Избранные труды. Том III Иоффе Олимпиад

Понятие состава гражданского правонарушения. Гражданское правонарушение – единый, но вместе с тем сложный акт, включающий ряд объективных и субъективных элементов. Объективная характеристика этого акта опирается на отношение к нему закона как к деянию неправомерному. Его субъективная характеристика, основанная на законе, отражает соответствующее психическое отношение к своему деянию самого нарушителя.

В то же время, поскольку ни один акт человеческого поведения не остается безрезультатным, определенный результат в смысле наносимого охраняемым отношениям урона неотделим от правонарушения. И если законодатель вводит за правонарушение юридическую ответственность, то имеется в виду прежде всего задача предотвращения общественно вредного результата.

Однако при конструировании в законе составов отдельных правонарушений результат не обязательно должен быть непосредственно в них отражен. Все зависит от применяемых форм ответственности. Для ответственности в форме штрафа достаточно установить, что совершено запрещенное законом деяние, не обращаясь к выявлению вызванных им последствий, тогда как ответственность в форме возмещения убытков невозможна, если не наступил результат в виде причиненных убытков. В последнем случае расширяются и объективная и субъективная характеристики состава правонарушения. Он включает в себя также: со стороны объективной – определенную связь между неправомерным поведением и наступившим результатом, а со стороны субъективной – определенное психическое отношение к тому, как эта связь могла развиваться.

Мыслимы, следовательно, составы гражданских правонарушений двоякого рода. Одни из них слагаются из двух элементов – неправомерного поведения и вины, а в других присоединяется третий элемент – причинная связь между неправомерным поведением и наступившим результатом. Предусмотренный законом состав гражданского правонарушения в единстве его объективных и субъективных элементов и образует основание гражданско-правовой ответственности.

Состав гражданского правонарушения как основание ответственности по обязательствам. Подобно тому, как возмещение убытков, а не иные санкции, является общей формой гражданско-правовой ответственности за нарушение обязательств, трехэлементный, а не двухэлементный состав выступает в качестве общего состава гражданского правонарушения. Анализируя его, нужно учитывать в первую очередь, что неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства не всегда противоречит закону. Бывают случаи, когда оно носит правомерный характер, между тем как ответственность, имея своим основанием правонарушение, может последовать лишь при условии, что поведение неисправного участника обязательства является действием неправомерным.

Далее, даже при неправомерности поведения того, кто нарушил обязательство, убытки не составляют необходимого или тем более неизбежного следствия этого факта. Практика показывает, что нарушение обязательства нередко вовсе не причиняет убытков или причиняет их далеко не в том объеме, в каком они представляются на первый взгляд. Но ответственность может и должна простираться лишь на причиненные данным лицом, а не вообще на наступившие убытки. Необходима поэтому причинная связь между неправомерным поведением и убытками как возникшим результатом.

Затем, если убытки и вызваны неправомерным поведением данного лица, существенно его субъективное, психическое отношение к своим противоправным поступкам. Так как цель ответственности не только восстановить нарушенные отношения, но и оказать воспитательное воздействие на нарушителя, она применима лишь к тем, кто не принял всех мер к выполнению обязательства, кто не проявил необходимой заботливости или даже сознательно пренебрег своим долгом. Иначе говоря, для привлечения к ответственности за убытки необходима вина их причинителя.

Итак, гражданская ответственность за убытки наступает, если поведение привлекаемого к ответственности лица неправомерно, виновно и находится в причинной связи с возникшими отрицательными имущественными последствиями. Обратимся теперь к рассмотрению каждого из перечисленных элементов общего состава гражданского правонарушения.

А. Неправомерное поведение

Виды неправомерного поведения. Обязательства предполагают определенные положительные действия должника, а следовательно, нарушаются при его бездействии. Наряду с этим в дополнение к основной обязанности на должника может быть возложено воздержание от определенных действий. Тогда не только бездействие, но и противоречащее обязательству действие становится одной из возможных форм его нарушения. Кроме того, если обязательство исполняется ненадлежащим образом, например доставляются не обусловленные договором предметы, неправомерное поведение сочетает в себе элементы действия и бездействия, поскольку в этом случае должник совершает запрещенные и не совершает предписанные ему действия.

Следовательно, при неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательства неправомерное поведение выражается в форме либо действия, либо бездействия.

Действие. Оно признается противоправным, если запрещено законом или иными нормативными актами.

Но это определение нуждается в конкретизации, обусловленной тем, что закон не содержит исчерпывающего перечня запрещенных действий, ибо разработка такого перечня и неосуществима, и нецелесообразна с точки зрения техники законотворчества. Даже в уголовном законе, большинство норм которого предусматривает составы преступлений, они, как правило, описываются лишь наиболее общим образом. Типичный пример ст. 206 УК РСФСР, которая, определяя понятие хулиганства, не перечисляет возможных конкретных хулиганских действий. Несмотря на это, судебные органы с достаточной точностью разграничивают хулиганские и другие действия, так как при их оценке и квалификации опираются на принципы нашей морали, правила социалистического общежития, уважать которые согласно ст. 130 Конституции СССР обязан каждый советский гражданин. Те же принципы и правила, с которыми согласно ст. 5 ГК надлежит сообразовываться при осуществлении гражданских прав и обязанностей, учитываются судебными и арбитражными органами при гражданско-правовой квалификации неправомерного поведения.

Конечно, правила социалистического общежития и принципы коммунистической морали правовыми нормами не являются. Силу закона имеют только правила, которые прямо включены в его нормы. Но для выявления содержания и правильного применения правовых норм, для правильной оценки поведения участников оборота используются и те правила социалистического общежития или принципы коммунистической морали, которые в закон не включены и потому силы закона не имеют.

Следовательно, критерием неправомерности совершенных действий служит закон в сочетании с принципами коммунистической морали, правилами социалистического общежития, которые привлекаются для выявления содержания закона и обеспечения его правильного применения на практике. Этот критерий обязателен при оценке любых неправомерных действий, где бы они ни совершались. В обязательственных же правоотношениях для признания совершенного действия противоправным привлекаются и некоторые другие, дополнительные критерии.

Если обязательство возникло из договора, неправомерность совершенных действий выявляется на основе договорных условий, точно определяющих функции, выполнение которых возлагается на каждого из контрагентов. Так, согласно договору, заключенному между обкомом профсоюза и такелажно-транспортной конторой треста «Камлесосплав», на первый была возложена обязанность проведения культурно-массовых мероприятий на барже-клубе, а вторая должна была обеспечить техническую эксплуатацию баржи как транспортного средства. Учитывая условия договора, арбитраж и возложил ответственность за неправильные действия экипажа, приведшие к пожару, не на обком профсоюза, а на такелажно-транспортную контору.

Если хотя бы одним из оснований обязательства служит плановое задание, оно также учитывается при оценке правомерности действий участников обязательства. Когда, например, подрядчик в нарушение утвержденной проектной документации произвел разбивку цветника у фасада выстроенного им жилого дома, Ленинградское отделение Стройбанка отклонило оплату этих работ, а арбитраж отказал в приеме искового заявления от подрядчика, несмотря на то, что заказчик был согласен уплатить требуемую сумму.

Если обязательство установлено посредством односторонней сделки, неправомерными признаются действия, противоречащие ее условиям. Предположим, например, что по завещанию на наследника возложена обязанность передать определенную вещь указанному в завещании лицу. В случае продажи или уничтожения вещи наследником он нарушил бы как условия завещания, так и обязательство, возникшее по отношению к указанному в завещании лицу.

Бездействие. Оно признается противоправным, если допущено лицом, которое должно было и могло действовать. «Должен был» – юридический критерий, предполагающий правовую обязанность совершить определенные действия; «мог» – физический критерий, предполагающий фактическую возможность их совершения.

Обязанность совершить те или иные действия возникает из закона при наступлении указанных в нем юридических фактов.

Закон может установить обязанность в профилактических целях – для предотвращения опасной ситуации, способной повлечь вредные последствия. Например, действующее законодательство по технике безопасности обязывает администрацию предприятий принимать все возможные меры по предотвращению несчастных случаев на производстве. Закон, далее, обязывает лиц, по вине которых возникла опасная ситуация, совершить действия, необходимые для ее ликвидации. Например, если опытный пловец увлекает пловца начинающего в дальний заплыв или если опытный альпинист привлекает к участию в тяжелом горном подъеме лиц, не занимавшихся этим видом спорта, у инициаторов подобных мероприятий возникает обязанность оказать помощь своим спутникам в необходимых случаях. Кроме того, иногда закон возлагает на определенных лиц обязанность совершить действия, необходимые для предотвращения последствий, которые могут наступить в результате опасной ситуации, возникшей помимо деятельности этих лиц. Такова, например, обязанность по оказанию помощи терпящему аварию морскому судну, возлагаемая на все близко от него находящиеся суда, получившие сигнал о помощи.

