В понедельник я убит… Кленов Алексей

— Подъезжай сейчас ко мне. Сможешь?

— Конечно. Через полчаса.

Положив трубку, я опустился на пол, прижавшись спиной к стене, и закрыл глаза. В полной темноте мелькали радужные круги и яркие звездочки, и за ними — силуэт висящего в петле человека с изможденным лицом и прозрачными глазами…

Может, лучше рассказать все Никите? И ну его к лешему, пусть Кареном занимается родная милиция? А самому слинять из города на полгодика. К тому времени все устаканится, Карена посадят. Салихова он сдаст с милой душой, и можно будет вернуться. Забрать с собой Ульянку, поселиться где-нибудь в глуши. Например, у тетки в Кировске, под Питером. О ней практически никто из моих знакомых не знает. И это единственная родная душа, оставшаяся у меня на белом свете. Ну, и Ульянка, конечно же. Хоть и не кровная. Пока. Пока нет ребенка…

Бред. Чушь и самообман. Что я поведаю Никите, помимо своих разговоров с Кареном и Зайчиком? С чем он пойдет к начальству за ордером на обыск? Единственный реальный документ- протокол допроса и записка Летунова. Копии которых мне Карен так пока и не дал. С моих слов, что ли, следователь прокуратуры будет выписывать ордер на арест обоих фигурантов? А если Салихов и Карен, опять же на словах, обвинят меня в фальшивомонетничестве и педофилии? И следак им тоже должен будет поверить? Нет, нужны факты. Железные. Непробиваемые. Бронированные. Правда есть еще Летунов, но где его искать? Салихов едва ли его принял обратно после всего. Скорее похоронил бы. Логично предположить, что его Карен взял под свое крылышко. Но наверняка надежно упрятал до поры, чтобы бывший хозяин до изменника не добрался. А если уж Салихов не может отыскать своего бывшего охранника, то я и подавно. Разве что подкинуть эту идею Никите. Тогда у него хоть какая то зацепка будет…

Не без труда поднявшись на ноги, я отлепился от стенки, и поплелся в кухню. Открыв холодильник, уныло осмотрел холостяцкий набор продуктов, и с отвращением захлопнул дверцу. Завтракать не хотелось категорически. В бутылке еще оставалось на пару рюмок, которые я сладостно и замахнул, одну за другой, зажевав долькой лимона, и закурив. Все же права Ульянка: без женского догляда я деградирую. Вот и по утрам вместо нормального завтрака похмеляюсь натощак, и курю. Верный путь к язве желудка и циррозу печени.

С отвращением загасив сигарету, я проковылял в ванную, без желания почистил зубы, побрился и умылся, и потащился одеваться. Распахнув платяной шкаф, снова поймал себя на мысли, что Ульянка права на сто процентов. Вот ведь и гардероб у меня достаточно обширный, а хожу как американский фермер в джинсовке непрерывно. Странное дело. В юности и молодости я жаловал исключительно костюм с галстуком, а в сезон — кашемировое пальто с шелковым кашне и шляпу. Теперь же захотелось свободы движения, и таскаю я джинсы и куртку, пока не заношу до дыр. А потом покупаю точно такую же, и все по новой. Нет, что-то в моей жизни надо срочно менять…

Закрывая дверь квартиры, я услышал шаги на лестнице. Обернувшись, разглядел двух санитаров с носилками. Видимо, со "скорой", которая стояла, я видел в окно, рядом с синим "Опелем" моих надзирателей, будь они неладны. С утра пораньше караулят. Один из санитаров вежливо поинтересовался:

— Гражданин, не подскажете на каком этаже сто семьдесят шестая квартира? У вас в подъезде лифт не работает, тащимся уже на шестой этаж.

Я машинально ответил:

— На седьмом.

И по инерции шагнул к двери лифта. И тут же почувствовал укол беспокойства в сердце. Как утром, при звонке Никиты. Какого хрена спрашивать? Считать не умеют? По четыре квартиры на площадке, вычислить — плевое дело. Да к тому же машинально нажатая мной кнопка вызова лифта заалела, внизу загудело, и лифт скрипуче пополз вверх. Первым моим побуждением было повернуться, и принять стойку. Не понравились мне эти санитары. Ох, не понравились! Не успел. Сзади за шею меня обхватил левой рукой другой санитар, правой прижимая к лицу марлевый тампон. Этот был не так вежлив, и пробурчал без прикрас:

— Тебе же сказали, придурок недоделанный, — лифт не работает.

В ноздри шибанул удушливый запах эфира, я стал проваливаться в темноту, и рухнул на любезно подставленные носилки…

Очнулся я лежа на комфортном диване, в неге и уюте. Только голова еще немного кружилась от эфира. Впрочем, это, вероятно, усиливал действие выпитый натощак коньяк. При мысли о коньяке мне вдруг захотелось выпить со всей страстью, на которую был способен мой недоопохмелившийся организм. Тем более, что на сервирочном столике, рядом с диваном, стоял неплохой выбор напитков и масса разнообразных бутербродов в шикарных розетках. И плевать, для меня это предназначено, или же нет. Насильно затащили, и я не обязан соблюдать корректность. Надеюсь, все это богатство не отравлено.

Замахнув рюмку коньяку я со вкусом зажевал бутербродом, закурил, и осмотрелся. Шикарный такой особнячок, явно где-то за городом, судя по пению птиц и отсутствию городского шума. Вот только кому он принадлежит? Кто меня так нелюбезно пригласил в гости? Что в гости, это понятно. Иначе очнулся бы я не на диване, а в каком-нибудь сыром подвале, связанный и избитый.

Впрочем, ломать голову долго не пришлось. Одна из дверей бесшумно распахнулась, и в гостиную вошел… Салихов Дамир Рифкатович, собственной персоной! Вот значит, кому я понадобился? Ну, что же, жизнь становится все интереснее, и интереснее. Вот только к Никите я попаду, опасаюсь, теперь не скоро. "Гостеприимство" Салихова может оказаться сколь любезным, столь же и длительным. И не смогу позвонить. Телефон у меня от греха изъяли, пока я нежился в объятиях Морфея.

А Салихов, как ни в чем ни бывало, широко улыбнулся, и раскинул руки:

— Здравствуй, дорогой! Вижу, пришел в себя, и уже освоился? Ну, и правильно. Для мусульманина гость — святое. Будь хозяином, не стесняйся. Если позволишь, я тоже рюмочку выпью.

И по-простецки плеснул себе добрых полфужера, и залпом выпил. Закусывать не стал, только понюхал дольку лимона, и с хитрецой посмотрел на меня:

— Ты извини, Антон… Ничего, что я на "ты" и по имени?

Инертно пожав плечами, я отозвался:

— Да я привык. Ваш коллега тоже с этого начал. Кстати, где моя машина? Выбираться я отсюда как стану? Или я здесь надолго?

Салихов хохотнул:

— Ха-ха! "Коллега", ну надо же?! Видишь, какие мы с ним одинаковые? И очень разные, поверь мне. А за машину не беспокойся. Ребята ее пригнали, во дворе стоит. Ты прости их, что так грубовато сработали. Ну не хотели они тебя в открытую приглашать. Ты же парень упертый. Не захочешь — не поедешь. Придется силой тащить. А ты боец. Спеленать себя как младенца не позволишь. Значит, будет потасовка, шум, возможно кровь. Ну, зачем это? Люди и так устали от криминальных разборок. Я же все знаю про тебя. Это сейчас ты писака и говорун в камеру. Хотя, надо признать, что очень хороший. Но служил то ты в войсках дяди Васи. И год во взводе разведки в Чечне. Причем, в самой что ни на есть мясорубке. И то, что ты выжил в ней, говорит о тебе как о сильном индивиде, имеющем непреодолимую тягу к жизни. К тому же мы и с тобой коллеги. Смотри.

