Братья по оружию Стрельцов Иван
Мысли молодой женщины прервал неожиданный рев сигнала общей тревоги. Сразу же загремели десятки дверей, ярко вспыхнуло верхнее освещение, которое включалось только в самом экстренном случае.
Через минуту в коридор стали выбегать сперва мужчины, затем женщины, на ходу набрасывая одежду. Без суеты, узкой цепочкой они направлялись в сторону арсенала. Последним появился Али, камуфляжная куртка не сходилась на его глобусообразном животе, но этот факт нисколько не смущал алжирца. Запахнув полы куртки, он затянул на животе широкий ремень с автоматическим пистолетом в кобуре.
– Только что на связь вышел Шамиль, – остановившись возле Лейлы, негромко сообщил начальник учебного центра. – Нам приказано спускаться на равнину и ждать команду атаковать федералов. Час освобождения близок.
– Хвала Всевышнему, – так же негромко произнесла чеченка, чувствуя, как по всему телу вновь разливается горячая волна восторга перед предстоящим очищением…
Лето в Москве в этом году выдалось дождливым. Ветер с севера нагонял на столицу свинцовые тучи, которые проливались на город холодными ливнями. Природа лишь изредка устраивала кратковременные передышки, давая москвичам возможность выбраться из-под зонтов и с надеждой посмотреть на небо.
В один из таких удачных дней, вырвавшись из плотного автомобильного потока, у бордюра мягко притормозила «тридцать первая» «Волга» апельсинового цвета с гребешком на крыше. Из салона выбрался высокий моложавый мужчина с короткой модельной стрижкой. Рассчитавшись с водителем, мужчина небрежно хлопнул дверцей и… несмотря на серую ненастную погоду, водрузил на нос темные солнцезащитные очки.
Бывший министр, бывший парламентарий Ефим Гансов был слишком одиозной фигурой, как говорится, у всех на глазах. Последнюю игру в большой политике Гансов проиграл (не на тех поставил), после чего был немедленно вышвырнут из-за игрального стола. Долгие годы, проведенные в коридорах власти, закалили его и воспитали в нем опытного игрока, досконально изучившего все приемы подковерной игры, не теряющего надежду отыграться. Теперь он изо всех сил запасался политическим капиталом (позируя в различных телешоу, выступая по радио, кропая статейки в разные газетенки прозападного толка). Но с некоторых пор бывший парламентарий избегал публичности. Причина была проста до банальности: те, кто незримо поддерживал Гансова, предложили ему разыграть еще одну партию «подковерного покера», как говорится, «по маленькой». Но в случае победы был обещан довольно серьезный бонус – возвращение в большую политику. Против такого предложения было трудно устоять, и Ефим Львович решил сыграть. Только теперь следовало не особо демонстрировать свои контакты, чтобы впоследствии не были выплеснуты через СМИ нелицеприятные факты.
Выйдя на Старый Арбат, Гансов, стараясь смотреть под ноги, направился в сторону Староконюшенного переулка. На углу он остановился и из-под темных стекол очков посмотрел на вывеску небольшого ресторана «Арбатский кабачок».
Из-за дождливой и прохладной погоды открытая терраса пустовала. Пригладив коротко стриженные волосы, Ефим Львович ступил на лестницу, ведущую в подвальное помещение, где и располагался сам ресторанчик. Здесь было уютно, звучала тихая музыка, привлекал приятный интерьер нескольких залов. В дальнем углу крайнего зала его уже ждали. За круглым столиком с чашкой черного кофе явно томилась в ожидании журналистка Буковинская.
Как всегда, женщина была в голубых, изрядно потертых джинсах и длинном свитере грубой вязки. Острый носик венчали очки в тонкой блестящей оправе. Каштановые волосы, подстриженные под «пажа», украшали «перья» осветленных волос, придававшие журналистке шарм многоопытной женщины.
Увидев вошедшего, Буковинская широко улыбнулась, приподнимаясь навстречу Гансову. Они никогда не были любовниками, соблюдая дистанцию «идейных» борцов, которым пока выгоден союз, поэтому лишь обменялись легкими объятиями и вялыми поцелуями.
– Ты, как всегда, обворожительна, Лина, – слегка слукавил бывший министр.
– Не нужно лишних слов, Ефим, – по-своему отреагировала на комплимент Буковинская. – У нас ведь не романтическое свидание, а чисто деловая встреча. Поэтому давай сразу перейдем к делу.
Но начать разговор о делах они не успели – к столику подошел молодой человек в белоснежной рубашке и черном галстуке-«бабочке», классическом наряде халдея.
– Стакан апельсинового сока, свежевыжатого, – не глядя на официанта, сделал заказ Гансов. Халдей молча удалился к барной стойке.
– Все уже готово, – сделав маленький глоток остывшего кофе, сообщила журналистка. – Нам удалось надавить на Министерство печати, конечно, не обошлось без помощи извне, но факт остается фактом. Я добилась аккредитации и послезавтра вылетаю в Чечню. К тому же со мной целая команда: оператор и двое специалистов с мини-телестанцией. Такая же станция сейчас монтируется на радиостанции «Эхо России», и еще одна установлена в Брюсселе на квартире Кузнецова. Как только заварится каша, мы устроим тройной телемост – я из занятого повстанцами Грозного, Сергей Сергеевич из Бельгии, ты – из Москвы со студии «Эхо Москвы», – вместе с тобой там будет председатель Комитета солдатских матерей.
Гансов недовольно поморщился, ему уже приходилось сталкиваться с этой дородной, крашеной, истеричной особой.
Неслышно подошел официант, поставил на стол высокий стакан с ядовито-желтым напитком, на поверхности которого колыхались два кубика льда, и так же неслышно удалился.
– Во время действия тройного телемоста мы будем демонстрировать шокирующие кадры с места боев. Ваша задача, Фима, здесь, в Москве, как можно больше нагнать на обывателей истерии…
Потягивая через соломинку сок, Гансов снова вспомнил активистку из Комитета солдатских матерей. «Уж эта устроит истерию – это единственное, что она умеет».
– А в Брюсселе Кузнецов будет призывать Европарламент оказать давление на Кремль, – продолжала Буковинская, позабыв о кофе и потухшей сигарете. – Они не допустят, чтобы в Чечню были брошены войска. Даже если Москва не согласится дать Ичкерии независимость, то как альтернатива возможен вариант буфера миротворцев из НАТО.