Во всех приведенных случаях обязанность совершить те или иные действия основывается на определенных условиях– предусмотренных законом юридических фактах. То же самое свойственно и обязательствам. При этом, когда они порождаются неправомерными поступи нами или событиями, характер действий, которые должны быть совершены обязанным лицом, точно очерчивается в самом законе. Так, закон устанавливает, что причинитель имущественного вреда обязан возместить его потерпевшему, а если, например, вследствие урагана произошло смешение собственного намолота зерна с чужим, стоимость последнего должна быть по закону возмещена его собственнику. Но подавляющее большинство обязательств устанавливается при помощи разнообразных правомерных актов – плановых заданий, договоров, односторонних сделок. Тогда эти акты вместе с законом и в соответствии с ним определяют характер действий, возлагаемых на участников обязательства.

Так устанавливается и выявляется обязанность по совершению тех или иных действий. Однако чтобы признать бездействие противоправным, нужно помимо долженствования выявить наличие у должника фактической возможности совершить предписанные действия.

Такая возможность иногда устраняется вынуждающей к бездействию обстановкой. Когда, например, врач Л. не оказал помощи далеко живущей больной потому, что имел вызовы к нескольким больным, страдавшим таким же тяжелым заболеванием, но проживавшим ближе от поликлиники, что позволяло вместо посещения одной больной в пределах того же времени обслужить нескольких пациентов, его бездействие ввиду невозможности поступить иначе было правомерным. В некоторых же случаях возможность совершить необходимые действия исключается состоянием самого обязанного лица. Суд не нашел оснований для ответственности Д. за вызванную ее бездействием утрату материальных ценностей, так как вследствие внезапного заболевания она не могла принять необходимых мер предосторожности.

Обстоятельства, препятствующие совершению каких-либо действий вообще, могут воспрепятствовать и выполнению обязательства. Тогда говорят, что наступила невозможность исполнения.

Не исключено, что ее причиной явились виновные неправомерные действия должника или даже кредитора по обязательству. Тогда ответственность за убытки возлагается на виновного контрагента. Но если она наступает вследствие объективных причин, невыполнение обязательства не считается неправомерным, и стороны освобождаются от ответственности. Например, Госарбитраж при Ленгорисполкоме отклонил иск Союзметизторга, предъявленный в связи с недопоставкой эмалированной посуды, так как поставщик не мог ее изготовить из-за отсутствия необходимых химикатов, не поставленных ему заводом, производство на котором было временно приостановлено по распоряжению планово-регулирующих органов.

Таким образом, не всякое, а только неправомерное нарушение обязательства, выразившееся в совершении, запрещенных или в несовершении предписанных действий, может служить основанием гражданской ответственности за наступившие отрицательные имущественные последствия.

Б. Причинная связь

Понятие причинной связи. Точно так же, как не всякое нарушение обязательства может служить условием привлечения к ответственности, не всякие убытки, возникшие после того, как обязательство было нарушено, можно относить на счет неисправного контрагента. Закон (ст. 219 ГК) говорит об убытках, «причиненных» нарушением обязательства, а это означает, что лишь при наличии причинной связи между поведением неисправного контрагента и возникшими отрицательными последствиями в имуществе другой стороны допустима постановка вопроса об ответственности за убытки.

Причинность – категория объективная. «Каузальность, обычно нами понимаемая, – писал В. И. Ленин, – десть лишь малая частичка всемирной связи, но (материалистическое добавление) частичка не субъективной, объективно реальной связи»[99].

Объективная природа причинности, где бы она ни складывалась, остается неизменной. Поэтому юридическая наука не создает какой-то особой теории причинности, а, опираясь на категории марксистско-ленинской философии, вырабатывает правила, применение которых позволило бы в каждом отдельном случае выявить причинно-следственную зависимость, необходимую и достаточную для привлечения нарушителя к ответственности. Поскольку эти правила являются одними и теми же для всех отраслей права и не содержат чего-либо специфического по отношению к одному только обязательственному праву, можно использовать самые разнообразные практические примеры для иллюстрации общетеоретических положений о причинной связи.

Нередко констатировать наличие или, наоборот, отсутствие причинной связи – задача более или менее простая. Едва ли может возникнуть сомнение относительно причины смерти при выстреле в упор или причины повреждения костюма проходившего под окнами пешехода в то время, когда из окна выбросили горящий окурок. И, наоборот, едва ли практически можно ставить вопрос о признании причинителем смерти того, кто нанес телесное повреждение потерпевшему, который затем, находясь в больнице, простудился и умер от воспаления легких. Наличие причинной связи в первом и во втором случае очевидно потому, что она носит непосредственный характер, а когда одно явление непосредственно вызывает другое, это легко установить и без специальных теоретических обоснований. Не менее очевидно отсутствие причинной связи в третьем случае, и не просто потому, что она носит косвенный характер, а потому, что не возникает сомнений относительно подлинной причины, вызвавшей смертельный исход.

Однако ознакомление с судебной и арбитражной практикой показывает, что зачастую сравнительно простые случаи получают неправильное разрешение вследствие ошибочного подхода к вопросу о причинной связи. Наряду с этим встречаются дела, в которых трудность решения обусловливается исключительно сложной ситуацией самого случая. Например, камень, лежавший на мостовой, был отброшен проезжавшей автомашиной и попал в голову С., который тут же скончался. Шофер В., чтобы предотвратить наезд на подростка, выпрыгнувшего из трамвая и перебегавшего мостовую, круто повернул в правую сторону и вместе с автомашиной упал в речку. Поставщик оборудования принял на себя работу по его монтажу на предприятии покупателя, но не успел ее завершить к обусловленному сроку, а поставщик сырья, которое подлежало переработке при помощи того же оборудования, просрочил его доставку. При этом поставщик оборудования утверждает, что его неисправность не вызвала простоя на предприятии контрагента, у которого все равно не было необходимого для переработки сырья, а поставщик сырья не считает себя ответственным за простой потому, что во время допущенной им просрочки соответствующее оборудование еще не вступило в действие на предприятии покупателя. Что во всех приведенных примерах послужило причиной возникших последствий и кто должен нести за них ответственность?

В некоторых делах причина наступивших последствий представляется вначале абсолютно ясной, но затем оказывается, что в действительности они были вызваны иной причиной. Например, суд установил, что Г., работавший дорожным мастером, допустил уширение и перекосы на крестовине стрелки, и потому произошел излом рамного рельса, вызвавший крушение. Впоследствии, однако, выяснилось, что хотя сами по себе подобные обстоятельства способны привести к крушению, но в данном случае оно произошло вследствие обрыва тормозной тяги вагона.

Ясно поэтому, что для правильного решения вопроса о причинной связи нужно тщательно изучить обстоятельства дела, выявив все факторы, так или иначе повлиявшие на возникновение результата. Если это не будет сделано, то может оказаться, что суд или арбитраж признает причиной факт, который лишь в самой отдаленной степени связан с результатом, и не заметит обстоятельств, сыгравших решающую роль в его наступлении.

В реальной жизни никогда не бывает так, чтобы то или иное событие явилось результатом действия какого-либо одного обстоятельства. Даже в делах наиболее элементарных фигурирует множество обстоятельств. Смерть есть результат не только выстрела, но и вызванных выстрелом многообразных процессов в организме. Пожар есть результат не только поджога, но и многообразных условий, способствовавших его возникновению. Все в мире находится в состоянии взаимодействия с разнообразными другими явлениями. В таком же взаимодействии находятся следствия противоправного поведения.

Но из этого не следует, что, рассматривая конкретное гражданское дело, можно ограничиться лишь ссылкой на многообразие условий, сопутствовавших результату. Суд или арбитраж обязан выявить ту роль, которую сыграло в наступлении результата противоправное поведение человека, и установить, кто именно должен быть привлечен к ответственности. Конечно, если бы выстрел не был связан с определенными процессами в организме, смерть не наступила бы; если бы поджог не был направлен на предметы, способные к воспламенению, пожар не произошел бы. И все же причиной смерти являются не происходящие в организме человека процессы, а выстрел убийцы, как и причиной пожара послужила не способность к воспламенению сожженных предметов, а действия поджигателя. Ибо «причина и следствие суть представления, которые имеют значение, как таковые, только в применении к данному отдельному случаю…»[100] «Чтобы понять отдельные явления, мы должны вырвать их из всеобщей связи и рассматривать их изолированно, а в таком случае сменяющиеся движения выступают перед нами – одно как причина, другое как действие»[101].

