Он мне приснился. Тени Зартайская Ирина

– Вы что, не поймали рыбу? – спросил он, присев на краешек кресла.

– Поймали, – тихо ответил я. – Но упустили.

– Не велика беда, – попытался подбодрить меня папа. – Зато я арбуз поймал.

Тут уже подскочила Эленка:

– Это как – поймал?

– А так, – ответил папа и посадил её на колени. – Ты разве не знала, что арбузы под водой растут? Вот я сходил на речку, закинул удочку с хлебным мякишем и вытащил вам арбуз. Речной.

Эленка смотрела на папу во все глаза. Было видно, что она верит каждому его слову.

– Это как рыбу?

– Точно, – ответил папа.

Эленка покачала головой.

– А где тогда у него плавники и хвостик?

Папа указал на полоски.

– Вот тут были, гляди. Только они на воздухе тут же отпадают, потому что только под водой нужны. У тебя ведь плавников нет?

– Нет, – согласилась Эленка.

– Ну вот, видишь, и ему теперь не нужны. Тем более мы его есть собираемся. Пойдём!

Папа подхватил Эленку на руки и понёс на кухню. Как он ещё и арбуз при этом тащил – не пойму. Просто идиллия какая-то, можно медаль ему вручать – за примерное отцовство.

Я пренебрежительно хмыкнул и уткнулся в книжку.

– Пойдём, милый, – мама положила руку мне на плечо. – Я тебе серединку отдам.

Удивительные существа мамы. Всегда знают, когда нам нужна ласка. Вот и теперь мне стало спокойнее от маминого прикосновения. Я захлопнул книжку и пошёл за ней следом. Хотя на душе у меня кошки скребли.

– Так что там у вас с рыбалкой? – папа отложил арбузную корку и потянулся за салфеткой.

Я пожал печами. Что тут было говорить?

– Они её пожалели, – просто, как что-то само собой разумеющееся, сказала Эленка.

Я вспыхнул и отвернулся. Ещё не хватало, чтобы папа меня за какого-то слюнтяя принял. Пожалели! Где это видано, чтобы рыбаки свой улов по собственной воле отпускали? Мы же не девчонки, нам не до всякой жалобной ерунды.

Папа хмыкнул. Я даже съёжился весь от этого его «Хм!»

– Да ну? – вдруг сказал он. – Что ж, молодцы.

И хлопнул меня по плечу.

Я взглянул на папу. Думал, он издевается, смеётся надо мной. Оказалось, нет, смотрит серьёзно, даже с уважением! Никогда не знаешь, чего ожидать от родителей. По-моему, я своего отца как облупленного знаю, но никогда бы не подумал, что он меня похвалит за то, что я дал маху. Наверное, здесь какие-то взрослые дела, которые родители называют воспитанием.

Теперь я был даже благодарен Эленке за то, что она проболталась. А ведь всего только минуту назад готов был наградить её подзатыльником.

– О чём задумался? – прервал мои размышления папа. – Уж не сожалеешь ли ты о потерянном улове?

Я неопределённо пожал плечами.

– А что если я тебе скажу, что это я её туда подбросил?

– Кого? – не понял я.

– Куда? – подхватила Эленка.

Папа лукаво улыбнулся.

– Щуку в лужу. Я её туда принёс, у друга в ресторане купил. Она у него там в аквариуме уже второй год плавает, мается. А тут вы со своей рыбалкой. Вот я и решил её таким образом ущучить.

Папа, кажется, был очень доволен каламбуром.

– Кстати, надо будет завтра её оттуда достать. Ей, конечно, не привыкать к тесноте, но всё-таки лужа не лучшее место для рыбы.

Так вот откуда щука в этой луже взялась! Мы с Эленкой уставились на папу. Я совершенно не знал, что сказать. Что ни минута – то сюрприз.

– Ну чего молчите, будто воды в рот набрали? Не горюйте, вы ей жизнь спасли! Завтра выловим сетью и в озеро отпустим. Я, признаться, боялся, что вы её уморите. Да вот на эту девчушку надеялся, – папа потрепал Эленку по волосам. – Она же вас небось надоумила?

– Нет! – Эленка решительно замотала головой. – Это…

– У самих головы есть, – перебил я. – Ещё не хватало девчонок слушаться.

Эленка умолкла. И я уже второй раз за вечер мысленно сказал ей спасибо.

– Что ж, тем лучше, – кивнул папа. – Тогда завтра пойдём вытаскивать беднягу. Ух и досталось же ей!

– Да уж, – вмешалась мама. – Ну и пример ты подаёшь детям! Тут и до живодёрства недалеко!

– Так я же ради них старался! – начал было оправдываться папа.

Но мама была непреклонна. Как врач, она привыкла настаивать на своём и по нескольку раз повторять одно и то же, поэтому спорить с ней было совершенно бесполезно.

– Ладно, ладно, – сдался папа. – Был не прав, признаю. В любом случае, не думаю, что рыбе намного хуже там, куда мы её временно переселили. Там-то её уж точно никто не закажет на обед. Я, можно сказать, дал ей шанс.

– Вот когда вы её спасёте, тогда и поговорим, – отрезала мама.

Все это время мы с Эленкой молча смотрели на моих родителей. Не то чтобы они ссорились, но наблюдать за их перепалкой было довольно забавно. Каждый раз, когда мама подавала какую-нибудь реплику, папа одновременно и хмурился, и улыбался, так что выражение лица у него было очень смешное. А когда отвечал папа, мама непременно вздыхала и поворачивалась то к окну, что-то там рассматривая, то к плите, помешивая что-то на сковородке.

– По-моему, вам уже пора спать, – вдруг сказала мама нам с Элейкой.

– Да, сын, – тут же спохватился папа. – Бери Эленку и марш в кровать.

Я не стал возражать. И хотя Эленка явно была не против съесть ещё несколько долек арбуза, я подхватил её под руку и вывел из-за стола. Я знал: сейчас лучше всего просто делать то, что говорят родители.

– Эй, – тихо позвал я, когда мы уже лежали в постелях.

– М-м? – отозвалась Эленка из-под одеяла.

– Я хотел…

– Чего?

– Хотел сказать тебе спасибо, вот чего.

– За что? – не поняла Эленка.

Я замялся.

– Ну, что не проболталась про Карину, да и вообще…

– А-а-а, – сонно протянула Эленка. – Понятно.

Я хмыкнул и больше ничего не сказал. Эленка тоже молчала – кажется, заснула.

А я лежал и думал. Вдруг мне вспомнились тени, и я с опаской взглянул на окно. Всё было спокойно, деревья мерно покачивались из стороны в сторону. Я вытянул шею – вдруг они затаились на подоконнике. Но и там никого не было. Может, нам тогда просто показалось? Такое бывает, я слышал, что это называется групповой галлюцинацией – когда людям мерещится одно и то же. Я снова улёгся и стал разглядывать потолок. Сколько себя помню, я всегда спал в этой комнате и уже, кажется, должен был бы выучить наизусть все трещинки. Но каждый раз, когда я присматривался внимательнее, оказывалось, что я не разглядел множества интересных узоров и рисунков. Даже в темноте можно было различить некоторые из них, потому что уличные фонари по ночам исправно горели. Сейчас, например, я увидел огромную рыбину, запутавшуюся в сетях. Я тут же вспомнил о щуке, которую папа подбросил нам в лужу. Мне казалось невероятным, что она может там существовать: вода особенной чистотой не отличалась. Тем сильнее мне хотелось снова пойти к ней завтра, чтобы вытащить и отпустить на волю. Может быть, у щуки есть родители, которые давно ее потеряли и уже и не надеются на её возвращение.

Я посмотрел на Эленку. Вот она-то точно потеряла своих родных навсегда.

Вдруг Эленка вздрогнула, резко протянула вперёд руки и закричала. Так громко и пронзительно, что я даже вздрогнул и заткнул уши. Честно признаться, я порядком испугался, особенно когда заметил, что из-под закрытых век у Эленки текут слёзы.

Тут в комнату вбежала мама.

– Тихо, тихо – уговаривала она Эленку, прижимая к себе. – Всё хорошо, хорошо…

Я давно заметил, что когда кого-то успокаивают, всегда всё дважды повторяют. Раньше я не понимал почему, а сейчас прямо сразу ощутил, что так и правда спокойнее делается. Эленка, наверное, тоже это почувствовала и перестала плакать. То есть, наверное, перестала – я её не видел из-за маминого халата. Просто больше всхлипов не слышал. Взглянул на маму – глаза у неё блестели. Тоже, значит, плакала… Я протянул руку и положил маме на колени. Она вздрогнула от неожиданности, а потом посмотрела на меня и улыбнулась. Грустной такой, не своей улыбкой.

И я вдруг понял, почему Эленка кричала во сне. И как хорошо, что днём она всё забывает. Или делает вид, что не помнит. Потому что как же это, должно быть, страшно – проснуться однажды без родителей. В смысле, не потому, что они в другой комнате или на работе, а потому, что их вообще больше нет. Нигде-нигде. Я опять посмотрел на маму. Она сидела совсем близко. Нет больше нашей команды «Три», это правда. Зато появилась другая, тоже наша. И нас в ней теперь четверо.

Не знаю, как долго мама так с нами просидела, но когда я засыпал, она ещё была в комнате.

А когда проснулся, было уже утро и Эленка скакала на своей кровати. Её золотистые кудряшки подлетали вверх при каждом прыжке, как пружинки. Помнила ли она, что было ночью, я спрашивать не стал. Зато запустил в неё подушкой – нечего в такую рань шум поднимать. Тоже мне акробатка выискалась!

Папа приоткрыл дверь и тут же снова закрыл, потому что в него полетела подушка. Даже в бой не ринулся! А вместо этого сообщил нам из-за двери, чтобы мы устроили перемирие и бежали на кухню есть оладышки. Солдат называется! А ещё говорил, что в танковой дивизии служил. Видали мы таких танкистов, которые без раздумий бой на оладышки меняют.

Мы ехали с папой и Эленкой в электричке. За окном мелькали деревья. Эленка крепко держала в руках пакет, где плескалась в воде щука. Рыба теперь казалась мне не такой уж большой, а Эленка – не такой маленькой.

Папа рисовал нам в своём блокноте человечков и разные корабли. Он любил рассказывать про всякие исторические события, сопровождая их такими вот картинками, для достоверности. Выходило здорово. Только мы так увлеклись, что чуть не пропустили нашу станцию.

На платформе было тихо. Я даже подумал, что оглох от долгой поездки в шумном вагоне или у меня уши заложило. Но тут Эленка закричала:

– Озеро! – и побежала куда-то так быстро, что мы с папой еле за ней успевали.

Озеро на самом деле было совсем рядом. Мы легко разглядели его за редкими кустами. А подойдя ближе, удивились: оказалось, что оно очень большое, просто огромное.

– Море! – восхитилась Эленка.

Я засмеялся и сказал, что она ещё моря не видела. Правда, сам я тоже его не видел, разве что в кино и на картинах. Но представлял хорошо.

Папа потрепал нас по волосам.

– Ну что, пионеры? Свершим наше доброе дело?

Мы с Эленкой дружно кивнули, хотя она, наверное, не знала, кто такие пионеры. Во всяком случае, пакет со щукой Эленка отдала папе очень неохотно.

Папа подмигнул нам, ловко развязал узелок и скомандовал:

– Раз, два… три!

В следующую секунду щука, сделав тройное сальто в воздухе, очутилась в воде.

– Где она? Где? – заволновалась Эленка и стала подпрыгивать, в надежде разглядеть рыбу. Папа взял Эленку на руки и показал куда-то на середину озера:

– Во-о-он там. Плавает, как метеор. Наверное, после аквариума и лужи ей не терпится поразмять свои плавники.

Эленка с грустью смотрела вдаль. Она явно не предполагала, что процесс отпускания щуки на волю будет таким кратковременным. Смешная!

Мне было приятно смотреть на неё вот так, снизу вверх. Приятно, что папа держит её на руках, рассказывает, куда сейчас плывёт наша щука и кто её там ждёт. Словом, я вдруг окончательно осознал то, о чём подумал сегодня ночью, – что теперь нас четверо. Наша команда «ТРИ» увеличилась, но от этого вовсе не стала хуже.

– А теперь Славик! – вдруг сказала Эленка и показала на меня.

От неожиданности я растерялся и бросил, кажется, довольно резко:

– Чего это?

Эленка спрыгнула на землю и взяла меня за руку.

– Папа, возьми Славика на руки, – попросила она.

Мы так и застыли. Ничего себе! Папа даже рот открыл от изумления. Эленка впервые назвала его папой! И сама не заметила – как будто всегда только так и говорила. Я не переставал удивляться этой девчонке. Даже на её нелепую просьбу внимания не обратил. А папа присел перед Эленкой на корточки, положил руки на её маленькие плечи и спросил:

– Как ты меня назвала?

– Папа, – повторила Эленка и просияла. – Возьми Славика на руки, ему не видно.

Мне показалось, что папа сейчас заплачет. Это было уже слишком. Поэтому я вскочил ему на плечи и скомандовал: Подъём!

А потом добавил:

– Эленка права, я не вижу, куда заплыла наша щука.

Папа шутливо зарычал и медленно вытянулся во весь рост, придерживая меня за ноги. Давно он не сажал меня на плечи. Мы оба с трудом удержали равновесие. Это, кажется, ещё больше развеселило Эленку.

Я тоже рассмеялся и посмотрел на свою сестру сверху вниз.

Она стояла, запрокинув голову.

Мы провели на озере целый день. Мама дала нам с собой бутерброды с колбасой, варёные яйца, яблоки и шарлотку. Папа наливал из термоса чай и сверял все продукты со списком, который сам и составил. Оказалось, что вместо конфет с орешками, которые были под номером 5, мама положила орешки в шоколаде и приписала рядом: «Точность превыше всего!» И нарисовала улыбочку. Так что папа улыбнулся как бы ей в ответ.

Всё вокруг казалось новым, незнакомым. Может быть, оттого, что мы вдруг стали другими: папа стал Эленкиным папой, а я – братом. А может быть, оттого, что мы выпустили на волю нашу щуку. Я представлял, как ей сейчас здорово в этом огромном озере. Она, наверное, уже нашла своих родственников или друзей и сейчас играет с ними в догонялки.

Я вспомнил о Витьке и пожалел, что его здесь нет. Вот бы мы с ним сейчас устроили! И вдруг Эленка крикнула:

– Догоняй!

И побежала вдоль берега. Вот догадливая! Я сорвался с места и помчался за ней, спотыкаясь о торчащие из песка камни.

Потом папа раздал нам заранее приготовленные пластиковые баночки из-под сметаны и мы пошли собирать ягоды. У папы ягод оказалось больше, чем у нас, потому что у него было больше терпения. Эленка собрала полбаночки, но по дороге домой не удержалась и всё съела. Моя баночка была почти полной. Но я прижал её к груди и не давал ягод ни папе, ни Эленке.

Я знал, для кого их собирал.

У нашего подъезда я остановился. Папа вопросительно посмотрел на меня.

– Я быстро. Только к Витьке заскочу.

– Не задерживайся там, – сказал папа, и слегка подтолкнул Эленку вперёд.

Она еле заметно улыбнулась и помахала мне своей маленькой ладошкой. Я помахал в ответ.

Дверь открыла Витькина мама.

– А Витя уже спит. Накупался в аквапарке, вот и…

– А я не к нему, – выпалил я.

Я знал, что если не скажу этого сейчас, то потом просто духу не хватит.

Витькина мама удивлённо подняла брови, но вдруг просияла и позвала:

– Карина, это к тебе.

Я был ей благодарен. За то, что не спросила, к кому, зачем и почему. За то, что, пропустив меня в коридор и прикрыв входную дверь, сама тихонько ушла на кухню.

Сердце бешено колотилось. Я ещё сильнее прижал к груди баночку с ягодами. Мне казалось, что они даже слегка подпрыгивали от стука моего сердца. Прошла уже целая вечность, и я готов был развернуться и убежать. Но тут появилась она. В лёгком белом платье, с убранными наверх волосами. Точь-в-точь принцесса, подумал я и тут же постарался отогнать от себя всю эту романтику. Вышло плохо.

Я так залюбовался Кариной – даже не расслышал, что она мне сказала.

– Прости? – переспросил я и, будто очнувшись, повторил: – Прости…

Карина изумлённо посмотрела на меня и тут же отвела взгляд. «Кажется, поняла, – подумал я. – Она, наверное, всё ещё сердится из-за того, что я наговорил ей тогда». Дрожащей рукой я протянул ей баночку с ягодами. Карина приняла их, слегка коснувшись моих пальцев своими.

– Это я сегодня собрал, – сказал я и еле слышно добавил: – Для тебя.

Карина зарделась и попробовала одну ягодку.

– Вкусно. Спасибо.

Мы ещё немного постояли. Тишина была почти такая же, как утром в лесу.

– Ну я пойду, – сказал я.

Карина кивнула и вдруг как-то вся сжалась, подбежала ко мне и, привстав на носочки, поцеловала прямо в губы. От неожиданности я замер. А Карина улыбнулась и убежала куда-то вглубь квартиры.

По полу покатилось несколько выпавших из баночки ягод.

По дороге домой я столкнулся с дядей Фелей.

– Ну что, парень, – спросил он, – где сестрёнку потерял?

– Не потерял, – весело отозвался я. – Нашёл!

Дядя Феля понимающе подмигнул и зашагал к себе, сжимая под мышкой книгу с шахматными задачками. Я смотрел в спину бывшему капитану. Он шёл медленно, будто прощупывал каждый сантиметр земли. В тот момент он показался мне очень старым и одиноким. И я, кажется, понял, зачем ему нужна эта толстая книга.

– До завтра, дядь Фель! – крикнул я ему вслед.

– Счастливого плавания!

Я лежал в кровати и смотрел в потолок. Эленка ворочалась и притворно сопела. Я думал о Карине. О том, что её губы пахли ягодами. О том, что теперь я точно попрошу учительницу посадить нас вместе. О том…

И тут за окном послышалось знакомые звуки. Я подскочил и уставился в темноту. Эленка замерла.

«Вхр-р-р-р!» – прозвучало отчётливо. И в то же время звуки будто таяли в воздухе.

Эленка вскрикнула.

– Не бойся! – успокоил я её. – Они нам ничего не сделают.

Прозвучало не слишком убедительно: голос мой дрожал, и Эленка не могла этого не заметить. Но она ничего сказала. Только встала и босиком подбежала ко мне.

Я крепко взял её за руку. Не так, как тогда, когда тени появились впервые. А по-настоящему. Как старший брат. В тот момент я больше всего на свете хотел её защитить. Правда, и сам боялся так, что мурашки по спине бегали.

– Кто вы? – спросил я как мог громко.

Тени за окном зашевелились, заметались, задевая дребезжащие стекла.

Эленка прижалась ко мне. Я обнял её и резко сказал в темноту:

– Убирайтесь! Слышите, вы?

И тут произошло то, чего я никак не ожидал. Тени замерли, и в этих тонких призрачных силуэтах я вдруг различил две человеческие фигуры. Мне стало до того страшно, что я готов был разреветься, как маленький. Шутка ли – увидеть такое за окнами собственной комнаты! Но вопреки всем моим опасениям, тени явно не собирались предпринимать ничего ужасного. Та, что поменьше, чуть заметно кивнула мне, а та, что повыше, подняла руку, словно прощаясь. Эленка заметила, что я слегка ослабил объятия и, проследив за моим взглядом, робко взглянула на тени.

То, что произошло дальше, показалось мне совершенно невероятным. Не отходя от меня, почти не двигаясь, Эленка вздохнула как-то особенно глубоко и протяжно.

– Мама… – еле слышно прошептала она. – Папа…

На секунду тени вспыхнули так ярко, будто на них направили фонарь. И в этом странном свете я увидел – да, мне не почудилось – добрые и грустные лица мужчины и женщины. Затем комната снова погрузилось во мрак и фигуры задрожали, как плохая картинка на экране телевизора. Я всё ещё не мог поверить в то, что увидел, когда тени слились в одну и растворились в ночи.

Я долго не мог прийти в себя. А когда посмотрел на Эленку, оказалось, что она спит, положив голову мне на колени.

Плюшевая обезьяна одиноко лежала на её кровати.

Прошло время. Тени больше не появлялись, и мы с Эленкой почти не говорили о той ночной встрече. Да и зачем? Мне кажется, для того, чтобы сказать о самом главном, не всегда нужны слова. Иногда достаточно просто взгляда, тёплого маминого какао, рассыпанных по полу ягод или толстенной книжки про шахматы.

Это уж кому что больше нравится.