Враг империи Удовиченко Диана

– Они фихтах в трех от нас, – сообщил мне Лютый, деловито заряжая арбалет.

Но не суждено было нам схватиться со стражами Зеленого сердца.

– Смотри, лейтенант! – воскликнул Зарайя.

Под лапками Йайли сгущались девять маленьких, не выше локтя, силуэтов. Они стали расти, уплотняться, и вскоре перед нами возникли… мы!

– Спаси нас, Дадда—труженик, от неправедной волшбы! – в потрясении выдал мастер Триммлер.

– От какой же неправедной, дурачина бородатая! – радостно воскликнул Добб. – Зеленый – он хоть росточком еще меньше, чем ты, а соображает!

Мало того, что фантомы в точности повторяли внешность оригиналов, так они еще и повадками обладали такими же. Вот поддельный мастер Триммлер солидно погладил бороду, а копия Йока по—кошачьи прищурилась. Люди, возникшие из кусков аур, на вид были вполне телесными, плотными и объемными. Единственное отличие от нас состояло в том, что все краски выглядели чуть бледнее. Так, глаза лже—Лютого были совсем белыми, а борода поддельного гнома имела салатный оттенок вместо насыщенного изумрудно—зеленого цвета, которым щеголял настоящий сын гор. Фантомный отряд выглядел словно бы немного вылинявшим. Гоблин что—то протрещал астральным копиям, затем повелительно указал куда—то рукой. Наши подобия послушно двинулись в заданном направлении.

– Как интересно! – восхищенно проговорил Дрианн. – Это – высшее искусство тонкой магии! Астральная проекция!

– Как я понимаю, – пожал плечами Лютый, – эти проекции должны вместо нас показаться дикарям, так что ли?

– Да они на раз раскусят, что их обманули! – пренебрежительно усмехнулся мастер Триммлер.

– Нет, все не совсем так, – пояснил я, уже догадавшись, какие цели преследовал наш проводник. – Копии сотворены из наших аур, то есть несут отпечаток нашей энергии. Мыслей, чувств, понимаете? А стражи джунглей, скорее всего, обладают способностью ориентироваться не только по внешним следам, но и по… – я замялся, стараясь подобрать подходящее слово.

– Эманациям сознания, – подхватил Дрианн. – И вот представьте, что совсем близко от них проносятся наши астральные проекции, неся в себе заряд…

– Хватит! – взмолился гном. – Мы и так уже верим, что все обойдется! Только не мучай ты своей магической заумью!

– В общем, они должны сбить могучих со следа и заставить идти за копиями, – довольно закончил мальчишка.

– Но ненадолго, – в моем сознании предупредил Йайли, поняв, что говорит Дрианн, а возможно, и уловив его мысли. – Создания тумана продержатся до вечера, может быть, до ночи. За это время они уведут преследователей в другую сторону, нам же надо поторопиться и уйти как можно дальше от этого места, туда, где заканчиваются охотничьи угодья этих воинов.

– Погоня удаляется! – вдруг сообщил Лютый, до этого внимательно прислушивавшийся к звукам, которые различал лишь он один.

– Ну, так и мы пойдем! – проворчал гном.

Мы шли не останавливаясь до самого вечера. Джунгли становились все гуще и населеннее. Невероятные звери шныряли под ногами, с ветки на ветку перепархивали разнообразнейшие птицы. Рои насекомых не давали покоя, земля кишела гадами всех размеров и расцветок. Дрианн, на время вернувшись к своей восторженности, не успевал радостно восклицать, обнаруживая все новые и новые экземпляры. В особый трепет его почему—то приводили насекомые.

– Вы не понимаете, Рик, они же такие древние! – говорил мальчишка, поднося ладонь к моему носу и демонстрируя пойманную двухголовую бабочку, у которой на крыльях сияли крохотные наросты из камня, подозрительно напоминающего алмаз.

– Брось ты эту гадость! – ворчал я. – Вдруг ядовитая попадется!

Я с гораздо большим интересом рассматривал здешнее зверье, не делая, впрочем, никаких попыток с ним подружиться. Особенно вдохновили меня рыжие звери величиной с кошку, но с лисьей мордочкой, которые попадались в большом количестве. Самым примечательным в них было то, что в том месте, где полагалось находиться хвосту, торчали разноцветные перья. Тваринки сопровождали наш отряд, любопытно принюхиваясь острыми носами, и издавали мелодичное посвистывание. То ли они были падальщиками, то ли просто выражали таким образом свой интерес – не знаю. Но почему—то они мне были очень симпатичны. Гораздо меньше теплых чувств вызывали раскоряченные существа, чем—то напоминающие черепах, но передвигавшиеся замечательно быстро. На широко расставленных коротких лапах покоилась то ли голова, то ли круглое тело, покрытое костяными пластинами. Ни глаз, ни рта я у них не обнаружил, как ни старался. Зато твари все время норовили с разбегу врезаться в нас и сбить с ног. Охотились, наверное. Приходилось очень внимательно следить за их атаками и постоянно уворачиваться, что не делало путешествие приятным.

– Лютый, ты этих дикарей чуешь или нет? – спросил я Ома.

– Уже нет, – ответил капрал. – Они удалились на такое расстояние, что мне не слышно их шагов.

– Отлично! – порадовался я и мысленно спросил Йайли: – Может, сделаем привал?

– Ты очень устал, Рийк? – в мыслеречи гоблина угадывались сочувственные нотки.

– Главное, что солдаты устали.

– Хорошо, отдохните.

Наш проводник отыскал между деревьями небольшой холмик, весь заросший приземистыми кустиками, на которых в последних лучах заходящего солнца краснели крупные каплевидные ягоды.

– Здесь будет хорошо, – сказал он.

Отогнав лисоподобных и черепахообразных зверей, мы расположились на привал. Йайли разрешил нам поспать до середины ночи, а сам снова остался караулить. И как только у него сил хватало? Я уронил свое тело на пригорок и с облегчением выдохнул.

– Ягоды съедобны, Рийк, – пояснил гоблин. – И они хорошо восстанавливают силы.

Я перевернулся на живот, лениво сорвал несколько алых капель и отправил их в рот. Нежный, какой—то слегка прохладный вкус освежал и бодрил. Съев еще ягод пять, я ощутил, что тело уже не ноет так жалобно, а натруженные ноги больше не гудят. Мои спутники, увидев, что я лакомлюсь без опаски, тоже принялись подкрепляться дарами Зеленого сердца.

– Удивительно, – проговорил Дрианн. – Ягоды обладают ярко выраженным тонизирующим эффектом.

– Эх, хорошо! – воскликнул мастер Триммлер. – Никогда таких ягодок не пробовал!

– Да что ты вообще в своих шахтах пробовал, того, этого, – с набитым ртом пробормотал Добб.

– Ну, знаешь ли! – взъярился гном. – Да тебе и половины того не снилось, что у нас в горах растет.

– Ага, горные тролли, нетопыри и плесень, – меланхолично перечислил его закадычный дружок.

– Да ты, деревенщина… – начал было мастер Триммлер.

– Тише! – оборвал его Лютый, всматриваясь в сгущающиеся сумерки.

Из—за деревьев показался грациозный силуэт и начал приближаться к нам. Даже ночная темнота не могла скрыть сияющей белизны великолепного существа.

– Единорог! – обрадовался Дрианн.

Йайли склонился в почтительном поклоне, приветствуя это лесное чудо. Животное покивало благородной головой, словно отвечая на его учтивость, и медленно обошло вокруг пригорка, рассматривая замерших воинов. Все, кроме Лютого, Дрианна и меня, видели единорога впервые, и его появление вызвало у капралов какие—то детские радость и восторг. Суровые лица расплылись в ребячливых улыбках, солдаты затаили дыхание, боясь спугнуть волшебное видение. А единорог подошел ко мне, и мне показалось, что в его ласковых печальных глазах мелькнуло узнавание. Он выжидательно уставился на меня, слегка потряхивая головой, отчего по его великолепной гриве пробегали волны сияния. Сначала я хотел предложить ему ягод, но потом, подумав, что он и сам может съесть их сколько угодно, пошарил в мешке и выудил сухарь. Протянул угощение на раскрытой ладони, и животное доверчиво потянулось за ним. Похрустев поднесенным скромным лакомством, единорог еще некоторое время полюбовался на меня – не знаю уж, чем заслужил такую его симпатию – и величественно удалился в джунгли. Тут заговорили все сразу.

– Что это было, ребятушки? – восклицал мастер Триммлер.