Алина заметно возбудилась, глаза пылали огнем, на лбу выступили капли мутного пота. Нервным движением рванула со спинки стула стильную дамскую сумочку, щелкнув замком, достала пачку сигарет. Выпустив струю сизого дыма, вновь затянулась и продолжила:
– Между прочим, Сергей Сергеевич встречался с личным референтом Хавьера, тот сообщил, что его шеф обещает стопроцентную помощь. Ему очень понравился наш план…
«Наш план», – с трудом скрывая ненависть, подумал бывший министр, бывший парламентский борец с коммунизмом и тоталитаризмом. Он прекрасно знал, чей это был план, но только сейчас вдруг понял, до чего может доиграться. Перед глазами вдруг возникли образы, которые доводилось видеть в фильмах о репрессиях тридцатых годов. Темный кабинет, настольная лампа, светящая в глаза, и рабоче-крестьянская рожа в форме с синими петлицами НКВД…
Деловое свидание быстро закончилось, говорить больше было не о чем. Допив свой сок, Ефим на прощание чмокнул Буковинскую в щеку, с неудовольствием ощутив на губах неприятный привкус тонального крема, которым журналистка шпаклевала глубокие поры на своем лице.
Бросив на стойку бара две сторублевые купюры, Гансов быстро прошел к выходу. Едва он оказался на Арбате, как небо снова разверзлось потоками холодной воды. Но Ефим Гансов на подобные неприятности не обращал внимания. Подняв воротник пиджака, он быстрым шагом направился в сторону Смоленской площади…
Постепенно жизнь в стоящем в засаде «тарантуле» налаживалась. По утрам ветераны бодро выбирались из стальной упаковки боевой машины и на небольшой полянке, надежно скрытой высоким кустарником от посторонних глаз, выполняли некое подобие зарядки. Вскоре вновь возвращались под защиту брони и, поспешно позавтракав, принимались снова и снова отрабатывать учебные программы по управлению системами вооружений. Гениальный Бекбаев заранее предусмотрел такую электронную «игрушку», чтобы, находясь в подобном положении, экипаж мог оттачивать боевое мастерство.
– Не, ну мы точно, блин, как космонавты на МКС, – отработав программу управления противотанковых ракет, недовольно буркнул Ангелов и с ожесточением почесал начавший густо зарастать подбородок.
– Не ворчи, Ангел, – миролюбиво оборвал его Пройдесвит, ловя в электронный прицел виртуальную мишень в виде танка «леопард-1». Ветеран морского спецназа в последнее время пристрастился к тренажерам, каждый день «расстреливая» «шерманов» и «скорпионов», «центурионов», «фуксов», «скаутов» и прочую легкую бронетехнику, которую может уничтожать «тарантул».
Отработав одну программу, Котовский требовал от изобретателя, чтобы тот усложнял программу управления огнем танковой пушки, наведения ракет ПВО и ПТУРов, в общем, все, что должен делать командир штурмовой машины.
Захар Платов, исполнявший обязанности наводчика автоматической пушки, с легкостью выполнял любые виртуальные задачи, подброшенные компьютером, но от тренировок особого восторга не испытывал, хотя и не роптал.
За почти двухнедельное сидение в засаде ветераны обросли бородами и походили на староверов. Впрочем, для них это было самое незначительное неудобство, куда сложнее оказалось перенести психологически пребывание в замкнутом пространстве. Все четверо это прекрасно понимали и каждый божий день до полного изнурения выполняли учебные программы, доводя свои действия до автоматизма.
Время на отдых отводилось лишь ночью, двое ложились спать, а остальные двое делили темное время суток, оставаясь в карауле.
Впрочем, нести охрану боевой машины было несложно, сиди себе и наблюдай за экраном монитора портативного компьютера, на котором указано расположение сейсмодатчиков «классика». Прошедшие дни оказались малорезультативными, по грунтовым дорогам, ведущим с гор на равнину, практически никто не перемещался, поэтому заступавшие в караул ветераны относились к этому занятию с легким налетом халатности. Виктор Ангелов однажды даже умудрился заснуть, сидя в удобном кресле ракетного наводчика, за что был оттянут за уши старшим товарищем Пройдесвитом.
Заступивший в эту ночь Магомеддин Бекбаев, чтобы не тратить впустую время, решил заняться подготовкой новой учебной программы. Последнее время он пытался значительно усложнить учебное занятие «Бой в городе», где одновременно должны были быть задействованы все системы вооружения «тарантула». Экипаж справлялся с этой задачей на «пятерку», привыкнув к появлению целей в одних и тех же местах. Вот поэтому изобретатель решил изменить все, а заодно добавить несколько «вражеских» единиц, подумав, что неплохо бы, кроме танков, БТРов и различных противотанковых систем, добавить «пулеметчиков» и «снайперов», работающих по смотровым щелям и оптическим приборам боевой машины.
Время за любимым занятием бежит незаметно. Увлеченный усовершенствованием программы, Бекбаев только через несколько минут сообразил, что один из сейсмодатчиков подает сигнал тревоги.
Отключив учебную программу, Магомеддин перешел на режим контроля охранной системы. Сигнализировал датчик, установленный у перекрестка дорог. С каждой секундой сигнал усиливался, и уже через минуту Бекбаев собственными ушами услышал приглушенный шум двигателей автомобильной колонны.
Покинув кресло механика-водителя, изобретатель быстро перебрался на место командира боевой машины. Припав глазами к триплексу, он напряженно всмотрелся в черноту ночи и сразу же увидел узкие полосы света.
«На фары надеты светофильтры», – догадался Бекбаев. Примитивные приборы, пропускающие свет сквозь узкие прорези, позволяли водителям вполне сносно видеть дорогу, и в то же время заметить этот свет с высоты даже на незначительном удалении было невозможно. Такие фильтры использовались еще во Вторую мировую войну, но до сих пор оставались вполне эффективными средствами ночной маскировки.
Автомобильная колонна быстро приближалась к месту засады. Уже невооруженным глазом можно было разглядеть плоские морды «ГАЗ-66».