Закатав правый рукав рубашки, Салихов показала татуировку на предплечье. Голубой купол парашюта, два самолетика по бокам и в центре — череп в берете. Внизу, в ленточке, знакомые до боли буквы — ВДВ.

Я уточнил:

— И где?

— За речкой. Четыре года комбатом. Так что я майор, а ты сержант. Я старше по возрасту и званию. Но ты "берет", и я "берет". Поэтому давай на "ты", по имени, и по-честному. Договорились?

При этих словах он посерьезнел, не заметив у меня в глазах желания "по-честному", и уже сухо и по-деловому поведал:

— Я все знаю. Знаю, что Карен нанял тебя, чтобы ты облил меня грязью, и тем самым хочет отстранить меня от участия в торгах. Наивный он человек. Или не такой уж и наивный, а?

Салихов стрельнул в меня азиатскими глазами, и жестко улыбнулся, раздвигая щеточку седеющих усов. Не дождавшись ответа, уточнил:

— Скажи, Антон, он на меня что-то припас? Так?

Я инертно пожал плечами, не спеша отвечать. Ясность ума еще не восстановилась полностью, и ни к чему болтать то, о чем можешь пожалеть через пять минут. И не стоит пока сообщать, что я сам намеревался его навестить. Сразу возникнет вопрос: с какой целью? Верю я всякому зверю, а тебе, ежу, пока погожу. Что Карен, что Дамир — одного поля ягоды. Тут как по весеннему льду идешь. Еще шаг, — и в полынью можно уйти. И не важно, что в шикарной гостиной не видно орудий для пыток. Неизвестно еще, чем подвалы особняка Дамира оборудованы. Но поскольку совсем молчать тоже не стоило, я уклончиво ответил:

— Возможно. Пока что мне известно только то, что Карен хочет построить на купленной земле аквапарк. А ты желаешь там устроить свалку. Это его слова.

Откинувшись в кресле, Дамир с прищуром посмотрел на меня долгим взглядом, и резюмировал:

— Ты чего-то не договариваешь, парень. Ладно, я поясню тебе свою позицию. Может это на тебя подействует. Поверь, я буду говорить честно. Во-первых, не свалку, а современный комбинат по переработке твердых бытовых отходов. Улавливаешь разницу? И, кроме того, еще десять сортировочных пунктов по всему району. Знаешь, я ведь местный. Да-да, не удивляйся. Родился, и вырос в этом районе. Это уже потом — военное училище, гарнизоны, Афган… Так вот, как нормальный человек и уроженец этих мест я не могу спокойно смотреть, как местная администрация губит природу. Ну, и люди, конечно. К сожалению. Ты никогда не мотался по здешним селам? В каждом овраге — помойка. И по берегам реки тоже. И все это паскудство длится даже не годами, — десятками лет. По весне такое количество зловонной грязи стекает в реку, что волосы дыбом. А всего то надо установить в каждом селе мусорные контейнеры, и обязать людей выбрасывать мусор цивилизованно. А глав сельсоветов — вывозить мусор ежедневно до ближайшего сортировочного пункта. Откуда мои люди будут свозить его на комбинат. Разумно?

Спорить было глупо. Разумно и правильно. И главное, — давно пора. Тут Дамиру в правильном отношении к жизненным процессам не откажешь. Опять же — рабочие места. И потому головой я кивнул совершенно искренне:

— Согласен. Но Карен говорит, что есть свалки с северной стороны. Почему бы их…

— Да потому! Потому, что там территория Карена. И стоит мне сунуться, как начнется война. А сам он этими свалками заниматься не хочет. Чистюля хренов. И к тому же, если даже он мне их уступит, это же другой район. От Ванькина озера пять километров до города, потом по городу через все пробки и светофры. И от северной окраины до ближайшей свалки еще двенадцать километров. То есть, каждая машина сделает в лучшем случае пару рейсов в день. Нерентабельно. А это — мой район. Я здесь родился, и вырос. Здесь мои родители похоронены. И я намерен прожить здесь свою жизнь, и быть похороненным в родной земле, рядом с предками. В земле, парень. А не на загаженной свалке. И еще я хочу, чтобы мои земляки жили в цивилизованных условиях. Но даже не это главное сейчас.

Выпив еще полфужера коньяка, Дамир на этот раз аккуратно закусил бутербродом с икрой, и продолжил:

— Что ты знаешь о чуме?

Вопрос быль сколь неожиданным, столь и диким. При чем тут чума? Потому посмотрел я на Дамира малость ошарашено, и вслух повторил свою мысль:

— А при чем тут чума?

— Просто ответь.

Пожав плечами, я ответил:

— Ну… Я же журфак МГУ заканчивал, а не медицинский. Поэтому не больше, чем любой нормальный человек. Знаю, что это тяжелое инфекционное заболевание с высокой вероятностью смерти. Еще знаю "Пир во время чумы" из "Маленьких трагедий". Пожалуй, и все.

Дамир жестко усмехнулся:

— "Пожалуй, и все…". И это говорит человек с высшим образованием. Не густо… Впрочем, не обижайся. Я и сам еще пару месяцев назад знал не больше. А вот не поленился, пошарился в Интернете, и кое-что уяснил для себя. Просвещаю, слушай. Это острое инфекционное заболевание. Разделяется на бубонную чуму, и легочную. Легочная передается воздушно-капельным путем. Ну, как грипп. Или с выделениями больного. Чрезвычайно заразна. Инкубационный период от двух до десяти дней. Смертность составляет сто процентов. При бубонной — до девяносто пяти процентов. Разносчиками являются грызуны, и пасущиеся на них блохи, от укуса которых и заболевает человек. Разумеется, современная медицина способна с ней бороться, и с применением антибиотиков, в частности стрептомицина, смертность не превышает пять-десять процентов. Но это в процентах. А если в абсолютных цифрах? Учитывая, скажем, размах в масштабах области?

Покрутив головой, я возразил:

— Что-то я тебя не пойму, комбат. Какая чума? При чем она здесь? Уже лет тридцать в стране не было ни одной вспышки. Ситуация под контролем.

Дамир печально покачал головой:

— Вот именно этого я и боюсь. И все то так рассуждают. А ситуация не под контролем, она просто объективно стабильна. И потому медики и СЭС давно расслабились, и едва ли готовы к пандемии. Ты вот "Пир во время чумы" упомянул. Знаешь, сколько народу полегло от чумы только в Европе в средние века?

— Думаю десятки, может сотни тысяч человек.

— А вот шиш тебе! По разным источникам, — до тридцати четырех миллионов человек! В период с тысяча триста сорок седьмого года, по тысяча триста пятидесятый. За три года! И это учитывая тогдашнюю относительно невысокую плотность и численность населения. Ты, кстати, слышал что-нибудь об отряде "731"?

