Разведывательно-диверсионная группа. «Док» Негривода Андрей
— Вот и хорошо… Спасибо тебе…
— А Тадеуш?
— А что Тадеуш, Мариша?
— Ты вернешься к нему в школу?
— Конечно! Обязательно!
…Все случилось именно так, как Док и говорил… И даже лучше!..
Его приняли на работу в хирургическое отделение на фельдшерскую должность буквально с распростертыми объятиями!.. Дело в том, что по странному стечению обстоятельств, старшим ординатором здесь был его знакомый еще по Афгану…
Этот майор служил в медсанбате Шинданда, куда Дока вместе со всем его взводом, понятное дело, заносило пару-тройку раз за время «боевых выходов»… И в каждый из этих разов, так уж складывалось, им приходилось доставлять медикам раненых бойцов, попавших в «духовские» засады… И каждый раз Док добровольно принимал на себя заботы об этих парнях до того самого момента, пока они не попадали в руки врачей… Костя Белый, Кот, к сожалению, был далеко не первым, к кому применил свои медицинские знания Мишка Парубец и кто был по-настоящему обязан ему жизнью…
Так вот, этот майор еще тогда не раз удивлялся тому, что удавалось сделать Доку в полевых условиях, спасая чужие жизни… Ну и когда он встретил его в коридоре госпиталя Бурденко и узнал причину, по которой здесь был Мишка, то лично отвел его к завотделения и рассказал полковнику о его былых «медицинских» заслугах… И вопрос о работе решился буквально за два дня… 20 октября фельдшер Михаил Парубец приступил к своим непростым обязанностям на новом поприще…
12 января 1986 г. Москва.
«Я должен так поступить! Иначе не могу!»
…Они, как это было и раньше, когда случалось, встретили этот Новый, 1986 год все вместе — семья Учителя Тадеуша и семья Мишки…
Правда, Миша перевез жену и дочь в свою старую родительскую квартиру, да еще и сестренку Дашку забрал с собой, но они, так уж сложилось, все равно были родными людьми, и все их праздники и торжества были общими…
Тем более что у семейства Парубцев опять намечались некоторые перемены… Та октябрьская «ночь встречи» не прошла бесследно — Марина вновь была беременна! И они все вместе были от этого по-настоящему счастливы…
…А Миша вновь вернулся к тренировками в школе «СЭН’Э». Он посещал додзо в свободное от работы время и стал одним из главных помощников Тадеуша — его старшим сэмпаем!.. Теперь он очень серьезно готовился к одному из важнейших для него событий в его спортивной карьере — весной, в мае, по приглашению Тадеуша из Японии на семинар школы «СЭН’Э» должен был приехать президент Всемирной федерации карате «Фудокан» ханси, обладатель 8-го Дана, мастер Ни Ши Ями…
Учитель Тадеуш упорно готовился сам, чтобы получить из рук этого признанного мастера свой 3-й Дан, и так же упорно готовил Мишу и дочку Софью, чтобы они получили наконец-то свои черные пояса и 1-е Даны… А получить их из рук самого Ни Ши Ями было великой честью…
И еще…
Тадеуш уже тогда тренировал офицеров спецслужб и бойцов спецподразделений, воинские части которых находились в Москве и ближайшем Подмосковье, ну и, понятное дело, в этих тренировках обязательно принимал участие и Миша как младший тренер…
Все шло своим, размеренным чередом, и ничего не предвещало перемен в уже более или менее устоявшемся ритме жизни…
Но… Как это всегда бывает, в планы вмешался Господин Великий Случай… Который напрочь, раз и навсегда, перевернул с ног на голову всю Мишкину жизнь…
В этот день Миша пришел в госпиталь на свою обычную суточную смену и прямо в дверях отделения столкнулся с тем майором хирургом, который и помог ему с работой:
— О! Михаил! — сказал он и резко остановился. — Это хорошо, что именно ты сегодня пришел на смену! Очень хорошо!
