Самый сердитый гном Юрин Денис

Глава 25

Крестовый поход нечестивых

Издали могло показаться, что перед гостиницей собралась обычная толпа припозднившихся горожан, но стоило подойти ближе, как иллюзия рассеивалась. Не слышалось веселых голосов, глаз не радовали беззаботные лица гуляк, собравшиеся были мрачны и от нетерпения оглаживали рукояти оружия. Даже хрупкие, миловидные дамы в роскошных платьях держали в руках мечи, кривые кинжалы, топоры и прочий инструментарий убийства, как будто для лишения жизни других им не хватало острых клыков, уродовавших обольстительные лица. Зрелище было абсурдным и жутким, как кошмарный сон, в котором отсутствуют смысл и элементарная последовательность действий, но зато очень-очень страшно.

Появление Самбины и неотступно следовавшей за ней по пятам Форквут внесло оживление в ряды вампиров. За пять минут сиятельная графиня поделила бойцов и во главе из двадцати слуг пошла по улице вместе с людьми. Группа Марца полезла на крыши, а Форквут и ее солдаты просто бесследно исчезли в ночи, растворились, как туман, как призраки, которые имеют привычку внезапно пропадать, но всегда появляются в нужное время и в нужном месте.

Вампиры двигались быстро, они неслись по плохо освещенной улице, сбивая с ног или небрежно отталкивая к стенам домов изредка попадавшихся навстречу прохожих. Люди бежали изо всех сил, но едва поспевали держаться в хвосте несущегося вперед отряда. Даже таким опытным бойцам, как Тальберт и гном, приходилось туго, не говоря уже о не привыкшей к изнурительным переходам и марш-броскам Флейте. Единственным, кто выдерживал и, казалось, не ощущал высокий темп передвижения, был Мортас Юноша мог легко догнать и перегнать вампиров, но исключительно из чувства солидарности держался вместе с людьми.

По сигналу Тальберта группа остановилась и перешла на медленный шаг. До мастерской Нокато оставалось не более пятисот шагов, вампиры уже исчезли, притаились в укромном месте, ожидая, когда люди выманят на себя врага.

– Ну что, отдышался? – Подойдя к гному, Мортас по-дружески похлопал его по плечу.

Юноша был свеж, весел и бодр, что никак нельзя было сказать об остальных – запыхавшихся, взмыленных и измученных.

– Бывало и хуже, – ответил за Зингершульцо полковник и тут же забеспокоился, закрутил головой. – А где чудодей?

Пархавиэль и Флейта как по команде оглянулись, улица позади них была пуста. По всей вероятности, Мартин отстал и едва ковылял где-нибудь посередине уже пройденного ими пути, чертыхаясь и держась рукой за ноющий бок.

– Не беспокойтесь, кажется, я его слышу, – рассмеялся Мортас. – Маг, он всегда маг, щуплый, хилый, не чертовски хитрый!

Веселая беспечность наемника не нравилась гному, он нутром чувствовал: что-то было не так, что-то не давало покоя Мортасу, что-то, но только не свойственный людям страх.

Со стороны только что пройденного переулка отчетливо донесся цокот копыт, из темноты появился потерянный маг. Мартин важно и гордо восседал на хромом осле, а козлиная бородка победоносно развевалась на ветру, как стяг на башне захваченной вражеской крепости.

– Не вижу повода для насмешек, – серьезно заявил Мартин, увидев сдержанные улыбки на лицах людей и катающегося по мостовой в приступе безудержного хохота гнома. – Народ из города бежит, лошади не достать… уж кому и стоит бока надрывать, так это мне, над глупостью вашей и неумением соображать смеяться! Вы зачем за вампирами рванули?! Вам их в жизни не догнать. Размяться решили или жирок согнать?!

– Согреться, – усмехнулась в ответ Флейта, легонько пнув носком сапога в бок кувыркавшегося по камням мостовой Пархавиэля. – Вставай, Парх, пошли, кавалерия прибыла!

Веселье было окончено, дальше шли молча и озираясь по сторонам. Мерный стук каблуков и пронзительный свист разгулявшегося ветра мешали вслушиваться. Вампиры не только быстры, но и отлично видят во тьме. Мысль, что где-то неподалеку притаился враг, который отлично видит тебя и слышит, а ты слеп, как котенок, и глух, как старая полевая мышь, сводила с ума и не давала покоя. В любой миг мог раздаться пронзительный крик и прямо перед глазами возникнуть омерзительная зубастая рожа, жаждущая твоей крови и смерти.

Мастерская была все ближе и ближе. „Пятьсот, четыреста, триста шагов“, – вела свой отсчет судьба, неумолимо приближавшая путников к цели. Когда уже из темноты начали проступать нечеткие контуры зловещего здания, впереди возникло движение. Руки гнома еще крепче сжали древко, а Флейта и Тальберт выхватили мечи. Враг вел себя крайне неосмотрительно, не прятался, не подкрадывался, а, наоборот, старался передвигаться как можно заметнее, как будто провоцируя людей на нападение. Стоявший немного впереди остальных Мортас небрежно махнул рукой, подавая соратникам знак убрать оружие. У одной из идущих в их сторону фигур начали прорисовываться знакомые женские черты.

– Дом пуст, никого нет, возле него тоже, – прозвучал мелодичный голос за секунду до того, как из темноты появилась Самбина в сопровождении двух слуг.

– Как нет?! Не может быть! Вы входили в дом?! – затараторил Мартин, не веря своим ушам.

– Зачем? – удивилась Самбина. – Чужих вампиров поблизости нет, мы бы почувствовали их присутствие. Маркиз нас опередил, нужно возвращаться!

– Давайте все-таки проверим мастерскую! – предложил маг, не желая мириться с поражением.

– Мартин, я чувствую, что выродки Норика и отступники из других кланов были здесь совсем недавно. Мы опоздали на час, может быть, два, – с сожалением развела руками графиня, – но сейчас дом пуст, здесь никого нет.

– Пусть даже так, но нам все равно необходимо попасть внутрь!

– Зачем? – Самбина настойчиво повторила раздражавший мага вопрос. – К чему напрасные траты времени и сил?

– Норик перепрятал артефакт, – продолжал настаивать Мартин, пытаясь объяснить докучливой графине свое желание осмотреть опустевшее логово. – Однако внутри могли остаться следы, намеки на то, где продолжать поиски. Может, мы найдем какую-нибудь зацепку.

– Или подземный ход, – неожиданно произнес Пархавиэль, вспомнив о посещении заброшенного дома.

– А ведь точно, как в прошлый раз в Цеховом было! – подхватила Флейта. Самбина почему-то сомневалась и не хотела идти внутрь, она вопросительно посмотрела на Мортаса, ища у него поддержки, но юноша отрицательно покачал головой и, не тратя времени на слова, решительно направился к двери.

