Цирк проклятых Гамильтон Лорел
Сейчас я смотрела на Эдуарда и понимала, что это тоже по-своему чудесно. Знаю я то, что ему надо, или нет, я ему не скажу. От меня угрозами ничего не добиться. Это одно из моих правил.
– Я не хочу, чтобы мне пришлось убивать тебя, Эдуард.
– Ты меня убьешь? – Он надо мной смеялся.
– Можешь не сомневаться.
Смех исчез из его глаз, с губ, с лица, и остались только безразличные глаза хищника, внимательно глядящие на меня.
Я напомнила себе о необходимости дышать, ровно и медленно. Он меня убил бы. Может быть. Или нет.
– Стоит ли Мастер того, чтобы одному из нас умирать? – спросила я.
– Это дело принципа, – ответил он.
– Для меня тоже, – сказала я.
– Что ж, по крайней мере, мы прояснили позиции.
– Это да, – согласилась я.
Он пошел к двери. Я проводила его и отперла для него замок. В дверях он задержался.
– У тебя время сегодня до наступления темноты, – сказал он.
– Ответ будет тот же.
– Я знаю, – ответил он и вышел, даже не оглянувшись. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся на лестнице. Тогда я закрыла дверь и заперла, потом прислонилась к двери спиной и стала мысленно искать выход.
Если сказать Жан-Клоду, он, быть может, убьет Эдуарда, но я не выдаю людей монстрам. Ни по какой причине. Я могу сказать Эдуарду про Жан-Клода. Может быть, он даже сможет убить Мастера. Я даже могла бы ему помочь.
Я попыталась представить себе совершенное тело Жан-Клода, разорванное пулями, покрытое кровью. Разнесенное из дробовика лицо. И затрясла головой. Я не могу этого сделать. Не знаю почему, но не могу выдать Эдуарду Жан-Клода.
Не могу я предать никого из них. Значит, я по самое некуда в пруду с аллигаторами. Так что в этом нового?
11
Я стояла на берегу под черной бахромой деревьев. Накатывались и откатывались в темноте волны черного озера. Луна висела в небе, большая, серебряная. Дрожащим узором лежал на воде лунный свет. Из воды поднялся Жан-Клод. Серебряными лучами стекала вода по его волосам и сорочке. Короткие черные волосы завились локонами от воды, сорочка прилипла к телу, обозначив под тканью твердые и четкие соски. Он протянул мне руку.
Я была одета в длинное темное платье. Оно было тяжелым и висело на мне, как гиря. Изнутри что-то распирало юбку, как деформированный обруч. На мои плечи был наброшен тяжелый плащ. Была осень, и луна была полная, как в дни жатвы.
– Иди ко мне, – сказал Жан-Клод.
Я сошла с берега в воду. Она наполнила юбку, пропитала плащ. Я сорвала плащ, и он скрылся под водой. Она была теплая, как вода в ванне, как кровь. Я подняла руку к лунным лучам, и жидкость потекла по ней, и была она густая и темная, и она не была водой.
Я стояла на мелком месте в платье, которое никогда даже себе не представляла, у берега, который я не знала, и глядела на прекрасное чудовище, а он шел ко мне, грациозный и покрытый кровью.
Я проснулась, ловя ртом воздух, вцепившись в простыни, как в спасательный круг.
– Ты же обещал не лезть в мои сны, сукин ты сын! – прошептала я.
На радиочасах возле кровати было два часа дня. Я проспала десять часов. И должна была чувствовать себя лучше, но это было не так. А было так, будто я бежала из кошмара в кошмар без единой минуты передышки. Помнила я только последний сон. Если они все были такие, то остальные я и не хотела вспоминать.
Почему Жан-Клод снова вошел в мои сны? Он дал слово, но, может быть, его слово ничего не стоит? Может быть.