Хирург казался каким-то всклокоченным, что ли, с сумасшедшинкой в глазах, и Миша решил узнать, что же здесь произошло за те прошедшие двое суток, во время которых его здесь не было:
— Что-то случилось, Петр Иванович?
— Случилось… К нам новые больные поступили…
— Оттуда?
— Оттуда, Михаил… Ты же, если мне не изменяет память, в «Лашкаргахском» отряде спецназа служил?
Ди-ли, ди-ли, ди-ли, бом-бом!!! — что-то мощно звякнуло в голове Миши. — Ди-ли-бом, ди-ли-бом, бом-бом-бом!!!
Он уже давно был знаком с этим своим внутренним набатом, еще оттуда, из Афгана. И он всегда предвещал опасность или, к сожалению, большие неприятности или горе…
Не часто, но этот предупреждающий набат иногда звучал в его голове, и Миша научился к нему прислушиваться и понимать…
— Что, Петр Иванович? Есть кто-то из отряда? Кто?
— Старлей один… Иди, он в восьмой палате лежит… Он, кажется, уже отошел от наркоза, так что ты сможешь с ним поговорить…
Мишка в несколько прыжков оказался около дверей палаты и ворвался туда, словно ураган…
На одной из коек, бледный как лист бумаги, лежал старший лейтенант Алексей Никитин…
— Леха… Ник… Как же это ты?
Офицер повернул голову и вымученно улыбнулся:
— Привет, Док… Не думал я тебя здесь встретить…
— Как же это тебя угораздило-то, командир?
— Да вот, случилось… — старлей посмотрел на Мишку и отвернулся к стене. — Мне еще повезло, сержант… Мы в тот день очень много пацанов потеряли…
— Как? Что случилось?
— Ротный наш вместе с третьим взводом был в «свободном поиске»… — начал свой рассказ офицер. — Сработали наши «караванщики»[27] тогда нормально — выхватили караван в десяток верблюдов, «духов» грамотно «зачистили»… Из отряда отправились две «вертушки», чтобы пацанов с добычей снять и вернуть в Лошкаревку…
— И что?
— Было обеденное и послеобеденное построение, когда все услышали в небе рокот винтов «вертушек» и посмотрели в небо… Они шли со стороны, откуда обычно в Лашкаргах приходили «почтовики»… И вот тут на глазах у всех у одной из «вертушек» отвалился хвост вместе с хвостовым винтом… «Дядя Миша» начал вращаться по своей оси, потом выровнялся на какое-то время… А потом начал падать… Вдруг снова вращение, и опять выравнивание… Штопор, и снова выравнивание… А мы стояли, раззявив рты, и просто смотрели, что будет дальше… Как помочь-то?.. И в этот момент из «вертушки» начали прыгать люди… А потом взрыв… — Алексей говорил, глотая скупые солдатские слезы. — «Вертушка» падает, и люди тоже… В этот момент раскрылся купол одного парашюта… Наш взвод, Док, к этому моменту уже весь был на броне и выдвигался к месту падения… Но тут парашют сложился, от него отделилась точка — пилот… Ты же знаешь, что нам в «вертушки» никогда парашюты не давали… Пилота нашли мужики из второго взвода и отвезли в медсанчасть… Привезли еще живого… Я его не видел, но со слов мужиков, он сам расстегнул лямку парашюта, когда с высоты полета увидел, как люди разбиваются о землю… Та «вертушка» была «33-м» бортом, а пилот — командир эскадрильи, майор…
— Еп… твою мать! — только и сказал Мишка, живо представив себе всю эту картину. — А пацаны?
— Весь третий взвод вместе с ротным лег… Двадцать семь «двухсотых»… А тут по связи передали, что «33-й» не просто так рванул, а его подстрелили… Вот я тогда с нашими и рванул тремя бээмпэшками прямо к горам… Там, короче, меня и пометили…
…Двое суток после этой встречи и этого рассказа Мишка не мог прийти в себя… Закрывался в ванной и молча переживал…
А потом… Марина нашла измятый тетрадный листок, на котором каллиграфическим Мишкиным почерком были написаны стихи:
- «…Борт 33-й! Прыгайте!