– Форквут, бери своих и за мной, остальные ждут снаружи! – выкрикнула Самбина в темноту и нехотя направилась следом.

В мастерской действительно никого не оказалось: ни вампиров, ни братьев Нокато, по словам Тальберта, ворчливых, но весьма добродушных растений, поливающих себя спиртным с завидной периодичностью. Облака опилок и стружки взметнулись к потолку, грохот падающих инструментов, переворачиваемых верстаков и наполовину собранных шкафов наверняка разбудил бы соседей, если бы пугливый портной и подозрительный ювелир не покинули Альмиру еще с утра. Десяток вампиров при помощи людей перевернули в мастерской все кверху дном, так и не найдя потайной двери.

Самбина уже хотела скомандовать отход, как внимание гнома привлек угловой верстак. Закинув за спину секиру, Пархавиэль подошел к столу и стал пристально всматриваться в бесхитростные столярные приспособления, трогать руками тиски, зажимы и прочие прикрепленные к верстаку устройства.

– Ну что ты там копаешься, пошли! – сердито выкрикнул маг, срывая раздражение на ни в чем не повинном гноме.

– Да погодь ты! – отмахнулся Зингершульцо, не обращая внимания на нервное подергивание жидкой бородки и импульсивные движения рук ученого мужа. – А лучше подь сюды, коль в ремесле соображаешь!

Мартин издали окинул недовольным взглядом верстак, поморщился, почесал бровь и отвернулся. За долгую жизнь маг-моррон так и не удосужился научиться работать руками.

– В чем дело, Парх? – вместо мага подошел к гному Мортас. – Я немного умею ковать да мебель попроще починить могу.

– Ну, вот тогда и скажи, – задумчиво произнес Зингершульцо, то и дело теребя рычаги механизмов, – зачем на одном верстаке трое тисков? Те, что к переднему краю прикреплены, понятно, а этот, боковой?

– Хватит ерундой заниматься! – выкрикнул потерявший, терпение маг. – Что, зачем, почему?! Тоже мне любознательный выискался, делом нужно заниматься, делом!

– Отстань, – грубо перебил раскричавшегося мага Мортас.

Юноша подошел к верстаку сбоку и обеими руками налег на длинную ручку лишних тисков. Несмотря на титанические усилия, ручка не поворачивалась, а плотно прижатые друг к другу скобы не расходились.

– Во-во, и я об этом говорю, – хмыкнул довольный собой гном. – Любой, даже самый неряшливый и тупоголовый ученик ремесленника знает, что тиски после работы нельзя зажимать плотно, напряжение металла возрастает и…

– Да короче! – выкрикнул рассерженный маг.

– Эти тиски, – Пархавиэль ткнул пальцем в громоздкую и бесполезную металлическую конструкцию, – были намертво завернуты изначально, год, а может, и два назад, с тех пор ими ни разу не пользовались. Скобы уже приросли друг к другу, поскольку…

Мортас не дослушал объяснение гнома и полез под верстак. Он немного осмотрелся, а затем легко, не прилагая усилий, начал выкручивать массивные крепежные болты. Когда последний штырь с нарезкой упал вниз, произошло невероятное: пол разъехался в разные стороны, и в центре комнаты образовался проход. Заговорщики осторожно подошли ближе, их глазам предстали каменные ступени, ведущие глубоко под землю.

Вязкая, липкая масса покрывала толстым слоем пол и стены туннеля. С потолка капало, а ноги разъезжались в разные стороны, заставляя пытавшееся сохранить равновесие тело выделывать замысловатые выкрутасы. Отряд медленно продвигался вперед, задыхаясь от удушья смрадных испарений и по пояс утопая в просочившихся через древнюю кладку подземных водах.

– Не столица, а болото какое-то! – недовольно – ворчал Мортас, в результате частых падений весь покрывшийся липкими отложениями темно-зеленого цвета.

– Заброшенный коллектор! Не думал, что когда-нибудь придется попасть сюда еще раз, – произнес Тальберт, с любовью оглядывая старые стены и предаваясь воспоминаниям.

– Что-то я не слышала ни о каком таком коллекторе, хоть всю жизнь в Альмире прожила, а так и не слышала, – проворчала Флейта и, поскользнувшись, упала в воду, подняв фонтан брызг и взбултыхав вязкую муть.

– Его еще прадед нынешнего короля строил, – пояснил полковник, протягивая девушке руку и рывком подняв ее на ноги. – Чудаком, говорят, был, хотел Альмиру самым красивым городом в мире сделать, а какая красота, если на улицах грязь да отходы? Вот и пытался самодержец под землей что-то вроде огромной сточной канавы создать.

– А что дальше? – спросила внезапно появившаяся возле людей Форквут.

Рассказ человека заинтересовал вампиршу и заставил ее отделиться от отряда недовольно ворчавших соплеменников. До этой ночи Каталина считала, что знает о городе все, но наличие заброшенного подземного лабиринта стало для нее, как, впрочем, и для других вампиров, настоящим открытием.

– Король Петробур Брадобрей, прозванный так, поскольку лыс и безбород был, чтоб самому себе убогим да ущербным не казаться, дворянам приказывал бороды да шевелюры начисто брить, – принялся объяснять запыхавшийся маг и, поскользнувшись, упал лицом вниз в мутную жижу. – Ну так вот, именно он строить коллектор и приказал, – поднявшись при помощи Флейты и Мортаса, продолжил повествование Мартин, отплевываясь на ходу и отжимая намокшую бороду. – Великими государственными целями окрыленный, вогнал король народ в большую нужду, поборами да повинностями мужиков замучил. Много крестьян и каторжников смерть нашли, пока эти туннели рыли: кто потоп, а кто под обвалами сгинул. Сынок его, как уж звали оболтуса, забыл…

– Вульдвигом кликали, – блеснул познаниями в филанийской истории Пархавиэль, случайно вспомнивший разговор со своим прадедом.

– Да, точно, Вульдвиг Разумный, которого еще в народе Мягкотелым называли, – тут же подхватил Мартин, удивившись про себя поразительной эрудиции гнома, – пытался после смерти отца народ задобрить, поэтому строительство и остановил. Ему не до великих планов было, трон под ним шатался. Ну а туннель заколотили…

– Слуги Норика прошли здесь, я чувствую, – произнесла Каталина, когда Мартин закончил рассказ. – Но вот только как Норик узнал о туннелях? В королевском архиве пусто, никаких сведений нет!

– Он же его, милая, и строил, когда при дворе Петро-бура служил, – прозвучал мягкий и мелодичный голос графини, решившей покинуть скучную толпу идущих впереди слуг и присоединиться к группе людей. – Каталина, деточка, тебе не кажется, что твое место впереди отряда?!

