Боруэлла Евдокимова Наталья

11. Стихийное бедствие

Зеленые штаны с красными карманами и пиджак такой же расцветки — это Борин костюм времён его молодости и моего нынешнего возраста. А внутри этого странного костюма, предназначенного для маскировки среди помидоров, нахожусь я. Казалось бы — хуже не придумать, но Боря придумал и хуже. Он предложил мне надеть платье, которое было мне точно по размеру и осталось на память от вчерашнего превращения! Пришлось одевать красно-зелёное. Деваться было некуда.

— И как ты это носил? — недовольно спросил я, передвигаясь за Борей спортивной ходьбой. — Под пытками надевал, что ли?

— Я тогда был маленьким, — снисходительно сказал Боря. — И мне нравилось.

— Такое?!

— Ага! — радостно сказал он.

На улице было холодно — всё небо затянули тучи, дул ветер, всё время пытаясь сорвать с меня бейсболку.

— Отстань! — сказал я ветру. — Тебе её всё равно надевать не на что.

— Ну дай для коллекции, а? — попросил ветер.

Я замотал головой.

— Жадина, — сказал ветер и легонько толкнул меня в спину. — Жадная жадина, жадных жадин верховодина.

— Сам жадина! У тебя же этих головных уборов уже накопилось, как собак в курятнике. Даже больше.

— Тоже мне, арбуз говорящий. Отдай нахлобучку! Кому сказал?

Но я только крепче стал придерживать бейсболку рукой.

Она была такого же зелёного цвета, как и костюм. Это единственное, что мне нравилось в моём теперешнем виде. Только вот из-под бейсболки яркими осколками выбивались мои рыжие волосы…

Боре пришлось все шкафы перерыть, чтобы найти свою детскую одежду. Мы так долго искали, что успеть положить всё на место нам не удалось. Да и разве это не приятная работа для Бориной мамы?

— Ты чего там свистел? — поинтересовался Боря.

— А, это я не свистел, это я общался.

— А-а-а… — непонимающе сказал Боря.

Странный он, этот ветер. Вроде бы взрослый, а ведёт себя, как маленький. Больше всего любит играться, болтать и вредничать. Один из самых сложных характеров в мире!

— Элька, а сколько тебе лет? — ни с того ни с сего спросил Боря.

— Пять, — не задумываясь, ответил я. — Вроде бы ты меня придумывал пятилетним.

— Нет, сколько тебе лет вообще? — уточнил Боря. — Не тебе, как мальчишке, а тебе, как тому… который… из которого я тебя…

— Это ты к русскому языку так готовишься? «Который, которого, которому, котырёх»? — попытался сменить я тему.

— Ну честно, Элька? Не дурачься. Мне же интересно!

— Да не знаю я. Я же вчера говорил тебе, что никогда не появлялся, так?

— Так, — задумчиво сказал Боря.

— Ну и вот, — пожал я плечами. — Ты мне лучше вот что скажи — до ближайшей поликлиники далеко? Я уже весь чешусь. Вот видишь, начинается аллергия на школу. Я же говорил! Уже, наверное, сыпь по всему телу!

— Да ты просто в одежде ходить не привык, — спокойно сказал Боря. — Догоняй, Элька!

И побежал вперёд.

А я стоял и смотрел, как он убегает вдаль, становится ниже, ниже, а края пешеходной дорожки протягивают друг другу руки, приближаются…

Как только Боря поравнялся ростом со мной, я вприпрыжку побежал следом. А он вдруг остановился, обернулся и, приветственно махая руками, стал смотреть, как я приближаюсь к нему. Я на бегу снял бейсболку, и тоже замахал ею, будто флагом.

— Я сейчас! — закричал за меня мальчишка Элька, которому было всего пять лет. — Борька, я сейчас!

…А через полчаса я уже сидел с Борей за одной партой. Опасность аллергии отступила, чему я был несказанно рад. Реальной угрозой оказалось другое стихийное бедствие. Девчонки.

— Ой, какой маленький! — визжала одна. — Веткин, это твой брат?

— Троюродный, — невозмутимо отвечал Боря.

— Мальчик, как тебя зовут? — наступала другая.

Я беспокойно заёрзал на стуле.

— Ты что, не знаешь, как тебя зовут? — удивилась она.

— Говорят «иди сюда», — хмуро сказал я. — И я или иду, или не иду. В зависимости от обстоятельств.

— А сколько тебе лет? — спрашивала третья.

— По два раза в день на один и тот же вопрос не отвечаю, — заявил я.

Поток вопросов лился на меня со всех сторон. И не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы не прозвенел звонок. Девчонки вернулись на свои места, но я спиной чувствовал их заинтересованные взгляды. Они что, маленьких детей никогда не видели? Я им кто, зоопарк одного актёра?

