«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя Стрелков Владислав
– Дальше встречаем монголов на подготовленном поле и принимаем бой на наших условиях. В подходящий момент основные силы ударят монголам в тыл.
– Если, конечно, великий князь согласится с тобой и объединит все силы.
– Значит, надо его обязательно убедить, заодно и Юрия Игоревича уговорить отвести дружину в леса. Монголы не рискнут штурмовать город с вражеским войском в своем тылу. Сколько, кстати, у рязанского князя воев?
– Тысяч семь, не более.
– И он с семью тысячами против всей орды выйдет?
– Как и великий князь с шестью тысячами у Коломны…
Помолчали.
– Как думаешь, наши письма дошли? – спросил я Кубина.
– Мыслю – да.
– И какая будет реакция? Поверят?
– Не знаю, Володя, – вздохнул дед Матвей. – Не знаю.
– Надеюсь, нас князья поймут и примут наш план.
– Да, план хорош, – говорит Кубин, – и может выгореть, если собрать достаточно сил. У нас-то их пока пшик.
Тут дед Матвей прав – сил мало. Под мою и Бориса руку удалось собрать только чуть больше трех сотен ратников. Это не считая отроков, которых пополнилось в школе до ста пятидесяти. Правда, вернулись не все бояре, что были отпущены до своих вотчин. Не вернулись бояре Бедата, Стастин, Шишов и еще многие. До сих пор нет братьев Варнавиных, зато пришел Лисин Макар Степанович и привел с собой пять сыновей боярских с тридцатью холопами. Князь Борис прислал еще десяток ратников и пятнадцать отроков в Вершинскую школу. Сам обещал быть позже. Но где взять еще народу? Эх, я надеялся на большее.
– Может, обратимся к народу?
Дед Матвей пожал плечами:
– Можно и обратиться, но много ли будет толку? Сколько надо обучить. Возьми отроков – стрелять не все умеют, меч или хотя бы саблю в руках правильно держать – еще больше. А бояре? Сколько их убеждать пришлось, чтоб учиться в каре встать?
– Да, но нам хотя бы десять сотен ратников надо. Сам сказал: из того, что есть, даже маленькое каре не получится. Минимум три-четыре сотни в каре. Плюс конница и лучники. А у нас только-только три с небольшим сотни.
– Не забывай, что нам еще пушкарей обучать, – напомнил Кубин.
– Обучить-то обучим, главное – пороховые запасы, – ответил я. – Когда купцы обещали вернуться?
– Через две седьмицы должны. А что ты из нефти задумал делать?
– Огневую смесь. Напалм у меня вряд ли получится, но и с сырой нефтью можно работать.
– А что такое напалм?
– Напалм, Власыч, огненная смесь на бензине с загустителями. Горит долго и жарко, до восьмиста градусов!
Снова сидим в молчании.
– Пойдем, Власыч, посмотрим, как дела в школе идут, а потом литейщика навестим. Он обещал сегодня первый отлив из формы достать. Может, сразу испытаем орудие на прочность, пальнем пару раз, если, конечно, лафет готов.
– Пойдем, – поднялся Матвей Власович.
Школа находилась у крепостной стены и сначала была совсем небольшой по площади – всего лишь десять на пятнадцать сажен. После пополнения новыми учениками места стало не хватать. Чтобы школу расширить, я выкупил все стоящие рядом строения, после чего всю территорию переделали. И теперь на нескольких площадках шли занятия под руководством наставников. Со стрельбища, огороженного высоким частоколом, слышался звучный голос Демьяна:
– Да не держи ты его, как ветку дубовую! Это не прут, а боевой лук. Теперь клади стрелу и смотри на мишень. Видишь ее? Тогда стреляй…
С площадки, где под надзором боярина Бравого отроки в деревянных доспехах проводили парные схватки, гремело частым перестуком. А на полосе препятствий скакали, ползли и прыгали новики, подбадриваемые Валлахом. Этот ратник так и не принес мне клятву верности, но пожелал стать наставником у молодежи. Пусть занимается, под нашим приглядом.