- Прыгайте, вам говорю!»
- «…Нет, не могу, помилуйте
- Здесь люди, да и сам я горю!..»
- «…Борт 33-й! Прыгайте!
- Иначе вам не успеть!»
- «…Нет, не могу, помилуйте!
- Уж лучше буду гореть!!!»
- Молчанье глухое эфира
- Секунды бегут — велики…
- Прощание страшное миру
- Прощайте, мои мужики!
- В наушниках треск и хаос,
- Глаза у всех полные горя,
- Лишь только мгновенье осталось,
- Мгновенье до смерти, не боле…
- И видел я, как небо синело,
- Качаясь то там, то тут…
- И спускался один, без тела,
- «Наполненный» парашют…
— Мишенька, что это? У тебя неприятности?
— Я возвращаюсь в армию, Мариша…
— Почему? Что-то случилось?
Мишка обнял жену и проговорил ей в самое ухо:
— Случилось, родная… Случилось… У меня друзья погибли… Они меня на дембель провожали! Я всех их знал! И вдруг… Все, одним махом!.. Двадцать шесть пацанов и ротный!.. Понимаешь?!.
— Как?
— Вертолет… «Духи» вертолет сбили… За несколько минут до приземления… С-суки!
И тут Док сорвался…
Он саданул кулаком в кухонную дверь так, что та лопнула прямо посредине, а на пол посыпались филенки:
— Шакалы! Шакалы, бля!!! Я же их теперь за пацанов погибших зубами рвать буду, эту падаль!!!
Благо, что малышка Верочка в тот день опять была дома у Тадеуша, который считал ее своей родной внучкой, иначе этот грохот наверняка испугал бы малолетнюю девчушку, как напугал ее мать… Но… Марина была все же взрослой женщиной, которая умела справляться со своими страхами… Она обняла Мишку за широкие плечи и посмотрела в глаза:
— Но ведь ты всю жизнь мечтал быть врачом, Мишенька…
— Мечтал… Только… Тогда я еще войны не видел… А теперь я знаю, что это такое… Я там нужен, Мариша… Я в спецназе служил… И теперь, наверное, навсегда останусь спецназовцем… Знаешь… Есть у афганцев такая поговорка: «Старую собаку невозможно научить новым командам!»
— И что теперь будет?
— Поговорю с Тадеушем… Мы с ним несколько раз в Балашиху ездили… Там есть часть одна, мы ее бойцов тренировали… Я еще толком не понял, но знаю точно, что это часть какого-то спецназа…
— А дальше-то что?
— Напишу рапорт, пусть меня на сверхсрочную службу возьмут… И будет у тебя, Маринка, муж — армейский «сверчок»…
— И уговаривать тебя, я так понимаю, нет смысла?
— Мне надо в Афган вернуться, Марина… Не смогу я жить спокойно, если за пацанов не отомщу!..
— И это надолго?
— Пока война не закончится… А потом уж и в академию вернусь… Доучусь, как положено, и буду дипломированным хирургом… А сейчас… Пойми! Я просто не могу иначе!..
Маринка тогда только всхлипнула тихонько, но ответила без укора:
— Ну что ж, Миша… Значит, наверное, так и в самом деле надо… Иди… Служи… Учи других выживать… И обязательно выживи сам!.. А мы… Мы тебя будем ждать… Ждать и надеяться, что все пули пролетят мимо тебя, родной… Иди… — Она обняла его и прошептала: — Спасибо тебе, Господи, что подарил мне настоящего мужчину… Служи, родной, и помни, что у тебя есть дом и семья…
…Учитель Тадеуш, когда узнал Мишкино решение и причины, по которым оно было принято, молчал полдня… А потом, так же молча, одним жестом, позвал Мишу за собой, усадил в свою старенькую потрепанную «копейку» и в полной тишине отвез его в Балашиху…
…Каков был разговор у Тадеуша с командиром этой воинской части, для Мишки навсегда осталось загадкой, но… Через сорок минут ожидания в коридоре дверь командирского кабинета отворилась, и из нее вышел крепкий моложавый подполковник. Он внимательно, оценивающе посмотрел на Мишку и протянул ладонь для рукопожатия:
— Меня зовут подполковник Воловец… Я командир отряда… Рабочий позывной Батя…
— Сержант запаса Михаил Парубец, позывной — Док! — ответил Мишка…
— Уже не запаса… Уже сержант сверхсрочной службы… Добро пожаловать в семью, боец!.. Надеюсь, что ты не подведешь своего учителя…
— Не подведу, товарищ подполковник! Никогда!..
…Вот так 14 января 1986 года в отряде появился еще один боец — Док…
Часть пятая
«Никто, кроме нас!»…
Осень 2008 г. Москва.
И опять немного от автора…
«…А дальше?» — спросит, конечно же, мой читатель…
Ну а что дальше?
Мишка волею судеб и жизненных перипетий попал в Отдельный отряд специального назначения…
Но и здесь он не изменил все же своему истинному призванию — призванию врача…
Рассказывать о том, какие тренировки пришлось пройти Мишке, я думаю, не стоит — об этом мною уже написано несколько книг…
Скажу только одно: весной 86-го сержант Парубец как полноправный боец был зачислен в состав разведдиверсионной группы капитана Князева, или попросту Шаха…
И пошли «служебные командировки»…
Не хочется повторяться, говорить о том, что уже написано в книгах «Железный прапор» и «Слон»… Скажу одно — Мишка был «незаметным», никогда не лез «поперед батьки в пекло», но всегда был настолько незаменимым бойцом, неотъемлемой частичкой этой боевой семьи, называвшейся РДГ, что теперь ее невозможно было представить без сержанта Парубца…
И где только не успел побывать Док за те два года, пока летом 88-го в отряд командиром РДГ не пришел его последний командир, молоденький лейтенант Андрей Проценко…
Они опять летали на выполнение спецзаданий за Речку, в опаленный войной Афганистан, в Таджикистан, в Дагестан… Обо всем этом ваш покорный слуга уже успел рассказать в других книгах…
Но автору хочется вспомнить те совместные операции, в которых вместе с Доком принимал участие уже и сам Филин… И рассказать о той незаметной роли, которую играл в них Док…
А началось все опять с Афгана…
С той самой первой для молодого лейтенанта и едва не ставшей последней боевой операции…
И рассказать о Доке хочется не как о прекрасном разведчике-диверсанте, в чем ни у кого и никогда не возникало никаких сомнений, а о другой его ипостаси — рассказать хочется о Доке-враче…
Тогда, осенью 88-го, в той совершенно безумной и нереально сложной, даже для таких профессионалов спецоперации эта Мишкина ипостась, его вторая сущность, проявилась не сразу, а только через почти две недели… Именно в тот момент, когда всем им потребовались его знания и уже немалый опыт в «военно-полевой хирургии»… Тогда, когда они нашли все же на старой заброшенной конюшне близ пакистанского городишки Чаман чайханщика Хайзуллу, но в таком состоянии, что…
Ноябрь-декабрь 1988 г. Афганистан.
Операция «Хайзулла»…
— Тут вот еще что, командир…
Всего несколько минут назад группа сумела бесшумно захватить старую конюшню, которую охраняли несколько «духов», и теперь командир «боевой тройки» Индеец докладывал Андрею результаты этого захвата…
— Ну же, Артур!
— Там у них один пленный афганец в клетке сидит, полужмурик… Его, видимо, пытали — я много чего видел в этой жизни, но этот должен был их сильно достать, если с ним такое сотворили… Пойдем, посмотришь…
В одной из комнат была оборудована походная тюрьма.
То, что увидел Филин, заставило его сердце ухнуть куда-то вниз, к каблукам…
Невольник сидел на полу, а его руки прикованы цепями к стене и разведены в стороны. Черная борода, смуглое лицо, все бы ничего, но вот ноги!.. Кто-то методично, от колен вниз до щиколоток срезал ремешки кожи в сантиметр шириной, получилась эдакая бахрома…
Он сидел в луже собственной крови, не подавая признаков жизни, а вокруг вились жирные мухи…
Волосы на голове Андрея приподняли чалму.