– Одна, две, три, – шевеля губами, считал Бекбаев проносящиеся по дороге в небольшом отдалении от засады грузовики. Включив инфракрасную подсветку, он навел объектив триплекса на кузов одной из машин. На этом «шестьдесят шестом» отсутствовал брезентовый полог, и Магомеддин смог отчетливо разглядеть сидящих вдоль бортов кузова женщин, одетых на национальный манер в длинные юбки, непонятного цвета и фасона кофты, наглухо повязанных черными платками, оставляющими открытыми только лица. В руках каждая держала автомат, торсы прикрывали жилеты с подсумками, по-видимому, с запасными магазинами и брусками взрывчатки.
– Что случилось, Миха? – неожиданно раздался голос Григория Пройдесвеита, неслышно выбравшегося из десантного отсека.
– Колонна спустилась с гор. – Когда последний «ГАЗ» скрылся за поворотом, изобретатель повернулся к Котовскому. – Десять машин. Кроме боевиков, они везут несколько десятков шахидок.
– Точно? – удивленно спросил Пройдесвит.
– Сам видел.
– Во дела. Нужно срочно сообщить, а приказано строго-настрого соблюдать режим радиомолчания. – Как старший группы прикрытия Григорий Иванович понимал всю сложность происходящего, и в то же время как фанату службы ему не хотелось нарушать приказ вышестоящего командования, даже находясь в рядах ветеранов. В этот момент на помощь капитану третьего ранга в запасе пришел конструктор «тарантула».
– У нас есть канал экстренной связи, – сообщил Бекбаев, быстро застучав пальцами по кнопкам клавиатуры.
Через три минуты направленная антенна «тарантула» выплеснула в эфир трехсекундный импульс, который не смогли запеленговать ни сепаратисты, ни служба радиоконтроля федеральных войск.
«Пакет» благополучно достиг находящегося в космосе военного спутника связи «Прибой» и тут же был ретранслирован на приемные установки «Аквариума», штаб-квартиры ГРУ…
Совещание у министра обороны всегда вызывало у генерала Каманина учащенное сердцебиение, но не потому, что военный разведчик чего-то опасался. Его отдел отвечал за борьбу с сепаратистами на Северном Кавказе, и эта работа велась целенаправленно и планомерно. Конечно, случались и промахи (все-таки генерал командовал живыми людьми, а им, как известно, свойственно ошибаться), но были у отдела и громкие победы: уничтожение бандформирований, их баз, тайников с оружием и захваты или ликвидация полевых командиров. И получал генерал-лейтенант как благодарности, так и нагоняи за ошибки подчиненных. Но не это заставляло нервничать военного разведчика.
Министр обороны хотел быть в курсе всего происходящего, а Каманин не любил выкладывать всю информацию, особенно по проводящимся операциям. Ибо помнил главную заповедь разведчика: «Что знают двое – знают все…»
Сейчас, сидя за своим рабочим столом, с незажженной сигаретой в углу рта, генерал-лейтенант размышлял, с чем ему идти сегодня на совещание к министру. Неожиданно его прервал голос референта, донесшийся из динамика селектора:
– Товарищ генерал-лейтенант, к вам полковник Крутов.
– Пусть заходит.
Буквально сразу же распахнулась дверь, в кабинет вошел начальник отдела боевого планирования и коротко поздоровался:
– Здравия желаю, товарищ генерал.
– Здравствуй, здравствуй, полковник, – улыбнулся приветливо Каманин. Придвинув поближе массивную пепельницу, он наконец закурил. Указав на стул для посетителей, предложил: – Проходи, садись. Никак пришел докладывать об успешно завершенной операции? Или, может, возникли проблемы, которые без начальника никак не решить?
– Скорее второй вариант, – ответил Крутов. – Операция идет нормальным ходом, только вот размеры оказались куда значительней, чем мы предполагали.
– А вот дальше давай, полковник, со всем набором подробностей, – глубоко затянувшись, приказал Каманин.
– Размеры проводимой операции охватывают практически всю территорию Чечни, – начал Родион Крутов свой доклад. – Мы задействовали силы местной резидентуры ГРУ, армейской разведки сорок второй дивизии, а также агентуру спецназа Чеченской Республики. Установлено, что сепаратистским подпольем под видом гуманитарной помощи получено несколько десятков тонн самодельной взрывчатки, треть которой осталась в Грозном, остальная развезена по крупным населенным пунктам. Как выяснила наша агентура, готовятся подземные взрывы комендатур, блокпостов, а также складов, казарм прикомандированных подразделений внутренних войск и зданий МВД и ФСБ республики.
Армейские разведчики во время полевых выходов обнаружили подготовленные позиции ракетных установок и пять тайников со складированными ракетами. Кроме того, буквально этой ночью получено сообщение о том, что на равнину спустился отряд моджахедов, среди которых замечена большая группа шахидок-смертниц. Аналитики считают, что это батальон Хромого «Черная вдова».
– С размахом действуют ребятки, – озабоченно произнес Каманин, стряхивая пепел.
– Сейчас ведется активный поиск этого отряда, сами понимаете, что означает оставить такую силу без присмотра, – продолжил полковник Крутов. – Не менее тревожная информация поступает и из Москвы. Журналистка Буковинская на днях встречалась с Ефимом Гансовым. К сожалению, «топтунам» не удалось сделать запись их беседы, но нетрудно догадаться, о чем шла речь. Алина Буковинская выбила у Министерства печати аккредитацию в Чечню. Причем об этой командировке министра настойчиво просил атташе по культуре посольства США.
– Основательно готовятся, – снова подал реплику генерал. – Все поставили на кон и ничем не брезгуют.
Каманин внимательно посмотрел на Крутова и спросил:
– Что с ракетными установками и твоим засланным казачком?
– Пока все в порядке. Караван насчитывает почти две сотни боевиков, из которых около четверти интернациональных наемников. Сейчас он за пределами Панкисского ущелья, благополучно пересек границу. Шатун вовремя успел сбросить депешу, и с нашей стороны их уже поджидали. Боевое охранение было изрядно прорежено, караван сменил направление из-за невозможности прохождения к конечной точке.
– Отрадно слышать, – выпустив густую струю дыма, произнес генерал-лейтенант. Несмотря на внешнее спокойствие, в нем чувствовалось внутреннее беспокойство. – Репортаж с петлей на шее, – буркнул он негромко. – Лихой парень этот Шатун, работает, стоя на взведенной мине, а ты сам знаешь, чем это чревато. Не может получиться так, что нашего казачка все-таки разоблачат духи и ликвидируют, а пусковые установки дойдут до получателя? И тогда при всей собранной информации ГРУ в Чечне такое начнется, что нам в Москве мало не покажется. Такое не может произойти?