Форквут виновато опустила глаза и, отвесив низкий поклон хозяйке, удалилась. Помощница уже не злилась на госпожу – сердятся только на тех, кого любят, уважают и ценят. Отношения между учительницей и ученицей уже миновали стадию скрытых эмоциональных конфликтов, Каталина готовила план по созданию собственного клана. Заброшенные коллекторы могли сыграть в нем важную роль, стать надежным убежищем для ее приверженцев. „Пускай изнеженных господ пугают вонь, грязь и сырость, они лишь побочные, а значит, маловажные факторы, на которые можно сетовать и злиться, но не отказываться же из-за них от заветной мечты!“ – подумала Каталина, встав в первые ряды отряда.

– Куда мы идем? – тихо спросила Самбина у Мартина, как только Форквут удалилась на достаточно большое расстояние и не могла услышать ее слова.

– А я думал, вы нас ведете. – Маг был настолько растерян, что даже не догадался скрыть своего искреннее удивления.

– Мы идем по следу врага, но куда ведет туннель? – уточнила графиня вопрос. – Что нас ждет впереди?!

Мартин призадумался, а затем ему не осталось ничего другого, как застенчиво пожать плечами. На помощь ученому мужу пришел Тальберт.

– Если мне не изменяет память, – неуверенно произнес полковник (биться с вампирами ему пару раз уже приходилось, а вот мило беседовал с ними он впервые), – мы сейчас идем по стволу, ведущему из Королевского квартала на остров Веры.

– Куда?! – в три голоса прокричали Самбина, Мартин и Мортас, после чего графиня и юноша многозначительно переглянулись, а маг звонко хлопнул себя мокрыми ладонями по голове.

– Идиот, кретин, осел лопоухий! – осыпал себя ругательствами маг. – Как же я сразу не догадался? Храм, конечно же, Храм Истинной Веры, Оплот Индориан, куда же еще мог отнести маркиз артефакт! Додумался бы сразу, не пришлось бы мокнуть, как корабельным крысам! Все, разворачиваемся, идем назад, в индорианский Храм есть более доступный и сухой путь!

– Не стоит, – перебил мага Мортас, – наземный путь, несомненно, более приятный, но совсем не доступный. У нас мало времени, некогда возвращаться!

– Да и с солдатами встречаться неохота, – поддержал Мортаса Пархавиэль. – Если в кварталах богачей солдат нет, это еще ничего не значит, наверняка Храм и Дворец надежно охраняются!

– Точно, король даже возле моего дома охрану выставить предлагал, – поддержала гнома графиня и обратилась к Тальберту: – Продолжай!

– Скоро будет развилка, нужно будет пойти по левому ответвлению, центральный ход затоплен водой, а правый заканчивается тупиком. Наверное, его хотели довести до Цехового квартала, но не успели…

– Дальше! – слегка кокетливо на этот раз произнесла Самбина, гипнотизируя Тальберта лукавым блеском карих глаз.

– Тот ствол намного уже, дорога пойдет наверх, но постепенно, без крутых подъемов. По пути будет много тупиковых ответвлений, но я смогу найти правильную дорогу, уверен, что смогу! – произнес Тальберт и робко улыбнулся.

– К чему такие лабиринты, почему не простой прямой ствол? – настойчиво продолжала расспрашивать Самбина, руководствуясь далеко не праздным любопытством.

– Потому что люди самоуверенные, тупоголовые дураки, – сердито проворчал Пархавиэль, пребывающий в преотвратном расположении духа из-за того, что поток холодной воды доходил ему почти до подбородка. – В подземных работах не разбираются, а туда же… лезут! Нет бы мастеров махаканских нанять да у них уму-разуму поучиться! – Зингершульцо не мог просто так, голословно обвинить людей, педантичная натура гнома требовала привести полное логическое обоснование своего высказывания. – Рыли вручную: киркой да лопатой, без машин, поэтому стены то сходятся, то расходятся, да и уровень потолка прямую линию не выдерживает. Ни специфику породы не учли, ни течение реки. Здесь-то еще ладно, глубоко, поэтому и незаметно, а когда чуть-чуть вверх пошло, немудрено, что вода проходы затапливает. Каждое боковое ответвление – результат неудачной попытки, только и всего!

– Хорошо, если так, – тихо прошептала Самбина.

– Что ты имеешь в виду? – Мартину не понравилось, как вдруг задумчива и беспокойна стала графиня. – Говори!

– Ты рассказывал, что выродки Норика, не перебежчики, а именно те гнусные склизкие твари, которых он без стеснения называет детьми, напали на вас у мастерской. Примерно в то же время они появились и в домике в Цеховом квартале. Не смотри так на гномика, Мартин! – строго произнесла Самбина, видя, что маг уже собирался незаслуженно обвинить Пархавиэля в неумении держать язык за зубами. – Не такая уж я и простушка, как ты полагаешь, у меня свои способы получать информацию, не менее эффективные, кстати, чем у имперской разведки…

– Хватит впустую трепаться, выкладывай! – потерял самообладание маг, уставший от придворных реверансов и ненужных отступлений от темы разговора.

– Они могли прятаться только здесь, более надежного места в Альмире нет!

В подтверждение слов графини откуда-то издалека донесся шум. Сомнений не было: отряд натолкнулся на врага. Душераздирающие вопли оглушали и блуждали по бесконечным коридорам, вторя гулким эхом, однако не было слышно звона мечей. Оружие приверженцев клана пронзало плоть, не встречая сопротивления вражеской стали. Маленький человеческий арьергард даже не успел вступить в бой, слуги Самбины легко подавили сопротивление всего двух десятков уродливых чудищ, беззаботно устроившихся на ночлег прямо посередине туннеля.

Красивая и воинственно выглядящая Форквут предугадала желание госпожи видеть ее и появилась раньше, чем Самбина успела выкрикнуть ее имя. Волосы девушки были растрепаны, лицо перепачкано грязью, а тонкие, белоснежные, как из мрамора, руки легко держали окровавленный двуручный меч.

– Дети Норика, около двух дюжин, спали, перебили без шума, зов послать не успели! – отчиталась помощница, даже не дав Самбине открыть рот. – Предлагаю послать дозор, наверняка это не единственная стая.

– Подожди, – легким жестом руки Самбина приказала девушке замолчать и остаться на месте, – мне нужно подумать.

– Некогда мыслить, – произнес Мортас, решивший открыть соратникам только что появившийся у него в голове план, бесхитростный, но в то же время самый надежный. – Нужно идти напролом, прорываться с боем, невзирая на то что поднимем шум. Вампиры могут действовать только ночью, сейчас около двух, значит, у нас в запасе всего пара часов. Норику служат не только вампиры, но и люди: слуги герцога и индорианская воинская братия, что-то наподобие боевых магов, которые даже не пользуются оружием.

– Шарлатаны, – презрительно хмыкнул Мартин.

– Не важно, главное, что они весьма эффективны в бою, – продолжал Мортас. – Придет день, и Норик перепрячет артефакт. Нам нужно успеть до рассвета, пока нас полсотни, а не пятеро!