– Я думал, сплю, того, этого, – вторил ему Добб, позабыв о ссоре.

– Точно как в сказке, – мурлыкал Йок.

Их голоса перекрыло мысленное обращение Йайли:

– Ты сумел подружиться с добрым духом джунглей, Рийк. Это хороший знак. Возможно, Зеленое сердце примет тебя.

– Он дух? – удивился я. Единорог казался мне вполне осязаемым и реальным.

– Он – дух в теле животного. А теперь вам всем надо отдохнуть.

Я укрылся плащом и тут же задремал, сквозь сон успев услышать залихватский храп мастера Триммлера.

Йайли разбудил нас посреди ночи, как и обещал, и вновь повел невидимыми тропами вдоль Тала. За нами опять увязались рыжие лисокошки. Или кошколисы, как вам будет угодно. Когда они только спят? Хорошо хоть, агрессивные черепахи исчезли. Гоблин, как и в прошлый раз, сотворил светящийся шарик, что позволило солдатам хотя бы не наступать на зверьков, которые с умильными мордочками так и лезли под ноги. Лютый сохранял невозмутимое спокойствие, показывавшее, что наши преследователи далеко. Тем не менее, Йайли неутомимо уводил нас все дальше и дальше.

– Я вот что сказать хочу, того, этого, – не выдержал наконец Добб. – Нас как учили погоню запутывать? Надо идти по воде, тогда и следов не останется.

– Ну, ты, дубовая голова, и сказал! – рассмеялся мастер Триммлер. – Это ж когда погоня с собаками! А тут – дикари!

– Да какая разница? – горячился Добб. – Того, этого, они ж тоже как—то нас чуют!

– Кстати, идея не лишена здравого смысла, – вмешался Дрианн. – Ведь вода, как известно, прекрасно удаляет энергетический отпечаток. Особенно текучая.

– Рийк, – вмешался Йайли. – Передай своим людям, чтобы не подходили к реке. Это очень опасно.

Конечно, я уже не раз говорил об этом парням, но повторил еще. Добб пригорюнился.

– Эх, того, этого! Гнусная водичка! – он погрозил кулаком в сторону Тала. – Вот скажите мне: что здесь не опасно? Да Пустыня призраков по сравнению с Зеленым сердцем – увеселительная прогулочка!

Словно подтверждая его слова, от реки раздался громкий всплеск. Впечатление было такое, что в воду обрушилось гигантское тело. Вслед за этим мы услышали: «Шлеп… шлеп… шлеп…» Словно чьи—то босые ноги брели по мелководью. Йайли нахохлился и сделал оберегающий жест. Однако это не помогло. К шлепанью прибавилось еще и мокрое хлюпанье. Сопровождавшие нас кошкообразные лисы кинулись врассыпную и исчезли за деревьями. Ребята вскинули арбалеты.

– Накликал—таки, дубовая башка! – шепотом попенял Доббу мастер Триммлер.

Я призвал мрак и посмотрел туда, откуда доносилось: «хлюп…шлеп… хлюп…шлеп…» Зрение уловило сильное магическое излучение. Однако существо, издававшее эти звуки, мне разглядеть не удалось. Тем временем Йайли достал из—за пояса кисть, принялся размахивать ею и скакать вокруг отряда, выкрикивая гортанные слова заклятия. Звуки раздавались все ближе, и наконец я увидел их источник.

– Ат—тана, матерь всепрощающая! – вырвалось у Добба. – Что это?

Гоблин был прав, когда объяснял нам, почему Тал победить невозможно: тварь, вылезшую из реки, нельзя было назвать обитателем джунглей. Потому что она вообще не была живой, это я увидел с помощью зрения мрака. Но магией обладала, это точно. Перед нами стояло нечто вылепленное из тины и водорослей, воняющее, как сточный канал, и хлюпающее, как легкие больного чахоткой. Оно было огромно – высотой в два человеческих роста, а толстое неповоротливое тело, наверное, не сумели бы обхватить трое здоровых солдат. Туша опиралась на короткие мощные ноги, заканчивающиеся длинными ступнями, напоминающими утиные лапы. То, что заменяло ей голову, украшали два маленьких красных огонька, под которыми зиял черный провал рта. На поверхности мокрого тела вспучивались и лопались большие пузыри, испуская при этом невыносимое зловоние. Гоблин забежал в круг, описанный им в воздухе, и принялся размахивать лапками, продолжая что—то чирикать. Из бесформенной туши проклюнулись две конечности, больше напоминающие тонкие веревки. Они потянулись вперед, по пути становясь все длиннее. Добб выхватил меч, собираясь отрубить твари лапы, но стрекала вдруг словно наткнулись на невидимую преграду, очевидно, возведенную волшбой Йайли. Скользкие веревки слепо зашарили вокруг отряда, выискивая лазейку в гоблинских чарах. Хлюпанье стало громче. Я внимательно изучал урода сначала с помощью темного зрения, потом даже перешел на астрал. Ничего нового не увидел. Ауры не было, да ее и быть не могло, в твари не имелось ни капли живой энергии. Однако какая—то энергия у нее все же была, и немалая. Это ощущалось зрением мрака. От сущности несло опасностью и смертью.

– Чего стоим, кого ждем, ребятушки? – выкрикнул мастер Триммлер, воинственно взмахнув топором.

Боевитый гном собрался было покинуть круг, чтобы «сделать из дерьма рагу», как он изящно выразился. Но я остановил его, интуитивно понимая, что ни клинком, ни топором, ни тем более арбалетным болтом здесь проблемы не решить. Следовало действовать с помощью магии. Первым делом я швырнул в сущность своим излюбленным огненным шаром, но пламя, воткнувшись в мягкое тело, разочарованно зашипело и погасло. Ни Огненная стрела, ни молот Дадды не возымели эффекта. Сквозь полужидкую тушу все мои заклятия проваливались, как камешек в сметану. Тем временем хлюпающее нечто принялось бить конечностями по воздушной защите, действуя ими, как хлыстами. С каждым таким ударом материя воздуха слегка поддавалась, я почти осязаемо чувствовал, как стонет и истончается поставленный гоблином щит. Тогда, чтобы хоть как—то оттянуть время, я сотворил новый щит – Большой воздушный. Который был моментально сокрушен. Вслед за ним пала и оборона Йайли. Щупальце обхватило Йока и потянуло его за собой. Клинок Добба перерубил конечность, и капрал Мелли рухнул на землю. Он тут же вскочил и бросился на тварь с мечом. Но бой не был долгим.

– Демон, завязло! – успел удивленно воскликнуть Йок, пытаясь вытащить из чавкающей массы свой клинок.

За эти мгновения монстр успел отрастить новую конечность. И даже не одну: над нами заметались несколько тонких щупальцев. Мастер Триммлер деловито отрубал гибкие отростки, но на их месте тут же возникали новые. Уворачиваясь от лап твари и кидая в нее заклятие за заклятием, я пытался понять, чем можно на нее воздействовать. Выходило, только смешанной волшбой. Рассудив, что вязкую субстанцию лучше всего смыть водой, я настроил свое сознание и прибавил к мраку стихию воды. Труднее всего было сохранять хладнокровие, но я очень постарался. Когда же мой разум начал изнемогать от противодействия источников, я швырнул чары в чудовище. Темная вода, получи, урод! Едкая жидкость потоком излилась на хлюпающую тушу. Воины отскочили назад, а я самодовольно наблюдал за действием своей магии. Гордиться мне пришлось недолго: тварь покрылась пузырями, ее тело будто вскипело, затем заходило ходуном, как кусок сдобного теста. Сравнение весьма точное, потому что сущность повела себя в точном соответствии с процессом брожения: она увеличилась вдвое и закачалась где—то высоко над нашими головами. Ее конечности тоже удлинились и сделались толще, теперь убегать от них стало еще труднее.

– Отступаем! – завопил я, надеясь, что огромная орясина не сумеет протиснуться между деревьями.

– Нельзя! – запротестовал в моей голове Йайли.

Но воины уже попятились к чаще. Один Дрианн почему—то замешкался и остановился. Налетевшее на парня щупальце перехватило его поперек спины и вознесло на высоту не меньше десятка локтей. Я не успел перерубить ухватившую мага конечность. Странно, но Дрианн не кричал и не просил помощи. Он совершенно спокойно висел в воздухе, внимательно разглядывая мерзкое чудище, которое тащило его в пасть. Секунда – и маг скрылся в ней, а еще спустя мгновение тело монстра заволновалось, с громким хлопком развалилось пополам и растеклось грязной лужей, в которой обнаружился стоящий на четвереньках, облепленный тиной Дрианн. Парень натужно откашливался и отплевывался. Из джунглей выглядывали разочарованно поскуливающие рыжие зверьки. Видимо, они все же были падальщиками и теперь огорчались из—за отсутствия пищи. По колено в грязи я кое—как добрался до мага и поднял его.

– Ты как?

– Нормально, – заходясь в кашле, проговорил мальчишка.

Между тем вонючая тина повела себя неожиданно: она собралась в единый поток и устремилась в сторону реки. Интересно, что частицы грязи, облепившие Дрианна, тоже потихоньку сползали с него и присоединялись к ползущей ленте.

– Что это было? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Тал, – кратко ответил Йайли. – Дух мертвой реки, разгневавшийся на непочтительное обращение. И победить его мог лишь тот, кто обладает силой мертвых.

Я покосился на мага. Тот удивительно быстро пришел в себя. Стыдливо потупившиеся капралы вернулись к пригорку. Йок подобрал свой освобожденный меч. Я кратко объяснил им происхождение твари, опустив последние слова гоблина.

– А все ты, дубовая башка! – окрысился мастер Триммлер, отпуская Доббу звонкий подзатыльник.

Капрал лишь покаянно покосился на друга.

– Идем, Рийк, – донеслась до меня мысль Йайли.

– Вперед! – озвучил ее я.

До самого утра мы шли вдоль Тала без особых происшествий. Лютый, периодически прислушивавшийся, хранил удовлетворенное молчание: погоня отстала. Когда первые лучи проклюнулись сквозь верхушки деревьев, гоблин остановился и вытянул вперед лапку.

– Мы пришли, Рийк, – прозвучало в моей голове. – Здесь Тал впадает в Шард. Я должен покинуть вас.

Медленная черная лента вливалась в широкую реку, мутные воды которой лениво струились между пологих берегов. Шард, о котором сложено столько жутких легенд. Что ждет нас на его поросших белыми лилиями берегах? И как теперь без проводника?

– Прости, Рийк, – сказал гоблин. – Но я не могу продолжать путь. У каждого в Зеленом сердце – свое место. Мало кто из обитателей джунглей может безнаказанно ходить, где ему вздумается. Я погибну, если пересеку отведенные малому племени границы. А вы должны идти вниз по течению Шарда. На пути увидите мост. Это постройка древних. Вам нужно будет перейти через него и продолжать двигаться по течению. Шард сам выведет вас к селению мудрого племени. До него один день и одна ночь пути.

– Как я узнаю его?

– Ты увидишь белые стены, их ни с чем не спутать.

– Спасибо, Йайли, – благодарно поклонился я.

Зеленый ответил на мой поклон, и его большие уши потешно взметнулись в воздухе. Поклонившись по очереди всем воинам, Йайли быстро засеменил прочь и вскоре исчез из виду. Я посмотрел на ребят.

– Привал. Отдохнем пару часов – и пойдем дальше. Осталось совсем немного.

– Круг владык ждет твоего повеления, Светозарная.

На нее были устремлены взгляды одиннадцати пар прозрачно—светлых глаз. Ритуальная фраза произнесена, совет двенадцати Домов открыт. В большом зале дворца за круглым столом, символизирующим равноправие всех членов совета, собрались главы двенадцати самых влиятельных семей Аллирила. Из распахнутого окна доносился ласковый шелест листьев, на резных деревянных стенах играли радостные солнечные лучи. Пол тоже был выстелен деревом, согревающим, словно хранящим тепло рук искусного резчика – первозданные не признавали ковров. Посреди комнаты в мраморном бассейне журчал прозрачный фонтанчик, вокруг которого кружились, треща переливчатыми стрекозиными крылышками, крошечные флори. Вдоль стен стояли скульптуры из горного хрусталя, изображающие правителей Аллирила.

Право первой речи принадлежало владыке Дома Алмазной росы. Но все ждали ее разрешения. Не сводили внимательных глаз с тонкого лица той, которая вот уже половину тысячелетия правила лесной страной. Так было сто лет назад, и двести, и триста… так было всегда. И много тысячелетий до ее рождения Круг владык проходил точно так же. Традиции – развлечение тех, кто живет долго, очень долго. Когда приедаются все удовольствия, любовь утомляет, чувства больше не трогают усталую душу, когда сама жизнь начинает казаться серой, на помощь приходят обряды и обычаи. Они успокаивают, утешают и делают течение жизни плавным и ласкающим. Так было прежде, так есть сейчас, так будет всегда. Кай’Велианир – Лиа, как звали ее избранные, которых она удостаивала своей дружбой, владычица правящего Дома Жемчужного тумана, поочередно кивнула всем членам Круга. Холодные, бездонные и огромные даже для эльфийки глаза смотрели равнодушно и чуть высокомерно. Серебряные, как вода реки Галлиур под луной, волосы струились по обтянутым серым платьем хрупким плечам, закрывая их подобно сияющему плащу. Голову венчала платиновая диадема, между хитро переплетенными узорами которой, ничем не прикрепленная, парила, испуская мягкий матовый свет, невероятных размеров голубоватая жемчужина – символ правящего Дома. Владычица слегка пошевелила тонкими пальцами, взяла возникший из воздуха кленовый лист, выточенный из горного хрусталя, и водрузила его на стол. Знак того, что сбор Круга владык начинается. Лей’Иллиолис, кивнув, положил руки перед собой. Светлые брови сурово нахмурены, лицо с резкими чертами выражает вежливое недовольство. Настоящий воин, великий стратег и тактик, глава могущественного клана. Дом Алмазной росы, эльфы которого не отличались особыми талантами к магии, неизменно порождал самых сильных воинов. Никто не мог сравниться с эльфами этого Дома в искусстве стрельбы из лука или в мечевом бое, а также в умении верно рассчитывать свои силы в сражении. Светозарная внимательно наблюдала за каждым его жестом. Не сомкнет ли пальцы в замок, обозначив свое несогласие с ее главенством? Или, быть может, опустит ладонями вниз, что говорит о недоверии? Здесь, в Круге владык, любое движение, любое слово имеют значение, здесь все овеяно традициями тысячелетий. Нет, не посмел. Как и всегда раскрыл ладони кверху в знак полного доверия. Хотя давно уже был недоволен ее правлением. Но, видимо, не заручившись поддержкой Круга и не собрав верных союзников, пока избегал открытого противостояния. Кай’Велианир слегка приподняла кончики надменных губ, демонстрируя оратору свое благосклонное внимание.

– Дом Алмазной росы приветствует тебя, Светозарная! – еще одна традиционная фраза. А вот теперь собственно речь. – Первозданные в растерянности. Убийства в Аллириле продолжаются. Лендсонский договор давно уже нарушен, несмотря на все наши усилия свято соблюдать его. Смерть пришла в наш лес. И ее принесли люди. Это продолжается не день, и не два. Первое святотатственное убийство было совершено три года назад. С тех пор народ илльф потерял уже больше ста своих сыновей. Ты знаешь, повелительница, что все попытки поймать убийц закончились ничем. Настало время воевать. Мы ждем твоего решения, Светозарная.

Лей’Иллиолис замолк и убрал ладони со стола. Речь закончена. Что ж, этого и следовало ожидать. Воины его клана возмущены тем, что сладкий момент мести все оттягивается. Бой – смысл их жизни, звон клинка им милее музыки, а гибель в сражении – самый достойный способ уйти в леса Брижитты. Им неведомо то, что понимает каждый из сидящих за этим столом владык: кто—то стремится поссорить две державы, поочередно убивая эльфов Аллирила и людей Лесного края. Донесения разведки и шпионов, живущих в Галатоне под человеческой личиной, строго засекречены, но у глав Домов есть свои осведомители. И все речи владык – лишь дань древним законам чести. Никто из них никогда не признает, что убийцами могут быть не только люди, но и эльфы. Никто не скажет вслух, что война нежелательна, не усомнится в победе Аллирила. Произнести такие кощунственные слова вслух, значит потерять доверие подданных.

Молодой, не старше двухсот лет, и потому еще не научившийся усмирять свои порывы Мэй’Клилли резко кинул руки перед собой. Пальцы так и стремились сцепиться в замок, но в последний момент владыка сдержался. Ладони остались раскрытыми. Ноздри прямого, немного длинноватого носа, воинственно раздувались. Весь он – от густых пепельных волос, собранных в хвост на затылке, до кончиков холеных отшлифованных ногтей – был само негодование. Владычица сдержала ласковую усмешку. Хороший мальчик, немного излишне прямолинейный, слишком горячий, но подлости в нем не ощущалось. Несвойственная владыкам эмоциональность объяснялась еще и происхождением – издавна Дом Изумрудного листа был кланом поэтов. К тому же этот род был не обделен магическими способностями и не чужд воинского искусства. Юный владыка тоже будет ратовать за войну с людьми. Ему безразлична политика, романтика мести – вот что согревает душу творца. Недаром ей докладывали, что все новые стихи, слагаемые в Доме, воспевали музыку сражения.

– Дом Изумрудного листа приветствует тебя, Светозарная! – голос резкий, в нем явственно звенела сталь злобы. – Мы не можем больше ждать, семьи погибших призывают к мщению! Наш Дом готов послать всех своих воинов на праведный бой с людским племенем!

Взгляд Кай’Велианир оставался ледяным, прекрасное лицо хранило равнодушно—приветливое выражение. Все как полагалось. Мальчик – не соперник. Слишком молод и горяч, слишком далек от политики и неискушен в интригах. Хотя… нельзя скидывать со счетов его обаяние. Такой способен повести за собой народ. Со временем гибкость и нежность молодого дубка превращается в твердость и мощь могучего дерева. Что ж, теперь будет говорить самый главный ее враг. Вернее, врагиня. Тонкие белоснежные руки мягко опустились на поверхность стола, раскрывшись, как цветы, в жесте доверия и понимания. Отливающие призрачной синевой глаза, слегка удлиненные к вискам, смотрели ласково, нежная улыбка волшебным светом сияла на совершенном лице, о котором никто не мог бы подумать, что оно принадлежит женщине, недавно отпраздновавшей свое тысячелетие. Над собранием зазвучал вкрадчивый голос, сладкие звуки которого зачаровывали против воли.

– Дом Рубиновой луны приветствует тебя, Светозарная…

Ненависть этой женщины была непреодолима и опасна. Ни одна мать не простит смерти своего сына. Звук ее голоса напомнил о той ночи, о той ужасной ночи… На лице владычицы не отразилось никаких чувств. Сердце билось ровно и спокойно. Лишь в душе поселился неприятный холодок. Нужно выслушать, нужно сохранить лицо…

– Не будем спорить, светлые тиссы, – пропела Рил’Сириэлле, – пред лицом беды должно сохранять единство. Для того и собрался Круг, чтобы принять решение, для того и существуют двенадцать, чтобы быть опорой правящему Дому.

«Как красиво ты говоришь, медоточивая. А ведь сама всю свою бесконечно долгую жизнь мечтаешь увидеть, как в диадеме власти кровавым сгустком загорится рубин твоего Дома. Можно было бы ожидать, что ты первая швырнешь в меня камень недоверия, потребуешь решительных действий. Но нет, ты слишком хитра. Хочешь сорвать цветок чужими руками?» Что задумала старая лиса? Рил’Сириэлле умела выстраивать интриги так, чтобы о них не знала ни одна душа. Ни шпионы, ни соглядатаи, состоящие на тайной службе у Светозарной, не могли донести о Доме Рубиновой росы ничего предосудительного. Внешне все было благочестиво и пристойно, но Лиа была уверена: именно там зреет черный плод заговора. Глава Дома давно желала вырвать бразды правления из рук ненавистной соперницы. А война, с ее кровью, лишениями, и неизбежным недовольством подданных, давала для этого хорошие возможности. Клан по своей магической мощи не уступал Дому Жемчужного тумана. И точно так же, как и в правящем Доме, носительницами дара были женщины. Тай, сидящий напротив Светозарной, смотрел спокойно, но в самой глубине светлого взгляда зеленоватых глаз горела искорка сочувствия. Что делать теперь, когда ее подданные жаждут мести? Пойти на поводу у древних законов? Обречь Аллирил на многолетние лишения, положить на алтарь ненависти множество жизней? Кай’Велианир понимала, каких слов ждали от нее двенадцать владык, помнила она и вечный девиз первозданных: «Честь превыше жизни». Он был начертан на гербе правящего Дома, это было кредо всех ее предков, с этими словами на устах умирали эльфийские воины. Сберечь честь, сохранить лицо, никогда не признавать себя поверженным. И если она не последует сейчас этому девизу, то рискует вызвать возмущение народа. Но развязать войну, не попытавшись договориться с Галатоном – по меньшей мере глупо. Что она говорит, эта сладкоголосая хищница?

– Без сомнения, Светозарная примет правильное решение, светлые тиссы…

– Я нанесу визит императору Ридригу, – перебила ее плавную речь Лиа. – Возможно, мне удастся уладить дело миром.

В зале воцарилось молчание. Неизвестно, что больше шокировало владык: неслыханное решение Светозарной, противоречащее всем эльфийским принципам и канонам, или вопиющее нарушение этикета, который не позволял прерывать выступающего. Тем не менее, сохранение лица – прежде всего. Нельзя обнаружить свои чувства и мысли, находясь среди соперников. Даже взгляды глав Домов не выдавали их изумления, даже тень чувств не проскользнула по невозмутимым лицам. Лишь на щеках юного Мэй’Клилли вспыхнул румянец злости. После долгого безмолвия заговорил Иль’Эллиус, который должен был произносить речь после Рил’Сириэлле:

– Дом Сапфирового неба приветствует тебя, Светозарная! Закон чести не допускает переговоров с предателями.

Больше владыка не произнес ни слова, сочтя фразу исчерпывающей. Подобно Дому Алмазной росы, его Дом был кланом воинов. Именно эльфы этой семьи чаще всего служили правящему Дому. И руководствовались лишь древним законом чести. Иль’Эллиус всегда стоял на защите интересов правительницы. Но сейчас его преданность подверглась тяжелому испытанию. Пойти против Кай’Велианир – значит нарушить закон, согласно которому эльфийский воин не должен перечить Светозарной. Но ведь она сама нарушает закон древних! Тем не менее, воин воздержался от спора. Он еще не решил окончательно, чью сторону примет.

– Ты совершаешь ошибку, Светозарная! – воскликнул Мэй’Клилли. – Три года первозданный народ ждал твоего приказа! Три года мастера заготавливали стрелы, три года воины держали наготове свои мечи! Что мы скажем своим подданным? Что повелительница отправилась на поклон к убийце их братьев? Что смерти эльфов останутся неотомщенными?

В порыве негодования юноша подался вперед, выкрикивая горькие слова в лицо владычицы. Тонкие пальцы сжались в кулаки. Кай’Велианир поймала хмурый взгляд Тая, который уже раскрыл было рот, чтобы оборвать распоясавшегося мальчишку.

– Я нанесу визит императору Ридригу, – повторила она, – и лишь после этого приму решение.

Она встала из—за стола, давая понять, что собрание Круга завершено. Повинуясь легкому движению длинных пальцев, хрустальный лист истаял в воздухе. Владыки поднялись одновременно со Светозарной, и поочередно направились к выходу. Спины прямые, светловолосые головы гордо подняты, в глазах невозможно прочитать ни оттенка чувств, обуревающих души. Тай по традиции должен был уходить последним. На миг задержавшись у двери, он бросил на Светозарную молниеносный взгляд. В ответ Лиа чуть опустила веки: да, как всегда…

Пройдя в малые покои, доступ в которые был запрещен всем, кроме особо приближенных, владычица опустилась в удобное кресло, мягко принявшее ее тело в свои ласковые объятия. Шаловливый ветерок, залетев в раскрытое окно, нежно притронулся к серебряным прядям волос, но не посмел играть ими и убежал, спрятавшись в ветвях деревьев. Взмах руки – и на окно опустилась тончайшая, но непрозрачная ткань. Дверь неслышно распахнулась, и в комнату вошел Тай. Ее друг, наперсник и любовник. Ее первый мужчина, единственный, кто заставлял учащенно биться холодное сердце. Тот, чьи ласки растапливали лед одиночества. Он тихо опустился на пол у ног владычицы, прикоснулся к изящным пальцам, снизу вверх заглянул в глаза.

– Спой мне, – тихо попросила Лиа.

Дом Хрустального дождя, которым правил Элл’Ситайар, традиционно был колыбелью музыкантов и певцов. Хотя при необходимости утонченные и чувствительные эльфы с легкостью меняли флейту на клинок, а сладкоголосую лютню – на щит. Велики были и их волшебные таланты, с помощью которых творцы делали свои произведения поистине неповторимыми.

Тай мягко, по—кошачьи, поднялся, снял со стены кифару и вновь опустился к ногам Лиа. Тронул струны, послушно зазвеневшие под ловкими пальцами, и запел балладу, которую сочинил в честь своей возлюбленной. В ней рассказывалось о бедном музыканте, увидевшем прекрасную девушку и воспылавшем любовью. Медленная, печальная мелодия завораживала, манила в мир воспоминаний, в страну светлой грусти. Светозарная прикрыла глаза, но сегодняшний день не отпускал. Вновь и вновь пролетали перед мысленным взором события, лица, звучали в сознании голоса владык. Правильно ли она поступила? Быть может, следовало обставить все по—иному? Но решение принято, и она не станет его менять. Честь превыше жизни… Спорное заявление. Все зависит от двух точек: точки отсчета и точки зрения. Что есть честь? Разве попытаться уберечь свой народ от войны значит потерять лицо? Что есть жизнь? Долгое существование в рамках традиций или процесс познания нового? Нет, она не станет рубить сплеча, пусть осудит ее Круг, пусть подданные шепчутся по углам, что владычица пошла против обычаев предков. Однажды она уже поступила согласно древнему девизу. Вернее, не так: она всегда следовала ему, но тот поступок стоил жизни ее единственной дочери. Глаза Лиа затуманились, она больше не слышала сплетающихся в прекрасную мелодию звуков. Правительница окунулась в прошлое. Кай’Анилаир… Ани, как звали ее в семье. Что ты наделала, дочь? Зачем нарушила законы рода? Что нашла в том жалком маге—самоучке, развлекающем досужую площадную толпу своими убогими фокусами?

Эльфийская память – великий дар и одновременно тяжелая ноша. Первозданные помнят все события своей длинной жизни. Вот и сейчас услужливое сознание возродило перед Светозарной картинку прошлого так ярко, словно это происходило здесь и сейчас. Она увидела тот солнечный весенний день, проникнутый радостью пробуждения природы, ее возрождения к новой жизни. У людей этот праздник так и назывался – Весеннее пробуждение. Правящая семья прибыла на торжества по приглашению императора. Конечно, это был лишь предлог – настоящей причиной визита эльфов были переговоры. Люди хотели наладить с эльфами постоянные торговые отношения. Предстояла встреча с министром торговли. Эльфийское вино, кружева мастериц и искусство резчиков всегда привлекали купцов всего мира. Но и не торговля являлась самой главной целью переговоров. Император надеялся убедить владычицу не повышать плату за переезд через Аллирил. Он хотел, чтобы взымаемая с гномьих и людских караванов пошлина стала постоянной и доступной. Караванный тракт, пролегающий через лес, был единственной дорогой, по которой торговцы могли попасть из Золотой цепи в Галатон. Круг пользовался этим и ежегодно взвинчивал плату. В казну эльфийского государства тек постоянный и широкий золотой ручей. Часто гномы вносили пошлину драгоценными камнями, оружием, либо горным хрусталем, из которого эльфийские скульпторы создавали неповторимо прекрасные статуи. Так что о снижении платы речи быть не могло. А вот об установлении ее верхнего предела подумывала и сама владычица. В ее представлении, неоправданное повышение граничило с нарушением слова и плохо соотносилось с понятиями эльфийской чести. Светозарная ни за что не согласилась бы нанести визит первой, но послы императора были так подчеркнуто покорны, обращались к ней так изысканно—витиевато… А дочь так просила о путешествии… Лиа решила, что новые впечатления будут полезны для Ани.

Кай’Велианир была озабочена предстоящими переговорами и поэтому мало обращала внимания на народное гуляние, набиравшее силу. Ей никогда не пришла бы сумасшедшая мысль: пройтись по площади среди человеческого простонародья, окунуться в безыскусное веселье, глазеть на уличных кукольников и гитан с медведями. Супруг владычицы, светлый князь Кай’Даниэлле, урожденный Рил, всецело разделял ее точку зрения. Как, впрочем, и всегда. Но Ани, юная и жаждавшая новых впечатлений, уговорила родителей прогуляться. В конце концов, Светозарная согласилась на эту странную авантюру, подумав, что дочери будет не лишним изучить человеческие нравы. Хотя бы для того, чтобы понять, какая пропасть лежит между грубыми, примитивными людьми и утонченными первозданными. Понять и сделать выводы. Ведь когда—нибудь Ани предстояло надеть диадему правительницы. В сопровождении десятка воинов они вышли из отведенных им покоев в императорском дворце и направились к площади Семи королей. Впрочем, вооруженный эскорт был скорее данью традициям, нежели мерой безопасности: вряд ли нашелся бы сорвиголова, способный напасть на эльфов. Шум, пьяные выкрики, необузданное веселье… Кай’Велианир брезгливо морщила породистый нос, со все возрастающим изумлением наблюдая за дочерью. Ани нравилось среди людей! А потом… Эта картинка до сих пор так и стояла перед мысленным взором владычицы. Юный маг, творящий чудеса прямо посреди разгульной толпы. Плебейское широкое лицо с крупноватым носом, но твердым подбородком и властной линией чувственных губ, соломенные растрепанные волосы, серые глаза. Простая, бедненькая, но чистая одежда. Вокруг него образовался свободный от зевак пятачок, который окружили зрители, отзывавшиеся на каждый удачный фокус восторженными аплодисментами и щедро кидавшие генты и филлинги в стоящую у ног юноши шапку. Он был искусен в магии, этот юный плебей, Лиа не могла этого не признать. Повинуясь неуловимым движениям его пальцев, вокруг то порхали бабочки, то рассыпали хрустальные бусины крохотные фонтаны, поднимающиеся прямо из камня площади, то вспыхивали изящные синие молнии. Ани протолкалась поближе к чародею и замерла, не сводя глаз с его ловких пальцев, сплетающих заклинание за заклинанием. Светозарная кивнула охране, которая аккуратно расчистила ей дорогу среди потных, дурно пахнущих людских тел, и, подойдя к дочери, потянула ту за рукав.

– Оставь ее, моя хрустальная Лиа, – тихо произнес муж, наклонившись к уху владычицы, – пусть девочка немного развлечется.

И она вняла его просьбе. Сколько лет потом корила себя за это, сколько раз вновь и вновь переживала ту секунду, когда два взгляда – наивный, прозрачно—серый и стальной, жесткий, вдруг встретились и прильнули друг к другу. Внезапно молодой маг широким жестом раскинул руки, и на завороженную принцессу дождем осыпались лепестки желтофиоли. Потом в ладонях юноши неожиданно вспыхнул яркий белый огонь, принявший форму сердца. Не обращая внимания ни на восторженно вопящую толпу, ни на хмурых эльфийских охранников, ни на оскорбленно взирающую владычицу, чародей сделал шаг вперед, опустился на одно колено и со словами: – Сердце для прекраснейшей, – положил сгусток пламени к ногам Ани.

Потом ловким движением подхватил полную монет шапку и скрылся в толпе. Светозарная почувствовала, как в душе ее поднимается гнев: как смел он, жалкий голодранец, оскорбить нескромным вниманием наследницу правящего Дома? Она уже повернулась было к охране, чтобы отдать приказ: разыскать, скрутить, доставить к имперским псам! И снова шепот супруга:

– Не нужно гневаться, моя драгоценная жемчужина, это лишь невинная шутка, дань красоте нашей девочки.

Не подобает владычице впадать в истерику подобно простолюдинке, и Кай’Велианир сдержала первый порыв. А Ани все стояла и смотрела на догорающее у ее ног сердце, и в серебряных волосах ее трепетали на ветру красновато—желтые лепестки. Такой она и запомнилась матери: юной, сияющей, и немного растерянной, беспомощной. То, что случилось потом, Светозарная старалась похоронить в тайниках сознания. Как и когда мальчишка сумел встретиться с Ани, она не знала и позже не стала этого выяснять. Дочь сбежала прямо из покоев императорского дворца. Занятая переговорами с монархом Галатона, владычица не сразу обнаружила пропажу. Охранники лишь разводили руками: они ничего не видели. На постели Ани лежала одинокая записка: «Я полюбила человека. Простите меня. Не ищите». И все. Кай’Велианир не искала. Вычеркнула из памяти, вырвала из сердца, похоронила предательницу. Честь превыше жизни. Она в это верила. Воины, вернувшись в Аллирил, совершили ритуальное самоубийство. Они не сумели выполнить свой долг, не сберегли главное достояние Дома Жемчужного тумана. Честь превыше жизни. Они верили в это.

Холодной, холодной и бесстрастной оставалась владычица при упоминании имени Ани. Для всех ее дочь погибла в Галатоне, во время катания на лодках. Тайна была похоронена вместе с принявшими смерть охранниками. Светозарная запретила своим подданным вступать с людьми в какие бы то ни было отношения. С тех пор все торговые сделки совершались через оборотистых гномов, а эльфы замкнулись в своем мирке. Конечно же, этот закон нарушался, особенно мужчинами, которые очень ценили человеческих самок. Но по крайней мере Лиа была спокойна: народ не мог узнать об ее позоре. Принцесса Дома Жемчужного тумана – и человек, простолюдин, почти животное!

А через шесть лет Ани вернулась. Это уже не была та гордая и прелестная девочка. Горе состарило ее, и теперь принцесса выглядела старше своей матери. Потерянная, униженная, шла она через Жемчужную площадь, на которой стоял дворец владычицы, вздрагивая от каждого шепотка за спиной, все ниже опуская повинную голову, избегая изумленных взглядов. За руку Ани вела красивого мальчика лет пяти, который, в отличие от матери, смело встречался глазами с пораженными эльфами и любопытно осматривался по сторонам. Такими их увидела Светозарная. Блудная дочь, предавшая род, втоптавшая в грязь честь правящего Дома, посмела вернуться и привела с собой человеческого ублюдка! Лиа брезгливо разглядывала своего внука и ловила себя на мысли: внешне мальчика почти не отличить от эльфа. Та же гордая стать, тонкое, но сильное тело, серебряные волосы и светлые глаза.

– Увести, – бросила она охраннику, так и не сказав дочери ни слова.

А что можно было сказать? Ани предала ее во второй раз. Теперь, когда подданные видели ее воскрешение из мертвых, Светозарная была уличена во лжи. Позор правящего семейства был предан широкой огласке.

Тихо было в тот день в зале Круга. Молча взирали эльфы на свою повелительницу, ожидая от нее единственно правильного решения. И Кай’Велианир его приняла, за измену роду приговорив дочь к смертной казни. Она наблюдала за экзекуцией с балкона своего дворца, и супруг ее, светлый князь Кай’Даниэлле, отец преступницы, собственноручно дал знак палачу. Ани не просила пощады, не плакала, лишь искала взглядом в толпе своего сына. Найдя мальчика, который в сопровождении стражи тоже присутствовал на казни, принцесса больше не сводила с него глаз. Лесная орхидея убивает быстро и почти безболезненно. Палач поднес несчастной кубок с ядовитым соком этого растения и проследил, чтобы Ани осушила его до дна. Умирая, она крикнула Светозарной:

– Пощади моего сына!

Это были последние слова Ани, она зашаталась и рухнула на зеленую траву Жемчужной площади. Короткое заклинание палача – и на месте мертвого тела эльфийской принцессы поднялись густые кусты, усыпанные цветами. Лесные орхидеи. Легкая, красивая смерть – прощальный подарок владычицы. Честь превыше жизни. Первозданные в это верят.

Лиа не смогла казнить внука. Не потому что испытала к нему родственные чувства – как можно любить человеческого ублюдка? И не из жалости – к чему жалеть низшее существо? Просто последняя просьба дочери не давала ей покоя. К тому же состояние супруга внушало владычице некоторые опасения. Светлый князь не мог оправиться после казни дочери. Он сделал все, чтобы отговорить венценосную супругу от вынесения приговора. Но когда решение было принято, сам взмахнул платком, отдавая приказ палачу. Воспитанный властной жестокой матерью, Кай’Даниэлле – Дан, как звали его близкие – не умел возражать женщинам и полностью подчинялся воле жены. Но в тот раз он не смог ее понять. И, как оказалось позже, простить тоже не смог. После казни светлый князь впал в какую—то апатию, граничащую с умопомешательством. Он отказывался от еды, не спал, перестал интересоваться государственными делами. Больше никто не слышал его прекрасных песен и не видел новых картин, которые Дан в прежние времена писал одну за другой. Он просто сидел у окна, глядя на цветущую лесную орхидею. И просил жену лишь об одном:

– Не трогай внука!

И она не тронула. Только произнесла над ним проклятие крови, лишив возможности использовать магию рода. Конечно, дар Заклинающих передавался только от матери к дочери, мальчик не мог его наследовать. Но мужчины рода с возрастом тоже становились могущественными волшебниками. Им была доступна магия жизни, чары леса, они обладали умениями управлять любыми магическими сущностями Аллирила. Древнее знание не должно стать оружием в руках ублюдка. Потом Светозарная поручила доверенным лицам отвезти мальчика обратно в Виндор и сдать в воспитательный дом. Пусть люди, принесшие в их семью беду, сами занимаются воспитанием полукровки. Больше она никогда не видела ребенка и не вспоминала о нем. Она не имела о внуке никаких сведений, даже не знала, жив ли он. Вполне возможно, что уже умер. Честь превыше жизни…

Лиа вынырнула из душного тумана воспоминаний и взглянула на Тая, который молча сидел, поглаживая гриф кифары. Баллада закончена. Решение принято, слова произнесены. Да, она поедет на поклон к человеческому императору и будет просить его прекратить убийства. Впервые за тридцать лет покинет родной Аллирил. И если Ридриг не прекратит нападения, не найдет того, кто за ними стоит, можно будет хотя бы заключить сделку. Оговорить, какие потери допустимы для обеих сторон. Игрушечная война, сражение марионеток. Светозарная не позволит разразиться бессмысленной бойне. Слишком долго правительница жила, заключив себя в жесткие рамки закона чести, слишком много потеряла из—за своего несгибаемого упрямства. Честь превыше жизни? Спросите об этом у мертвых.

Мы шли вдоль Шарда, меланхолично несшего свое неповоротливое тело в обрамлении плоских, затянутых жирной пленкой ила берегов. Держались шагах в десяти от мутной воды. Эта река выглядела немного симпатичнее Тала, однако тоже доверия не внушала. Почему—то я был уверен, что в ней водятся редкостные твари. В прямом и в переносном смысле. И они не замедлили явиться во всей красе: из воды выползли то ли змеи, то ли рыбы, то ли вовсе ящерицы. Чем—то они напоминали рыбозубов, только были гораздо мельче. Их длинные толстые туши, покрытые крупной блестящей чешуей, оставляли в прибрежном иле глубокие борозды. Существа помогали себе короткими когтистыми лапами. На крупных головах имелись жабры. Двигались они медленно и вроде бы никаких враждебных намерений не проявляли. Но рыжие зверьки, преданно сопровождающие отряд, при их появлении кинулись врассыпную, издавая жалобное подвывание. Впрочем, как уверял Добб, причиной тому были вовсе не загадочные твари, а пение мастера Триммлера. Гном затянул походную песню, более всего напоминающую скрип несмазанной двери. На него тут же зашикали: мол, мало ли кого могут привлечь эти звуки.

– Оставьте его! – с ханжеской физиономией вступился за друга капрал. – Он своими воплями наоборот всех врагов распугает!

После этого сын гор надулся и замолчал. К великой радости Лютого, который продолжал вслушиваться в стоячий влажный воздух.

– Пока все чисто, – произнес Ом.

Рядом со мной шел Дрианн, с интересом разглядывавший уродливых обитателей реки. Мальчишка так и тянулся посмотреть поближе, глаза горели, физиономия расплылась в счастливой улыбке.

– Красивые, правда, Рик?

– Угу, – безнадежно подтвердил я. Все равно у мага свое, необычное, мировосприятие, его не изменить.

– Интересно, а как они размножаются и чем питаются? – Дрианн сделал несколько шагов в сторону реки. При этом ползающие по берегу твари весьма оживились и зашипели.

Не тратя лишних слов, я тронул охваченного исследовательским интересом парня за плечо, чтобы остановить его. Неожиданно маг резко дернулся и обратил ко мне яростно оскаленное лицо, на котором двумя черными провалами выделялись жуткие глаза. Правой рукой он вцепился в рукоять меча, левой грубо оттолкнул меня.

– Аххс гир лайя хишш! – выкрикнул он, и я не узнал его голоса. Вместо мальчишеского тенорка, из его горла вырывался густой баритон, произносивший непонятные гортанные слова.

– Тише, тише! – я поднял ладони вверх, демонстрируя Дрианну, что не имею враждебных намерений.

Краем глаза я уловил мгновенное, какое—то звериное движение, которое Лютый сделал в нашу сторону. Спасибо хоть арбалет не вскинул. Остальные воины тоже насторожились. Маг же продолжал бесноваться и выкрикивать что—то неясное. Постепенно к нам подтянулся весь отряд, мы стояли в кольце недоумевающих солдат. Вдруг что—то неуловимо изменилось в лице парня, он обессиленно уронил руки и замолчал. Потом зажмурился, постоял так секунду, а когда открыл глаза, я увидел нашего, привычного и понятного, Дрианна. Словно тьма, маслянистой пеленой наполнявшая его взгляд, куда—то вытекла, оставив нетронутым голубое сияние.

– Что это было, лейтенант? – хрипло спросил Йок.

Я пожал плечами. Конечно, догадывался кое о чем, но выносить эти домыслы на всеобщее обсуждение не хотелось.

– Все в порядке? – осторожно спросил я мага, опасаясь, как бы он снова не заблажил.

Тот удивленно кивнул, затем обвел взглядом встревоженных воинов и спросил:

– А почему мы остановились?

Мы с Лютым переглянулись: очевидно Дрианн сам не помнил, что творил. Ни у кого не возникло желания просветить его на сей счет, мы просто молча двинулись дальше. Я погрузился в тяжкие раздумья. Конечно, давно было понятно, что с парнем творится неладное, и объяснение этому имелось: убив некроманта, маг получил его силу. Но сейчас я усомнился в таком предположении. А вдруг все не так просто? Быть может, он одержим духом колдуна? Случаи одержимости описаны в книгах по демонологии и темной волшбе. Правда, там упоминаются именно демоны, вселившиеся в человеческое тело и изгоняющие душу. Симптомы сходные: неожиданные вспышки ярости и агрессии, изменение цвета глаз, затем провалы в памяти. Но что если… ведь может же быть, чтобы душа некроманта каким—то образом поселилась в несчастном Дрианне? Если представить, что андастанец обладал более сильной энергетикой… Нет, не получается: тогда парень не сумел бы его победить. Но ведь он, пожалуй, и не побил бы колдуна, если бы тот не отвлекся на мое заклятие. По всему выходило, что дух некроманта, не желая покидать наш мир, нашел себе новое вместилище. Правда, ни о чем подобном я не слышал и не читал, так ведь и о существовании зомби, почти неотличимых от живых людей, тоже раньше было неизвестно. Если андастанец обладал такими мощными методиками, возможно, он и душу свою сумел переселить. Да, картина выходила безрадостная. Что же будет с мальчишкой, если мои догадки верны? А впрочем, почему догадки? Меня осенило. Нужно будет спросить у Артфаала, имеется ли во мраке душа колдуна. Ведь такого грешника Сацеол должен оставить в своем царстве, а демоны получат немалое удовольствие, подвергая его пыткам. Виновник моих волнений шел рядом, прогулочным шагом, безмятежно глазея по сторонам и выискивая все новых и новых интересных животинок. Он уже успел подружиться с рыжим зверьком, который теперь весело скакал вокруг мага, словно собака, играющая с любимым хозяином.

Вдруг Лютый остановился и настороженно прислушался.

– Я их слышу, – проговорил он, – с той стороны, примерно в майле, – он указал на запад.

– Что ж они, в обход пошли? – пробормотал Зарайя.

В сущности, это было не так уж и важно, на нас могли выйти другие существа из племени могучих. Лицо Ома становилось все тревожней.

Мы прибавили шагу, перейдя чуть ли не на бег. Но я не особенно надеялся, что удастся избежать столкновения. Достаточно вспомнить, что в прошлый раз мы ушли от погони только благодаря Йайли, создавшему астральные проекции. Проекции… стоило попробовать. Хотя ни кисточки, ни ножа у меня не было, и представление о методике этого действа я имел весьма приблизительное… Да что там, никакого не имел! Зато у меня был меч и умение выходить в астрал. Решив попытать удачу лишь в крайнем случае, я еще прибавил шагу, на ходу обдумывая последовательность выполнения двойников. Положим, как у гоблина у меня не получится – ушастик использовал какой—то совершенно невозможный вид шаманства. Но если рассудить здраво, с научной, так сказать, точки зрения. Что есть аура? Энергетическая защитная оболочка. И ее можно нарушить несколькими способами воздействия: причинить физический ущерб телу, задеть душу (обидеть, оскорбить человека, разозлить его – все это приводит к переменам в ауре). Можно воздействовать магически: порча, сглаз, проклятие, а также любая другая волшба, направленная на человека, сначала проникает сквозь энергетическую защиту, и лишь потом поражает сам объект чародейства. Что же это мне дает? А то, что отхватить кусок ауры, в принципе, возможно. Как сформировать из нее наши подобия? Задачка была та еще. Пока Лютый покрикивал на отряд, заставляя его убыстрять бег, я занимался теоретизированием. Сделать из кусочков энергии фантомы, похожие на людей. Да…

– Осталось полмайла, – на бегу выдохнул Лютый.

Сказать, что положение было сложным, значило бы не сказать ничего. Справа – река, из которой торчат уродливые головы не очень—то приятных зверюшек. Слева – джунгли, через которые и шли могучие. И дорога лишь одна – вперед, к селению изначальных. Если не придумаю ничего, останется только принять бой. Вдевятером против большого отряда загадочных воинов, плохо поддающихся магическому воздействию – самоубийственно. Как же их сделать, проекции эти, демон их задери? Тут меня осенило: а ведь можно пойти другим путем! Согласен, это упрощенный вариант, но может сработать! Что, если создать обычный морок, придать ему некое подобие человеческих фигур и добавить к нему фрагменты наших аур? Конечно, Йайли говорил, что морок на могучих не действует. Но он выполнит главную задачу: перенесет кусочки нашей энергии поближе к ним. Возможно, дикари и не сразу распознают обман. Тогда появлялся новый вопрос: как привязать эти самые ауры к мороку? И опять нашелся неожиданный ответ: а зачем, собственно, привязывать, когда можно заключить ком энергии внутрь фантомов?

– Они приближаются, – бросил Ом.

Делать нечего, пришлось изображать из себя великого шамана. В принципе, и выхода уже не оставалось: не получится, так хоть отдохнем перед дракой.

– Отряд, стой! И ничему не удивляться! – предупредил я. Не было у меня времени отвечать на расспросы.

Первым был Зарайя, я выбрал бородача как самого спокойного и не склонного к задаванию лишних вопросов. Для начала вышел в астрал, присмотрелся к темно—синему сиянию, кое—где расцвеченному бордовыми капельками. Гоблин отрубал от ауры кусочки на уровне плеча, почему? Скорее всего, здесь нет опасности повредить жизненные каналы, питающие человека энергией. Хорошо, и я так сделаю. Мое астральное тело осторожно прикоснулось к синему туману, подергало его: подается. Потом я отщипнул от ауры возле правого плеча небольшой комок. Как и после гоблинского шаманства, Зарайя ответил на мои действия недовольным шипением, как человек, которому причинили резкую, неожиданную боль. А передо мной зависла в воздухе частица окружавшего его тумана. Получилось. Как же теперь сохранить этот фрагмент энергетической оболочки в целости до начала сотворения морока? Это оказалось легче, чем я думал: частица ауры парила возле моего астрального тела, то ли притянутая его энергией, то ли по каким—то другим, неизвестным мне причинам. Я перешел к Доббу и проделал то же самое. Странно, наверное, мы выглядели со стороны: кучка воинов, столпившихся вокруг неподвижно застывшего человека и издающих недовольные восклицания. Когда передо мной парило восемь разноцветных энергетических клубков, я оторвал кусочек и от своей ауры. Потом вернулся в свое тело, к великому облегчению мастера Триммлера, воскликнувшего:

– Ну, слава Лугу! А то я уж было испугался!

Капралы сообразили, что я собираюсь повторить фокус Йайли, и ничего спрашивать не стали. Я же приступил к сооружению морока. Вообще—то всегда считал, что облик человека воспроизвести почти невозможно. Ну, во всяком случае для этого нужно быть очень сильным и знающим магом. Но я и не стремился к созданию точных копий – это было не так уж и важно. Главное, чтобы астральные проекции несли в себе нашу энергию. Поэтому я озаботился лишь тем, чтобы двойники напоминали людей, неважно каких. Ну и натворил же, скажу я вам! Почему—то вылупившиеся из моих заклятий уродцы, хоть и были кривые да кособокие, странным образом напоминали нас. Карикатурное, но сходство имелось. Несмотря на серьезность ситуации и близкую смертельную опасность, воины не удержались от смеха, разглядывая горбатого мастера Триммлера с невероятно огромным носом. Добб с лежащим на груди квадратным подбородком и крохотными обезьяньими глазками тоже был хорош в своем роде. А у Йока на макушке почему—то красовались кошачьи уши, и глаза были в несколько раз больше, чем у самого капрала Мелли. Остальные копии выглядели не лучше. Почему так вышло – я не знаю, скорее всего, такую шутку вытворило мое сознание, наделяя фантомы чертами, свойственными оригиналам, только несколько преувеличивая их. Но главное, они были вместилищами нашей энергии. Кстати, возможно, сходство объяснялось именно этим. А гротескным было потому, что энергии недостаточно. Не знаю. Я снова вышел в астрал и осмотрел уродцев: безусловно, эманации присутствовали. Вернувшись, я произнес заклятие, задающее мороку направление. Страхолюдины резво поспешили в джунгли. Дрианн уважительно покосился на меня.

– Это – уровень магистра, ты об этом знал? Мало кто так виртуозно работает с астралом. Знатоков тонкой магии во всем Галатоне от силы человек десять, – мысленно сказал он.

Остальные воины, далекие от чародейства, не поняли, каких усилий мне стоило создать морок. Просто посмеялись над забавными фантомами, но особого впечатления двойники не произвели. Кроме Лютого, который, очевидно, чувствовал магию интуитивно. Он радостно улыбнулся и показал мне большой палец. Отряд двинулся дальше, я молил Луга, чтобы моя задумка сработала, и вскоре Ом, прислушавшись, сказал:

– Кажется, они удаляются.

Мы двинулись дальше, воины заметно повеселели, даже начали перебрасываться шуточками. Я не разделял их оптимизма, понимая, что созданием фантомов лишь отсрочил появление преследователей. Все же, хоть Дрианн и утверждал, что я проявил удивительное мастерство, надолго морока не хватит – растает через полчаса. За это время он сумеет задать могучим ложное направление, но те ведь ориентируются на энергетические импульсы. Так что вскоре после гибели двойников обман раскроется.

– Вперед, ребята.

– А может передохнем, лейтенант? – спросил Флиннел.

– Нельзя сейчас, надо уходить как можно дальше.

Капрал вздохнул, но продолжал шагать, держась рядом со мной. Он как—то неловко молчал, покашливая и будто не решаясь задать мучивший его вопрос. Все же, собравшись с силами, произнес:

– Лейтенант, скажи, ведь гоблин нас тогда не сумел вылечить?

Эти слова застали меня врасплох. Я не передал ребятам слова Йайли, надеясь, что изначальные не откажут нам в помощи. Ну, а если нет, если суждено парням обвенчаться со Слепой невестой – пусть хоть последние дни их не будут омрачены стылой тенью предсмертия. Поэтому я немного замялся, что не укрылось от Флиннела.

– Значит, это правда, – тихо сказал он.

– Послушай, ничего еще не известно. Йайли сказал, что у вас есть несколько дней. К утру, Луг даст, доберемся до изначальных. Может, они сумеют помочь.

– Не доживем мы до утра, – спокойно проговорил Флиннел. – Сон мне снился вещий. Будто стою я на краю черной ямы, а меня оттуда зовет кто—то.

– Ну, сон, в конце концов, не обязательно должен сбыться.

– Да нет, лейтенант, не надо меня утешать. Я – солдат, и смерти не боюсь.

Я промолчал. А что тут скажешь? Из тех десяти, которые вызвались со мной, двое уже погибли и еще двое – на очереди. И все из—за клятой миссии. Флиннел улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

– Не вини себя, лейтенант! Слишком ты у нас трепетный! Будь тверже. Смерть для воина – обычное дело. Раньше помрем – раньше возродимся в счастливое время!

– Ты Сайму скажешь? – спросил я.

– Скажу. Нечестно будет утаить.

Луг милосердный, дай мне силы!

До самого вечера мы шли без отдыха вдоль Шарда. Под вечер, услышав от Лютого, что погони пока нет, я решил остановиться на привал. Все уже валились с ног, даже выносливый и жизнерадостный мастер Триммлер, и тот покряхтывал понемногу, удрученно поглядывая на темнеющее небо. Передышке обрадовались все. Чтобы дать воинам отдохнуть, я остался дежурить. Долго сомневался, разводить ли костер. Опасался, что пламя, вернее, его энергия привлечет к себе наших преследователей. Но Лютый меня уговорил, сказав, что огонь отпугнет тварей из реки. К тому же ночами возле воды кружились целые тучи крупных насекомых, напоминающих комаров. Только их укусы были не в пример болезненнее и вдобавок оставляли на коже воспаленные красные пятна, которые долго чесались и не заживали.

– Ложись, – сказал я Ому. – Сам справлюсь.

Капрал тут же свалился неподалеку от меня, невнятно пробормотав что—то о своей готовности помочь, если что… спустя миг он уже мелодично посвистывал носом. По другую сторону костра спал Дрианн. Парень лежал на спине, закинув голову, и снова в неверном оранжевом свете я увидел, как изменилось его лицо. Перемены прогрессировали, что—то происходило внутри мага. В его сознании или в теле – я не знал. Но отвернулся, не желая рассматривать изможденное какой—то мучительной борьбой лицо друга. Так я и сидел, вглядываясь в недружелюбную темноту и периодически изучая ее с помощью зрения мрака на предмет опасных сущностей. Примерно спустя час Лютый встрепенулся, поднялся на локте и прислушался.

– Пока все тихо, – сказал он и снова уснул.

– Приветствую вас, барон! – непринужденно проговорил в моей голове возникший из темноты Артфаал.

– Ну, наконец—то! – не сдержал я недовольства. – Где вас демоны носили?

– Я – сам себе демон! – возмутился лорд Феррли. – Был занят.

– Скажите, вы могли бы узнать: попала ли во мрак душа убитого Дрианном некроманта?

– Сами додумались? Растете, барон! – восхитился Артфаал. – Я, собственно, поэтому и задержался. Везде проверил, всех расспросил. Нет, такая душа во мрак не поступала.

Не поступала… Почему—то я нисколько не удивился. И что теперь? Я хотел было обратиться к демону с новым вопросом, но неожиданно Дрианн тревожно заметался во сне и что—то быстро—быстро проговорил. Поначалу я не обратил на это внимания – ну, привиделся человеку тяжелый сон – ничего особенного. Но Артфаал вдруг вздыбил шерсть, издал утробный мяв и боком, настороженно, напружинив лапы, подкрался к спящему магу. Удивившись такой реакции демона, я тоже прислушался. Парень вновь забормотал, явно на чужом языке. По мягкости произношения буквы «л» и раскатистому «р» я догадался, что это – парганский. Но самым странным было то, что голос, которым говорил Дрианн, принадлежал женщине. Судя по интонациям, она молила о помощи или о пощаде. Мы с Артфаалом переглянулись.

– Он просит отпустить его, – перевел лорд Феррли, как все аристократы, в совершенстве владевший парганским.

Маг на мгновение замолчал, потом разразился новой тирадой, теперь уже голосом маленького ребенка. Поначалу язык показался мне совершенно незнакомым, но потом я уловил одно слово, отложившееся в моей памяти, наверное, на всю жизнь. «Двана, двана», – плаксиво лепетал Дрианн. Снова молчание, потом еще одна фраза, уже на галатском. Низкий мужской голос умолял:

– Не надо… не надо…

Не выдержав больше этого ужаса, я схватил мага за плечо и с силой встряхнул. Жуткий монолог оборвался, и парень раскрыл глаза. Лучше бы он этого не делал: из глазниц на меня смотрела сама смерть – черный, тусклый, неподвижный взгляд пронизывал до самых глубин сознания. Я невольно отшатнулся, а маг вдруг тихо, одними губами, произнес:

– Поглощение… завершено… – обессиленно смежив веки, он замер, измученный, изможденный. И, как мне показалось, бездыханный.

Я приложил кончики пальцев к шее Дрианна, пытаясь нащупать пульс. Биение ощущалось, но очень слабое, прерывистое. Маг то ли крепко уснул, то ли пребывал в глубоком обмороке.

– Не трогайте его, барон, – посоветовал демон, шерсть которого все еще стояла дыбом. – Будет лучше, если он сейчас отдохнет.