– Никак нет. Этот вариант исключен полностью, – Крутов вскочил со своего места. – Караван мы могли уничтожить еще при переходе границы, но, так как у нас цели более обширные, его пока не трогают. По следу каравана движется отряд Вихря, в случае получения сигнала опасности от Шатуна или долгого подозрительного молчания – приказ уничтожить караван.
– Уже неплохо. – Каманин небрежным жестом вмял окурок в пепельницу. – Так в чем заключается моя помощь?
– Как я уже говорил, товарищ генерал, операция по нейтрализации сил сепаратистов получилась куда масштабней, чем предварительно рассчитал аналитический отдел. Наших сил явно недостаточно на полномасштабный контрудар по боевикам. Задействовать линейные части сорок второй дивизии малоэффективно, вводить в Чечню части спецназа в тот момент, когда президент и министр обороны публично заявляют о выводе всех войск, кроме тех, что находятся на месте постоянной дислокации, глупо. К тому же заранее можно раскрыть противнику наши планы. – Крутов замолчал, переводя дыхание, и выжидающе уставился на своего начальника.
– Что ты конкретно предлагаешь? – Генерал тоже не собирался тянуть кота за хвост.
– Нужно обращаться к смежникам: милиции, чекистам, погранцам. У них достаточно сил специального назначения, кроме того, им не составит большого труда подбросить в Чечню дополнительные подразделения. Все-таки специфика обязывает.
Каманин несколько секунд молчал, потом заметно оживился, в его глазах блеснул огонек. Теперь генерал знал, с чем идти на совещание в Министерство обороны, идея Родиона ему понравилась своей простотой и эффективностью.
– Ну что ж, полковник, готовься к поездке в Грозный. Пора начинать руководить операцией на месте разворачивающихся событий.
– Слушаюсь, товарищ генерал, – последовал короткий ответ Крутова…
Глава 4. Верблюды идут на север
Потеряв половину своих людей и почти всех наемников, Руслан Мирзоханов, чтобы спасти караван, приказал срочно уходить на север по едва заметной тропе, тянущейся через глубокую горную расщелину.
Тяжело груженные лошади едва перебирали ногами, то и дело рискуя поскользнуться на поросших мхом камнях, но погонщики, не обращая на это внимания, подгоняли несчастных животных, ежеминутно задирая головы к небу, – откуда-то издалека слышался приближающийся рокот вертолетных двигателей и рев самолетных турбин.
Только ближе к вечеру караван, вскарабкавшись на крутой горный кряж, остановился и Воин милостиво разрешил устроиться на ночлег. Развьючив и накормив лошадей, оставив их под охраной десятка боевиков, остальные поднялись выше на кряж, где разбили палатки.
Закончив работу по обустройству быта, Владимир Панчук вышел на воздух, заодно зорко оглядывая пространство вокруг себя.
Лагерь был разбит по всем условиям партизанской войны. Палатки устанавливались так, чтобы находиться в тени нависших гор или в случае опасности моментально скрыться среди множества чахлых кустарников. Костры боевикам запретили разводить строго-настрого, курить или разогревать сухой паек на спиртовках можно было только внутри палаток, которые были предусмотрительно оснащены внутренним отражающим покрытием. Кроме свето– и тепломаскировки, Руслан Мирзоханов также принял и другие меры предосторожности: на краю кряжа он устроил несколько «секретов», тем самым прикрывая даже самый непроходимый участок подхода к стоянке.
«Да уж, шапками их не забросаешь», – недовольно отметил про себя Шатун, боковым зрением заметив приближающегося к нему самого Мирзоханова. Благородное лицо чеченца за время перехода заметно осунулось, большие темно-карие глаза глубоко запали. А последние часы добавили еще больше морщин и придали коже лица землистый оттенок. Подойдя почти вплотную к легионеру, Воин жестом руки указал на палатку и первым забрался внутрь.
При бледно-голубом свете спиртовки лица мужчин выглядели неестественными, напоминая пришельцев из потустороннего мира, впрочем, никого это особо не смущало.
Руслан Мирзоханов сел на подстилку, скрестив ноги на турецкий манер, достал гнутую трубку, не спеша набил ее табаком из засаленного кисета, прикурил от спиртовки и глубоко затянулся.
По палатке поплыл тяжелый запах домашнего самосада, не сравнимый с запахом табака фабричного производства, отфильтрованного и ароматизированного.
– Случайность – и мы потеряли большую часть сопровождения каравана, – глухим голосом заговорил на хорошем английском Воин после второй затяжки, буравя наемников тяжелым взглядом из-под густых бровей.
Панчук обратил внимание на то, что чеченец говорит без малейшего акцента. «С детства не жалели денег на репетиторов или получил образование в соответственном зарубежном центре после развала Союза?» На этот вопрос ответа не было, что, впрочем, не имело особого значения…
– Из-за возникших сложностей мы не в состоянии дойти к исходной точке, – продолжал Руслан, попыхивая трубкой. – Единственный выход у нас – продвигаться в сторону запасного объекта. Это горный аул Чайкорылык в тридцати километрах отсюда, там нас будут ждать! Завтра до рассвета в аул уйдет разведгруппа, это двое местных жителей Чайкорылыка, но, так как людей у нас мало, прикрывать их придется вам. – Снова пыхнув трубкой, Мирзоханов обвел собравшихся взглядом. Шатун понял, что полевой командир ждет уточняющих вопросов от наемников, и решил, что чеченца не стоит расстраивать раньше времени.
– Почему мы должны сопровождать ваших местных? – спросил он Руслана.
Губы полевого командира дрогнули в иронической ухмылке.
– Я уже говорил, мы потеряли большую часть сопровождения, людей не хватает. – Руслан на мгновение задумался. – К тому же наши пакистанские друзья вам не верят. Хотя я знаю, что в Испании вас подвергли самой жестокой проверке, которую вы прошли с честью. Но во избежание вопросов в будущем вам сейчас необходимо подтвердить свой профессионализм и лояльность делу освобождения Ичкерии.
– Никаких проблем, – развел руками Панчук, – если так лучше для дела – мы ничего против не имеем.
