Жертва всесожжения Гамильтон Лорел

11

«Цирк проклятых» расположен в перестроенном складе. С фасада он похож на карнавал с афишами, зазывающими на представление уродов, а над светящейся вывеской танцуют клоуны. Сзади это просто темное строение.

Я заехала на парковку для сотрудников. Она была маленькой, потому что почти весь персонал живет в «Цирке». Если никуда не выезжаешь, машина не нужна. Оставалось надеяться, что нам машина понадобится.

Я заглушила мотор, и стало тихо. Оба вампира погрузились в бездонное оцепенение – я невольно глянула на них, чтобы убедиться, что они никуда не делись. Млекопитающие умеют замирать, но, скажем, кролик, затаившийся, чтобы лиса прошла мимо, – полон жизни. У него колотится сердце, он часто дышит. Вампиры больше похожи на змей, которые вытягиваются во всю длину и замирают. В них нет ощущения остановленного движения, ощущения, что оно потом возобновится. В такой заторможенный миг змея кажется ненастоящей, каким-то искусственным предметом, изготовленным, а не живым. Жан-Клод погружался в колодец безмолвия, где запрещено любое движение, даже дыхание.

Я оглянулась на Ашера. Он сидел на заднем сиденье совершенно неподвижно – прекрасная золотая статуя, но лишенная жизни.

Молчание заполнило салон, как ледяная вода. Мне хотелось хлопнуть в ладоши, заорать, зашуметь, чтобы они, черт их побери, ожили, но я знала, что толку не будет. Результатом будет моргнувший глаз и взгляд – не принадлежащий, а может, никогда не принадлежавший человеку.

Очень громко шуршало мое платье по обивке.

– Меня будут обыскивать, чтобы найти оружие?

В заряженной тишине мой голос прозвучал глухо.

Жан-Клод изящно мигнул, потом повернул ко мне голову. Его взгляд был скорее спокоен, чем пуст. Я подумала, не является ли такая неподвижность у вампиров видом медитации. Если переживем эту ночь, спрошу.

– Это будет вызов, mа petite. Они не станут мешать нам быть опасными. Хотя я бы не стал выставлять напоказ то оружие, что у тебя есть. Тот маленький пистолетик.

Я покачала головой:

– Я имела в виду большее.

– Большее? – приподнял он брови.

Я повернулась к Ашеру. Он мигнул и поднял на меня глаза. Включив свет в салоне, я увидела наконец истинный цвет его глаз. Синие. Но это неточно их характеризует. Они были настолько светло-синие, насколько темно-синими были глаза Жан-Клода. Светлая, холодная синева глаз лайки-хаски. Но не только глаза – еще и волосы. Раньше они казались золотистыми – обычный цвет темного блондина. В более верном свете салона я поняла, что это не иллюзия тусклого освещения, они и вправду золотые. По-настоящему золотые – такой цвет я видела только у бутылок или банок с золотой краской. Сочетание глаз и волос завораживало. Даже без шрамов он бы казался ненастоящим.

Я перевела взгляд на Жан-Клода. Он был красивее и без шрамов. У Ашера красота была чуть более мужественной.

– Вас создала одна и та же вампирша? – спросила я.

Жан-Клод кивнул, Ашер просто смотрел.

– Она что, хотела создать племенной завод сверхъестественно красивых производителей?

Ашер рассмеялся коротким лающим смехом, ухватился за израненную сторону лица и оттянул кожу от глаза, чтобы видна была бледная внутренняя оболочка орбиты. Лицо стало отвратительной маской.

– Ты считаешь меня красивым, Анита? – Он убрал руку с лица, и кожа щелкнула, став на место, упругая, как отпущенная резинка, совершенная в своем роде.

Я посмотрела на него:

– Что ты хочешь от меня услышать, Ашер?

– Я хочу, чтобы ты ужаснулась. Я хочу видеть на твоем лице то же, что вижу на всех лицах уже двести лет, – отвращение, омерзение, ужас.

– Извини, – сказала я.

Он наклонился вперед, выставляя шрамы на свет. Казалось, у него врожденное умение понимать, как будет падать свет и куда лягут тени. Годы практики, наверное.

Я просто смотрела. Смотрела в его светлые, безупречные глаза, на густую волну золотых волос, на полноту его губ. Потом пожала плечами:

– Что я могу сказать? Я из тех, кто западает на волосы и на глаза, а у тебя волосы великолепные и глаза восхитительные.