— Борька, ты меня спасёшь? — шепнул я.

— Спасу, — твёрдо сказал Боря. — Прорвёмся.

В это время в класс вошла учительница алгебры и, увидев меня, заулыбалась:

— О, да в классе новичок! Какой маленький… Мальчик, как тебя зовут? Сколько тебе лет?

Я тоже почему-то стал улыбаться и подробно отвечать на вопросы.

— Боря Веткин, это твой брат?

— Троюродный! Я его троюродный брат! Боря — мой самый близкий родственник! — выпалил я. — Правда, Боря?

Боря удивлённо посмотрел на меня и кивнул. Учительница, слегка наклонив голову, взглянула на меня, ещё раз улыбнулась и направилась к учительскому столу. Вот это я понимаю, ода в мою честь!

— Сними кепку, — наклонившись ко мне, шепнул он. — Так положено.

Я снял бейсболку, положил её на парту и замотал рыжей лохматой головой. И тут меня посетила гениальная мысль. Дождавшись, когда учительница отвернётся к доске, я повернулся лицом к классу и, широко улыбаясь, замахал рукой. Все захихикали.

— Элька, сядь, — одёрнул меня Боря. — Не позорь моих седин.

И с чего это он вдруг стал таким серьёзным? Мне, наоборот, происходящее стало нравиться. Чтобы не расстраивать Борю, я присмирел, и только изредка исподтишка поглядывал назад. Вдруг мой взгляд задержался на знакомом лице.

— Борька, — шепнул я, пнув его локтём. — Вчерашний гуманитарий здесь. Этот… инструмент.

— Знаю, — недовольно ответил Боря. — Он мой одноклассник, я же говорил.

— А…

Учительница посмотрела на меня, и я услышал то, что не надеялся услышать от неё никогда:

— За дверь здесь болтунов выставляют вне зависимости от возраста. А их близким родственникам пишут гневные слова в дневник. Веткин, учти. Кстати, твой сегодняшний сосед по парте — тоже Веткин? И как его полное имя?

— Я — Элеонор Веткин! — громко сказал я. — И этим горжусь!

— Так вот, мой тебе совет, Элеонор Веткин, — важно произнесла учительница. — Гордись молча.

И это ей я подробно отвечал на вопросы! Как глубоко я заблуждался!

Я надул щёки, скрестил руки на груди и смотрел на учительницу исподлобья. В классе что-то происходило — учительница увлечённо разговаривала, вызывала к доске учеников. Я не слушал, справедливо считая себя выше всего этого детского сада. Наконец мне надоело неподвижно сидеть, и я прозвенел школьным звонком.

Перемена получилась длинной.

12. Первоклассники — тоже люди

Чтобы нам дали спокойно поговорить, мы с Борей на перемене выбрались на улицу.

— Вечно ты придумываешь какие-то глупые имена! — возмущался Борька. — Что за Элеонор ещё? Я не удивлюсь, если в следующий раз ты решишь быть Клеопатром или… Не знаю, Геннадией какой-то!

— Очень надеюсь, — надавливая на слово «очень», сказал я. — Что следующего раза не будет.

— Я тоже очень надеюсь, — немного виновато сказал Боря.

— Где-то я это уже слышал, — подозрительно сказал я.

— Ну, Элька! — взмолился Боря. — Я же не специально!

— Ладно, сделаю вид, что поверил. Ты лучше расскажи мне, что у вас за многоэтажные такие отношения с другом твоим пернатым?

— Каким ещё пернатым другом? — удивился Боря.

— Уж точно не со мной, — пояснил я. — И так видно, что у нас идиллия. Догадайся с одного раза, ты же иногда умный, а?

— Откуда я знаю, что тебе может в голову взбрести! Одна лишь коллекция известных тебе имён настораживает. Рисковать отгадывать не буду. Хочешь — говори, хочешь — нет.

— Тогда и не скажу, что это я о Сазонове, — пробурчал я. — Хочешь — догадывайся, хочешь — нет.

— Ну ты даёшь! — хмыкнул Боря. — Нашёл, кого другом называть.

— А что, он в младенчестве съел твой любимый кактус?

— Какой такой кактус? — поинтересовался Боря.

— А на тебя школа так действует всегда, или только по понедельникам? Куда подевалось твоё наследственное чувство юмора, брат мой Борька?! Неужели ты с утра его для себя отпридумывал? Тогда придумывай назад, даже ценой моей жизни! То есть… шучу. А то кто тебя знает.

— Да никуда оно не подевалось. Я всегда такой серьёзный, когда речь идёт о кактусах! — сказал Боря, улыбнулся, надел на себя мою (хотя в некоторой степени и свою тоже) кепку и отвесил мне подзатыльник.

