Враг империи Удовиченко Диана

Все увиденное никак не желало укладываться в моей голове. Ни в одной из дядюшкиных книг не описывалось подобное явление. Единственный вывод, который я мог сделать: похоже, дух некроманта в Дрианна не вселялся. А если и вселился, то в большой компании. Но такого просто быть не могло. Замещение одной души другой – еще куда ни шло. Но чтобы тело стало пристанищем сразу для нескольких духов… нет, невозможно. К тому же смущало слово «поглощение». Кто кого поглотил—то? Я поинтересовался, что думает об этом явлении Артфаал.

– То же, что и раньше, – был ответ. – Граф Летакс обладает какими—то непонятными для меня силами. И получил он их со смертью некроманта.

Я махнул рукой: демон, похоже, знал не больше меня. Оставалось одно: выйти в астрал и посмотреть, не изменилась ли аура мага. Картина, представшая передо мной, вызвала бы тошноту, находись я в своем теле. Белесый налет, который в прошлый раз присутствовал на ауре в виде редких пятен, теперь покрывал ее тонким слоем, сквозь который лишь кое—где пробивалось свойственное Дрианну серебристое свечение. Эта мерзкая субстанция словно бы прорастала внутрь энергетической оболочки, как плесень. Вернувшись назад, я рассказал об этом Артфаалу.

– Внедрение чуждой сущности, бесспорно, – ответил тот. – Но вот каким образом…

Я тяжко вздохнул. Пора было будить ребят и двигаться дальше.

– Подъем!

Все тут же вскочили на ноги. Все, кроме Дрианна, который при моем окрике даже не пошевелился. Я похлопал мага по плечу, но тот лишь вздохнул и перевернулся на бок. Слава Лугу, хоть жив. Но мне никак не удавалось его разбудить.

– Что с ним? – спросил Лютый.

– Не знаю, – с досадой ответил я, пытаясь растолкать парня, спящего сном младенца.

– Да ты не так делаешь, лейтенант! – мастер Триммлер склонился над Дрианном, ухватил его за плечи, слегка оторвал от земли и принялся трясти так, что я испугался, как бы голова несчастного не отвалилась. При этом гном вопил во все горло. – Подъем! Подъем, задери тебя Хайнира!

Удивительно, но маг не отдал Лугу душу, а разлепил веки и уставился на мучителя. К великому моему облегчению, глаза парня были такими как обычно. Правда, взгляд рассеянно блуждал от лица к лицу, словно Дрианн не узнавал нас или не понимал, где находится.

– Вставай, надо идти, – сказал ему Ом.

Парень отрешенно кивнул и принялся подниматься. Удалось ему это с третьей попытки. Кое—как утвердившись на ногах, маг зашатался и плюхнулся бы на землю, если бы Йок не подставил ему свое плечо.

– Ты как? – спросил я.

– Сил совсем нет, – пожаловался Дрианн. – И перед глазами все плывет.

– Лейтенант, надо идти, – Лютый тревожно прислушивался. – Они опять вышли на наш след.

Артфаал, о котором я успел забыть, соткался из воздуха и прочно обосновался на моем плече.

– Да, погоня есть, – муркнул он. – Примерно в паре майлов, сзади. На этот раз мало, человек тридцать. Но имейте в виду, дорогой барон: чем глубже в джунгли, тем неуязвимее их обитатели. Возможно, теперь ваши боевые заклятия вообще на них не подействуют.

Даже тридцать были нам не по зубам, учитывая состояние Дрианна. А если уж предположение демона верно… Я решил попытаться снова сбить могучих со следа с помощью астральных проекций. Сотворил двойников и отправил их наперерез погоне. Потом соорудил небольшой огненный шар и, добавив направляющих чар, подвесил его над нашими головами. Делал я такую штуку впервые, но, слава Лугу, получилось неплохо.

– Йок, Зарайя, поведете Дрианна. Вперед, ребята!

Спустя некоторое время Лютый, прислушавшись, сказал:

– Фантомы не помогли, лейтенант. Дикари приближаются.

Да я особо и не надеялся. Ведь не дураки же, в конце концов, могучие, чтобы бесконечно попадаться на один и тот же трюк. Или это были уже другие воины, более сообразительные. Во всяком случае не сработали астральные проекции.

– Разумеется, – фыркнул Артфаал. – Дикари уяснили, что энергетические посылы фантомов более слабые, нежели ваши собственные.

Мы почти бежали, Дрианн болтался между Йоком и Зарайей, еле перебирая ногами, так что капралам приходилось тащить его. Лютый время от времени прислушивался и сообщал:

– Они уже в майле от нас… в полумайле…

– Лейтенант! – возопил вдруг мастер Триммлер. – А что вон там, смотри? Не тот ли мост, про который ты нам говорил?

Ом вгляделся в темноту.

– Да, мост! – обрадовался он.

Сайм с Флиннелом принялись о чем—то тихо переговариваться.

– Ну, и что толку? – подал мысленный голос Артфаал. – Они за вами и туда потащатся.

– Да может, дальше уже не их территория, – с надеждой предположил я.

– Не стоит в таком деле полагаться на милость богов, барон, – скептически обмолвился демон и замолчал.

К мосту мы уже бежали изо всех сил. Даже Дрианн, понемногу приходивший в себя, начал довольно резво перебирать ногами, помогая тащившим его капралам. Несмотря на тревогу, я ощутил невольное восхищение – такая громада могла быть построена только великим народом. А может быть, даже самими богами. Совершенно непонятно, каким образом цельные каменные глыбы держались на двух опорах. Только в Зеленом сердце, олицетворяющем магию природы, могло существовать такое чудо. Мост был довольно широк – по нему могли в ряд пройти четверо плечистых воинов. Длина его составляла около полуфихта, наверное. У величественного сооружения не было перил. Их заменяли высокие, в два человеческих роста, каменные же борта, на которых были высечены гигантские фигуры, сочетающие в себе черты людей и животных. В общем, больше всего мост походил на огромный каменный желоб.