Ашер откинулся обратно. Он смотрел на нас обоих, и в глазах его бушевал невероятный гнев. Такой гнев, что мне даже страшно стало.

– Вот оно, – сказал он. – Вот. Ты меня боишься. Я это вижу, чую, ощущаю на вкус. – Он улыбнулся, довольный собой, даже как-то торжествуя.

– Скажи ему, чего ты боишься, mа petite.

Я посмотрела на Жан-Клода, снова на Ашера.

– Меня не шрамы пугают, Ашер. А твоя ненависть.

Он подался вперед, и – наверное, не нарочно, – волосы укали ему на лицо, как вуаль.

– Да, моя ненависть пугает. Внушает ужас. И помни, Анита Блейк: она направлена на тебя и твоего Мастера.

Я поняла, что он имеет в виду Жан-Клода. Теперь я уже не могла с этим спорить, хотя иногда и хотелось.

– Ненависть уродует, – сказала я.

Он зашипел, и ничего человеческого не было в этом звуке.

Я бросила на него скучающий взгляд.

– Брось, Ашер. Такое я уже видала, и не раз. Если хочешь изображать Большого Злого Вампира, становись в очередь.

Он резким, грубым движением сбросил пальто. За ним на сиденье упал коричневый твидовый пиджак. Ашер повернул голову, и я увидела, что шрамы уходят за воротник белой рубашки. Он начал ее расстегивать.

Я поглядела на Жан-Клода. Он сидел с бесстрастным лицом, предоставляя мне действовать самой. Ничего нового.

– Я не то чтобы не польщена предложением, но обычно у меня мужчины на первом свидании не раздеваются.

Он зарычал и обнажил грудь, не вытаскивая рубашку из штанов. Шрамы стекали по коже, будто кто-то провел по его телу разделительную линию. Одна половина бледная и прекрасная, вторая – чудовищная. На лице и на шее действовали аккуратнее, чем на груди. Шрамы пролегали глубокими туннелями. Кожа так покоробилась, что казалась ненастоящей. Шрамы уходили по животу под ремень.

Я глядела, потому что ему этого хотелось. Когда я наконец посмотрела ему в глаза, у меня не было слов. Мне когда-то промывали святой водой рану от укуса вампира. Это называется очищением, но можно назвать и пыткой. Я ползала, ругалась и блевала. Ту боль, что пришлось пережить Ашеру, я себе даже представить не могла.

Глаза у него были вытаращенные, бешеные и страшные.

– Шрамы до самого низу, – сказал он.

Перед мысленным взором мелькнула картина, которую я предпочла бы не видеть. Много что можно было бы сказать. «Ух ты!» – но это слишком отдавало бы школьными годами и жестокостью. «Сочувствую» – совершенно не к месту. Я развела руками, стоя на коленях на сиденье лицом к Ашеру.

– Я тебя уже спрашивала, Ашер: что ты хочешь услышать?

Он отодвинулся от меня как можно дальше, прижался к дверце джипа.

– Почему она не отворачивается? Почему это тело не вызывает у нее омерзения?

«Как у него самого» – эти несказанные слова повисли в воздухе, но остались у него в глазах, читались в его манере.

– Ты и в моих глазах не видишь ужаса, mon ami, – сказал Жан-Клод.

– Нет, я там вижу худшее. Я вижу жалость!

Он открыл дверь, даже не повернувшись, и я бы сказала, что он выпал из машины, но это было неверно. Он взмыл вверх, не коснувшись земли; засвистел, закружился ветер, и Ашер исчез.

12

Несколько секунд мы просидели молча, глядя в открытую дверь. Наконец я сказала, только чтобы прервать молчание:

– Как быстро здесь приходят и уходят!

Жан-Клод не уловил цитаты. Ричард понял бы. Он тоже любил «Волшебника из страны Оз». А Жан-Клод ответил серьезно:

– Ашер всегда прекрасно умел летать.

Кто-то захихикал, и этот звук заставил меня потянуться за «файрстаром». Голос был знаком, но интонация иная: высокомерная, гордо-высокомерная.

– Теперь меня не убить серебряными пулями, Анита. Мой новый Мастер мне это пообещал.

В проеме открытой дверцы появилась Лив. Мускулистые голые руки легли по обе стороны двери. Лив глядела на нас, улыбаясь так, что сверкали клыки. Просуществовав пятьсот лет, как Лив, ты уже показываешь клыки только если хочешь показать. Она улыбалась, как Чеширский кот, очень чем-то довольная. На ней был черный спортивный топ и короткие шорты, и в уличном свете поблескивал отработанный рельеф мышц. Она была из тех вампиров, которых Жан-Клод недавно пригласил на свою территорию. На роль, так сказать, его лейтенанта.

– Какую канарейку съела? – спросила я.

– Чего? – наморщила она лоб.

– Кошка съела канарейку, – пояснила я.

Она продолжала морщить лоб. По-английски она говорит отлично и без малейшего акцента, и я иногда забываю, что это не родной ее язык. Многие вампиры утрачивают акцент, но все же понимают не все выражения. Наверное, впрочем, Лив знает неизвестные мне славянские идиомы.

– Анита спрашивает, почему ты так собой довольна, – объяснил Жан-Клод, – но я, кажется, уже знаю ответ.

Я поглядела на него, снова на Лив. «Файрстар» я вытащила, но не навела. Она вроде должна быть на нашей стороне. Но у меня возникало чувство, что это могло поменяться.

– Как она сказала? Ее новый Мастер? – спросила я.

– Именно так, – ответил Жан-Клод.

Я подняла пистолет, направив на нее. Она засмеялась, и это меня нервировало. Все еще смеясь. Лив забралась на заднее сиденье. Совсем мне это не нравится. Пусть ей там лет шестьсот с мелочью, но сильной она не была. Уж точно не настолько сильной, чтобы встретить смехом серебряную пулю.

– Ты же знаешь, что я тебя застрелю, Лив. В чем тут юмор?

– Ты не чувствуешь, mа petite? He чувствуешь в ней перемены?

Я положила руку на спинку сиденья. Пистолет смотрел на внушительную грудь Лив. Расстояние между нами было меньше двух футов, и с такой дистанции пуля разнесет ее сердце в клочья. Лив следовало волноваться. Она не волновалась.

Я сосредоточилась на ней, попыталась принять ее силу в себя. Раньше я это делала и знала, как она должна ощущаться. Или думала, что знаю. Сейчас я почувствовала ее как гудящую ноту, настолько низкую и глубокую, что она воспринималась почти болезненно.

Набрав воздуха в грудь, я медленно его выдохнула. Пистолета я не отвела.

– Если я спущу курок, Лив, ты даже при такой возросшей силе умрешь.

Она поглядела на Жан-Клода – долгим, самодовольным взглядом.

– Ты знаешь, что я не умру, Жан-Клод.

– Только Странник может дать такое опрометчивое обещание и надеяться его выполнить, – сказал Жан-Клод. – Ты, правда, слишком женственна на его вкус, разве что он изменился.

Лив презрительно скривилась:

– Он выше таких мелких желаний. Он предложил мне силу, и я приняла ее.

Жан-Клод покачал головой:

– Если ты всерьез веришь, что Странник выше телесных желаний, значит, он при тебе... вел себя очень осторожно.

– Он не такой, как другие!

Жан-Клод вздохнул:

– Об этом я не буду спорить, Лив. Но будь осторожна: его сила засасывает, как наркотик. Ты не сможешь без нее обходиться.

– Ты пытаешься напугать меня, Жан-Клод, но это не выйдет. Такой силы, как у него, я не чувствовала никогда, и он умеет ею делиться. Я стану тем, кем предназначена быть.

– Он может накачать тебя своей силой так, что ты лопнешь, Лив, но она не сделает тебя Мастером. Если он обещал тебе это, то солгал.

– Ты сегодня что угодно скажешь, чтобы спасти свою шкуру! – зашипела Лив.

Жан-Клод пожал плечами:

– Вполне возможно.

– Я думала, что Лив дала тебе клятву верности, – сказала я.

– Oui.

– Так что же произошло?

– Совет очень щепетилен в соблюдении правил, mа petite. «Цирк» – общественное здание, так что совет мог переступить его порог без приглашения. Но они все же нашли того, кто их пригласил.

Я глянула на ухмыляющуюся вампиршу на заднем сиденье.

– Она нас предала?

– Да, – спокойно ответил Жан-Клод, трогая меня за плечо. – Не убивай ее, mа petite. Пуля войдет, но Странник не даст Лив умереть. Ты просто зря потратишь патрон.

Я покачала головой:

– Она предала тебя, предала всех.

– Если бы они не нашли, кого подкупить, они бы нашли кого-нибудь, кто предал бы нас под пыткой. Мне больше нравится первый способ.

В прорезь прицела я смотрела на ухмыляющуюся Лив и могла спустить курок без малейших угрызений совести. Она уже сделала все, что могла, и дело было не в том, чтобы убить ее ради спасения всех нас. Мне не то чтобы хотелось или не хотелось спускать курок – я просто считала, что она заслужила смерти за предательство. Не гнев мной двигал и даже не отвращение, а чисто деловые соображения. Позволить кому-то тебя предать и остаться в живых – это значит создать прецедент. Показать плохой пример. Я вдруг будто лицом ударилась об стену, и меня звезданула мысль – а ведь об убийстве я думаю без всяких эмоций. Чисто деловые соображения.

Я убрала пистолет. Убивать кого бы то ни было хладнокровно я не желала. Я готова на убийство, но оно должно что-то значить.

Лив откинулась на спинку, ухмыляясь до ушей, довольная, что до меня дошло, насколько бесполезно в нее стрелять. Если бы она понимала, почему я этого не сделала, она могла бы и испугаться, но сейчас она пряталась за силу этого самого Странника. И верила, что этот щит укрывает от всего. Если она меня сегодня как следует достанет, может быть, мы эту теорию проверим.

Я покачала головой. Если уж мне предстоит сегодня встретиться с пугалом народа вампиров, нужно оружия побольше. В «бардачке» у меня лежали серебряные ножи с ножнами, надевающиеся на запястья. Когда мне приходилось надевать что-нибудь, к чему они не идут, платье например, я возила их в джипе. Заранее трудно знать, когда может понадобиться хороший нож.

– Я доложу обо всем оружии, которое у тебя увижу, – предупредила Лив.

Я тем временем пристегнула ножи.

– Иветта и Балтазар знают, что у меня есть пистолет. Я не пытаюсь схитрить, я просто хочу быть готовой.

Открыв дверь, я вышла и осмотрелась, нет ли поблизости еще кого-нибудь, хотя по-настоящему старые вампиры умеют прятаться на совершенно открытом месте. Некоторые из них насчет умения сливаться со средой дадут сто очков вперед любому хамелеону. Видела я одного, который умел заворачиваться в тень и сбрасывать ее с себя, как плащ. Впечатляло.

Лив выскользнула из машины и встала рядом со мной. Слишком накачанные были у нее мышцы, чтобы непринужденно скрестить руки на груди, но она попыталась. Попыталась принять бесстрастный вид телохранителя на работе. Ростом она была шесть футов и сложена как кирпичная будка. Чтобы принять устрашающий вид, ей не надо было особо стараться.

Жан-Клод вышел из машины с моей стороны и встал между нами. Вряд ли я могла бы сказать с уверенностью, кого он хочет защитить: меня или ее.

В руках у него было пальто Ашера.

– Я бы тебе предложил, mа petite, надеть его, чтобы прикрыть ножи.

– Я расскажу про ножи, – снова предупредила Лив.

– Оружие на виду могут воспринять как явный вызов, – пояснил Жан-Клод. – Кто-нибудь может решить, что должен у тебя их отобрать.

– Пусть попробует.

Жан-Клод протянул мне переброшенное через руки пальто:

– Пожалуйста, mа petite.

Я взяла пальто. Слово «пожалуйста» Жан-Клод произносил нечасто.

Надев пальто, я сразу поняла две вещи. Во-первых, для пальто сейчас чертовски жарко. Во-вторых, Ашер был шести с лишним футов ростом, и пальто у него здоровенное. Я начала закатывать рукава.

– Анита! – позвала Лив.

Я посмотрела на нее. У нее был серьезный вид, нордическое лицо стало непроницаемым.

– Погляди мне в глаза.

Я покачала головой:

– Вы чем там занимаетесь, ребята? Смотрите старые фильмы с Дракулой и запоминаете реплики?

Лив угрожающе шагнула вперед. Я подняла на нее глаза:

– Лив, кончай изображать страшного вампира. Мы это уже пробовали, и ты меня своими глазами не поразила.

– Сделай, как она просит, mа petite, – сказал Жан-Клод.

Я нахмурилась:

– Зачем?

Откуда это у меня вдруг такая подозрительность?

– Потому что, если сила Странника может зачаровать тебя через глаза Лив, об этом лучше узнать здесь, чем в окружении более сильных врагов.

В этом был смысл, но все равно идея меня не привлекала.

Я пожала плечами:

– Ладно.

И я уставилась в ее лицо, в эти синие глаза, хотя цвет их и казался тускловатым в уличном освещении.

Лив повернулась. Полоска желтого света из открытой дверцы джипа упала ей на глаза и придала им потрясающий фиолетово-синий, почти лиловый оттенок. Самым красивым в ее лице были глаза, и я всегда без труда умела выдерживать их пристальный взгляд.

И на этот раз тоже. Даже не моргнув.

Руки Лив сжались в кулаки. Она заговорила, но обращалась не ко мне и не к Жан-Клоду, к кому-то другому:

– Ты мне обещал. Обещал силу, которая ее подчинит.

Подул ветер, достаточно холодный, чтобы я поежилась и завернулась в пальто.

Лив рассмеялась коротким лающим смехом и подняла руки, будто заворачивалась в этот ветер, как в плащ.

Тот же ветер заставил встать дыбом волосы у меня на шее, но это было не от холода. Ветер нес силу.

– А теперь, – провозгласила Лив, – погляди мне в глаза, если осмелишься.

– Отлично выучила реплики, – ответила я.

– Ты боишься моего взгляда, Истребительница?

Пришедший ниоткуда ветер ослабел и исчез совсем в последнем ледяном прикосновении. Я подождала, пока летняя жара снова охватила меня, как пластиковый кокон, подождала, пока по спине потечет пот, и потом подняла глаза.

Когда-то я старалась не смотреть в глаза ни одному вампиру. Кое-какой природный иммунитет у меня был, но даже младшие вампиры были мне опасны. Гипнотический взгляд – это свойство, которым обладают в той или иной степени все вампиры. Потом моя сила возросла, и метки вампира ее как следует подперли. Так почему же я сейчас боюсь?

И я встретила взгляд Лив не моргнув глазом. Поначалу ничего не было в этих глазах, кроме необычного цвета. Меня отпустило напряжение, плечи ослабли. Глаза как глаза. А потом стало так, будто ее фиалковые глаза – вода, а я стою на ней на пленке поверхностного натяжения, и тут что-то всплыло из глубины и потянуло меня вниз. Раньше это всегда бывало как падение, но на этот раз что-то держало меня, что-то темное и сильное, и оно затягивало меня под воду, как под лед. Я вскрикнула и стала брыкаться, рваться сквозь эту холодную пленку льда, тянуться к поверхности, не физической, даже не метафорической, но я рвалась вверх. Отбивалась от этой тяги тьмы.

Я пришла в себя, стоя на коленях на асфальте парковки и сжимая руку Жан-Клода.

– Что с тобой, mа petite? Как ты?

Я только тряхнула головой, не доверяя собственному голосу. Забыла уже, как это противно – когда тебя подчиняет вампирский взгляд. Забыла это чувство беспомощности. Собственная сила сделала меня беспечной.

Лив прислонилась к джипу. У нее тоже был усталый вид.

– На этот раз я почти тебя поймала.

– Ты ничего не поймала. Лив. – Я обрела голос. – Это не в твои глаза меня затягивало. Это были его глаза.

Она мотнула головой.

– Он обещал мне власть над тобой, Анита. Власть для подчинения твоего разума.

Я позволила Жан-Клоду помочь мне встать – можете сами представить, насколько у меня тряслись ноги.

– Значит, он солгал тебе. Лив. Это была не твоя сила, а его.

– Но ты теперь меня боишься. Я чую твой страх.

Я кивнула:

– Да, я перепугалась. Если тебя это радует, веселись.

Я шагнула от нее прочь. Еще оружие. Нужно еще оружие.

– Меня это радует, – ответила она. – Ты даже представить себе не можешь, насколько меня это радует.

– Его сила покинула тебя. Лив, – заметил Жан-Клод.

– Она вернется.

Я обошла джип кругом. Мне надо было подойти к багажнику, но в эту минуту я не хотела проходить рядом с Лив. На этот раз мне удалось освободиться, но испытывать везение я не намеревалась.

– Может быть, и вернется. Лив, но Анита разорвала его связь с тобой. Она оттолкнула его силу.

– Нет, – возразила Лив. – Он сам ее отпустил.

Жан-Клод засмеялся, и смех этот пробежал у меня по коже, и я знала, что Лив тоже это ощущала.