– Шестеро, – поправила наемника Самбина, – я не оставлю вас даже при лучах солнца!

– Нам нужно успеть, – повторил Мортас, пробежавшись глазами по суровым лицам товарищей. – Все остальное не важно, с уродцами разберемся потом! – Не пойдет! – На этот раз возразила не Самбина, а Форквут, впервые осмелившаяся за время совместного путешествия открыть рот и поднять глаза в присутствии своенравной и строгой хозяйки. – Нельзя вступать в бой, оставляя за спиною тучи врагов. Ни я, ни глубокоуважаемая госпожа графиня не сможем блокировать зов Норика, значит, нужно сначала очистить каналы, а потом уж подниматься наверх.

– Вот и отлично, – широко и открыто улыбнулась Самбина, давно ожидавшая удобного случая под благовидным предлогом избавиться от набравшейся силы и снискавшей уважение в Ложе помощницы, ставшей для нее не менее опасным противником, чем Норик. – Возьми дюжину бойцов, очистите подземелье и присоединяйтесь к нам!

– Но… но это самоубийство! – Губы Каталины предательски затряслись, она слишком поздно поняла, что сама заманила себя в ловушку.

– Это война, а не бал благородных девиц, все мы смертны, всех могут убить. Я отдала приказ, выполняй!

Каталина колебалась: ослушаться госпожи означало подписать себе смертный приговор, выполнить приказ – то же самое, только с честью, которая, увы, по большому счету ничего не стоила. Уповать на поддержку клана не приходилось – в отряде ее явных сторонников было мало, слишком мало, чтобы предпринять какое-либо активное действие.

– Ух ты, как пахнуло, ух-уху! – вдруг запричитал гном, забегав кругами. – Во ужас, во смрад какой!

Пархавиэль картинно поморщился, состроил брезгливую рожу и интенсивно замахал вокруг своей головы руками, как будто отгоняя от себя испорченный воздух.

– Хватит юродствовать! – выкрикнул маг, пытаясь поймать за шкирку быстро промчавшегося мимо гнома. – Воняет здесь, что с того?! Мы все терпим, или до твоего утонченного гномьего обоняния только сейчас дошел чарующий запах прелой тины?! Прекрати концерты устраивать, терпи!

– Ты не понял, – вдруг совершенно спокойно произнес Зингершульцо, резко остановившись перед магом и прекратив корчить рожи. – Гнусностью и пакостью завоняло, маленькими хитренькими интрижками, прикрытыми красивыми словами о долге. Лично я такое терпеть не намерен, а ты как хочешь!

– Как ты смеешь, недомерок?! – закричала графиня, одарив Пархавиэля гневным взглядом и грозным боевым оскалом. – Еще никто не осмеливался…

– А мне плевать, – грубо перебил Зингершульцо графиню, – чего кто-то там осмеливался, а чего нет! Я говорю, что вижу, а вижу я поведение, недостойное вожака, командира, который не только за себя, но и за бойцов своих в ответе должен быть. Ты что думаешь, не видно, как девка потом покрывается, за тебя пашет и людьми, то есть вампирами за тебя управляет?! За это ты ее и ненавидишь, поэтому и боишься, а тут повод удобный представился…

– Заткнись! – взревела Самбина и хотела кинуться на гнома.

Однако Пархавиэль предугадал позыв души вампирши и высоко занес над головою секиру. Мортас тут же вмешался, склоки ослабляли отряд, который и так был слишком мал.

– Ты же знаешь, он прав, – произнес юноша, заслонивший своею спиною гнома.

– Не лезь не в свое дело! – прошипела разозленная дерзкими словами графиня.

– А я и не лезу, – равнодушно пожал плечами Мортас, – только гнома тебе тронуть не дам. Мартин, ты уж меня извини, но я внизу останусь, надо тылы прикрыть!

– Нет, ты пойдешь со мной, – прошипела Самбина уже менее грозно, но по-прежнему настойчиво. Графиню начинала бить нервная дрожь. – Я не вправе вмешиваться в чужие дела, но своим мечом могу распоряжаться, как захочу. Не могу я на убой оставить ни людей, ни вампиров!

– И я, – прозвучал из-за спины юноши голос гнома.

– И я, – уверенно произнесла Флейта.

– Да вы что, с ума посходили, или испарения ядовитые на ваши мозги так подействовали?! – пытался навести порядок маг. – Вы все со мной пойдете, вы мне наверху нужны!

– Плевать! – не сговариваясь, произнесла хором троица бунтарей.

– Отставить! – гулко разнеслось вдруг под высокими сводами.

Вступивший в разговор Тальберт добавил к армейской команде еще парочку нецензурных выражений, подчеркивающих его серьезный настрой и нелестно характеризующих мыслительные способности бузотеров.

– Маг прав, вы нужны наверху, – уже спокойно резюмировал пылкие высказывания полковник, а затем, к всеобщему удивлению, добавил: – Останусь я!

Внезапно повеяло холодом, облепленные зеленой слизью стены стали казаться намного сырее и омерзительнее, когда отряд скрылся в темноте последнего коридора, ведущего к свету, ведущего к Храму. Тальберту стало не по себе, по спине пробежали мурашки – первые симптомы неуверенности и страха, так часто посещающие воинов перед сражением. Возраст и опыт бойцов не имеют значения, со страхом борются все, только ветераны более умело скрывают озноб, бегущий по коже, и дрожь в коленях.

Полковник вздохнул и украдкой, чтобы не привлекать внимания, осмотрел лица новых соратников. Вампиры они и есть вампиры: холодный взгляд, клыки, одинаковое выражение лиц и надменный изгиб губ. Тальберт не знал, кого стоило опасаться больше – то ли утративших человеческий образ врагов, пока спящих в недрах туннелей, то ли своих новых союзников, которые в любую минуту могли расправиться с ним. В сложившейся ситуации винить было некого, кроме себя. Полковник не смог найти компромисса со своей совестью и промолчать, теперь же он должен был расплачиваться за это.

– Не бойся, не тронем! – Форквут неожиданно появилась за спиной и положила на плечо солдата холодную мокрую руку.

– Пока не тронете, – произнес Тальберт, поворачиваясь к вампирше лицом, – пока я вам нужен, а там… не уверен.

– Не волнуйся по пустякам. – Каталина едва заметно улыбнулась и поправила упавшую на лоб прядь вьющихся волос. – Гномик правильно сказал, умный он, смышленый, Самбина от меня избавиться решила, поэтому и в отряд смертников только верных мне вампиров определила, чтоб сразу от всех одним махом избавиться. Никто тебя до схватки не тронет, а „после“ не будет, мы умрем вместе, человек!

– Вот незадача, а я еще пожить собирался!

