Он мне приснился. Тени Зартайская Ирина

– Береги её, – сказала мама наставительно. – Не забывай, что ты теперь старший брат.

Забудешь тут! Мне об этом по сто раз в день напоминают! Прощай, свобода…

Мы с Эленкой брели по нашему двору. Я впереди, Эленка за мной. С Витькой мы договорились встретиться у его подъезда. Это недалеко, всего через два дома. Я шёл и думал о том, что скажет Витька, когда увидит, что я не один. Кажется, я ему говорил, что теперь у меня есть сестра. Сестра! Как же всё-таки странно это звучит. У Витьки вот тоже есть сестра. Они близняшки – вместе родились, в один день. Она всего на десять минут старше. Её зовут Карина, и она ужасно красивая: каштановые волосы и большущие глаза. Не то что у Витьки – они совсем не похожи. Карина учится вместе с нами и сидит с братом за одной партой. По-моему, со стороны учителя глупо было сажать их вместе. Они и так друг друга дома достают, а тут ещё целый день в школе цапаются. Нет чтобы меня с Каринкой посадить. Я бы ей карандаши точил. У меня отличная точилка – папа из Америки привёз. Мама говорит, у нас таких не делают…

– Эй, Славка!

Это меня Витька окликнул. Он, оказывается, уже давно ждёт, пораньше пришёл. Я подбежал.

– А она чего? – Витька кивнул в сторону Эленки.

Я только плечами пожал.

Витька уточнять не стал – сразу всё понял.

– С нами пойдёт?

– Ага.

Эленка стояла и ковыряла носком туфельки землю. И казалась такой же маленькой, как в тот день, когда я её впервые увидел. Ещё и обезьяну свою взяла. Мне снова стало жалко девчонку. Ведь у неё от прежней жизни ровным счётом ничего не осталось, кроме этой игрушки. Платье ей моя мама сшила. Она у меня здорово шьёт, и не скажешь, что не покупное. Эленке платье сразу понравилось. Она тогда маму в первый раз поцеловала. Робко, конечно, но маме большего и не надо. Ей вообще мало для счастья надо – такая уж она оптимистка. Папа её всегда так называет. Я у него спросил, что это значит, и он объяснил, что оптимист – это тот, кто считает, что стакан наполовину полон, а пессимист – что стакан наполовину пуст. Мне кажется, я пессимист. По крайне мере сейчас мне было жутко тоскливо: и оттого, что Эленка сирота, и оттого, что я не могу её сестрой назвать, и оттого, что с собой брать не хочу.

– Это твоя сестрёнка? – Я будто ото сна очнулся.

Передо мной стояла Карина и смотрела на Эленку своими большими серыми глазами.

– Это твоя сестрёнка? – повторила она и взглянула на меня.

Ну что я мог ей ответить? Я и так-то не люблю спорить, а уж Карине возразить – это мир должен перевернуться.

– Да… сестрёнка, – сказал я не очень уверенно.

Эленка помотала головой, но промолчала. Дуется. Ну и пусть, мне теперь всё равно.

– А можно мне с вами пойти? – Карина посмотрела на Витьку, потом на меня и добавила: – Я за твоей сестрой пригляжу.

И, прежде чем Витька успел что-либо возразить, я выпалил: «Конечно!» – и потащил его за собой. Когда мы оказались чуть впереди, Витька шепнул мне в самое ухо:

– Ты чего? Зачем они нам сдались? Дядя Феля говорил, женщины всегда беду приносят, особенно на корабле.

– Брось, – ответил я. – Мы же не на корабле, и лужа эта на море вовсе не тянет. Расслабься, Каринка за Эленкой присмотрит. А так бы нам с тобой пришлось – какая уж тут рыбалка!

Кажется, этот аргумент показался Витьке вполне убедительным. По крайней мере он, хоть и хмурился, но больше ничего про девочек не сказал. А сзади слышалось щебетание – тоненький голосок Карины и тихий смех Эленки.

Мы пришли быстро.

– Тут, что ли? – увидев эту лужу, я как-то усомнился в успехе предстоящей рыбалки.

– Наверное, – Витька, кажется, тоже был слегка удивлён.

Конечно, мы знали, что дядя Феля может что-то приукрасить, но представить, что в этой воде кто-то живёт, было трудно. На поверхности плавали веточки, сухие листочки и ещё какая-то пыль – иначе и не скажешь.

Карина посмотрела вниз:

– А щука здесь уже вяленая, что ли?

Мне даже немного стыдно стало, что мы её с собой притащили. Лучше бы она нашего позора не видела. Ежу ведь понятно, что мы тут никого не выловим.

– Вяленая – это такая порода? – спросила Эленка, тыча пальцем в воду.

– Да, – быстро среагировал Витька. – И мы вам сейчас это докажем.

Не знаю, что он имел в виду, но вид у него был решительный. Казалось, он из этого болота не то что щуку – кита без проблем вытянет. Даже меня заразил своей уверенностью.

– А что? – сказал я, разматывая леску. – Не верите – идите в куклы играть. Потом сами увидите.

Я-то просто так сказал, для важности, а Карина всё всерьёз приняла. Она вообще очень серьёзная. Всегда домашнее задание делает, иногда даже на несколько дней вперёд. Я так не могу – всё на последний момент оставляю.

В общем, как я сказал, так она и сделала: взяла Эленку за руку и в сторону отошла, на площадку.

– Идём, – говорит, – от этих горе-рыбаков. Я тебе покажу, как замок из песка строить.

И ушла. Точнее, они обе ушли. А мы остались. С палками, лесками и грязной лужей.

– Вот и хорошо. Теперь нам никто не помешает, – радовался Витька, от нетерпения потирая руки.

Посмотреть на него – будто и вправду верит, что здесь можно что-нибудь поймать. Разве что старый башмак, да и тот не поместится.

– А тебе не кажется, – предположил было я, – что дядя Феля немного… присочинил? И на самом деле нет тут никакой щуки?

Витька взглянул на меня укоризненно, словно я не в дяди-Фелиной, а в его честности усомнился.

– Просто, – объяснил я, оправдываясь, – может, он сказал не «щука», а «штука». А мы неправильно поняли. Мало ли тут разных штук плавает?

И, как будто в подтверждение моих слов, на поверхности показался кусок пластика, со всех сторон облепленный мокрой паутиной.

Витька передёрнулся.

– Ерунда! – парировал он. – Не могло же нам одно и то же померещиться. Так не бывает.

И я подумал, что Витька прав. В конце концов, какая разница, есть тут щука или нет. Главное – процесс. Я слышал, что рыбалка успокаивает нервы. А мне сейчас это было как нельзя кстати. Мама, когда у неё, как говорит папа, «нервишки шалят», пьёт валерьянку. А папа, чтобы успокоиться, едет на рыбалку. Правда, он редко возвращается с уловом, зато всегда в хорошем настроении. Я ещё раз взглянул на тёмную воду и закинул удочку. Витька последовал моему примеру.

Так мы сидели, наверное, минут двадцать. Первым не выдержал Витька. Он вскочил и бросил удочку на землю.

– Нет здесь никакой щуки, и никогда не было!

Я посмотрел на него, такого красного от злости, и подумал, что рыбалка иногда оказывает и отрицательное воздействие.

– Ну да, – сказал я спокойно. – А как же дядя Феля? Или нам обоим померещилось?

– Сам знаю, – кипятился Витька. – Да мало ли, что он там видел! Может, это не нам, а ему показалось. У него после его плаваний глаза плохо видят, он сам говорил. Это оттого, что на море долго смотрел.

– Во-во, – согласился я. – И у нас так же будет, если мы тут ещё несколько минут проторчим. Давай сворачиваться, ну её, эту щуку…

И в этот самый момент, как раз когда я говорил «ну её», моя леска дрогнула. Да-да, по-настоящему, как у заправского рыболова.

– Клюёт, – прошептал я и повторил громче: – Клюёт!

Мы Витькой уставились на самодельный поплавок – жёлтую коробочку из-под киндер-сюрприза. Она то опускалась, то поднималась. И так это было удивительно, необычно и даже… красиво – я сразу и не сообразил, что делать. А Витька, которому вообще несвойственно терпение, как заорёт:

– Тяни её, Славка! Тяни!

И я тянул. Тянул, а сам вспоминал рассказ Хемингуэя, который мне папа когда-то читал. «Старик и море» называется. Там старый рыбак мечтает поймать огромную рыбу и отправляется рыбачить. Сидит он, сидит, вот так же, как мы с Витькой, и вдруг у него клюёт. Он пытается вытащить – а рыба не идёт. Тяжёлая такая, что и не вытянуть, сил-то у старичка уже нет. А рыба его вместе с лодкой за собой тащит. Вот он и плавал по морю за рыбой, пока у той духу хватало. Потом рыба обессилела и рыбак отправился домой. Думал – вот как все удивятся, когда его улов увидят, сколько денег ему за рыбу дадут. Только, пока он до берега добрался, его рыбу другие мелкие рыбёшки объели. Так и остался он без своей добычи. А как за неё боролся!

– Ты чего там, спишь, что ли? – нервничал Витька. – Дай я сам вытяну!

Но было поздно. Я с силой рванул удочку на себя, и прямо к нам под ноги вылетела большущая щука. Самая настоящая! Я даже рот от удивления раскрыл. Смотрю, Витька тоже глазам не верит – только пыхтит как паровоз. А рыба знай трепыхается: ей же без воды-то никак. Она за жизнь, значит, борется, а мы за ней, как два истукана, наблюдаем. Я оглянулся и посмотрел на Эленку. Она играла с Кариной в какую-то девчачью игру: то ли в дочки-матери, то ли в принцесс. И вдруг мне показалось, что глаза у неё такие же тоскливые, как у этой несчастной щуки.

Даже несмотря на заливистый Эленкин смех. Это она сейчас такая весёлая, а дома всё больше куксится, в окно смотрит. Я как-то раньше и не замечал. А теперь вдруг подумал об этом.

– Эй, что это там у вас? – это Каринка щуку увидела.

Подбежала и запричитала:

– Бедная, как же вы её так, зачем?

Мы с Витькой молчали. Во-первых, всё ещё не могли поверить, что щуку из лужи выудили, а во-вторых, потому, что услышали от Каринки то, о чём мы и сами думали, только сказать друг другу никак не решались.

– Давайте её в воду! Скорее! Она же сейчас умрёт! – И Каринка подтолкнула рыбу к воде. Бултых! Щуку только и видели – хвостом вильнула и ушла куда-то на глубину. Витька посмотрел на сестру то ли с укоризной, то ли с благодарностью. Но так ничего и не сказал. И я промолчал.

– Вы что, в молчанку играете? – Каринка пощёлкала пальцами у нас перед носом. – Очнитесь, рыбаки, хватит душегубствовать. Пойдёмте лучше с нами.

Эленка стояла в сторонке и прижимала к себе плюшевую игрушку. Карина взяла её за руку и подмигнула нам. Мы смотали наши удочки, уложили снасти и пошли следом за девчонками.

– Вы будете рыцарями, а мы, само собой, принцессами. Будете нас от дракона спасать, – командовала Каринка.

– Девчачьи игры! – возмутился Витька. – Давайте лучше все будут рыцарями. Будем земли завоёвывать, как настоящие воины!

Витька схватил палку и замахал ею в воздухе.

Карине эта затея явно не понравилась. Она-то, конечно, хотела, чтобы её похитили, а потом спасли.

– Ты будешь спасать Эленку, – сказала она Витьке, – а Славка – меня.

Я покраснел до самых ушей. Даже наша удачная рыбалка не обрадовала меня так, как эти Каринины слова. Я толкнул Витьку в бок и сказал как бы невзначай:

– Да ладно, Витька, чего ты… Они же девчонки, им уступать положено.

И заметил, что Карина взглянула на меня одобрительно. А я думал только о том, как бы скрыть от неё своё волнение. Не знаю, что со мной происходит, но каждый раз, когда она вот так смотрит, я готов сквозь землю провалиться! Конечно, она мне нравится, и всё такое…

Папа рассказывал, что, когда они с мамой только познакомились, он при ней всё время говорил какие-то глупости. Маму это очень веселило, а папу огорчало.

Он думал, что мама его никогда не полюбит. Однажды он пригласил её на танцы. Папа хотел сказать, что любит её и хочет прожить с ней всю жизнь. Но когда увидел её, такую красивую, в красном платье до колен, с лентой в волосах и маленькой чёрной сумочкой, то не решился признаться в своих чувствах. Ему стало страшно, что мама откажет ему, такому нелепому и неуклюжему. Весь вечер папа молчал, отводил взгляд и ужасно волновался. И, когда танцы закончились, поспешно распрощался и убежал домой, оставив маму в полном замешательстве. Потом он не звонил ей целую неделю, всё сидел дома и страдал. Тогда мама сама пришла к нему и прямо с порога сказала, что любит. Папа говорит, что он тогда чуть с ума не сошёл. А мама говорит, что всё-таки слегка сошёл, потому что только ненормальные могут так долго носить своих возлюбленных на руках.

– Представляешь, он нёс меня от своего дома до моего! А это не меньше двух кварталов.

Я снова посмотрел на Карину и подумал, смогу ли я нести её на руках так долго. Наверное, нет. Семён Геннадьевич – наш учитель физкультуры – считает, что я слабенький для своего возраста. А я просто не люблю заниматься спортом. То есть побегать, погонять мяч во дворе или поиграть в волейбол с ребятами – это одно. Но школьные соревнования меня всегда выводили из строя. Поэтому я предпочитал прогуливать физру: сидел где-нибудь на первом этаже, под лестницей, и читал. Не скажу, что это всегда сходило мне с рук, но иногда дядя Сеня – так мы называем нашего физрука – не замечал моего отсутствия, а Витька отзывался за меня на перекличке.

– Так мы играем или нет? – Карина явно теряла терпение.

– Играем, – Витька махнул рукой. Только Эленку я спасать не буду. Мала она ещё для принцессы. Пусть будет твоей служанкой или дочкой. А я буду кровожадным драконом.

И он почему-то зарычал.

Эленка вздрогнула и спряталась за Карину, и мне вдруг стало обидно, что она выбрала её, а не меня.

– Хорошо, – согласилась Карина, – Мы с моей фрейлиной – так называют придворных дам – будем сидеть в башне и ждать, когда нас освободит храбрый рыцарь.

Я снова покраснел и сделал вид, что ищу палку. К сожалению, единственную палку, подходящую на роль меча, уже схватил Витька.

– Брось, – сказал я. – Ты же дракон, тебе не нужно оружие!

Но Витька так не считал. Он сказал, что любой уважающий себя дракон должен иметь при себе средство защиты от рыцарей. А иначе его каждый дурак победить сможет. Я не знал, что на это возразить, и уже собирался рукой махнуть на всю эту игру, как вдруг передо мной предстала Эленка с палкой в руке. Палка была раза в два больше, чем Витькина, и производила впечатление не меча, а настоящего рыцарского копья.

– Возьми, – сказала Эленка и улыбнулась уголками губ. – Спасай нас с принцессой.

Кажется, Эленку абсолютно не задело то, что ей предстояло быть всего лишь фрейлиной. В её глазах блестел озорной огонёк, а прежние обиды совершенно забылись. Сейчас мы были заодно: нам нужно было победить злого дракона. Эленка верила в меня, поэтому нашла мне подходящее оружие. Она помогла мне как брату, но я ещё не мог отблагодарить её как сестру, поэтому просто кивнул и сказал, что постараюсь оправдать оказанное доверие.

Карина радостно подпрыгнула, хлопнула в ладоши, и в следующую минуту они с Эленкой уже сидели на горке посреди детской площадки и взывали о помощи. А отважный рыцарь всё мешкал. Он пытался понять, что ему нужно будет сделать, после того как он победит страшного дракона. Обычно в сказках принц целовал принцессу, но об этом не могло быть и речи. Поцеловать Карину? Вот так просто, на глазах у Витьки и Эленки? Это уж слишком! Я скорее сквозь землю провалюсь.

– Р-р-р-р! – зарычал Витька мне в ухо. – Ты чего, оглох, что ли! Р-р-р-р, я тебе говорю, растерзаю и съем!

Я посмотрел на него и с трудом сдержал смех. Из-за пазухи у Витьки торчал огромный букет сухих веток, и в руках тоже были ветки. Видимо, так, по его мнению, должен был выглядеть уважающий себя дракон. А уж физиономия у него при этом была – как у больного поросёнка! Но я не решился сказать ему об этом. В конце концов, мне было совершенно всё равно, от кого спасать Карину. Поэтому я нахмурился и сурово пригрозил:

– Берегись, мерзкое существо! Мы ещё посмотрим, кто кого!

С этими словами я кинулся на Витьку и отчаянно замахал палкой-копьём. Девчонки завизжали. Вряд ли принцессы и их фрейлины вели себя подобным образом. С другой стороны, если уж на меня нападает такое чучело… И я в очередной раз смирился. Наверное, мама права, когда говорит, что во мне есть изрядная доля практичности и скептицизма – от папы. Мне редко удаётся поверить в правдоподобность игры. Может быть, дело в том, что я слишком много читаю: трудно соотнести яркий и насыщенный приключениями мир книги с такими вот примитивными представлениями. Наверное, актёра из меня не вышло бы: я бы не смог сыграть даже самой простой роли.

– Ты, жалкий человечишко! – кричал Витька. – Сейчас я покажу тебе, где раки зимуют!

– А где? – с интересом спросила Эленка.

– В Караганде! – ответил Витька-дракон. – Я отнесу вас туда, когда расправлюсь с этим ничтожным рыцарем!

– Здорово! – некстати обрадовалась Эленка.

Вот глупая! Карина стала ей объяснять, что Караганда – не слишком подходящее место для принцессы и её фрейлины. Поэтому не стоит туда стремиться.

– И вообще, мы должны быть на стороне рыцаря, он же хочет нас спасти! – Карина указала на меня, и Эленка кивнула.

– Хорошо, – согласилась она. – Тогда поехали туда, где раки зимуют, вместе с рыцарем и драконом.

Карина безнадёжно покачала головой, но Эленка этого не заметила. Кажется, она была в полной уверенности, что всё, что происходит, – взаправду. И не она одна. Витька так вжился в роль дракона, что уже забыл про меня, и с криками «Еда!» стал гоняться за голубями. А те, напуганные его странным поведением, бегали кругами, не решаясь, однако, взлететь. Наверное, считали, что Витька летает лучше и в воздухе их ждёт неминуемая гибель.

Воспользовавшись тем, что Витька так увлёкся охотой, я подскочил к башне и забрался вверх по крутой горке.

– Как ловко ты покорил эту неприступную вершину! – восхитилась Карина. – Милый рыцарь, за это я награжу тебя поцелуем!

Ну вот, так я и думал. Губы Карины едва коснулись моей щеки. Такие мягкие и горячие – я совсем потерял голову. Вот как это бывает! Это тебе не мамин поцелуй на ночь! Мне показалось, что я повзрослел на несколько лет. И тут же почувствовал себя сильным – и одновременно слабым и беззащитным. Я мог свернуть горы – и потерять сознание. Но почему-то поспешно вытер щёку тыльной стороной ладони и со словами «Ни к чему это!» развернулся и соскочил вниз.

Я решил, что игра окончена. Хватит.

Витька всё ещё бегал за несчастными птицами. Я позвал его:

– Хватит, птицелов, принцесса свободна, пошли к дяде Феле, про щуку расскажем.

– Сейчас, – крикнул Витька. – Только вот этого догоню, и всё.

Я оглянулся. Карина о чём-то говорила с Эленкой. Они смеялись. Я подумал, как хорошо, что теперь мы можем гулять все вместе, если, конечно, Витька не будет против. Он не очень любит, когда Карина проводит время с нами. Будь моя воля, я бы с ней никогда не расставался.

– Славка! – позвала Карина. – Эленка домой хочет. Я её провожу.

Вот какая у Витьки хорошая сестра. И почему я ей этого сказать не решаюсь? Да и Витьке тоже. Только молчу и хмурюсь. Ерунда какая-то! В кино всегда всё по-другому. И герои смелые и самоуверенные. Поэтому на них девушки гирляндами вешаются. Я просто сказал: «Ага». Вот дурак! Даже про «спасибо» забыл.

И Карина с Эленкой ушли. А я остался с Витькой-драконом. Он всё бегал за голубями. Та ещё компания.

– Пойдём к дяде Феле, – я выдернул у Витьки из рук ветки и потянул его за собой. – Хватит дурью маяться.

Витька не сопротивлялся, но палку с собой прихватил.

Мы шли и думали каждый о своём. Я о Карине, Витька, наверное, о непойманных голубях. Дядю Фелю всегда можно было найти в одном и том же месте. Он сидел на скамейке перед домом и читал книжку с шахматными задачами. Никогда я не понимал, что он в ней находит: мало текста и почти на всех страницах картинки с шахматной доской и несколькими фигурами на ней. Но дядя Феля говорил, это единственное, что еще может скрасить ему остаток дней. Какой именно остаток, он не уточнял, но чтение продвигалось медленно. Поэтому я подумал, что жить дяде Феле ещё не меньше десяти лет. Над одной страничкой он просиживал больше месяца, а книга была толстенная. Как «Война и мир» Толстого, которую я пока не осилил. Интересно, если дядя Феля так и не дочитает свою шахматную книжку, то будет жить вечно?

– Привет, молодёжь! – поприветствовал нас старик и вытер лоб платочком. – Ну как улов?

И Витька принялся рассказывать. Рыбацкая история в его исполнении получилась просто захватывающая. Рыба клевала одна за другой, но постоянно срывалась. И вдруг поплавок задёргался и заходил по воде так, будто там, на дне, настоящий кит. Тянули вместе. Ну, Витька, конечно, сильнее, и вся надежда была на него. От него, можно сказать, всё зависело. Раз, два, три! Думали – уйдёт! Витька подсёк, и рыбища так и выскочила из воды, прямо нам под ноги. Во-от такая! – Витька развёл руки в стороны, насколько возможно.

– Представляешь, дядь Фель, я эту рыбу с трудом держать мог, – подытожил Витька и, наконец, перевёл дыхание.

Всё-таки Витька мастер рассказывать. Я бы так не сумел. Наверное, он мог бы стать вторым Хемингуэем и написать страниц сто о том, как мы с ним тащили рыбу из лужи. Возможно, это даже было бы интересно читать, и не только нам. По крайней мере дядя Феля был явно под большим впечатлением и радовался нашей удаче. Всё время, пока Витька рассказывал, он переживал, хватался за сердце и облегчённо вздыхал, услышав, что рыба осталась на крючке. Наконец дядя Феля хлопнул в ладоши, назвал нас героями и попросил продемонстрировать трофей.

Мы смущённо переглянулись.

– Нет его, – пробормотал Витька.

– Как нет? – удивился дядя Феля. – Неужели уже уху сварили? Без меня?

– Да нет же, – пришёл я Витьке на помощь. – Просто она уплыла. Выскользнула – только её и видели.

Дядя Феля заметно огорчился. Нахмурился и с сомнением на нас посмотрел. Мне показалось, что он нам не верит.

– Упустили, значит?

– Упустили, – вздохнул Витька.

– Зато как ловили! – снова засиял дядя Феля.

Я никак не ожидал от него такой реакции. А он как засмеётся:

– Эх вы, рыбаки! А если бы от этой рыбы зависела жизнь экипажа? Да вы бы всех голодом уморили. А так только меня смехом. Ну ничего, держите карамельки, я на всякий случай приготовил.

У дяди Фели всегда для нас конфеты припасены. Так что его слова про «всякий случай», конечно, чепуха. Но нам всё равно было приятно. Во-первых, потому, что он не стал расспрашивать: очень уж не хотелось сюда Карину приплетать. А во-вторых, потому, что мы проголодались.

– А я твоего отца видел, – сказал мне дядя Феля. – Он из магазина шёл. Рассказал, что ты у них теперь не один. Сестрёнка, значит, у тебя появилась. Младшая, правильно?

Я сказал «да». И чего это он вдруг про Эленку разговор завёл? Нашёл тоже тему!

– Ты её береги, слышишь? Сестрёнки, они хорошие, правда, Витька?

Теперь согласился Витька. Хотя его «да», так же как и моё, прозвучало, мягко говоря, не очень искренне. Так уж мы устроены – никогда правды сказать не можем. Даже самим себе.

Мы ещё немного постояли с дядей Фелей и наконец оставили его наедине с очередной шахматной партией. Витьке надо было идти домой, мама обещала отвезти его в какой-то огромный магазин с аттракционами.

– С Кариной поедешь? – спросил я.

Витька мотнул головой:

– Она не захотела. Будет дома сидеть, у неё что-то там не дочитано.

Я знал, что Карина любит читать, так же как и я. Но никогда не говорил с ней об этом. И вообще ни о чём не говорил.

Мы с Витькой попрощались и разбрелись по домам. Витька с удочками и палкой, а я – с мыслями о Карине.

Мама встретила меня холодно.

– Разве так поступают хорошие старшие братья? – строго спросила она.

– Понятия не имею, как поступают братья, я к ним не отношусь, – огрызнулся я.

Не знаю, почему я так ответил. Пока шёл, думал только о Карине, никак не об Эленке. Я и забыл о её существовании. Забыл, что отправил её вместе с Кариной домой, а сам остался гулять. Но какая разница? Она ведь была в безопасности…

– Не надо так говорить, – мама понизила голос. – Ты, к сожалению, не слишком любезен с ней. Ей нелегко, и ты должен это понимать. Так что, вместо того чтобы грубить, мог бы подумать о том, что Эленка нуждается в тебе и твоей защите.

– Но, мам, от кого мне её защищать? Она же не одна пришла, а с Кариной. В конце концов, я к ней в няньки не нанимался.

Мама покачала головой. Было видно, что она расстроилась. Но я ничего не мог с собой поделать. Мне было ужасно обидно, что из-за какой-то девчонки, которая появилась у нас совсем недавно и с которой я вынужден делить свою комнату, мама отчитывает меня, как маленького.

– Ты ей больше, чем нянька, – сказала мама и пошла на кухню.

Я стянул кроссовки и швырнул их в угол. Тут из комнаты высунулась Эленка.

– А у нас гости, – весело сообщила она.

Я посмотрел на неё вопросительно. Улыбается. Не скажешь, что недавно родителей потеряла. Конечно, я слышал, что малыши легче переносят потерю близких, потому что ещё не умеют долго горевать, но поверить в это не мог. Каждый раз улыбка Эленки меня злила. Вот и теперь я весь напрягся и процедил сквозь зубы:

– Замолчи.

Эленка переменилась в лице. Она явно не понимала, почему я так ей ответил. Не понимала, почему настроение у меня так быстро меняется. И я был не в силах объяснить. Наверное, я сказал бы ещё что-нибудь грубое, но тут рядом с Эленкой показалась Карина. В её глазах я прочитал недоумение и разочарование. Она смотрела на меня, как будто я как минимум человека убил.

– Привет, – сухо сказала она.

И больше ни слова. Стояла и смотрела. Хоть сквозь землю провались, до того мне было неуютно под этим её взглядом.

– Девочки, идите чай пить, – позвала мама с кухни, и Эленка схватила Карину за Руку.

– Идём. Ты варенье любишь?

Карина кивнула, но тут же будто спохватилась:

– Мне домой пора.

– Нет, – Эленка повисла у неё на руке. – Мы же ещё только играть начали. Не уходи!

Карина снова посмотрела на меня. Теперь я увидел в её глазах вопрос и ожидание. Вздохнул – и сдался.

– Извини, – сказал я тихо. – Оставайся, ты ведь всё равно с Витькой не едешь.

Карина кивнула на Эленку:

– Не у меня прощения проси, а у неё.

Ну вот, прямо как моя мама. Снова нравоучения, указания, как и что мне делать. Только с той разницей, что Карине я возразить не мог. Её огромные глаза, её волосы, убранные в хвостик, серёжки в маленьких аккуратных ушках – всё это совершенно завораживало меня. Глядя на неё, я готов был согласиться с чем угодно.

– Прости, Эленка, – сказал я.

Эленка не поняла, за что я извинился. Зато Карина согласилась остаться и выпить чаю. И ради одного этого стоило переступить через себя! Я был вознаграждён.

Мы все втроём сидели на кухне и прихлёбывали чай из зелёных чашек, которые папа подарил маме весной, чтобы напомнить – лето не за горами. Тогда мама убрала старые, зимние кружки, и у нас остались только эти, цвета нежной молодой листвы.

Эленка с Кариной не переставая болтали о всякой чепухе, то и дело смеялись и весело перебирали ногами под столом. А я любовался Кариной, её пальцами, сжимавшими чашку. И решил, что теперь буду пить только из этой, потому что из неё пила самая замечательная девочка на свете.

И вдруг я поймал себя на мысли, что дома мне гораздо проще общаться с Кариной, чем в школе или на улице. Здесь я чувствовал себя уверенно и не боялся, что меня засмеют. Я с радостью предлагал Карине положить ещё варенья, ухаживал за ней, и как-то само собой получалось, что и за Эленкой тоже. При этом я не испытывал прежней злобы. Эленка в этот момент и вправду была похожа на мою младшую сестру, а Карина – на подругу. Я рассказывал им о том, как мы с Витькой ловили рыбу и как он завирался перед дядей Фелей. Девчонки веселились. Потом я сам убрал со стола и мы пошли к нам в комнату. Мама незаметно сбежала в магазин.

В комнате было светло. Во второй половине дня солнце всегда освещает её, потому что окна выходят на запад. Карина строила домик для Эленкиной куклы, а Эленка, свернувшись калачиком, лежала на кровати и смотрела на неё сонными глазами.

– Видишь, – сказал я через несколько минут, – уснула.

Эленка и правда спала. Плюшевая обезьяна выпала у неё из рук и валялась на полу. Карина подобрала её и аккуратно положила рядом с подушкой.

Мы тихонько вышли из комнаты.

Проходя мимо книжных шкафов, которых у нас дома немало, Карина проводила рукой по корешкам.

– Сколько книг! Твои родители много читают?

– И не только они, – ответил я.

Карина явно было интересно.

– И ты, значит, тоже?

Я кивнул и указал на столик рядом с телефоном.

– Диккенс, – прочитала Карина. – «Оливер Твист». Здорово! Я ещё не читала.

– А у тебя что? Витька сказал, не дочитано…

Карина дёрнула плечиком – так грациозно, что я невольно залюбовался.

– Грин, «Алые паруса».

И вот тут я ляпнул. Никогда не смогу простить себе этих слов! Я усмехнулся и сказал:

– Девчачьи штучки. Принцы-шмринцы и прочая чепуха!

Нет чтобы промолчать, кивнуть просто. Карина аж в лице переменилась: только что улыбалась, так что глаза сияли, а теперь губы поджала и презрительно сощурилась.

– Да уж лучше, чем про грязных оборванцев, – и она резко рванула к двери, мимоходом столкнув Диккенса на пол.

Бах! Я и оглянуться не успел, как дверь захлопнулась, только стоял и смотрел куда-то вперёд. Вот дурак! Ведь всё было так хорошо, она мне улыбалась, мы были вдвоём, без всяких Витек и Эленок. А я взял и всё испортил. Вдруг дверь слегка приоткрылась, и я очнулся.

– Карина, – затараторил я. – Прости, ну что ты, я же так просто сболтнул…

Но на пороге вместо Карины стояла мама и удивлённо смотрела на меня.

– Что случилось? Карина так быстро убежала…

Я что-то пробурчал в ответ и кинулся в комнату. Там всё так же мирно и тихо спала Эленка. Я сел у её кровати и обеими руками схватился за голову.

Когда пришёл папа, мы сидели в гостиной и складывали паззл. Вернее, складывали мама и Эленка, а я пытался читать. Только в голове у меня всё время вертелось то, что случилось сегодня днём.

– Привет, дорогие, – сказал папа и поднял руки. – Смотрите, что я принёс!

В одной руке он держал пакет с чем-то большим и круглым.

– Мячик? – взвизгнула Эленка.

– Не-ет, – протянул папа и довольно улыбнулся. – Арбуз!

По-моему, нет ничего на свете вкуснее арбуза. Сколько себя помню, мог есть арбузы килограммами и не наедаться. Папа всегда удивлялся, куда в меня столько влезает, и сдавался после третьего куска. А мне всё было нипочём: такая это радость – выковыривать косточки и впиваться зубами в сочную красную мякоть. Ну и что, что потом весь в сладком соке, – зато сколько удовольствия! Наверное, поэтому папа и заподозрил что-то неладное, когда я даже ухом не повёл и не кинулся отбирать у него пакет.