Враг моего врага Соболев Сергей
– Это где рынки?
– Да, где-то в том районе! И знаешь, кто звонил?.. – Бушмин на мгновение задумался. – Алан[23] объявился! Да, да, он самый, наш хороший знакомый!
– Жора? – Мокрушин сразу же догадался, о ком говорит приятель. – А он что, в Москву так и не переехал?
– Нет, решил остаться у себя на родине. Где-то с месяц назад выписался из госпиталя…. Юрьич только что лично с ним говорил! Алан прозвонил на контактный и его, как я понимаю, сразу соединили! Юрьич сказал, что, по словам Алана, во Владикавказе подорвалась смертница!
– Что?! – У Рейнджа при этой новости внутри все похолодело. – Шахидка? Млять… Андрюха, ты сейчас думаешь о том же, о чем и я?
Они обменялись многозначительными взглядами.
– У Алана легкая контузия и какие-то царапины! – после короткой паузы сказал Андрей. – Все, более ничего не знаю… Юрьич приказал срочно возвращаться в контору! Так что «кино» ты посмотришь уже без меня!
– Ты оставляешь здесь кейс с лэп-топом? – удивился Мокрушин.
– А зачем я его привез, по-твоему? Когда просмотришь файлы и прослушаешь «стамбульскую» аудиозапись, «делитнешь»[24]… Сделаешь все, как обычно! Ну а потом мы с тобой отдельно обкашляем тему, может, даже этим вечером!
Бушмин надел куртку.
– А тут еще и Леший пропал куда-то! – сказал он озабоченно. – Третьи сутки его уже разыскивают. Собирался на выходные съездить к родственникам в Кострому. И как в воду канул!
Они вышли в коридор. Кондор пожал приятелю руку.
– До скорого, Рейндж! Провожать меня не надо! Антон, – Бушмин посмотрел на появившегося словно из-под земли сотрудника, – я распоряжусь, чтобы на объект прислали еще пару-тройку наших ребят! И согласую этот момент с местными товарищами! Из дома вплоть до особого распоряжения не выходить! Учти, за жизнь и безопасность «подполковника Алексеева» отвечаешь головой!
Глава 9
Лазарев, по собственным расчетам, находился под колпаком – в прямом и переносном смысле – не менее шести часов.
Из-за не слишком, мягко говоря, удобной позы, из-за того, что он был «стреножен» и не мог долгое время переменить позу, у него адски затекли конечности. Ломит спину, болят суставы, ноет, а временами и дергает предплечье, залеченное, казалось бы, но растревоженное Шаманом, который несколько раз пинал его именно в правое плечо, из которого весной минувшего года хирург военного госпиталя во Владикавказе извлек два свинцовых шарика, часть начинки фугаса, взорвавшегося в придорожных кустах возле Карабулака, на пути следования двух «УАЗов» и тентованного армейского «Урала». В голове толкутся, сшибаются, кипят раскаленные мысли. Тошно Лазареву, ой как тошно.
Сейчас, когда прошел первый шок и появилось время обдумать случившееся, у него родилась страшная догадка.
Он пока точно не знает, кто эти деятели и какую именно они преследуют цель. Вернее, он понял только одно: их интересуют события «080808». И еще они, кажется, разыскивают каких-то людей (то ли для того, чтобы получить у них недостающую инфу, то ли еще с какой другой, но явно недоброй целью). В списке интересующих их личностей числится Лазарев Сергей Николаевич, тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения. Звание – майор (возможно, в кадровом резерве). Служивший совсем еще недавно в одном из спецподразделений.
Ах да, еще есть такой крайне важный момент – квартира. Человек, который их интересует, получил, если он только правильно понял, новую квартиру месяц или полтора тому назад. Возможно, в награду за некие подвиги, совершенные в период упомянутых несколько раз Розой и Шаманом недавних событий на Кавказе.
Так вот: эти люди, кто бы они ни были, совершили ошибку. Им нужен, кажется, другой Лазарев. О существовании этого «другого» Сергей знал точно, наверняка. Лазарев – не такая уж редкая фамилия. Про имя-отчество и говорить нечего. О том, что у него есть «двойник», парень, имеющий точно такие же фамилию, имя и отчество, и, ко всему прочему, его одногодок, Сергей узнал в конце 1999 года, когда готовился выехать в командировку на Северный Кавказ, где уже вовсю полыхала «вторая чеченская». Его тогда неожиданно тормознули – это было связано с запросом из органов. Лазарева вызвали на беседу в военную прокуратуру МВО.[25] И только после приезда в здание на Садовнической и общения с дознавателем выяснилось, что произошла «досадная ошибка». Что военную прокуратуру интересует другой Лазарев Сергей Николаевич, а молодой сотрудник «Вымпела», только недавно зачисленный в штат этого знаменитого спецподразделения, как говорится, – «не при делах».
Ну и уже впоследствии Сергей узнал от одного из коллег, что его однофамилец служит – служил, во всяком случае, в конце девяностых и начале двухтысячных – в 45-м разведполку ВДВ. Да, да, это тот самый СпН 45-й ОГвРП, который некие силы пытались развалить в ходе неоднозначного процесса по факту гибели журналиста Холодова. Та самая элитная армейская часть, штаб которой находится на Рубцовско-Дворцовой в Москве, бойцы и офицеры которой всегда стояли на передовом рубеже борьбы с врагами собственного Отечества…
Где-то поблизости, кажется, в соседнем помещении, пытали какого-то беднягу. Может быть, того самого супер-пупер спецназовца Колобнева по прозвищу Леший, который каким-то образом спутал карты Шаману и К. Били, похоже, резиновыми палками… Мат, крики, стоны… опять мат-перемат! Все это смешалось в голове Лазарева, превратилось в чудовищный микст из реальности и того, что ему представлялось в его воображении…
«Вряд ли этот парень долго продержится, – подумалось ему. – Эдак звери быстро забьют его до смерти! Ну а потом придет и моя очередь».
