Десять маленьких вдохов Такер К.-А.

Он знал. Все это время он притворялся, что заботится, сочувствует и ничего не знает о моем прошлом, о том, что он – причина этого самого прошлого. Это были его машина, его друг, ночь его пьянки, которые украли у меня мою жизнь.

– Все нормально, Кейси. Ты в безопасности. Ливи обняла меня и прижалась ко мне всем телом, пытаясь своим весом перебороть мою дрожь.

Мы оставались в таком положении несколько минут. Часов. Всю жизнь. Не знаю. Ничего не менялось. Ничего, пока в больничную палату не влетела Шторм, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон. Глаза горели яростью, которой я никогда раньше не видела.

– Я знаю, Кейси. Знаю, что с тобой произошло. Теперь я обо всем знаю.

По ее щекам текли слезы. Она забралась на другую сторону кровати и схватила меня за руки. Мы лежали втроем, как сардины.

Запутавшиеся, рыдающие сардины.

Шипящий звук…

Яркий свет…

Кровь…

Красивое лицо Трента, его руки, сжимающие руль.

Он показывает на меня.

Смеясь.

– Кейси! – Что-то резко ударило меня по лицу. – Проснись!

Я все еще кричала, даже когда вернулись четкие очертания, и я увидела выпученные глаза Ливи прямо передо мной и окружающие меня приборы. Что-то жалило мою щеку. Я подняла руку, чтобы ощупать ее.

– Прости, что мне пришлось дать тебе пощечину, но ты кричала не переставая, – сквозь слезы объяснила Ливи.

Кошмары вернулись, только стали еще хуже. В миллион раз хуже.

– Ты не прекращала кричать, Кейси. Тебе нужно прекратить.

Ливи резко вздохнула, рыдая, и свернулась калачиком на кровати рядом со мной, раскачиваясь и бормоча себе под нос:

– Пожалуйста, помоги ей. Господи, помоги ей, пожалуйста.

– Скажи-ка еще раз, что это за больница?

Я провела здесь уже два дня, и Ливи и Шторм не отходили от моей постели, за исключением случаев, когда нужно было воспользоваться уборной или принести воды и еды.

Шторм и Ливи обменялись длительными, острыми взглядами.

– Специализированная, – медленно ответила Ливи.

– В Чикаго, – добавила Шторм, слегка приподняв подбородок.

– Что?

Мой голос нес в себе больше силы, чем, по моему мнению, было возможно. Я попыталась сесть на кровати. Я чувствовала себя так, словно меня переехал грузовик.

Ливи поторопилась объяснить:

– Здесь поблизости расположена клиника для страдающих от посттравматического стрессового расстройства. Считается, что она – лучшая в стране.

– Ну… что… как… – Наконец я села вертикально при помощи перилец на кровати. – С каких это пор стандартная медицинская страховка покрывает расходы по содержанию в лучшей клинике страны?

– Успокойся, Кейси.

Шторм осторожно опустила меня обратно в лежачее положение. У меня не было сил с ней бороться.

– Эм… нет, я не могу успокоиться. Мы не можем за это заплатить… – я задергала капельницу, ругаясь про себя.

– Что ты делаешь? – спросила Ливи. В ее голосе отчетливо звучала паника.

– Срываю со своей руки эту чертову штуковину и сваливаю к чертовой матери из этой моднявой психушки. – Я оттолкнула ее руку, когда она попыталась меня остановить. – Сколько же это стоит? Пять тысяч за ночь? Десять?

– Тише, не беспокойся об этом, Кейс.

Шторм погладила меня по волосам.

Наступила очередь ее руки быть отброшенной.

– Кому-то придется об этом побеспокоиться! Какого хрена мне придется делать? Обосноваться в ВИП-комнатах у «Пенни» на постоянной основе в одних наколенниках, чтобы оплатить все счета?

– Вижу, наша пациентка проснулась? – прервал меня незнакомый мягкий голос, который я уже слышала раньше, и я замешкалась.

Я обернулась и увидела приятного пожилого мужчину с редеющими волосами и добрыми угольно-черными глазами, который протягивал мне руку. Я даже не слышала, как он вошел.

– Здравствуй, я – доктор Штейнер. – Я посмотрела на его руку, словно она была покрыта бородавками и сочащимися волдырями, и он убрал ее. – Да, точно. Проблема с рукопожатиями.

«Проблема с рукопожатиями?» Я хмуро посмотрела на Ливи, и она отвела глаза.

Если что-то из этого доктора и побеспокоило, вида он не подал.

– Кейси. О том, что произошло с тобой, мне сообщил…

– Дэн, – отрезала Шторм, взгляд которой метался между доктором и Ливи.

– Точно. Дэн. – Он откашлялся. – Думаю, что я могу тебе помочь. Думаю, что ты снова сможешь жить нормальной жизнью. Но я не смогу ничего сделать, если ты сама не хочешь помощи. Понимаешь?

Я с открытым ртом пялилась на этого человека, который назвал себя доктором, но совершенно точно не мог им быть. Что за доктор входит в палату и говорит такое?

Ответа от меня не последовало, и он подошел к зарешеченному окну.

– Ты хочешь снова стать счастливой, Кейси?

Счастливой. Снова это слово. Я думала, что была счастлива. А потом Трент меня уничтожил. Опять. Я влюбилась в убийцу своей семьи. Я ночь за ночью проводила с ним, он был рядом, был во мне, я мечтала о будущем с ним. При этой мысли желчь подступила к горлу.

– Требования, предъявляемые к моим сеансам терапии, – это разговаривающий пациент, Кейси, – объяснил доктор Штейнер без намека на сарказм или раздражение в голосе. – Так что я снова задам этот вопрос. Ты хочешь стать счастливой?

Господи, этот тип такой пробивной. И он заставит меня говорить. Ради этого все и затеяно. Почему все так зациклены на вытягивании из меня прошлого? Оно свершилось. Окончилось. Никакая болтовня его никогда не изменит, никогда никого не вернет. Почему я одна это понимаю?

Комфортное оцепенение вернулось и сочилось сквозь мои конечности и грудь, формируя толстый ледяной слой на моем сердце. Естественная защита тела. Оно цепенеет, чтобы прогнать боль.

– Счастья для меня не предусмотрено.

Мой голос был ледяным и грубым.

Он снова повернулся ко мне лицом, в глазах его виднелся намек на жалость.

– О, предусмотрено, мисс Клири. Эта битва потребует многих усилий, и я буду испытывать тебя на каждом шагу. Мои методы могут быть нетрадиционными. С тобой я буду делать сомнительные вещи. Временами ты даже будешь готова меня возненавидеть, но мы пройдет этот путь вместе. Тебе просто нужно захотеть. Я не переведу тебя в свою клинику, пока ты добровольно на все это не согласишься.

– Нет, – вызывающе прорычала я.

Сама идея о том, чтобы идти куда-то с этим шарлатаном казалась возмутительной.

Я услышала рядом с собой звук, словно кто-то задыхается. Он исходил от Ливи, пытающейся оставаться спокойной.

– Кейси, пожалуйста, – умоляла она.

Я упрямо стиснула зубы, хотя то, что я видела ее такой, причиняло мне боль.

Она увидела мою реакцию, и в ее глазах внезапно сверкнула такая нехарактерная для нее ярость.

– Ты не единственная, кто потерял родителей, Кейси. Больше это не касается только тебя. – Она спрыгнула с моей кровати и нависла надо мной, сжав руки в кулаки. А затем она разъярилась так, как я никогда раньше не видела. – Я не могу с этим справиться! Кошмары, борьба, то, что ты отдаляешься. Мне приходилось справляться с этим четыре года, Кейси! – Ливи впала в истерику, слезы лились по ее щекам. Она кричала, и я ожидала, что в любую секунду вбежит охрана. – Четыре года я смотрела, как ты приходишь и уходишь из моей жизни, и каждый раз я думала, будет ли сегодняшний день тем днем, когда я найду тебя, повесившейся в шкафу или плавающей в ванной. Я понимаю, что ты находилась тогда в машине. Понимаю, что тебе пришлось все это видеть. А как же я? – Она подавилась слезами, а ярость, которая подталкивала ее вперед, спала, оставив Ливи истощенной и жалкой. – Я теряю тебя снова и снова и больше не могу с этим справиться!

Ее слова ударили меня по голове, словно молот.

Я думала, что мое сердце уже разбито, но это было не так.

Не полностью.

Не до этого момента.

– Я знаю, что случилось в ночь нападения на Шторм, Кейси. Знаю, – сказала Ливи, следя за мной многозначительным взглядом.

Шторм. Я бросила взгляд в ее сторону, и Ливи погрозила мне пальцем.

– Не смей огорчать Шторм из-за того, что она мне все рассказала, Кейси Делин Клири. Не смей. Шторм рассказала мне, потому что беспокоится о тебе и хочет, чтобы тебе помогли. Ты едва не напала на человека с разбитой пивной бутылкой. Мы больше не будем помогать тебе бежать от твоих же гребаных проблем, поняла? – Ливи некрасиво стерла с лица слезы. – Я больше не собираюсь этого делать.

Раз за разом я говорила себе, что все это ради Ливи. Все, что я делала, было направлено на ее защиту. Глядя на нее теперь, глядя на то, с чем ей пришлось справляться, я подумала, а не было ли все это сделано ради моей собственной защиты? Я знаю, что Ливи потеряла родителей. Знаю, что в каком-то смысле она едва не потеряла меня. Но думала ли я когда-нибудь о ее чувствах? Пыталась ли поставить себя на ее место? Я думала, что ничье место не было и вполовину таким же плохим, как то, которое тянуло меня вниз, как цементные блоки. А Ливи никогда не подавала виду. Она всегда была такой сильной и уравновешенной. Она всегда была Ливи – с родителями или без. Я просто думала…

Я не думала… Господи! Я никогда на самом деле не оценивала своих действий, всех своих реакций и того, как они отражались на Ливи. Я просто думала, что если я находилась в вертикальном положении и дышала, то была здесь, с ней. С Ливи. Но в определенном смысле меня никогда с ней не было.

Внезапно мне захотелось сдохнуть.

Я почувствовала, как моя голова качается вверх и вниз, а все сопротивление испарилось, когда боль нахлынула с новой силой. Понимание. Я всегда говорила себе, что хочу защитить от боли свою младшую сестренку, но делала все не ради ее защиты. Ради своей защиты. Все, что я делала – только причиняла ей боль. Всем людям в своей жизни.

– Хорошо. – Доктор принял этот жест в качестве согласия. – Подготовлю для тебя палату. Но первая часть твоей терапии начнется прямо сейчас.

У меня закружилась голова от такой молниеносной реакции. Предельно рациональный и деловой, но в то же время похожий на торнадо, висящий в воздухе, чтобы сеять повсюду хаос. Он спокойно подошел к двери и поманил кого-то внутрь.

Нет. Я съежилась на кровати и сжала руки Ливи, пока она слегка не захныкала. «Господи, пожалуйста… нет! Он этого не сделает».

Взрослая копия Трента появилась из-за угла и вошла в комнату. Горе исказило красивые черты его лица.

Отец Трента.

Отец Коула.

Черт. Я не знаю даже, как его теперь называть.

– Я хочу, чтобы ты выслушала мистера Рейнольдса. Ничего больше. Просто выслушала. Сможешь сделать это? – спросил меня доктор Штейнер.

Думаю, я кивнула, но не была в этом уверена. Я была слишком занята, рассматривая лицо этого мужчины, размышляя, насколько сильно он напоминал мне его. Его глаза, в которые я влюблялась день за днем. Счастливая. Влюбленная. Да, влюбленная. Я была влюблена в Трента. В убийцу моей жизни.

– Мы все время будем с тобой, – сказала Шторм, взяв меня за руку.

Отец Трента/Коула откашлялся.

– Здравствуй, Кейси.

Я не ответила. Я просто смотрела, как он сунул руки в карманы и держал их там. Прямо как его сын.

– Меня зовут Картер Рейнольдс. Можешь называть меня Картер.

Мое тело пробрала дрожь, когда я услышала эту фамилию.

– Я хочу извиниться за все, через что вам с сестрой пришлось пройти по вине моего сына. Я пытался сделать это четыре года назад, но полиция выдала нам запрет на приближение. Тогда моя семья и я проявили уважение к вашей частной жизни. К сожалению, Коул… Трент снова вам навредил.

Он сделал еще несколько шагов по направлению к моей кровати, искоса глядя на доктора Штейнера, который ему просто улыбнулся.

– Та машина была нашей… моей… Саша вел ее в ночь аварии. – Он нахмурился. – Хотя, думаю, что ты об этом знала, правда? Это было указано в страховых документах.

Последовала пауза, словно он ждал, пока я смогу подтвердить его слова, но я этого не сделала.

– После аварии мы потеряли Коула. Он фактически прекратил свое существование. Он бросил Мичиганский университет, прекратил заниматься футболом, разорвал все связи с друзьями. Он бросил девушку, с которой встречался четыре года, совершенно перестал употреблять спиртное. Он сменил имя с Коула Рейнольдса на Трента Эмерсона – это его второе имя и девичья фамилия его матери.

Картер остановился, сжав губы в тонкую линию.

– Авария разбила на части и нашу семью. Мы с его матерью развелись год спустя. – Он небрежно махнул рукой. – Хотя это неважно. Я хочу, чтобы ты знала, что Коул… эм… Трент – проблемный молодой человек. Через два года после аварии я нашел его в нашем гараже со шлангом, натянутым на выхлопную трубу заведенного автомобиля. Мы думали, что навсегда его тогда потеряли.

Голос Картера надорвался от эмоций, а я почувствовала незваный приступ боли от образа, возникшего в голове.

– Вскоре после этого его приняли на стационарное лечение, основанное на программе доктора Штейнера для страдающих посттравматическим стрессовым расстройством. – Картер снова посмотрел на доктора, который ему улыбнулся и кивнул. – Его выписали как полностью здорового. Мы были уверены, что он оправился. Он снова смеялся и улыбался. Снова стал нам звонить. Поступил в школу графического дизайна в Рочестере. Казалось, что он пошел по жизни дальше. Он даже посещал амбулаторные программы и групповые сеансы терапии, чтобы помогать другим людям преодолеть их горе.

– Пока, шесть недель назад, нам не показалось, что у него случился рецидив. Он появился на пороге у матери, бормоча что-то о тебе и о том, что ты никогда его не простишь. Мы привезли его сюда и снова поместили в клинику доктора Штейнера.

Я пыталась сдержать удивление, которое отразилось бы на лице. Значит, все время, пока Трента не было, он был здесь, в Чикаго. В клинике для страдающих ПТСР, тем, от чего он так настойчиво пытался излечить меня.

– Спустя пару дней после его выхода отсюда он пребывал в состоянии эйфории. Мы не могли понять, в чем дело, думая, что, возможно, он принимает наркотики или помутился рассудком. Доктор Штейнер отрицал и то, и другое. Он не мог рассказать нам, что происходит, из-за соглашения о конфиденциальности, которое существует между пациентом и врачом.

– Если быть точным, я и сам не знал, что происходит. Трент скрывал важную информацию во время сеансов со мной, зная, что я этого не одобрю, – перебил доктор Штейнер.

– Точно, – Картер кивнул в знак согласия. – Мы поняли это только три дня назад, когда его мать столкнулась с секретарем клиники, и та спросила, как дела у Трента и Кейси. Она и не подумала ничего плохого, учитывая, что Трент упоминал, что у него есть девушка по имени Кейси и у них была размолвка. Полагаю, он думал, что ничем не рискует, рассказав ей об этом.

Картер вздохнул.

– Два года назад, когда мой сын завершил стационарное лечение, он верил в то, что, если сможет исправить твою жизнь, то будет прощен за всю боль, которую тебе причинил. – Теперь он смотрел в пол, и на его лице появилась тень стыда. – Мой сын следил за тобой два года, Кейси. Выжидая, прежде чем к тебе подойти.

Я едва заметила, как в предплечье впились пальцы Ливи. Хотя я и не испытывала бури эмоций, это знание отдалось болью где-то глубоко внутри меня. Трент меня преследовал? Скрыто выслеживал? И все потому, что хотел починить то, что сам же и сломал? Я хочу сделать тебя счастливой. Хочу, чтобы ты улыбалась. Его слова звучали у меня в голове. Теперь во всем появился смысл. Он искренне в это верил. Был на задании по исправлению меня.

– Мы с его матерью понятия не имели, Кейси. Честно. Но Трент наблюдал за тобой эти два года. У него был кто-то знакомый в колледже, кто помог взломать твой электронный ящик. Так он узнал, что вы переезжаете в Майами. Мы понятия не имели, что он сорвался из Нью-Йорка. Но он сделал это, оставив квартиру и едва наладившуюся жизнь, чтобы последовать за тобой с навязчивой идеей, что, если он сможет исправить твою жизнь, то будет прощен. Мы ежедневно общались по электронной и голосовой почте. Один раз он даже навестил свою маму.

– Так я была проектом, – пробормотала я себе под нос. Проектом для очистки совести.

Тошнота. Это все, что я сейчас испытывала. Желчь поднялась к горлу, когда меня ударило осознание. Я никогда его не волновала. Я была лишь одной из двенадцати ступеней в пошаговой программе, которую он создал у себя в голове.

– Это не имеет значения.

Голос звучал глухо. Это и правда не имело значения.

Трент и все хорошее, что он привнес в мою жизнь, мертвы. По правде, они никогда и не были живы.

Заговорила Шторм, впервые с тех пор, как пришел Картер.

– Кейси, Дэн хочет, чтобы ты выдвинула обвинения против Трента. То, что он сделал, неправильно и незаконно. Он гребаный извращенец и заслуживает тюрьмы.

Я ухмыльнулась про себя. Шторм никогда не ругается. Должно быть, она и правда взбешена.

– Я заставила его подождать с рапортом, пока ты не почувствуешь себя лучше и не сможешь решить сама. Я подумала, что ты сама должна принять это решение.

С низким рычанием она добавила:

– Хотя я и хочу прострелить ублюдку голову.

Я медленно кивнула. Сообщить в полицию. Предъявить Тренту обвинения. Трент отправится в тюрьму.

– Его мать и я поймем, если ты хочешь выдвинуть обвинения, – спокойно сказал Картер, но я видела, как поникли его плечи, когда он отверг единственного сына.

– Нет.

Слетевшее с губ слово удивило даже меня саму.

Брови Картера изогнулись от удивления.

– Нет?

– Кейси, ты уверена? – спросила Ливи, сжав мою ладонь.

Я посмотрела на нее и кивнула. Понятия не имею почему, но знаю, что я не хочу этого делать. Уверена, я ненавижу Трента. Уверена, что должна его ненавидеть, потому что он и есть Коул, а ненависть к Коулу – все, с чем я знакома.

Я подняла глаза на Картера, представляя, как этот человек вытаскивал из задымленного гаража безвольное тело сына, и то, что я испытала, не было ненавистью. Это было жалостью. Жалостью к нему, к Тренту, потому что я так близко знакома с уровнем боли, который мог бы подтолкнуть человека к этому. Мысли о таком исходе появлялись и в моей голове раз или два за все эти годы.

– Нет. Никаких обвинений. Никакой полиции. Это ничего не изменит. Никогда не меняло.

На мгновение Картер закрыл глаза.

– Спасибо.

Голос, которым были произнесены слова, был хриплым и полным эмоций. Он откашлялся. Посмотрев на Ливи, он добавил:

– Я так понимаю, что стоит вопрос об опекунстве над Ливи.

– Нет, никакого вопроса. Она под моей опекой.

Я повернулась, посмотрев на Ливи. Зачем она ему рассказала?

– Я позвонила тете Дарле, – мягко объяснила она. – Я не знала, справишься ли ты с этим. Она сказала, что может забрать меня с собой домой и…

– Нет! Нет! Ты не можешь меня оставить! – внезапно заорала я. Сердце бешено забилось.

– Она никуда не денется, Кейси, – пообещал Картер. – Только вернется в Майами, чтобы снова пойти в школу. Моя фирма позаботится о том, чтобы были составлены все официальные документы об опеке. Пока ты не почувствуешь себя лучше или Ливи достаточно не повзрослеет, опекуном будет назначена мисс Мэттьюс.

Я кивнула в оцепенении.

– Спа… спасибо.

Он нам помогает. Почему он нам помогает?

Он мне улыбнулся.

– Еще я поговорил с вашим дядей. – Его взгляд стал ледяным и жестким. – От страховки еще остались деньги, Кейси. Он не промотал их целиком. Я прослежу, чтобы все они были переведены на ваше с сестрой имя. – Он вытащил что-то из внутреннего кармана пальто. – Вот моя визитка, если вам когда-нибудь что-то понадобится. В любое время, Кейси. Ливи. Что угодно. Я помогу, чем только смогу.

Он положил ее на прикроватную тумбочку.

Кивнув доктору Штейнеру, он направился к двери. Плечи его были сгорблены, словно он нес ужасное бремя. И полагаю, так и было, учитывая, что натворил его сын. Он остановился, положив руку на дверную ручку.

– Чего бы это ни стоило, я никогда не видел Трента таким счастливым, каким он был с тобой. Никогда.

Я уставилась на огромные дубовые двери. Они так сильно контрастировали со стерильно-белой внутренней отделкой клиники.

Мой дом на ближайшее время.

Пухлая ручка скользнула в мою ладонь, и я не отпрянула.

– Не переживай. Не так уж тут и плохо, а если ты будешь хорошей, то когда тебя отпустят, мы пойдем есть мороженое, – сказала Мия с грустью на лице.

Они с Дэном гуляли по зоопаркам и паркам Чикаго, пока Шторм оставалась со мной. Сейчас они пришли попрощаться. Она подняла свободную руку и показала два пальца.

– По три шарика!

Шторм появилась позади нее, держа Дэна за руку, и рассмеялась.

– Все правильно, Мия, – и подмигнула мне.

– Готова? – спросила Ливи, повиснув у меня на локте.

Глубоко вдохнув, я снова осмотрела это место.

– Выглядит чересчур шикарно.

– Не парься. Я знаю парня, который знает парня… который знает другого парня, – усмехнулся Дэн.

По какой-то причине, я ему не поверила. У меня возникло ощущение, что в этом как-то замешаны ухоженные руки Картера Рейнольдса. Может быть, мне повезло с участием в акции «купи два по цене одного», потому что Штейнер не помог его сыну в первый раз. Хотя, в виде исключения, я этому не перечила.

Ливи и я пошли вперед, ступая в ногу.

– Спасибо, что делаешь это, Кейси, – прошептала она, смахивая катившуюся по щеке слезу.

Мужчина в светло-голубой униформе открыл дверь и протянул руку, предлагая взять мою сумку.

– Я буду звонить так часто, как мне разрешат, – вскрикнула Ливи, последний раз сжимая мое предплечье, прежде чем меня отпустить.

Я подмигнула, нацепив на лицо храброе выражение.

– Увидимся над водой.