— Да, так гораздо лучше, — я почесал затылок и бросился догонять Борю, чтобы отобрать нажитое.

На какое-то время мы забыли обо всех одноклассниках и учительницах и, дурачась, бегали по школьному двору, изредка натыкаясь на перепуганных учеников младших классов.

Радостно хохоча, мы приземлились на лавочку и пытались отдышаться. Я высунул язык и наклонился низко к земле. Вдруг меня кто-то несмело тронул за плечо.

— Ры…жик, это тво…ё, да?

Я медленно поднял голову и посмотрел вверх.

Мальчик был, видимо, первоклассник.

Огромные тёмные глаза мальчишки придавали лицу немного особенное выражение. Как будто он радостно удивлялся всему миру: и тому, что он в нём живёт, и тому, что в этом мире есть я. И Боря… Да даже лавочка, на которой мы сидим!

Его выцветшие за лето светлые волосы кто-то старательно уложил мокрой расчёской, и было видно, что мальчик несколько раз уже прошёлся по ним пятернёй. На правой щеке алела свежая царапина. С выпрямленной спиной, в водолазке, он казался ещё более тоненьким, чем был на самом деле. Мальчик протягивал мне большой зелёный лист. Мою кепку.

Правда, этот лист уже прилично запылился.

— Это ведь твоё? — уже смелее переспросил мальчик.

— Моё. Спасибо огромаднейшее! Я даже не заметил, как потерял, — сказал я, натягивая бейсболку.

Мальчик довольно улыбнулся уголками губ и слегка кивнул:

— Я шёл рядом. А она… вот…

Мне показалось, что надо бы сказать что-то очень важное, и я никак не мог вспомнить, что именно. Но долго вспоминать не пришлось — нужные слова прозвучали сами по себе. По крайней мере, мне так показалось.

— Я — Элька.

— Вадик.

Я пожал протянутую руку. Вдруг рядом услышал настойчивое посвистывание. Мы с Вадиком повернулись на звук и увидели свистуна, то есть скучающего Борю.

— А меня тут будто вообще нет, — хитро сказал он.

Вадик невозмутимо сделал шаг в сторону.

— Вадик… Вадим.

— Боря, — снисходительно сказал Боря и пожал руку мальчишке.

Я тоже повернулся к Боре и протянул руку.

— Элька! — звонко сказал я.

— Балбес… — покрутил пальцем у виска Боря.

— Приятно познакомиться, Балбес! — сказал я и задействовал не пожатую руку для того, чтобы вежливо приподнять кепку.

Вадик солнечно улыбнулся и снова повернулся ко мне, тем самым не дав Борьке права слова. Так ему!

— Ты тоже в первом классе? — спросил он.

— Не, я в шестом, — не стал врать я.

— Ничего себе! — приподнял брови Вадик. — А я вот только в первом.

Я замялся, не зная, как получше выкрутиться.

— Я тут… проездом, в общем, — уклончиво сказал я. — Это я временно здесь в шестом. Вон, за ним присматриваю.

По лицу Вадика пробежала лёгкая тень.

— Проездом — это значит ненадолго?

Мне почему-то совсем не хотелось говорить «да», но и обманывать… обманывать тоже не хотелось. Поэтому сказал тоже правду, но другую:

— Не знаю. Понимаешь, это как получится! Или надолго, или нет. Я не знаю…

— А завтра придёшь? — осторожно спросил он.

Я глубоко вздохнул.

— Завтра — приду, — многозначительно сказал я и посмотрел на Борю. Тот покорно кивнул.

Вадик снова светло улыбнулся и доверчиво сказал:

— И я приду. А сегодня мне пора, меня пораньше забирают. Поведут в поликлинику, будут палец колоть. Какой-то из них, — сказал Вадик и задумчиво посмотрел на ладонь.

— Ты им не давайся, — посоветовал я. — Пинок ногой — лучшее средство от врачей!

— Не-е-е, — сказал Вадик. — Я не боюсь, пусть колют. Меня уже раз так кололи. Когда было страшно, я жмурился…

Вдруг он резко обернулся, и, не прощаясь, побежал. Я увидел, как они с какой-то женщиной, мамой его, наверное, уходили прочь. И тут Вадик, не оборачиваясь, поднял руку и несколько раз ею махнул. И я знал, что он машет мне.

Я обхватил голову руками.

— Элька, ты чего? — беспокойно спросил Боря.

— Борька… — грустно сказал я. — Я кажусь себе таким притворщиком… Вот Вадик — ребёнок. Настоящий. А я…

— Да ну! — успокаивающе сказал Боря. — Просто у тебя характер своеобразный. Вадик — светлый, а ты — дурной.

Я негодующе взглянул на своего успокоителя.

