Жертва всесожжения Гамильтон Лорел

– Ты хочешь сказать, что мы блефуем? – спросил Падма.

– Нет, просто работаете на зрителя.

Падма улыбнулся почти до самых глаз.

– Ты всегда хорошо умел играть в эту игру.

Жан-Клод слегка поклонился, не отрывая глаз от собеседника.

– Я польщен твоей высокой оценкой, Мастер Зверей.

Падма сухо и резко рассмеялся.

– У тебя медовый язык, Принц Города. – Вдруг юмор резко испарился, пуф – и нету. Лицо Мастера Зверей закаменело, стало пустым, один только гнев остался в нем. – Но все равно ты был негостеприимен. Мне пришлось питаться через своих слуг.

Он потрепал Гидеона по холке. Тигр-оборотень не прореагировал. Будто Падмы здесь и не было. Или будто не было Гидеона.

– Но есть среди нас другие, не столь счастливые, как я. Они голодают, Жан-Клод. Они на твоей территории, у тебя в гостях, и испытывают голод.

– Их кормил Странник, – ответил Жан-Клод. – Я думал, что он кормит и тебя.

– Мне не нужна эта сброшенная энергия, – сказал Падма. – Он поддерживал других, пока вот эта, – свободной рукой он показал на меня, – не велела ему перестать.

Я хотела что-то сказать, чуть не попросила разрешения, но потом подумала – а хрен с ним.

– Попросила его перестать, – поправила я. – Никто не говорит Страннику, что ему делать.

От такой дипломатичности у меня аж зубы заныли.

Сначала в комнату влетел громогласный смех, и лишь потом вошел он. Новое тело Странника было молодым, мужским, красивым и настолько недавно умершим, что даже сохранило хороший загар. Рядом с ним шел Балтазар и с видом обладателя этого тела ощупывал его. Новая игрушка. Мне говорили, что Малкольм одолжил Страннику одного из членов Церкви. Интересно, знает ли Малкольм, что Странник и Балтазар делают с этим телом.

Сказать, что они оба были в тогах, было бы не совсем точно. Странник был завернут в ткань сочного пурпурного цвета, заколотую на плече золотой брошью с рубином. Обнаженное левое плечо выгодно показывало загорелую кожу. На талии этот наряд затягивался двумя плетеными красными шнурами. Одежда доходила почти до лодыжек, открывая ремешки сандалий.

Брошь на плече у Балтазара была серебряной с аметистом. Обнаженное плечо и часть груди не оставляли сомнений в том, что он мускулист, – хотя это и так было очевидно. В талии красную тогу охватывали пурпурные шнуры.

– Вид у вас, ребята, как у близнецов Бобси, – сказала я.

Жан-Клод кашлянул.

Я замолчала. Но если у каждого сегодня будет такая моднячая одежда, боюсь, я не удержусь от реплик – пищи для них хоть отбавляй.

Странник закинул голову и расхохотался. Смех радостный, веселый и чуть-чуть резкий, отдающий змеиным шипением. На меня упал взгляд темно-карих глаз, но за ними был он, Странник. Я бы узнала его, чьими бы глазами он ни смотрел.

Балтазар был пониже его нового тела на дюйм или два. Он стоял так близко, что Странник обнимал его за плечи, как мужчина, идущий рядом с женщиной, прижимая к себе, защищая.

– Я сегодня спас твоих людей, Анита. Я спас много вампиров. Тебе этого достаточно?

– Жан-Клод? – обратилась я.

Он испустил долгий тяжелый вздох.

– Заставлять тебя обещать – бессмысленно. Будь собой, mа petite, но постарайся не оскорблять никого слишком сильно.

Он шагнул назад, вставая вровень со мной. Может быть, ему тоже не слишком нравилась эта символичность.

– Я в восторге, что ты спас моих друзей, – сказала я. – Я в экстазе, что ты спас всех попавших в западню вампиров. Но ты получил массу хорошей прессы, никак собой не рискуя. Я думала, ты согласен, что вам надо малость осовремениться, войти в двадцатый век.

– Но я согласен, Анита, действительно согласен.

Странник потерся щекой о лицо Балтазара и поглядел на меня так пристально, что я сильно обрадовалась его... негетеросексуальности.

– Тогда зачем эта средневековая хреновина? – Я ткнула пальцем в висящего Эрни.

Он глянул вверх, потом снова на меня.

– Мне, в общем, все равно, но остальные проголосовали и решили – и это правда, – что Жан-Клод оказался невнимательным хозяином.

Жан-Клод тронул меня за руку.

– Если бы вы приехали по моему приглашению или хотя бы попросили разрешения войти на мою территорию, я был бы более чем рад предоставить вам право на охоту. Хотя вы бы тут же выяснили, что одним из преимуществ легальности является удивительное обилие добровольных жертв. Люди готовы вам заплатить, чтобы вы утолили жажду из их тел.

– У нас издавна есть закон, – сказал Странник, – не питаться в чужой стране без позволения владельца. Я поддерживал остальных, но твоя слуга указала мне на серьезные побочные эффекты, поразившие твою популяцию.

Он отошел от Балтазара и приблизился к Жан-Клоду почти вплотную.

– Но из твоих вампиров никто не был ими задет. Я не мог ни отнять у них энергию, ни отдать ее им. Ты этому препятствовал. Меня это удивило больше всех других твоих деяний, Жан-Клод. Здесь пахнет такой силой, которой я никогда за тобой не подозревал. Я бы не поверил, что у тебя она будет и через тысячу лет.

Он отошел прочь и подошел к Ричарду. И все равно его новое тело было выше – не меньше шести футов четырех дюймов.

Странник встал рядом, так, что пурпурная.тога касалась тела Ричарда, обошел его вокруг, не переставая задевать тогой. Она скользила по фраку, как матерчатая рука.

– Падма от своего соединения такой силы не получил.

Странник остановился между Жан-Клодом и Ричардом, поднял руку к лицу Ричарда, и тот перехватил его запястье.

– На этом остановимся, – сказал Ричард.

Странник медленно вытянул руку, так что его кисть прошла через кисть Ричарда. Он с улыбкой повернулся к Балтаэару:

– Что скажешь?

– Скажу, что Жан-Клод – счастливец, – ответил Балтазар.

Лицо Ричарда залила краска, руки сжались в кулаки. Его поставили в положение, в котором обычно находятся женщины. Начнешь отрицать, что ты с кем-то спишь, – тебе не поверят. Чем упорнее будешь отрицать, тем увереннее будет твой оппонент.

Ричард оказался умнее меня – он не пытался отрицать, только повернулся и посмотрел на Странника в упор. Глядя почти глаза в глаза, он потребовал:

– Отойди от меня.

Все плохие парни захохотали, а мы – нет. И Томас с Гидеоном тоже не смеялись. Странно. Какого черта они с Падмой? Какая цепь событий к этому привела? Если все останемся живы, я у них спрошу, но вряд ли это выйдет. Если мы убьем Падму, они наверняка тоже умрут. Если Падма убьет нас – ну, понятно.

В облаке пурпурной материи Странник подошел ко мне.

– И это приводит нас к тебе, Анита.

Его новое тело возвышалось надо мной больше чем на фут, но я к этому давно привыкла.

– И что? – спросила я, глядя на него в упор.

Он снова рассмеялся – такой счастливый. И я поняла, что это такое – последействие. Они с Балтазаром недавно полировали фамильные драгоценности.

Глядя в упор в это улыбающееся лицо, я спросила:

– Это тело, что ли, с двойной потенцией, или Балтазару понравилось разнообразие меню?

Веселье исчезло из его глаз, с лица, как солнце, закатившееся за горизонт. Осталась холодность, отстраненность, и говорить здесь было не с кем.

Наверное, я сказала лишнее.

Жан-Клод взял меня за плечи и отодвинул. Он хотел встать передо мной, но я его остановила.

– Это я его вывела из себя. Не надо меня от него защищать.

Жан-Клод оставил меня впереди, но по какому-то невидимому знаку вся наша свита подошла ближе, встав за нами полукругом.

Из коридора вышли Иветта и Уоррик в сопровождении Лив.

– У тебя такой аппетитный вид – прямо съела бы!

Иветта засмеялась собственной шутке. Она надела простое вечернее белое платье, и плечи ее были белее материи. Увидев ее, я сразу поняла, что она еще не пила крови. Рукава, не соединенные с платьем, прикрывали руки от подмышек до запястий. Прилегающий лиф переходил в широкую белую юбку со слоями, повторяющими слои этих странных отдельных рукавов. Белесые волосы, заплетенные кольцами и локонами, обрамляли лицо. Иветта не носит маскарадных костюмов – ей годится лишь последний крик моды. Грим на бумажно-белой коже казался просто темными полосками, но трудно сохранять сдержанный вид, если ты истощена до предела.

Уоррик был в белом костюме с круглым воротником, где не остается места галстуку. Отличный костюм, полностью подходящий к платью Иветты. Казалось, это молодожены на свадьбе, которую спонсирует ателье мод.

Иветта двигалась так, будто платье сшито специально для нее. Уоррик казался до боли неуклюжим.

Лив оглядела нас всех хмуро и бесстрастно. Она была одета в синее вечернее платье, рассчитанное на женщину с более плавными линиями тела и не столь мускулистую. На нее оно было перешито, и Лив носила его неумело.

Я впервые увидела Лив с тех пор, как узнала, что она участвовала в пытках Сильвии. Казалось бы, я должна сожалеть, что не убила ее на месте, когда представлялась возможность. Но глаза ее глядели неуверенно, тело было сковано, как будто она успела узнать совет вампиров с не лучшей стороны. Я была довольна ее напуганным видом.

– Что ж это тебя одевают в секонд-хэнд, Лив? – спросила я. – Как бедную родственницу.

– Странник отдал тебя Иветте в горничные, Лив? – спросил Жан-Клод. – Он так быстро тебя прогнал?

– Иветта просто помогла мне одеться, – сказала Лив с гордо поднятой головой, но руки ее пытались одернуть платье. Это не получалось.

– У тебя в гардеробе есть одежда гораздо красивее, – напомнил Жан-Клод.

– Но нет платьев, – возразила Иветта. – А на официальных приемах женщина должна быть в платье. – Она сладко улыбнулась.

Я даже пожалела, что надела платье.

– Я знаю, что ты сделала с Сильвией, Лив. И жалею, что не пробила тебе голову вместо коленок. И знаешь что, Лив? Проведешь с советом еще несколько лет – может, и ты об этом пожалеешь.

– Я ни о чем не жалею, – ответила она. Но что-то напряглось у нее вокруг глаз, и в самих этих прекрасных глазах что-то мелькнуло. Она чего-то здорово боялась. Я даже хотела бы узнать, что они с ней сделали, но достаточно было видеть, как она напугана.

– Рада, что ты довольна жизнью, Лив.

В зал вышел Ашер. Волосы у него были заплетены в тугую косу цвета почти металлической нити, неземного цвета, даже если бы Ашер был человеком. Очень трудно было не смотреть, не пялиться на его обнаженные шрамы на лице.

Голый торс Ашера был чудом контраста. Как и его лицо, он представлял собой ангельскую красоту и кошмар хаоса. Черные кожаные штаны Ашера доходили до середины икр, дальше шли сапоги. Мелькающую на правом бедре кожу покрывали шрамы. Кажется, они кончались у середины бедра. Я не стала выяснять, сделали его палачи евнухом или нет? Об этом, как и об автомобильной катастрофе, и хочешь знать, и не хочешь.

– Жан-Клод, Анита, я так рад, что вы с нами.

Он с насмешкой произнес эти вежливые слова, и в их шипящей теплоте слышалась угроза.

– Твое присутствие, как всегда, приятно мне, – ответил Жан-Клод. Слова были совершенно нейтральными – то ли комплимент, то ли оскорбление, на усмотрение слушателя.

Ашер подплыл к нам, губы у него изогнулись в улыбке. И снова действовали обе стороны его рта. Мышцы под шрамами продолжали работать.

Ашер встал прямо передо мной. Излишняя близость была мне малоприятна, но я не отступила и не возразила. Я только ответила ему улыбкой на улыбку. Ни у него, ни у меня глаза не улыбались.

– Тебе нравится мой наряд, Анита?

– Чуть слишком вызывающе, тебе не кажется?

Он провел пальцем по кружевам у меня на талии. Палец скользнул в отверстие кружев, коснувшись моей кожи. Я не могла сдержать легкий вскрик.

– Можешь трогать меня, где захочешь, – сказал он.

Я отодвинула его руку:

– К сожалению, не могу ответить аналогичным предложением.

– Я думаю, что можешь, – заговорил Странник.

– Нет, – ответила я. – Не могу.

– Жан-Клод очень ясно сформулировал ваши требования, – сказал Странник. – Ашер голоден, ему нужна еда. Пить твою кровь, Анита, вполне по вашим правилам. Он бы предпочел всадить в тебя нечто другое, но ему придется удовольствоваться клыками.

– Это вряд ли.

– Ма petite, – тихо сказал Жан-Клод.

Мне не понравилось, как он произнес мое имя. Я обернулась – одного взгляда хватило.

– Ты что, шутишь?

Он подошел ближе и отвел меня чуть в сторону.

– В твоих указаниях не было ничего, что препятствовало бы делиться кровью.

Я уставилась на него:

– Ты действительно хочешь, чтобы он пил мою кровь?

– Дело не в «хочешь», mа petite. Но если они не могут нас пытать и насиловать, мы ограничиваем их шансы.

– Если хочешь, можешь отдать мне одного из моих леопардов, – сказал Падма. – Лучше всего Вивиан. За эту милашку я гарантирую вам целость и сохранность.

В зал вошел Фернандо, будто подслушивал нас. Он был избит, но ходить мог. А жаль. Одет он был в жилет с драгоценностями и что-то вроде шальвар. Арабские ночи вместо дворца магараджи.

– Фернандо тебе сказал, что он ее изнасиловал?

– Я знаю, что сделал мой сын.

– И это не испортило для тебя Вивиан? – спросила я.

Падма посмотрел на меня пристально:

– Женщина, как я поступлю с ней, когда она снова станет моей, – не твоя забота.

– Не выйдет.

– Тогда у тебя нет выбора. Ты должна кого-то из нас накормить. Если среди нас есть кто-либо, более тебе приятный или менее... омерзительный, мы это можем организовать. Может быть, я сам мог бы. Среди нас только Иветта находит Ашера привлекательным, но она всегда придерживалась экстравагантных вкусов.

Лицо Ашера ничего не выдало, но я знала, что он слышит. Он и должен был слышать. Последние два века с ним обращались как с цирковым уродцем. Неудивительно, что у него крыша съехала.

– Я бы предпочла делать с Ашером что угодно, лишь бы ты меня не трогал.

Он на миг удивился и не мог этого скрыть, но его лицо тут же приняло прежний надменный вид. Однако оскорбление ему не понравилось. И хорошо.

– Быть может, еще до рассвета ты получишь, что желаешь, Анита.

Не слишком утешительно, но Ашер почему-то не глядел на меня, будто испугался. Не меня, но какой-то изощренной игры, направленной против него. Он напрягся так, будто слишком часто и за многие грехи получал пощечины.

– Спасибо, mа petite, – шепнул Жан-Клод.

Кажется, он вздохнул с облегчением. Наверное, он думал, что я предпочту сгореть, чем покориться. Пока Падма не отпустил свою шуточку, я тоже так думала. И собиралась так сделать. Если я здесь упрусь и не уступлю, это означает бой. И мы его проиграем. Если доза отданной крови может сохранить нам жизнь до утра, я могу ею поделиться.

Раздался вопль леопарда, и у меня волосы встали дыбом. В зал вошли два леопарда, сверкая драгоценными камнями ошейников. Черный – наверное, Элизабет, – зарычала на меня, проходя мимо. Леопарды были обычного размера, не такие высокие, как Большой Дейн, но длиннее. Шкура ходила над мышцами бархатными волнами, энергия заполняла зал, действуя на остальных оборотней как наркотик. Леопарды растянулись у ног Падмы.

Я ощутила, как наливается силой Ричард. Сила исходила от него успокаивающей волной, усмиряя леопардов, зовя их обратно в человеческий облик.

– Нет, нет, они мои, – сказал Падма. – И я буду их держать в той форме, в которой захочу. И сколько захочу.

– Они начнут терять человеческие свойства, – возразил Ричард. – Элизабет – медсестра. Она потеряет работу, если у нее останутся клыки или цвет глаз не переменится.

– У нее нет иной работы, кроме служения мне.

Ричард шагнул вперед, Жан-Клод взял его за плечо.

– Он провоцирует нас, mon ami.

Ричард стряхнул его руку, но кивнул.

– Не думаю, что Мастер Зверей мог бы помешать мне, если бы я стал возвращать им облик человека.

– Это вызов? – спросил Падма.

– Эти леопарды не принадлежат тебе, Ричард, – сказала я.

– Они никому не принадлежат, – ответил он.

– Они могут стать моими, если захотят, – возразила я.

– Нет! – произнес Падма. – Ничего больше я не отдам. Никого. – Он отступил к стене, дернув Гидеона за ошейник. Томас отошел сам. – Ашер, возьми ее.

Ашер попытался схватить меня за руку, но я ее отдернула.

– Эй, придержи коней! Тебе никто не говорил, как много добавляет к удовольствию ожидание?

– Я ждал этого более двухсот лет, mа cherie. Если ожидание добавляет, то удовольствие будет бесподобным.

Я отступила от его жаждущих глаз и подошла к Жан-Клоду.

– Советы будут?

– Он постарается, чтобы это было изнасилование, mа petite. – Жан-Клод поднял руку, не давая мне ничего сказать. – Не фактическое изнасилование, но эффект на удивление похожий. Преврати его в соблазнение, если сможешь. Обрати необходимость в удовольствие. Этого он меньше всего ожидает и может потерять присутствие духа.

– Насколько потерять?

– Зависит от того, насколько ты его сохранишь.

Я обернулась к Ашеру. Желание в его глазах почти пугало. Мне было жаль, что над ним издевались столетиями, но моей вины в этом не было.

– Не нравится мне это.

Ричард слушал весь наш разговор. Он шагнул к нам и прошептал:

– Ты давала кровь одному вампиру, так почему бы не дать еще одному?

– Нам с mа petite не обязательно делиться кровью, чтобы поделиться силой, – сказал Жан-Клод. Ричард хмуро глянул на него, на меня. – Все еще стесняешься? Разве ты не знаешь, как отдаются кому-нибудь? Лицо Жан-Клода было очень безразлично, непроницаемо и красиво. С этого бесстрастного лица я перевела взгляд на сердитое лицо Ричарда и покачала головой: – Ричард, если бы я могла найти кого-то другого к нам третьим, я бы так и сделала. Но мы связаны друг с другом, и потому перестань говниться. Я протолкнулась мимо него так, что он покачнулся, и все, что я могла сделать, – не дать ему на ходу пощечину. Одно дело – устраивать свары наедине, а перед лицом врагов этого делать не полагается.