Каталина с удивлением посмотрела на собеседника. Человек был или безнадежно глуп, что как-то не вязалось со сложившимся о нем представлением, или у него был в запасе хитрый план спасения. У Форквут появилась надежда, в глазах заплясали веселые огоньки, а с уст слетело всего одного слово:

– Говори!

– Как ты, наверное, понимаешь, я остался здесь только ради своих друзей, которым нужно прикрыть тыл. До вампирских шкур мне дела нет, – бойко начал излагать свою жизненную позицию Тальберт. – Для меня вы мерзкие кровососущие твари, паразиты, живущие за чужой счет!

– Без лирики, к делу, полковник, к делу! – торопила Форквут, чувствуя приближение беды. – А дело так выглядит: если мы сейчас по ответвлениям шарахаться будем, то только сами погибнем и остальных наверху погубим. Норик пошлет зов, и те твари, до которых мы добраться не успеем, тут же наверх кинутся, а по дороге и нас дружною толпою задавят. Были бы у нас часа три-четыре, может быть, коллекторы и очистили бы, а я боюсь, что более получаса у нас не осталось!

– Что предлагаешь?! Не тяни! – Каталина не стала спорить, она интуитивно чувствовала в мужчине силу, интеллект и многолетний опыт боев, поэтому и не собиралась оспаривать его решений.

– Скажи, а вампиры не боятся воды?

– Боязнь воды, это что-то новенькое! – нервно рассмеялась Форквут, поражаясь про себя способности людей придумывать всякие небылицы, вместо того чтобы попытаться понять истинную природу вещей.

– Вот и отлично, – обрадовался Тальберт. – Невдалеке отсюда есть затопленный проход. Так же как и в основном стволе, там нет врагов, но зато под водой куча полезных вещей, тяжелых и громоздких: балки, телеги, инвентарь. Во время потопа или обвала люди спасаются сами, а снаряжение, как правило, остается…

– Ясно, – усмехнулась Форквут и, окрыленная надеждой, принялась бойко отдавать распоряжения.

Наполовину сгнившие дубовые столы и бревна, крепежные сваи и шахтерские тачки появлялись из воды с завидной быстротой и уже через десять минут после начала работ загородили ведущий наверх проход. Непривычные к физическому труду вампиры обладали по природе своей огромной силой и легко перетаскивали в одиночку тяжелые предметы, которые люди смогли бы поднять лишь втроем-вчетвером. Работа кипела, в который раз Тальберт убедился, что желание выжить – лучший стимул для сотворения чудес. – Внушительно выглядит, – оценила почти законченную работу подошедшая к полковнику Форквут, – жаль только, что дольше четверти часа не продержится. Разметают, сомнут!

– Скажи своим, чтоб посередине узкий проход оставили, – невозмутимо произнес Тальберт, пока шли строительные работы, занимаясь заточкой меча. – Что у вашей братии, что у людей – мозги одинаково варят, ищут самое легкое решение.

– Ты о чем?! – Каталина не понимала замысла человека.

– Они завал разбирать не кинутся, поскольку проход есть, в него и устремятся. Больше троих одновременно не протиснутся, а мы с другой стороны их все вместе и встретим. Твари оружием не пользуются, на клыки да когти полагаются, так что часа два легко продержимся, а больше и не надо!

Форквут одобрительно кивнула. В этот момент надменная и самоуверенная вампирша благодарила судьбу, пославшую им для спасения слабого, но умного и опытного человека.

Худшие предположения оправдываются, это противное правило работает почти без исключений. Как только последнее бревно легло на баррикаду, перекрывающую проход от пола до потолка, кожа Тальберта почувствовала необычное, едва уловимое колебание воздуха, идущее направленной, повторяющейся волной со стороны входа в Храм. Один из молодых вампиров закричал и упал замертво, схватившись в предсмертной агонии руками за раздираемые виски. По самонадеянности и неопытности юноша попытался блокировать зов, посланный Лордом-вампиром. Результат оказался плачевным, Тальберт мог только предположить, в какую кашу превратились мозги неосмотрительного юнца, но в этот момент полковника волновало другое: их осталось только двенадцать, отряд понес потери еще до того, как появился противник. Зов стих, наступила зловещая тишина, не предвещавшая ничего, кроме кровопролитного и жестокого сражения.

– Они скоро придут, – прошептала на ухо Тальберту имеющая дурную привычку незаметно подкрадываться сзади Форквут. – Ты слышишь?

Человек отрицательно покачал головой и, решив поверить вампирше на слово, достал из ножен меч, а из-за пояса длинный обоюдоострый кинжал.

– Зато я слышу, они проснулись и скоро будут здесь, приготовься!

– Скажи своим, чтоб стали тесным полукругом возле дыры, дай мне двух бойцов, я буду в резерве!

Тальберт знал, что в любом бою бывают опасные моменты, когда ряды защитников могут дрогнуть и быть сметены силой натиска нападающих. В таких случаях важно, чтобы кто-то оказался сзади и прикрыл своей грудью образовавшуюся брешь.

– Нет, человек никогда не будет командовать вампирами! – гордо заявила Форквут, расставляя своих солдат правильным полукругом возле приготовленной ловушки.

– Спесивая, глупая девка, – проворчал полковник вслух, не беспокоясь о последствиях.

Форквут было не до ссоры с ним, уже и человеческое ухо уловило звуки приближения стаи. Доходившая кому-то по пояс, а кому-то г» о грудь вода заметно снижала скорость движения. Именно поэтому Тальберт и успел разглядеть, как грозно рычавшие и скалившиеся твари за десять шагов до баррикады перестроились клином и хлынули в узкий проход. Едва освещавшие туннель факелы мгновенно погасли, и человек с ужасом понял, что абсолютно ослеп. Где-то шагах в пяти-восьми бушевал бой, слышался свист рассекавшего воздух оружия и пронзительные вопли, по которым нельзя было понять, издавала ли их луженая глотка воющего от боли или кричавшего от бешено вырывающейся наружу ненависти к врагу.

Помочь защитникам полковник не мог. Наверное, самым разумным решением было бы покинуть баррикаду и поспешить наверх, где тоже кипел бой, но было светло, а значит, он мог бы принести реальную пользу. Однако внезапно пришедшая в голову мысль остановила его. Тальберт никогда не бросал на поле боя солдат, никогда не бежал, даже когда ситуация была безнадежной. Кромешная темнота вокруг показалась старому солдату недостаточным основанием, чтобы изменять старым привычкам.

Тальберт сделал пару шагов вперед и застыл на месте, широко расставив мерзнувшие в ледяной воде ноги. Ждать пришлось недолго, ряды защитников дрогнули, и человек почувствовал впереди себя зловонное дыхание, исходившее из пасти прыгнувшей на него твари. Оказывается, в кромешной мгле человеку приходит на помощь не только слух, но и обоняние. Слуги Самбины почти ничем внешне не отличались от людей, и из их ртов не могло нести так отвратительно. Меч молниеносно рассек воздух, послышался крик. В то же мгновение возникло едва уловимое движение слева, Тальберт быстро полоснул кинжалом чуть выше уровня воды. Остро отточенное лезвие вспороло чье-то брюхо. Справа кто-то появился, Тальберт занес меч, но вовремя остановился, свист чужого меча в воздухе подсказал, что это был свой. Резкий удар в грудь свалил полковника с ног, и он с головой ушел под воду. На него тут же накинулись сверху. Цепкие лапы крепко прижали кисти рук к полу. Полковник не мог пошевелить ни мечом, ни кинжалом и содрогался от ужаса, чувствуя, как острые зубы рвали, продавливали звенья кольчуги и наконец-то вонзились в его левую ключицу. Возможности освободиться не было, последние силы уходили на то, чтобы удержать жалкие остатки воздуха и не открыть под водой рот. В тот самый миг, когда Тальберт уже собирался разжать губы, хватка чудовища ослабла, когтистые лапы обмякли и отпустили его. Последовавший затем резкий рывок поставил солдата на ноги, правда, попутно чуть ли не с корнем вырвав его шевелюру.

– Ты свое дело сделал, постой в стороне и не суйся! – прозвучал над самым ухом голос запыхавшейся Каталины.

Полковник послушался, шатаясь и опираясь на меч, с трудом доковылял до ближайшей стены и прижался к ней здоровым плечом. Его трясло, тело била крупная дрожь, а боль открытой раны обжигала шею, плечо и верх груди. «Все кончено, вот так вот глупо и бесславно, – пришла в голову истекавшего кровью солдата ясная мысль. – Сейчас я ослабею, потеряю сознание, свалюсь в воду и захлебнусь. Ну что ж, могло быть и хуже, я мог бы превратиться в одну из этих омерзительных склизких тварей!»

Створки дубовой двери оказались открытыми – плохой признак, в особенности когда речь идет о жизни и смерти незваных гостей. Не для того хозяева укрепляют двери, обшивают их железом, да еще навешивают всевозможные запоры, засовы, заслонки, чтобы потом держать их открытыми нараспашку, как будто специально приглашая грабителей зайти.

– Что скажешь, Самбина? – прошептал маг, когда отряд остановился в конце туннеля. – Халатность, спешка или…

– Тихо, – прошептала в ответ графиня, внимательно вслушиваясь в тишину, изредка прерываемую журчанием какой-то жидкости.

Вампиры уже более минуты напрягали слух и водили по сторонам носами. Люди и гном молча стояли, их обоняние и слух были слишком слабы, чтобы соперничать с чутьем хищников.

– Ловушка, – пришла к выводу графиня, немало удивив своим заключением преданных слуг.

– Но, госпожа… – пытался возразить рослый рыжеволосый детина, служивший у Самбины кучером. – Помолчи, Марц, я знаю, что чуете вы и что могу чуять я! – Наградив слугу благожелательным взглядом, Самбина повернулась к Мартину. – За дверью большой зал, скорее всего винный погреб. Сильно пахнет куэрто и церковным вином. Запах очень терпкий и крепкий. – В процессе объяснения графиня пощелкала перед носом пальчиками. – Он забивает все остальные ароматы, поэтому мои слуги и не чувствуют, что находится за дверьми подвала. Норик хитер, но он не предполагал, что я пойду сама, думал, пошлю зазнайку Форквут.

– И что же там?! – спросил маг, которого совершенно не интересовало, что думал маркиз о прелестной графине и ее красавице помощнице.

– Вампиры, много вампиров, – почему-то прошептала графиня, хотя каждый из стоявших поблизости слуг прекрасно слышал ее слова. – Слышишь журчание? Они специально выбили затычки из нескольких бочек, чтобы сбить нас с толку, чтобы запах вина был сильнее. Это не дети Норика, а полноценные вампиры, перебежчики из других кланов, быстрые, хитрые, умные, отлично владеющие оружием и…

– Мне уже страшно, – флегматично произнес скучающий Мортас. – Графиня, а кого вы, позвольте узнать, предполагали здесь встретить: ожиревших пьяных монахов или, быть может, роту филанийской гвардии с требушетами, скорпионами и катапультами?!

Снисходительный тон и издевательская ухмылка, промелькнувшая на лице юноши, весьма не понравились «детям ночи», по рядам вампиров прокатился недовольный ропот, и кто-то особо рьяный даже ощерился.

– Вампиры для Норика ничто, так, отребье, ненужный, бросовый материал, уже отслуживший положенный срок, – спокойно продолжал говорить Мортас, совершенно не обращая внимания на волнения за его спиной. – Его помыслы устремлены в будущее, он мыслит категориями завтрашнего дня, а шайка ренегатов-перебежчиков тяготит его, тянет в прошлое. К тому же предатели – весьма ненадежный материал, измена входит в привычку, становится образом жизни. Маркиз поступает весьма разумно: избавляется одним ударом и от вас, и от ненужных слуг.

– Подлец, – прошипела графиня.

– Ну почему же? Ты же послала Форквут на верную смерть, – пожал плечами юноша и, осторожно отодвигая в сторону стоявших на пути вампиров, направился к двери.

– Ты куда?! – забывшись, громко выкрикнул Мартин.

– А чего ждать? – удивился Мортас. – Нам все равно нужно в Храм, другого-то пути нет!

– Пошли! – приказала слугам графиня, поджав от злости красивые губы.

Самбина понимала, что Мортас был абсолютно прав, но говорить об этом открыто было с его стороны откровенным свинством. Графиня гневалась и серчала, прежде всего на себя, бессильную что-нибудь изменить.

Наемник вошел в пустой подвал и стал оглядываться по сторонам, изучая поле предстоявшего боя. Три ряда бочек в человеческий рост стояли по центру зала и увеличивали возможность маневра, довольно высокий потолок, с которого через каждые двадцать метров свисали гроздья железных цепей, позволяли вампирам высоко прыгать и совершать всевозможные воздушные выкрутасы, так обожаемые зубастой братией. Из подвала внутрь Храма вели две небольшие двери, за каждой из которых, без сомнения, пряталось по полсотни вампиров, с нетерпением ожидавших, когда отряд зайдет в ловушку и рассредоточится среди бочек.

Последними в погреб вошли люди. Пархавиэль и Флейта хотели было встать ближе к наемнику, но Мартин успел поймать их за рукава и, заговорщически подмигивая, потащил обратно, к двери в туннель. Вначале Зингершульцо испугался, что маг струсил, но вместо того, чтобы потихоньку пуститься бежать, Мартин закрыл тяжелые створки двери и запер их на засов.

– К Мортасу не суйтесь, только мешать будете, да и графиньевых вампиров вы плохо знаете, еще зашибете кого ненароком, а мне отдуваться!

– А что же нам делать-то?! – удивился Пархавиэль, часто заморгав удивленными глазищами.

– Меня прикрывать!

– То есть в стороне отсиживаться, – пришла к поспешному заключению Флейта.

– Ты вначале попробуй, а потом мы с тобой покалякаем, легко ли пришлось! – обидевшись, надул щеки маг, а затем запустил руку в бездонные полы одеяния.

Пархавиэль тяжело вздохнул и приготовился к худшему, просто так ученый муж в карман не лез.

Стоило слугам Самбины достигнуть центра зала, как двери с треском распахнулись, и внутрь ворвались два бурлящих потока потрясавших оружием вампиров. Отряд дружественных чудовищ мгновенно рассредоточился, рассеялся между огромных бочек, и завязался бой. Какая бы тактика ни применялась в войнах людей, они всегда стремились к одной и той же неизменной цели: разъединить силы врага, хитрым обманом или мощным натиском заставить его сломать строй, чтобы легко перебить поодиночке разрозненные очаги сопротивления. Вампиры же сражались совершенно по-иному, высокая скорость передвижений, быстрота реакции, физические возможности, намного превосходившие человеческие, диктовали другие принципы ведения боя, которые Пархавиэль про себя назвал «Тактика полнейшего бедлама и хаоса».

Оба отряда мгновенно разбились на мелкие группы по трое-пятеро бойцов и принялись кружить по залу, то сталкиваясь друг с другом, то разлетаясь в разные стороны. Бились везде: на полу, на бочках и даже под потолком, перепрыгивая по раскачивающимся цепям. – Как поножовщина в кабаке, – с презрением произнесла Флейта, пытаясь понять необходимость в сумасшедших акробатических выкрутасах и молниеносных перемещениях. – Каждый как будто за себя и как будто нажрался в ухрюк!

– Не скажи, девонька, – рассмеялся маг, – это нам только кажется. Они же, к примеру, считают, что мы, люди, бьемся, как сонные черепахи, только и знающие, что сталкиваться панцирями да пыхтеть!

Бой продолжался, если, конечно, можно назвать сражением безумный полет вокруг улья роя встревоженных ос. На полу появились первые трупы, с потолка попадали оборванные цепи, лопнула пара бочек, разлив по полу море красного, похожего на кровь вина. Пархавиэль заметил, как в гуще сражения несколько раз промелькнула знакомая чешуйчатая броня. Мортас хитрил, он не бросался в резню очертя голову, а выманивал на себя из круговорота сражения несколько врагов, расправлялся с ними при помощи абордажной сабли и увесистого кулака, а затем выжидал. Вампиры слишком плохо владели оружием, чтобы справиться с ним, а привычного для них преимущества в скорости не было. Кроме того, острые клыки и отвердевшие в боевом положении когти только царапали чешуйки брони и соскальзывали с изворотливого тела.

– И долго мы еще отсиживаться будем, спинами косяки подпирать?! – недовольно пробурчал гном, весьма осторожно обвиняя мага в трусости. – Чего мы ждем?!

– Пока вампиры устанут и сбавят темп, – как ни в чем не бывало ответил Мартин, не отрывая глаз от кипевшей битвы и медленно поднимая над головой склянку с молочно-белой жидкостью. – Боюсь в своих попасть!

– Да кидай уж! – не выдержала напряжения Флейта. – Когда нам кровососы своими были?! – Злая ты и жестокая, замуж тебе пора, – шокировал Флейту неожиданным заявлением маг и, прицелившись, метнул пузырек в толпу.

По тому, в какой блаженной улыбке растянулась физиономия мага, Пархавиэль понял, что Мартин попал, притом точно туда, куда метил. Дымящийся труп вампира упал на пол, волшебная жидкость из маленького пузырька попала врагу в лицо и на шею, мгновенно сожгла кожу и мягкие ткани, обнажив левую часть черепа с торчавшими клыками. Еще один кровосос скулил и метался по залу, тряся в воздухе разъеденной до кости рукой.

– А кто-то еще о жестокости говорил, – прошептала Флейта, подавляя подкатившийся к горлу комок рвоты.

– Мне женитьба не поможет, наоборот, усугубит, – рассмеялся в ответ маг и достал следующий пузырек.

Метание ядовитой жидкости приносило успех. Шесть из семи пузырьков попали точно в цели, убив или обезвредив около двух десятков врагов. Однако счастье и удача длятся не вечно. Белокурая женщина легко увернулась от летевшего ей в спину снаряда, а затем резко повернулась лицом в сторону опасности. Пархавиэль без труда узнал в оскалившейся красавице Бьянку, ту самую предводительницу вампиров, которую ему уже пару раз доводилось угощать крепкими тумаками. Вампирша вспомнила о прошлых обидах и, позабыв о сражении, прыгнула в сторону гнома. Зингершульцо не ожидал такой быстрой реакции и такого дальнего прыжка, гном замешкался и не успел вовремя занести для встречного удара секиру. У мешавшегося под ногами Мартина, как назло, закончились склянки, а в ближнем бою от тщедушного ученого было мало толку. Уповать оставалось только на чудо, и оно пришло: Флейта неожиданно выскочила перед гномом, заслонив его от вампирши. Острые клыки вонзились в вытянутую вперед кисть правой руки, девушка слегка пошатнулась, а на мраморный пол посыпался дождь мелких осколков.

«Руку откусила, тварь!» – испугался за девушку Пархавиэль, который стоял неподвижно и боялся поднять глаза. Истошный женский крик пронзил гномьи уши, ворвался в мозг бешеным эскадроном боли и скатился по позвоночнику вниз, распространяя по телу волну непроизвольных судорог и конвульсий.

Кричала Бьянка, в широко раскрытом рту красавицы вместо белоснежных зубов виднелись окровавленные шатающиеся осколки. За то время, пока мужчины стояли и глазели на страшное зрелище, пытаясь восстановить ход событий и понять что к чему, Флейта успела совершить четыре важных поступка: вонзить в живот вампирши острый меч, вытащить его, обтереть лезвие о волосы Бьянки, а затем снять с правой руки разорванную черную перчатку. Теперь Пархавиэль понял, почему при первой их встрече девушка играючи раздавила пивную кружку, почему силач Альто не смог побороть ее на руках и, наконец, почему челюсти Бьянки превратились в осколки. Кисть Флейты состояла из отдельных железных пластин. Тонкие стальные пальцы легко и бесшумно двигались на маленьких шестеренках и замысловатых пружинках, прикрепленных как к тыльной, так и к внутренней сторонам ладони.

– Ну, чего уставились, ротозеи?! – прикрикнула разбойница на оцепеневших мужчин, которые не могли оторваться от созерцания диковинного механизма. – Бой закончился, все уже в Храме, пошли!

Глава 26

Последние аргументы

Времени на расспросы и сочувственные вздохи не было. Пархавиэль с магом многозначительно переглянулись и направились вслед за Флейтой – догонять ушедший внутрь Храма отряд. Несмотря на численное превосходство шайки сторонников маркиза Норика, клан Самбины выиграл схватку, но радоваться было нечему. В живых осталось всего семь вампиров, к тому же еле державшихся на ногах. На бывшем совсем недавно изнеженным и белоснежным теле графини виднелись синяки, многочисленные порезы и глубокие рваные раны от клыков, когтей и от скользящих ударов острой стали. Вампиры не люди, они менее восприимчивы к боли, а их организм восстанавливается с непостижимой для человеческого разума быстротой, но все равно для заживления ран нужно время – время, которого не было. Даже самая непродолжительная передышка могла стоить слишком дорого, Норик мог улизнуть, прихватив с собой украденный артефакт. В этом случае все усилия и жертвы были бы напрасны, поиски пришлось бы начинать заново.

Осторожно, стараясь не шуметь и боясь новых сюрпризов маркиза, заговорщики покинули подвал и поднялись по узкой каменной лестнице наверх, где тут же наткнулись на запертую дубовую дверь. Другого пути не было. Возможно, конечно, он все-таки был, но до рассвета оставалось не так уж и долго, чтобы утруждать себя поисками.

– Призови Форквут и остальных! – приказал Мортас голосом, не терпящим возражений. – Нападут ли враги со спины – это еще вопрос, а вот впереди нас ожидает огромное открытое пространство, хорошо просматриваемое и простреливаемое, главный молельный зал, дамы и господа!

Юноша припал глазом к узкой щели между досками и всматривался, пытаясь понять, что же их ждало за дверью: новая ловушка или желанный артефакт?

– Нет, – возразила графиня, – Форквут останется в туннеле. Твое с недомерком совместное выступление обострило давно назревавший конфликт. Мне не хватило мудрости, чтобы отказаться от вашей бредовой затеи, но я не на столько глупа, чтобы драться с изменницей плечом к плечу. В бою, знаете ли, всякое может случиться…

– Прекрати, – оборвал Мартин объяснение вампирши, – всем и так ясно, что да почему. Моргас, что там видно?

– Зал пуст, но я не поручусь, что поблизости нет врагов. Должно быть, они притаились на балконах. Лампады горят, хотя никого нет. Много статуй, картины, деревянные скамьи. В конце зала огромная дверь, скорее даже ворота… наверняка ведут на площадь, винтовая лестница наверх, постамент, ширмы, алтарь. – Монотонно описывающий обстановку зала Мортас на секунду замолк, а потом вдруг огорошил мага прямым вопросом: – Скажи, Мартин, а твоя книга, случайно, не огромный, страничек так на тысячу том в черно-красном кожаном переплете?

– Где она, покажи! – заволновался маг и, оттолкнув наемника в сторону, сам припал к щели. – Ну, чего стоите?! Давайте вышибайте дверь, живее!!!

– Ох не нравится мне, когда все слишком просто! – Пархавиэль высказал свое мнение и, удостоверившись, что к нему никто не собирался прислушиваться, вогнал лезвие топора чуть левее нижней дверной петли.

Топоры, мечи и длинные кинжалы только царапали поверхность двери, отслаивали от нее щепу, но не причиняли существенного вреда. Вторым, более сильным ударом Пархавиэль погрузил лезвие еще глубже в образовавшуюся трещину, затем, поплевав на ладони, изо всех сил нажал на длинную рукоять. Руки гнома тряслись, а напрягшиеся мышцы ныли, щель увеличивалась, но крайне медленно, нехотя ползя вверх, как объевшийся кроликами удав. Внезапно гном почувствовал у себя на затылке чье-то теплое дыхание, человеческие руки легли на рукоять поверх его ладоней, а мускулистое тело за спиной напряглось, крепко прижав его к древку.

– Ну, давай, Парх, вместе, раз, два, три! Совместные усилия гнома и Мортаса слились в один мощный рывок. «Свист ветра» погнулся, но выдержал чудовищную нагрузку. Дверь треснула, захрустела, заскрипела, и массивная створка, сорванная с петель, полетела вниз, прямо на голову растерянного гнома. Зингершульцо зажмурился, страх парализовал тело и обрек бы гнома на гибель, но в тот самый момент, когда дверь должна была накрыть, расплющить, раздавить зазевавшегося гнома, чья-то рука схватила его за ворот и откинула в сторону. Отважным спасителем, рисковавшим собственной жизнью, как ни странно, оказался не Мортас, а эгоистичный, думающий, по мнению гнома, только о себе Мартин.

Пока Пархавиэль вставал да вытаскивал из-под двери секиру, отряд во главе с магом, горевшим от нетерпения наконец-то взять в руки чуть ли не потерянную навсегда реликвию, уже приближался к алтарю. Зингершульцо хотел было кинуться догонять своих, но какое-то странное чувство не пускало его, не давало переступить порог, заставляло мозг напряженно работать в поисках хорошо замаскированной врагами ловушку.

Даже если предположить, что уродливые детища маркиза спали крепким сном в закутках туннеля, перебежчики-вампиры упокоились среди бочек с вином, а служители Храма напились во здравие или за упокой кого-нибудь из бесчисленного воинства святых, кто-нибудь, хотя бы повар или уборщик, все равно должен был услышать грохот топоров и громкий шум падения двери. Уж больно подозрительно спокойно было вокруг, обстоятельства складывались непривычно удачно и просто, как будто кто-то невидимый и всесильный решил немного поиграть с грабителями в «кошки-мышки» и лишь в самый последний момент нанести сокрушительный, смертоносный удар.

Тревожные предчувствия не обманули гнома. Не успел отряд приблизиться к алтарю на расстояние двадцати шагов, как каменные плиты ушли вниз. Маг едва успел отскочить назад и не свалиться в глубокую яму, днище которой было утыкано острыми железными кольями. Трое вампиров, в том числе и Самбина, оказались менее удачливыми и полетели вниз. Мортас не растерялся и прыгнул вниз разверзшейся бездны. Через миг он уже появился, держа на руках графиню. Самбина дрожала от страха и с ног до головы была перепачкана кровью разорванных на части слуг.

– Мартин, будь в следующий раз осторожен, из-за твоего нетерпения…

– В следующий раз, в следующий раз… – передразнил юношу бегающий по самому краю ямы маг. – Следующего раза может и не быть, книга-то вон она, рукой подать, а что делать?! Может быть, вампиры перескочить попробуют, ямка-то неширокая, шагов пятнадцать, не больше!

Услышав предложение Мартина, «дети ночи» поспешно отвернулись и на всякий случай отошли подальше от сумасшедшего старика.

– Самбина, а ты что молчишь, прикажи! – Мартин попытался заручиться поддержкой главы клана, но натолкнулся лишь на холодный взгляд карих глаз.