Совсем мужика повело от коньяку. Я аж поморщился. А Дамир, не обращая внимания на мою кислую физиономию, спокойно продолжил:

— Японцы, во время Второй мировой, создали такой отряд. Занимался он разработкой бактериологического оружия. А именно — созданием штамма чумы. И создали, самураи. Искусственный штамм в шестьдесят раз превышал по вирулентности природный. Испытывали на китайцах и корейцах. Хотели и против нас использовать. Был такой фильм, названия не помню, там показывали эти фарфоровые бомбочки. Каждая из которых несла в себе миллионы смертей…

Мне надоел этот бред, я невежливо перебил:

— А при чем здесь ваши с Кареном разборки? Может, пояснишь?

Дамир оценивающе посмотрел на меня, словно решая окончательно, стоит ли говорить. Похоже, решил что стоит.

— Поясню. Для того тебя и пригласил.

— Так уж и пригласил. Кстати, я и сам собирался к тебе наведаться. Только не знал, под каким предлогом.

— Ну, не цепляйся к словам. Считай, что я тебе задачу облегчил. А разборки наши вот при чем. В паре сотен метров от Ванькина озера захоронены мои земляки, умершие от чумы.

И замолчал, наблюдая, какую реакцию вызовет такое сообщение. А какая может быть реакция? Только "Здрасьте, приехали!!!". Или Дамир свихнулся, или я кретин, и чего-то серьезного не ведаю. А Дамир, наслаждаясь моим потерянным видом, успокоил:

— Не думай, я не рехнулся. Я знал об этом с детства. Но на какое то время забыл. Ровно до того момента, когда узнал, что Карен хочет купить эту землю и устроить там аквапарк. А ты знаешь, что вирус чумы погибает только при высокой температуре? При плюс пятидесяти и выше. Или при кипячении. Но низкие температуры он способен выдерживать практически любые. И он сейчас там, под землей. Жив, и ждет, когда его выпустят на свободу. И не делай круглых глаз, пожалуйста. Да, по официальной версии у нас в области никогда не было чумы. Но я хорошо помню рассказы своего отца, и я ему верю. В тридцать восьмом в трех здешних селах была вспышка чумы. Не слишком крупная. Умерло человек триста, не больше. Поэтому властям удалось замять это дело. По рассказам отца в район понаехали медики и чекисты. А как работал НКВД тебе, я думаю, пояснять не надо?

Я почувствовал, как у меня враз пересохло во рту, облизал тоже ставшие сухими губы, и залпом выпил коньяк. Мать вашу, так вот в чем дело?! Если, конечно, верить Дамиру. Точнее — его отцу…

— Слушай, а отец твой может подтвердить?

— Нет, упокой Аллах его душу. Он умер пять лет назад. А я перерыл все местные архивы. Даже в архиве управления ФСБ удалось купить человечка. Ничего. Во всяком случае, человечек уверяет, что ничего на этот счет не обнаружил. Остается только верить. Попасть в архивы ФСБ даже мне невозможно.

— А может, человек тобой купленный просто поленился искать? Или сознательно "не нашел"? Слушай, я, конечно, понимаю, в какой стране живем. Но уж в НКВД то каждая бумажка подшивалась!

Дамир поморщился.

— Наивный ты, Антон, как ребенок. Да, НКВД организация была серьезная. Но не бывает так в жизни, чтобы в стране бардак во всем творился, а у Берии, его только назначили тогда, вместо Ежова, как у Господа Бога в канцелярии? Разгильдяйство оно же живуче. Я вот на днях репортаж из Рязани смотрел. Жилой многоквартирный дом месяц без воды. По той причине, что коммунальщики не могут не то, что место прорыва трубы найти, но даже и самою трубу. Ну, нет никаких планов коммуникаций, и шабаш. Искали металлоискателем. Ноль. Пригнали бульдозер, перерыли весь двор, — нет трубы! Зато под это дело нашли и разрушили сточную. Теперь дом еще и без канализации. А ты говоришь… Правда, отец рассказывал, что чекисты организованно и четко захоронили тела умерших в старой соляной шахте, в двенадцати верстах отсюда, сожгли, засыпали хлоркой, и шахту взорвали. Естественно, со всех, кто хоть что-то знал, взяли подписку о неразглашении. И все молчали. Сам понимаешь, после тридцать седьмого кто посмел бы вякнуть? Это было бы похуже, чем от той же чумы умереть. Но вот где эти подписки, где доклады по начальству о месте захоронения?

— Но ведь ты говоришь, что захоронили далеко от озера?

— Основную часть умерших — да. В основном православных. Но какой правоверный мусульманин позволит хоронить умершего единоверца до заката солнца? Так что с полсотни тел умерших были выкрадены, и захоронены родственниками отдельно. Как и положено. И сделано это было неподалеку от Ванькина озера. Нет, люди не дураки. И могилы хлоркой засыпали, и об озере думали. Только озеро тогда было меньше, и расстояние до него было больше. А если Карен начнет строить там аквапарк… Штамм чумы только и ждет, чтобы его выпустили на свободу. Это же ящик Пандоры. Ты понимаешь?

Я понимал. У меня аж волосы на голове зашевелились, как представил все это в реальности. Учитывая нынешнюю безалаберность властей. Это при той же Советской власти согнали бы медиков и солдат, оцепили район, и заглушили бы все и всех в двадцать четыре часа. А сейчас, если реально? Пока первые заболевшие обратятся в больницу, пока сделают анализы, и поднимут тревогу… Да за первые пару дней заболевшие инфицируют сотни людей! А дальше все покатится в геометрической прогрессии. Плюс ко всему естественная миграция людей. И куда может занести инфицированного человека — Бог весть. Прав Дамир: не готовы власти к такой напасти сейчас. Хотя служб и министерств соответствующих создано достаточно, и лихорадит страну в последние годы все чаще и чаще. Но едва ли кто всерьез поверит на слово какому-то криминальному авторитету, который рассказывает сказки со слов умершего отца. Хотя…

— Послушай, Дамир. А ты Карену говорил об этом?

— Говорил. Он только посмеялся. И не спрашивай, пытался ли я обратить на это внимание властей. Пытался. У меня есть свой человечек в законодательном собрании. Он, по моей просьбе, посылал запросы в МЧС, Минздрав, и СЭС. И в ту же ФСБ. Его вежливо отовсюду послали. Нет никаких документальных свидетельств. Я предлагал главе районной администрации провести проверку за мой счет. Сделать анализы проб почвы в этом месте. Глухо. Одних денег для этого мало. Нужно официальное постановление. А местный глава струсил выходить с таким запросом на правительство. Потому что выборы на носу, и никому скандал не нужен. Ни-ко-му. Выходит так, что только я, криминальный авторитет, беспокоюсь. А те, кому это положено по должности, — положили с прибором на вполне вероятную угрозу. Потому что, повторюсь, я своему отцу верю. К сожалению, мне не удалось отыскать больше никого из очевидцев этих событий. Кто-то что-то слышал с чужих слов, но подтвердить стопроцентно не берется. Очень много лет прошло. Большинство умерли, а мой отец тогда еще ребенком был.

Ну, понятно. Теперь все встало на свои места. Карен Дамиру не поверил, и потому упорно желает перехватить эту землю. И не потому, что она так уж ему нужна. Просто, по всей видимости, их отношения достигли критической отметки, и Багдасаров решил свалить конкурента окончательно и бесповоротно. А земля это только предлог. Для меня, дурака. Сначала легкий скандал, а потом серьезная каша с убийством. И ключевую роль в этом деле должен сыграть я. Ай да Карен, ай да сукин сын! Надо было больше запросить, за такую то услугу. Теперь, пожалуй, пришло время открыться Дамиру. Он, конечно же, тоже та еще сволочь, но хоть верное решение принял.

Нет, в сущности, я бы мог и сам проверить его информацию и поднять шум в прессе. Тогда властям пришлось бы почесаться. Им же не нужны многотысячные митинги на улицах городов и сел. Но… Во-первых, с людьми Карена на хвосте это нереально. Во-вторых, почему мне должны поверить больше, чем Салихову? Я, как и он, не владею никакими документальными подтверждениями. То есть, я вообще ничем не владею. И если уж Дамир, с его то возможностями, не нарыл ничего, то мне и подавно не удастся этого сделать. Так что выход один: оградить, хотя бы на время, Дамира от притязаний Багдасарова, дать ему возможность купить эту землю, тем более что он не сильно разорится на такой сделке. А когда он будет владельцем, он вправе устроить на своей земле и проверку. В частном порядке. И вот когда, или если, все подтвердится, тогда уже и я смогу привлечь внимание к этому делу. Словом, самый оптимальный вариант это сработать сейчас в тандеме с Дамиром. А там наши дорожки разойдутся. Все же с убийцей мне не по пути, как ни верти. Но уж больно много на кону стоит, чтобы я мог сейчас себе позволить чистоплюйство.

— Вот что, Дамир. Ты верно понял, у Карена есть на тебя по-настоящему убойный материал. Возможно, ты знаешь об этом, если у тебя есть свой человек в его окружении, возможно нет. Тогда я окажу тебе услугу. А взамен потребую с тебя слово, что мы вместе не позволим Карену купить эту землю. Купишь ее ты, проведешь за свой счет необходимую экспертизу, а я раздую это дело в прессе. И не только в областной. Так что обратить внимание на потенциальную угрозу власти придется. Только не давай мне слово вора. Слово вора, данное фраеру, немного стоит. Я поверю только слову "берета". Такой расклад тебя устраивает?

С минуту Дамир смотрел на меня сузившимися до щелочек глазами, словно решая: сразу порвать наглеца, или помучить? А вот хрен тебе, комбат. Судя по всему, осталось в тебе еще что-то человеческое. Да и знать, какую именно подляну тебе Карен уготовил, ты жгуче хочешь. Так что давай, родной, решайся.

Тяжелый взгляд Дамира я выдержал не мигая, и не пожалел об этом. Он неожиданно широко улыбнулся, подмигнул, и поинтересовался:

— А скажи, Антон, страшновато стало, а? Ведь не шпанёнку условия диктуешь. Знаешь, чем может обернуться.

— Есть немного.

— Ну, молодец, что не врешь. Ты смелый мужик, и мне по душе. Слово "берета", что работаем в одной связке, пока нам обоим это выгодно. А потом десантируемся на разных высотах, и каждый в свой окоп. Говори.

— У Карена есть изъятый из дела протокол допроса Виктора Летунова, твоего бывшего охранника. В нем четко зафиксировано, что Бакшиша убил ты, со слов Летунова. Лично. И еще у Карена есть написанное собственноручно Летуновым признание, что ты его принудил угрозами взять убийство на себя. Я конечно экспертизы не проводил, да и держал оба документа в руках пару минут, но уверен, что написано признание именно Летуновым. Карен не блефовал.

Дамир слушал меня молча, и ухмылялся. И мне это очень не понравилось. Не так должен бы реагировать преступник, которому сообщают, что для него уже приготовлена камера. Кажется, я лопухнулся еще раз, и Дамир это знает. Потому так безмятежен. Да какого хрена?! Что вы все из меня делаете болвана с завидным постоянством?

— Так, Дамир. Давай начистоту. Тебе это известно?

Дамир молча кивнул.

— И тебе параллельно, что Карен может тебя посадить в любой момент? Или не может? Что с этими бумагами не так?

Дамир, наконец, сжалился надо мной, сказал "Момент…", и вышел из комнаты. Вернулся он через пару минут с папкой в руках. Раскрыв, вынул из нее лист бумаги, и подал мне:

— Вот копия протокола допроса.

Я посмотрел. Действительно, того самого. Дамир протянул мне второй лист:

— Вот копия признания Виктора.

Я убедился.

— А теперь прочти первые буквы каждого предложения. И не спрашивай, каким образом ко мне попали ксерокопии.

Я прочел. И глаза на лоб полезли. Потому что первые буквы предложений, если читать подряд, складывались в короткую фразу: "КАРЭН ЗАСТАВИЛ МЕНЯ". И не важно, что имя "Карен" написано через "э". Сложно найти слово на букву "е" да еще на таком ограниченном пространстве и с четко поставленными условиями для текста. К тому же, когда над душой стоит мордоворот с удавкой в руках. А Дамир, в качестве апофеоза, подал мне еще один лист бумаги, слегка пожеванный, пожелтевший от времени, но аккуратно распрямленный. И в нем, почерком все того же Летунова, очередное признание в том, что дать подметные показания, и неофициальное признание об угрозах Салихова, его вынудил написать Карен Багдасаров. Под угрозой не только его, Летунова, убийства, но и обещания вырезать всю его родню, а жену и малолетнюю дочь продать в гарем какому-нибудь арабскому шейху, или в турецкий публичный дом. Подпись, и дата: двенадцатое августа 1997 г. Я посмотрел на Дамира молча, но он верно уловил вопрос в моих глазах, и пояснил:

— Да, знал я все это. Потому то Карен и тянул пустышку все эти годы. Уверен был, что держит меня за глотку, и припрет к стенке, когда начнем откровенную войну. И мне это было выгодно. Пусть тешится, считая, что я у него в руках. Витек сообщил мне обо всем еще из "крытки", до суда. И я не то, чтобы простил его. Предательство простить нельзя, даже если на предательство пошел ради спасения своей семьи… Кстати, о его семье я заботился все эти годы. Мы же с Витьком однополчане. Он полтора года в моем батальоне служил срочную. Не один литр крови мы пролили вместе, своей и чужой. Но, как видишь, даже боевому товарищу не всегда можно верить. А Витек после отсидки первым делом пришел ко мне. Не домой даже, к жене и дочке. А ко мне. Он не просил прощения, понимал, что я не смогу простить. Просил только позаботиться о его семье. Я слово ему дал, и сдержу его. И помогу, и от Карена прикрою. Но Витька простить не смог…

— Так, где он сейчас? — резко перебил я.

— А не знаю. Падлой буду. Не думай, что я его загасил. Хотел, — да. Но не смог. Он это понял, и попросил у меня неделю. Только неделю, чтобы побыть с семьей. А потом сделал все сам. Где его тело я не знаю. Может, кто случайно и обнаружит. Тогда я его похороню по-человечески.

— Тогда ответь еще на один вопрос. Вернее — подтверди: Бакшиша убил Летунов?

— Да. Я тогда Бакшишу стрелку забил, не могли мы с ним никак рынок в Черняховке поделить. Бакшиш попер напролом, бойцы его вынули стволы. Ну, Витек дальнейшего ожидать не стал, и завалил обоих. Тогда Бакшиш выдернул свой пугач, Витек и его погасил. Я то уже тогда оружия не носил, зачем оно мне? Лишняя головная боль и ментам услада. На Витька полностью полагался…

Признаться, я некоторое облегчение испытал. Нет, конечно же, с Дамира это грехов не снимает. Но, по крайней мере, к этому убийству он отношения не имеет. Что вовсе не означает, что он не убивал никого вообще. Не считая Афгана, разумеется. Но если и были такие грехи на его совести, то мне об этом неизвестно, а гадать можно сколько угодно. И уточнять я, понятное дело, ничего не собираюсь. Пока что мне достаточно того, что я имею дело с бандитом, но тешу себя надеждой, что руки в крови невинных он не замарал. Все же легче…

— Дамир, а ты знаешь, что Зайчик убит?

Салихов не сразу въехал, и уточнил:

— Какой еще зайчик? А-а-а… Постой, постой. Это следак что ли? Ну, дела. Когда? Кто?

— Или вчера вечером, или сегодня утром. У себя в квартире. То есть, обставлено под самоубийство, но не сомневаюсь, что это работа людей Карена. Я имел вчера глупость навестить Зайчика. Но, черт возьми, я готов поклясться, что хвоста за мной не было!

Дамир нахмурился. Я тоже. А он еще и выразил наши одинаковые мысли вслух:

— Хреново. Если Карен начинает убирать свидетелей, значит и нам с тобой от него можно ожидать чего угодно. А сведения достоверные?

— Достовернее некуда. У меня источник надежный.

— Менты?

— Да. Не последний человек в убойном управлении УВД.

— Ты сможешь его привлечь на нашу сторону в этом деле? Чтоб прикрыл, случись необходимость?

— Думаю да. Я, кстати, к нему собирался, когда твои бойцы меня повязали.

Чуть подумав, Дамир подытожил:

— Значит, сделаем так. Ты сейчас поезжай к своему менту, а я… Что такое?

Услышав шум за дверью, Дамир поднялся, и окликнул охрану:

— Марсель, Саша? Что у вас там?

Вместо ответа дверь распахнулась от пинка, и в комнату вошел никто иной, как Карен, черт его подери! И ни слова не говоря, вздернул руку с пистолетом, и всадил в грудь Дамиру две пули. От удара Салихов рухнул обратно в кресло, изогнулся всем телом, пытаясь подняться, но третья пуля, прямо в сердце, остановила его. Дамир замер с открытыми глазами, в которых кроме лютой ненависти не читалось ничего. А пальцы обеих рук скрючились, словно в последней попытке дотянуться до глотки своего убийцы. Карен широко улыбнулся, глядя на мертвого Дамира, и перевел ствол на меня. Я дергаться не стал. Завалит, так завалит. Уйти не удастся, он, конечно же, не один.

В подтверждение моим мыслям в гостиную вошли трое хряков Карена. Двое из них тащили избитых, и уже застреленных охранников Дамира. Наверное, те самые Саша с Марселем. Облажались вы ребята. И сами подставились, и хозяина подставили. Да и меня за компанию. Видно, завалили обоих из бесшумки. Вон у Карена "ТТ" с глушителем в руке. Из него и грохнули. Возможно, что и сам Карен. А может и мордовороты его. Вот только Дамира Карен пожелал убить лично. Не отказал себе в удовольствии видеть поверженного врага. Вот только не понимаю: бить охранников для чего было?

Впрочем, ответ на этот вопрос я получил уже через пару минут. А пока напряженно смотрел на указательный палец Карена, лежащий на спусковом крючке "тетешника". Смотрел, и мысленно прощался со всеми, кого знал, и просил прощения у всех, кого обидел. Потому что шансов остаться в живых после смерти Дамира у меня не было практически никаких. А Карен, сволочь, тянул время, и наслаждался моментом. Прямо таки упивался своей властью.

Прикрыв глаза, я мысленно плюнул в его ухмыляющуюся рожу. Плюнул бы и реально, но далеко, не долетит. А встать, и подойти поближе мне никто не позволит. Так чего попусту слюной брызгать?

Между тем характерного "пфук", как бывает при выстреле из пистолета с глушителем, что-то не слышалось. Хотя, если учесть что я неважно изучал физику, то непонятно что должно произойти прежде: удар в грудь, или донесется звук выстрела из бесшумки. Что-то не припомню я что выше: скорость звука, или скорость полета пули из "ТТ"? Вместо этого я услышал издевательское "паф-паф" и ехидный смешок Карена. Вслед за ним заржали и его монстры.

Открыв глаза, я увидел, что Карен стоит, опустив руку со стволом вниз, и внимательно изучает меня. Точнее наслаждается зрелищем моего испуга. Я, вообще то, не трус, но когда сидишь безоружный под дулом пистолета, и знаешь, что не имеешь ни малейших шансов предотвратить выстрел, все же как-то не по себе. Тут у самого смелого по спине холодный пот потечет. А Карен, подлюга, вдоволь насладившись зрелищем, утешил:

— Что, Антон, страшно стало, а? Ты не пугайся, убивать я тебя не стану. Тебе другая роль предназначена. Ах, какой же ты молодец, малыш. Как ты все удачно повернул. Ты сделал даже лучше, чем я мог придумать. Ну, и Дамир, царствие ему небесное, посодействовал. Как же все удачно то сложилось…

Карен качнул свободной рукой, и один из охранников торопливо подставил ему стул. Устроившись поудобнее, Карен закурил, бесстыдно стряхивая пепел прямо на персидский ковер, и продолжил:

— Знаешь, я ведь действительно нанял тебя, чтобы Дамира уничтожить. Но руками закона, будь он неладен. Хотя нет, не так. Уголовный кодекс надо чтить. Бендер был прав. Что бы мы все делали без закона? Тогда и обходить было бы нечего, и жить стало бы неинтересно. Изначально я хотел раздуть с твоей помощью скандал в прессе, а потом и сдал бы Дамира прокуратуре с легким сердцем. Лет на пятнадцать его делишки потянут. Это только те, что удалось бы доказать. Не без моей помощи. Но ваш разговор спутал все планы. Оказывается, с Летуновым я тянул пустышку, увы. Да-да, малыш, не удивляйся. Я все слышал.

Карена снова коротко махнул рукой, и все тот же охранник подошел к дивану, встал позади меня, и крепко надавил на плечи, чтоб я не рыпался. А я и не рыпался, не видел пока шансов. Да и вообще молчал, соображая, что бы все это значило. Например, тот факт, что меня Карен не застрелил сразу же, как и Салихова. Или то обстоятельство, что все четверо были в синих медицинских бахилах и медицинских же перчатках. Означать это могло только одно: они не желают оставлять в доме Салихова ни отпечатков, ни следов обуви.

Карен между тем поднялся, приблизился ко мне вплотную, и, положив мне руку на шею, потрепал воротник. Обратно его рука выскользнула с какой-то иглой с шишечкой на конце. Нечто вроде английской булавки. Я никогда не видел подобного, но, сложив дважды два, сообразил, что это ничто иное, как микрофон для прослушки. Судя по крохотным размерам и предполагаемому радиусу действия, — дорогостоящая игрушка из новейших разработок яйцеголовых. И Карен тут же подтвердил мою мысль, видимо, уловив нечто подобное у меня в глазах:

— Да, малыш. Это микрофон. И все эти дни тебя слушали, где бы ты ни был. Я это заберу, ты не возражаешь? Знаешь, даже для меня это дорогая игрушка. Еще пригодится.

Поворочав распухшим языком во рту, я откашлялся, и уточнил:

— Значит, разговор с Зайчиком ты тоже слышал?

— Не я. А мой слухач. Один из тех, что катались за тобой на "Опеле". Когда они позвонили, и сказали, что ты приехал в этот дом, я понял, что ты не по моему делу туда наведался. А Зайчик живет неподалеку. Дураком нужно быть, чтобы не сообразить к кому в гости ты пожаловал. Уж не знаю, как ты улизнул от моих ребят, но тебе удалось, молодец. Только я велел им слушать, и докладывать. Радиус действия у этой штучки — около пятисот метров, несмотря на крохотные размеры. Запись вашего с Зайчиком разговора я слышал слово в слово…

— Ты его?

Карен только хохотнул. Ежу, дескать, понятно. Зачем оставлять за спиной человечка, который желает тебя освежевать? Всякое в жизни случается, бывает, что и охрана не спасает.

Что и говорить, людишки у Карена вымуштрованы идеально. Надо следака на тот свет отправить — пожалуйста. Грохнуть охранников конкурента — с превеликим удовольствием. Даже секретарша Карена та еще штука от ружья. То-то она при моем посещении кофе и бутерброды с подносика расставляла на столе одной рукой. При этом почти сладострастно прижимаясь теплым животиком к моему плечу. Действует безотказно. Чувствуя податливое женское тело, мужик невольно напрягается, и значительно теряет контроль над собой и ситуацией. Пока я улавливал биотоки, исходившие от ее чресел, эта стерва и вколола мне микрофон в воротник…

Карен действительно много обо мне знает. В частности, — что я имею паскудную привычку неделями не менять одежду. Значит, в ближайшие дни обязательно буду ходить в этой чертовой джинсовке. Права была Ульянка, небрежность в одежде до добра не доведет. Сейчас одно обстоятельство радует. Вернее — два. Первое то, что на Ульянку этот упырь пока не вышел. Не взял в заложницы, не диктует мне никаких условий. И второе, — что во время разговора с Никитой я был без куртки. В машине ее оставлял, точно помню. Значит, Карен не знает, от кого именно я узнал адрес Зайчика, хотя может и догадываться. Но не суть важно, хай себе догадывается. Главное, что он не может знать, к кому именно я приходил в УВД. И не знает, что у меня есть козырь в лице Никиты. А что козырь мне понадобится, я уже не сомневался. Пока я пялился нарочито пустым взглядом на Карена, его бойцы укладывали в живописных позах обоих охранников Салихова возле дверей. А сам Карен не спеша отвинчивал глушитель со ствола "ТТ". И, ни слова не говоря, всадил еще две пули в грудь уже мертвого Дамира. Даже ухом не повел. Явно, чтоб звуки выстрелов слышались снаружи. Вкупе с бахилами на обуви и перчатками на руках всей троицы означать это могло только одно…

И все же Карен уловил в моих глаза проблеск мысли, в отличие от своих приматов. И покивал головой:

— Да, малыш. Это ты их всех завалил. Утром тебя похитили охранники Дамира, вот эти самые. И свидетели есть. Нет, не думай, не купленные. Натурально реальные. Соседка твоя Ангелина Ивановна видела в дверной глазок, как тебе сунули в морду эфирную маску, а потом уложили на носилки. И "санитаров" описала один в один…

— А что же твоя охрана? — перебил я. — Как они позволили меня увезти?

— А их тоже отключили. Электрошокерами, паразиты. С тобой нежнее обошлись. Очень уж ты Дамиру был нужен не злой и сговорчивый. И что ему так сдалась эта земля? Нашел из-за чего воевать. Из-за клочка земли!

— А ты не веришь, что там захоронение умерших от чумы?

— Конечно, нет! Я верю в то, что Дамир, как и я, навешал тебе лапшу, чтобы перетянуть на свою сторону, и отхватить эту землю. Он вообще в последнее время скупает землю в районе. Не иначе как местным баем хочет стать. Ну а мне только предлог нужен был. Давно нам с ним тесно. Вот ты мне и помог. А версия будет такая. Тебя насильно привезли, поначалу вы пили, и беседовали мирно. Но потом Дамир стал на тебя давить, вы поссорились. Он хотел тебя грохнуть, вот из этого самого "ТТ". Но ты оказался ловчее в силу молодости, и сам его завалил. А потом пытался уйти. Путь тебе перекрыла охрана, ты их отбуцкал, и они схватились за стволы. Ну, тогда ты и их уложил. Примитивно, правда? Но чем примитивнее, тем достовернее. Конечно же, меня вызовут в качестве свидетеля. И конечно я подтвержу, что заключил с тобой контракт, и выдал аванс. Только документально решили закрепить позже. Не судьба…

И улыбался, улыбался подлец. Действительно, примитивно. Но потому то и достоверно. Род занятий и характер Дамира ментам известен. Карен со своими оглоедами конечно же прошел в дом через черный ход, и не засвечен. А я, если и попытаюсь сейчас отсюда сдернуть, бликовать буду средь бела дня как зеркальце в Сахаре. И менты будут искать единственного подозреваемого. Наверняка уже кто-то, заряженный Кареном, позвонил, и сообщил, что слышал звуки выстрелов в доме. И опергруппа уже несется сюда на всех парах. И не из местного РОВД, разумеется. Уж Карен безусловно позаботился, чтобы приехала бригада из главка. Так сказать, по рангу Салихова. И я никому ничего не смогу объяснить. Разве что Никита мне поверит, и проведет объективное расследование. Но до Никиты еще нужно добраться…

Карен тем времен поинтересовался через плечо:

— Ну что, все готово?

Один из его охранников промычал:

— В натуре, босс.

Карен качнул рукой в мою сторону, и все тот же охранник, взяв со стола бутылку с коньяком, приблизился ко мне. А тот, что стоял у меня за спиной, рванул мою голову за волосы вверх, и зажал пальцами нос. Прием безотказный. Нет, конечно, некоторые умники считают, что при этом можно дышать со стиснутыми зубами. А вот хрен. Язык не позволяет. Его непременно нужно вытолкнуть наружу. А значит разжать челюсти. Что от меня и требовалось. И мне в глотку тут же полилась обильная и ароматная струя коньяка. Влили почти всю бутылку, я мгновенно стал косеть, и уже с трудом разобрал сквозь шум в ушах слова Карена:

— Ты извини, дорогой. Придется тебе отметину поставить. Ведь не может же быть так, что ни один из троих не засветил тебе между глаз. До встречи в суде, малыш. Поверь, я буду самым дорогим свидетелем на твоем процессе. И у тебя будет уникальная возможность писать яркие репортажи из-за решетки о суровых буднях российской зоны.

Охранник Карена с наслаждением выполнил свой долг. Коротко хекнув, он нанес мне прямой правой в глаз, и я отключился вторично за это утро…

Очнувшись, я обнаружил себя лежащим на полу в двух шагах от мертвого Дамира. Чуть поодаль лежали оба его охранника. Больше в комнате никого не было. Пока. Приходя в себя, несмотря на муть в глазах и шум в башке, я стал лихорадочно соображать. Первым делом следовало привести себя в чувство. Отбросив зажатый в руке "ТТ" я попытался подняться на ноги. Не получилось. Уже сказывался алкоголь практически натощак и отменный удар в лицо. Правый глаз саднило, и из рассеченной брови явно сочилась кровь. Тогда я вспомнил, что тоже имею непосредственное отношение к приматам, и просто пополз на карачках. Картинка была та еще, надо полагать. Если б кто наблюдал со стороны, животик бы от смеха надорвал.

На мое счастье, санузел обнаружился на первом же этаже, и долго плутать на четвереньках мне не пришлось. Хорош бы я был, если бы менты застали меня в таком состоянии и позе. Стопроцентно очевидная картинка: три трупа в гостиной, рядом с которыми пистолет с моими пальчиками, и пьянущий подозреваемый в позе "зю". Единственный подозреваемый…

С трудом преодолев порожек туалетной комнаты, я дошкрябался до унитаза, и применил классический метод: два пальца в глотку. Уже после первой попытки из меня хлынул Ниагарский водопад коньяка с остатками не переваренных еще бутербродов, сознание стало восстанавливаться, и пелена перед глазами постепенно рассасывалась. Видимо, в отключке я пролежал минуты три, не больше, и весь коньяк не успел полностью всосаться в кровь. Можно условно считать, что я получил не больше двухсот граммов алкоголя в кровь. Для меня это не предел.

С этой счастливой мыслью я и стал принимать вертикальное положение, цепляясь все еще трясущимися руками за унитаз. Шагнув к ванной, я открыл кран, и обильно полил свою дурную башку ледяным душем. Подействовало почти мгновенно. И ясность ума вернулась, и инстинкт самосохранения проснулся, и заверещал в полный голос. Надо было немедленно убираться отсюда. Наверняка с опергруппой приедет заряженный Кареном человечек, и уж он то не позволит мне написать явку с повинной. Да и вообще будет держать Карена в курсе. И Никите пока сдаваться я тоже не могу. Он будет обязан для начала посадить меня в камеру, а уж потом разбираться. А пока будет разбираться, нет гарантии, что мне там будет комфортно и, главное, безопасно. Не напрасно Карен намекнул на репортажи из-за решетки, ох не напрасно. И рассказы Зайчика о провокациях, устроенных ему Кареном в зоне, тоже не добавляли оптимизма.

Уже на своих двоих я вышел из ванной, зачесывая назад мокрые волосы, и вернулся в гостиную. Первым делом обшарил карманы охранников Дамира, и у одного из них обнаружил свой мобильник и ключи от машины. Потом тщательно протер все места на мебели, полу, дверях и дверных косяках, где могли остаться мои отпечатки. В ванной я это сделал еще перед выходом. Хотя это, скорее всего, мартышкин труд. Сейчас, в спешке, протереть все места, куда я мог прикоснуться, просто нереально. Оставалось только надеяться на невнимательность и профессиональную небрежность криминалистов.

Взгляд мой зацепился за папку, из которой Дамир мне подавал бумаги. Она так и лежала на подоконнике, куда ее небрежно бросил Дамир. На всякий случай я ее прихватил. Тем более что там находились не только ксерокопии протокола и признаний Летунова, но и еще какие то бумаги. Учитывая важность бумаг показанных мне Салиховым, не исключено, что и остальное содержимое папки представляет из себя нечто важное. Только смотреть было некогда, я решил это сделать позже. Застыв на пару секунд посреди гостиной, я осмотрелся. Кажется все…

Нет, не все. Взгляд прямо таки притягивал брошенный мной на пол пистолет. Все же у оружия на мужчин имеется магическое влияние. А в моей ситуации — тем более. Но брать паленый "тетешник" было бы верхом безумия. Но и без оружия в такой ситуации лучше не оставаться. Кто его знает, как все еще повернется? Чутье мне подсказывало, что все еще только начинается, и следует быть предусмотрительным. Поэтому я без зазрения совести позаимствовал ствол у одного из охранников Дамира, который тот так и не успел вынуть из наплечной кобуры. На мое счастье, у обоих оказались классические итальянские "Беретты-92" с магазином на пятнадцать патронов. Так что с учетом запасных у меня солидный боезапас аж в шестьдесят патронов. Которые, хочется надеяться, мне не понадобятся. Ну, и чтобы обезопасить себя от возможных притязаний ментов, на случай задержания и проверки, я тут же накатал на листке из блокнота заявление, что ствол нашел, несу сдавать… Ну, и так далее. Безотказный прием с середины девяностых. От уголовной ответственности освобождает начисто. Бандюки его очень широко использовали. Тут главное не забывать каждый день писать свежее заявление с новой датой.

Все. Пора сваливать. Менты появятся вот-вот, если верить Карену. А не верить ему нет оснований. Бросив прощальный взгляд на Дамира, я тяжело вздохнул. И не потому только, что потерял такого союзника, с которым можно было бы дружить против Карена. Все же он мне стал немного симпатичен, хоть и бандит. Прими Аллах его душу…

Прежде чем выйти из дома, я оглядел ухоженный дворик перед коттеджем Дамира. Никого. Возле гаража на площадке стоили два "Мерседеса". Машины "скорой", конечно же, нет. Оно и понятно. Зачем бы бойцы Дамира повезли меня на ней прямо до дома Дамира? Перегрузили в "Мерседес" где-нибудь в городе, а "скорую" бросили в переулке. Наверняка была угнана.

Что происходило на улице, я видеть не мог из-за глухого, почти двухметровой высоты, кирпичного забора. Но, судя по тишине, там еще не суетились опера и "омоновцы". Проскользнув через двор, я выглянул в щелку между створками ворот. Пусто и тихо. Распахнув ворота, запрыгнул в свою "Ниву", завел движок, и неторопливо выехал со двора. Если кто и увидит, так все равно увидит. А давать пищу для размышлений паническим бегством ни к чему.

Выруливая из поселка на трассу, я соображал, что необходимо сделать в первую очередь. Хотя чего тут соображать? Конечно же, прежде всего, следует обезопасить Ульянку. Потому что она единственный дорогой мне человек в этом городе, которым Карен может на меня надавить. Отправить ее, как и планировал, к тетке, под Питер. Пока одну. Потому что сам я сейчас уехать никак не могу. Во-первых, с таким хвостом. И, во-вторых, кто же тогда остановит Карена? Тут, как нельзя кстати, подходит девиз родных войск: "Никто, кроме нас". Вот только с Ульянкой ох как непросто. Поперечная она до ужаса. Начнет расспрашивать, отнекиваться, характер свой показывать. Еще и на дыбы встанет. Дескать, у меня работа, карьера…

Люблю эту женщину до слез, до сердечной дрожи, но вот с ее характером ну никак не могу примириться! Недаром в ней вперемешку с русской кровью течет мордовская. Одно слово — мордва поперечная, как ее мама называла в минуты раздражения. Придется с ходу ломать, чтоб вникла насколько все серьезно. А пока следует заранее заказать билеты на ближайший поезд. Самолетом не с руки. Потому что уже через пару часов люди Карена будут нас искать. И по регистрации определить пункт прибытия — пара пустяков. Сейчас Карен уверен, что я до сих пор лежу в отключке, и меня возьмут тепленьким, с пистолетом в руке. Или, как минимум, ползаю на карачках по дому, плохо соображая, что произошло, и какого хрена я делаю в чужом жилище. И будет ждать звонка от своего человека. С сообщением, что меня повязали. Ну не может не быть такого человечка. Не тот гусь Карен, чтобы пустить такое дело на самотек, обязательно подстрахуется. Вот только глупость он все же совершил. Дал мне десять минут форы, и они стали решающими. Потому что на старте этим минутам цены нет. Так что своим мобильником я еще могу воспользоваться. Не думаю, что Карен уже фиксирует звонки с него. А что для Карена это сделать не сложно — к бабке не ходи. Как пить дать в сотовой компании у него есть свой слухач, и каждый звонок с интересующего Карена мобильного фиксируется. Не исключено, что и прослушивается. Не бином Ньютона. Да и пеленгуется наверняка с легкостью. Если уж в Интернете предлагаются услуги по определению места нахождения абонента, достаточно только номер указать, то оператору сотовой связи это сделать — как два пальца об асфальт.

Первым делом я позвонил в кассу предварительных заказов на вокзал, и заказал билет на ближайший поезд до Питера. Отправление в тринадцать тридцать по местному времени, сегодня как раз нечетный день. Так что у меня есть еще три часа с хвостиком. Вполне успею, если действовать быстро и сноровисто. Главное Ульянку уломать. Билет я, разумеется, заказал не от своего имени, а от имени Рамиля Фаткуллина, местного художника. Хотя определение "местный" к нему не совсем применимо. Слава о нем, как о художнике, давно перешагнула не только границы области, но и России. И даже перевалила за океан. В Калифорнии у Рамиля собственная студия, для голливудской богемы приобрести его картину считается делом престижным. В старушке Европе у него ежегодно проходят персональные выставки. А в свой родной город он наезжает примерно раз в два года. Квартира, доставшаяся ему от родителей, практически постоянно пустует. Потому что даже в свои нечастые приезды Рамиль пропадает в здешней своей мастерской, расположенной в мансарде одного особнячка, построенного в начале прошлого столетия и которому Рамиль безуспешно, уже два года, пытается придать статус памятника архитектуры, привязывая к нему имена известных российских живописцев. Якобы останавливавшихся в этом особняке в разное время. Потому что двухэтажный домишко, явно купеческой постройки, по генплану через год должен пойти под снос. А Рамиль к нему привык, черпает в нем свое вдохновение и расстаться со своей мансардой не желает ни в какую. А парень он упертый, глядишь, и добьется своего…

В общем, следующим моим звонком был звонок Рамилю. Сегодня он должен быть в полном порядке. В запой он ушел четыре дня назад. Но есть у Рамиля одна очень хорошая черта: он не пьет больше трех суток подряд. И в этом смысле точен, как бомба с часовым механизмом. И в ответ я и впрямь услышал бодрый и даже не заспанный голос:

— Алло…

Облегченно вздохнув, и порадовавшись силе привычки Фаткуллина, я отозвался:

— Рамиль, это Антон. Мне твоя помощь нужна.

— Антон, Антон… А! Привет, Антоха! Как ты? Столько времени не виделись, может, состыкуемся?

— Позже, Рамиль. Сейчас я очень занят. У меня к тебе огромная просьба. Ты можешь подъехать на вокзал в час.

— Дня или ночи?

— Дня, Рамиль, дня.

— Ты куда то уезжаешь?

— Вроде того. Тебе же рядом совсем.

— Рядом. Конечно, могу.

— И прихвати с собой паспорт, ладно? В кассе предварительных заказов выкупи билет на питерский поезд на свое имя, и жди меня. Сделаешь?

— Без вопросов.

— Спасибо, Рамиль. И еще. Купи в ближайшем салоне сим-карту для мобильника. Любую. Оформи на свое имя. Я позже верну ее тебе, лады? Только не забудь, и не опоздай. Это очень важно. До встречи.

Ну, вот. Одно дело сделано. Теперь к Ульянке на работу. Дай то Бог, чтобы она была в редакции. Набрав номер, я услышал немного резковатое Ульянкино: "Да", и скис. Она явно не в настроении. А поднимать мне ее настроение сейчас некогда, да и нечем. Господи, только бы не стала ерепениться, как обычно!

— Улька, это я. Ты в редакции?

— Да. И очень раздражена.

— Я догадался. Проблемы?

— Антон! Ну, ты же знаешь, в редакции всегда проблемы. Когда газета выходила в штатном режиме? Материалы вернули на доработку, все к чертовой матери перемешали, сижу, пытаюсь понять: мой это текст, или же нет?

Понятно. Ульянка на взводе. А вот времени то на уговоры у меня и нет…

— Улька, я тебя очень прошу, закончи с материалами до моего приезда. Я буду через полчаса. И тебе придется уехать со мной. Сегодня пятница, с понедельника ты в отпуске, насколько я помню? Отпросись на репортаж, и исчезни.

— Да ты сдурел, Антошка?! Какие полчаса? Тут работы до конца дня!

— Надо, Ульянка. Поверь мне на слово, хоть раз! Все, буду через полчаса.

Отключившись, я зримо представил, как она сейчас швырнула трубку на стол, поминая меня нехорошим словом. Ничего, переживем. Она все же молодец. В нужный момент умеет сконцентрироваться, и уложиться в кратчайшие сроки. Недаром ей удалось пробиться в региональный корпункт "Известий". Ей, девчонке из районной газеты, практически без опыта работы. И за полтора года выросла так, в профессиональном плане, что мэтрам иной раз носы утирает. Воли и целеустремленности у нее хоть отбавляй. Ничуть не меньше, чем упрямства.

Через полчаса, как штык, я ждал Ульянку возле входа. Она вышла стремительно, размашисто зашагала к моей "Ниве", и даже по походке было видно, что зла на весь божий мир до предела. Похоже, разговор с главредом был не из приятных. И стрелочником, конечно же, стану я. Так всегда было, и я к этому стал привыкать уже. Но только не сегодня.

Едва только Улька села в машину, и открыла рот, чтобы отчитать меня, я с ходу перебил:

— Тихо, Улька. Выслушай меня молча, не перебивай.

И повернулся к ней лицом. Заметив огромный синячище у меня под глазом и рассеченную бровь, Ульянка охнула, прикрыла рот ладошкой, и на глаза навернулись слезы. Нет, все же не все еще потеряно, если ревет из-за меня. А Улька, замотала головой, и едва не заголосила:

— Опять?! Опять во что-то ввязался? Да что ж ты неугомонный какой, Антошка? Что это? За что?

Погладив любимую по руке, я для начала коротко сообщил:

— Все хреново, барышня. Это, — я покрутил пальцев вокруг глаза, — только бледная иллюстрация реальности. Улька, я сейчас шагаю по лезвию бритвы, и рискую ежеминутно рассыпаться на две половинки. Но даже не это хреново…

— Во что ты ввязался?

— Меня ввязали, а не я ввязался.

— Антон! Перестань играть словами! Я бросаю все, срываюсь в разгар рабочего дня, обещая главреду репортаж. А что я ему предложу?

— Будет тебе убойный материал, гарантирую. Но позже. А сейчас слушай. Меня втянули в нехорошую историю. Очень нехорошую. Намного хуже той, из-за которой я погорел в последний раз. Тут уже не потерей работы пахнет. По этому делу только за последние два дня убиты уже четверо. Один из которых — крупный криминальный авторитет. Фамилия Салихов тебе о чем-то говорит?

— Ну… Я же не по криминалу, как ты. Ну, слышала. Только все больше как о крупном бизнесмене.

— Одно другому в нашей стране не помеха. Так вот. Если уж его положили под каток, то представь, что могут сделать со мной. Пока меня только подставили ментам, как убийцу Салихова. Его конкурент подставил. И надеется, что сейчас меня в наручниках везут в Гоголевский тупик. Очень скоро он узнает, что это не так. Тогда на меня начнется охота. Загонять будут по всем правилам. И если найдут — в живых возможно не оставят. И по тебе это может, даже не может, а ударит обязательно…