На самой ближней площадке отроки охотно валяли друг друга на подстилку из соломы. Мы остановились в воротах и стали наблюдать за процессом. Что интересно – отроки пытались воспроизвести тот прием, что я провел против Куты, отбирая его меч. Игнат, небольшого роста мужичок, с обманчивой медлительностью пояснял отрокам – как именно отобрать оружие.
Мешать не стали и по-тихому ушли, но, видимо, нас заметил Демьян. Он нас нагнал около башни.
– Владимир Иванович, я с вами поеду.
– А кто отроков учить стрельбе будет?
– Там Илья Макарович приглядит.
У ворот к нам присоединились два десятка ратников с боярином Садовым. Теперь без сопровождения меня никуда не отпускали. Невместно князю одному, и все тут!
Медные печи были построены на самом берегу Ветлуги. Но сначала мы завернули в кузнечную слободу. Впрочем, слобода была лишь номинальной – всего лишь дюжина кузниц. И все они сейчас трудились в основном над моими заказами. Но пока нам нужен был Ефрем Рябов. Мы застали Тютю за шлифовкой зерцала на брони, которая висела на деревянной подставке. Невольно залюбовались доспехом. Что говорить, красив! Рябов, не заметив гостей, отошел, критично посмотрел на свое творение и вновь принялся тереть металл, доводя его до зеркального состояния.
– Хороша! – восхитился дед Матвей. Остальные ратники согласно загудели. Все знали, что каждый ратник в моей дружине получит подобную. Над этим заказом и трудились почти все кузнецы.
– Да, – кивнул я, – думаю, великому князю она тоже понравится.
– Здрав будь, Владимир Иванович, – поклонился кузнец.
– И ты не болей, – ответил я. – Как дела, Ефрем?
– С Божьей помощью, княже, – вновь поклонился Рябов. – Эта бронь почти готова. Осталось только позолотить.
– Я пока не за ней. Крючья и прочее сделал?
– Сделал, княже, сейчас…
Пока Тютя ходил за заказом, я осмотрел его рабочее место. У каждого кузнеца полно всякого железного лома. У навеса я заметил помятый котелок, очевидно, приготовленный к починке. Мысль сразу оформилась в хорошую идею: помимо обычных фугасов можно и мины направленного действия заиметь, а чтобы мина взорвалась в нужное время – сделать кремневый воспламенитель. Думаю, с этим Тютя тоже справится, особенно когда хорошенько растолковать – что за штуковина.
Рябов вынес из-под навеса метровый крюк, насаженный на длинную деревянную рукоятку, и три коловорота.
– Вот, княже.
Я осмотрел заказ и остался доволен. Коловороты, конечно, не ахти, и, возможно, бронзу сверлить будут плохо, но не мне же их крутить придется. Все передал Демьяну.
– А что это? – спросил он, рассматривая инструмент.
– Потерпи и увидишь. Ефрем, вон тот котелок – чей-то заказ?
– Нет, княже, мой он, хотел починить, но не до него пока.
– Отдай его мне.
Рябов без вопросов снял котелок с крючка и передал Демьяну.
– Поехали!
Мы выехали на речной берег, где рядом с большим сараем стояла целая дюжина медных печей. У крайней суетились несколько человек. Получилось ли? От нетерпения пустил коня в рысь…
Первым на глаза попался лафет. Что говорить, хорошо заказ исполнили, даже не зная – что именно делают. Вот как получилось то, что на этот лафет мы положим?
Вся артиллерия началась с обсуждения калибра пушки. Основные заряды – картечь, а для нее – чем больше диаметр ствола, тем лучше. Но тогда орудие выходило просто неподъемным, и металла для него, соответственно, требовалось больше. Учитывая имеющийся запас меди и олова, пришли к единому мнению, что стомиллиметровый калибр с длиною орудия в два метра – самое то. Тогда по расчетам у нас хватало меди на десяток стволов, с небольшим запасом.
Для начала из ствола липы изготовили макет пушки. Триста миллиметров диаметра в казенной части к срезу ствола сужались до двухсот. Посередине макета просверлили стомиллиметровые отверстия, в которые сразу вставили цапфы. Таковых макетов сделали десяток.