– Вот и отлично, – удовлетворенно произнес Руслан, хлопнув обеими ладонями по обтянутым засаленными штанами коленям. Рывком поднявшись, он прошел к выходу, бросив на прощание: – Ужинайте и отдыхайте. Завтра вас ждет серьезное испытание.
Едва за чеченцем опустился прорезиненный полог палатки, наемники как по команде потянулись к своим рюкзакам, следуя мудрому совету подкрепиться и отдыхать. Тем более что день грядущий обещал быть чрезвычайно насыщенным. Только один Шатун не торопился распаковывать свой «сидор», его мысли были заняты совсем другим.
«Запасная точка доставки ракетных установок. Как мы этот возможный факт выпустили из виду?» – Шатун нисколько не отделял себя от полковника Крутова, на которого работал, поэтому полагал, что так же виноват в просчете. Он всегда считал себя высококлассным профессионалом, а не боевым роботом, способным лишь выполнять чужие приказы. И вот результат налицо, упущенная мелочь может оказаться тем перышком, которое перевесит чашу весов проводимой операции. Впрочем, и в этой ситуации не было бы ничего страшного, если бы они узнали о запасном объекте хотя бы на полчаса раньше. Тридцать минут назад он сделал очередную закладку, установив микропередатчик с донесением в ГРУ.
«Сирень-7» был абсолютной противоположностью «плющу» (спецконтейнер, который оставил Шатун в Панкисском ущелье), хотя внешне они были очень похожи. Только информация в «плюще» находилась без движения, и скачать ее можно было, лишь подключив контейнер к компьютеру, а сам он выдавал слабый радиоимпульс, чтобы можно было легко отыскать при наличии соответствующей аппаратуры. «Сирень» действовала по совершенно противоположному принципу. Информация в передатчик закачивалась как обычное SMS-сообщение (микрокнопки на внутренней панели контейнера легко нажимались гвоздем или иглой), затем электронное устройство сжимало текст до импульса обычного шпионского «пакета». После чего контейнер прятался в укромном месте в ожидании прохождения над районом закладки спутника связи. В момент пролета спутника контейнер выстреливал в эфир радиоимпульс, после чего благополучно разрушался, превращаясь в оплавленную субстанцию непонятного происхождения. Все это было несложно и удобно, если бы не одно «но»…
Дело в том, что Владимир уже составил отчет для ГРУ, где сообщил, что караван оторвался от засады и уходит дальше в горы. Новость о существовании аула, куда нужно доставить груз, теперь перечеркивала все предыдущие действия Шатуна как отдельного агента (ограбление инкассаторского броневика, пытки на вилле Муллы, путешествие через моря и горы) и работу всего Управления военной разведки. Если только пусковые установки «град-П» попадут в руки сепаратистов, то будет уже не до подковерных шпионских игр. Придется вводить в республику дополнительные войска и устраивать одну большую зачистку. А это международный скандал для президента и правительства и военный суд для старшего брата, который занимался поиском этих самых ракетных установок…
Панчук не смог придумать ничего умнее, как попытаться выбраться из палатки и извлечь контейнер. Трое наемников удивленно уставились на него, и если Милевский с Качмалой хранили молчание, то монотонно жующий холодную говядину прямо с ножа Патник О’Найл не удержался от реплики:
– Куда торопишься? – с набитым ртом поинтересовался ирландец. – Что-то потерял?
– Не твое дело, – окрысился Шатун, пробираясь к выходу.
– Почему же, – недобро усмехнулся рыжий, – может, то, что ты потерял, я как раз нашел.
Владимир замер на месте, гневно уставившись на наемника. Тот, как будто не замечая неприкрытой угрозы со стороны легионера, отложил в сторону раскрытую банку с консервированным мясом, не спеша вытер сальные пальцы о маскировочную куртку и демонстративно достал из нагрудного кармана вороненый предмет конусной формы. Панчуку было достаточно одного беглого взгляда, чтобы узнать информационный шпионский контейнер активного действия «сирень-7». В пересохшем горле нестерпимо запершило, сердце учащенно забилось. В это мгновение он подумал о бесшумном пистолете, спрятанном под одеждой, но тут же отбросил эту мысль. Патрик левой рукой уверенно держал контейнер на весу, в то же время его правая рука не менее уверенно сжимала «стечкин», длинный ствол которого пялился Шатуну в лицо…
Поселок нефтяников раскинулся в десяти километрах от Грозного. При Советском Союзе это был зажиточный населенный пункт, здесь жили уважаемые на всю республику люди: проходчики, бурильщики, буровые мастера и инженеры, одним словом, нефтяники. Работали они в Чечне и на Каспии, а то летали бурить скважины, строить вышки и насосные станции в Тюмени, Саматлоре и других нефтеносных районах огромной страны.
С развалом СССР и последующим внутренним беспределом многие жители вместе с семьями покинули республику. Специалисты такого класса нужны повсюду, и в поселке остались лишь старики, старухи да инвалиды, которым некуда было податься.
Дважды через этот поселок прокатилась война, уничтожив часть домов и жителей, но все-таки жизнь здесь не остановилась, а со временем даже стала налаживаться.
Бывший начальник разведки одного из ичкерийских фронтов Равшан Хашиев по давней привычке, выработанной годами, просыпался еще засветло. Бывший бурильщик, взлетевший в республиканские выси и на волне профсоюзной активности ставший довольно видным функционером, объявление о независимости Ичкерии воспринял всем сердцем, неожиданно для себя ощутив, как в жилах закипает кровь при воспоминании о подвигах предков, бесстрашных и лихих абреков. Забросив свои обязанности, Равшан взялся за оружие, воевал сперва за абхазов против грузин, потом против своих, которые захотели свергнуть Большого Джо, и, наконец, против федералов, когда началась чеченская война.
В первую чеченскую войну ему везло, десятки рейдов, десятки диверсий и ни одной царапины. Казалось, так будет всегда, но судьба – дама непредсказуемая.
Первое и единственное ранение Хашиев получил во время вторжения в Дагестан. Осколок минометной мины раздробил кость чуть ниже колена, его увезли в госпиталь в Грозный, позже, когда к столице стали приближаться федеральные войска, вывезли в горы.
Лечили долго, но все без толку, кость, конечно, срослась, но образовался свищ. И днем и ночью из раны сочился зловонный гной. Боец из Равшана был никакой, он просто волочился за отрядом, опираясь на самодельный костыль. После одного из таких переходов началась гангрена, отрядный врач развел руками, спасти его могли только в настоящей больнице.
