Охота на волков Соболев Сергей

Глава 9

Когда-то, еще в довоенную пору, от поселка Ханкала до площади Минутка можно было добраться на машине за каких-нибудь двадцать минут.

Сейчас в такое поверить невозможно.

По карте расстояние между точками А и Б – сущий пустяк. Это если измерять циркулем на карте «г. Грозный». Глупое, кстати, и совершенно бесполезное занятие, потому что такого населенного пункта больше не существует. А какими единицами и мерами следует измерять пространство и время в Джохаре – никто пока толком не знает.

Скорее всего человеческими жизнями.

У Бушмина их двадцать.

В его полном распоряжении сейчас находятся два десятка бойцов ГРУ, большей частью переодетых в «гражданку», под наемников. И разделены они в соответствии с целями и задачами предстоящей акции на три тесно взаимодействующие между собой группы: «малого боя», «прикрытия» и «управления».

Командуют группами Мокрушин, Черепанов и Бушмин. Последний к тому же начальствует над всей объединенной командой, в которую включены отборные бойцы РДГ «Город» и «Терек», а также три сотрудника из резервной группы, которая постоянно находится в распоряжении спецпредставителя ГРУ полковника Шувалова.

Шувалов, он же «подполковник Сергеев», от личного участия в акции вынужден был отказаться. Он надеялся получить «добро» из Москвы, от своего непосредственного начальства, но оттуда пришел запрет. Такое решение озадачило даже командующего ОГФС. Сергея Шувалова столичное начальство в последние недели явно оберегало, хотя и непонятно: что, вернее, кто за всем этим в Москве стоит?

В качестве средства передвижения решено было использовать три трофейные тачки, отбитые на днях у «чехов»: два микроавтобуса, «рафик» и «Форд», а также джип «Тойота». Машины слегка подлатали, заправили баки горючим, после чего выдвинулись на исходные позиции.

Благодаря стараниям Шувалова в каждой из трех групп имеется хотя бы один сотрудник, свободно общающийся на чеченском или на одном из близких горских наречий. Для каждого участника спецоперации подготовлен соответствующий его роли комплект документов, в том числе и так называемый «вездеход» – удостоверение личности, подписанное либо Масхадовым, либо Хаттабом, либо известным полевым командиром Исмаиловым; эта ксива особенно необходима тем, кто не говорит по-чеченски и у кого, вопреки стараниям скрыть этот факт, типично славянская внешность.

Такого рода документ, служивший одновременно пропуском, был найден у Славянина в потайном карманчике брюк, когда его подвергли более тщательному обыску. В распоряжении разведотдела группировки имелись все основные образцы документов и бланков, которые в ходу у чеченцев. Все они изготовлены кустарным типографским способом, в лучшем случае – с применением цветного принтера, поэтому изготовить поддельные ксивы не составило большого труда. Но пользоваться ими, естественно, нужно с умом – и лишь в случае крайней необходимости.

Место, где боевики могут содержать плененных бойцов разведгруппы ВДВ, установлено с высокой степенью вероятности. Сведения добыты стараниями Разведупра, и основываются они прежде всего на данных радиоперехвата и на показаниях захваченных в плен за последние двое суток чеченских бандитов. Разведгруппа «полосатых» угодила в засаду в секторе, за оборону которого отвечает влиятельный полевой командир Исмаилов.

Наведаться в гости к г-ну Исмаилову и его отморозкам – на ночь глядя и без приглашения – собралась команда во главе с Кондором.

Для убедительности ей придан авианаводчик. В двухстах километрах от чеченской столицы, на одном из военных аэродромов в Ставропольском крае, дежурят в кабинах своих крылатых машин летчики российских ВВС. Лучшие летчики, имеющие опыт работы в ночных и сложных метеоусловиях, при оказываемом им противодействии со стороны вражеских ПВО. Летчики на самых современных самолетах.

В бортовые компьютеры машин заблаговременно введены «перспективные» цели. Баки заправлены горючим. На узлах внешней подвески размещен арсенал авиационных средств поражения – мощное сверхточное оружие общей массой до восьми тысяч килограммов для одной такой «птички».