– Погодите, барон, – предостерег меня лорд Феррли, мягко спрыгивая с моего плеча. – Проверю это великолепие на предмет враждебной магии.

Он быстро пробежался по мосту, назад вернулся уже перелетев по воздуху.

– Вроде бы все в порядке, – проговорил он, вновь водружаясь ко мне на плечо.

– Вперед, ребята.

Мы успели сделать всего несколько шагов, когда меня окликнул Сайм:

– Погоди, лейтенант!

– Отставить, капрал! Сейчас не до разговоров! – оборвал я его.

– Да постой, тебе говорят! – вмешался Флиннел. – Мы тут вот чего надумали: вы идите, а мы остаемся. Кто—то должен их задержать.

– Если они на мост не пойдут – тем лучше, мы вас догоним, – добавил Сайм. – Но вы идите, не останавливайтесь! Мало ли что…

– Давайте уж тогда жребий кинем! – воскликнул Йок.

– Мы – не жильцы уже, – горько усмехнулся Флиннел. – А вы ступайте, лейтенанту подмога нужна.

– Нам от силы день – два осталось, – подтвердил Сайм. – Так хоть помрем со смыслом.

– Но возможно изначальные сумеют вас вылечить! – вмешался Дрианн.

– Эх, твое магичество! – добродушно—снисходительно ответил Сайм. – Да может и нет еще никаких изначальных—то! Так, сидит нежить какая—то. А если и есть, вопрос: впустят ли они нас. Вы идите, идите до конца, ребята. А мы тут повоюем.

– Лейтенант! Они уже совсем близко! – тихо проговорил Лютый.

Выхода действительно не было. Следовало или пожертвовать двумя, или сгинуть всем. Только вот дротики…

– Барон, – вкрадчиво шепнул Артфаал. – Есть один способ. Вязкие чары.

– Вы же сами говорили, что они действуют лишь на обычных воинов, а магию не останавливают!

– Дикарей такая защита, конечно, замедлить не сможет, а вот их копья и дротики – вполне. Копья, насколько я могу судить, изготовлены без помощи волшбы, поэтому они просто завязнут в воздухе. Дротики же в большей степени опасны из—за яда. Конечно, полностью Вязкие чары их нейтрализовать не сумеют, но сделать их полет гораздо медленнее – да. Как и Большой Темный зонт. Разница лишь в том, что под зонтом капралы и сами не смогут использовать оружие, а Вязкие чары будут действовать лишь на врага.

– Но кто станет поддерживать Вязкие чары? Если я уйду на большое расстояние, связь разорвется, и заклинание перестанет действовать! Это же защитная волшба!

– Да вы его, главное, сотворите! – нетерпеливо пояснил Артфаал. – Поддержать и я сумею. Заодно позабочусь об освещении. А в случае благоприятного исхода помогу капралам найти отряд.

– Идите! – Флиннел сердито смотрел на меня.

– Сейчас.

– Вам лучше бы, того, этого, на середку моста пойти, – сказал Добб, неловко покашливая. – Так оно сподручнее.

Мы отошли к середине моста, и я начал сооружать Вязкие чары. Само заклинание сложным не было, к тому же благодаря тренировкам с лордом Феррли я помнил его очень хорошо. Немного пришлось повозиться, вплетая охранные элементы для капралов и пропуская нити волшбы через их ауры. Но в итоге все получилось.

– Ну, братцы, счастливо, – сказал Сайм. – Не поминайте, как говорится, проклятьем, ежели что…

Воцарилось неловкое молчание, никто не знал, что нужно говорить. В самом деле, что можно сказать человеку, идущему ради тебя на смерть? Как прощаться, зная, что больше никогда не увидишь его живым? Хотелось сказать что—то, но все слова казались мелкими, жалкими. Остальные чувствовали то же самое, что и я.

– Они здесь, – проговорил Лютый.

К мосту приближалась кучка дикарей.

– Ступайте! – выкрикнул вдруг Флиннел, белозубо улыбнувшись. – Ну!

– Активируйте чары, барон, – поторопил меня Артфаал, возносясь на каменный бортик моста. – А сами идите уже.

Я выпустил заклинание перед капралами и, пятясь, сделал несколько шагов. Такими они мне и запомнились: Флиннел, заряжающий арбалет, и Сайм, целящийся в преследователей.

Мы перешли мост и двинулись вниз по течению реки. Я отчаянно хотел надеяться, что дикари не ступят на каменное сооружение, которое скрыла от нас ночная темнота. Лишь изредка взблескивала там яркая точка – свет, сотворенный демоном. Но Лютый не дал моей надежде оформиться и укрепиться.

– Там идет бой, – сказал он, вслушавшись.

Мы молча шагали вниз по течению Шарда, обходя многочисленных тварей, выползавших из воды на берег. Дрианн, понемногу приходивший в себя и отказавшийся от помощи Йока и Зарайи, шел сам. Погони не было. Рыжие зверьки продолжали бежать за нами, только теперь они старались держаться подальше от Дрианна и каждый раз, когда маг останавливал на них взгляд, обиженно взвизгивали. Первым заметил такую перемену в их поведении Лютый. Он долго наблюдал за животными, потом тихо спросил меня:

– Ты так и не сказал мне, что происходит?

Я пожал плечами: самому хотелось бы знать. Судя по словам Дрианна об окончании поглощения, сейчас рядом с нами шагает совсем не тот человек, к которому мы привыкли. А возможно, и вообще… не совсем человек. Лич? И он набирает силу. Я где—то читал, что звери чувствуют нежить и боятся ее. Ом, так и не дождавшись от меня внятного ответа, подозрительно покосился на Дрианна. С этого момента он не выпускал мага из поля зрения, внимательно наблюдая за каждым его движением. Парень же удивительно быстро восстанавливался: шаг его стал тверже, походка увереннее, и мне показалось, что появилась способность видеть в темноте. Во всяком случае, он без всякого страха шагал впереди всего отряда, все больше удаляясь от нас. Вскоре разрыв между нами и магом составил примерно с четверть фихта, свет огненного шарика уже не достигал одинокой фигуры. Но, похоже, Дрианна это не волновало. И еще он ничуть не опасался существ, покрывающих берег реки. А вот они его… Там, где проходил маг, образовывалась дорога, свободная от каких бы то ни было тварей. Это было очень удобно, но навевало определенные мысли. Интересно, что ни у кого не возникало желания окликнуть парня или просто заговорить с ним. Воины тоже начали сторониться его. И немудрено: от Дрианна исходило что—то недоброе, жуткое и непонятное. Если бы речь не шла о моем друге, я сказал бы просто: от него несло смертью.

Время от времени Лютый прислушивался и сообщал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Погони нет.

Капралы продолжали держать оборону…

Наше безмолвное шествие продолжалось почти всю ночь. Я уже собирался было скомандовать привал, когда Лютый произнес лишь одно слово:

– Погоня… – голос его чуть дрогнул.

На лице Йока заходили желваки, Зарайя прошептал короткую молитву. Мастер Триммлер тяжело засопел, Добб тихо выругался. Я ощутил, как моей души мимолетно коснулись ледяные пальцы Слепой невесты. Возобновление преследования означало лишь одно: Сайма и Флиннела больше нет в живых. Только одному Дрианну не было никакого дела до происходящего. Он продолжал брести впереди отряда, безразличный и безучастный. Чужой.

Мы прибавили шагу. Потянулись долгие часы изматывающей гонки. Густота ночи стала истаивать, переходя в синие предрассветные сумерки, и я погасил огненный шар.

– Они ближе, – бросил Лютый.

Еще час изнуряющего бега. Первые лучи солнца робко коснулись непроходимых джунглей и остановились, не в силах преодолеть хитросплетения растений, посылая в их чащу лишь бледные отсветы. Ночные твари убрались в мутные глубины Шарда, а вместо них над водой показались уродливые головы зверей, предпочитающих охотиться днем.

– Полмайла.

Солнце поднялось выше, и теперь деревья Зеленого сердца уже не могли остановить его набравших силу лучей. Лес, ночью полный загадочных шорохов и жутких выкриков ночных хищников, теперь наполнялся иными звуками.

– Четверть майла…

– Хватит! – мастер Триммлер остановился, тяжело дыша. – Не хочу я больше от них бегать!

– Да и бессмысленно это, – поддержал его Йок, – все равно ведь догонят.

Добб хмыкнул:

– Того, этого, лейтенант, ребята дело говорят.

– Привал, – объявил я. Бой так бой. Значит, нужно отдохнуть.

Все опустились на землю, восстанавливая дыхание, давая усталым мышцам хоть немного расслабиться. Один Дрианн еще несколько минут, как заведенный, двигался вперед. Я собрался его окликнуть, когда маг встрепенулся и, резко развернувшись, почти побежал в нашу сторону.

– Лютый, где там дикари? – нарочито спокойно поинтересовался Йок.

Ом в который раз уже за эту ночь прислушался. На его лице отразилось сомнение, сменившееся недоверием, потом перешедшее в удивление… Капрал решительно тряхнул головой, будто отгоняя непрошеные мысли, и снова настороженно застыл.

– Погони больше нет, – наконец сказал он.

– Как это нет? – возмутился мастер Триммлер. – Была и пропала, что ли?

Я подумал, что, скорее всего, граница охотничьих угодий могучих пролегала где—то в этих местах, и дикарям пришлось остановиться.

– Ничего удивительного, – мрачно произнес, подходя, Дрианн. – Пройдите еще с полфихта, и сами все поймете.

Мы поднялись, неохотно расставаясь с вожделенным отдыхом, и поплелись вслед за магом.

– Мать Ат—тана! – восхищенно воскликнул Зарайя.

Среди высоких, причудливо изогнувшихся деревьев, густо оплетенных лианами, вздымались высокие белые стены. Солнце, пробившись сквозь кружево листьев, словно художник, работающий на идеальном полотне, расцветило камень розовато—желтыми бликами.

Мы остановились, рассматривая удивительное селение. В этот момент и появился Артфаал.

Сильное племя Дер—ориг, много у них могучих воинов. Охотничьи угодья у них лучше, чем у Гра—ориг. Много зим подряд враждовали два племени. Но Дер—ориг всегда в бою побеждали. Много хороших воинов в тех битвах полегло. Зубами скрипели орки Гра—ориг, поминая своих врагов. В драку рвались, мстить хотели. Вот и сейчас:

– Воевать с ними надо! Они наше угодье захватили, нам охотиться негде! – кричал хх’раис Варх на совете племени.

– Ночью, ночью нападать надо! Врасплох захватить! Как они нас две зимы назад! – вторил ему молодой воин по имени Кард.

– Правильно это, месть, по закону Морриган, – шаман сказал.

Молчал Уран—гхор, слушал, что орки говорят. Да, правда, захватили Дер—ориг чужие угодья. И то, что две зимы назад налетели они на племя Гра—ориг глубокой ночью, тоже правда. Многих тогда перебили, еще и женщин с собой увезли. Но только выжило племя, отец всегда часовых выставлял. Это и спасло. И у Дер—ориг часовые есть, много, без них никак. Глупая затея ночью нападать, по тревоге все племя быстро поднимется и все равно сильнее будет, чем Гра—ориг. Почему орки этого не понимают? Вот Варх, он безумный воин. Грибы дурманные ест, и от этого думать не умеет. Весь ум свой в лесу оставил, в грибнице. Ему лишь бы в бешенство прийти да подраться. А Кард почему глупый такой? Ведь он не хх’раис, он молод. Быть может, дело в том, что отец его был хх’раис? Дурное семя родит дурной плод. От больного вулкорка – слабые, глупые щенята. А шаман и рад, что все племя думать ленится. Хотел Уран—гхор совета у него просить, как дальше жить, как племенем управлять. Пришел в карангу, говорил с шаманом. И услышал только одно: «По закону Морриган!» Все бы ему каркать, как ворону. А что в том законе? Слаб шаман, слабо племя… Думал Уран—гхор, много думал. Надо отвоевывать свои угодья и от Дер—ориг избавляться надо. Скоро вождь их Шадар—гхор узнает, что нет больше старого вождя Бхара—гхора. А место его не Рранх занял, старший сын, а младший – молодой, неопытный. И тогда не будет покоя Гра—ориг. Крови много прольется, воины лучшие полягут в драке. А может, и конец племени придет. Надо первыми успеть.

– Хей! Хей! Хей! – выкрикивали воины боевой клич, потрясая копьями.

– Правильно! – подтверждал шаман.

Поднял руку Уран—гхор, замолчало племя. Так тихо стало, что можно было услышать, как растет трава, как мошка крыльями машет.

– На честный бой Дер—ориг вызовем, наше племя – не крысы.

Обвел вождь своих орков взглядом, тяжелым, как грозовое небо. Никто ему возразить не посмел, и даже шаман молчал. Только один воин крикнул:

– Неправильно это! Дер—ориг нас как щенков побьют! У них все воины хх’раисы! Потому они и непобедимы!

– Ты вождю своему не веришь? – нахмурился Уран—гхор.

– Какой ты вождь, ты – мальчишка еще! – ярился Акхан.

Все понимали, почему молодой хх’раис недоволен. Он всюду с Рранхом ходил, правой рукой его был. Вместе они и охотились, и с соседними племенами воевали, и на вылазки ходили. Если бы старший сын Бхара—гхора вождем стал, богато бы тогда жил Акхан. Была бы у него лучшая каранга, и хорошая жена, и вулкорки самые сильные. А у нового вождя пособников нет, не обзавелся пока. Присматривается к оркам, все время думает о чем—то. И вон что надумал: на честный бой Дер—ориг вызвать, драться среди дня! Да конец тогда племени! Почему молчат орки, почему они вождя боятся? Бунтовать надо, скинуть его, пока не поздно. И повторил Акхан:

– Щенок ты, а не вождь!

Плохие слова сказал. Молчал совет, ждали, что Уран—гхор вызовет врага на тайж’ах. И безумный воин ждал ответа, предвкушая хорошую драку. Он отомстит за Рранха, убьет мальчишку. И тогда только сила решит, кому шапка достанется. Хмуро было лицо молодого вождя, сурово насупились густые брови его, упрямо выпятилась челюсть. Встал Уран—гхор, каменья на шапке хищно блеснули в лучах скупого северного солнца, а в руке его кинжал сверкнул. Неужели прямо сейчас расправится вождь с обидчиком? Открыл рот шаман, чтобы крикнуть: «Неправильно это, не по закону Морриган!» Акхан напрягся, ловил каждое движение врага, сам за меч схватился. Молнией кинжал мимо его уха пролетел. Неужто промахнулся Уран—гхор с пяти шагов? Позор воину! Но сзади писк раздался, обернулись орки и увидели: кинжал пригвоздил к земле жиху – крысу степную черную. Взвизгнул зверек – и обмяк. Ровным шагом подошел вождь к жихе, выдернул кинжал, обтер лезвие о траву. А дохлую крысу поднял за хвост и Акхану протянул:

– Отнесешь в селение Дер—ориг, Шадар—гхору отдашь, при всех. Скажешь: жду его племя через два дня на Росомашьей пустоши, что за холмами—близнецами, в полдень. А шаман с тобой пойдет.

Зашептались орки, понурился Акхан. На лютую смерть его Уран—гхор отправил, все знают, как обычай велит с такими гонцами обходиться. Дохлую крысу подарить – страшное оскорбление, обвинение в трусости. Ни один орк не простит такого. Шаман ухмыльнулся:

– Верно, закон Морриган это не запрещает.

Чего шаману бояться? Его тронуть не посмеют, никто не захочет навлечь на себя гнев духов. А вот Акхан и убежать не сможет – покроет себя несмываемым позором, ни одно племя беглеца не примет.

– Сейчас пойдете, – бросил вождь. – Вулкорков возьмите, путь неблизкий.

Вскоре отправились в дорогу Акхан с шаманом, проводили их орки прощальными взглядами: хх’раис, считай, уже мертвый был.

Обратился Уран—гхор к племени:

– Верите ли вы мне, орки?

Не у всех в сердце вера была, не всем новый вождь нравился. Но многие молодые товарищи его по детским играм да по первой охоте, да по боям, крикнули:

– Мы тебе верим, Уран—гхор! Веди нас!

Остальные подхватили, тоже клич крикнули. С одним волчонком еще можно управиться, но когда много молодых волков в стаю сбиваются – против них открыто идти опасно. Все видели, жесток и хитер новый вождь.

– Тогда слушайте меня, орки, – Уран—гхор взял прутик тонкий, присел, стал на земле что—то рисовать. – Слушайте все, запоминайте. А кто подведет меня – смерть тому.

Два дня минуло и две ночи. На исходе второго дня вернулся шаман, на одном вулкорке ехал, второй рядом бежал. Старик в карангу к вождю зашел, рассказывал ему что—то. Спокоен был Уран—гхор, задумчиво его лицо. Айка сама не своя ходила, боялась за мужа. Но молчала, не положено хорошей жене в мужские дела вмешиваться.

А через два дня в полдень, как было условлено, стояло племя Гра—ориг на Росомашьей пустоши. Совсем мало воинов пришло на бой, два десятка всего. Мечи у них в руках были и щиты странные, большие, почти все тело закрывали. Впереди всех Уран—гхор стоял, ждал врагов. И появились они в назначенный час: заклубилась серая пыль вдалеке под лапами вулкорков, и из этого облака встало могучее войско Дер—ориг. Впереди Шадар—гхор скакал. Огромен и страшен был его вулкорк, злобно скалил клыкастую пасть, сильные лапы пыль степную загребали. К седлу мешок приторочен, чем—то бурым пропитанный. А сам Шадар—гхор еще страшнее зверя: неукротимой ненавистью сверкали налитые кровью раскосые глаза хх’раиса, споря с красными самоцветами на черной шапке вождя. Широк в плечах он был, мощен, как матерый волк. То ли в улыбке, то ли в оскале открывались крепкие желтые зубы. Встретились взгляды вождей и скрестились в первом поединке.

– И это вся твоя сила! – расхохотался Шадар—гхор, поведя рукой на молодых воинов, что стояли за спиной Уран—гхора. – Жалок ты, слабый вождь слабого племени!

Молчал Уран—гхор, смотрел в глаза врагу, опьянившему себя грибами и потому неосторожному, рвавшемуся в бой. Уверен был взгляд его, но на сердце камень лежал. Удержатся ли его воины, выполнят ли приказ? Выдержит ли проверку молодой вождь? Молчало и племя Гра—ориг. Зато Дер—ориг веселились, глядя на малочисленных противников.

– Почему место для боя выбрали поближе к нашему селению? – выкрикивали они. – Боялись, что до ваших орок доберемся? Мы их и так в полон заберем!

– А вас здесь гнить оставим, под холмами!

– Что за щиты у вас? Для трусов придуманы?

– Загородились, спрятались, как бабы!

У самих—то обычные щиты были, орочьи. Круглые, небольшие, кожей обтянутые. С такими в бою удобно, двигаться не мешают. Горячили себя Дер—ориг, радовались предстоящей драке. Много их, сильны они, кровь бурлит от дурманных грибов. Вот сейчас кинутся всем войском, втопчут в пыль глупых щенков. А потом пойдут в селение Гра—ориг, все им достанется: каранги, вулкорки, женщины, дети… Только вот не отвечал Уран—гхор на их выкрики, скучно становилось безумным воинам. Вынул Шадар—гхор из седельной сумки окровавленную отрубленную голову Акхана, швырнул под ноги Уран—гхора:

– Крысу за крысу, слабак!

А тот даже глаз не опустил, просто презрительно плюнул в сторону. Взревел Шадар—гхор, спрыгнул с вулкорка, ринулся на ненавистного противника. Грозный зверь у ноги его шел, рычал, клыки показывал. Следом за вождем посыпались воины его. Лучники дождем стрел поливали беззащитных Гра—ориг. Казалось, бой закончится в то же мгновение, как начался. Но Уран—гхор сделал шаг назад, сомкнули молодые воины свои большие щиты, и стрелы бессильно попадали на землю. Взвыли от ярости Дер—ориг, наступая на противника. А Гра—ориг сделали то, что позором считалось для орков: они не кидались навстречу врагу, а начали назад пятиться, отступать. А потом и прочь побежали.

– Крысы! – вскричал Шадар—гхор, а войско его подхватило.

Хохотали опьяненные своей силой Дер—ориг, преследуя отступавших воинов, называли их последними словами, от которых кровь вскипала у каждого орка. Но те на ругань не отвечали, не кидались с обнаженными клинками на обидчиков, а продолжали убегать. Чем быстрее бежали Дер—ориг, тем быстрее отступали их враги.

– Куда же вы, жалкие бабы? – кричали безумные воины. – Или сил у вас нет, чтобы драться, как полагается мужчинам? Покажите нам свои клинки, покажите нам цвет своей крови!

Не выдержал хх’раис Варх такого глумления. Где это слыхано, чтобы орк от врага бежал? Зачем молодой вождь так приказал? Почему запретил грибы есть перед боем? Не бывать этому, не привыкли Гра—ориг спины показывать! Лучше в бою погибнуть, чем жить крысой—жихой! Повернулся он, меч выхватил и на Дер—ориг пошел. Свистнула стрела, вонзилась в левое плечо. Отмахнулся Варх. Ничего, он еще повоюет!

– Назад! – кричал Уран—гхор.

Но поздно: скрестились клинки, запела сталь. Кинулись жаждавшие драки Дер—ориг на одинокого воина, недолго он продержался. Покатилась его голова по траве. Хохотали враги:

– Один у вас мужчина был, и того уже нет!

Скрипели зубами Гра—ориг, рвались за Варха отомстить, но крикнул вождь:

– Не сметь!

И не посмели орки вождя ослушаться, бежали от Дер—ориг.

Так оказались оба войска между холмов—близнецов.

– Теперь вам деться некуда, крысы Гра—ориг! – выкрикнул Шадар—гхор.

Уран—гхор рукой махнул:

– Давай!

И покатились с холмов огромные тяжелые валуны, передавили много воинов Дер—ориг. Раздались крики боли, стоны умирающих. Смешался отряд, сбился с разбегу. А Гра—ориг остановились, к врагу лицом повернулись.

Тогда не выдержал вулкорк Шадар—гхора, завыл в охотничьем азарте, взвился в воздух, прыгнул на врага. И тут же упал со стрелой в боку. А на Дер—ориг с двух сторон стрелы посыпались. Встали на холмах лучники Гра—ориг, лучшие охотники племени. Метко они стреляли. Сначала один за другим попадали лучники противника. А потом настал черед остальных воинов и их верных вулкорков. В два раза уменьшился отряд Дер—ориг.

– Вот теперь мы покажем вам наши клинки! – раздался громовой голос Уран—гхора, и бросился молодой вождь к Шадар—гхору.

– Не трогать его! – кричал. – Он мой!