Пришлось спускаться с гор и сдаваться на милость федералов. Ногу ампутировали в военном госпитале, там же и лечили до полного выздоровления.
Потом Равшан узнал, что судить его не будут, так как он сдался во время объявленной амнистии. Друзья, которые сдались еще раньше и перешли на сторону новой чеченской власти, помогли бывшему моджахеду с протезом, после чего тот вернулся к своей семье в поселок нефтяников.
Жить как-то было нужно, и бывший нефтяной профсоюзный деятель и отважный разведчик переучился на сапожника. Необходимая профессия в селе, где старую обувку легче чинить с десяток раз, чем купить новую…
Каждое утро, позавтракав козьим молоком и свежеиспеченной лепешкой, Равшан Хашиев отправлялся в свою мастерскую – деревянную будку, обитую снаружи рубероидом, с низким запыленным окошком.
В этот день все было как обычно, сельский сапожник, выйдя со двора, опираясь на трость, не спеша заковылял в сторону площади. Настроение у Равшана было приподнятое, он то и дело поднимал голову и поглядывал на сверкающий диск солнца. Погода в этом году выдалась просто бархатная, а значит, и урожай будет хороший…
Неожиданно чуткий слух бывшего разведчика уловил далекий рокот множества моторов. Он сразу сообразил, что так работают армейские «ГАЗ-66», и это его удивило.
«Странно, – подумал Хашиев, – военная колонна. Что им здесь делать?»
Поселок находился слишком близко от Грозного, и населял его настолько небоеспособный люд, что сюда даже милиция редко заезжала, а военные и вовсе не появлялись. И вдруг целая колонна…
Шум автомобильных двигателей заметно нарастал, и вот уже из-за поворота вынырнул один плоскомордый «газон», потом другой, третий… Автомобили, проезжая мимо сапожника, обдавали его дорожной сухой пылью. Наконец вся колонна вытянулась на площади и замерла, из кузовов посыпались вооруженные люди…
Это не были солдаты федеральных войск, это были моджахеды. И не только моджахеды, опытный глаз разведчика моментально обнаружил вооруженных женщин, носящих на своем теле грубо сшитые брезентовые набрюшники. Что в них хранилось – Хашиеву объяснять не надо было, он все прекрасно и сам понимал…
– Аллах всемогущ, Равшан, – неожиданно услышал сапожник. Повернувшись на звук голоса, он увидел толстого араба, который с широкой улыбкой на обросшем лице направлялся к нему.
С Али они были знакомы еще с первой чеченской кампании, вместе участвовали в нескольких операциях, и даже ногу ему лечил арабский врач, какой-то родственник Али…
Двое мужчин крепко обнялись, и араб с показным сочувствием произнес:
– Слышал о твоем горе. Чем теперь занимаешься?
– Чем может заниматься одноногий? – грустно улыбнулся Равшан и постучал по пластику протеза. – Выучился на сапожника.
– Почему бросил воевать? – с братской укоризной упрекнул его Али. – Шамиль тоже на одной ноге, однако воюет.
– Стар я уже стал, – спокойно ответил Хашиев, глядя арабскому боевику прямо в глаза. – Чего на одной ноге козлом по горам прыгать.
Такой ответ не понравился алжирцу, его физиономия скривилась, как от глотка уксуса, и он зло проговорил:
– Тогда иди работай, чтобы кормить свою семью гяурскими объедками.
Они в один момент перестали быть старыми друзьями, товарищами по оружию. Стали совершенно чужими людьми.
Хромая в сторону своей мастерской, Равшан Хашиев слышал, как за его спиной отдает приказы Али. Куда поставить машины, чтобы их случайно не заметили с воздуха, где выставить караул и куда распределить остальных людей.
Отперев ржавый висячий замок, Равшан вошел внутрь. Зайдя за перегородку, отделявшую сапожника от посетителей, он отложил трость, снял с головы каракулевую шапку, с которой не расставался даже в самые знойные дни, и надел брезентовый фартук со следами сапожного клея, краски и гуталина. Действовал Хашиев автоматически, в этот момент его мозг уже вернулся в боевой режим, просчитывая сложившуюся ситуацию.
«Не просто так, наобум такой отряд приехал сюда, – размышлял боевой разведчик, занимаясь привычными делами. – Значит, их ждали. Подготовились к встрече…»
Не удержавшись от переполнявших его эмоций, Равшан хмыкнул. «А место выбрано действительно удачное. До Грозного рукой подать и, главное, спокойно здесь. Ни милиции, ни военных».
Лицо сапожника посуровело, он вдруг вспомнил об увиденных шахидках. Сколько их? Полсотни, сотня? Не нужно обладать бурной фантазией, чтобы представить себе, что сможет натворить сотня живых бомб.
Постепенно мысли Равшана Хашиева переключились на мирный лад. Он вспомнил утреннее ласковое солнце, подумал об урожае, о младшей дочке, которая осенью должна идти в школу, о средней, которая училась в Грозном в интернате, и о старшем сыне, ему скоро идти в армию (федеральную), а потом мальчик решил выучиться на нефтяника, как когда-то его отец.
Для Равшана Хашиева земная ось покачнулась, простое человеческое счастье немолодого мужчины повисло на острие меча…
Отодвинув ширму, за которой на электроплитке разогревался клей, сапожник открыл неказистую тумбочку, где у него хранилась всякая мелочь, а под двойным дном лежал мобильный телефон.
По возвращении домой после госпиталя теперь уже бывшего моджахеда встретил начальник разведки батальона «Восток» майор Рамзан Максаев. Оба горца раньше не были знакомы, но разговор все равно получился. Выслушав предложение Рамзана насчет агентурной работы, Хашиев лишь отрицательно покачал головой, давая понять, что работать на федералов не будет. Майор не настаивал, но на прощание дал мобильный телефон, в памяти которого был всего один номер его «трубы».
Больше года Равшан даже не пытался позвонить, хотя регулярно ставил телефон на подзарядку, и вот сейчас, глядя на мобильник, он подумал о Максаеве. «Шайтан, он как будто знал, что подобное может произойти».
Неожиданно Хашиеву пришли на память кадры хроники захваченных боевиками Буденновска, Кизляра, Первомайска. Мирные жители превращались в заложников, становились живыми щитами между боевиками и федералами. Теперь же таким щитом может стать он сам, его жена, его маленькая дочка…
Глядя в открытый дверной проем на яркий солнечный день, он решительно включил телефон.