Пилоты ждут поступления команды «ЗАКАТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ».

А командование, как, в сущности, верно заметил Мокрушин, ждет серьезного повода для победных реляций в Москву.

К трем часам дня федералы в этой части города потеснили «чичиков» аж до самых стен злополучной больницы.

Пока не начался «отлив», бойцы ГРУ устроились каждый в своей норке, рядышком с трофейными машинами.

И стали все вместе дожидаться наступления ночи.

Бушмин устроился возле «Тойоты», которую загнали в кирпичный бокс с рухнувшей кровлей. Бокс слегка очистили от хлама и набросили на машину «маску», чтобы ее не обнаружили раньше времени. Трещины и небольшие проломы в стенах позволяли уверенно просматривать окружающее пространство в северном и западном направлениях – именно оттуда следовало ждать появления нохов.

Впереди лежала сплошь полоса развалин, где не было ни одного сохранившегося целиком строения: начиная от частных одно– и двухэтажных домов, с участками, окруженными заборами или укрепленной на столбиках сеткой-рабицей, и заканчивая пяти– и девятиэтажными кирпичными и крупнопанельными домами.

Световой день вскоре сошел на нет. Он агонизировал недолго, этот серый декабрьский день. А потому и перемен в окружающей действительности тоже пришлось ждать недолго.

Едва на землю опустились густые сумерки, как федералы тут же привычно свернули активные мероприятия по зачистке южных окраин и вскоре отошли на хорошо укрепленные позиции в район Ханкалы.

Отошли, чтобы на следующие сутки, с утра пораньше, начать все едва ли не с нуля.

Бушмину, да и не только ему одному, подобная тактика, практикующаяся при нынешнем штурме чеченской столицы, казалась, мягко говоря, странной. Он подозревал, что если дело и дальше так пойдет, то «героический» штурм продлится до второго пришествия.

Ну да ладно. Его мнение никого не интересовало. Он не полководец какой-нибудь, его в Кремль для награждения пока никто не звал. Это для генералов «конечный срок спецоперации не установлен». Зачем напрягать заслуженных военачальников, любимцев всей страны? А вот «капитану Андрееву» отдан оч-чень конкретный приказ.

Поэтому у него нет лишнего времени.

В его распоряжении грозненская ночь. И еще 20 у.е. по «шкале Джохара».

– Прошли омоновцы и десантники, – доложил Подомацкий. Он был в кожаной «пропитке» и вязаной шапочке, а потому без своего обычного снайперского прикида выглядел как-то странно – почти незнакомец. – Полагаю, никого из наших впереди не осталось.

– Продолжай наблюдать, – распорядился Бушмин. – Постарайся засечь, когда нохи полезут в высотные здания.

Он тоже заметил, что братцы-славяне, пошабашив на сегодня, отправились под прикрытием полудюжины бронемашин вон из пригородной полосы развалин. Соблюдая секретность, Бушмин своим не сказался, никак не обозначил свое присутствие. Можно, конечно, и от своих заполучить по полной программе – ребята в основном воюют на голых нервах, а потому фигачат по всему, что шевелится, – такие случаи далеко не редки. Тот же Мокрушин от своих намедни получил. И если о присутствии здесь бойцов ГРУ станет известно сражающимся в данной полосе бойцам – или хотя бы даже их командирам, – то черт его знает, каким образом, но эта «новость» точно будет уже вскоре известна чеченам.

Так что умнее всего – забиться в глубокую норку и помалкивать в тряпочку.

– Командир, – раздался свистящий шепот Зайцева, – справа, по проулку, прошли две «тройки»…

Бушмин в темноте хлопнул его по плечу – мол, понял тебя. Правда, панибратство не практикуется, но все же иногда надо подбодрить ближнего. Хотя каждый из отряда Бушмина, как говорится, не первый раз замужем, все равно ребяткам малость жутковато.

Вот ежели б воевали, к примеру, с натовцами, не дай, конечно, бог, там бы не пришлось опасаться запредельной жути. Хотя убить, конечно, могут – на войне как на войне.