Каков же метод выделения отдельных явлений из всеобщей связи? Из каких предпосылок следует исходить, чтобы, выделив два отдельных явления из общей системы взаимодействия, признать одно из них следствием, а другое – его причиной?

В отношении следствия вопрос решается чрезвычайно просто. Всякий конкретный факт объективной действительности существует не извечно, а возникает при определенных условиях, вызывается определенными причинами и может рассматриваться в качестве последствия этих причин. Какой из фактов будет выделен в качестве следствия в каждом отдельном случае – это зависит от непосредственных задач данного научного исследования. Юрист, исследуя явления объективной действительности в связи с вопросами ответственности, будет выделять в качестве следствий лишь такие факты, которые наступили в сфере урегулированных нормами права общественных отношений и нарушили их нормальное состояние. Для обязательств такое значение приобретают убытки, понесенные одним из их участников.

Значительно труднее выделить те факты, которые, находясь в общей системе взаимодействия, послужили причиной данного следствия. Вокруг этих фактов и концентрируется проблема причинной связи во всей ее сложности.

Хотя наступление любого результата вызывается действием не одного, а множества обстоятельств, было бы неправильно думать, что все они играют одинаковую роль.

X., ученица 4-го класса средней школы, была оставлена учительницей вместе с другими девочками убирать классную комнату. Протирая окно, она уронила вату и выглянула на улицу, где в это время учащийся профтехучилища К. стрелял из самопала. Заряд попал в лоб X., причинив ей увечье. И то, что потерпевшая была оставлена для уборки класса, и то, что она выглянула из окна, и то, что в этот момент последовал выстрел, несомненно, оказало влияние на причинение увечья. Но очевидно вместе с тем, что перечисленные факты имели разное значение для результата: выстрел из самопала вызвал его действительность, а другие создавали лишь его возможность.

Ясно, что обстоятельства, вызывающие действительность результата, играют гораздо более серьезную роль, чем обусловливающие его возможность. Но и возможности бывают разными. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить с приведенным другое, не менее сложное дело, рассмотренное Госарбитражем при Ленгорисполкоме.

Ленгазсетьстрой, устанавливая газовую сеть на ул. Воинова в Ленинграде, уменьшил зазор в местах пересечения газовых и водопроводных труб ниже установленного предела. После того как работа была закончена, другая организация, Лендормост, приступила к ремонту мостовой на том же участке, использовав вибрационную машину и другие механические средства. В результате давления этих средств на подземные сооружения водопроводные трубы, отделенные небольшим зазором от газовых труб, лопнули, и хлынувшей водой были затоплены товары двух торговых точек.

Действительность результата вызвана здесь давлением на подземные сооружения механических средств, примененных при асфальтировании участка Лендормостом, а его возможность обусловил своими действиями Ленгазсетьстрой, уменьшивший величину зазора между газовыми и водопроводными трубами. Но насколько отличается эта возможность от возможности причинения выстрелом увечья девочке! Для превращения в действительность созданной Ленгазсетьстроем возможности достаточно, чтобы определенное по силе давление было оказано на подземные сооружения, а это рано или поздно должно было произойти в большом городе, по улицам которого непрерывно передвигаются разнообразные по мощности и весу транспортные средства. Напротив, для превращения в действительность возможности, созданной школой, потребовалось, чтобы возникла такая исключительная ситуация, как стрельба из самопала в людном месте, да еще в тот именно момент, когда потерпевшая выглянула из окна. В первом случае возможность самым тесным образом связана с действительностью, а во втором – она находится в весьма отдаленной связи с наступившим результатом, или, иными словами, в первом случае имелась конкретная, а во втором – абстрактная возможность результата.

Следовательно, влияние, которое различные обстоятельства оказывают на наступление неправомерных последствий, проявляется в том, что одни из них создают абстрактную возможность, другие – конкретную возможность, а третьи – действительность результата. Если неправомерное поведение играет роль одной только абстрактной возможности, ответственность исключается. Если же оно вызвало конкретную возможность результата или тем более превратило результат из возможного в действительный, налицо причинная связь, достаточная для привлечения к ответственности.

Возникает, однако, вопрос, какими критериями нужно руководствоваться, чтобы разграничить абстрактную и конкретную возможности, а также провести грань между поведением, создавшим возможность результата и превратившим ее в действительность?

Каждый результат обладает индивидуальными особенностями, которые легко выявляются, даже когда еще не известно, какими причинами он вызван. Например, перед нами такой результат, как повреждение ноги. Мы еще не знаем, явился ли он следствием противоправных действий, случайного стечения обстоятельств или действия сил природы. Но мы знаем, что этот результат обладает определенной индивидуальностью: он выражен именно в повреждении ноги, а не в чем-либо ином. Нам известно также, что результат наступил, когда потерпевший К. находился с другими мальчиками в конюшне и, услышав крик Ф., обнаружившего мальчиков в недозволенном месте, упал, убегая от преследования, и повредил ногу. По делу выявлены, таким образом, следующие обстоятельства: а) мальчики играли в конюшне; б) Ф. криком выгнал их оттуда; в) убегая, К. упал и повредил ногу. Все эти обстоятельства сыграли ту или иную роль в наступлении результата, но не все они проявились в его индивидуальных особенностях. Достаточно сопоставить индивидуальные особенности результата – повреждение ноги – с сопутствовавшими ему обстоятельствами, чтобы не осталось сомнений в том, что эти особенности обусловлены не всеми, а только одним фактом – падением самого потерпевшего. Оно и превратило результат в действительность, а все остальное создавало лишь его возможность. Если известны все обстоятельства, содействовавшие наступлению результата, то, к числу обстоятельств, превративших возможность в действительность, могут быть отнесены только те, причиняющая сила которых получила выражение в индивидуальных – физических или общественных – особенностях данного результата.

Обстоятельства, превращающие возможность в действительность, по-разному проявляют себя в различных конкретных ситуациях. Например, выстрелы на полигоне повторяются каждодневно и систематически, а выстрелы на заполненной городской улице – явление исключительное, чрезвычайное; движение транспорта по шоссейной, асфальтированной или проселочной дороге – объективно повторяющееся событие, а движение тех же средств в глухой лесистой местности – событие, объективно неповторяющееся. Если бы девочка должна была пересечь площадку полигона, это создало бы конкретную возможность результата, так как для превращения его в действительность налицо объективно повторяющиеся факты – систематически производимые выстрелы. Но когда X. выглянула из окна школы, то своим поведением она создала лишь абстрактную возможность результата, который и был превращен в действительность объективно неповторяющимся фактом – выстрелом из самопала на улице. В то же время когда Ленгазсетьстрой уменьшил зазор между газовыми и водопроводными трубами, он создал конкретную возможность результата, превращенную в действительность объективно повторяющимися событиями – движением транспорта по городской улице. Но если бы то же отступление от проекта произошло в глухой лесистой местности, где появление тяжелых наземных механизмов почти полностью исключено, следовало бы говорить об абстрактной возможности, которая, вполне вероятно, вообще никогда не превратилась бы в действительность.

Итак, возможность конкретна, если она превращается в действительность объективно повторяющимися обстоятельствами. Возможность абстрактна, если ее превращение в действительность вызвано объективно неповторяющимися обстоятельствами.

Проблема причинной связи исследуется в советской юридической науке в соответствии с марксистско-ленинским учением о причинности как объективном качестве непрерывно развивающейся материи. Она отвергает антинаучные идеалистические и механистические концепции типичного причинения (теория адекватной причинности) и необходимого условия (теория conditio sine qua non), выдвинутые в буржуазной юриспруденции.

Согласно концепции типичного причинения данное явление лишь при том условии может быть признано причиной данного результата, если оно всегда вызывает аналогичные последствия, если связь между ним и результатом носит типичный характер. Опыт, однако, показывает, что так называемые типичные причины вовсе не обязательно влекут определенные последствия, а нетипичные связи, наоборот, зачастую выступают в виде причинно-следственной зависимости. Например, выстрел в упор не вызовет смерти, если пистолет во время выстрела взорвется и направление пули поэтому изменится, а легкий удар ладонью по голове причинит смерть человеку, страдающему хрупкостью черепа. Основной порок теории типичного причинения состоит в том, что она пренебрегает анализом конкретной обстановки, в условиях которой наступили те или иные последствия, и ориентируется на какие-то заранее предустановленные причины, якобы всегда и во всех случаях действующие с одинаковой силой.

Согласно концепции необходимого условия причиной может быть признано лишь такое обстоятельство, при отсутствии которого результат не наступил бы. С этой точки зрения все условия, сопутствовавшие результату, равноценны и играют в его наступлении одинаковую роль, а саму цепь причинности, опираясь на теорию необходимого условия, можно было бы тянуть до бесконечности. Чтобы каким-то образом ограничить пределы причинной связи, некоторые сторонники теории необходимого условия предлагают использовать критерий предвидения и считать, что причинность заканчивается на том звене, дальше которого не простирается предвидение нарушителя. Но тогда уже и сама причинность превращается из объективной в субъективную категорию, зависящую от воли и сознания человека.

Серьезную положительную роль в разоблачении и преодолении буржуазных идеалистических и механистических концепций причинности сыграла выдвинутая советскими учеными теория необходимости случайной причинной связи, которую отстаивают как многие криминалисты (А. А. Пионтковский, Т. Л. Сергеева, М. Д. Шаргородский и др.), так и некоторые цивилисты (Б. С. Антимонов, Л. А. Лунц, Е. А. Флейшиц и др.). Но если в своей критической части эта теория не вызывает возражений, то с ее положительными выводами согласиться трудно.

Авторы, развивающие ее, считают, что только необходимая причинная связь между неправомерным поведением и наступившими последствиями может служить основанием ответственности за результат. Если же причинность носит случайный характер, для привлечения к ответственности нет достаточных объективных предпосылок.

Но что такое необходимая причинная связь, что такое вообще необходимость? С точки зрения марксистской философии необходимость равнозначна закономерности[102]. Поэтому в необходимом, как и в закономерном, заключается сама сущность, внутренний закон развития данного явления. Можно ли утверждать, что, когда имеются объективные основания ответственности, поступок нарушителя выражает закон или сущность того явления, которое было им вызвано к жизни?

Возьмем элементарный пример – убийство, совершенное путем отравления. Что здесь имеется причинная связь, достаточная для ответственности, – это не вызывает сомнений. Но является ли такая причинность необходимой или ее следует признать случайной?

Когда факт смерти получает философскую оценку случайности, в которой проявляется необходимость, то под необходимостью при этом понимаются внутренние законы развития организма, а под случайностью – конкретные условия смерти, наступившей в результате заболевания или убийства, несчастного случая или ослабления организма. Убийство выступает, таким образом, как случайный элемент общей цепи причинности, приводящей к смерти. И если бы для применения юридических санкций была нужна необходимая причинная связь, всех убийц пришлось бы освободить от ответственности.

Этим, по-видимому, и объясняется тот факт, что ни один из сторонников теории необходимой и случайной причинной связи, кроме В. А. Тархова[103], не рискует объявить ту причинность, которая нужна для привлечения к ответственности, закономерной. Более того, некоторые авторы рассматриваемой теории для объяснения категорий необходимого и случайного пользуются категориями возможности и действительности. Например, А. А. Пионтковский под необходимой причинностью понимает создание реальной возможности результата[104], а Т. Л. Сергеева рассматривает необходимость как понятие, равнозначное действительности[105]. Но это, конечно, неверно, ибо, с одной стороны, возможность, даже реальная, не всегда превращается в действительность в отличие от необходимого (закономерного), которое рано или поздно должно стать реальным жизненным фактом, а, с другой стороны, необходимость и действительность также не тождественны, ибо то, что действительно, то, что существует, может быть и случайным, а не только закономерным.

Те же упреки, которых заслуживает теория необходимой и случайной причинной связи, могут быть выдвинуты и в отношении необоснованно противопоставляемой ей теории необходимой причинности. Сторонники последней считают, что случайных причинных связей нет, и если одно явление послужило причиной другого, то между ними может существовать только необходимая связь. Но как тогда нужно определять наличие причинной связи? Прямого ответа на поставленный вопрос сторонники этой теории не дают. Однако один из ее представителей, В. П. Грибанов, заявляет, что «причинность есть та из сторон всеобщей взаимосвязи, которая выражает необходимую связь явлений»[106], а следовательно, совпадает с закономерностью. Как уже было показано, именно эта посылка и приводит к выводу о полной безответственности всех убийц без исключения, а потому неприемлема в такой же мере, как теория необходимого и случайного причинения.

Какими бы, однако, недостатками рассмотренные теории ни страдали, они все же зиждятся на отграничении причинности от других условий ответственности в отличие от концепции необходимого условия, растворяющей причинность в виновности, а также от концепции В. И. Кофмана, который по сути дела отождествляет причинную связь и неправомерное поведение[107].

Автор, конечно, прав, когда отмечает, что нельзя считать причиной результата поведение, без которого он все равно бы наступил. Этот негативный вывод, вытекающий из теории необходимого условия, бесспорен при всей ошибочности данной теории. Не вызывает сомнений и наличие причинной связи там, где неправомерное поведение становится непосредственной причиной результата. Этот позитивный вывод настолько очевиден, что никогда не требовал теоретического обоснования. Вся сложность проблемы не в негативном, а в позитивном решении и притом в случаях, когда оно не очевидно ввиду того, что причинность не носит непосредственного характера.

Отвечая на этот главный вопрос, В. И. Кофман пишет: «Косвенная причинная связь должна признаваться существенной и учитываться юридической практикой лишь в том случае, когда косвенным причинителем… создано отклонение от обычных результатов человеческой деятельности…»[108] Но дело в том, что не существует такого противоправного поведения, которое не отклонялось бы от «обычных результатов человеческой деятельности», а значит, нет двух условий ответственности – неправомерности и причинности, так как, если поведение противоправно, оно тем самым, согласно концепции В. И. Кофмана, становится также причиной вредного результата. Быть может именно поэтому В. И. Кофман, вопреки общепринятой последовательности изложения, вначале освещает причинную связь, а затем противоправность, ибо достаточно пойти обычным путем и сперва охарактеризовать противоправность, как о причинности вообще уже сказать было бы нечего: она ничем не отличается от противоправности.

До сих пор речь шла о возражениях по адресу теорий причинности, которые противопоставляются защищаемым здесь взглядам. Нельзя, однако, проходить мимо того, что и эти взгляды встретили наряду с поддержкой[109] разностороннюю критику в виде следующих основных аргументов[110].

Во-первых, указывалось, что здесь наблюдается попытка сконструировать какой-то общий юридико-философский критерий для решения вопросов причинности в праве, между тем как правовая наука такого критерия вырабатывать не может, а должна всецело опираться на общефилософское учение о причинности. Но, следуя подобному совету, правоведение уклонилось бы от решения стоящих перед ним задач. Философская наука разрабатывает учение о причинности вообще, а специальные науки должны на этой основе установить, что конкретно выступает в качестве причины изучаемых ими явлений. Поскольку речь идет об ответственности, теория призвана точно ориентировать практику в том, когда противоправное поведение считается причиной вменяемых нарушителю противоправных последствий. Так поступают и авторы всех других теорий, за исключением лишь той, которая объявляет всякую причинную связь необходимой, не разъясняя, как должна выявляться эта связь.

Во-вторых, отмечалось, что теория возможности и действительности в изложенном варианте ничем не отличается от теории типичного причинения, ибо используемое ею понятие объективно повторяющихся обстоятельств есть не более чем другое наименование типичных причин. Это замечание, однако, следствие чистейшего недоразумения. Прежде всего признание поведения превратившим возможность в действительность с его повторяемостью вообще не связано. Значит, о сходстве с теорией типичного причинения можно было бы говорить только применительно к случаям, когда поведение создает конкретную возможность результата, превращаемую в действительность объективно повторяющимися обстоятельствами. Но объективно повторяющиеся обстоятельства и типичная причина – не одно и то же. Признание обстоятельства объективно повторяющимся исходит из учета конкретной обстановки его наступления, а признание причины типичной – из абстрактной оценки ее причиняющей силы в любых условиях. Ясно, например, что выстрел из самопала – типичная причина увечья, но в условиях, в которых школьнице X. таким выстрелом увечье было причинено, он относится к объективно неповторяющимся обстоятельствам, а потому школу и следовало признать создавшей всего лишь абстрактную возможность результата, исключающую ее ответственность.

В-третьих, обращалось внимание на то, что категории возможности и действительности используются этой теорией в их не философском, а юридико-техническом понимании. «Например, с философских позиций причина, превращающая возможность в действительность, характеризуется тем, что после ее воздействия результат становится объективным фактом, который уже не может быть ни предотвращен, ни изменен. Однако действия человека, рассматриваемые как причина противоправного последствия, крайне редко обладают такой характеристикой. Поэтому причина, обусловливающая действительность результата, определяется рассматриваемой теорией по признаку “индивидуализации”, допускающему значительную произвольность толкования»[111]. Философские позиции, на которых зиждется это возражение, не очень ясны. На чем основана приводимая в нем философская квалификация причин как превративших возможность в действительность? Пока результат еще не наступил, его предотвращение возможно при любых обстоятельствах, кроме тех, над которыми человек не властен в силу достигнутого уровня развития науки и техники, а после того, как результат наступил, о его предотвращении рассуждать вообще бессмысленно.

Следовательно, этот критерий оценки причин как превращающих возможность в действительность очень далек от подлинно философского, чтобы его можно было противопоставлять другому как якобы носящему юридико-технический характер. Непонятно также, почему индивидуальность результата – неопределенный критерий, допускающий произвольное толкование. Известно, что антипод всякой неопределенности – конкретность, которая в индивидуальности только и достигает максимально возможной для нее степени. Но то, что максимально конкретно, не допускает, а начисто исключает произвольное толкование.

В-четвертых, ставилась под сомнение определенность критерия объективной повторяемости или неповторяемости тех обстоятельств, которые превращают возможность в действительность и в зависимости от которых созданная возможность расценивается в качестве конкретной или абстрактной, ибо, как указывается в критических замечаниях, объективна любая повторяемость, наблюдаемая и крайне редко, и весьма часто. Нетрудно заметить, что критика в этом случае переносит акцент со слова «повторяемость» на слово «объективна», а самое слово «повторяемость» толкует вопреки его филологическому смыслу так, что даже повторность явления может рассматриваться в качестве повторяемости («и крайне редко, и весьма часто»). Конечно, объективна любая повторяемость. Но этот термин употреблен не для того, чтобы выразить количественную характеристику повторяемости, а только чтобы подчеркнуть ее независимость от осознания причинителем, т. е. для качественной характеристики причинной связи как объективного явления, а не субъективной категории. Что же касается количественной стороны дела, то само филологическое звучание слова «повторяемость» (в отличие, например, от «повторности») ориентирует на постоянный и систематический процесс, но не бесконечный и всегда действующий, а, как сказано в текстуальном изложении самой теории, проявляющийся в данной конкретной ситуации.

Причинная связь и бездействие. Неисполнение обязательства в подавляющем большинстве случаев означает бездействие. Но «причина, которая не действует, не есть вовсе причина»[112], – писал Ф. Энгельс. Можно ли тогда вообще говорить о причинной связи между неисполнением обязательства и наступившими убытками? Не правильнее ли считать, что бездействие не причиняет, а тот кто бездействует, несет ответственность лишь за непредотвращение результата, вызванного другими причинами[113]?

В качестве причины в философском смысле могут выступать лишь материальные явления, находящиеся в активном состоянии. Материальность бездействия сомнений не вызывает. Действительно, материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении[114]. Но если бы бездействие не было материальным, а составляло лишь внутреннее психическое состояние человека, мы не могли бы ни воспринимать, ни устанавливать ответственность за бездействие.

Относится, ли, однако бездействие к разряду активных явлений? Да, относится, если учитывать, что мы имеем дело не с естественными, а с общественными явлениями, с поведением человека, с формой его участия в общественных отношениях. Результат, наступающий в области общественных отношений, которые регулируются нормами права, носит не только естественный, но и общественный характер: он является, например, не только смертью, но и убийством, не только гибелью имущества, но и убытками. И если, не ограничиваясь естественным, обратиться к общественному результату правонарушения, то сразу становится ясным, что его могло вызвать только поведение человека, выражается ли оно в форме действия или бездействия.

Например, мать не кормит своего ребенка, и ребенок умирает. Рассматривая этот случай, иногда говорят: ребенок умирает не потому, что мать его не кормила, а потому, что процессы диссимиляции не были компенсированы процессами ассимиляции – иначе смерть не наступила бы, несмотря на бездействие матери. Мать не причинила результата. Она лишь не предотвратила естественно протекающих процессов.

Но разве в приведенном случае дело ограничивается только естественным фактом смерти? Разве здесь нет такого факта общественного значения, как убийство? И разве убийство тоже было следствием природных сил, а не бездействия матери?

Аналогично обстоит дело и с любым иным правонарушением, выражающимся в форме бездействия. Например, арендованный для хранения сырья склад пустовал потому, что сырье не было своевременно поставлено. Расходы арендатора на арендную плату правомерны и дозволены, но они стали убыточными уже не в силу действий арендатора, а вследствие бездействия его неисправного поставщика. Следовательно, убытки как общественное явление могут быть вызваны и действием, и бездействием, включая неисполнение обязательства. При этом подобно действию неправомерное бездействие лишь тогда становится основанием ответственности за убытки, когда оно создало конкретную возможность их наступления или превратило возможность в действительность.

Причинная связь и деление убытков на прямые и косвенные. В зависимости от характера причинной связи между нарушением обязательства и возникшими убытками они подразделяются на прямые и косвенные. Убытки считаются прямыми, если нарушение обязательства обусловило их конкретную возможность или превратило ее в действительность. К косвенным относятся убытки, лишь абстрактная возможность которых возникла в результате неисполнения обязательства. Возмещению подлежат только прямые убытки, а косвенные не возмещаются, ибо отсутствует причинная связь, необходимая для вменения их в ответственность.

Так, госарбитраж при Леноблисполкоме отклонил иск холодильника Ленхладпрома о взыскании с базы Главрыбсбыта за необеспечение своевременной выгрузки прибывшего в ее адрес вагона с рыбными изделиями всей суммы штрафов, взысканных с истца Управлением Октябрьской железной дороги за простой еще 32 вагонов, которые не могли быть поданы на разгрузочную площадку до тех пор, пока не была завершена разгрузка вагона, адресованного базе. В решении арбитража правильно отмечено, что если бы база должна была отвечать за всю цепь событий, развернувшихся в результате задержки ею под погрузкой одного вагона, трудно было бы объяснить, почему надлежит остановиться только на 32-м вагоне, а не на всех вообще задержках на транспорте, косвенно связанных с этим обстоятельством.

В противоположность сказанному, некоторые авторы, рассматривая причинную связь как необходимое условие ответственности и признавая, что косвенные убытки не находятся в такой связи с неправомерным поведением, все же при определенных условиях допускают их компенсацию. К подобным выводам пришел в свое время Л. А. Лунц, который, с одной стороны, считает, что условием ответственности может быть лишь необходимая причинная связь, а с другой стороны, не исключает полного возмещения косвенных убытков, хотя согласно его взглядам они находятся в случайной причинной связи с неправомерным поведением[115]. Н. С. Малеин, прямо не присоединяясь к той или иной теории причинной связи, а оперируя всеми существующими на этот счет концепциями, пишет: «К косвенным относятся такие убытки, которые представляют собой результат случайной причинной связи (абстрактная возможность наступления которых возникла в результате, неисполнения обязательства)»[116]. Тем не менее он полагает, что при умышленной вине причинитель должен возмещать и косвенные убытки[117].

Внутренняя противоречивость подобных выводов буквально бьет в глаза. Случайная причинность или абстрактная возможность результата равнозначны отсутствию причинной связи с точки зрения авторов, развивающих соответствующие взгляды. И если на той же линии лежит граница между прямыми и косвенными убытками, то нельзя защищать допустимость возмещения косвенных убытков, не признав, что причинная связь не составляет условия их возмещения. Однако такое признание не согласуется не только с законом, но и с общетеоретическими позициями тех же авторов, исключающих ответственность там, где нет причинной связи.

Устранить подобную несообразность можно только путем отказа от идеи возмещения косвенных убытков как неоправданной теоретически и не основанной на законе.

В. Вина

Понятие и виды вины. Под виной понимают психическое отношение лица к совершаемому им противоправному действию или бездействию, а также к наступающим в связи с этим противоправным последствиям.

У человека имеется определенное психическое отношение к любому своему поведению, ибо все, что человек делает в нормальном состоянии, он делает сознательно. Психическому отношению, характеризующему вину в юридическом смысле, свойственна та специфика, что оно распространяется не на всякое, а лишь на противоправное поведение. Это обстоятельство придает вине особое социальное содержание, смысл которого обнаруживается с предельной ясностью, когда сравнивают невиновное и виновное противоправное поведение.

Противоправное действие может быть совершено и при отсутствии вины. Как будет показано в дальнейшем, гражданское право в виде исключения допускает безвиновную ответственность. Но виновное правонарушение существенно отличается от невиновного. В невиновном (случайном) причинении убытков воплощается объективное несоответствие совершенного поступка требованиям закона, такой поступок ущемляет интересы социалистического общества или отдельных его членов. Однако он не заключает в себе отрицательного отношения самого нарушителя к ущемленным интересам, так как нарушитель не знал, не мог и не должен был знать, что результат наступит.

Когда же он действует виновно, противоправный акт совершается с определенных психических позиций: нарушитель либо знает, что его действия вызовут ущемление общественных или чьих-либо личных интересов, либо мог и должен был знать и действительно знал бы об этом, если бы проявил должную заботу об ущемленных им интересах, а не выразил к ним полного или по крайней мере известного пренебрежения[118]. Следовательно, благодаря вине правонарушение становится не просто объективно неправомерным фактом, но и выражает определенное отрицательное отношение нарушителя к интересам социалистического общества или отдельного гражданина.

На этом, собственно, и зиждется применение к нарушителю мер гражданской ответственности. Возмещение убытков лишь одна из решаемых этими мерами задач. Не менее, если не более, важна другая задача – воспитание советских людей в духе преданности Родине и делу социализма, точного и неуклонного соблюдения законов, бережного отношения к социалистической собственности, дисциплины труда, честного отношения к общественному долгу, уважения к правилам социалистического общежития. В своей воспитательной функции меры гражданско-правовой ответственности и обращаются в первую очередь против виновных – тех, кто, совершая правонарушение, знали либо могли и должны были знать, какие последствия способны вызвать их действия, но, пренебрегая общественными интересами, не отказались от таких действий. Значение вины состоит также в том, что благодаря признанию ее одним из условий ответственности гражданин или коллектив граждан могут уверенно развивать свою общественно полезную активность, не опасаясь ответственности за всякого рода случайности, не рискуя нести бремени последствий, предвидеть которые они не могли при самой высокой бдительности. Такую роль вина играет потому, что является актом сознательного поведения и включает осознание двух существенных для ее характеристики моментов.

Во-первых, виновность предполагает осознание естественной связи между действием или воздержанием от него и возможными последствиями. Если нарушитель не знал, не мог и не должен был знать, какая естественная цепь событий будет вызвана его поведением, он не может быть признан виновным, так как при подобных условиях нет оснований считать его выразившим отрицательное отношение к ущемленным общественным или личным интересам. Так, в приведенном деле с затоплением товаров двух магазинов водой, хлынувшей из водопроводных труб, Ленгазсетьстрой, уменьшив величину зазора, создал конкретную возможность результата, а Лендормост давлением на подземные сооружения превратил возможность в действительность. Поэтому с точки зрения причинной связи к ответственности можно было привлечь обе эти организации. Однако арбитраж учел невиновность Лендормоста, который не знал, не мог и не должен был знать о конкретной возможности опасных последствий, и потому при окончательных расчетах возложил обязанность возместить убытки в полном объеме на Ленгазсетьстрой.

Во-вторых, виновность предполагает осознание общественной значимости совершенных действий (или воздержания от них) и их результата. Нарушитель должен не просто осознавать естественную связь между своим поведением и возможными его последствиями, но и понимать общественную природу этих фактов как противоречащих интересам общества и потому недопустимых с точки зрения принципов его организации. В противном случае он может быть признан причинителем убытков, но нет оснований упрекать его в отрицательном отношении к обществу, а следовательно, и признавать виновным. Например, суд оправдал гражданина, обвиняемого в убийстве задержавшего его дружинника, которого ошибочно принял за бандита. Причинитель ясно представлял естественную связь между своими действиями и результатом, понимая, что совершает убийство. Но он не знал, не мог и не должен был знать, какова действительная общественная природа этих последствий, или, иначе говоря, не проявил отрицательного отношения к обществу, а потому не мог нести ни уголовной, ни гражданской ответственности.

Некоторые авторы полагают, что для признания нарушителя виновным необходимо, чтобы он сознавал не только общественную, но и юридическую значимость совершенного – запрещение законом данного действия под страхом юридической ответственности. «Сознание как элемент умышленной вины, – пишет, например, Г. К. Матвеев, – … не может не включать в себя и сознания противоправности действий»[119].

Как, однако, следует поступить, если, осознавая несоответствие своего поведения интересам общества, нарушитель не только не знает о его запрещенности законом, а, наоборот, уверен, что действия такого рода правовой ответственности не влекут? Подобные явления возможны, ибо не все антиобщественные поступки преследуются юридически. Многие из них осуждаются только моралью, но не правом. Например, по ст. 98 УК Узбекской ССР наказуема выдача замуж женщины, не достигшей брачного возраста. Уголовный закон РСФСР такого состава преступления не содержит, хотя и в РСФСР эти деяния не могут не быть антиобщественными. Лицо, постоянно проживающее в РСФСР, легко доказало бы в Узбекской ССР, что не знало о наказуемости данного деяния. Тем не менее преступник не был бы освобожден от ответственности, так как никогда не смог бы доказать неведения об антиобщественном характере своего поступка. А этого достаточно, чтобы общество имело право наказать его так, как оно считает нужным и как установлено в законе, а не так, как хотел бы нарушитель, ошибочно полагая, что ему угрожает лишь моральная, но не юридическая санкция.

Следует поэтому прийти к выводу, что осознание противоправности не является обязательным элементом вины. Нарушитель виновен уже при том условии, что отдает себе отчет в антиобщественном характере своего поведения.

В зависимости от конкретных форм выражения вины различают ее отдельные разновидности.

В законодательстве и теории уголовного права принято различать умысел, прямой и косвенный, а также неосторожность в форме небрежности и самонадеянности. Если преступник знал о возможности результата и желал его наступления, говорят о прямом умысле, а если он не желал, но допускал неправомерные последствия, его вина квалифицируется как косвенный умысел. От косвенного умысла отличается неосторожность в форме самонадеянности, когда преступник тоже знает, что результат может наступить, но относится к этому факту не безразлично, а рассчитывает на его предотвращение. Неосторожность в форме небрежности характеризуется тем, что лицо не желало наступления результата и даже не знало о такой возможности, но по обстоятельствам дела могло и должно было знать об этом.

Деление видов умысла на прямой и косвенный имеет для уголовного права практическое значение потому, что различие между ними иногда влияет не только на квалификацию преступления, но и на меру наказания. Это различие помогает, кроме того, провести в необходимых случаях четкую грань между умыслом и неосторожностью: если лицо не желало наступления результата, но относилось к этому безразлично, оно действовало умышленно, а если легкомысленно надеялось его предотвратить, то допустило неосторожность.

Неосторожность также вызывает и иную квалификацию деяния, и применение иных мер наказания к преступнику. Поэтому смешение умысла и неосторожности, так же как прямого и косвенного умысла, могло бы вызвать серьезные ошибки в выводах суда по уголовным делам.

В гражданском праве такой опасности нет. Причинивший убытки виновно обязан возместить их в полном объеме, действовал ли он умышленно или неосторожно. В отличие от уголовного права вина в праве гражданском служит лишь основанием, но не мерой ответственности за убытки. Это означает, что для привлечения к ответственности нужна вина, но при ее наличии объем ответственности зависит уже не от степени (тяжести) вины, а от размера убытков. Поэтому подразделение видов умысла на прямой и косвенный и видов неосторожности на небрежность и самонадеянность для гражданского права лишено практического смысла. Здесь сложилось иное, трехчленное деление видов вины: умысел, неосторожность – простая и грубая.

Умысел включает элемент намеренности. Если должник намеренно нарушил обязательство и его намерение распространялось также на убытки, впоследствии возникшие в имущественной сфере кредитора, налицо умышленная вина. Однако в судебной и арбитражной практике по гражданским делам умысел встречается гораздо реже, чем в делах уголовных. Хотя обязательства иногда и нарушаются умышленно (намеренная задержка отправки продукции, ее оплаты, возврата тары и т. п.), нарушитель почти никогда ни прямо, ни косвенно не преследует цели причинить убытки другой стороне. Обычно же либо само обязательство нарушается не по умыслу, а вследствие непринятия всех мер к его надлежащему исполнению, либо отношение нарушителя к убыткам, которые могут возникнуть у другой стороны, носит неумышленный характер. Решающая роль в сфере гражданской ответственности за убытки принадлежит, таким образом, не умыслу, а неосторожности.

Неосторожность характеризуется тем, что у нарушителя нет намерения, направленного на нарушение обязательства и причинения убытков. Этим она отличается от умысла. Но неосторожность не случайное, а виновное поведение, и ей присущи все признаки, которые вообще характеризуют психической отношение, охватываемое понятием вины.

Неосторожность – результат несоблюдения требований внимательности, заботливости и осмотрительности, соблюсти которые было необходимо для выполнения обязательства. Объем таких требований определяется на основе следующих трех критериев.

Он определяется прежде всего самим характером деятельности, осуществление которой причинило убытки. Очевидно, например, что к использованию средств автотранспорта предъявляются совсем иные требования и по объему, и по характеру, нежели к использованию средств гужевого транспорта. Различен также объем и характер требований, предъявляемых, например, к деятельности врача и к работе медицинской сестры. Далеко не одинаковы требования, предъявляемые к технически вооруженному производству на крупных предприятиях и на тех производственных участках, где работа ведется вручную или с применением относительно примитивных технических средств. Поэтому, например, когда по просьбе покупателя совхоз согласился поставить овощи и фрукты в самостоятельно изготовленной им таре, а затем был привлечен к ответственности за нестандартность тары, арбитраж иск отклонил, признав совхоз невиновным, поскольку допущенные отступления от стандарта оказались такими, предотвратить которые могло лишь предприятие, специализирующееся на изготовлении тары данного вида.

Он определяется, далее, конкретной объективной обстановкой, в условиях которой соответствующее действие было совершено. Так, ввиду раннего замерзания берегов Невы баржа с грузом не могла пришвартоваться к берегу, и потому перевозчик доставлял груз на берег вначале на плотах, а затем использовал канаты, крюки и т. п. для перемещения груза волоком. Вследствие этого груз оказался подмоченным и частично пришел в негодность. Но арбитраж не признал перевозчика виновным, так как в создавшейся обстановке он не мог использовать другого способа выгрузки, а промедление ставило под угрозу сохранность и самой баржи, и всего груза.

Объем соответствующих требований определяется также индивидуальными особенностями лица, причинившего убытки. Социалистический принцип «от каждого по его способностям» важен и для выявления вины. Необходимо лишь правильно пользоваться этим принципом, учитывая специфику отношений, к которым он здесь применяется, ибо в данном случае дело касается не оплаты труда, а заботливости, осмотрительности и внимательности, проявлять которые обязаны советские граждане и их коллективы. Нельзя снижать объем требований, предъявляемых к участникам советского оборота, ориентируясь на иногда еще сохраняющуюся отсталость. Общие требования, которые закон предъявляет к лицам, осуществляющим определенную деятельность в данной конкретной обстановке, могут быть ими соблюдены. Но вполне возможно, что данное конкретное лицо, обладая большим опытом и высокой квалификацией, могло бы соблюсти гораздо более высокие требования, и если оно этого не сделало, то, хотя не были нарушены обычно предъявляемые общие требования, его следует признать виновным. В то же время при таких исключительных обстоятельствах, когда из-за неподготовленности нарушитель не мог соблюсти даже указанных общих требований, если саму эту неподготовленность нельзя поставить ему в вину, речь может идти об освобождении от ответственности.

Несоблюдение перечисленных требований служит доказательством вины в форме неосторожности. Но каково психологическое содержание этой вины? Как она должна быть охарактеризована в качестве психического отношения нарушителя к неправомерному поведению?

Тот, кто поступает неосторожно, не желает и не предвидит возможности наступления вредных последствий. Это и выражает формула: «не желал и не знал». Но при неосторожности нарушаются определенные, общеобязательные, понятные каждому требования заботливости, внимательности и осмотрительности. Тот, кто их нарушает, знает, что несоблюдение подобных требований, вообще говоря, способно вызвать известные отрицательные последствия, а значит, способно привести к ним и в данном случае. Это выражается другой формулой: «мог и должен был знать». Иначе говоря, при неосторожности отсутствует конкретное, но имеется абстрактное предвидение возможности вредных последствий. Благодаря ему неосторожность и признается одним из видов вины.

На эту сторону дела не обращают должного внимания. Неосторожная вина обычно характеризуется как результат несоблюдения определенных требований без анализа воплощенного в ней психического отношения нарушителя к своему поведению или в лучшем случае с одновременным указанием на то, что психическое отношение здесь проявляется в негативном виде («не знал») и долженствовании («должен был знать»). Но тогда неосторожная вина выходит за рамки общего понятия вины как определенного психического отношения и ничем не отличается от противоправности, которая тоже ведь представляет собой нарушение требований, установленных законом. Нужно, следовательно, различать объем нарушенных требований как критерий оценки неосторожности и самую неосторожность как форму психического отношения к неправомерному поведению.

Дискуссионен также вопрос о том, какие именно требования должны лежать в основе оценки неосторожности.

Сторонники субъективного критерия[120] определяют эти требования с учетом индивидуальных особенностей нарушителя. Но такой критерии противоречит нормативной природе права, устанавливающего общие правила поведения, и практически приводил бы к поглощению противоправности виновностью.

Сторонники объективного критерия определяют соответствующие требования сообразно с обязательным для участников советского гражданского оборота общим масштабом поведения, расходясь лишь в характеристике его конкретного содержания. Одни говорят о требованиях, которые могут быть предъявлены к «среднему» участнику гражданского оборота[121]. Другие, имея в виду преимущественно юридических лиц, значение эталона придают требованиям, выполнимым для передового предприятия[122]. Но первый критерий не стимулировал бы к совершению всего, на что способен конкретный субъект, превосходящий «средний» уровень, а второй вообще построен по принципу объективного вменения, ибо предприятие, уступающее передовым по своей технической вооруженности, если само это обстоятельство не может быть поставлено ему в вину, объективно не способно достичь результата, достижимого для передового предприятия.

Вследствие отмеченных недостатков обеих позиций сторонники каждой из них сопровождают свои выводы известными оговорками.

Так, X. И. Шварц, сторонник объективного критерия, предлагает также учитывать и некоторые индивидуальные особенности нарушителя[123], а Б. С. Антимонов, сторонник субъективного критерия, обращает внимание и на те требования, которые обусловливаются самим существом выполняемого дела[124]. Подобные колебания свидетельствуют о том, что правильным является не субъективный или объективный, а объективно-субъективный критерий, построенный на учете характера деятельности, конкретной обстановки, в которой она осуществляется, и индивидуальных особенностей самого деятеля.

Представляя собой одну из форм вины, неосторожность в свою очередь может выступать в качестве простой и грубой.

Различие между ними определяется различным характером требований, не соблюденных нарушителем. В общем виде можно сказать, что, если лицо не соблюдает таких высоких требований, которые к нему предъявляются как к определенной индивидуальности, осуществляющей данный вид деятельности в соответствующих условиях, оно допускает простую неосторожность. При несоблюдении не только этих высоких, но и понятных каждому минимальных требований неосторожность становится уже грубой.

Допущена ли грубая или простая неосторожность, это зависит от обстоятельств дела и может быть установлено лишь на основе их детального изучения. Например, переход полотна железной дороги в недозволенном месте суд квалифицировал как простую неосторожность, а езду по полотну железной дороги верхом на лошади – как грубую неосторожность. Отправку товара в твердой таре без мягкой упаковки, учитывая особенности отправленного товара, арбитраж квалифицировал как грубую неосторожность, а выгрузка того же товара, производившаяся вручную без применения конвейера, была признана простой неосторожностью. Чем более элементарные требования не соблюдаются, тем более явственно нарушитель представляет возможность наступления вредных последствий. При грубой неосторожности его предвидение, оставаясь абстрактным, носит все же более определенный и более четко выраженный характер, чем при неосторожности простой. Из этого следует, что различие между простой и грубой неосторожностью является не качественным, а чисто количественным: чем более конкретно предвидение возможных последствий, тем более тяжкой должна быть признана и степень виновности.

Вина – условие ответственности не только граждан, но и юридических лиц. Если юридическое лицо – это организованный коллектив, обладающий коллективным сознанием и коллективной волей, то оно способно и к такому сознательно-волевому отношению, которое образует содержание вины. Вина юридического лица может выразиться в виновных действиях его работника, совершенных в связи с трудовыми функциями… Она может быть также рассредоточена между различными подразделениями юридического лица, когда вина конкретного работника исключается. Но при всех условиях вина юридического лица – это вина не индивида, а коллектива[125], причем последующее полное или частичное переложение убытков, возмещенных юридическим лицом, на их конкретного виновника ничего в существе дела не меняет.

Виновно нарушая свои трудовые обязанности, работник выступает одновременно в качестве участника производственного коллектива и субъекта трудового правоотношения. В первом случае имеется вина юридического лица как необходимое условие его ответственности перед потерпевшим, а во втором – индивидуальная вина самого работника как обязательное условие его собственной ответственности перед юридическим лицом. Поэтому, когда вина юридического лица воплощается в виновности конкретного работника, оно несет ответственность не за чужие действия[126], а за собственную вину.

Статья 222 ГК, говоря о вине как об условии ответственности за нарушение обязательства, устанавливает вместе с тем, что доказывание ее отсутствия возлагается на того, кто нарушил обязательство. Следовательно, предъявляя иск об убытках, необходимо доказать факт нарушения обязательства, а также наличие причинной связи между этим фактом и убытками. Но не нужно доказывать вину нарушителя, ибо он предполагается виновным до тех пор, пока не будет доказано обратное. Это правило ст. 222 ГК называют презумпцией виновности в противоположность презумпции невиновности, действующей в уголовном праве. Оно включено в гражданский закон потому, что по гражданским делам не ведется предварительное следствие, а бремя доказывания целиком возлагается на истца и ответчика. Истец обязан доказать, что понес убытки, вызванные поведением ответчика, – иначе для предъявления иска не было бы вообще никаких оснований. Но нельзя требовать от истца представления доказательств по поводу психических переживаний ответчика – относительно того, действовал ли он виновно или невиновно. По этой линии бремя доказывания переносится на ответчика, который, добиваясь отклонения предъявленного иска, должен доказать свою невиновность.

Презумпция виновности нарушителя не означает, однако, что в ходе рассмотрения дела суд или арбитраж должны пассивно выжидать, пока ответчик докажет свою невиновность, и взыскать с него возмещение убытков, если представить соответствующие доказательства ему не удастся. Советский суд активен. Если представленные доказательства недостаточны, суд… предлагает сторонам и другим участникам процесса представить дополнительные доказательства или собирает их по собственной инициативе. Презумпция виновности помогает суду в этом деле. Она побуждает ответчика проявить максимум активности в доказывании своей невиновности путем всестороннего освещения обстоятельств, при которых убытки были причинены. Такую же активность должен проявить и истец, доказывая факт причинения ему убытков ответчиком. Активность сторон вместе с активностью суда способствует выявлению истины по делу, лежащей в основе выносимых судебных решений.

Смешанная вина[127]. Выше уже отмечалось, что вина служит основанием, но не мерой, определяющей объем гражданской ответственности за причиненные убытки. Поэтому в гражданском праве нет надобности в проведении четких границ между умыслом прямым и косвенным, неосторожностью в форме небрежности и самонадеянности: любой из этих видов вины служит достаточным основанием для возложения ответственности в полном объеме причиненных убытков. Но почему же тогда гражданский закон оперирует категориями умысла, грубой и простой неосторожности? Каково практическое назначение этих категорий, применяемых в праве гражданском и безразличных для права уголовного, не выделяющего неосторожность грубую и простую?

По общему правилу, степень виновности нарушителя учитывается при определении объема его гражданской ответственности. Но от этого правила приходится отступать в тех специфических только для гражданского права случаях, когда возникает вопрос о так называемом зачете вины – уменьшении объема ответственности одного лица с учетом степени виновности другого. Чтобы распределить возникшие убытки между несколькими лицами, виновными в их причинении, нужно выявить и сопоставить тяжесть вины, допущенной каждый из них. Для этого гражданский закон и использует различия между такими степенями виновности, как умысел, грубая и простая неосторожность. Важнейшую область применения учета вины, а значит, и использования различий между умыслом, грубой и простой неосторожностью составляет случай смешанной вины…

Смешанная вина характеризуется двумя моментами: во-первых, убытки наступают в результате виновного поведения нарушителя и потерпевшего, а сосредоточиваются в сфере одного только потерпевшего; во-вторых, наступивший результат представляет собой нераздельную величину, вследствие чего невозможно установить «долю» убытков, причиненных каждым из участников соответствующих отношений. Например, колхозница П. рассыпала горячие угли в телятнике, и вскоре возник пожар, который не удалось своевременно погасить потому, что колхоз не был обеспечен элементарными противопожарными средствами. Какая часть ущерба вызвана действием колхозницы П. и какая бездействием самого колхоза? Е., слесарь завода «Электросила», отправился за понадобившейся ему деталью путем, закрытым для прохода сигнализацией о проводах тока высокого напряжения, которые, однако, по вине администрации ничем защищены не были. Виновна не только администрация, но и сам потерпевший при невозможности индивидуализировать вред, причиненный каждым из них.

Ввиду того, что смешанная вина исключает разделение результата на части, каждая из которых причинно связана только с поведением нарушителя или потерпевшего, их размер приходится устанавливать приблизительным образом: не на основе критерия причинной связи, а путем учета степени виновности как нарушителя, так и потерпевшего. Если оба виновны в одинаковой степени (например, каждый действовал с грубой неосторожностью), убытки распределяются между ними в равных долях В тех случаях, когда степень виновности нарушителя и потерпевшего различна (например, один допустил простую, а другой – грубую неосторожность), больший объем ущерба относится на счет того, кто виновен в большей степени.

Так, овощной комбинат Лензаготплодоовощторга предъявил к Октябрьской железной дороге иск о возврате штрафов в сумме 2732 руб., взысканных дорогой с истца за простой вагонов под разгрузкой. При рассмотрении дела выяснилось, что в простое виновны как комбинат, медленно производивший разгрузку, так и дорога, подававшая вагоны без уведомления и притом в большем количестве, чем позволял фронт разгрузки. Учитывая виновность обоих контрагентов, арбитраж уменьшил размер взысканного им в пользу истца возмещения до 1396 руб.

Поставщик отправил сталь повышенного качества и соответственно по более высоким ценам, чем обусловлено договором. В связи с этим покупатель понес убытки, поскольку он обязан свою продукцию отпускать по плановой цене, тогда как вследствие удорожания сырья ее себестоимость оказалась выше запланированной. Возражая против иска, ответчик доказал, что технические качества поставленной стали уменьшают количество отходов, а это позволяло при умелой организации работы снизить себестоимость выпущенной продукции, хотя и не довести ее до уровня плановой. Арбитраж уменьшил объем возмещения убытков, понесенных истцом по данному делу, с учетом степени им самим допущенной виновности.

Чаще всего смешанная вина проявляется в том, что обе стороны виновны в самом нарушении обязательства. Но бывает, что обязательство нарушила одна из сторон, а другая содействовала увеличению размера убытков либо не приняла мер к их уменьшению. Если она это сделала умышленно или по неосторожности, убытки также распределяются по правилам о смешанной вине.

По обязательствам некоторых видов согласно прямому указанию закона нарушитель обязывается к возмещению убытков независимо от его вины. Но и в этих случаях потерпевший может виновно способствовать образованию убытков, вызвать увеличение либо не принять мер к уменьшению их объема. Смешанной вины здесь не будет, так как виновен только потерпевший, но не нарушитель. Невозможно также для распределения убытков между сторонами сопоставлять вину потерпевшего с виной нарушителя ввиду его невиновности. Поэтому объем ответственности нарушителя должен быть уменьшен не на основе сопоставления тяжести вины обеих сторон, а с учетом лишь степени вины потерпевшего.

От смешанной вины отличается совместное причинение. Чаще всего оно встречается в обязательствах из причинения вреда, но изредка бывает связано с нарушением договорных и иных обязательств. Если, например, по вине как поставщика, так и изготовителя поставлена дефектная продукция, оба они считаются совместными причинителями понесенных покупателем убытков. Между смешанной виной и совместным причинением имеются коренные различия.

При смешанной вине виновен как причинитель, так и потерпевший, а при совместном причинении потерпевший невиновен, но убытки у него возникают по вине нескольких причинителей. Поэтому при совместном причинении потерпевший получает полное возмещение убытков, которые лишь между самими совместными причинителями распределяются соответственно степени вины каждого из них, тогда как при смешанной вине учитывается вина самого потерпевшего в качестве основания уменьшения объема ответственности причинителя.