– Слушаю, Максаев, – до его слуха донесся сонный голос начальника батальонной разведки.
– Это я, Равшан Хашиев, – ответил бывший моджахед…
– Может, то, что ты потерял, я как раз нашел, – скаля большие желтые зубы, повторил Патрик, по-прежнему удерживая в одной руке информационный контейнер, а в другой автоматический пистолет, направленный в лицо Шатуна.
– Чего ты хочешь? – свистящим шепотом спросил Панчук. Уронив руки вдоль тела, он медленно опустился на спальник.
– Очень хорошо, молодец, – еще шире оскалился ирландец, не опуская оружия. Сделав небольшую паузу, он негромко заговорил: – Я думал, ребята, вы затеваете какую-то старую добрую авантюру, ну, например, контрабанда наркотиков или оружия. Что ж, я тоже не прочь заработать лишние пару долларов, но это совсем другое. – Патрик демонстративно помахал перед легионерами контейнером. – Мне довелось с такими штуками иметь дело, довольно длительное время изучал в одном из тренировочных лагерей. После чего я как эксперт смело могу заявить – за такую штуку чеченцы не то что голову отрежут, шкуру живьем сдерут. А мне это не нравится.
– Чего ты хочешь? – повторил вопрос Шатун.
– Вот это уже деловой разговор. – Поджав губы и скривив физиономию, Патрик наморщил мясистый нос. – Поэтому и я буду с вами говорить по-деловому, без прелюдий. Эта война мне не по вкусу. Если бы заранее знал обо всех этих горах, обстрелах и холоде – никогда не подписался бы ехать сюда. Поэтому требования мои просты и незатейливы. Первое – я хочу свалить отсюда, и второе – негоже уходить с войны с пустыми карманами. Поэтому передайте своим хозяевам, чтобы готовили для меня чистые документы, коридор на выезд в свободный мир и полмиллиона фунтов стерлингов. Самая привычная для меня валюта.
– Полмиллиона, – тихо повторил Шатун, немигающим взглядом уставившись на ирландца. – Такие деньги я и сам мог бы тебе заплатить.
– Что? – опешил от такого заявления Патрик, тяжелый «стечкин» в его руке качнулся, уводя ствол с линии огня…
В этот момент Панчук носком ботинка едва заметно ткнул в ребристую подошву «джунгл-бутса» Качмалы.
Ситуация была настолько накалена, что и этого малейшего намека оказалось Олегу вполне достаточно. Правая рука легионера, лежавшая на поясе, метнулась вперед, на ходу распрямляясь.
Ребро ладони с утробным хрустом врезалось в поросший рыжими волосами выступающий кадык и, подобно лезвию меча, разрубило его надвое.
Оружие выпало из рук ирландца, глаза закатились, крупное тело завалилось на бок. Из уголка рта тонкой струйкой побежала алая кровь.
Виталий Милевский подхватил уже мертвое тело, а Панчук вырвал из левой руки информационный контейнер, зло выругавшись:
– Черт, он отключил инициирующее устройство, и спутник не смог снять информацию.
– Он же честно предупреждал, что с этими игрушками знаком, – укладывая труп на спину, напомнил Милевский.
– Это я виноват, переборщил с силой удара, – вставил Качмала.
– Все нормально, – тихо произнес Владимир, общий план предстоящих действий уже начал вырисовываться в его мозгу. – В любом случае его следовало мочить, после того как он нас вычислил.
– А что же теперь с трупом делать? – На Шатуна уставились две пары глаз.
Он только хмыкнул:
– А на этот счет у меня есть идея, вот только ночи дождемся…
Ночь выдалась самая что ни на есть волчья, настоящая диверсантская. Густые облака закрыли небо, а сорвавшийся с гор ветер заглушал любые шорохи.
– Действуем по единому сигналу, – этими словами закончил Шатун общий инструктаж. – Как только снимете часовых – крик филина, и тут же я начинаю. Ясно?
Оба легионера молча кивнули, взяли свое оружие и растворились в темноте. Пока Милевский с Качмалой готовились ликвидировать часовых в «секретах» на краю горного кряжа, Панчуку предстояло подготовиться к своей части «шоу».
Выбравшись наружу, Владимир несколько минут стоял неподвижно, пристально вглядываясь в едва заметные силуэты палаток. Наконец глаза привыкли к темноте, и Шатун, мягко ступая, двинулся в глубь палаточного городка.
Измученные длительным переходом моджахеды спали мертвым сном, положившись во всем на бдительность часовых в боевом охранении и на волю Аллаха. Но последний, видимо, про них забыл…
Оказавшись в центре палаточного городка, Владимир достал из подсумка осколочную гранату, усики чеки он предусмотрительно разжал еще в своей палатке, теперь осталось только установить растяжку.
«Лимонку» Панчук привязал к колышку, удерживающему край палатки, а конец лески, привязанной к кольцу чеки, прикрепил возле выхода. Теперь невозможно было выбраться наружу, не выдернув предохранительной чеки гранаты.
Еще два «сюрприза» Шатун заложил в проходе между палатками, как только начнется светопреставление, их обязательно зацепят и приведут в действие.
Установив таким образом пять растяжек, Владимир так же со всеми предосторожностями вернулся к своей палатке, перед которой лежал уже окоченевший труп рыжего ирландца, а рядом, опираясь на сошки, стоял готовый к бою пулемет…
Часовые, на которых надеялись спящие моджахеды, были такими же уставшими, как и остальные боевики, а уверенность о том, что высокий отвесный обрыв не позволит напасть противнику, отключила инстинкт самосохранения, и боевики заснули. Это стоило обоим часовым жизни. Подобравшись к секретам, легионеры стремительно и бесшумно атаковали их. Виталий Милевский, прыгнув на спину моджахеда, левой рукой вдавил его голову в землю, не давая закричать, а правой, сжимающей остро отточенный кинжал, ударил под левую лопатку. Убитый боевик дернулся, как от мощного электрического заряда, и затих.
Со вторым Качмала справился и того проще, без всяких изысков просто зажал рот и одним рывком сломал шею.
Забрав оружие убитых моджахедов и боеприпасы, легионеры сместились немного левее, к россыпи небольших валунов. Отличное место для кратковременной обороны.