Но здесь больше всего приходится опасаться плена. Потому что в этой кампании требования Женевской конвенции о гуманном отношении к военнопленным, мягко говоря, не соблюдаются.

И если тебя угораздит попасться живым в руки чеченских отморозков, то мало не покажется. Отрежут, к примеру, голову, а из черепа сделают пепельницу, будут плевать туда и тушить свои вонючие окурки.

После семи вечера нохчи и работающие на них наемники стали более интенсивно просачиваться в оставленные федералами кварталы городских окраин.

– Прошла еще одна «тройка», – доложил Зайцев. – И вот только что группа, человек в шесть-семь…

Через один из проломов в стене Леший пытался при помощи ночной оптики отслеживать передвижения боевиков в районе высотных зданий – до ближней пятиэтажки было метров двести, и находилась она уже в тылу.

– Высотки не заняты? – спросил Бушмин.

– Пока, кажется, нет, – не слишком уверенно сказал Подомацкий. – Ждем-с!

Всего в полутора десятках метров просквозили по переулку силуэты. И даже отчетливо был слышен говор. Бушмин насторожился, но «духи», ничего не заподозрив, спокойно прошествовали мимо.

Как там Высоцкий пел? «А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты…»

Оч-чень романтично… А как насчет таких вот «цветочков»? Вот таких мелких групп, которые за ночь съедают целиком всю «нейтралку»?

Ничего не скажешь, грамотно воюют нохчи. Три боевика, «масхадовская тройка». Снайпер с «СВД», гранатометчик и пулеметчик. Последний зачастую имеет еще и снайперскую оптику. Отработают с какого-нибудь опорного пункта по федералам, потом быстро сменят позицию. А по строению, откуда они прежде вели огонь, еще полдня будет долбить артиллерия из всех калибров, а то и авиацию призовут на подмогу.

Мокрушин и его группа – в соседнем дворе. Черепанов разместился слева, в полусотне метров. Пока что действует режим радиомолчания. И будет действовать впредь, если, конечно, не припечет.

У противника ведь тоже имеются мозги. А также соответствующая техника, те же сканеры, к примеру. Есть и неплохие спецы.

И если по сто раз на дню в одной и той же местности сноситься по УКВ по всякому пустяковому случаю, если постоянно бормотать в «Кенвуд» фразы типа «Красноярский Ваня», я «Наемник», как меня, лопуха, слышно?», то какие бы хитрецы ни обеспечивали защиту от декодирования, закончатся такие базары тем, что и «Наемник», и «Красноярский Ваня» вкупе со своими корешами – все схлопочут от «чехов» по ушам.

Прошла еще одна группа, довольно-таки многочисленная. Бушмин периодически поглядывал на часы. Циферблат «командирских» мерцает в темноте магическим зеленым светом. Впрочем, о кромешной темени говорить не приходится: небо подсвечивается заревом пожаров, во всех направлениях пространство прорезают огненные пунктиры трассеров, в тылу часто взлетают осветительные ракеты, а над центром надолго зависла САБ, смахивающая на люстру или – еще более – на инопланетный летающий диск.

– Все, командир, нохи заняли высотки, – доложил Подомацкий. – Последние четверть часа никакого движения.

Это означает, что команда «капитана Андреева» в данный момент находится в разрыве между первым, передовым, и вторым эшелонами противника. Именно этого момента терпеливо дожидался Бушмин с бойцами.

– Добро, пора начинать!

Бушмин уселся в джип, украшенный флагом «независимой Ичкерии». Взглянул на Зайцева, сидевшего за рулем. Потом глянул на часы – чтобы доложить о событиях с предельной точностью.

В Москве было половина одиннадцати вечера. В Джохаре, где время измеряется по-другому, – около полуночи.

Глава 10

Небольшая автоколонна со скоростью черепахи продвигалась от южной окраины в направлении центра Джохара.

Удовольствие от такой езды – ниже среднего. Мало того что дорога паршивая и уличное освещение напрочь отсутствует, так еще в любой момент могут нохчи показаться. Хорошо, если просто окликнут или помашут дружественно ручкой – а ты им в ответ «Аллах акбар!»… А вдруг сразу пальбу откроют? У них ведь тоже психов более чем достаточно.

Во главе колонны – микроавтобус «Форд». Темно-ржавого окраса, под цвет битого кирпича. Закрепленный на древке, гордо полощется стяг Ичкерии. За рулем сам Мокрушин. Он и его бойцы из группы «Город» знают Джохар если не как свои пять пальцев, то не хуже обосновавшихся здесь боевиков. Володе, кажется, пора сменить свое давнее прозвище – Рейндж, сокращенно от «рейнджер», – на другое, более подходящее к нынешней обстановке. Например, на кличку Сталкер. Начальство регулярно посылает его в «зону» – дабы выяснил, что представляет собой нынче Джохар, и, пользуясь случаем, приволок из запредельной зоны что-нибудь ценное и полезное, будь то разведданные или плененные «чичики».

Вторым идет джип «Тойота». Впереди сидят Зайцев и Бушмин, на заднем сиденье устроились Подомацкий и Авиатор, у ног которого между сиденьями стоит сумка с комплексом связной аппаратуры.

Замыкающим следует темно-серый «рафик», на борту которого семь человек во главе с Черепановым, они – группа прикрытия.

Еще трое бойцов ГРУ, своими стволами и внешним прикидом смахивающие на «масхадовскую тройку», продвигались пешим порядком. Но не в сторону Ханкалы, куда проследовали бандиты, составляющие первый оборонительный эшелон, а в обратном направлении, туда, где на границе Октябрьского района, у развилки дорог, у «чичиков» оборудован опорный пункт – что-то вроде гаишного КПП.

Мокрушин ехал не таясь, подсвечивая себе синими фарами, снабженными светомаскировочными фильтрами. Вдобавок ко всему он вставил в прорезь магнитофона кассету и врубил звук почти на полную мощность.

Вот таким образом, с музыкой, развевающимися на ветру флагами и включенными фарами, они миновали некую незримую черту и оказались на «той стороне», в Джохаре.

О том, что у развилки находится опорный пункт, являющийся составной частью внутренней линии обороны Джохара, стало известно из данных радиоперехвата. Точное местонахождение ОП, представляющего собой приземистый бетонный бункер с узкими бойницами, было установлено РДГ «Город» в ходе одного из недавних рейдов. Теперь они видели этот бункер воочию. И еще темные силуэты, которые направились к остановившейся по их команде автоколонне.

Боевики подошли к головной машине. Их было трое. Двое – молодые ребята лет шестнадцати, может, чуть старше. Одеты в гражданку, но при «калашах». Третий – плотный коренастый парень лет двадцати пяти, в черной униформе.

Навстречу им из «Форда» выбрался Мокрушин в камуфляже черно-белого окраса. Следом за ним – Дангулов в черном кожане и вязаной шапочке. Иса Дангулов – наполовину даргинец, наполовину ингуш, на чеченском говорит как на родном. Шувалов обычно держит его при себе в качестве толмача, человек он надежный и проверенный.

– Никак заблудились? – спросил человек в черном на чистейшем русском языке. – Надо было правее взять… Вы где повернули, у крайней высотки?

Мокрушин чуть рот не раскрыл от удивления. У него загодя была приготовлена фраза, но произносить ее он передумал, решив потянуть время и попытаться выяснить, за кого, собственно, эти трое их принимают.

– Темно, брат, – уклончиво сказал он. – Ни черта не разберешь… Говоришь, правее надо взять?

Боевик – судя по всему, это наемник из русских – был заметно навеселе. Его слегка пошатывало, к тому же от него несло водкой.

– По параллельной улице. – Боевик указал направление. – Там ваш «коридор»… Да, темень, блин, хоть глаз выколи… Я тоже, бывает, по городу плутаю… Сигареты есть, брат? А то у нас курево подходит к концу…

Иса тем временем успел обменяться репликами с одним из чеченских подростков. Мокрушин в этот момент насторожился, но вскоре выяснилось, что повода для опасений пока нет.

Бушмин через открытое боковое окно наблюдал за группой «переговорщиков». Со своего места он слышал почти все. Поэтому понял, что Рейндж в силу каких-то причин вынужден отказаться от ранее согласованного сценария.

Тем временем трое бойцов ГРУ, высланные боковым дозором, хотя и передвигались на своих двоих, успели к обусловленному сроку обосноваться в непосредственной близости от опорного пункта на развилке дорог. Они готовы были действовать, коль возникнет необходимость.

Мокрушин же внешне спокоен. Полез в карман бушлата, извлек оттуда пачку сигарет и заодно, как бы невзначай, мельком продемонстрировал свой «вездеход». Вытащив одну сигарету для себя, презентовал пачку боевику. И тут же вручил «брату» бутылку водяры, причем это была его собственная инициатива. Дангулов же тем временем передал молодым чеченцам небольшой сверток – как выяснилось, «чехи» попросили курнуть, но интересовала их травка, а не сигареты. Почему бы не угостить «добрых людей»? Пусть себе травятся.

– О-о, спасибо, друг, – обрадовался водке «братан». – Гуляем, однако… Слыхали, какой сабантуй Руслан устроил? Народ здесь уже вторую ночь подряд оттягивается.

– Что за праздник?

– Не в курсе? Будешь через Минутку проезжать, сам все увидишь.

Отморозок, сжимавший в лапе презентованную ему бутылку, издал гнусавый смешок.

– Смотри только, чтобы у самого голова на плечах осталась. Они сегодня какие-то чумные…

Мокрушин подал знак Дангулову, мол, возвращайся в машину. Затем и сам запрыгнул на водительское сиденье.

– У первого же дома сворачивай направо, – сказал напоследок наемник в черном. – Если поедешь по этой дороге, через каждые сто метров будут останавливать. Оно тебе надо? Назад, кстати, тоже сподручнее по «коридору»! Ну все, приятель… Надеюсь, еще увидимся!

– Непременно, – криво усмехнулся Мокрушин, выруливая со стоянки. – Я тебя, «братан», хорошо запомнил…

Воспользовавшись советом «черного», Мокрушин свернул в первый же проезд направо. За ним последовали джип и «рафик». Отъехав на безопасное расстояние от бункера, притормозили – следовало дождаться «тройку», а заодно накоротке посовещаться.

Трое командиров стали дружно чесать в затылках.

– Хоть убейте, не пойму, за кого эти уроды нас приняли? – озадачился Мокрушин. – И что это еще за «коридор»?

– Руслан – это скорее всего сам Исмаилов, – сказал Черепанов. – А тот козел что-то про сабантуй говорил?

– Да, типа того, – кивнул Рейндж. – Какое-то веселье сегодня у «чехов». Но по какому поводу, я не врубился, а выспрашивать поостерегся.

– У этих собак своя свадьба, у нас своя, – сказал Бушмин. – Но сценарий придется маленько скорректировать…

Появились наконец трое пеших бойцов. Бушмин жестом велел им рассаживаться на свои штатные места. И тут послышался глухой рокот – звук моторов.

Командиры дружно насторожили уши. Черепанов вскинул вверх три пальца. Мокрушин же показал четыре. Бушмин, озадаченный, покачал головой. По соседней улице двигалась автоколонна – то ли три, то ли четыре машины; причем, судя по завываниям движков, это были тяжеловесные грузовики.

Главное в таких случаях – не хлопать ушами.

– По коням, – скомандовал Бушмин. – Рейндж, садимся им на хвост. Дистанция до замыкающей машины – полста метров.

Грузовики, следовавшие впереди, ехали на приличной скорости. Километров под сорок – точно. Состояние дорожного полотна здесь было вполне удовлетворительное. «Чехи», очевидно, как следует присматривали за этой магистралью. Воронки от разрывов снарядов засыпаны щебнем и мусором, кирпичи и обломки рухнувших стен на пути убраны, и ни одного завала.

Мокрушин, ориентируясь на габаритные огни замыкавшего колонну грузовика, старался выдерживать заданную дистанцию.

Четыре грузовика, мощные «Уралы», крытые сверху брезентом. И, по всему видно, тяжело груженные.

По обе стороны странного «коридора» тянутся обглоданные войной останки строений.

А из динамика магнитолы доносится хриплый голос неизвестного барда, исполняющего главный «хит» трофейного «альбома». Звучит чеченская песня о Грозном, исполняемая, правда, на русском языке в манере Ю. Шевчука, на мотив знаменитой «Осени»:

Мокрушин приглушил звук до минимума. Не доезжая до улицы Ленина, «Уралы» взяли в сторону. Динамик, соединенный шнуром с «Кенвудом», вставлен в ушную раковину. Мокрушин стал притормаживать, но в динамике прозвучала команда:

– Двигай прямо.

Мокрушин утвердительно кивнул. «Коридор», тяжелогруженые «Уралы» – все это, конечно, вызывает интерес. Но существует конкретная задача, вот ее-то и следует выполнять.

Скорость вновь черепашья. Наконец выкатили в район улицы Ленина. Всего в какой-нибудь сотне метров – подземный бункер Исмаилова, а от него уже рукой подать и до площади Минутка.

Согласно разведданным, дополненным сведениями, почерпнутыми из радиоперехвата, штаб-квартира полевого командира Исмаилова находилась в бункере, оборудованном в подвалах одного из пятиэтажных зданий улицы Ленина – вернее, того, что от нее еще сохранилось.

Теперь, когда они добрались до места, затея, в планировании которой он принимал непосредственное участие, казалась Андрею Бушмину, мягко говоря, авантюрной.

– Всем занять исходные позиции, – распорядился Бушмин. – Действовать только по моему сигналу!

Он посмотрел на Авиатора:

– Сообщите своим, что мы на месте. Подлетное время…

– Я уже говорил: пятнадцать минут.

Бушмин и трое его людей, составлявших «группу управления», поднялись по уцелевшим ступеням лестницы на второй этаж здания, откуда просматривалась улица Ленина и почти целиком вся огромная площадь Минутка.

Какое-то время Бушмин не мог толком понять, что же здесь, у него на глазах, вершится.

На площади, окантованной с трех сторон обгоревшими остовами зданий, на всем ее обширном пространстве стояли группами нохчи. Их уже сейчас было довольно много, несколько сотен чеченцев, но подкрепление продолжало к ним прибывать со всех сторон: и из центра, от проспекта Революции, и с востока, от Старой Сунжы, и валили толпами из близлежащих кварталов.

Как по заказу, в просвете между тучами появилась луна, залив своим призрачным светом чудовищный окрестный ландшафт.

Простому смертному очень трудно понять, что же здесь происходит.

Джохарское время – полночь.

На глазах у изумленного Андрея Бушмина началась черная чеченская месса.

Глава 11

В ночном эфире коротко и деловито прозвучали кодированные переговоры:

– «Серафим», ответьте «Наемнику»!

– «Наемник», я «Серафим», слышу тебя нормально.

– Молния! «ЗАКАТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ»! Вручить немедленно!

– Вас понял… Сигнал продублирован! К вам отправились «Джабраил» и «Мафусаил». Для наводки используйте режим «Бирюза»!

Авиатор держался молодцом. Он не зацикливался на том, что происходит вокруг него, сосредоточился на исполнении собственных обязанностей. Идею, высказанную командиром группы, он ухватил, что называется, на лету. И теперь все, что от него требовалось, – это точно навести «ангелов» на цель.

– «Серафим», я «Наемник». Следующую пару зарядите с интервалом в двадцать минут!

– Вас понял, «Наемник»! Интервал – двадцать минут.

В доме, на второй этаж которого они поднялись по чудом уцелевшей лестнице с перилами, сохранились лишь вертикальные балки и межэтажные перекрытия, а вот стены отсутствовали напрочь.

Выглядел он как мертвое существо, с которого содрали кожу и сняли мышечную ткань, остался лишь обглоданный чьими-то хищными челюстями скелет. Бушмин, осматривая окрестности, пришел к выводу: действуя по наитию, он выбрал очень удачное место для своего наблюдательного пункта. Прячась за вертикальными балками и остатками внутренних перегородок, находясь с фронтальной стороны здания, они могли просматривать примыкающие к проспекту Ленина кварталы «коробок». Строение, в котором предполагалось наличие штаба «генерала» Исмаилова, располагалось почти напротив бушминского НП. А если сместиться к торцу здания, то оттуда открывается широкий обзор на площадь – она почти целиком как на ладони.

Так Андрей и поступил. Оставив одного бойца следить за подходами к бункеру, он вместе с Гарасом, Подомацким и Авиатором расположился в «гостевой ложе», хотя никто их сюда не приглашал.

Отправляясь в черное сердце Джохара, он пытался просчитать самые разные варианты. Хотя, конечно, понимал: при выполнении такого рода задания может произойти все, что угодно. Как в случае со странной реакцией чеченских «гаишников». Или тем же «коридором», по которому разъезжают тяжелогруженые «Уралы».

Но тогда он, по крайней мере, знал, как ему следует поступить. И его бойцы нисколько не стушевались. Отойдя от основного сценария, они действовали по-умному, исходя из конкретной обстановки.

А сейчас – сплошные сомнения.

Никто даже не предполагал такого поворота событий.

По сути, в сложившейся обстановке выполнение задачи не только затруднено, а попросту стало невозможным. Бушмин прекрасно понимал: самое разумное – спешно рвать отсюда когти. Пока их присутствие не засекли нохчи, а такое может случиться в любую секунду.

«Они сегодня какие-то чумные…»

Теперь понятно, что имел в виду «Наемник», обронивший в разговоре с Рейнджем эту довольно-таки странную фразу.

Бушмин стоял в полный рост, привалившись плечом к бетонной балке. Стоял на самом краю пропасти. Меж лопаток у него гулял холодок. Ему многое довелось повидать в своей жизни, но такого – никогда.

Площадь в центре Грозного, название которой с некоторых пор стало известно всему миру, в эти самые минуты превратилась в подмостки, где нохчи взялись разыгрывать свой дьявольский спектакль.

В качестве декораций к действу служат развалины высотных жилых домов. Они же, эти ниспадающие к площади на манер каменных ступеней остовы домов, придают этой части Джохара еще большее сходство с руинами древнего амфитеатра.

Гигантского сооружения, которое разрушили вандалы, устраивающие на руинах ритуальные пляски в свободное от своих варварских занятий время.

Но если в эпоху Эллады и Древнего Рима зрители, располагаясь на ступенях вокруг овальной арены, наблюдали со своих мест за захватывающим зрелищем, то у местных вандалов все обстояло по-другому.

Зрителей как таковых здесь не было. Каждый из присутствующих являлся и очевидцем, и непосредственным участником действа. Не для того все это затеяно, чтобы чеченский люд, сидя в зрительном зале, лузгал семечки, лениво посматривая на диковинное зрелище.

На НП появился Рейндж, которого Бушмин призвал к себе, воспользовавшись портативной рацией.

– Ни фига себе! – ахнул Мокрушин. – Что это еще за сборище?! Прикинь, сколько их здесь собралось!

– Где-то под тысячу уже будет, – свистящим шепотом проговорил Бушмин. – Но это не все, видишь, к ним еще публика подтягивается…

Он передал Мокрушину ночной бинокль, хотя в принципе освещения вполне достаточно, нохчи – вот они, рядышком, а потому можно обойтись и без оптики.

События на площади тем временем разворачивались по своему зловещему сценарию.

Основные события, судя по всему, происходили в центральной части Минутки, где собралась толпа вооруженных людей – сотни в полторы чеченцев.

Остальные же расположились по периметру площади, представляющей собой развязку автомобильных дорог. Скорее всего чечены опасались внезапного артналета, а потому жались к каменным коробкам домов, где в случае опасности можно было найти укрытие. Федералы и сейчас вели по позициям боевиков беспокоящий огонь, но он был редким и неприцельным, а потому особой угрозы не представлял.

Те, что посмелее, по одному или небольшими группами перемещались к центру Минутки, туда, где в землю было вкопано несколько столбов.

– Что это они там соорудили? – процедил сквозь зубы Мокрушин, всматриваясь в линзы бинокля. – На виселицы вообще-то не похоже… Нет перекладины… Так… К одному столбу уже кого-то пришпилили…

– Полагаю, что прошлой ночью, – шепотом сказал Бушмин. – «Черный» сказал, что «чехи» вторую ночь веселятся.

– Постой-ка… По-моему… Вот же твари!

– Вначале обезглавили, – просипел Бушмин. – А потом прикрутили туловище к столбу. Или наоборот… Дьявол их побери!

– Ага… Вижу еще кое-что… Какого-то мужика поволокли! Кажись, это кто-то из «полосатых»… Что будем делать, Кондор? Ты уже вызвал «ангелочков»?

– Минут через пятнадцать будут здесь. А что делать… Думаю вот, но пока не решил.

– Может, и не «полосатый», – сказал Мокрушин, возвращая бинокль.

– Может, и тот, другой, не из наших. У них тут хватает и заложников, и пленных… А тех четверых, кого на пленке показывали, наверняка держат в бункере Исмаилова.

– Даже не знаю, Рейндж, что мы можем сделать…

Бушмин вскинул к глазам бинокль. Пока он обменивался с Мокрушиным репликами, чеченцы успели казнить свою жертву. Толпа на какие-то мгновения расступилась, поэтому было видно, как двое поволокли обезглавленное тело к столбу, а затем, очевидно проволокой, прикрутили. Третий какое-то время держал над собой отрезанную голову, пока его соплеменники с воем и улюлюканьем пускали в небо дымные очереди из автоматов, потом бросил ее к ногам прикрученного к столбу мертвеца.

– Что? – тревожным шепотом спросил Мокрушин. – Не вижу! Этого тоже кончили?

– Да, и его тоже…

У Бушмина аж скулы сводило от ненависти.

– Рейндж, эти подонки отрезали ему голову. А теперь вот распяли!

– Надо что-то делать, – прохрипел Мокрушин. – Мы не можем так это оставить!

– Я думаю, Рейндж. Пытаюсь что-нибудь придумать.

Тут раздался приглушенный голос Авиатора:

– Подлетное время – десять минут.

Два десятка бойцов ГРУ… И судьбы их в данный момент зависели от решения, которое примет командир. Да еще от воли случая. Все понимали: рядом происходит нечто чудовищное, нечто такое, что противоречит не только человеческой природе, но и самим законам бытия.

Хотя бойцы эти и сами были далеко не ангелы, но стерпеть такое…

– Что там? – адресуясь скорее к самому себе, спросил Мокрушин. – Какую мразь еще решили сотворить?

Толпа в центре площади вроде как распалась, рассыпалась на отдельные фрагменты. Но уже спустя короткое время на площади образовалось нечто похожее на окружность радиусом метров в двадцать пять или тридцать; и закрутилось оно, это чертово колесо, вокруг лобного места, где нохчи только что совершили человеческое жертвоприношение.

– Я не врубаюсь, Кондор, – вновь подал голос Мокрушин. – У них что, в массовом порядке крыша набекрень съехала?

– Хуже, Рейндж. Все гораздо хуже.

– Что это… Что такое?

Опять подал голос Авиатор:

– Самолеты будут через девять минут.

Бушмин облизал пересохшие губы.

– Это танец, Рейндж. Ритуальный чеченский танец «зикр».

Они несколько секунд молчали. Оба думали сейчас об одном и том же. О том, какая это чертовски запредельная штука – нынешняя война. И, увы, исход ее далеко не ясен. Никто не знает, есть ли та грань, которая отделяет победу от поражения. И есть ли такой населенный пункт, или городской квартал, или даже отдельное строение, от исхода сражения за которое может зависеть исход всей компании? И какому именно эпизоду суждено стать в этой войне ключевым? Не этому ли действу, что разворачивается прямо у них на глазах, сатанинскому ритуалу, от которого пытаются подзарядиться черной, бесовской энергией люди, перешагнувшие черту человечности.