Я разделась перед зеркалом в ванной. Ребра и живот были покрыты густыми, почти лиловыми кровоподтеками. При дыхании грудь стискивало, но ничего не было сломано. Ожог на груди горел, кожа почернела там, где не было волдырей. Ожог болит всю дорогу, и боль от кожи передается до самой кости. Ожог – это единственный вид травмы, который убеждает меня, что нервные окончания есть и глубже кожи. А то как оно могло бы там так зверски болеть?
У меня была встреча с Ронни в клубе здоровья в три. Ронни – это сокращение от Вероники. Она говорила, что так получает куда больше заказов как частный детектив – люди считают, что она мужчина. Горько, но правда. Мы будем работать с тяжестями и бегать. Я очень тщательно надела поверх ожога спортивный черный лифчик. Резинка сдавила синяки, но в остальном все было нормально. Ожог я смазала антисептиком и застелила куском пластыря. Поверх всего остального я натянула красную мужскую футболку с рукавами и открытой шеей. Черные велосипедные штаны, носки для бега с тонкой красной полоской и черные найковские кроссовки с воздушной подушкой завершили костюм.
Футболка открывала бинт, но скрывала синяки. Завсегдатаи клуба здоровья уже привыкли, что я прихожу с синяками или еще как-нибудь похуже. И вопросов больше не задают. Ронни говорит, что я грубо им отвечала. Ну и ладно. Я люблю, когда меня оставляют в покое.
Я надела пальто, взяла спортивную сумку, и тут зазвонил телефон. Я подумала, но все же трубку взяла.
– Говорите!
– Это Дольф.
У меня живот свело судорогой. Еще одно убийство?
– Что случилось, Дольф?
– Установили личность неизвестного, которого ты осматривала.
– Жертвы вампиров?
– Его.
Я выдохнула – оказывается, я задержала дыхание. Убийств пока больше нет, а мы продвигаемся – что может быть лучше?
– Кэлвин Барнабас Руперт, среди друзей – Кэл. Двадцать шесть лет, женат на Дениз Смит Руперт четыре года. Детей нет. Страховой агент. Связей с вампирскими кругами пока не установлено.
– Может быть, мистер Руперт просто оказался не в том месте в неудачный момент.
– Случайное преступление?
– Возможно.
– Если так, то у нас нет картины, нет того, что искать.
– Значит, ты просишь меня проверить, не был ли Кэл Руперт связан с монстрами?
– Да, – ответил он.
Я вздохнула:
– Попробую. Это все? Я опаздываю на встречу.
– Все. Позвони мне, если что выяснишь. – Он говорил очень мрачным голосом.
– Ты мне сообщишь, если обнаружится другое тело?
Он вроде как фыркнул:
– И даже заставлю прийти и обмерить эти проклятые укусы. А что?
– Голос у тебя мрачный.
Смеха в его голосе уже не было.
– Это ты сказала, что будут еще тела. Ты переменила мнение?
Я хотела бы сказать “да”. Но не сказала.
– Если это шайка одичавших вампиров, тела еще будут.
– Ты можешь предположить что-нибудь другое, кроме вампиров? – спросил он.
Я минуту подумала и покачала головой:
– Ни черта.
– Ладно, потом поговорим.
И телефон оглох. Дольф не обременял себя всякими “здравствуй – до свидания”.
Я взяла резервный пистолет, девятимиллиметровый “файрстар”, и сунула в карман жакета. Одевшись на тренировку, кобуру прицепить просто некуда. В “файрстаре” было всего восемь пуль против тринадцати в браунинге, но тот выпирал бы из кармана, и народ стал бы глазеть. К тому же, если ты не сможешь снять плохих ребят восемью пулями, лишние пять тебе вряд ли помогут. Конечно, в сумке в кармане на молнии у меня есть и запасная обойма. В наши времена роста преступности осторожность для девушки излишней не бывает.
12
Мы с Ронни шли по кругу силовых снарядов в клубе “Вик Танни”. Тут полных два набора, и во вторник в 3.14 дня очереди на них не бывает. Я работала с тренажером отводящих и подводящих мышц бедер. Перемещаешь рычаг сбоку, и машина переводится в другое положение. Кстати, положение для сведения бедер выглядит довольно неприлично, как гинекологическое пыточное устройство. Это одна из причин, по которой я на эти тренажеры надевала шорты. И Ронни тоже.
Я сосредоточилась на сведении бедер настолько плавно, чтобы “блины” не щелкали. Если они щелкают, это значит, что ты не контролируешь упражнение или работаешь со слишком большими весами. Я работала с шестьюдесятью фунтами – это не очень тяжело.
Ронни лежала на животе, работая с тренажером для ног, и поднимала ноги назад, почти касаясь пятками ягодиц. Мышцы икр ходили и перекатывались у нее под кожей. Мы обе не очень громоздкие, но крепкие. Вспомните Линду Гамильтон в “Терминаторе-2”.
Ронни закончила раньше и побежала трусцой вокруг тренажеров, поджидая меня. Я опустила “блины” с легчайшим щелчком. Когда заканчиваешь, можно щелкнуть весами. Уйдя от тренажеров, мы побежали по овальной дорожке. Она была огорожена стеклянной стеной, за которой был голубой бассейн. Там накручивают круги одинокий мужчина в плавательных очках и в шапочке. С другой стороны была комната для поднятия штанг и кабинет аэробики. На концах дорожки были зеркала, и всегда можно было посмотреть на себя, как ты бежишь. В плохие дни я могла без этого обойтись, в хорошие дни это бывало забавно. Способ убедиться, что бежишь ровно и руками работаешь как надо.
На бегу я рассказала Ронни о жертве нападения вампиров. Это значит, мы не слишком быстро бежали. Я увеличила темп, и мы все равно еще могли разговаривать. Когда регулярно делаешь четыре мили снаружи в жаре Сент-Луиса, тартановая дорожка в “Вик Танни” – не бог весть какая трудность. Мы сделали два круга и вернулись к тренажерам.
– Как, ты сказала, его звали?
Голос Ронни звучал нормально, без напряжения. Я увеличила темп до нормального бега. Разговоры кончились.
На этот раз мы пошли на тренажеры для рук. Обычные подтягивания для меня, отжимания веса для Ронни, два круга по дорожке и смена тренажеров.
Я ответила на ее вопрос, когда снова смогла говорить.
– Кэлвин Руперт.
Я сделала двенадцать подтягиваний со стофунтовым весом. Из всех машин эта для меня самая легкая. Странно, правда?
– Кэл Руперт? – спросила она.
– Так его звали среди друзей, – ответила я. – А что?
Она покачала головой:
– Я знаю одного Кэла Руперта.
Я стала смотреть на нее, предоставив своему телу делать упражнение без меня. И задержала дыхание, что нехорошо. Вспомнила, что надо дышать, и сказала:
– Расскажи.
– Это было, когда я расспрашивала в “Люди против вампиров” в ту полосу вампирских смертей. Кэл Руперт входил в ЛПВ.
– Опиши его.
– Блондин, глаза голубые или серые, не слишком высокий, хорошо сложен, привлекателен.
В Сент-Луисе мог быть не один Кэл Руперт, но сколько шансов, что они будут так похожи?
– Я должна попросить Дольфа проверить, но если он был членом ЛПВ, то это может значить, что убийство было казнью.
– Что ты имеешь в виду?
– В ЛПВ некоторые считают, что хороший вампир – это мертвый вампир.
Я вспомнила “Человек превыше всего”, мистера Джереми Рубенса и его группку. За ними уже есть убитые вампиры? Могло это быть возмездием?
– Мне надо знать, был ли Кэл по-прежнему членом ЛПВ, или ушел в новую, более радикальную группу “Человек превыше всего”.
– Хитрый вопрос, – сказала Ронни.
– Можешь узнать для меня? Если я приду к ним задавать вопросы, они сожгут меня на костре.
– Всегда рада помочь старой подруге и одновременно – полиции. Частный детектив никогда не знает, когда ему может понадобиться заручка в полиции.
– Это правда, – согласилась я.
На этот раз мне пришлось ждать Ронни. На тренажерах для ног она была быстрее. А торс – это моя коронка.
– Как только мы закончим, я позвоню Дольфу. Может, это и есть картина? Если нет, то слишком много совпадений.
Мы побежали по дорожке, и Ронни сказала:
– Кстати, ты решила, что наденешь на вечеринку у Кэтрин в Хэллоуин?
Я посмотрела на нее, чуть не споткнувшись.
– Блин!
– Это значит, что ты забыла про вечеринку? Ты ведь еще два дня назад из-за нее ругалась.
– Понимаешь, я была малость перегружена.
Но это было неприятное напоминание. Кэтрин Мейсон-Жиллет была одной из моих лучших подруг. На ее свадьбу я надела длинное платье до пола с рукавами-“фонариками”. Это было унижение. Всем нам говорят эту ложь, всем подружкам невесты. Можете, дескать, платье потом обрезать и носить в обычные дни. Как бы не так. Или можете надеть его на следующий официальный случай, когда вас пригласят. После окончания колледжа – сколько я получила приглашений на формальные торжества? Ноль. По крайней мере ноль таких, куда я по доброй воле надела бы этот розовый реликт из “Унесенных ветром” с рукавами-“фонариками” и кринолинах.
Кэтрин устраивала первую вечеринку после свадьбы. И празднование Хэллоуина начнется задолго до темноты, чтобы я могла прийти. Когда кто-то берет на себя такие хлопоты, ты обязана прийти. Черт побери все.
– У меня на субботу свидание, – сказала я.
Ронни остановилась и посмотрела на меня в зеркало. Я бежала дальше; если она хочет спросить, пусть сначала меня догонит. Она догнала.
– Ты сказала “свидание”?
Я кивнула, сохраняя дыхание для бега.
– Анита, рассказывай!
В ее голосе слышалась неясная угроза.
Я улыбнулась и рассказала ей отредактированную версию моего знакомства с Ричардом Зееманом. Хотя опустила я немного.
– Когда ты его впервые увидела, он лежал в кровати голый?
Она была радостно возмущена.
– Ты таки знакомишься с мужчинами в очень необычных ситуациях, – сказала она.
Мы снова бежали по дорожке.
– А когда я последний раз знакомилась с мужчиной?
– А Джон Берк?
– Кроме него.
Подонки не в счет.
Она на минуту задумалась и покачала головой.
– Слишком давно.
– Ага.
Мы пошли на последние тренажеры, потом два последних круга, растяжка, душ – и все. Тренировки мне на самом деле радости не доставляли. Ронни тоже. Но нам необходимо было быть в форме, чтобы уметь удрать от плохих парней или их догнать. Хотя последнее время я мало гонялась за негодяями. Гораздо больше удирала.
Мы перешли на открытое пространство возле тренировочных теннисных площадок со стенкой и соляриев. Только здесь хватало места для упражнений на растяжку. Я перед и после тренировки всегда растягиваюсь. Слишком у меня много травм, чтобы этим пренебрегать.
Я начала медленно вращать шеей, Ронни тоже.
– Наверное, придется мне отменить свидание, – сказала я.
– И думать не смей! Пригласи его на вечеринку.
Я уставилась на нее:
– Ты шутишь! Первое свидание в окружении людей, которых он не знает?
– А ты кого там знаешь, кроме Кэтрин?
Она была права.
– Я знакома с ее новым мужем.
– Ты же была на свадьбе, – сказала Ронни.
– Да, конечно.
Ронни нахмурилась:
– Серьезно, пригласи его на вечеринку, а поход в пещеры отложи на следующую неделю.
– Два свидания с одним и тем же мужчиной? – Я покачала головой. – А что, если мы друг другу не понравимся?
– Без уверток, – велела Ронни. – Ничего так похожего на свидание у тебя уже месяцами не было. Не поломай.
– Я не хожу на свидания, потому что у меня времени на это нет.
– Спать у тебя тоже нет времени, но ты как-то его выкраиваешь.
– Ладно, я так и сделаю, но он может отказаться идти на вечеринку. Я бы и сама не пошла.
– Почему?
Я бросила на нее долгий пристальный взгляд. У нее был достаточно невинный вид.
– Я аниматор, королева зомби. Мое присутствие на Хэллоуине – это уже перебор.
– Тебе не обязательно говорить людям, чем ты зарабатываешь на жизнь.
– Я этого не стыжусь.
– Я такого и не говорила.
Я покачала головой:
– Ладно, замнем для ясности. Я сделаю Ричарду контрпредложение, и мы оттуда уйдем.
– Теперь тебе будет нужен сексуальный наряд на вечеринку, – сказала она.
– Ой, нет!
– Ой, да! – рассмеялась Ронни.
– Ладно, ладно, сексуальный наряд, если я найду мой размер за три дня до Хэллоуина.
– Я тебе помогу. Что-нибудь найдем.
Она мне поможет. Мы что-нибудь найдем. Как-то это прозвучало зловеще. Мандраж перед свиданием? У кого, у меня?
13
В тот же день в пять пятнадцать я звонила Ричарду Зееману.
– Привет, Ричард, это Анита Блейк.
– Рад слышать ваш голос.
Он улыбался в телефон; я это почти осязала.
– Я забыла, что должна идти в субботу на вечеринку по случаю Хэллоуина. Ее даже начнут при свете дня, чтобы я могла прийти. Я не могу не появиться.
– Понимаю, – сказал он. Голос его был тщательно нейтрален.
– Не согласитесь ли вы быть на этой вечеринке моим кавалером? В ночь Хэллоуина я, конечно, работаю, но день будет наш.
– А пещеры?
– Матч отложен из-за дождя.
– Два свидания? Это уже дело серьезное.
– Не надо надо мной смеяться, – попросила я.
– И не думал.
– Черт побери, вы пойдете или нет?
– Если вы обещаете через неделю пойти со мной в пещеры.
– Торжественно клянусь.
– Договорились. – Он на минуту замолчал. – Но ведь на эту вечеринку мне не нужен маскарадный костюм?
– К несчастью, нужен, – ответила я.
Он вздохнул.
– Отступаете?
– Нет, но за унижение в присутствии незнакомых людей вы мне должны два свидания.
Я улыбнулась и была рада, что он этого не видит. Слишком я была довольна.
– Договорились.
– Какой у вас будет костюм?
– У меня его еще нет. Я же вам сказала, что забыла про вечеринку.
– Хм, – сказал он. – Я думаю, выбор маскарадного костюма очень много говорит о человеке, как по-вашему?
– Так близко к Хэллоуину будет везением, если мы вообще найдем хоть что-нибудь нашего размера.
Он рассмеялся:
– У меня может оказаться туз в рукаве.
– Что?
Он снова засмеялся.
– Не надо быть такой подозрительной. У меня есть приятель, помешанный на Гражданской войне. Он и его жена воссоздают предметы той эпохи.
– Например, платья, костюмы?
– Да.
– А у них будут нужные размеры?
– Какой у вас размер платья?
Слишком интимный вопрос для человека, с которым мы даже не целовались.
– Седьмой, – ответила я.
– Я бы предположил меньше.
– Шестой мне тесноват в груди, а шесть с половиной не выпускают.
– Тесноват в груди. Ах!
– Перестаньте!
– Простите, не удержался.
Запищал мой пейджер.