Не говоря ни слова, к афганцу бросился Док…
А Филин вышел на порог… И таким сладко-пьянящим показался ему воздух после смрада и сладковатого запаха крови в узилище, что голова пошла кругом…
— Андрюха, тут такие дела… — зашептал в ухо Док. — Края надрезов заживали не одновременно — его планомерно резали в течение, думаю, часов 40, никак не меньше… Он в болевом шоке, но, видимо, крепкий мужичок… Он в сознании и все бормочет, что, мол, он несчастный чайханщик и, кроме шурпы и чая, ничего не знает… С ним сейчас Бай.
— Слышь, Док… — Андрей перевел дух, еле-еле справившись с рвотным рефлексом. — Это Хайзулла… Это мы его искали…
— Ох, ни фига себе!.. — Этот вояка был удивлен по-настоящему. — Ну и что дальше?
— Будем думать, и думать быстро!
Обалдевший от новости Док пошел поделиться ею с ребятами, а Филин остался стоять на пороге… Его никто не трогал, не задавал вопросов — каждый понимал, что от принятого командиром решения теперь зависят и их жизни…
Через несколько минут Андрей вновь вошел в помещение, где находился Хайзулла, и не без содрогания наклонившись над лицом Хайзуллы-Николая, он стал пристально всматриваться в это, невероятно постаревшее лицо друга детства.
— Я вкатил ему промедол и, как смог, сложил в «кучу» его ноги… — проговорил над ухом командира Док. — Он потерял много крови, лейтенант, и уже почти не жилец… Но организм крепкий — выдержать такое не каждый смог бы… Он будет спать долго, не трогал бы ты его сейчас. Ему и так отвалило на всю жизнь…
Внезапно Хайзулла открыл глаза. И от ясности взгляда у Андрея мурашки поползли под одеждой.
— А я все думал, — очень медленно произнес Хайзулла. — Кто же этот мой Большой Шанс, которого я знаю в лицо? Ну, привет, бача…[28]
На большее, видимо, сил не осталось…
А потом…
Потом был тот бесконечный марш-бросок по дороге на Кандагар, а затем и через пески Регистана, был бой с преследовавшими группу «духами» полевого командира Алихана на мосту через Гильменд, была та безумная переправа на плоту, сооруженном из досок кузова грузовика… И все это время Док, теперь полностью превратившийся во врача, ни на шаг не отходил от раненого, полуживого советского разведчика, который, собственно говоря, и был их «заданием»…
…Они упорно шли на север, к Газни, но… Время уходило неумолимо, словно вода в песок, и Хайзулле становилось все хуже и хуже…
И хоть Док полностью взял его под свою опеку, Хайзулла все чаще впадал в беспамятство и бредил. А Док с каждым часом становился мрачнее грозовой тучи…
— Андрей… — как-то произнес Док на девятый день этого «пути домой», сидя около опять начавшего бредить Хайзуллы. — Я сделаю все, что умею, но без антисептиков и антибиотиков мы его не довезем…
— Что посоветуешь, Док?
— Не знаю. Может, нужно было рискнуть и пошарить в Калате?
— А секретность?
— А если он кончится у меня на руках?
— Нельзя этого допустить, Миша… Тогда все усилия псу под хвост!..
— А его организм нас не спросит, Филин! Твое «задание» и так уже полутруп!.. Мы его уже больше недели за собой таскаем — растрясли сильно… Еще два-три дня, и будет твой чайханщик на тучке Аллаху чай заваривать!.. Это я тебе как медик говорю, а не как боец группы Филина!..
Андрей смотрел на лицо своего друга детства, покрытое крупными каплями пота, на губы, говорившие что-то на непонятном ему языке, и понимал, что Док прав, но решения не приходили.
— И еще… Если я и дальше буду обезболивать его промедолом, то через неделю он станет законченным наркошей… — подлил масла в огонь Док.
— Ладно, Миша, дай подумать…
То, что произошло к вечеру этого дня, помогло, как оказалось потом, всей группе Филина…
«Не было бы счастья, да несчастье помогло»…
— Андрюха, слушай… — внезапно вскинулся Медведь.
Где-то впереди, скорее всего, на шоссе, шел бой.
— Километрах в пяти по ходу, слушай! — горячо шептал Медведь. — «ДШК» молотит и, кажется, миномет…
Горное эхо доносило такой узнаваемый рокот крупнокалиберного пулемета и характерный свист, а затем взрывы. Миномет!
— Слухай, Филин… — в задумчивости проговорил Медведь. — А то, часом, не Алихан спутал кого с нами, а? У этого башибузука и «ДШК» есть, и минометы. Как думаешь?
— А ведь похоже на то, Игорь!
— Та-ак! Приехали… Твою мать!
— Будем ждать… — сказал Филин. — До темноты… Потом пойдем дальше. А пока будем думать…
Звуки боя затихли очень скоро, но Филин ждал…
На шоссе они вернулись в 22.00…
В автобусе находились только Док с Хайзуллой, Змей с «Утесом», да Тюлень с «баранкой»… В головном дозоре шли Ганс и Бульба, остальные разбежались по флангам. Шли медленно, внимательно осматривая подходы к шоссе. А через два с половиной часа впереди завыл «горный волк» — Ганс объявил срочный сбор.
То, что увидели ребята, было жутко…
Андрей смотрел на место боя, или скорее побоища, и как будто видел все его течение собственными глазами…
В засаду попал, как было видно по красным крестам на машинах, армейский полевой госпиталь…
Головной БТР, видимо, подорвался на кумулятивном фугасе — он уже догорал, и к запаху гари добавлялся тошнотворный запах сгоравшей живой плоти. Два других БТР охранения, в середине и хвосте каравана, были расстреляны из гранатометов…
Все это могло произойти в первые, считаные секунды, а дальше, закупорив колонну на шоссе, ее методично расстреляли из всех стволов…
Особенно усердствовал «ДШК»… Как в тире! Суки!!!
Но то, что случилось потом — это было уже за рамками человеческого понимания. Эти подонки вытащили на дорогу из машин, видимо, оставшихся в живых медсестер…
Их здесь было восемь, совсем еще девчушек… Или, вернее, восемь обезображенных женских тел. Эти твари их насиловали, а потом убивали… Жестоко — просто резали, как овец…
Каждый из бойцов Филина был поражен увиденным до самых сокровенных тайников своих опаленных войной душ…
И тут у Брата сдали нервы…
Каха — этот суровый грузин, бросился накрывать голые обезображенные тела медсестер какими-то тряпками:
— Шакалы, шакалы… — Слезы текли по суровому лицу Брата. — Псы бешеные!
Он все прикрывал и прикрывал эти останки.
— Брат, что они наделали? — не ожидая ответа, обратился он к Кабарде. — Как рука поднялась на красоту, а, брат? Суки поганые!!! Я вашу маму, я вашу папу, весь ваш род шакалов… А-а! Дэда шеве![29]
И такой болью повеяло на всех из души Кахи, что ком к горлу…
— Брат, брат, дай «Утес», да! — с горской горячностью обратился он к Филину. — Я их догоню, не могли далеко уйти, да! Дай пулемет, да! Как брата прошу!..
— Успокойся, Брат… — обнял было Каху за плечи Медведь, но тот ужом выскользнул из объятий.
— Нет, брат, нет!.. Эти девочки нас с того света достают, а они их… Ну, убил в бою — не понял, что женщина… Но они же их, как отару овец, зарезали, а до этого надругались! — Глаза Брата горели бешеным огнем. — Филин, брат, не дашь пулемет, так уйду, да! Я их моими ножами резать буду!..
Филин вдруг понял, что Брата не остановить сейчас никому. Желание отомстить клокотало в душе Кахи и, как вулканическая магма, искало выхода наружу.
— Слушай приказ, группа! — Голос Андрея слегка дрогнул, но этого, видимо, никто не заметил. — Брат, Индеец, Кабарда — головной дозор, отрыв от группы 500 метров, идти на цыпочках, себя не обнаруживать. Брат… Тебе отдельный, персональный приказ — в большую драку не лезть! Этим девочкам уже не помочь, а раскрыть группу — значит сорвать все задание… Режь их, Брат, режь шакалов, но по одному и тихо! Ясно?!
— Спасибо, брат, не пожалеешь, да! Не надо «Утес», я их тихо, дедовским кинжалом… Спасибо, брат!
— Тюлень! Ищи «колеса»! Здесь одиннадцать «Уралов», может, хоть один на ходу. Марш! Док, свою задачу знаешь — ищи медикаменты, о которых говорил. Вот она, жизнь сучья — не было бы счастья, да несчастье помогло…
— Понял! Щас порыскаем немного! Не может здесь не быть того, что нужно — госпиталь, как-никак! — уже на бегу просил Док.
— Бай, Ганс, Змей — справа! Мулла, Бандера, Бульба — слева! Тихонько прочешите окрестности, вдруг кто живой остался. Слон в арьергард 300 метров. Медведь, Сало со мной. Пошли, ребята!
Разведчики растворились в ночи как бесплотные фантомы.
…А через 3 минуты — одиночный пистолетный выстрел слева, и тишина…
И «заплакал шакал»… Это Медведь подавал знак — «Все в порядке?»
А в ответ «ухнула клуша» — «Возвращаюсь!» — а за ним «завыл волк» — «Срочный сбор!»
И опять все вместе.
Ждали только охранения слева…
Внезапно, словно привидения, из «зеленки» появились Мулла и Бульба, и, немного поотстав от них, шел Бандера, неся на руках нечто, извивающееся, похожее на человека…
— Вот, командир!.. — наконец-то справившийся с ношей произнес Сашка.
Ношей оказалась девушка лет 20, в каких-то жалких лохмотьях, оставшихся от формы, не прикрывавших ни один из женских «секретов»…
«…Натуральная блондинка…» — совершенно машинально отметил про себя Филин, сам же и удивляясь не к месту появившейся мысли.
— Кусается… — без злобы произнес Бандера, показывая окровавленные, искусанные до локтей руки. — В Муллу стреляла, еще бы немного — и хана нашему проводнику…
Только сейчас Андрей заметил, что Абдулло сидел на асфальте, по-восточному поджав под себя ноги, и зажимал ладонью рану на левом плече.
На девочке каким-то чудом держался погон прапорщика медслужбы.
— Ты кто? Говори! — спросил Филин.
— В-военф-фельдшер п-п-прапорщик Хмельницкая… — прошептала та.
— С каравана?
В ответ лишь кивок.
— Говорить-то можешь?
— Н-н-не з-знаю… — Ее била крупная дрожь.
— Ну, значит, можешь.
— А-а в-вы к-кто?
— Мы, красавица, те, кто тебе поможет.
— В-вы наши?
— Наши, наши…
— Ой, м-мамочки! — И тут она разревелась. — А т-тот бородатый, н-ну, в которого стреляла, тоже н-наш?
— И он тоже наш!.. — успокоил ее Андрей.
И тут началось нечто, чего не мог ожидать никто…
— Ребятки, м-миленькие, р-родненькие! А я т-там сижу, а в-вы здесь. — Такого потока слез не было, наверное, даже во времена Большого потопа. — А я с-сижу и м-мужика жду, а-а вас тут ц-целая толпа! М-мальчики, вы меня с-спасете? Да? Я ж-же ведь женщина, к-к-красивая… М-мальчики, к-кто хочет женщину? Н-ну, чего стесняетесь? Я ж-же сама прошу!!! — Бедная девочка металась между бойцами и не знала, на ком ей остановиться.
Все просто остолбенели.
А что прикажешь делать? Они-то понимали, в чем дело, но… Но делать-то что?!!
Читать бесплатно другие книги:
