Враг моего врага Соболев Сергей

Глава 19

Почти двое суток, начиная с полудня понедельника и до утра среды, Лазарев находился в тяжелом пограничном состоянии: болтался где-то между небом и землей, между жизнью и небытием.

У него все перемешалось в голове.

Визуальные и слуховые галлюцинации казались ему истинной реальностью, настоящей жизнью, явью. И наоборот.

Он разговаривал попеременно то с Катей, то с Артемом, то с ними двумя одновременно. Он, Лазарев, по какой-то причине запрещал двум близким ему людям не только ехать в специализированный подмосковный санаторий, как это было запланировано и как советовал лечащий Антона врач, но и вообще выходить куда-либо из квартиры. Зато в каком-то другом мире, в другой из своих жизней и ипостасей, он, наоборот, настойчиво уговоривал жену и сына отправиться на отдых и лечение. Но не в Подмосковье, а куда-то на юг, вроде даже на Кавказ. И, как ему казалось, все у них так и сложилось: они все вместе, он, жена и сын, отправились с вещами в аэропорт Домодедово и вылетели первым же рейсом в Минводы. Где, уже по прибытии, их поселили в местном санатории втроем в одном номере…

Кого он только не видел в этих своих обманчиво похожих на реальность галлюцинациях! С кем он только не общался, не разговаривал! Какие только хитроумные, гениальные и дерзкие планы он не выдвигал, берясь сам же их и реализовывать!..

Он даже принял участие в качестве бойца группы «тяжелых»,[56] как ему привиделось, в штурме какого-то особняка с заложниками. Сначала они высадили входную дверь. Именно он, Лазарев, просквозив, прижимаясь к стене дома, приладил небольшой, с сигаретную пачку, брикетик ВУММ[57] в том месте, где находятся дверные замки! И затем, когда взрывом вышибло дверь, уже вместе с бывшим сослуживцем по группе «В» Евгением (Жекой, как его зовут близкие друзья) Кареевым, который нынче тоже работает в частной охране в одной с Лазаревым фирме, вломились в особняк!

Вот вышиблена – ногой или плечом, неважно – еще одна дверь, теперь уже внутренняя, ближняя по коридору! В помещение, где расположились два охранника, полетела «флэшка»![58] Шандарахнуло, полыхнуло, шваркнуло, оглоушило противника, ослепило – «дрожь и трепет, мать вашу!».

Лазарев проскочил в помещение. Жека рядом, все видит, все контролирует, заодно прикрывает спину!

«Бумц! Бумц!» Один готов! Бойцы приучены в подобных ситуациях стрелять «двойкой»: первый выстрел в грудь, второй – в голову!

«Бэмц! Бэмц!» Вот и второй, не успев вырвать ствол из наплечной кобуры, завалился на пол!..

Не теряя темпа, вновь выскочили в коридор. Еще одна дверь! А за ней, в комнате, связанные по рукам и ногам, – заложники! Двое: женщина и мальчишка; у них такие знакомые Лазареву лица! Живые и невредимые!

Уже через минуту спецоперация была завершена. Заложники освобождены, они в безопасности. Из охраны, из «чужих», наоборот, никто не уцелел. Тот самый случай, когда принимается решение «пленных не брать».

…Реальность была много-много хуже. Временами его мутило; сил у него доставало лишь на то, чтобы кое-как, хватаясь за стены и натыкаясь на мебель, добраться до санузла, где его долго и мучительно рвало.

Лазарев более-менее пришел в себя лишь в среду утром, около половины седьмого утра.

Роза сделала ему очередную инъекцию. Но на этот раз она вколола своему пациенту нечто другое, какой-то иной препарат. Скорее всего, ввела антидот, нейтрализовавший действие того вещества, который она «зарядила» Лазареву двумя днями ранее. Спустя всего пару минут он почувствовал себя гораздо лучше, хотя сонливость до конца не прошла.

А вот желание задушить эту женщину, свернуть ей голову у него почему-то прошло. Вернее, оно было уже не столь сильным и острым, как прежде. Роза, по-видимому, только что пришла в адрес. На ней привычные уже парик и темные очки. Одета в брючный костюм и полусапожки, вокруг шеи намотан черно-серебристый шарфик. От нее веет уличной свежестью, холодком. И опасностью.

– Просыпайся, дружок! – Она улыбнулась своими ярко накрашенными чувственными губами. – А не то проспишь самое интересное.

Хотелось встать под душ, и непременно под холодный. Потом, после душа, выпить кружку крепчайшего кофе. А когда мозги окончательно придут в норму, попытаться понять, что вокруг него происходит, какой сегодня день, как долго он пребывал в полутрансе, полуотключке.

– Сначала тебе нужно позвонить в офис, Сергей! – распорядилась Роза. – Сегодня у нас среда. Сейчас ты прозвонишь своим и скажешься больным! Скажешь, отравился… Грешу, мол, на пиццу, которую купил в маркете и которой вчера поужинал. Плохо себя чувствую, рвота, высокая температура! Собираюсь после девяти отправиться в районную поликлинику, показаться врачу! Понятно?

– Чего уж там не понять, – угрюмо заметил Лазарев. – Это близко к истине. Вы… ты меня чем-то траванула!

– Дурачок. Я дала тебе препарат из жалости, из сострадания. Иначе ты бы за эти двое суток сошел с ума… Так вот. Звони своим! Если спросят, выйдешь ли ты на следующее дежурство, нужно ли тебя поменять, скажешь, что к пятнице будешь здоров и подмены на этот день тебе предоставлять не нужно. Ты все понял?

Лазарев чуть заторможенно кивнул.

– Ну так не стой пнем! Иди и звони! И помни, что любое неосторожное слово может навредить твоим близким!

Роза ушла около восьми, снабдив его инструкциями. Как она и предупреждала, спустя час с небольшим Лазареву позвонили – на тот сотовый, что дали ему «чужие».

– Через пятнадцать минут выйдете из дома! – сказал в трубке голос, показавшийся ему знакомым (но звонил не Шаман, а кто-то другой из их команды). – Сядете в свою «девятку» и проедете до Краснодарской. Там рядом с метро есть аптека! Называется «Три-К в Люблино»!

– Я могу и пешком пройти, это недалеко от моего дома.

– Пешком не надо, на машине подъедете! В аптеке купите лекарства, о которых вам было сказано. Все, я вам вскоре перезвоню!

Лазарев оделся, спустился во двор. Наблюдение за ним если и велось, то предельно осторожно, аккуратно. Завел движок, выехал со двора. Спустя несколько минут был у цели. Нашел свободный пятачок у соседнего с зданием, где расположена аптека, дома, припарковал там машину. Зашел в аптеку, купил несколько упаковок но-шпы, настой ромашки, льняное семя, активированный уголь. Рассчитался, сунул фирменный пакет с лекарствами и травками под мышку, вышел из аптеки и направился к тому месту, где он припарковал «девятку».

Он уже подходил к своей машине, как вдруг рядом, в проезде, остановился синий микроавтобус марки «Фольксваген». Водитель затормозил настолько точно, расчетливо, что поползшая в сторону дверь люка оказалась всего в шаге от Сергея.

– Лазарев, полезай в салон! – скомандовал крупногабаритный мужик, одетый в утепленную кожанку и надвинутую на самые брови меховую шапку. – Ну, быстро!!!

Сергей нырнул в салон микроавтобуса. «Амбал», приподнявшись, толкнул люковую дверь – она встала на место. Водитель тут же тронулся с места. В «Фольксвагене», кроме уже знакомого Лазареву «амбала» (он впервые видел данного типа без маски, что можно воспринять как дурной знак) и шофера, был еще один мужик. Лет тридцати с небольшим. Тоже довольно крепкого телосложения. Одет в коричневую кожанку, на голове – вязаная шапочка, темные очки, пышные усы. Он сидел в кресле напротив боковой двери, за водителем. «Амбал» скомандовал:

– Да садитесь же!

Лазарев опустился в креслице, здоровяк уселся на другое, позади Сергея.

– Спасибо, что откликнулись на наше предложение! – сказал «усатый». – Сейчас мы сделаем кружок-другой… Не возражаете?

Лазарев промолчал. Он помнил, о чем ему было сказано в ходе инструктажа: говорить как можно меньше и не делать ничего, что могло бы поставить под удар его близких.

– Значит так, Лазарев… Мы согласны на ту цифру, что вы назвали! – чуть помолчав, сказал «усатый». – Вы просите, конечно, солидную сумму. Но и мы люди деловые.

Лазарев вновь смолчал. Но про себя подумал:

«Похоже, эти сволочи придумали какой-то трюк… «Вы просите, конечно, солидную сумму…» Так, так… Речь явно о деньгах. То есть они сейчас гнут ту линию, что обозначила пару дней назад Роза. Мы, мол, нуждаемся в таком ценном кадре, как вы, Лазарев. И потому мы готовы платить за ваши услуги серьезные деньги, а уже вскоре и отпустить ваших близких…»

Он предположил, что в салоне «Фольксвагена» установлена «скрытка», что их разговор пишется. Но сломать игру этим деятелям он пока не в силах. Нет у него сейчас таких возможностей. Позднее, возможно, появятся. Но не сегодня, не в данную минуту.

– Держите, Сергей Николаевич!

«Усатый», на руках у которого были перчатки, передал ему небольшую сумку. Такими дешевыми «Трэвел Бэг» китайского производства, выдавая их порой за «Италию», торгуют на любом рынке.

– Здесь аванс. Сто тысяч американских долларов, как и договаривались!

– Я вам верю, – процедил Лазарев.

– Мы с вами деловые люди, не так ли? Поэтому давайте следовать принципу: «Доверяй, но проверяй!» Откройте сумку.

Лазарев открыл молнию; на дне сумки лежит сверток из коричневатой крафтовой бумаги.

– Достаньте пакет. И убедитесь, что в нем именно та сумма, что вы просили в качестве задатка!

Сергей понял, чего от него добиваются эти деятели. Хотят, чтобы он засветился на камеру с переданной ему усачом «зеленью». Стопудово, у них здесь установлена где-то «скрытка». Может, и две камеры даже работают, для верности и для возможности впоследствии выбрать картинку с наилучшим качеством и выгодным ракурсом… Звук тоже пишут, это понятно. А вот куда, к кому и когда именно, в какой момент времени такая вот «пленочка» может попасть, пока остается лишь гадать. Все козыри у них сейчас на руках. Во всяком случае, они так считают, судя по тому, что происходит в салоне этого микроавтобуса, в который его «пригласили» проследовать…

Лазарев заглянул в пакет. Достал из него пачку стодолларовых купюр – она была перетянута аптечной резинкой. Провел пальцем по «колоде», как бы раздумывая, пересчитывать ли все или поверить на слово «партнерам». Выдернул одну купюру наугад. Осмотрел, затем сунул пачку и эту отдельную сотку в пакет. Сложил его аккуратно. В пакете всего было десять пачек сотенных. Похоже, деньги настоящие, хотя как тут проверишь, если у них «суперфальшак»? Сути дела это не меняет. Как Роза сказала, так все пока и происходит: ему только что вручили аванс суммой в сто тысяч американских рублей…

– Все в порядке? – поинтересовался «усатый». – Сто тысяч долларов вами получено, верно?

– Да, получено.

– Вот справка из поликлиники! И бюллетень на два дня! – «Усатый» передал Лазареву бумаженции с печатями, которые для сохранности были помещены в прозрачную целлофанированную папку. – Если понадобится, предъявите работодателям! Бумаги настоящие, врач реальный, не сомневайтесь! Сегодня и завтра тоже… вдруг вас попросят кого-то подменить в обмен на ваш невыход сегодня… так вот, вы – на больничном!

«Усатый», обращаясь к водителю, скомандовал:

– Останови во дворе! Возле «девятой»! До встречи, Сергей Николаевич.

Лазарев хотел открыть дверь квартиры своим ключом, но не тут-то было – она оказался запертой изнутри на цепочку.

Не очень похоже на Розу… Но что он, собственно, знает об этой женщине? Зеро. Ноль. Ничего. Вернее, почти ничего. Он знает, как она сложена, он видел ее нагой. Она обладает технологиями суггестивного[59] воздействия. У нее на правом плече вытатуирована серебристо-черная роза. Она шантажирует его, Лазарева, жизнями жены и сына. Преопасная тварь.

Нажал кнопку звонка. Послышалась звуки голосов… Мужского и женского. Звякнула цепочка, распахнулась дверь. Дверь открыла Роза. Но у нее за спиной, широко улыбаясь, стоял… Жека Кареев…

– А вот и Сергей, – радостным тоном сказала женщина. – Ой… извини, я дверь на цепочку поставила! Привыкла у себя дома так делать, ну и тут, в гостях, на автомате защелкнула! Ну что, как ты?

– Чуть полегчало. Здравствуй, Евгений! – Лазарев прошел в коридор и запер за собой дверь. – Я тут в поликлинику ходил… И в аптеку!

Они обменялись рукопожатием. Лазарев снял куртку, разулся. Сумку он поставил на ящик для обуви, а пакет с лекарствами захватил с собой.

Прошли на кухню. Роза продолжала безостановочно щебетать.

– А мы уже познакомились! Евгений сказал, что вы работаете вместе, в одной фирме! Мы тут кофе пьем… Я сказала, что ты вот-вот появишься! Сереж, нет, нет, тебе кофе нельзя! Я сейчас отвар из ромашки сделаю, я в аптеке кое-что тут прикупила! Ну что, оформили тебе бюллетень?

– Да, оформили. Пока на два дня.

Лазарев подвинул ногой табурет, сел. Кареев, на котором была такая же служебная униформа, которую в дни дежурств носит и Сергей, сел по другую сторону кухонного стола, возле окна. Жека по жизни улыбчивый. Он даже внешне похож на Юрия Гагарина, которого весь мир запомнил не только по его первому полету в космос, но и по его открытой задорной улыбке.

– Ты с дежурства, Женя?

– Да. Решил вот к тебе заехать, Серый. У тебя мобила не отвечает. А в офисе мне сказали, что ты звонил утром и предупредил, что заболел и не выйдешь на сутки.

– Мобила, наверное, разрядилась. Это Роза, моя двоюродная сестра из Воронежа. В Москве по делам. Ну и заодно погостить у родни.

– Троюродная, – уточнила женщина. – Но мы с детства знакомы. Правда, в последние годы не так часто доводится видеться…

– А мы уже познакомились, – сказал Кареев. – Представь, мы вместе в лифт зашли! Я на седьмой, и Роза тоже на седьмой! Оба подошли к вашей двери! Я даже чуток запереживал! Ну, думаю, сейчас эта симпатичная девушка примет меня за какого-нибудь маньяка… Или подумает, что я грабитель!

– Женя, человек с такой улыбкой, как у вас, не может быть маньяком или грабителем, – Роза весело рассмеялась. – Представь, Сереж, ситуацию, да? Я сначала позвонила, а потом стала своим ключом открывать дверь. А на лестничной площадке стоит незнакомый мужчина!

– А я тоже поначалу ничего не понял! – Жека, хотя и отдежурил сутки, сиял, как свежеотчеканенный рубль. – Спрашиваю: а вы Сергею и Кате Лазаревым кем приходитесь?

– А я говорю – родственница из Воронежа!

– Симпатичная у тебя сестренка, Лазарев! Чего ж ты раньше-то молчал?! Слушай, – Кареев посмотрел на осунувшегося сослуживца. – Я вижу, брат, тебя капитальнейше прихватило?! Ты чего это… траванулся, что ли?

– Да уж, скрутило, – Лазарев вымученно улыбнулся. – Паршиво, честно говоря, себя чувствую…

Роза поставила перед ним кружку с отваром ромашкового настоя.

– Выпей, Сереж! Я тебе потом еще сделаю укол но-шпы!.. А вообще, вы, мужчины, иногда ведете себя как малые глупые детки! Сколько раз говорилось, что нельзя есть всякую дрянь. Вот эти полуфабрикаты из маркетов! Катя вернется в субботу из пансионата, будет меня ругать, что не уследила за тобой!..

– Так… – Кареев бросил взгляд на наручные часы. – Ребята, мне пора! Я договорился с мастером в автоцентре, чтобы починил мне «печку». А то без печки ездить в такую погоду не комильфо – стекла запотевают, ничего не видать!

Они прошли в коридор. Кареев надел куртку, затем все с той же широкой улыбкой сказал:

– Выздоравливай, Серый! Если что, мы тебя на работе подстрахуем.

Он перевел взгляд на женщину.

– Роза, рад был с вами познакомиться! Надеюсь, мы еще увидимся…

Спустя пару минут после того, как сослуживец Лазарева по ЧОПу покинул квартиру, Роза, подойдя вплотную к «клиенту», прошипела ему в лицо:

– Еще один такой «нежданный» визитер, и твои близкие – трупы.

Глава 20

Вторник и почти весь день среды Рейндж и «прикрепленный» придерживались одного и того же графика, передвигались одним и тем же маршрутом.

Утром, в половине восьмого, джип «Mitsubishi» с двумя гэрэушниками выезжал из «усадьбы». В половине девятого, или несколько позднее, в зависимости от московских пробок, они высаживались во дворе дома № 52 по Ленинградскому проспекту. Поднимались вместе в адрес. Затем, проведя около получаса в новой мокрушинской квартире, вновь спускались вниз, к машине. Далее в их рабочем графике значился визит в офис фирмы «Астрея-М». Там они проводили какое-то время, около двух часов примерно, и вновь возвращались на Ленинградский. Затем пешая прогулка, после которой они поднимались в адрес. Ну а в половине седьмого они вдвоем – в последний раз за истекающие сутки – спускались из адреса во двор и садились в «Mitsubishi», дабы отправиться за город, в подмосковную «усадьбу».

Джип уже подъезжал к поселку. Как вдруг от группы сопровождения поступила первая за эти несколько напряженных, изматывающих прежде всего нервную систему суток важная инофрмация.

– За вами предположительно идет «хвост», – прозвучало одновременно в микродинамиках, вставленных в ушную раковину и Антона, и Мокрушина. – Красная «Ауди-80»! Сопровождают от Кольцевой! Тачка с тонированными стеклами, так что будьте внимательны!

Антон, управляя джипом левой рукой, надел радиогарнитуру.

– Вас понял! Поворачиваем в поселок! Возле маркета – остановка. Страхуйте… Но аккуратно!

Джип остановился на площадке возле небольшого маркета.

Гэрэушники не торопились покидать салон, следовало дождаться доклада от группы сопровождения.

– Объект повернул в другой квартал, – прозвучал мужской голос в наушнике. – «Ауди» сейчас на соседней с вами улице! Разворачиваются… Все, поехали обратно на выезд!..

Рядом с их джипом остановился черный глянцевый внедорожник.

– Можно выходить, командир! – сказал Антон. – Засветимся возле маркета на случай, если у них есть тут еще глаза…

Они вышли из салона. Из припарковавшегося рядышком «Гелендвагена» одновременно с ними выбрался Рустам Темиров.

– Здравствуй, брат! – Увидев кавказца, Рейндж усмехнулся. – Ты как здесь оказался? Типа случайно?

– Надо а-атветить: «Стрэляли…» Да? – Руст продемонстрировал свою волчью улыбку. – Как дела, брат?

– Как сажа бела, – Рейндж посмотрел на «прикрепленного». – Антон, нам обязательно здесь торчать?

– Все, можем ехать, – сказал тот. – Вроде бы первая «поклевка» все же состоялась.

– Руст, заходи в гости, – усмехнувшись, сказал Мокрушин. – Ты хоть не пьешь вискарь, но человек хороший, правильный. А то приду домой, а там одно бабье! Гарем на дому имею, а поговорить не с кем.

Темиров принял его предложение. Это было довольно неожиданно для самого Рейнджа. Руст, как ему казалось, и как, по всей видимости, и было на самом деле, относился к разряду тех людей, которые предпочитают сторониться других, никогда не заводят друзей.

Они прошли в дом. Судя по звукам музыки, долетавшей из гостиной, там происходило какое-то очередное «артхаусное» представление в исполнении местного женского коллектива.

– Нэгоже сы-ыдеть мужчынам на кухне! – сказал Руст. – Бери свой скотч и па-ашли в залу!

Рейндж, прихватив бутылку виски и стакан, отправился вслед за кавказцем в гостиную. Они уселись в кресла, как зрители, пришедшие с опозданием и попавшие на второй акт спектакля. Из динамиков лилась какая-то восточная музыка. Звучали флейты, барабаны; в мелодии прослеживалось нечто ритмичное, повторяющееся…

Рейндж уставился на «сцену»: там происходило что-то странное… Впрочем, все, что он видел здесь, на объекте в Лесном, в исполнении ВС и ее новой подопечной Малики, начиная от стриптиза и пения под караоке, которым они «порадовали» вчера вечером, и заканчивая громкой декламацией сур и айятов, не вписывалось в понимании Мокрушина ни в какие нормальные рамки.

Обе женщины были одеты в длинные восточные одеяния: белоснежные рубахи, белые же шаровары; на головах у них – высокие конические шапки (у ВС – черная, у Малики – красная). Они кружились, выбросив в стороны руки, на одном месте; ладонь правой руки повернута вверх, левая вниз, к полу… Неизвестно, сколько времени они вот так вот вращались, создавая вокруг себя некое подобие вихря, – их расширяющиеся книзу, разрезанные с боков одеяния разлетались, подобно крыльям, подымались ввысь от потоков обтекающего их воздуха. Зрелище это было, надо сказать, не только странным для европейского глаза, но и каким-то завораживающим.

– Доброго всем вечерочка! – пробормотал Рейндж, откупоривая бутылку «молта» и наливая себе в стакан. – Послушайте, дамы! Может, хватит вращаться? У меня и без ваших «номеров» башка уже трещит! Дайте, блин, двум мужикам спокойно пообщаться!

– А-ани тебя нэ слышат! – В голосе Руста прозвучали странные нотки. – И лично мне а-аны нэ мешают.

– Почему это не слышат? У них, может, с головой не все порядке? Но они обе точно не глухие.

– В трансе. Обе. Это же танэц!!

– Че-его? – Мокрушин отпил из стакана, потом потянулся за пачкой сигарет. – В трансе? А что это за танец такой, Руст? Ты знаешь?

– Да. Много раз видел. В Турции, да.

– А чего это они, как мужики, одеты!?

– Па-атаму что это танец мужской, да.

– А как называется эта вот… хрень?

– Па-ачиму «хрень»?! Это никакая не «хрень»! Называется танэц дэрвишей! Не, даже нэ так. Танэц вращающихся дэрвишей! Ай, как ха-арашо танцуют!.. Ай ма-ладцы дэвушки!

Он вдруг стал ритмично хлопать в ладони, в такт тем звукам, что лились из динамиков.

– Нэ каждый так сможет! Надо ш к о л у иметь…

– Так это… Руст, я не понял. Ты ж говоришь, что это типа «танец дервишей»?! А тут две бабы! Какие они на фиг дервиши!

– Жэнщинам тоже разрешается, хотя и не вэзде! – пояснил Руст, продолжая отбивать такт ударами в ладоши. – Это древний суфийский а-абычай… Мистический танэц, да! Я видел в клубах, видел в храме знаменитого Руми. Сам пробовал, но тут надо… надо трэ… трен..

– Много тренироваться? – Говорить приходилось громко, перекрикивая музыку. – Так?

– Да. Нэ каждый сможет. Ты вот попробуй сам, если хочешь. Покружись хотя бы минуту, да? Увыдышь, ка-ак твая галава сразу закружытся!

– Дурдом чисто… Нет, спасибо, я лучше еще вискаря дерну!

«Дервиши» кружились еще минут пять, а потом обе вдруг опустились, тяжело дыша, на колени и замерли. Музыка наконец стихла.

– Все? – обрадовался Рейндж. – Ну, слава те… Дамы, идите вы на хрен с вашими «головокружениями»! Закройтесь у себя в гареме! И не вздумайте громко врубать музыку… Заколебали!

– Н-нэт, это еще нэ все! Они так могут по нэ-эскольку раз кружыться! Долго, долго… Слушай, брат, я чего хотел спра-асить! Вот тот посох… У ми-иня он из га-алавы не идет!

– Посох? Сейчас, минутку, Руст!

Рейндж ненадолго поднялся на второй этаж, где находилась комната, используемая им как спальня. Взял посох и вернулся с ним в гостиную.

– Ну что, не ожили еще эти «дервиши»?

– Нэт. В трансе. Н-нэ а-абращай на них внимания.

Мокрушин протянул кавказцу «посох».

– Держи, Руст. Я обычаи знаю. Он тебе понравился… Теперь этот предмет – твой!

– Э-э нэт, ты ми-иня неправильно понял. Я его нэ возьму, да.

– Почему? Слушай, Руст. После того, через что мы прошли, ты мне как брат! Мне для тебя ничего не жаль. Я тебе говорил, что эта вещь попала ко мне случайно. И если она тебе нужна или понравилась, скажем, бери, эта «палица», этот посох – твой!

– Нэт, не могу. Н-нэ имею права. Ты, брат, им владел последнее время, да. Ты его сам должен вэрнуть.

– Кому вернуть? Я чего-то не врубаюсь… Вот что, Руст. Ты ведь в восточных языках сечешь, арабский неплохо вроде как знаешь.

– Нэплохо, да.

– Ты в прошлый раз надпись там прочел, верно?

– Да.

– Ну так что там написано, на этом посохе?

– Имя там есть. А надпысь я всю н-нэ разобрал… Нэкоторые буквы стерлись, да.

– Что за имя? Не темни, Руст!

Кавказец сделал молитвенный жест. Минуту где-то молчал, потом заговорил:

– А-аднако лишь избранные Аллахом из них могут ва-аспринять приветствия ангелов… Пророк (мир ему и благословение) га-аворил Айше (да будет доволен ею Аллах): «Джибраиль передает тебе салям». На что она а-атвечала: «Ва алейхи ас-салям ва рахматуллахи ва баракатуху»…

Едва он закончил говорить, как вновь зазвучала восточная музыка.

Женщины, переодетые в дервишей, вскочили на ноги и, смещаясь к мужскому столику, закружились в своем удивительном, завораживающем танце.

– Я нич-чего не понял, Руст! Но… но все равно спасибо за разъяснение.

Рейндж плеснул себе еще немного в стакан. Тревожиться за печень не имеет смысла. Во-первых, люди, которых используют в подобных играх в качестве наживки или приманки для крупного хищника, долго не живут. А во-вторых, если его не пришьют или не взорвут, то у него съедет крыша – окончательно и бесповоротно.

Руст, едва зазвучала музыка и вновь закружились в танце «дервиши», казалось бы, потерял всякий интерес к посоху. Он опять стал отбивать такт в ладоши; его широко раскрытые глаза внимательно, с жадным интересом следили за стройной фигуркой младшей по возрасту танцорши…

– Ай, ха-араша… Ай, ма-аладец, Малика! Ха-араша, брат, да? Красивая.

– Между прочим, Рустам, она меня грохнуть хотела! Забыл?

– Нэт, не а-ана! Малика нэ виновата… Ей галава задурили, да.

«Дервиши» кружились уже так близко от мужчин, что Рейндж ощущал дуновения воздушных потоков… Прямо тебе две турбины: подключай к ним электрообмотки, снимай ток, и его хватит, чтоб осветить весь дом и участок в придачу.