…Наверное, он на какое-то время потерял сознание. Во всяком случае, Лазарев не услышал звука отпираемой двери. Очнулся же он от того, что чьи-то цепкие руки подхватили его (он завалился на бок и лишь натяжение «цепей» удерживало его от падения на пол) и усадили обратно на металлический табурет.
– У тебя чё, Лазарев, нервы слабые?! – услышал он грубый мужской голос. – Чё ты в обмороки тут падаешь?! Взрослый вроде чел, а ведешь себя, как целка при виде мужского члена!
С пленника сняли «колпак». В помещении находились двое в масках: «амбал» и Шаман. Последний взял кружку, стоящую на полочке над раковиной. Открутил кран, набрал полную кружку, затем подошел к Лазареву и поднес посудину с водой к его губам.
– Пей давай! Кофеем тебя, как Роза, поить не стану! Но воды, так и быть, дам.
Лазарев сделал крупный глоток. Поперхнулся… Откашлявшись, успел сделать еще несколько торопливых глотков, прежде чем Шаман вылил недопитую им воду на макушку пленника.
– Ну? – недовольным тоном произнес Шаман. – Тебя еще и пальцем не тронули, а ты уже похож на кусок говна!
– Развяжите мне руки! И помочиться бы… Нет уже мочи терпеть!
– Мочись под себя, тварь! Как вязать чеченов или дагов, скручивать им руки проволокой, а потом держать их так сутками в «фильтрах», вы, млять, мастера! А вот стоит самому слегонца так попробовать этого блюда, так уже в слезы – «нет мочи терпеть»!..
Из коридора послышался легкий перестук каблучков. А затем от порога прозвучал знакомый женский голос:
– Развяжи его, Шаман! Сергей Николаевич, как выяснилось, работает в одном интересном для нас месте. Сейчас мы выясним кое-какие детали. – Роза, на которой поверх черной блузки была наброшена камуфляжная куртка, взятая у кого-то из охранников, остро посмотрела на пленника. – А потом, после нашей беседы, уже по ее результатам, господин Лазарев, вы, возможно, получите шанс спасти себя и своих родных.
Пока «амбал» снимал цепи с пленника, Роза что-то прошептала Шаману на ухо, после чего удалилась.
Лазареву понадобилось какое-то время, чтобы восстановить нарушенное кровообращение в конечностях; в первые минуты его даже пошатывало из стороны в сторону. В дверном проеме нарисовался еще один субъект в черной шлем-маске. У этого, помимо поясной кобуры с пистолетом и дубинки на поясе, имелась еще и «помпа» – он держал ружье на сгибе локтя, как мать малютку. Под присмотром мужиков в масках Лазарев справил малую нужду, после чего ополоснул под краном лицо и руки. Потирая саднящие запястья, вопросительно посмотрел на Шамана – дальше-то что? Тот тут же скомандовал:
– Руки за спину! Быстро!! Чё, не видел, как зэков выводят?! Во… другое дело! – Он коротко рассмеялся. – Правильно говорят в народе: «От тюрьмы и сумы…» Ну?! Чё застыл, как статуй! Пшёл на выход! И без фокусов, млять!
Лазарева вывели в коридор. Он уже разобрался, что здесь, под коттеджем, вместо мастерской, кладовки или сухого погреба оборудованы, как минимум, два «застенка». Вернее, дверей здесь три, если не считать ту, которая ведет на площадку и далее на бетонную лестницу, по которой можно подняться в цокольный этаж коттеджа. Но что за помещение находится за третьей металлической дверью и нет ли здесь еще одного подземного этажа, он мог об этом сейчас лишь гадать.
Помещение, в которое его ввели, было точь-в-точь таким же, как то, в котором он провел несколько самых запоминающихся, самых драматических часов своей жизни… Картина, которую он здесь застал, тоже была одной из самых страшных, что ему доводилось видеть прежде. В кольцо, вмурованное в потолочное перекрытие, продета цепь – вроде тех цепей противоскольжения, которыми автомобилисты пользуются в гололедицу. Через одно из звеньев продета тонкая цепочка с браслетами, которые укреплены на запястьях пленника. Почему использовалась именно такая пыточная «конструкция» в этом застенке, Лазарев догадался без труда. При помощи цепи и кольца местные заплечных дел мастера могли либо вздергивать беднягу под потолок, так, что он едва касался носками пола, либо, наоборот, опускать его на пол. Чтобы он, значит, чуточку пришел в себя и хорошенько подумал над тем, стоит ли ему далее играть в молчанку…
В данный момент объект был подвешен к потолочному кольцу. Мужчина наг и черен… Показалось даже, что эти гады отловили где-то негра и устроили здесь над ним нечто вроде суда Линча. Но нет, приглядевшись, – а это было ох как не просто, не отводить глаза, смотреть на эту бесформенную, изломанную, битую плоть, потому такое нормальному человеку лучше никогда не видеть, – Лазарев понял, что никакой это, конечно, не негр. Просто на теле мужика, по сути, не осталось ни одного живого места. Весь он состоял из кровоподтеков, гематом, ран, следов ударов палицами или дубинками. Да к тому же еще залит кровью. Как казалось в синеватом свете, облит чем-то вроде мазута… Но это, конечно же, была кровь. Подвешенный, подобно туше, человек еще пытался с натугой дышать, но уже видно было, что он – не жилец.
– Суки… – пробормотал Лазарев. – Звери.
– Ты что-то сказал, дружище? – поинтересовался Шаман. – Звери, говоришь? Да мы сущие ангелы в сравнении с тем, кто болтается на крюке! Вот у него-то, у этого супер-пупер-Рэмбо, точно, что руки по локоть в кровище! Он столько народу завалил, стольких отправил на тот свет, что в предбаннике чистилища у Всевышнего отдельная очередь образовалась из его клиентов! Вот мы с тобой, Лазарев, ни разу не юристы… Хотя где-то и близко, верно? Так вот! В любом учебнике права написано, что соразмерная содеянному кара есть возмездие – или проще «отплата» – за совершенное преступление!.. Теперь просек? Вот так, майор: по содеянному – и кара!
Шаман, конечно, грубо передергивал. Но вступать с ним в споры у Лазарева сейчас не было никакого желания. Он объяснил себе эту жутковатую мизансцену попыткой Шамана надавить ему на психику. Обломать его круто, сделать «шелковым», еще более сговорчивым. Но, как выяснилось несколькими секундами позже, это была лишь «прелюдия», лишь часть их более обширного замысла.
– Лазарев, пока ты бездельничал, посиживая на стульчике, мы тут глянули твои документы! Ну и заодно просмотрели кое-какие позаимствованные у тебя записи и бумаги…
Шаман вытащил из поясной кобуры «глок». Достал из бокового кармана куртки глушитель и стал неспешно накручивать его. «Амбал» остался в коридоре; второй боевик, тот, что был вооружен «помпой», маячил в дверном проеме. Лазарев был бы не против, чтобы этот процесс приготовления продлился как можно дольше. Но его визави не склонен был медлить…
Послышался звук передернутого затвора; Лазарев невольно сделал шаг назад.
«Вот и все…»
Увидев направленный на него, заглянувший ему прямо в душу своим черным зраком ствол, Лазарев теперь уже качнулся вперед. Казалось, что он собирается совершить последний и явно самоубийственный жест отчаяния! Но езкий окрик его остановил.
– Эй! Мать твою!.. – крикнул Шаман, удерживая его на мушке. – Те чё, рехнулся?! Стой, где стоишь! Млять! Надо было тебя еще в адресе грохнуть! И лично я бы, кстати, мочканул тебя еще там, в Люблино!
Он вдруг опустил пистолет. А затем, что уж совсем стало неожиданностью для Лазарева, перевернул его и, держа за глушитель, протянул пленнику.
– Но Роза высказалась против. У нее есть какие-то веские резоны… Так что решили дать тебе еще один шансец! Так вот, живи покамест, Лазарев! Ну? Чего застыл? Спарализовало, что ли?! Бери ствол! Ты ж не тупой совсем, верно? Должен понимать, что за жизнь и за свободу надо платить!
– Платить? – разлепив пересохшие губы, переспросил Лазарев. – Что ты от меня хочешь, Шаман?
Впрочем, он мог и не задавать этот вопрос. Рядом с тем, кто держал его под прицелом «помпы», появился амбал, в руке у которого была цифровая камера. И не надо быть шибоко умным, чтобы сообразить, чего именно добивается от него сейчас эта «команда».
– Что я хочу? Повязать тебя на крови. Патрон в стволе. Всего один патрон, одна попытка! Так что целься ему точно в лобешник! Он еще жив… Разве не видишь?! И давай без фокусов-покусов! Дернешься… приговорим не только тебя, но и твою семью!!
Лазарев взял у него «глок». В голове шумело, пол качался под ногами, как палуба суденышка, попавшего в шторм. Вот так дилемма… Мать ее так! Где выход? Нет выхода. Есть ли выбор? И выбора у него нет. Или он добьет этого мужика, этого спецназовца Колобнева, и этот трагический акт будет заснят на видео. Или погибнет сам. Причем не спасет тем самым ни свою семью, ни этого замордованного парня, который и так уже одной ногой на том свете.
Лазарев повернулся к подвешенному на цепи нагому мужчине. Лицо Колобнева было залито кровью; один глаз вытек, вместо рта – спекшийся черный ком. По телу спецназовца мелкой волной прошла судорога.
Лазарев прицелился в голову и нажал на курок…
Он сам невольно зажмурился, но звука выстрела не услышал.
– Молодца! – сказал Шаман. – Дай сюда ствол! Ну ты чего?! Опять завис!.. Разожми пальцы!
Выдрав пистолет из скрюченной руки Лазарева, он зло усмехнулся.
– Ну все… писец! Наш человек, с потрохами! И куда ты, мля, теперь денешься?!
Шаман выщелкнул из «глока» пустую обойму и вставил полную.
– Лазарев, на выход! – скомандовал он сквозь зубы. – Верните его в «камеру»! Сейчас Роза подойдет, будет с ним говорить! А потом приберите, как договаривались, эту падаль!
Оставшись наедине с жертвой, Шаман снял маску. Вытерев ею вспотевшее лицо, негромко произнес:
– Жаль, что ты не сдал мне вашего старшего! Меня предупреждали, что этот ваш Мокрушин – чисто шайтан! Один раз ему повезло, чего-то не срослось! Ну ничё, ничё! Он хоть шайтан, это – ваш командир, но и мы ведь не пальцем деланы! Попали вы хлопцы, ох и попали! Вы на кого, мля, руку поднимать вздумали, а?! Кобздец вам будет всем… Всем до одного!
Он отступил к двери и прицелился в туловище.
– Эй, Колобнев, ты меня слышишь? Может, скажешь напоследок, где искать этого вашего главного «шайтана»? Молчишь?! Ну что ж. Досвидос, парень… встретитесь с корешами на том свете!
Лазарева усадили на табуретку, но руки и ноги на этот раз связывать не стали. Услышав частые хлопки, долетевшие из другой «камеры», он сглотнул подступивший к горлу комок. Не пришлось все же взять грех на душу – пистолет оказался, как он и рассчитывал, незаряженным. А вот Шайтан, похоже, выпустил в свою жертву всю обойму…
Спустя минуту или две появилась Роза. Как и прежде, она была в очках и пышном черном парике. Хотя, подумалось, вполне возможно, что это у нее не парик, а собственные волосы, кто знает.
Казалось бы, уже немало времени они «общаются», в одной тачке сюда добирались, мог бы сто раз ее как следует разглядеть. Ан нет, не понял, не разгадал, не разглядел. И дело здесь, пожалуй, не в парике или в очках, которые она не снимает. Загадка, кажется, кроется в ней самой. Скользкая она особа; вот смотришь вроде бы на нее прямо, а взгляд странно преломляется, становится рассеянным, расфокусированным… Как будто существует еще некий дополнительный экран, невидимый, выполняющий какие-то непонятные Лазареву функции…
– Вы сейчас о глупостях думаете! – сказала Роза. – А надо бы о главном.
Амбал, успевший кому-то передать камеру с заснятым на видео «убойным сюжетом», внес в помещение еще один табурет. На этот раз нормальный, деревянный, а не металлический… Женщина присела; судя по всему, разговор им предстоит не из коротких и не из самых простых.
– А вы что, читаете мысли? – процедил Лазарев. – Откуда вам знать, о чем я сейчас думаю?!
– У вас все на лице написано. – Ярко накрашенные губы, контрастно выделяющиеся на фоне кажущегося бледным в этом синеватом освещении женского лица, сложились в ироничную улыбку. – Вы сейчас судорожно соображаете, как бы ее, то есть меня, прихватить. Я всего в трех шагах от вас. Охранник – она, не оборачиваясь, ткнула пальцем за спину, – может не успеть среагировать. Мгновение, и я в ваших руках!
Надо признать, она угадала. Именно об этом, а не только и не столько о ее внешности или отдельных странностях в ее поведении думал в данную секунду Лазарев. И именно, что судорожно, с безнадегой… Потому что понимал: ну прыгнет он на нее… Ну, допустим, не успеет амбал выстрелить… замешкается на секунду-другую. Ну прихватит он эту особу за горло, развернет, прикроется ею же, зажмет в смертельный захват… И что дальше? Пытаться вступить в переговоры с этими, с Шаманом и его боевиками? Мол, если не отпустите моих, я этой вашей Розе ее нежную головушку, этот черный бутон, сломаю на раз? Но он ведь уже имел такую возможность. В машине, по дороге на этот «объект». Мог еще там «прихватить». Но не сделал этого. И сейчас ничего такого не сделает. Почему? А хрен его знает. Во-первых, «амбал» держит его на мушке и… завалит – стопудово, стоит лишь дернуться. Во-вторых, не факт, что подобный «торг» может состояться. Да и в самой этой женщине есть нечто такое… что трудно объяснить. Похоже на то, что она его, Лазарева, совершенно не опасается. И если кто-то кому-то здесь способен свернуть башку, то именно она, хотя отнюдь и не выглядит силачом, вроде того же бугрящегося мышцами «амбала».
– Что вам от меня нужно, Роза?
– Вот это уже другой разговор, – в ее голосе отчетливо послышались деловые нотки. – Я тут просмотрела ваши документы и кое-какие записи, включая видеоролики и семейные фотографии. Действительно, произошла ошибка: вы не тот Лазарев, с которым мы хотели переговорить по душам. Это – прискорбно. И для нас, и для вас тем более. Но…
– Но что?
– Похоже, вы нам тоже можете быть полезны. Вы ведь работаете сейчас в частной охранной фирме?
– Да, это так.
– Как называется ваш ЧОП?
– Я думаю, вы уже в курсе. У меня ведь изъяли все документы.
– Я задала вопрос.
Помолчав немного, Лазарев нехотя процедил:
– «Альфа-Стар».
– Прекрасно. Ваша фирма входит в ассоциацию охранных предприятий «Альфа-Антикриминал»?
– Э-э… Ну да, конечно.
– Офис на проспекте Мира?
– Вы и это, вижу, знаете.
– Вот вы раньше служили в подразделении «Вымпел». А в этой вашей фирме – «Альфа-Стар» – разве не одни бывшие «альфовцы» работают? Имеются в виду ветераны известного вам спецподразделения.
– Странный вопрос… Нет, конечно. У нас в штате есть и бывшие менты, и даже отставные военные… Разные есть люди.
– Ваша должность?
– Сменный замначальника объекта.
– Я видела несколько фото, где вы с коллегами засняты в комплексе «Олимпийский». Вы там работаете?