Форм для литья сделали тоже десять. Они представляли собой опалубку из двух половинок с круглым стомиллиметровым отверстием. В одну половину ящика заливался глиняный раствор, затем укладывался макет, выравнивался, потом укладывалась промасленная ткань, которую обрезали по форме орудия, следом ставилась вторая часть ящика и полностью заливалась раствором. Формы сушились пару недель, после чего половинки аккуратно разделяли, вынимали макет и вновь соединяли. Форма для отливки была готова.
Канал ствола предполагалось формировать во время заливки металла. Для этого изготовили прутки, на которые намотали веревку, а затем обмазали глиной, потом, вращая пруток, аккуратно срезали излишки глины, доведя толщину примерно до ста миллиметров. Форма для литья устанавливалась вертикально, внутрь вставлялся глиняный стержень, формирующий ствол, и закреплялся жестко.
Когда мы подъехали к крайней печи, мастер уже разбил форму. Орудие лежало на земле и сверкало на солнце, а подмастерье под окрики литейщика длинным прутком выковыривал из ствола остатки глины.
Дед Матвей слез с коня, присел у пушки и благоговейно погладил бронзу.
– Хороша!
– Хороша, – согласился я и тоже провел рукой по орудию.
Если канал ствола при отливке не повело, то на щербатость поверхности можно внимания не обращать. Главное, чтобы пушка испытание прошла!
– А ты что скажешь, Велислав?
Литейщик, дед под сто лет, но крепкий телом, лишь головою покачал:
– Еще никогда, княже, я не лил таких странных колоколов. Помяни мое слово, не будет петь сей колокол.
– Будет, Велислав, – невольно улыбнулся я, – будет, да так, что от ворогов клочки по улочкам полетят!
– Тебе виднее, княже, – не стал спорить дед.
Я заглянул в ствол – каверн и мелких выщерблин достаточно. Ясно, что не идеал, но лучше у нас никак не получится, а для картечи и такое сойдет.
– Вторуша, – сказал литейщик, – принеси-ка ту дубину, кою княже сделать повелел.
Подмастерье сбегал к сараю и принес трехметровую слегу, на одном конце которой имелся ершик из конского волоса. Второй конец был толст, но отструган под диаметр ствола. Эта «дубина» послужит банником. Я взял ее и вставил в ствол до упора. Посмотрел со всех сторон – вроде канал проходит аккурат по центральной оси орудия.
Теперь надо просверлить запальное отверстие. Сделал на слеге отметку ножом, вынул ее и приставил поверх. Царапнул на бронзе отметку.
– Вот тут потребно отверстие сверлить. Демьян, отдай инструмент.
Подмастерье взял один из коловоротов и принялся за сверление. Я немного понаблюдал за процессом, который грозился растянуться на несколько часов, и решил пока заняться другим нужным делом.
– Велислав, – сказал я старику литейщику, – как просверлите, грузите все на телеги и везите за овраг, что за мельницей. Тимофей Дмитриевич, останься присмотреть.
Садов кивнул, а мы поднялись в седла и поскакали к оврагу.
Пороховой форт, как мы его назвали, поставили в овраге, на маленьком ручье, силы которого вполне хватило, чтобы крутить мельничье колесо. Сам форт делился на две части: в одной жгли уголь и вываривали селитру, во второй, что располагалась ниже по ручью, производили конечный продукт. Но пока запасы ингредиентов только накапливались, на мельнице переделывали старый порох, гранулируя его заново. Готовый продукт складывали в отрытых землянках по десятку бочек в каждой.
Для начала посетили углежогов. Тут дела шли лучше всего – складские сараи стояли полнехоньки. Уголь жгли из ольхи, дуба и березы. Помедитировал на кучи наваленных березовых чурок длиной в сажень, затем окликнул одного из возниц, что брали уголь для кузниц и медеплавилен, и распорядился отвезти три десятка чурок на поле за оврагом. Потом направился к котлам с селитряным раствором. Махнул рукой мужикам, чтобы не отвлекались от работы, и заглянул в котел. Раствор пока не загустел – самое то! Нашел большой отрез сукна, который использовался как полотенце, оторвал несколько полос, затем прополоскал их в селитре и вывесил сушиться под навесом. Затем отправил Демьяна с наказом отвезти две бочки с порохом на поле, а одну, с пороховой пылью, доставить сюда. Подозвал двух работников, одного послал за камнями, второго к углежогам, чтобы нагрел смолы. Ему же вручил всю оставшуюся ткань и наказал – просмолить.