Сошлись в битве два сильнейших воина, два вождя. Летели искры от клинков, гудела сама земля от их тяжелых шагов. Смеялся Шадар—гхор, выкрикивал глумливые слова. А Уран—гхор спокоен был, следил он за каждым движением врага, за каждым вдохом, как лисица за мышиной норой. Понимал: нельзя ему сейчас яриться, бешенство – плохой советчик. За его спиной – селение, женщины, дети. Айка. Решающей была эта схватка. Если упадет Уран—гхор, конец придет его племени. А вокруг бой кипел, кровь щедро лилась. Смялись отряды, перемешались, тяжкая битва шла. Падали на землю орки Дер—ориг, а рядом с ними – орки Гра—ориг. Становилась трава вокруг красной. Никто и не думал отступать, да и некуда было. Как дикие звери, бились они. И многие уже полегли, и много женщин вдовами осталось, много детей – сиротами. А на вождях еще ни раны, ни царапины. Скрещивали они свои клинки, и удар следовал за ударом, словно молнии в грозу. Вот прянул вперед Шадар—гхор, целя в грудь врагу, а Уран—гхор в сторону вильнул и вышел из—под удара. И опять закружились они друг вокруг друга, и опять вперед ринулся безумный воин, сверху вниз ударил, в голову метил. Взметнулся меч Уран—гхора, зазвенели клинки друг о друга. Как вихрь развернулся молодой вождь, но и враг его не мешкал, в живот попытался ударить. Отбил и этот удар Уран—гхор, и еще один, и еще. Силен был Шадар—гхор и опытен, дурманное безумие его вело в бой. Теснил он молодого орка. Поскользнулся Уран—гхор на мокрой от крови траве, и достал его клинок врага, глубоко вонзился в правое плечо. Завыл Шадар—гхор от радости, победу праздновал: не продержаться противнику долго с такой раной. Но отпрянул Уран—гхор, увернулся от последнего, смертельного удара. Дайте мне силы, великие предки! Помоги, отец! Во имя племени! Услышал ли отец призыв своего потомка, или вождю Морриган помогла – неизвестно. А может, просто сам он последние силы собрал. Только вновь стала твердой его рука, отступила боль. Атаковал Уран—гхор врага – в ногу целил. Отскочил Шадар—гхор, успел и, закричав от злобы, прыгнул вперед, как вулкорк, хотел еще раз по плечу рубануть, а противник его встретил удар, развернулся и локтем ударил изо всех сил по кадыку. Задохнулся Шадар—гхор, раскрыл рот, как рыба, воздух хватал. А Уран—гхор полоснул клинком по его горлу, и хлынула на землю вражья кровь. Упал на колени хх’раис, пытаясь зажать разверстую рану. Да только не сумел: рухнул на землю уже мертвый орк. Тем временем по одну сторону от него Гра—ориг в кольцо врагов взяли, и те, как загнанные в угол хищники, не за жизнь дрались, а за смерть ненавистных противников. По другую сторону – бой кипел, но уже сила была на стороне Гра—ориг. Шапка из черного волка с головы Шадар—гхора свалилась, покатилась под ноги сражающимся воинам. Уран—гхор подхватил ее, зажал в руке, над дерущимися поднял, крикнул так громко, что все воины его услыхали:

– Стойте, Дер—ориг! Остановитесь! Мертв ваш вождь!

И так выкрикивал он снова и снова, голосом своим пытаясь усмирить жаркую схватку.

– За что бьетесь, Дер—ориг? Против своих братьев—орков бьетесь! Остановитесь! Кто сдастся, того не тронут мои воины!

Не сразу, но стал бой стихать. Самые ярые хх’раисы в бою не береглись, потому уже мертвы были. А те, кто еще думать мог, опустили свои мечи.

– Гра—ориг, сдавшихся не трогать! – грозно кричал Уран—гхор. А потом сказал такие слова. – Слушайте меня, Дер—ориг! Слушайте все! Вождь ваш был великий воин, но пал он в бою. Вот его шапка, у меня! Хотите битвы – будет вам битва! Только сила на нашей стороне. Всех вас перебьем, а потом пойдем в селение, заберем женщин, детей, каранги ваши разграбим и сожжем. И не останется даже памяти о вашем племени, и тела ваши будут гнить непогребенными, и будут расклевывать их вороны, и духи ваши не отправятся к Морриган. Так чего ради умирать вам между холмами—близнецами? Зачем орку бить орка? Другие враги есть, против них сражаться надо! Тому, кто согласится пойти под мою руку и признает меня вождем, сохраню жизнь и подарю свободу. И будет тот, как прежде, кочевать, охотиться, набеги совершать и детей растить.

– Позор это! – крикнул один из Дер—ориг, и тут же голова его покатилась по земле.

– Нет, не позор! Разве не честно я победил вашего вождя в поединке? Разве не могу я теперь зваться вождем вашего племени? Спросите у шаманов, они мудрые, они с духами предков беседу ведут.

С двух сторон шаманов привели, прятались они за кустами, в драку не лезли.

– Скажите, мудрые старики, – почтительно спросил их Уран—гхор. – Правильно ли по закону Морриган, чтобы Дер—ориг под мою руку шли? Не позор ли это для них?

Шаман Гра—ориг прищурился, как сытая рысь, глаза хитро заблестели, голос был ласков и певуч, когда сказал он:

– Правильно это, орки! По закону Морриган!

Вскинулся шаман Дер—ориг, злоба в его горле клокотала. Если племя под руку Уран—гхора пойдет, то он кем будет? У Гра—ориг уже шаман есть, он своего не упустит! Хотел было старик выкрикнуть: «Позор это, духи предков вас не простят!» – да слова в глотке застряли от взгляда молодого вождя. Уран—гхор смотрел так, что сразу понял хитрый старик: не страшно воину проклятье духов, не побоится он за неправильный ответ покарать шамана смертью. Ничто для него древние законы и обычаи. И сдержал свой гнев шаман Дер—ориг, проглотил брань и злобу. Горе злобным коршуном когтило сердце, но сладка была его улыбка, когда проговорил он:

– Это верно. По закону Морриган…

– Да будет так. А теперь настало время наших братьев провожать. Великих воинов.

Много в тот день река Орени приняла скорбных даров. Плыли рядом орки Дер—ориг и Гра—ориг под прощальные песни своих женщин. Факелами пылали погребальные плоты. Победил Уран—гхор, но тяжкой была его победа.

Так объединились два племени. Так в Гра—ориг стало на сотню воинов больше. Теперь велики были охотничьи угодья, и сытой была жизнь. А сразу после сражения у холмов—близнецов собрал Уран—гхор совет племени. Плечо к плечу сидели воины, не вспоминая о былой вражде. И слушали своего предводителя, который огласил новые законы. Законы Урана. Вот они.

Слово вождя свято. Тому, кто не выполнит волю вождя – смерть.

Племя – едино. Тому, кто поднимет руку на соплеменника – смерть.

Безумный воин – враг своему племени. Тому, кто станет опьянять себя грибами или травами – смерть.

Несчастный, встрепанный, какой—то маленький и замученный, как обычный кот, которого обидели уличные мальчишки, Артфаал сидел перед нами на земле и не делал попытки вспрыгнуть мне на плечо. Желтые глаза были горестно опущены. В горле встал ком. Я мысленно обратился к демону, спрашивая, как это было… Ответа не последовало, но в моем сознании вдруг вспыхнула яркая картинка.

Каменная громада, вздымающаяся в темноте. Посередине – два человека, такие маленькие по сравнению с величественным строением древних. Мягкий рассеянный свет, падающий на воинов сверху, с бортика, на котором сидит одинокий черный кот. Толпа дикарей, подступающая к мосту. Они не сомневаются и не боятся, их больше, а за их спинами – джунгли Зеленого сердца, дающие силу, подпитывающие магией. За спинами капралов – те же джунгли, но враждебные, стремящиеся уничтожить чужеродные существа. И еще – товарищи, уходящие все дальше. Маленький отряд, к которому нельзя допустить врагов. Ястребы не сдаются.

Первый поток дротиков замедляется в ставшем густым воздухе – Вязкие чары работают, демон выполняет обещание. Дротики ударяются о щиты и падают. Дикари разражаются угрожающими выкриками. Несколько человек ступают на мост и подходят ближе, затем снова выстреливают из своих трубок. И опять ни один из смертоносных зарядов не достигает своей цели. Еще выстрелы, еще и еще. Вперед выходят лучники. Но их стрелы просто застревают в Вязких чарах, не пролетев и половины пути. Медленно, медленно подходят дикари, останавливаясь на каждом шагу и испытывая действие отравленных дротиков. Наконец, поняв, что на расстоянии одолеть людей не получится, могучие начинают приближаться. В их руках копья—пальмы. Теперь они шагают быстро и уверенно, не воспринимая двоих – всего двоих – как серьезное препятствие на пути к цели. Два меча против тридцати копей. И лишь одно преимущество: одновременно на мосту могут встать только четверо человек. А драться – и того меньше. Дикари выстраиваются в две шеренги и движутся к середине моста.

Рука Сайма крепче перехватывает рукоять меча, он кивает Флиннелу:

– Повоюем, капрал?

– Повоюем…

Ждать нельзя, обороны не выдержать. Слишком много наступающих. Слишком сильны могучие в своей родной стихии. Сейчас главное – скорость, стремительный натиск. Не дать опомниться противнику, ожидающему, что воины будут защищаться. Атаковать самим, выторговать лишние секунды у бездушного времени. Прожить еще немного – не для себя, для товарищей. И летит над древней каменной громадой боевой клич:

– В атаку, ястребы!

Капралы бросаются вперед. Ястребы не сдаются.

Вязкие чары не в силах остановить жителей волшебных джунглей, и на воинов обрушиваются первые удары. Гигант Флиннел подставляет щит под удар копья, затем, уклонившись, мощным ударом перерубает древко. Следом его клинок вспарывает живот врага. Первый труп падает на серый камень, окропляя его кровью. На его место тут же встает новый враг. Рядом с Флиннелом разделывается со своим противником Сайм. Он резко приседает, пропуская над собой копье, и вонзает меч в бедро дикаря. Кровь фонтаном брызжет из поврежденной артерии, и враг падает, корчась от боли. Еще, еще, достать как можно больше противников, вывести их из строя. Капралы даже не смотрят друг на друга, каждый из них и так знает, что сделает в следующее мгновение его товарищ. Этот бой – последний, но далеко не первый. Они привыкли драться в связке. Одновременно – шаг вперед, через трупы, по окровавленному камню. Атаковать, пока не пришли в себя. Еще двое – больше не бойцы, один зажимает обеими руками рассеченный пах, у другого, которому Флиннел нанес страшный удар по шее сверху вниз, отрубленная голова болтается на тоненьком лоскутке кожи. Шаг вперед, камень становится скользким от крови. Удержаться, не упасть, иначе затопчут. Сайм отрубает могучему руку, сжимающую копье, Флиннел одним ударом рассекает своему противнику горло. Еще. Вперед. Количество трупов растет, несколько раненых дикарей пятятся назад, мешая своим соплеменникам наступать на двоих солдат. Они скользят на крови и требухе из вспоротых животов, строй сминается. В образовавшейся давке могучие не могут замахнуться, удары копей становятся слабыми и лишь бессильно царапают кольчуги. Капралы, продолжая по шагу продвигаться вперед, собирают смертельную жатву. Ястребы не сдаются.

Стремительная атака приносит кровавые плоды: вокруг капралов лежит уже десяток тел, еще несколько раненых выбираются с моста, расталкивая остальных дикарей. Теперь могучие уже не спешат нападать и пятятся в нерешительности, недоумевая: как случилось, что всего двое сумели уничтожить столько отборных воинов? Капралы не останавливаются, навязывая дикарям драку. Но сзади раздается чей—то повелительный голос, произносящий несколько слов. И словно по волшебству поведение могучих изменяется. Лица перекашиваются от ярости, из глоток вырывается хриплый крик. Они вдруг снова осознают: воинов всего двое! Дикари рвутся вперед, горя одним желанием: уничтожить чужаков. Зеленое сердце не должно быть осквернено их вторжением. Капралы отступают всего на какой—то шаг. Потом еще. Теперь их отделяет от нападающих ковер из мертвых тел. Копья ударяются в щиты, жала клинков не дают могучим приблизиться. Ноги дикарей скользят на лужах крови, задние теснят передних, атака захлебывается. Ястребы держат оборону. Они парируют удар за ударом и умудряются ранить еще двоих. Так продолжается довольно долго, и у демона, наблюдающего за сражением с высоты каменных бортов, появляется слабая надежда. Быть может, ястребам удастся выстоять и выжить? Быть может, дикари, утомленные долгим противостоянием, уйдут, оставят мост?

Но стоящие позади могучие разражаются громкими воплями, похожими на призыв о помощи. Вдруг все вокруг стихает, и могучие расступаются, давая дорогу одинокому воину, в обеих руках которого – странного вида оружие. Это топоры с двойным изогнутым лезвием на длинном древке. Уверенный шаг дикаря и его невозмутимое лицо выдают в нем вождя. Он идет, наступая на трупы своих подданных, из—под его босых ног летят кровавые брызги. Дикари медленно отходят назад, оставляя своего предводителя одного против капралов. Шагах в пяти от них вождь вдруг останавливается и, глядя в глаза Флиннелу, растягивает губы в холодной улыбке. Потом резко срывается с места и одним прыжком преодолевает разделяющее их расстояние, оба топора одновременно наносят стремительные, страшные по своей силе удары. Лязг металла о металл. Клинки ястребов скрещиваются с топорами. Дикарь без видимых усилий опускает руки вниз, пригибая мечи капралов, потом подпрыгивает и переворачивается в воздухе, оказавшись за спинами воинов. Все его движения так стремительны, что человеческий глаз почти не в силах уловить их. Но демон видит: это не человек. Совсем не человек. Сгусток энергии джунглей, воплотившийся в теле могучего, рвущаяся наружу дикая сила Зеленого сердца, предвечная ненависть ко всему инородному, вот что он такое… Капралы чудом успевают обернуться, когда на них обрушивается новый удар. И опять скрежещет сталь, но на этот раз меч, зацепленный лезвием топора, выскальзывает из руки Сайма. Топор снова неотвратимо падает вниз, пробивая щит капрала. Флиннел пытается отвлечь вождя, принять атаку на себя. Но дикарь левой рукой легко отбивает его клинок, правой одновременно нанося невероятный, невозможный удар, перерубающий шлем Сайма, вгоняя топорище в его череп. Дикари молчат, не издают ни одного крика одобрения. Они сами боятся того, кто ими правит, и знают, что это существо непобедимо. Джунгли, не привыкшие проигрывать, послали свое лучшее дитя, поместив его в тело вождя, чтобы прекратить, наконец, затянувшийся визит чужаков. Сайм медленно, очень медленно опускается на окровавленный камень, вождь рывком выдергивает топорище из его головы. А следующий удар разбивает щит Флиннела. В левой руке капрала оказывается дага, которую он швыряет в вождя. Тот демонстративно останавливается, не уворачиваясь от лезвия. Кинжал вонзается в его плечо. Крови нет. Дага сама выпадает из раны, которая затягивается прямо на глазах. А дикарь устремляет на Флиннела холодный взгляд, и воин замирает на месте, не в силах пошевелиться, не в силах оказать сопротивление. Демон видит, как рушатся ментальные барьеры в его сознании, и сильный, опытный боец в одно мгновение превращается в беззащитного ребенка. Артфаал, издав дикий вопль, вдруг кидается сверху на спину предводителю, пытаясь когтями разорвать его шею, в тщетной надежде, что Флиннел придет в себя. Дикарь легко отрывает от себя демона и отшвыривает его в сторону. Силы мрака почти не действуют в Зеленом сердце. Топор со свистом рассекает воздух, и левая рука капрала, отрубленная по локоть, падает около его ног. Секунду Флиннел отстраненно наблюдает, как сжимаются ее пальцы, не желающие становиться мертвыми. Потом поднимает глаза, и последнее, что он видит – тусклый отсвет на окровавленном топоре, который наискось перерубает его шею, с чудовищной силой впиваясь дальше, в грудную кость. Дикарь невозмутимо выдергивает из мертвеца свое оружие и, переступая через убитых, идет по мосту. Следом за ним проходят его подданные. Мост взят. Чужаки уничтожены. Изуродованные тела Флиннела и Сайма лежат рядом с трупами врагов. Они выполнили свою задачу. Дали отряду достаточно времени. Они стояли до последнего. Ястребы не сдаются.

Артфаал исчезает в воздухе, затем опять появляется возле капралов. Вспыхивает черное пламя, в считанные мгновения превращающее тела в пепел. Подняв голову к небу, демон выталкивает из себя протяжный, почти волчий, вой. Потом снова растворяется в темноте…

Пепел Сайма и Флиннела остался на мосту через Шард. Вечными стражами строения древних… Их больше нет с нами.

Вот что увидел я в сознании демона. Ребята молча смотрели на меня. Они не спрашивали ни о чем. Да и к чему подробности? Важно одно: капарлы закрыли нас собой. Да возродятся они в счастливое время…

Зарайя отстегнул от пояса флягу, пустил ее по кругу. Мы помянули своих товарищей. Йок, глотнув старки, утер губы тыльной стороной ладони и вдруг тихо пропел:

– Не старость в могилу тебя сведет…

– Не смертный недуг сразит… – чистым голосом подхватил Лютый.

Их поддержали хриплые низкие голоса Добба и Зарайи. Воины пели вчетвером, глядя куда—то вдаль, прощаясь со своими друзьями, отдавая им последние почести и словно говоря смерти: «Мы готовы быть следующими». Я не знал слов этой песни, просто стоял и слушал, и передо мной были лица тех, кто остался на этой бесконечно длинной дороге через Зеленое сердце. Флиннел, смешливый белокурый гигант. Он любил хорошую солоноватую шутку и разухабистое веселье. Я надеялся, что в Счастливых долинах для него найдется подходящая компания. Сайм, лицо которого было почти всегда нахмурено, он тревожился о своей больной матери. Больше ей не обнять сына. Давин с его крестьянской рассудительностью и забавной хозяйственностью. Он мечтал, вернувшись в родную деревню, стать мельником. Как его отец, как дед. Все Хролы были мельниками. Давин уже не станет… Бил, жилистый, выносливый, хитрый и умный. Любитель прекрасного пола. Сколько же девушек будут плакать по тебе… В горле стоял неподатливый ком, не желавший растворяться даже в старке. А поминальная песня летела над неприветливыми джунглями, наперекор всему говорила: ястребы не сдаются.

Не старость в могилу тебя сведет,

Не смертный недуг сразит.

Солдата Слепая невеста ждет

Лишь там, где сраженье кипит.

Ты сам избрал судьбу свою,