– Ну, теперь начинается самое интересное, – громким шепотом заявил Милевский, затем сложил руки трубочкой и засвистел на манер филина…
Услышав условный сигнал, Владимир Панчук выдернул из «лимонки» чеку и бесшумно приблизился к палатке, в которой спали двое пакистанцев, затем, отпустив предохранительный рычаг гранаты, мысленно произнес: «Раз, два», – и тут же забросил рубчатое тело смертоносного шара в палатку, одновременно прыгнув под защиту нависшей скалы.
Взрыв осколочной гранаты прозвучал, как раскат грома. Сноп огня взметнулся высоко вверх, разбрасывая по сторонам остатки палатки и человеческих тел. И тут же следом из-за россыпи валунов ударила пара автоматов.
Моджахеды в смятении пытались выбраться из своих брезентовых укрытий, которые для многих стали посмертными саванами. Но большинству все же удалось вырваться наружу, неожиданно для них загремели разрывы установленных растяжек. Это вовсе деморализовало боевиков, они, отстреливаясь наобум, пятились к отвесу, за которым были оставлены лошади.
Вспышки выстрелов из-за гряды возникали в разных местах, двое легионеров после каждого выстрела меняли позиции, имитируя видимость большой группы, внезапно атаковавшей караван.
Тем временем Шатун залег за пулеметом покойного Патрика и от всей души палил в сторону далеких гор, создавая иллюзию отражения атаки. Наконец стрельба со стороны каменной гряды стала стихать, а через минуту возле Панчука возникли слегка запыхавшиеся легионеры.
– Берите свое оружие, отходим, – коротко приказал Панчук.
Милевский и Качмала с готовностью выполнили распоряжение старшего. Снова загрохотали их автоматы, только теперь легионеры изображали отход разведгруппы, передвигаясь перебежками и прикрывая друг друга короткими автоматными очередями. С трудом приподняв тело мертвого ирландца, Панчук положил его на пулемет, сунул под голову взведенную гранату «РГД-5» и, подхватив свой автомат, бросился вдогонку за легионерами. Хлопок взрыва наступательной гранаты прозвучал, как петарда после артиллерийского обстрела…
– Мы пытались их задержать, но нас забросали гранатами, – тяжело дыша, докладывал Шатун Руслану Мирзоханову. – Ирландцу взрывом оторвало голову, еще немного, и всем нам была бы хана.
Заметно растерянный Воин оглядел стоящих возле него наемников, оборванных, тяжело переводящих дыхание, бешено вращающих глазами.
«Не зря я их приберег в трудную минуту, только они и выручили», – подумал полевой командир и мысленно поблагодарил Муллу за подарок.
– Разведка федералов, видимо, все это время висела у нас на хвосте, – немного отдышавшись, снова заговорил Шатун. – А как стемнело – поднялись по отвесной скале и атаковали. Хорошо, часовые заметили и подняли шум, не то одними ножами вырезали бы всех подчистую.
– Да. – Мирзоханов задумчиво потер подбородок. Его люди – настоящие воины, успели братьев предупредить. Девять убитых, нет, одиннадцать (двое часовых) и семнадцать раненых, шестеро тяжело.
– Затихли, – неожиданно произнес Олег Качмала, кивая в направлении кряжа, где «засели проклятые спецназовцы».
– Собираются с силами для атаки, – со знанием дела добавил Виталий Милевский.
– Пусть попробуют, – зло выдохнул Воин и кивком головы указал на двух моджахедов, устанавливающих в расщелинах мины направленного действия «МОН-50», наглухо перекрывая дорогу с кряжа вниз под гору.
– Думаю, оказавшись в таком положении, нам здесь не стоит задерживаться, – придя в себя, заговорил Шатун. – В аул тоже не следует идти, их разведка уже наверняка перекрыла подходы к ближайшим населенным пунктам. Не хватало опять нарваться на спецназ, либо они вызовут штурмовую авиацию. Раз они в нас так вцепились, то просто так не отстанут.
– Да, – согласился с ним Руслан Мирзоханов. Все, что говорил этот наемник, было так же верно, как то, что на рассвете встанет солнце. Аллах послал в помощь настоящего опытного воина. Руслан на мгновение отвлекся, думая о том, как отблагодарит Всевышнего в праздник жертвоприношения, но, вовремя спохватившись, заговорил по сути дела: – В аул Чайкорылык я отправлю раненых, а караван пойдет напрямик через ледник. Пусть попробуют нас там разыскать.
Никто из наемников не стал с ним спорить, все-таки именно Руслан отвечает за доставку ценного груза…
Партизанская война имеет свои нюансы. В зимнее время удобнее воевать небольшими группами, так легче раствориться. И совсем другое дело летом, когда горы покрываются зеленой кольчугой, способной скрывать целые войсковые соединения. Тогда в единый кулак можно собирать большие отряды и воевать по-настоящему.
Так рассуждал Ункас, полевой командир Бабрак Халаев, когда ему было приказано отвлечь от каравана пограничников.
Скоротечные обстрелы застав, находящихся на наиболее благоприятных маршрутах через границу, малоэффективны в таком деле. Подобная тактика может только насторожить погранцов, вызвать подозрение о попытке большого прорыва, и тогда на заставы будут направлены дополнительные силы, в приграничные районы будет высажен спецназ – десантно-штурмовые группы, в такой ситуации как бы самому не попасть в капкан. Но Ункас не такой, чтобы погореть на подобой ерунде.
Выполняя непосредственный приказ Ушастого и Шамиля, его люди обстреляли несколько застав, но главный сюрприз он приберег на тот день (вернее, ночь), когда караван пойдет из-за границы.
План был простой и, как казалось Бабраку Халаеву, гениальный именно своей простотой. Собрав в единый кулак все силы отряда (больше двухсот опытных моджахедов, три стодвадцатимиллиметровых миномета, пять крупнокалиберных пулеметов и два безоткатных орудия, кроме того, десятки различных гранатометов и ручных пулеметов), обрушить на заставу шквал огня и стали. Ункас собирался ошеломить пограничников, потом одним рывком захватить заставу, перебить уцелевших и, пользуясь остатками ночи, уйти на ту сторону границы. В безопасность…
Сколько высокопоставленные лица российского правительства ни грозились наносить и за рубежом превентивные удары по базам сепаратистов, пока дальше пустых слов не шли.
Читать бесплатно другие книги:
