Смеющийся труп Гамильтон Лорел

Моему агенту Рисии Мэйнхарт: красивой, умной, честной и уверенной в себе. Чего еще может пожелать писатель?

Выражаю благодарность:

Как всегда, моему мужу Гарри, который, несмотря на десять лет совместной жизни, все еще самый дорогой мне человек. Джинджер Бучанан, нашему редактору, которая поверила в нас с Анитой с самого начала. Кэролайн Кохи, нашему английскому редактору, которая переправила нас с Анитой через океан. Марсии Вулси, которая первой прочла рассказ об Аните и сказала, что ей понравилось. (Марсия, пожалуйста свяжись с моим издателем, я буду очень рада с тобой поговорить.) Ричарду А. Кнааку, доброму другу и уважаемому альтернативному историку. Наконец-то ты узнаешь, что было дальше. Дженни Ли Симнер, Марелле Сэндс и Роберту К. Шифу, которые всегда считали, что эта книга не имеет себе равных. Удачи тебе в Аризоне, Дженни. Нам будет тебя не хватать. Деборе Миллителло, за то, что она всегда поддерживала меня в трудную минуту. М. С. Самнеру, соседу и другу. Да здравствуют альтернативные историки! Спасибо всем, кто посещал мои чтения на Виндиконе и Каприконе.

1

Особняк Гарольда Гейнора стоял посреди ярко-зеленой лужайки, под сенью живописных куп деревьев. Дом сверкал в лучах жаркого августовского солнца. Мой босс, Берт Вон, остановил машину на гравиевой дорожке. Гравий был такой белый, что больше напоминал отборную каменную соль. Откуда-то доносился тихий шелест невидимой дождевальной установки. Несмотря на сильную засуху, подобной которой уже лет двадцать не бывало в Миссури, трава казалась исключительно сочной. Но довольно. Я прибыла сюда не для того, чтобы беседовать с мистером Гейнором об искусственном поливе. Я приехала, чтобы поговорить о восставших из мертвых. Не о воскресших. Я не такой мастер. Я имела в виду зомби. Шаркающих мертвецов. Разлагающиеся трупы. «Ночь опустилась на кладбище…» Вот таких зомби. Хотя, безусловно, менее колоритных, чем те, кого рисует нам Голливуд. Я аниматор. Это просто работа, как любая другая. Анимирование стало легальным бизнесом всего пять лет назад. Прежде оно было только Божьей карой, религиозной практикой или приманкой для туристов. В Новом Орлеане все так и осталось, но здесь, в Сент-Луисе, это бизнес. Причем весьма прибыльный, во многом благодаря моему боссу. Он, конечно, мошенник, прохвост, жулик, но будь я проклята, если он не знает, как делать деньги. Это хорошая черта для дельца.

Берт ростом в шесть футов и три дюйма, широкоплечий — в колледже играл в футбол, — и у него уже наметился пивной животик. Темно-синий костюм, который он носит, сшит так, чтобы этот животик скрывать. Костюм стоимостью в восемьсот долларов обязан скрыть хоть стадо слонов. Светлые волосы Берта пострижены ежиком — спустя много лет он снова в моде. Морской загар придает выразительность его физиономии, контрастируя со светлыми волосами и глазами.

Берт поправил синий в красную полоску галстук и смахнул с загорелого лба бусинку пота.

— Я слышал в новостях, что возникла идея использовать зомби на полях, загрязненных пестицидами. Это сбережет здоровье живым.

— Зомби разлагаются, Берт, и предотвратить это невозможно. К тому же они стремительно тупеют.

— Ну, это же только такая идея. По закону у мертвецов нет прав, Анита.

— Это пока.

Нехорошо оживлять мертвых, чтобы они на тебя пахали. По-моему, это очевидно, но никто меня не слушает. Наконец правительству пришлось принять меры. Собрался общенациональный комитет, состоящий из аниматоров и прочих специалистов. Мы должны были рассмотреть условия труда для зомби.

Условия труда! Они не понимают. Нельзя трупу создать приличные условия труда. Он их все равно не оценит. Зомби могут ходить и даже разговаривать, но все-таки они очень-очень мертвые.

Берт снисходительно улыбнулся. Я с трудом удержалась, чтобы не врезать по его наглой морде.

— Я знаю, что вы с Чарльзом заседали в этом комитете, — сказал Берт. — Разбирали по косточкам все тонкости этого бизнеса и изучали зомби. Тем самым вы сделали хорошую рекламу «Аниматор Инкорпорейтед».

— Я это делала не ради рекламы, — сказала я.

— Я знаю. Ты веришь в свое маленькое дело.

— Ты последний ублюдок, — сказала я с приветливой улыбкой.

Он усмехнулся в ответ:

— Я знаю.

Я только покачала головой. Берта оскорблениями не проймешь. Ему наплевать, что я о нем думаю, коль скоро я продолжаю на него работать.

Мой строгий синий жакет считался летним, но оказалось, что он не заслуживает этого звания. Стоило мне выйти из машины, как по спине у меня заструился пот.

Берт обернулся ко мне и подозрительно прищурил свои поросячьи глазки.

— У тебя с собой пистолет.

— Жакет хорошо его маскирует, Берт. Мистер Гейнор ни о чем не догадается.

Под ремешками, поддерживающими кобуру под мышкой, начал скапливаться пот. Я почувствовала, что шелковая блузка начала мокнуть на плечах. Обычно я стараюсь не совмещать шелковые вещи и оружие. Шелк становится жеваным и под ремешками собирается морщинками. Но у меня браунинг калибра девять миллиметров, и я люблю, чтобы он всегда был под рукой.

— Ну же, Анита. Вряд ли тебе понадобится пистолет среди бела дня во время визита к клиенту. — Берт говорил со мной тем покровительственным тоном, каким обычно говорят с детьми. Ну же, деточка, не упрямься, ведь это для твоего же блага.

О моем благе Берт нисколько не заботился. Он просто боялся отпугнуть Гейнора. Этот человек уже выдал нам чек на пять тысяч долларов. И это только за то, что мы приедем к нему поговорить. Подразумевалось, что если мы возьмемся за дело, которое он нам собирается предложить, мы получим еще. Кругленькую сумму. Берт был весь поглощен мыслью о гонораре. Я же была настроена скептически. В конце концов, не Берту придется оживлять трупы. Придется мне.

Но, по-видимому, Берт был прав. Средь бела дня мне пистолет не понадобится. Скорее всего.

— Ладно, открывай багажник.

Берт открыл багажник своего новехонького «вольво». Я уже снимала жакет. Босс встал передо мной, чтобы загородить от окон дома. Бог мне не простит, если кто-нибудь увидит, что я прячу в багажник пистолет. Интересно, что сделает наш клиент — запрет дверь и начнет звать на помощь?

Я обмотала ремешки вокруг кобуры с пистолетом и уложила браунинг в чистенький багажник. Оттуда пахло новой машиной — запах пластмассы и грез. Берт закрыл багажник, а я продолжала смотреть, как будто могла видеть свой пистолет.

— Ты идешь? — спросил Берт.

— Сейчас, — сказала я. Мне отчего-то не хотелось оставлять браунинг в машине. Может, это дурное предчувствие? Берт махнул мне рукой, чтобы я поторопилась.

Я пошла, осторожно шагая по гравию в своих черных лодочках на высоком каблуке. Женщины могут носить одежду самых разных оттенков, зато у мужчин удобнее обувь.

Берт уставился на дверь; улыбочка по-прежнему не сходила с его лица. Эта была его лучшая профессиональная улыбка — она так и светилась искренностью, а в светло-серых глазах искрилось радушие. Маска. Берт мог снять и надеть ее в мгновение ока. Признаваясь в убийстве собственной матери, он нацепил бы точно такую же улыбку.

Дверь отворилась, и я поняла, что Берт ошибся насчет пистолета. Росту в парне не было и шести футов, но оранжевая рубашка с короткими рукавами грозила вот-вот треснуть на его широченной груди. Черная спортивная куртка была ему явно мала, и казалось, что стоит ему сделать движение, и швы тотчас разойдутся, будто хитиновый панцирь чересчур растолстевшего насекомого. Черные джинсы-варенки хвастались тесным поясом, и оттого было похоже, что Бог, слепив этого парня, стиснул его посередине, пока глина была еще влажной. Волосы у него были очень светлые. Он молча смотрел на нас, и глаза его были пустыми и мертвыми, как у куклы. Я уловила силуэт плечевой кобуры под спортивной курткой и с трудом справилась с искушением пихнуть Берта коленкой.

То ли мой босс не заметил оружия, то ли не придал этому никакого значения.

— Привет, я — Берт Вон, а это — моя напарница, Анита Блейк. Я думаю, мистер Гейнор нас ожидает. — Берт очаровательно улыбнулся.

Телохранитель — а кем еще ему быть? — отодвинулся в сторону. Берт воспринял это как приглашение и вошел. Я вошла следом, хотя не была уверена, что мне этого хочется. Гарольд Гейнор очень богатый человек. Возможно, он нуждается в телохранителе. Возможно, кто-то ему угрожает. Или, возможно, он просто из тех, у кого хватает денег держать при себе гору накачанных мышц, независимо от того, нужно им это или нет.

А может быть, дело в чем-то еще. В чем-то таком, для чего необходимы оружие, мускулы и люди с мертвым, ничего не выражающим взглядом. Не слишком обнадеживающая мысль.

Кондиционеры работали плохо, и мы немедленно взмокли от пота. Телохранитель провел нас в длинный центральный холл, обшитый панелями из темного, дорогого на вид дерева. Узкая ковровая дорожка с восточным узором была, похоже, ручной работы.

По правую руку были тяжелые двойные деревянные двери. Телохранитель распахнул их и снова отступил в сторону, пропуская нас вперед. Это была библиотека — но я готова побиться об заклад, что ни одной из книг, что здесь находились, никто никогда не читал. От пола до потолка высились темные книжные шкафы. Книги стояли на полках в два ряда, а сами шкафы занимали все пространство вплоть до узкой лестничной площадки. Все книги были одинакового размера, все в твердых обложках приглушенных тонов, и все это вместе напоминало большой коллаж. Мебель, само собой, была обтянута красной кожей с медными заклепками.

У дальней стены сидел человек. Когда мы вошли, он улыбнулся. Это был крупный мужчина с приятным круглым лицом и двойным подбородком. Он сидел в инвалидном кресле с электроприводом, укрытый до колен пледом.

— Мистер Вон и мисс Блейк, как любезно с вашей стороны к нам приехать. — Голос его был под стать лицу — приятный и едва ли не дружеский.

В одном из кожаных кресел сидел стройный негр. В нем было больше шести футов росту, но насколько именно больше, сказать было трудно. Он развалился, вытянув перед собой скрещенные ноги. Ноги у него были длиннее моего роста. Его карие глаза изучали меня, как будто хотели запомнить, чтобы как-нибудь на досуге выставить мне оценку.

Белокурый телохранитель встал, привалившись к книжному шкафу. У него не получилось толком скрестить руки на груди, потому что куртка была слишком тугой, а мускулов — слишком много. Нельзя как следует прислониться к стене и выглядеть круто, если не скрестить при этом руки на груди. Весь эффект пропадает.

Мистер Гейнор сказал:

— Вы уже знакомы с Томми, — потом кивнул на телохранителя, который сидел в кресле. — Это Бруно.

— Вас правда так зовут или это кличка? — спросила я, глядя Бруно прямо в глаза.

Он слегка поерзал в кресле.

— Меня так зовут.

Я улыбнулась.

— А что? — спросил он.

— Просто никогда раньше не встречала телохранителя, которого бы на самом деле звали Бруно.

— Это что, смешно? — спросил он.

Я покачала головой. Бруно. Бесперспективный малый. Все равно что девочку назвать Венерой. Все Бруно должны быть телохранителями. Это закон. Или полицейскими? Не-е, это имя для нехорошего парня. Я опять улыбнулась.

Бруно выпрямился в кресле одним плавным движением. Он не носил оружия, насколько я могла заметить, но оружие ему заменяла внешность. Осторожно, опасность, — говорил он всем своим видом. Берегись.

Наверное, мне не стоило улыбаться.

Тут вмешался Берт:

— Анита, уймись. Приношу свои извинения, мистер Гейнор… Мистер Бруно. У мисс Блейк довольно своеобразное чувство юмора.

— Не извиняйся за меня, Берт. Я этого не люблю, — не пойму, чего он так переживает. Я не сказала ничего оскорбительного — вслух.

— Ну, ну, — проговорил мистер Гейнор. — Не надо ссориться. Правда, Бруно?

Бруно покачал головой и хмуро уставился на меня — но не сердито, а скорее озадаченно.

Берт бросил на меня злобный взгляд, потом с улыбкой повернулся к человеку в инвалидном кресле.

— Итак, мистер Гейнор, насколько я знаю, вы человек занятой. Так какого именно возраста зомби вам требуется оживить?

— Вот человек, который переходит прямо к делу. Мне это по душе. — Гейнор замолчал, глядя на дверь. В комнату вошла женщина.

Она была высокая, длинноногая, белокурая, с васильково-синими глазами. Розовое шелковое платье, если это можно назвать платьем, облегало ее фигуру ровно настолько, чтобы скрыть то, что требуют скрыть приличия, но оставить очень немного для воображения. Чулок она не носила, и потому ее длинные ножки в розовых туфельках на шпильках казались бледными. Она прошла по ковру; все мужчины в комнате следили за ней — и она это знала.

Она откинула голову и засмеялась, но почему-то беззвучно. Ее лицо осветилось, губы шевельнулись, глаза заискрились, но все в абсолютной тишине, словно кто-то выключил звук. Она прижалась бедром к Гейнору и положила руку ему на плечо. Он обнял ее за талию, и от этого ее и без того короткое платье задралось еще на дюйм.

Интересно, может ли она сесть в этом платье так, чтобы при этом не ослепить всех вокруг? Не-е.

— Это Цецилия, — сказал Гейнор. Женщина лучезарно улыбнулась Берту, и от нового взрыва беззвучного смеха у нее в глазах опять запрыгали искорки. Она посмотрела на меня; ее взгляд споткнулся, а улыбка поскользнулась. На мгновение в ее глазах мелькнула неуверенность. Гейнор погладил ее по ноге. Улыбка вновь стала устойчивой. Цецилия приветливо кивнула нам с Бертом.

— Я хочу, чтобы вы оживили тело возраста двухсот восьмидесяти трех лет, — сказал Гейнор.

Я лишь таращилась на него и думала, соображает ли он, о чем просит.

— Хм, — сказал Берт. — Это же почти триста лет. Очень много для превращения в зомби. Большинство аниматоров вообще не смогли бы этого сделать.

— Это мне известно, — сказал Гейнор. — Именно поэтому я пригласил мисс Блейк. Она это сделать может.

Берт поглядел на меня. Я никогда не оживляла такое старье.

— Анита?

— Могу, — сказала я. Берт с довольным видом улыбнулся Гейнору. — Но не буду.

Берт медленно, без улыбки, повернулся снова ко мне.

Гейнор все еще улыбался. Телохранители не шелохнулись. Цецилия продолжала нежно смотреть на меня, и глаза ее при этом ничего не выражали.

— Миллион долларов, мисс Блейк, — сказал Гейнор своим тихим приятным голосом.

Я заметила, как Берт сглотнул и вцепился пальцами в подлокотники кресла. Для Берта деньги — то же, что для других секс. И сейчас, вероятно, у него стоял как никогда.

— Вы понимаете, о чем просите, мистер Гейнор? — поинтересовалась я.

Он кивнул.

— Я предоставлю вам белого козленка. — Его голос оставался таким же приятным, и он продолжал улыбаться. Только глаза его потемнели, а взгляд стал алчным, нетерпеливым.

Я встала.

— Пойдем, Берт, нам пора.

Берт схватил меня за руку.

— Анита, сядь, пожалуйста.

Я смотрела на его руку, пока он меня не отпустил. Его очаровательная маска соскользнула, и под ней я увидела гнев; потом он снова стал деловым и любезным.

— Анита, это щедрое предложение.

— Белый козленок — эвфемизм, Берт. Он означает человеческую жертву.

Мой босс поглядел на Гейнора, затем опять на меня. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы поверить мне, но он не хотел верить.

— Не понимаю, — сказал он.

— Чем старше зомби, тем больше должна быть смерть, чтобы его оживить. По прошествии нескольких веков единственной «достаточно большой» является смерть человека, — пояснила я.

Гейнор больше не улыбался. Взгляд его потемневших глаз был прикован ко мне. Цецилия по-прежнему смотрела на меня нежно, почти с улыбкой. Интересно, за этими васильковыми глазками есть кто-нибудь дома?

— Неужели вы хотите говорить об убийстве в присутствии Цецилии? — спросила я.

Гейнор расплылся в улыбке — дурной признак в таких ситуациях.

— Она не понимает ни слова из нашего разговора. Цецилия — глухонемая.

Я уставилась на него, и он кивнул, подтверждая свои слова. Цецилия глядела на меня все так же нежно. Мы говорим о человеческом жертвоприношении, а она об этом даже не подозревает. Если она и умеет читать по губам, то очень хорошо это скрывает. Я понимаю, что даже калека — пардон, человек с физическими недостатками — может попасть в дурную компанию, но мне все равно это не нравится.

— Ненавижу женщин, которые постоянно болтают, — сказал Гейнор.

Я покачала головой:

— Ни за какие деньги не стану работать на вас.

— Разве ты не можешь просто убить несколько животных вместо одного? — спросил Берт. Берт — очень хороший менеджер. И ни черта не смыслит в оживлении мертвецов.

Я поглядела ему прямо в глаза.

— Нет.

Берт просто прирос к креслу. Перспектива потерять миллион долларов, очевидно, причиняла ему настоящую, физическую боль, но он этого не показал. Синьор Корпоруччо Негоцианти.

— Должен быть какой-то способ, — сказал он. Голос его оставался спокойным, на губах играла профессиональная улыбка. Он все еще пытался делать бизнес. Мой босс не понимал, что здесь происходит.

— Может быть, вы знаете другого аниматора, который сумел бы оживить такого старого зомби? — спросил Гейнор.

Берт поглядел на меня, потом в пол, потом на Гейнора. Профессиональная улыбка исчезла. Теперь он сообразил, что мы говорим об убийстве. Любопытно, есть ли для него какая-то разница?

Меня всегда занимало, где Берт проводит границу. Вот сейчас я это и выясню. Сам факт, что я не знала, откажется ли он от подобной сделки, уже многое говорит о моем боссе.

— Нет, — тихо сказал Берт, — таких я не знаю и боюсь, что сам тоже не могу ничем вам помочь, мистер Гейнор.

— Если дело в деньгах, мисс Блейк, я могу увеличить гонорар.

По спине Берта прошла судорога. Бедный Берт; все же ему удалось скрыть свои чувства. Очко в его пользу.

— Я не убийца, Гейнор, — сказала я.

— А я слышал другое, — сказал мне блондинистый Томми.

Я поглядела на него. Глаза у него были по-прежнему пустые, как у куклы.

— Я не убиваю людей за деньги.

— Вы убиваете вампиров за деньги, — сказал он.

— Я исполняю приговор. Это законная казнь, и я это делаю не ради денег, — сказала я.

Томми покачал головой и отодвинулся от стены.

— Я слышал, что вам нравится протыкать вампиров осиновым колом. И вас не слишком беспокоит, сколько человек придется убить, чтобы до них добраться.

— Мои источники сообщают, что раньше вы уже убивали людей, мисс Блейк, — добавил Гейнор.

— Только в пределах необходимой самообороны, Гейнор. Я не совершаю убийств.

Берт уже успел встать.

— Я думаю, нам действительно пора идти, — сказал он.

Бруно поднялся одним текучим движением; его большие черные руки слегка напряглись. Я готова была поспорить, что он владеет каким-то из боевых искусств.

Томми отвел в сторону полу своей спортивной куртки и продемонстрировал пистолет, совсем как герой из старых фильмов про сыщиков. Это был «магнум-357». Может проделать в человеке большую дыру.

Я просто стояла и смотрела на них. А что мне еще оставалось? Возможно, я справилась бы с Бруно, но у Томми был пистолет. У меня — нет. Это решило спор.

Они обращались со мной так, словно я была очень опасна. При моих пяти футах и трех дюймах я не так уж внушительно выгляжу. Стоит оживить парочку мертвецов и убить несколько вампиров, и люди уже считают тебя чудовищем. Иногда это очень обидно. Но сейчас… Это дает мне шанс.

— Вы и впрямь думаете, что я пришла сюда без оружия? — спросила я. Мой голос звучал чрезвычайно сухо.

Бруно посмотрел на Томми. Тот пожал плечами:

— Я ее не лапал.

Бруно фыркнул.

— И все-таки у нее нет оружия, — сказал Томми.

— Готов поставить на это свою жизнь? — спросила я. При этом я улыбнулась и очень медленно завела руку за спину. Пусть подумают, что у меня сзади на поясе кобура. Томми сразу же подобрался и потянулся к пистолету. Если он достанет его, мы покойники. А если Берт уцелеет, я буду являться ему по ночам.

— Не надо, — сказал Гейнор. — Нет необходимости кого-то убивать, мисс Блейк.

— Не надо, — согласилась я. — Действительно, нет такой необходимости. — Я постаралась унять сердцебиение и убрала руку от воображаемого пистолета. Томми убрал руку от настоящего. Вот и умнички.

Гейнор опять улыбнулся, как милый безбородый Санта-Клаус.

— Вы, конечно, понимаете, что обращаться в полицию будет бесполезно.

Я кивнула.

— У нас нет доказательств. Вы даже не сказали, кого хотите воскресить из мертвых и почему.

— Получится ваше слово против моего, — сказал он.

— И я уверена, что у вас куча друзей в высших инстанциях, — говоря это, я улыбнулась.

Его улыбка стала еще шире, и на жирных щечках образовались ямочки.

— Разумеется.

Я повернулась спиной к Томми и к его пистолету. Берт последовал моему примеру. Мы вышли на улицу, в ослепительный летний зной. Берт был несколько потрясен. В эту минуту я испытывала к нему что-то вроде симпатии. Приятно узнать, что и у Берта есть свои рамки, что есть вещи, которых он не будет делать даже за миллион долларов.

— Они правда стали бы в нас стрелять? — спросил он. Голос его звучал буднично и был более твердым, чем взгляд немного остекленевших глаз. Крутой Берт. Он открыл багажник, не дожидаясь, пока я попрошу.

— С учетом того, что имя Гарольда Гейнора записано в нашем ежедневнике и есть в компьютере? — Я взяла свой пистолет и нацепила кобуру. — Не зная, кому мы сказали об этой поездке? — Я покачала головой. — Слишком рискованно.

— Тогда почему ты сделала вид, что у тебя пистолет? — Берт смотрел мне прямо в глаза, и я впервые увидела на его лице неуверенность. Старым денежным мешкам подавай слова утешения, ну а я не такая неженка.

— Потому, Берт, что я могла и ошибаться.

2

Магазин свадебных принадлежностей находился на Сент-Петерс, сразу за Семидесятой Западной. Он назывался «Первое плавание». Мило. С одной стороны у него была пиццерия, с другой — салон красоты «Темная ночь». Окна салона были затемнены и обведены кроваво-красным неоном. Здесь любой желающий мог постричься и сделать маникюр у вампира. Вампиризм был юридически признан в Соединенных Штатах всего два года назад. Мы до сих пор единственная страна в мире, где он разрешен законом. Не спрашивайте меня; я за это не голосовала. Существует даже движение за то, чтобы дать вампирам избирательные права. Налоги, мол, плати, а своих представителей иметь не моги, и все такое.

Два года назад, если кому-нибудь досаждал вампир, я шла и всаживала сукину сыну в грудь осиновый кол. Теперь я должна была получить ордер на выполнение приговора. А без него мне предъявили бы обвинение в убийстве, если бы поймали. Как я тоскую по старым добрым временам!

В витрине свадебного магазина стоял белокурый манекен, утопающий в белом кружеве. Я не большая поклонница кружев, или мелкого жемчуга, или блесток. Особенно блесток. Я дважды ходила с Кэтрин в этот магазин, чтобы помочь ей выбрать свадебное платье. Но нетрудно было догадаться, что толку от меня не было никакого. Мне не понравилось ни одно.

Кэтрин была моей лучшей подругой, иначе я бы сроду сюда не пришла. Она говорит, что если я когда-нибудь выйду замуж, то изменю свое мнение. Но я уверена, что любовь не вызывает полной потери хорошего вкуса. Если однажды я куплю себе платье с блестками, кто-нибудь, пристрелите меня, пожалуйста.

Я бы также никогда не остановила свой выбор на тех платьях, что Кэтрин выбрала для дам, но тут уж я сама виновата, поскольку, когда обсуждался этот вопрос, я занималась совсем другими вещами. У меня было слишком много работы, и вообще я ненавижу ходить по магазинам. Итак, пришлось выбросить 120 долларов плюс налог на вечернее платье из розовой тафты. Выглядело оно так, будто сбежало со школьного бала для старшеклассников.

Я вошла в прохладную тишину свадебного магазина, и мои шпильки увязли в таком светлом сером ковре, что он казался почти белым. Миссис Кассиди, управляющая, сразу меня увидела. Ее улыбка на мгновение померкла, но потом она взяла себя в руки. Она улыбнулась мне, храбрая миссис Кассиди.

Я улыбнулась в ответ; мне так же, как ей, предстоящий час большой радости не сулил.

Миссис Кассиди где-то между сорока и пятьюдесятью; фигура у нее ладная, рыжие волосы — такие темные, что они кажутся почти коричневыми — она закалывает во французский узел, как некогда носила Грейс Келли. Она поправила очки в золотой оправе и сказала:

— Я вижу, мисс Блейк пришла для последней примерки.

— Очень надеюсь, что для последней, — сказала я.

— Ну что ж, мы думали над… проблемой. И кажется, кое-что все-таки придумали. — Позади ее стола имелась маленькая комнатка. Она полностью была заставлена стойками, на которых висели закрытые пластиковыми чехлами платья. Миссис Кассиди вытащила мое розовое платье из вороха его близнецов и, перекинув через согнутую руку, повела меня к раздевалкам. Спину она держала очень прямо. Готовилась к новому сражению. А мне даже не нужно было готовиться, я всегда готова дать бой. Но спор с миссис Кассиди по поводу изменений в наряде не шел ни в какое сравнение со стычкой, допустим, с Томми и Бруно. Там все могло кончиться очень печально, но тем не менее пронесло. Гейнор их отозвал — на сегодня, как он сказал.

Что именно это значит? Полагаю, ответ очевиден. Я оставила Берта в офисе: он все еще был потрясен нашим конфликтом с вооруженными парнями. До сих пор ему не приходилось иметь дела с грязной стороной нашего бизнеса. С той стороной, где прибегают к насилию. Нет, эту сторону видели только я, или Мэнни, или Джемисон, или Чарльз. Мы, аниматоры из «Аниматор Инкорпорейтед», выполняли всю грязную работу. Берт же сидел в своем милом спокойном кабинете и посылал к нам клиентов и неприятности. Так было до сегодняшнего дня.

Миссис Кассиди повесила платье на крючок в одной из кабинок для переодевания и ушла. Прежде чем успела скрыться внутри, открылась другая кабинка, и оттуда вышла Кейси, девочка, которая на свадьбе должна была осыпать Кэтрин и ее жениха цветами. Ей было восемь лет, и она с негодованием сопела. За ней вышла ее мать, все еще в деловом костюме. Элизабет («зовите меня Элси») Марковиц была высокая, стройная, черноволосая, смуглая — и к тому же еще адвокат. Она работала вместе с Кэтрин и тоже была приглашена на свадьбу.

Кейси напоминала уменьшенную смягченную копию своей матери. Девочка заметила меня первой и сказала:

— Привет, Анита. Правда ведь, дурацкое платье?

— Ну же, Кейси, — сказала Элси, — это красивое платье. Такие чудесные розовые воланчики.

Мне это платье напоминало петунью, выращенную на стероидах. Я сняла жакет и попыталась нырнуть в кабинку, не дожидаясь, пока мне придется высказать свое мнение вслух.

— Это настоящий пистолет? — спросила Кейси.

Я и забыла, что он все еще при мне.

— Да, — сказала я.

— Ты, что ли, из полиции?

— Нет.

— Кейси Марковиц, ты задаешь слишком много вопросов. — Мать увела ее подальше, бросив мне смущенную улыбку. — Простите нас, Анита.

— Да мне-то что, — сказала я.

Через минуту я уже стояла на небольшом возвышении посредине почти правильного круга зеркал. С соответствующими розовыми туфельками на высоком каблуке платье по крайней мере стало нормальной длины. Маленькие рукава буфф были приспущены так, чтобы плечи оставались открытыми. В этом платье видны почти все мои шрамы.

Самый свежий шрам еще не до конца зажил и выделялся розовой полосой на моем правом предплечье. Но это была всего лишь ножевая рана. По сравнению с другими моими рубцами этот на редкость чистенький и аккуратный. Ключица и левая рука у меня были сломаны, когда в них вцепился вампир и, как собака, вырвал зубами клок мяса. Еще у меня есть крестовидный след от ожога на левом предплечье. Изобретательные ребята, служившие одному вампиру, считали, что это будет забавно. Я не разделяла их мнения.

Одним словом, я смахивала на невесту Франкенштейна, собравшуюся на карнавал. Что ж, возможно, это не так уж плохо, но миссис Кассиди была другого мнения. Она полагала, что шрамы будут отвлекать людей от моего платья, от свадебной церемонии и от невесты. Но Кэтрин, сама невеста, была непреклонна. Она считала, что я заслуживаю того, чтобы быть на свадьбе, потому что мы с ней лучшие подруги. И вот я плачу хорошие деньги ради того, чтобы надо мной поглумились остальные гости. Должно быть, мы и впрямь хорошие подруги.

Миссис Кассиди вручила мне пару длинных розовых атласных перчаток. Я натянула их, с трудом протиснув пальцы в крошечные отверстия. Никогда не любила перчаток. В них у меня возникает такое чувство, будто я щупаю мир через занавеску. Но эти яркие розовые штуковины скрывали мои руки. Все шрамы исчезли. Хорошая девочка. Так держать.

Управляющая поправила на мне пышную атласную юбку, глядя на мое отражение в зеркале.

— Ну вот. — Она коснулась длинным накрашенным ногтем обведенных помадой губ. — Кажется, я придумала, чем можно скрыть это, э-э… мм-м… — Она сделала неопределенный жест в мою сторону.

— Шрам на ключице? — подсказала я.

— Да, — с облегчением кивнула она.

Только тут до меня дошло, что миссис Кассиди еще ни разу не произнесла слово «шрам». Как будто оно было непристойным или грубым. Я улыбнулась самой себе в кольце зеркал. Но смех тут же застрял у меня в горле.

Миссис Кассиди держала в руках нечто из розовой ленты и искусственных белых цветов. Мне стало жутко.

— Что это? — спросила я.

— Это, — сказала она, подступая ко мне, — решение нашей проблемы.

— Хорошо, но что это?

— Ну, это воротник, элемент декора.

— Я должна надеть его на шею?

— Да.

Я покачала головой:

— Так не пойдет.

— Мисс Блейк, я испробовала все, чтобы скрыть этот, эту… отметину. Шляпы, прически, просто ленточки, корсажи… — Она в прямом смысле слова уронила руки. — Я исчерпала всю свою фантазию.

Вот в это я могла поверить. Я глубоко вздохнула.

— Я вам сочувствую, миссис Кассиди, честное слово. Я для вас как чирей на заднице.

— Я бы никогда так не сказала.

— Знаю, поэтому и говорю за вас. Но это — самая уродливая штуковина, какую я видела в этой жизни.

— Если у вас, мисс Блейк, есть предложение получше, я вся внимание. — Она скрестила руки на груди; освистанный мной «элемент декора» доходил ей почти до талии.