пещеры.

Сэр Вигурд тоже увидел эту пещеру и хрипловатым шепотом произнес:

– Похоже, мы дошли!..

«Ага!.. – немедленно согласился Фока, – До ручки!.. Сплошные галлюцинации!.. Слушай, Топс, нас на самом деле протащили сквозь гору камней или это тоже была галлюцинация?!»

– Да, сэр Вигурд, скорее всего, ты прав, – согласился и я тоже.

«Галлюцинация», – успокоил Фоку Топс.

– Видимо, нам сюда. Это и есть тот самый пресловутый Скальный Шийн!..

И я полез в седло. Вигурд тоже вскочил на лошадь, и мы не торопясь двинулись ко входу в пещеру.

«Если мне когда-нибудь, – мечтательно начал Фока, – Доведется все-таки вернуться домой, я лет пятьдесят из нашего заповедника никуда ни ногой!.. – потом он вдруг уставился немигающим взглядом в мою спину и тоненько взвизгнул, – А с Человеком вообще никогда и никуда!!!»

«Да ладно тебе, – успокаивающе проговорил рассудительный Топс, – У тебя ж за все путешествие даже шкурка не замаралась, не говоря уже о травмах! Что ж ты разнылся?!»

«Шкурку запачкал?! Ни одной травмы не получил?! – немедленно запричитал Фока, – А кто считал мои моральные и этические травмы, не говоря уже о мелких порезах и ссадинах! Кто считал те секунды, в течение которых я считал себя уже убитым и растерзанным!.. Кому удастся подсчитать…»

«Слушай, каргуш, кончай считаться!.. – перебил я его, – Как сказал поэт „… Сочтемся славою, ведь мы свои же люди!..“

Теперь уже меня перебил Фока. Горьким от обиды голосом он обратился к своему товарищу:

«Слышал, Топсик, как в бой, на передовую, в разведку, так – каргуши! А как слава – так людЦм! Человекам, то есть! За что мы, друг, свою кровушку проливали!..»

«Кончай каргуш канючить! – цыкнул я на оранжевоголового, – Демиург тебя наградит, а Тень приласкает!»

«И Кроха орехов даст!..» – добавил Топс, после чего оба каргуша замолчали.

Мы медленно въезжали под своды гигантской пещеры.

Вокруг нас ничего вроде бы не изменилось. Те же гранитные стены по бокам, то же дно Расщелины, только высоко над головой вместо бездонной черноты ночного неба, появился каменный свод, едва заметно отсверкивающий слюдяными вкраплениями. Да еще, пожалуй, появившиеся на дороге камни. Это были непонятно откуда взявшиеся, небольшие округлые валуны, того же серого цвета, что и окружающие стены. Вот только кто или что их так обкатало?

Созданная мной мерцающая бабочка продолжала свой полет впереди нашего отряда, освещая нам дорогу своим призрачным светом. Баггейн снова переместился в хвост и, отрастив себе копыта вместо лап, бодро поцокивал по камню.

А вот наши лошади явно устали. Моя кобыла шла, помахивая гривой и опустив голову, словно надеялась найти на дороге нечто интересное. Стальной конь сэра Вигурда несколько раз споткнулся и переступал ногами совсем неуверенно. Да и мы с маркизом притомились, ночь была на исходе, а мы были в седле с самого утра, и путешествие наше не было легкой прогулкой.

Я уже подумывал о том, чтобы остановиться и разбить прямо на полу пещеры, или тоннеля, по которому мы шли, некое подобия лагеря, перекусить и отдохнуть, надеясь, что тролли ожидают нас далеко впереди, но…

Мой огонек неожиданно метнулся в сторону и остановился, прилепившись к скале. Я тоже остановился и внимательно посмотрел вперед. Там, на самой границе призрачного света и абсолютной тьмы высились три огромные сливающиеся тени.

Проехав еще несколько шагов я невольно остановился, и мои товарищи сделали то же самое. Моя светящаяся бабочка отделилась от стены и, перелетев чуть вперед, снова прилепилась к граниту. Тени впереди разделились, стали четче, приобрели очертания… огромных бутылок! При этом они оставались совершенно неподвижными. И все-таки, несмотря на их полную неподвижность и молчание, я не решался двигаться вперед. Так мы простояли целую минуту, и тут сэр Вигурд, чуть наклонился в мою сторону, явно собираясь заговорить. Я быстро поднял руку в предостерегающем жесте, и маркиз не сказал на слова, зато со стороны неподвижных фигур наконец раздался рокот, в котором с трудом можно было разобрать членораздельную речь:

– Гляньте-ка… светиться!..

– Ага!..

– А я ничего не вижу!..

– Да ты даже солнце не увидишь, слепундра!..

– А ты что ли увидишь?! А будешь обзываться – в зубы!.. А зато я лучше всех слышу!.. А…

– Да чего ты слышишь?! Чего здесь можно услышать?! Я здесь уже десять лет ничего не слышу!..

– А я десять лет ничего не нюхаю!..

– А я слышу!.. Слышу!.. Слышу!.. Топают!.. Раньше топали!.. Сейчас не топают!..

И тут же два голоса, чуть громче:

– Где топают?!

– Нигде не топают… Раньше топали…

И снова два голоса в унисон:

– Кто топает?!

– … Не вижу…

– Слепундра…

– … Глухая!..

Рокот становился все тише и тише и на этом последнем слове затих совершенно, лишь спустя секунду едва слышно донеслось:

– Смотрю…

– Слушаю…

– Нюхаю…

Я посмотрел на Сэра Вигурда, оглянулся на спрятавшегося позади моей лошади баггейна и на притихших каргушей. Надо было что-то делать, только вот – что?..

Немного подумав, я решил для начала получше рассмотреть кто это там впереди перешептывался. Моя бабочка, словно только и ждала сигнала – прибавив освещения, она снялась со стены и неторопливо запорхала вперед, оставляя нас в сумраке. Стоявшие впереди тени стали приобретать все более четкие очертания и наконец мы увидели!..

В глубине тоннеля, перегораживая практически всю его ширину стояли три толстых существа четырех-пяти метрового роста. Первое, что бросалось в глаза, были необыкновенно маленькие головы с огромными оттопыренными и заостренными кверху ушами, покрытые явно никогда не знавшими расчески, торчащими во все стороны рыжими космами. Самая длинная и неопрятная «косма» у каждого из чудищ болталась до колен и, по всей видимости, была бородищей. Морды у этих верзил были весьма похожи на… сквотские, однако их носы превышали любые допустимые размеры и были до невозможности… загрязнены, толстые, синего цвета губы в четырех местах прижимались выступающими наружу клыками, толстенные щеки странным образом подергивались, словно все трое что-то жевали, не двигая при этом нижней челюстью. А вот глазки у этих молодцев были совсем крошечные и слабо светились красным. Впрочем, я быстро понял, что глаза имелись только у двоих. Третий, стоявший с левого боку, органов зрения не имел и, видимо, именно по этой причине, медленно ворочал головой, явно прислушиваясь к тому, что происходило перед ним.

Мои маленькие каргуши ухитрились забраться мне на плечи и даже рогатый осел, снедаемый любопытством, бесшумно выдвинулся чуть вперед, разглядывая открывшееся нам зрелище. Мы вполне смогли насладиться видом демиурговой стражи, и наконец один из них довольно громко проворчал:

– Эй, глазастенький, тебе не кажется, что стало слишком светло?..

Ворчал, между прочим, тот самый, у которого глаз не имелось.

– Да, – нехотя согласился тот, что стоял в середине, – Появилась тут какая-то… мошка… Светит… Сильно…

– А это не солнце?! – забеспокоился слепой, – Если это солнце, я прячусь первым, мы договаривались!..

– Ты что?! Какое солнце?.. – усмехнулся стоявший справа, – Тебе ж говорят – мошка, а солнце огромное, оно сюда не поместится…

– А может кто кусочек отломил и сюда к нам притащил! – не унимался слепой, – Вы щас «мошка» говорите, а потом смотаетесь, а мне куда деваться?!

– Ну кто отломил?! Кто притащил?! Говорят тебе – никого нет! Мошка светящаяся залетела!.. Вот я ее сейчас раздавлю!

– Дави ее! Дави!! – возбудился слепой.

И тут я принял решение. Сделав знак сэру Вигурду, чтобы он оставался на месте, я двинулся вперед, в освещенное пространство. Едва моя кобылка пару раз переступила ногами, как слепой тролль заорал:

– Во!!! Опять затопали!!! Стой!!! Кто идет?!!

Но я уже выехал в освещенную часть тоннеля и стал виден для двух зрячих.

– Не ори, – сморщил недовольную рожу стоявший в середине, – Вижу я, кто идет!..

– И я, – добавил правый.

– И кто?.. – тут же совершенно успокоившись, поинтересовался левый.

– Да сквот какой-то… на лошади… – словно бы нехотя пояснил слепцу средний.

– Мясо! – обрадовался слепой и, неожиданно нагнувшись, принялся суетливо шарить перед собой волосатыми лапами, приговаривая, – Щас покушаем, шас покушаем…

У меня в голове быстро заметались странные сказочные мысли типа «Не уловивши лебедя, да в котел…» или «Сел на пенек, съел пирожок…», но, тряхнув головой, я их отогнал, тем более, что средний тролль недовольно проворчал, обращаясь к своему незрячему товарищу и не сводя с моей персоны горящих угольков своих глаз:

– Не суетись… Сквот какой-то странный… Весь черный и… блестит…

– Может он уже зажаренный?! – с надеждой проговорил слепой, – Не люблю я сырого мяса…

– Ага, – недовольно буркнул средний тролль, – Зажаренный сквот едет…

– На печеной лошади!.. – добавил правый.

– Так!.. – немедленно заволновался слепой, – Мне половину лошади и голову сквота… – и добавил, словно оправдывая свои чудовищные требования, – Вы же знаете, у меня печень не в порядке, мне жареного нельзя…

– Так я ошибся, – проворчал правый, – Лошадь тоже жареная…

Слепой помолчал, а потом обиженно воскликнул:

– Ну и гады же вы оба! Врете вы все! Никакой он не жареный!

– Почему? – разом спросили оба его товарища.

– Не пахнет жареным!.. – язвительно пояснил слепой.

Я был уже шагах в десяти от продолжавшей стоять неподвижно троицы и, остановив лошадь, неожиданно для себя самого громко «пошутил»:

– Сейчас запахнет!..

Все трое замерли, и средний глухо переспросил:

– Кем запахнет?..

– Жареным!.. – пояснил я.

– Это я понял, – ответил средний тролль, – А кем – жареным?

– Никем, – слегка удивился я, – Просто запахнет жареным!

– Просто пахнуть жареным не может! – наставительно произнес средний тролль, – Жареным пахнет, когда кого-то жарят!

– Например, тебя… – пояснил стоявший слева, – Но ты пахнуть жареным не будешь!

– Почему? – не понял я.

– Потому что мы тебя так, сырым съедим!

И все трое весело расхохотались – мне показалось, что начался новый камнепад.

Когда они чуть угомонились, я поинтересовался:

– И кто же вы такие будете, весельчаки?..

– Я – Аред! – гордо произнес средний, ударив себя в грудь мохнатым кулаком, – Это – Варед, – ткнул он пальцем в стоявщего справа, – Ну а это – Скаред, – и он небрежно махнул в сторону левого, – Мы тролли на страже!

– И что делаете?! – строго спросил я.

Аред немного растерялся, словно забыл, что они, собственно говоря делают, но тут же припомнил:

– Мы бдим!

И он, приставив к бровям козырек из собственно ладошки, больше напоминавшей капот самосвала, принялся вглядываться в темноту за моей спиной. Варед, при слове «бдим» обеими руками схватился за собственные уши и еще больше оттопырил их, а Скред, совершенно жутким образом вывернул свои ноздри и интенсивно задышал, причем из носа у него немедленно вытянулась огромная… сами знаете что! Зрелище было более чем впечатляющее!

– Ясно!.. – потрясенно прошептал я, а в моей голове обречено мелькнуло – «Драться придется!..». А драться не хотелось совершенно, да и сил для драки не было! Но через секунду, собрав свою волю в кулак, я решил попробовать обмануть этих «бдителей» – особым умом они по-моему не блистали.

– А что вы все про жратву? Вас хозяин, наверное, совсем не кормит?! – задал я новый, весьма провокационный вопрос.

У всех троих мгновенно опустились руки, и Аред, очевидно старший в этой компании, недовольно проговорил:

– Чегой-то – не кормят?! Кормят… Вот сменимся и… это… поедим…

– Ага, – откровенно усмехнулся я, – Сами, как меня увидели, так сразу зубом цыкать начали, и слюна вожжой пошла!..

– Ничего и не вожжой!.. – обиделся Варед, а Скаред вдруг громко… сглотнул.

– Ладно, – небрежно махнул я рукой, – Мне-то, собственно говоря, наплевать на ваши слюни, я к Демиургу следую, так что, вы мне лучше дорогу покажите!..

Тролли сперва, казалось, опешили от такой наглости, но затем Аред, помотав кудлатой головой, пробубнил:

– Никакого Демиурга здесь нет?..

При этом на его морде была явно написано, что он растерян и врет.