— В хорошем смысле этого слова! — весело сказал Боря.

Я немного помолчал. До завтра ещё так долго! Чтобы отвлечься, я предложил продолжить разговор о Сазонове.

— А что о нём говорить, — с досадой сказал Боря. — Бить его надо.

— Бить? Ты же говорил о неком сногсшибательном плане сведения Сазонова с ума? И вообще — за что бить-то?

— Бить — надёжней, — задумчиво сказал Боря.

— За что бить-то? — настаивал я.

— Да что ты с этим прицепился? Он меня бьёт, и я его бью. Таким способом мы поддерживаем равновесие на планете.

Я промолчал и стал ковыряться пальцем в лавочке.

— Элька! Будь другом, помоги, а? — с энтузиазмом сказал Боря. — Я как-то не подумал про тебя… Ну помоги! Что тебе стоит?

— Я за мир во всём мире, — попытался увернуться я.

— И я! Я тоже! Пусть он не обзывается, и я от него отстану. Ну сотвори ему какую-то мелкую воспитательную пакость, пожалуйста!

— Я подумаю, — пообещал я.

И стал напряжённо думать. Почему-то я думал о том, как на моём месте поступит Вадик. Наверное, он возьмёт за руку Борю, поведёт к его однокласснику, протянет Петьке вторую ладонь. Петька удивлённо посмотрит на малыша, а тот поднимет голову и тихо, но твёрдо скажет: «Так надо». Потом соединит Петькину и Борину руки, отойдёт на шаг, вытянется и посмотрит на двух шестиклассников, как на произведение искусства. «Вы не ссорьтесь теперь, ладно?» — попросит он.

Я так не умел.

13. Просьба выполнена

Когда мы вернулись, класс был полупустым. Ещё бы! После моего звонка коллективное сознание школьников сработало моментально: все разбежались как можно дальше, чтобы учительница, заметив подвох и вернувшись в класс, не застала там никого. А часов, чтобы проверить время, ни у кого сразу же не оказалось. Даже у отличников. И детей ещё умудряются обвинять в отсутствии сообразительности!

Петька Сазонов оказался на месте. Он смотрел в окно и сосредоточенно грыз карандаш.

— Смотри, — шепнул Боря и захихикал. — Пернатый проголодался, дерево клюёт.

Я посмотрел не на Петьку, а на Борю, грозно сверкнув глазами.

— А что я такого сказал? — недоумевал Боря.

— Бить буду, — предупредил я.

— Его? — тихо спросил Боря. — Я же говорил, бить надо, проверенный спо…

— Тебя, — перебил его я. — И не смотри, что маленький — я сильный и костистый.

Петька насторожено повернулся к нам, но тут же резко отвернулся.

— Элька, ты температуру давно измерял? — ехидно спросил Боря. — Вроде раньше был нормальным. Может, это остаточные явления превращения?

— Просто я не приемлю агрессию! — важно заявил я. — Я же говорил.

— Понял, — сказал Боря. — Это значит, что твоё заявление «Бить буду» всерьёз воспринимать не надо.

— Ну… и это тоже, — замялся я.

Боря засмеялся и показал мне язык.

— Прошу не расценивать это, как проявление агрессии, — добавил он.

— А это и не агрессия, — хмыкнул я. — Это признак отсутствия достаточного количества ума у автора жеста.

В это время Петька Сазонов громко положил карандаш на парту, поднялся и подошёл к нам.

— Что, Лопата, — медленно сказал он, стуча ногтём по парте. — Детский сад, значит, присмиряешь. Ну-ну. Ты у меня ещё за вчерашнее поплатишься. И родственничек твой самый близкий пусть подальше держится. Понял?

Боря отпустил меня, и я увидел, как его ладони сжимаются в кулаки. Наверное, это у него рефлекс на Петьку такой.

— Ты мне поговори тут, — грозно сказал он. — И попробуй только тронь Эльку! Тебе потом такое будет, сто тысяч раз пожалеешь, что cвязался.

Я мотал головой, наблюдая то за Борькой, то за Петькой. Петька засунул руки в карманы и небрежно сказал:

— Ой-ой, как мне страшно. Прямо дрожу весь. В общем, знай — я тебя предупредил.

— Я тебя тоже, — прошипел Борька.

Как логическое завершение небольшой дуэли, громыхнул звонок. Я облегчённо вздохнул. Нет, с этими двумя надо срочно что-то делать! Прямо сейчас!

Петька вернулся к своей парте и оставленному на ней карандашу. Он вертел его в руках и увлечённо продолжал изучать текущую ситуацию за окном, стараясь как можно меньше внимания обращать на нас с Борькой. Я приподнялся, чтобы проследить за Петькиным взглядом — авось там действительно окажется что-то интересное!