– Не только.
– А что, разве у вас нет постоянного места?
– Хм… У нас случаются «затыки». Плюс к этому я еще, можно сказать, работаю и сверхурочно. Меня иногда привлекают к работе в качестве старшего мобильной группы.
– Ну а руководитель ваш, – она назвала фамилию, – он ведь когда-то служил в Управлении «А»?
– Я смотрю, вы владеете информацией, – мрачно сказал Сергей. – Вот только не понятно мне, как вы умудрились спутать меня с каким-то другим Лазаревым?!
– Это не вашего ума дело! Вы о себе думайте! О своей шкуре! И о жизнях своих близких.
– С момента нашего знакомства только этим и занят.
– Вот и хорошо. Правильно мыслите, Сергей Николаевич! Вы ведь не хотите превратиться в кусок отбитого мяса, местами поджаренного, верно? И наверняка не желаете подобной участи своим близким.
Лазарев, не найдя, что сказать, промолчал.
– Мы предлагаем вам сотрудничество. Вам, кстати, это почти ничего не будет стоить: вы нам окажете пару-тройку небольших услуг.
– Только и всего?
– Да, только и всего.
– Так, а что именно от меня потребуется? Вы хотите, чтобы я кого-нибудь… спровадил на тот свет? Вам нужны киллеры?
– Не надо будет никого убивать… И без вас найдутся специалисты. И предавать никого тоже не понадобится, так что ваша мораль и честь тоже не пострадают. Нам нужна кое-какая информация. За те сведения, которые вы поможете нам заполучить, мы не только освободим ваших близких… Но и заплатим вам щедрый гонорар.
Ее губы вновь сложились в некое подобие улыбки.
– Сможете тогда улучшить ваши жилищные условия! И, наконец, приобретете себе приличное авто.
– Допустим, я соглашусь, – сказал Лазарев, выдержав паузу. – Но где гарантия, что вы меня не кинете? Отпустите моих сейчас же! И тогда… я добуду вам нужную информацию, если только это будет в моих силах!
– Не порите чушь, Лазарев! Так дела не делаются. Пока вы будете трудиться в наших общих интересах, ваши близкие останутся у нас. Условия им создадут нормальные, не сомневайтесь. Раз в сутки сможете говорить с ними по телефону – все по-честному, как у деловых людей!
– Как долго все это продлится?
– Может, неделю, а может, и месяц. Сейчас сложно сказать. Будет зависеть, в том числе, и от вас самих. От того, будете ли вы нам помогать. Кстати, возможно, это будет для вас сюрпризом… но все это время я буду находиться возле вас. Кроме тех случаев, конечно, когда вы будете ездить на работу.
Лазарев бросил на нее изумленный взгляд.
– Вы с ума сошли? Как вы это себе представляете?
– Элементарно, дорогой Лазарев. Приехала родственница… Допустим, двоюродная сестра. Ваша или вашей супруги… Мы это решим чуть позже, подумаем сообща. Ну, как вам моя идея?
– Попахивает авантюризмом. Хотя… Впрочем, я о другом хочу спросить. А вы не боитесь, что я вас сдам? Вас лично, Роза.
– Ну вы же не конченый даун?! Вы же не подставите так глупо и так нерасчетливо своих близких? И не забывайте про видеозапись! Вы ведь теперь наш сообщник, Лазарев. Вы убийца, садист, палач… любое из этих определений сейчас к вам подходит идеально.
«Ну и что прикажете делать? Есть шанс выиграть время, – подумал Лазарев. – А пока близкие живы и пока есть хоть призрачные шансы, нельзя сдаваться. Нужно бороться, нужно самому маневрировать, комбинировать, всячески пытаться их переиграть!..»
– Вот только не думайте, что вы тут один умный, а остальные – идиоты с пушками и дубинками, – когда Роза произнесла эти слова, Лазарев невольно вздрогнул. – Вы будете находиться под нашим неусыпным контролем. Даже когда вам будет казаться, что вы в полной безопасности, что нас поблизости нет, мы и тогда будем знать о вас все. Пока поверьте мне на слово, но уже скоро вы убедитесь, что я нисколько не преувеличиваю. Когда вам выходить на работу?
– Завтра к девяти утра надо быть в офисе на «разводе».
– Сейчас мы с вами договорим и договоримся, после чего отправимся в обратный путь. Время еще есть, – она взглянула на часики, – половина первого ночи. Но и тянуть не стоит, это не в ваших и не в наших интересах.
– Так мы, значит, сейчас уедем отсюда?
– А вам что, этого не хочется? Вам здесь, Лазарев, так понравилось, что вы не прочь остаться тут еще на какое-то время?
– Хм, хм… Я предпочту поскорей отсюда убраться.
– Вот и отлично. Слушайте сюда, Сергей Николаевич. Порядок действий у нас будет такой. Вы приведете себя в порядок – пять минут вам на это! Потом вам на голову опять наденут «колпак»! Мы сядем в «девятку»… Я за рулем. Потом я остановлюсь, когда сочту нужным. Вы снимете «колпак», и мы поменяемся с вами местами. Резоны ясны? Понятно я излагаю?
– Понятно… Но не очень. Я не об этой поездке, тут все более-менее ясно. Я о жене и сыне… Вот завтра уже наверняка теща будет звонить! Она ведь будет волноваться, будет спрашивать, где Катя и внук, почему они не звонят… И все такое прочее!
– Ваша супруга сама ей позвонит. Утром. И сообщит, что путевка продлена еще на десять дней. То же самое повторите и вы, если она позвонит вам.
Лазарев тяжело вздохнул, хотел что-то возразить, но счел самым разумным промолчать.
– Нам всем придется в ближайшие несколько суток много импровизировать, – сказала Роза. – И лично я не вижу причины, по которой вы могли бы отказаться от главной роли в предложенном мною действе…
Глава 10
Мокрушин не успел еще толком осмыслить свалившейся на него вместе с появлением здесь старого приятеля новости, как в «гостиной» нарисовался «прикрепленный».
– Ну? Что еще, Антон? Я хочу побыть в одиночестве.
– Так я не против, командир. Но… но вам придется пройти в другое помещение.
– Это еще зачем? Мне и здесь удобно.
– Приказ Сергея Юрьевича.
– Что? Какой еще такой приказ?!
– Он только что позвонил и велел переместить вас в убежище.
Мокрушин уставился на него непонимающим взглядом.
– Меня? В убежище? А мы где, интересно, сейчас находимся? Что это еще за фокусы?
Антон, надо сказать, обладал очень выдержанным характером, как уже не раз убеждался Мокрушин. Вот и на этот раз он вел себя очень спокойно, выдержанно, как опытный воспитатель в детском саду. Или – санитар в дурдоме.
– Пройдемте, Владимир Алексеевич! Сейчас вы сами все поймете.
– Минутку, – Мокрушин взял со стола сигареты и зажигалку, потом сунул под мышку кейс с ноутбуком. – Ну давай, Сусанин, веди!
Они вышли в коридор. Антон подошел к одной из дверей, сунул в прорезь индкарту… Лампочка цифрового замка мигнула зеленым индикатором. Они вошли в небольшое помещение, совершенно пустое, если не считать электрощита и еще какой-то штуковины с кабелями, вроде сервера. Антон воспользовался индкартой еще раз; одна из стен практически бесшумно разошлась в стороны, открыв взору Мокрушина кабину лифта.
– Ни фига себе, – пробормотал он. – Вот так «терем-теремок»…
Они вошли в лифт. Антон нажал одну из трех кнопок. После недолгого по ощущениям спуска кабинка остановилась.
Покинув лифт, они оказались в помещении, своим интерьером смахивающем на кабинет какого-нибудь секретаря обкома или крайкома времен незабвенного Леонида Ильича Брежнева. Или, что не меняет сути, на генеральский кабинет в Минобороны или на Лубянке. Стены обшиты дубовыми панелями. Примерно треть помещения занимают обтянутый зеленым сукном стол и десятка два стульев с высокими спинками. Пол из дубового паркета, непременная ковровая дорожка. Начальственное кресло пустует. Справа от кресла в специальной подставке стоит «триколор». По обе стороны от флага на стене помещены портреты руководителей страны: президента и премьер-министра, двух Верховных, нынешнего и отнюдь не «бывшего». Там же, рядом с начальственным креслом, стоит подставка с телефонными аппаратами.
Рейндж, бегло оглядев убранство этого мемориального кабинета, удивленно поцокал языком.
– Хм… Чувствуется Большой Стиль. Не при Юрии ли Владимировиче построили сей объект? Что скажешь, Антон? Для бункера на случай ядерной войны мелковато. Но все равно «внушает».
– Здесь еще есть небольшая комната отдыха с туалетом. – Антон толкнул незаметную дверь, которая терялась на фоне дубовых панелей. – Пройдемте, командир!
Комната и вправду была совсем небольшой, квадратов в двенадцать. Узкий коричневатый кожаный диван с подлокотниками, низкий овальный столик, два стула, в углу что-то вроде секретера – вот и вся мебель.
Антон открыл еще одну дверь, за которой оказалось помещение санузла: душевая кабинка и туалет.
– Располагайтесь, командир. Если надумаете полежать, скажите мне, я принесу постельное белье.
– Ну уж нет, дружище. Я и так все бока отлежал… Это что, – Мокрушин обвел глазами тесноватую комнатушку, – «камера улучшенной планировки»? Что сказал Юрьич? Как долго мне тут придется куковать?
– Этого я не знаю. Вам принести что-нибудь? Бутерброды? Чай? Кофе? Я не ручаюсь, командир, что нам на объект сегодня доставят обед.
Мокрушин пожал плечами. Аппетит испарился напрочь, и он даже думать сейчас о еде не мог.
– Бутылку минералки принеси. И стакан.
Антон открыл «секретер», одно отделение которого на деле оказалось чем-то вроде мини-бара. Увидев, что безалкогольными напитками он обеспечен примерно на неделю, Мокрушин мрачно покивал головой.
– Я в «кабинете» устроюсь, чтобы вам не мешать.
Сказав это, Антон ушел, плотно прикрыв за собой дверь.
Рейндж опустился на диван. Несколько минут он сидел неподвижно, пытаясь сообразить, что за хрень творится в последнее время вокруг него. И почему, по какой такой причине генерал Шувалов прячет одного из своих оперативников – пусть даже слегка «контуженного»? Всякое случалось, но чтобы его, Рейнджа, ныкали на объекте ФСО? Да еще и заставили смайнаться в бункер? Ничего и близко похожего в богатой на события жизни сотрудника ГРУ Владимира Мокрушина еще не было.
«Интересно знать, – подумал он про себя, – а для чего это они меня так берегут? Как-то это все подозрительно…»
Его взгляд остановился на кейсе с лэп-топом. Может, в тех Х-файлах, что привез Андрей, найдется какое-то объяснение всем этим странностям?
Он вытащил ноутбук из кейса, открыл, включил, вошел с личным паролем.
В папке № 1 «спаковано» восемь файлов, восемь роликов, представляющих из себя нарезку видеоматериалов, – это были смонтированные кем-то воедино видеокадры, заснятые преимущественно уличными телекамерами.
Он включил на воспроизведение первый по счету ролик. Появилось изображение; внизу плоского экрана лэп-топа выведен отдельной строкой тайминг. Ага, 15 ноября… среда, 09.15. За трое с лишним суток до ЧП в фиш-кафе. Он сразу же узнал подъезд 52-го дома, этого нарядного, похожего на бисквитный пирог здания, жильцом которого и владельцем собственной квартиры в котором он является вот уже около месяца. И двух мужчин, только что покинувших подъезд, тоже узнал: сначала из дверей показался Антон, а затем и Мокрушин собственной персоной. Вот они двинулись вдоль дома: неужели этот рослый, но худощавый мужик, опирающийся при ходьбе на массивную трость, не кто-нибудь, а он сам?.. М-да.
Рейндж с удивлением посмотрел на экран. Запись вдруг застыла на стоп-кадре, а потом оператор-монтажер как бы прокрутил ее обратно… Ага, вот в чем дело: глядя на себя любимого и на «прикрепленного», Рейндж при первом просмотре пленки не заметил попавшего в поле камеры невысого худого парня, одетого в темную куртку с капюшоном… Тот стоял в проезде для легковых авто, у ближнего мини-маркета. И стоило только выйти из подъезда двум мужчинам, как и он отправился вслед за ними… Мокрушин прекрасно помнил то утро: они с Антоном, как обычно, прошлись пешком до «Сокола» и обратно. Просмотрев весь файл с нарезкой видеоматериалов, Рейндж убедился, что парень в капюшоне (тот, кто монтировал пленку, выделял его для наглядности из толпы, брал этого типа, как только он мелькал в кадре, в белый кружочек) шел за ними хвостом на протяжении всей этой их утренней прогулки. И, надо сказать, довольно грамотно исполнял работу «топтуна»: вперед не забегал, слишком близко тоже не подходил, все время держался чуть на дистанции, шагах в пятнадцати, в двадцати… И, самое главное, так и не засветил толком лицо; возможно, он был предупрежден о том, что автоматические камеры слежения в этом районе видят буквально каждый пятачок пространства.
Следующий ролик. Среда, пятнадцатое, но уже не утро, а четыре пополудни… Опять нарезка начинается с фрагмента записи, снятой с одной из телекамер, установленной на мачте освещения во дворе дома № 52 по Ленинградскому проспекту… И вновь из подъезда выходят двое мужчин, один из них с «палочкой». Перебивка… И вот шесть минут спустя во двор въезжает перламутровый двухместный «Мерседес». Из родстера выпорхнула женщина в коротком серебристом плаще и темных брючках… Хм… ВС весьма киногенична, надо признать… Передвигается «легкой летучей походкой», чего нельзя сказать о ее спутнике…. Антон проводил их метров с полста и вернулся: на записи с другой телекамеры, установленной где-то с торца соседнего дома, его уже нет.
Ага, вот появился и человечек, обведенный белым кружком!.. Тот самый? Ан нет… Этот будет повыше и чуть покрупней! И на нем не «аляска» с капюшоном, а длинная кожанка! Но лицо все равно не слишком-то можно разглядеть: этот «топтун № 2» одет в спортивную шапочку, натянутую по самые брови! А нижняя часть лица у него прикрыта намотанным вокруг горла шарфом.
Просмотр всех видеофайлов занял у Мокрушина почти три часа времени. Теперь он благодаря людям, проделавшим, как нетрудно догадаться, колоссальный объем работы, знал численность «команды», которая осуществляла скрытое наблюдения за одним из жильцов дома № 52. Их было, как минимум, четверо. Плюс девушка-шахидка, которая появилась в кадре и в его, Мокрушина, жизни в тот самый злополучный день, когда они лишь благодаря какому-то чуду не взлетели на воздух, не превратились в клочья окровавленной плоти.
Мокрушин закончил просмотр материалов, собранных в первой из двух имеющихся на дискете папок. Открыл дверь, выглянул; Антон сидел на крайнем и ближнем к нему стуле. Увидев его в дверном проеме, «прикрепленный» встал, направился к нему.
– Есть просьбы, командир?
– Только одна. Антон, если я не выкурю сейчас сигарету – помру!
Тот, на секунду задумавшись, сказал:
– Если только в санузле. Там вентиляция нормальная и нет противодымных «датчиков».
Рейндж хотел было задать ему еще один вопрос, касающийся того, что он недавно видел на экране лэп-топа. Но спрашивать не стал. Во-первых, Антон наверняка уже объяснялся с начальством на тему, почему он не обнаружил факт слежки. Во-вторых, вычислить «топтунов» в людском море на самой оживленной улице столицы – все равно, что попытаться найти иголку в стоге сена. И в-третьих, он, Мокрушин, сейчас не имеет права задавать сотруднику подобные вопросы. А тот, соответственно, имеет полное право игнорировать любые попытки «подполковника Алексеева» выйти за рамки очерченных начальством границ.
Мокрушин закрылся в ванной, выковырял сигарету, с наслаждением закурил.
После просмотра файлов у него возникло несколько вопросов. Среди них имеется как минимум три, от возможно скорейших и правильных ответов на которые зависит и его собственная жизнь, и, возможно, жизни еще кого-то из его знакомых или сослуживцев.
Вопрос первый: кто эти люди, что устроили слежку за жильцом квартиры, расположенной в доме № 52 по Ленинградскому проспекту? К какой они принадлежат группировке или – такое тоже не исключается – спецслужбе?
Почему, зачем, с какой целью осуществлялась слежка за сотрудником ГРУ Владимиром Мокрушиным?
Вопрос второй: откуда этим людям стал известен его домашний адрес? Ведь новую квартиру ему выделило Минобороны через свое ведомственное подразделение, входящее в Службу расквартирования и обустройства МО РФ. Причем, что тоже надо иметь в виду, приказ о выделении Мокрушину и еще нескольким «особо отличившимся» сотрудникам благоустроенного жилья городского типа имеет статус, как и закрытый Указ Верховного Главнокомандующего о награждении группы офицеров ГРУ ГШ ВС РФ правительственными наградами, документа с грифом «Совершенно секретно».
И третий вопрос: если эти люди охотились за ним, за Мокрушиным, с целью его ликвидации, то почему они пошли столь сложным путем? Почему не попытались «мочкануть» возле дома? Или же во время прогулки – в толпе это сделать еще проще? Странно как-то получается: народ для слежки у них нашелся, а пары бойцов с автоматами и с левой «тачилой» не нашлось? Вот зачем, хотелось бы понять, организаторам всей этой затеи понадобилось сначала следить за «клиентом» несколько суток? А потом, вместо того чтобы вывести на него стрелка или даже пару-тройку подготовленных людей, устраивать покушение с участием шахидки?
Мокрушин выбросил окурок в унитаз, нажал на смыв. Глянул в зеркало: надо бы побриться, а то похож на партизана, проведшего неделю в схроне, где он пережидал облаву, организованную поисковиками из ягдкоманды. Ответов на первые два вопроса у него нет. А вот на третий с большой долей уверенности ответ может быть таков. Они, эти люди, использовали шахидку для того, чтобы скрыть – в случае успеха их акции – сам факт своей охоты на Мокрушина. Если бы он погиб наряду с еще несколькими гражданами в результате подрыва смертницы, то его гибель выглядела бы делом случая. Повернись все иначе, не будь фарт в тот день в «Силэнде» на его, Мокрушина, стороне, и тогда, вполне возможно, не было бы никакого расследования: не повезло, мол, одному из наших товарищей, оказался не в то время и не в том месте… И на том бы поставили точку.
Рейндж вернулся в комнатушку. Уселся на диван, пложил на колени лэп-топ, опять вошел с паролем, открыл папку № 2. Надел наушники, включил аудиозапись на воспроизведение.
Голос Супруна он узнал сразу. А вот с кем именно общался старший (по возрасту, а не по званию) коллега, ему оставалось лишь гадать. Судя по тембру голоса, какой-то местный кадр. Турок, явно не молод… Супрун в ходе беседы обращался к нему уважительно, называл – Ata, то бишь отец.
Прослушивание записи заняло у него примерно сорок минут.
И, надо сказать, уже минуте на десятой прослушивания Рейндж ощутил живейший интерес к этой их доверительной беседе.
Ну а когда таймер стал отсчитывать последнюю минуту записи, когда пошел финальный отсчет, о чем не ведали те двое, разговаривавшие в одном из стамбульских кафе, у Рейнджа невольно зашевелились волосы на голове…
От ужаса, от безысходности, от того, что он-то знает, что случится вот-вот, а те двое не ведают об опасности, а потому и не смогут спастись…
Наконец, прозвучали последние реплики.
Ata: – Она, эта компания, думаю, известна и вам – по ее аббревиатуре…
Супрун: – Прошу прощения, Ata… Я вынужден…
А в следующее мгновение – щелчок… Обрыв… Мертвая тишина.
Без четверти девять вечера они двоем с Антоном поднялись лифтом из «бункера» на первый этаж гостевого дома.
– Командир, кроме кейса, ничего брать не нужно, – сказал «прикрепленный». – Одевайтесь, транспорт уже подъехал!
Мокрушин надел пятнистую куртку без знаков отличия, нахлобучил шапку, взял кейс и направился вслед за Антоном на выход.
Возле дома, почти вплотную к крыльцу своим правым бортом, припаркован серебристый джип марки «Лендровер» с тонированными стеклами. Рейндж сел на заднее сиденье; Антон уселся впереди, рядом с водителем.
В разрыв между облаками выглянуло ночное светило; точно так же, как и днем, шумели, раскачиваемые свежим ветерком верхушки подмосковных сосен и берез.
Из ворот объекта, находящегося в ведении ФСО, выехал «Лендровер». Водитель, пристроившись к дожидавшемуся их у шлагбаума черному массивному микроавтобусу «Мерседес-Бенц» (в таких передвигается охрана VIP-персон самого высокого ранга), дал по газам. Мокрушин вольготно расположился один на заднем сиденье джипа. Хотя с ним и возятся по какой-то причине, как с писаной торбой, хотя его охраняют, кажется, по высшему разряду, на душе у него сейчас тревожно, беспокойно.
Он понимал, что вокруг него происходит нечто странное, труднообъяснимое. Но и очень важное, причем важное не только для него, а и для большого круга людей, включая сюда и его руководство.