Все сопровождающие меня ратники уже привыкли к причудам своего князя и вопросов не задавали. Кубин с интересом ходил за мной и тоже сначала крепился, хотя было видно, как его распирает любопытство.
– Что ты задумал, Володя? – наконец не выдержал дед Матвей.
– Хочу МОНку сделать.
Брови Кубина вопросительно выгнулись, пришлось пояснять:
– Мина противопехотная осколочная направленного поражения. Потерпи, Власыч, ты все поймешь и оценишь сам.
Проверил полосы – подсохли, но еще влажноваты. Как раз подъехал Демьян и привез кадку пороховой пыли.
– Это все, остальное в бочках. Их на поле повезли.
– Больше и не надо.
Я снял все полосы, обвалял их в порохе и каждую скрутил в тонкую веревочку. Почти готовые фитили повесил досушиваться. Котелок особо выправлять не стал, сойдет и помятый. Наполнил его пороховой пылью на две трети, затем приложил самодельный бикфордов шнур с краю и накрыл просмоленной тканью в три слоя, придавил, хорошо прижав к стенкам. После чего насыпал мелких камней с верхом и вновь накрыл несколькими слоями просмоленной ткани.
– Готово!
– И все? – удивился Кубин. – А где испытаем?
– На поле, вместе с пушкой.
Обоз с единственным пока орудием запаздывал. Решил не ждать и испытать самодельную МОНку. По моему указанию березовые чурбаки расставили на поляне, а точнее, вкопали в землю, так как тут пил пока не было и стволы рубили топорами. Чурбаки будут изображать врага. В десяти метрах от них вкопали пару чурбаков, но глубже, чем остальные. К ним я приставил самоделку и сориентировал направление на групповую мишень. Затем, заставив всех ратников укрыться в овраге, чиркнул спичкой и поднес огонь к фитилю. Шнур вспыхнул и густо задымил. Что-то слишком быстро он горит…
Успел сигануть за обрыв, как глухо ахнуло, что-то пролетело над нами, и посыпалась листва… Ратники, включая деда Матвея, начали истово креститься.
– Что это было, Владимир Иванович? – ошалело спросил один из воев.
– Сейчас посмотрим, – пробормотал я.
Выглянул на поле. Из-за клубов густого дыма пока ничего не разобрать. Полезли с дедом Матвеем смотреть, но пришлось ждать, когда ветерок отнесет дым в сторону. Результат порадовал: направленным взрывом положило траву и все ближние чурбаки. Дальние, с десяток, как стояли, так и стоят. Внимательно осмотрели каждый, отмечая попадания каменной картечи, а также плюсы и минусы самоделки. Плюсы – картечь легла с ожидаемым разбросом, в каждом из сбитых чурбаков отмечено попадание, приличная глубина поражения для собранной на коленке мины из трехлитрового котелка. Что ж, испытание прошло успешно. На вооружение берем.
Тут на поле вылетели пять всадников.
– Княже? – осадил коня Садов. – Грохотало вроде…
– Ничего, Тимофей Дмитриевич, это наша придумка тут грохотала. А обоз-то где?
– Следом едет.
Бояре с любопытством взирали на суету с установкой пушки. Никто из них пока не представлял ее возможностей. Ничего, увидят результат – оценят. И пусть сразу привыкают к грохоту. Как орудий станет больше, надо будет устроить маленькие учения, все равно пушкарей необходимо готовить, заодно и люди, и кони к залпам привыкнут.
Тем временем из телеги сгрузили лафет на указанное мной место, затем из другой телеги извлекли орудие, обвязав его веревками. Четверо мужиков, совсем не напрягаясь, подтащили бронзовый ствол к лафету. Цапфы точно легли в пазы, а казенная часть встала на регулировочный клин. Пока закрепляли орудие, я размышлял: пушку легко перенесли четверо, но вместе с лафетом орудие сдвинуть уже сложнее. Ставить ее на колеса смысла нет, проще уж сделать полозья, ведь боевые действия будут зимой. Однако тут имеется другая проблема – откат после выстрела. На полозьях орудие после выстрела может отъехать на приличное расстояние, которое необходимо скомпенсировать, например, упорами, или соорудить что-то наподобие корабельного такелажа. Об этом потом подумаем, а сейчас надо пушку зарядить. Имея практику стрельбы из всех известных артсистем (разведчик должен уметь все), я понятия не имел – сколько необходимо навесить пороха. Поинтересовался у Кубина.
– Я кавалерист, – ответил дед Матвей, – и из пушек не стрелял, но слышал, что меряют по весу заряда.
– Один к одному будет много, – не согласился я. – Возьмем половину или две трети веса, это будет двойным зарядом, а потом, если орудие выдержит, подберем оптимальный.
– Нашел, Владимир Иванович! – Это появился Демьян, демонстрируя кусок исковерканного металла. Бывший котелок отбросило взрывом к деревьям, растущим вдоль оврага. Ничего из этого куска уже не выйдет, только переплавлять.
– Отдай Велиславу. Вон сидит.
Литейщик приехал с обозом и теперь с нескрываемым любопытством следил за нашими приготовлениями. Ничего, скоро услышит – как поет необычный «колокол», лишь бы не оглох, или, не дай бог, не помер от испуга. Надо будет всех подальше от греха отправить.
Первым делом навел пушку на вновь вкопанные чурбаки. Затем в специально сшитые мешочки насыпал пороха, завязал и сунул в ствол. Протолкнул банником до упора. Следом вставил пыж из мочала и тоже протолкнул банником. Теперь следовало положить картечь, то есть мелкий речной камень и дробленный из крупных валунов. Невольно чертыхнулся, так как заряжать каменной россыпью горизонтально расположенный ствол очень неудобно и долго. Надо было сначала зарядить пушку, а потом наводить. Но это растягивает время между выстрелами, что недопустимо. Выход – использовать мешки под картечь? Можно, а лучше посадить мужиков за изготовление из бересты емкостей для каменного дроба. Получится своеобразный шрапнельный снаряд. Идея понравилась, и я поделился ею с Кубиным.
– Если изготовить футляр из бересты, – продолжил мысль дед Матвей, – засыпать туда камень и соединить в одном унитаре с пороховым зарядом, то заряжание орудия выйдет быстрее.
– Верно! А пока поступим проще…
Мешочек с картечью положили в ствол и поработали банником. Осталось подготовить запал, но, посмотрев на отверстие, понял, что не хватает пробойника, чтобы проткнуть мешочек с порохом. Мое упущение, совсем об этом забыл. Тот крюк, насаженный на деревянную рукоятку, имел другое назначение – он, прокаленный на углях, служил для воспламенения затравочного пороха.
Пробойник закажем у Тюти потом, а пока имеющимся острием пробил мешок в стволе, после чего насыпал пороха на затравку и закрепил самодельный бикфордов шнур. Пушка готова к испытанию, но прежде надо отвести людей на безопасное расстояние.
– Тимофей Дмитриевич, – сказал я Садову, – проверь вон ту опушку, чтобы там людей не было.
Затем приказал мужикам отвести телеги к реке, а остальным ратникам укрыться вместе с лошадьми в овраге. Когда поляна опустела, я достал зажигалку, так как спички решил поберечь. Нажал на кнопку и… замер, заметив огромного ворона, сидящего на самой вершине дерева и с любопытством на меня взирающего. Давненько не видались. В прошлые разы он перед чем-то нехорошим появлялся, а сейчас что должно произойти? Пушку разорвет? Каркнул бы, что ли…
Но ворон молчал.
– Летел бы ты отсюда, – посоветовал я черной птице. – Сейчас тут всем неуютно станет.
И поднес огонь к фитилю. Шнур зашипел, густо дымя и разбрасывая искры. Появилась мысль использовать дымность пропитанной селитрой ткани, но это потом…
Быстро побежал к оврагу, отметив, что ворон уже исчез. Видно, внял моему совету или почуял опасность. Я спрыгнул вниз. Вот-вот пушка выстрелит…
– Бояре, рты раскрыть! – запоздало посоветовал я, сам раскрывая шире рот.
Оглушающе ухнул выстрел, и ощутимо вздрогнула земля. Первая мысль – разорвало. Смотрю на бояр. Они явно ошарашены, даже немного контужены, раз крестятся очень медленно, при этом, словно рыбы, беззвучно и запоздало разевая рот. Пробкой выскочил из оврага, следом вылез Кубин. Облегченно выдохнули – пушка на вид цела, только ее отбросило на сажень и слегка развернуло. Что с чурбаками – пока не видно, все в дыму. Вместе с дедом Матвеем бегло осмотрели орудие.
– Выдержала! – порадовался Кубин.
– Погоди, надо в стволе тоже посмотреть… мало ли?
Но ствол курился более густым дымом, и там что-то явно тлело. Я схватил банник и принялся чистить. Вновь смотрим внутрь – вроде трещин и раздутия нет.
Бояре поднялись на поляну, оживленно обсуждая гром среди ясного неба. Дым уже развеяло, и я с удовольствием отметил, что все чурбаки сбиты. Надо бы поставить их больше и в шахматном порядке, чтобы определить область поражения. Пока я размышлял, дед Матвей начал объяснять ратникам – что именно произошло.
– Смотрите, бояре, – громко сказал Кубин, – вон те чурбаки были ворогами. Теперь они сбиты, и если это был живой враг, то после «энтого грому» он мертв!
Пока Матвей Власович просвещал ратников, я отправил мужиков за дополнительными чурбаками и начал повторно заряжать пушку. Подошел Демьян, затем приковылял старик литейщик, почему-то с коловоротом в руках. Как раз для прокалывания пороховых мешков подойдет. Демьян всюду лез, и, чтобы он больше не мешался, велел ему в сторонке разжечь костерок, калить запальный крюк.
– Вот видишь, Велислав, – сказал я старику, – как поет сей «колокол»?
– Энто не благовест, – ответил литейщик, – от такого токмо бежать без огляду…
– Вот пусть вороги и бегут!
При последующих выстрелах порох навешивали в половину первого отвеса. Картечь не ядро, далеко не полетит, так что в увеличении заряда проку мало, дальность возрастет не сильно, зато увеличится вероятность подрыва орудия. Глубина эффективного поражения не радовала – всего сто сажен, зато выбивала почти все чурбаки. Картечь их насквозь не пробивала, но глубина, на которую входил камень, намекала, что шансов у попавших под выстрел никаких.
К Вершам возвращались к вечеру. Довольные и слегка оглохшие. Пока ехал, размышлял о зарядах к пушкам. Невольно вспомнил об остатке патронов к «Тигру» и ГШ-18 – десять и восемнадцать, соответственно, то есть по обойме. Знать бы, что меня закрутит водоворотом событий, так подготовился бы лучше. Но я ведь на разведку шел…
И что теперь, вернуться в свое время и закупить боеприпасов? Но к «Тигру» еще возможно патроны приобрести, а вот пистолетные где взять? Даже если я с ребятами свяжусь, то боеприпасы найдутся, но не сразу. И на все про все у меня будет максимум два дня. Сколько тут пройдет времени, если учесть, что в прошлый раз соотношение было сутки-месяц. Стоит ли ради скромного количества боеприпасов к единственному в этом времени карабину терять столько времени? Вот такой каламбур…
Что еще можно найти полезного в двадцать первом веке? Ту же серу, например, но вот закавыка – много ее мне не продадут, и не в чистом виде. И сколько я смогу принести и унести – слезки. Что говорить, за два дня я ничего сделать не успею, даже если помощников возьму. Но если пойду, то на кого оставить подготовку, учебу и прочее?
Уже въезжая в Вершинские ворота решил окончательно: придется обойтись местными ресурсами, а остаток боеприпасов к оружию из будущего поберечь для настоящих целей.
– Народ честной! Жестокий враг стал с мечом грозить нам. Он занес руку над нашей волей. И уже поработил всю землю на полдень. Теперь ворог собирается пустить огонь по уже нашей, отчей, земле! Поганые камня на камне не оставят от городов и сел наших. Молодых в полон угонят, остальных убьют. Так неужели попустим мы врагу такое? Неужто встанем на колени и в рабы подадимся?
Я стоял на небольшом деревянном помосте, сделанном специально и поставленном вечером у церкви. Народ на площади слушал меня внимательно.
– Поганые недавно приходили на нашу землю. Бог мне свидетель, и друзья мои боевые. Поганые коварны и жестоки. Только вы сами себе защита, защита наших пашен, сел, любимых детей, жен и родителей наших. И я спрашиваю вас: готовы вы дать отпор смертной орде?
Собравшийся народ загудел, соглашаясь с моими словами, но послышались такие выкрики:
– А может, они к нам сюда и не придут?
– Авось мимо пойдут?
– Нет! – возразил я.
Народ вновь притих.
– Нет, орда пройдет пожаром по всем русским городам. Разорят, разграбят и сожгут все! Как был сожжен град Китеж. И не осталось ни одного жителя из града. А всех воев, что защищали свою землю, убьют, как убили всех бояр у деревни Ключи. Никому пощады не будет, ни молодому, ни старому.
На площади повисла абсолютная тишина.
– Что молчите?
– Ты, княже, скажи, что тебе от нас надо?
– Нужно как можно больше воев. Нужны охотники для дела ратного. Кто не знает дела ратного – научим. Бронь и оружие если есть свои, то хорошо, если нет – дадим. Обучим всему. Чтоб бить поганых, когда придут на нашу землю.
– И накормишь? – послышался веселый голос из толпы.
– Накормлю.
Из дальних рядов вдруг крикнули:
– А почему ты рать собираешь, а не сотники и ближники великого князя? И где князь Борис Владимирович?!
Садов выпрыгнул на помост, следом за ним забрался Кубин. Я высмотрел оравшего – мужик мужиком, хотя странно выглядит, слишком простовато. Дед Матвей грозно посмотрел в сторону вопрошающего, но тот куда-то успел скрыться.
– Здесь я!
Все повернулись к выходу из площади. Там стоял Борис Велесов. Народ зашептался и стал раздвигаться, давая дорогу князю. Он подъехал к помосту и развернулся. Оглядел всех и сказал:
– Так что скажете, народ честной?
Тут к помосту стали пробиваться Тютя с братом. Дед Матвей и Садов спустились, освобождая место маленькому кузнецу. Рябов выпрямился и, ударив себя в грудь, громко сказал:
– Народ честной! Все вы меня знаете. Я, как отец и деды мои, всю жизнь делал доброе оружие и брони. Но когда приходили вороги, я вместе с вами на стенах стоял и на брань ходил. Так?
Народ на площади загудел, и все закивали, соглашаясь, а Тютя продолжил:
– Так я свидетельствую, что эти зерцала, что на князе, делал я. И на них есть метки, что поганые оставили. – Он показал на заклепанные дырки от бронебойных стрел монголов. – И еще. Князь брата моего от смерти спас. И других язвленных воев. Иди сюда, Егор. Низкий поклон тебе, княже.
Рябов спрыгнул и вместе с братом поклонился до земли. Потом опять забрался на помост, снял свою шапку и швырнул ее с силой под ноги:
– Бери меня, княже, и брата моего в свою дружину. А за брони и оружие платы не возьму. А как в поход, так меч мой завсегда вострый!
От толпы отделился молодой мужик в простой рубахе.
– Эх, и меня бери, княже!
– И меня.
– Я тоже поганых бить пойду.
Вокруг помоста стали собираться добровольцы. Я посмотрел на Бориса и улыбнулся, а дед Матвей сжал кулак и подмигнул.
Оставили заниматься пополнением в ратные ряды Садова, а сами поехали в сторону детинца. Вдруг сбоку выехал Бравый.
– Исчез, поганец такой, – сообщил он.
– Кто? – не понял Борис.
Ехавший впереди дед Матвей пояснил:
– Это я Ивана послал найти того крикуна.
– А, понятно.
– А я догадался, кто это был.
Кубин придержал лошадь и поехал рядом со мной.
– И кто же? – поинтересовался он.
– Ясно кто – человек великого князя. Послали посмотреть да разнюхать: кто, что и как. Сам посуди: сначала приходит весть о поганых числом тьма. Вместе с ней известие о появлении некого Велесова Владимира Ивановича, очень похожего на пропавшего родного дядю Владимира Димитриевича Велесова. Не сомневаюсь, что об этом Великого Князя известили. Далее я представляю мысли князя: Велесов, Велесов, Велесов, и все. О поганых он не думает, скорей всего, сему не верит, полагая это преувеличением. Считает, что поместное боярство само справится. Тут же следом приходит весть о разгроме поганых у Керженца и гибели его сотника Горина Ильи Демьяновича, а также некого Велесова, то есть меня.
Дед Матвей согласно кивает.
– Далее. Великий князь успокаивается и собирается отослать сюда ближника или поехать сам. Но тут приходит другая страшная весть – о гибели Китежа, всего поместного войска и гибели князя Владимира. Следом идет весть о том, что некий Велесов, оказывается, жив, сел на княжий стол и собирает большую дружину. Как ты думаешь – напрягут такие вести Юрия Всеволодовича? Меня бы напрягли. Мало того что появился ниоткуда, но еще рать собирает. Так что его действия мне понятны. И этот гусь из толпы – как раз чтоб прояснить ситуацию.
После ужина я поднялся на самый последний этаж. Здесь было что-то вроде площадки для наблюдения. Прислонившись к перилам, стал смотреть на заходящее солнце. Борис тоже пришел, взглянул на красный закат и тяжко вздохнул.
– Как так получилось, что вся твоя семья оказалась в Китеже?
Парень сжал кулаки и скрипнул зубами.
– Отец решил, что там безопасней… а теперь даже могилы нет.
– Они теперь в лучшем мире, поверь мне.
Борис не ответил. Стоял и смотрел вдаль.
– Кто остался на Заимке?
– Тимофей, холоп отцовский, – тихо ответил парень. – Старый он, но крепкий. Ратное дело знает. Ну и Верея…
– Как у тебя с ней?
– Свадьбу играть хотели на конец серпеня, как урожай соберут, – Борис горько вздохнул, – теперь какая свадьба? Благословление от кого получим? Мать и отец ее умерли в поветрие, у меня… у меня тоже не осталось никого.
Я положил руку ему на плечо:
– Помнишь, что сказал отец? Дело твое выжить и род продолжить. А благословление будет.
– А я отомстить хочу! – вскинулся молодой князь. – За отца, за мать и братьев младших. Ты говоришь, поганые вернутся, так я им отплатить должен.
– Послушай, что я тебе скажу, Борис. Месть не благое дело. Землю свою защищать – вот благое дело, а еще род свой хранить. Не забывай, что отец тебе сказал. Слушай меня и деда Матвея.
И твердо добавил:
– А поганым ты отомстишь.
Глава 12
Вся логистика на Руси долгое время держалась на водных путях. Все товары доставлялись на ладьях и стругах по рекам, и путь к покупателю порой имел замысловатый зигзаг. Лишь зимой прокладывались зимники, которые срезали путь почти вдвое. Но нам выбирать не приходится, денег на покупку ладьи, естественно, не хватило, смогли приобрести только четыре струга. Но эти струги много груза не возьмут, поэтому после недолгого совещания мы решили отправить на них разведчиков. Струги ушли вниз по Ветлуге. Путь их лежал до Волги, затем вверх по течению до Новогорода, то есть Нижнего Новгорода, потом по Оке. Не доходя до Рязани, разведчики должны скрытно уйти в леса и начать поиск подходящих мест для базы дружины и поля, где мы можем достойно встретить монголов.
Путь нашего войска к Новогороду тяжел и долог. Большой обоз сдерживал не только своей медлительностью, но и тем, что на переправах следовало беречь груз от влаги. Особенно те телеги, что везли огненное зелье. Поэтому, если глубина брода была выше тележной оси, то быстро сколачивался мост, благо что все речки были неширокими.
В дружине пять с половиной сотен хорошо экипированных ратников, а также две сотни обозников и охотников, что присоединились к войску перед самым отходом к Новому Городу.
Пять сотен ратников, пять сотников – Стастин Глеб Иванович, Лисин Макар Степанович, Садов Тимофей Дмитриевич, Бравый Иван Пантелеевич и Горин Демьян Агеич. Причем сотня Демьяна самая большая – сто пятьдесят ратников, но состоящая в основном из новиков.
Читать бесплатно другие книги:
