Список приговоренных Леонов Николай
– Давай адрес этого Казарова, – распорядился Гуров. – И, кстати, кто там был старшим экипажа, который осматривал место происшествия?
– Значит, адрес Казарова – улица Воскресенская, тридцать один. Старшим экипажа был лейтенант Воловцев. Что еще… Продолжаю искать информацию по Платону Зубильскому. Кстати, Лев Иванович, Платонов Зубильских в Интернете я нашел сразу пятерых. Но по тому Зубильскому, что нужен вам, информации мизер, хотя шишкой он был немаленькой.
Поблагодарив Жаворонкова за выполненное поручение, Лев запустил двигатель и направился в сторону Тихоновской. Услышав пиликанье сотового и по мелодии определив, что звонит Орлов, он нажал на кнопку включения связи. В трубке тут же раздался знакомый басок:
– Лева, слушай, а что за поручение ты дал Дроздову? Тут его, понимаешь, хватились – надо срочно провести осмотр и экспертизу одного вип-усопшего. Дело крайне спешное. А Дроздов, как мне сейчас доложили, уехал куда-то на окраину, проводить судмедэкспертизу тела какого-то непонятного гражданина. Я так понял, это имеет какое-то отношение к расследованию по Зубильскому?
Не вдаваясь в подробности, Гуров пояснил, что напрямую к сегодняшней теме проводимого им расследования это отношения вроде бы не имеет тем не менее интуиция ему подсказывает, что было бы нелишним изучить и этот более чем странный случай. В данный момент расследованием смерти Рефодина занимаются опера одного из столичных райотделов, однако что-то подсказывает, что за этим происшествием кроется нечто чрезвычайно серьезное, и поэтому не исключено, не сегодня завтра могут вскрыться такие обстоятельства, которые заставят подключать к расследованию и оперативный аппарат главка.
– Знаешь, Петро, я как тот гоголевский Осип из «Ревизора», который каждую веревочку берег – мало ли чего? Не могу сказать уверенно, что это именно наш случай, но… От него грешно было бы отмахнуться, и вот почему. Зубильский умер вчера вечером, умер скоропостижно, причем по непонятным пока причинам. Так? Рефодин умер через четырнадцать-шестнадцать часов, и тоже скоропостижно, по непонятным причинам. Можешь считать меня суеверным, но я вижу в этом некий знак свыше.
После некоторого молчания Орлов, откашлявшись, издал сдержанное «Х-м-м…» и наконец согласился:
– Ладно… Раз считаешь, что этот случай хоть каким-то боком может коснуться расследования по Зубильскому, значит, так и решим. Что там у тебя на этот час?
Выслушав лаконичный отчет Льва о его визите в «Тиару-голд», генерал одобрил этот этап расследования, но заодно напомнил и об отведенных им весьма сжатых сроках.
– Вас со Стасом двое. А это что значит? Значит, работа должна быть выполнена вдвое быстрее, – особо подчеркнул он.
– Петро, логика у тебя железная, но она больше подошла бы какому-нибудь прорабу. – Гуров говорил как бы нейтральным тоном, но в его голосе все равно чувствовался оттенок иронии. – Это только на стройке два землекопа за день способны выкопать яму вдвое больше, чем один. А в нашей работе многое зависит не только от наших личных усилий, но и от элементарного везения. Так что не жми на газ – мы со Стасом и так постоянно на форсаже.
Издав недовольно-кряхтящее «М-м-х-х!», Орлов скороговоркой пожелал удачи, и в трубке тут же раздались короткие гудки. Лев понимал состояние своего приятеля-начальника, которого, как видно, с самого утра донимали вышестоящие советчики-проверяльщики, но и он сам был далек от того, чтобы испытывать удовольствие, получая всевозможные ЦУ, в которых совершенно не нуждался.
Гуров с полчаса петлял по уже запруженным обеденными пробками улицам, пока наконец-то не вырулил на проспект с обилием зелени и домов еще старой постройки. «Раритет-Ворлд» занимал половину второго этажа четырехэтажного офисного здания, перед которым теснилось более двух десятков авто. Чтобы найти место для своего «француза», Льву пришлось проехать почти квартал, пока не обнаружился промежуток в плотном ряду машин самых разных марок.
Прогулявшись по тротуару в тени тополей в обратном направлении, он вошел в просторный вестибюль офисного здания. Миновав охранника, который, сидя в стороне от входа, лишь лениво покосился в его сторону, он поднялся на второй этаж и сразу же увидел дверь антикварного магазина, о чем извещала вывеска, изгибающаяся над входом.
Когда Лев взялся за старинную медную ручку, отполированную прикосновениями множества рук визитеров, дверь неожиданно открылась, и ему навстречу вышла пожилая чета, которая что-то тихо обсуждала. Мужчина нес в руках большую картонную коробку, вероятнее всего с покупкой, а его спутница, качая головой, сокрушалась по поводу «сумасшедшей цены».
Войдя внутрь, Гуров сразу же отметил, что этот торговый объект раза в два меньше «Тиары-голд». Да и с ассортиментом товаров здесь было явно беднее. Трое посетителей, рассеянно рассматривавших витрины, как можно было догадаться, толкались в магазине уже давно, хотя и без особого настроения что-то приобрести.
Продавец, с трудом сдерживавший зевоту, сразу же оживился, обернувшись в сторону нового визитера. Подойдя к нему, Лев достал фото Зубильского и, показав свое удостоверение, вполголоса спросил, знаком ли ему человек на снимке. Несколько разочарованный продавец (и этот тоже не за покупками!), повертев фотографию, коротко кивнул:
– Это господин Зубильский, он тут у нас бывает довольно часто. А почему он вдруг заинтересовал полицию?
Гуров все так же вполголоса пояснил, что означенный клиент магазина имел несчастье преставиться, поэтому есть необходимость уточнить, с кем в здешних коллекционерских кругах у Зубильского случались трения и конфликты. Немного подумав, его собеседник, назвавшийся Романом, заверил, что Зубильский, насколько ему известно, человеком был совершенно бесконфликтным. Во всяком случае, в стенах магазина каких-либо трений с другими посетителями не отмечалось ни разу.
В выполненном Тамарой Серафимовной «затылочном» портрете неизвестного продавец хоть и с большим трудом, но опознал странного типа, который месяц назад несколько раз заходил в их заведение. Где-то около часа он околачивался подле витрин, рассматривая антикварные предметы, а потом уходил, так ничего и не купив. Запомнился этот тип тем, что всякий раз появлялся в другом костюме, как видно надеясь на то, что благодаря этому окажется неузнанным и его не запомнят. Он даже не подозревал, насколько глупой и бесполезной оказалась его уловка.
Подтвердил Роман и факт покупки Зубильским в «Раритет – Ворлде» немалого числа различных уникальных вещей, в числе которых наиболее примечательным выглядело изваяние Будды.
– Вы знаете, у нас самих эта скульптура вызывала немалый интерес, – пояснил он, рассказывая о приобретениях Платона Зубильского за последние три года.
По словам Романа, лет пять назад изваяние на комиссию принес родственник бывшего посла в странах Юго-Восточной Азии, работавший там еще во времена СССР. Оценщики сразу же обратили внимание на то необычное обстоятельство, что отлито оно было не в соответствии с классическими канонами. Около года эта скульптура находилась в общей экспозиции, но покупателя на нее не нашлось. Из-за этого ее на несколько лет убрали в запасник, а в прошлом году выставили снова.
Зубильский, едва увидев скульптуру, сразу же изъявил желание ее приобрести. И хотя цена была назначена довольно высокая – свыше двухсот тысяч, он купил, не торгуясь. В числе покупок, сделанных Платоном, была уникальная коллекция курительных трубок, когда-то принадлежавшая графу Криницкому, а затем заму наркома промышленности Стокману. Здесь же приобрел он и коллекцию фарфора князей Поляновых, именной кинжал генерала Анисимова, участника Кавказской войны…
По мнению Романа, кончина Зубильского для их магазина – большая потеря, поскольку Платон был одним из тех, кто знал толк в подлинных ценностях и был готов платить за них немалые деньги. На вопрос Льва о наличии камер видеонаблюдения в торговом зале, продавец пояснил, что камера у них есть, но всего одна. К тому же запись с нее ведется на уже давно выработавший все свои сроки видеомагнитофон. Причем архивы хранятся не более недели.
– Мы не из процветающих, – с сожалением вздохнул он. – На новое оборудование хронически нет средств. Перед входом в здание камера работает, но по поводу ее архивов надо обратиться к старшему менеджеру комплекса. Ну, или проще, коменданту здания. Его кабинет на первом этаже.
Оставив Роману свою визитку, Лев направился к выходу. Какого-либо удовлетворения по итогам сегодняшних встреч он не испытывал, так как дали они не слишком много. Да и следовало ли ожидать большего? Любая коллекционерская среда в информационном смысле, как правило, не слишком открыта и очень редко готова делиться своими секретами.
И тем не менее… Что уж сетовать на судьбу? Во-первых, удалось установить неплохие контакты с некоторыми коллекционерами и сотрудниками магазинов. А это уже существенный плюс. Во-вторых, хоть и не в полной мере, но удалось обозначить подходы к человеку, с которым у Зубильского совсем недавно состоялся весьма непростой диалог. К тому же визави Платона мог попасть под объективы камер видеонаблюдения, что дает шанс его идентифицировать и выяснить истинную роль в происшедшем.
…Старший менеджер здания оказался у себя. Крупный солидный мужчина предпенсионного возраста, придирчиво изучив удостоверение Гурова, начал созваниваться со своим начальством. Как видно, получив «добро», он взял у Гурова флешку и, озадаченно повертев ее в руках, растерянно замер. Скорее всего, он вообще не представлял, что с ней делать и куда ее вставлять. Догадавшись, что тот в компьютерной грамоте не силен, Лев забрал у коменданта флешку, подключив ее к системному блоку, быстро и уверенно нашел в меню на экране монитора архив камер видеонаблюдения и, взглянув на часы, произнес:
– Ну, все, процесс пошел. Правда, придется немного подождать…
– Как здорово это у вас получается! – восхитился комендант. – А я, блин, сколько ни мылюсь, все никак такую хрень не освою…
Когда процесс перекачки информации был завершен и Лев, вынув флешку, собрался уходить, хозяин кабинета, неожиданно хлопнув себя по лбу, схватил со стола лист бумаги и авторучку.
– Лев Иванович, – просительно заговорил он, – не в службу, а в дружбу! Распишите мне, пожалуйста, куда и как тут нажимать, чтобы открыть архивы. А то иногда надо просмотреть записи, а я, как говорится, ни в зуб ногой… Того гляди, с работы попрут за техническую безграмотность. Пробовал воспользоваться справочниками, но там сам черт ногу сломит… А спрашивать боюсь. Понимаете, когда я сюда устраивался, то написал в анкете, будто являюсь уверенным пользователем ПК. Хотя, на самом деле, скажу честно, – самый что ни на есть «чайник». Поможете?
Еще раз взглянув на часы, Гуров согласно махнул рукой – ладно уж, помогу! Он детально продиктовал коменданту последовательность необходимых операций, дважды показал все это на практике, после чего поспешил к машине – время приближалось к двум, а ему еще предстояло ехать в подмосковный райцентр Петрово. Когда он уже трогался с парковочного места, запиликал его телефон, выдавая мелодию детской песенки: «Если с другом вышел в путь…» Это был Стас. Бодро и жизнерадостно похохатывая, он поинтересовался:
– Как там у тебя? – и тут же, не дожидаясь ответа, поспешил сообщить: – Нашел-таки я загородное логово этого отставного «серого кардинала»! Да! И знаешь где оно таилось? О-о-о! Не в Тютянине, а в Бобровке. Такие вот дела!
– А ты где сейчас? – спросил Лев, на малом газу неспешно двигаясь по Тихоновской.
– Уже пересекаю МКАД… А ты куда рулишь?
– Направляюсь в Петрово. Валера Жаворонков дал информацию о ДТП с участием Зубильского, хочу познакомиться с потерпевшим, неким Казаровым.
– Ё-п-р-с-т! Лева! – В голосе Станислава прозвучал укор. – Что ж сразу-то мне не позвонил? Я же все равно там околачивался, мог бы и с этим вопросом разобраться. А теперь тебе придется тащиться в эту тмутаракань.
– Да ничего страшного! – Лев не мог не рассмеяться над извечной жаждой Стаса объять необъятное. – Во-первых, мне тоже полезно взглянуть на Петровский район. К тому же я не на палочке верхом, а на колесах. Да и ехать туда сколько? От силы – полчаса, не больше. Управлюсь… Сам-то куда сейчас направляешься?
– Да-а… – отчего-то замялся Крячко. – Так-то еду к нашим коллегам, на Пармскую. Ну, по вопросу розыска панельных подружек Зубильского. А по пути придется заехать к уже известной нам обоим Эмилии Слюдянцевой. Я с ней созванивался, когда еще мотался по Тютянину и Бобровке.
– Я смотрю, у тебя с Эмилией сложились хорошие рабочие контакты, – одобрительно заметил Гуров.
– Ну-у… Как бы да, сложились… Я пообещал ей привезти снимок виллы и точные ее координаты – завтра Эмилия хочет выехать туда с адвокатом, чтобы начать процесс оформления этого дома в собственность. Ну, чтобы тот дружок Платона не успел его продать – у него же на руках бумаги на право владения. Такие, понимаешь, дела. А еще она пообещала отдать мне какие-то бумаги Зубильского, которые случайно нашла заложенными в старой книге.
– Ну, так это вообще здорово… – согласился Лев и тут же добавил: – Стас, не пойми меня превратно, хотя можешь заподозрить приступ надзирательской паранойи, но… Что-то эта дама в определенных отношениях у меня особого доверия не вызывает. Уж очень бойкая. Думаю, ты догадываешься, что я имею в виду. Поэтому ты уж там смотри, не слишком разлимонивайся. Ну, чтобы рабочие контакты не переросли в какие-то иные.
Станислав в ответ саркастически рассмеялся:
– Лева, о чем ты?! Ей пятьдесят с гаком, она не в моем вкусе уже по этому параметру. Нет, дружище, на этой «мине» я гарантированно не подорвусь.
– Надеюсь… – выключая связь, пробормотал Гуров.
Вырулив на широкий проспект, он покатил в сторону МКАДа. Когда столичные пригороды остались позади, Лев прибавил газу и ближе часам к трем увидел перед собой райцентр Петрово – зеленый городок, богатый как громадинами девятиэтажек, так и одноэтажными массивами.
Остановившись у здания местного отделения ГИБДД, он попросил дежурного срочно разыскать лейтенанта Воловцева. Тот оказался неподалеку, и вскоре Гуров увидел выходящего из машины с мигалками молодого мужчину лет двадцати семи, с рыжеватыми завитушками волос под фуражкой. Узнав, по какому вопросу прибыл представитель главка угрозыска, лейтенант подтвердил, что июньское ДТП на перекрестке у Тютянина он помнит хорошо. Они прошли в кабинет инспекторов, где разговор был продолжен.
По словам Воловцева, на происшествие их экипаж выехал около семнадцати часов. Отправились они в сторону Бобровки, где, согласно информации, полученной по телефону, их ждали его участники. Однако на месте выяснилось, что само ДТП произошло совсем в другом месте.
В ходе разбирательства участники происшествия пояснили, что владелец «Мазды» Платон Зубильский, с которым в машине ехали две молодые пассажирки, на чрезмерно высокой скорости следовал по второстепенной дороге через перекресток с федеральной трассой. По непонятным причинам он не уступил дорогу двигавшемуся по «федералке» «Опелю» Дмитрия Казарова, который задел его своим автомобилем за край багажника. И хотя удар был весьма крепким, из-за чего обе машины развернуло градусов на девяносто, а повреждения оказались очень даже существенными, «Мазда» немедленно вырулила на первоначальное направление, прибавила газу и попыталась скрыться. Однако Казаров, возмущенный подобным безобразием, догнал виновника аварии и вынудил его остановиться.
Первоначально у потерпевшего было желание как следует «вразумить» лихача, однако Зубильский сумел смягчить остроту конфликта, и до рукоприкладства не дошло. Так что к моменту прибытия экипажа ГИБДД и представителей страховых компаний обе стороны были настроены на диалог в рамках закона.
Виновник аварии объяснил свои действия тем, что его от самой Москвы преследовал какой-то автомобиль, в котором могли быть бандиты, занимающиеся вымогательством, поэтому он и ринулся очертя голову через перекресток. После столкновения с «Опелем», заверил Зубильский, он удирал не из-за того, что хотел скрыться от ответственности за происшедшее, а исключительно из опасения, что преследователи теперь смогут его догнать и захватить в качестве заложника, чтобы потребовать выкуп. Спутницы Зубильского полностью подтвердили его показания.
– А эти спутницы хозяина «Мазды», они как свидетели в протоколе фигурируют? – выслушав лейтенанта, поинтересовался Гуров.
– Разумеется! – с готовностью кивнул Воловцев, доставая папку с бумагами. – Вам найти их данные?
– Да, по ним нужен максимум информации… – подтвердил Лев, пролистывая «досье» по июньскому ДТП. – Отксерьте-ка мне все эти бумаги и… Расскажите вот о чем. Эти две особы – себя они как представили? Как знакомые Зубильского, как его родственницы или как просто попутчицы?
Почесав кончик уха, лейтенант иронично усмехнулся:
– Как случайные попутчицы. Но… Кто бы и кому вешал на уши лапшу? Там яснее ясного было, что это девицы с панели, которых «снял» себе этот дедушка. Мы потом уже, когда ехали назад, все смеялись – во, у мужика здоровье, раз сразу на двоих замахнулся.
– А что можете сказать о Казарове? Он же здешний, петровский… Вы с ним не знакомы?
Воловцев ответил, что в Петрове этот человек известен достаточно широко. Лет восемь назад его осудили за незаконное хранение огнестрельного оружия и нанесение тяжких телесных повреждений. Казаров был владельцем небольшой швейной мастерской, человеком считался вполне благополучным. Но однажды (вот ведь судьба!) на том же самом месте и при тех же обстоятельствах, что в последний раз, он попал в ДТП с участием какого-то новичка, который, как и Зубильский, выскочив со второстепенной дороги, подставил ему свою «шестерку».
Но если в случае с Зубильским все обошлось достаточно цивильно, в ходе того давнего ДТП Казаров явил себя с весьма нехорошей стороны. Избив виновника аварии, он в довершение этого прострелил парню ногу из газового пистолета, переделанного под боевой патрон. За незаконное хранение оружия и стрельбу на суде ему дали пять лет строгого режима. И это только благодаря тому, что его защищал хороший адвокат. Виновник оказался дальним родственником известного журналиста, который «засветил» этот случай в СМИ и Интернете. К тому же парень навсегда остался инвалидом – пуля пробила ему коленный сустав. Шум поднялся громкий, речь шла уже о десяти годах заключения, но усилиями адвоката этот срок удалось сократить вдвое.
– За время отсидки от него ушла жена, бизнес она продала еще раньше, чтобы оплатить услуги адвокатов и на выплату компенсаций потерпевшему. Сейчас Казаров вроде бы организовал бригаду, которая в Москве занимается ремонтом квартир. Мужики пашут, а он, так сказать, руководит процессом. Вот как бы и все, что я знаю… – пожал плечами лейтенант.
Поблагодарив за информацию и уточнив, как найти улицу Воскресенскую, Лев вновь покатил по улицам города Петрово. Минут через десять он оказался в микрорайоне, какие в современной России очень часто получают ироничные прозвища среди местного населения, что-то наподобие «воруй-города» или «пристанища нищих». В отличие от прочих городских массивов – и многоэтажных, и одноэтажного частного сектора, – здесь преобладали виллы и виллочки разной архитектуры и этажности, от одного до трех, с башенками и мансардами, с флюгерами, наподобие прибалтийских, и балконами, наподобие венецианских или неаполитанских.
Дом Казарова был не из самых выдающихся, но и не из самых скромных. Двухэтажное строение, возведенное неплохими мастерами из гладкого, как зеркало, облицовочного кирпича, смотрелось строго и торжественно. Усадьбу соток на шесть окружала кирпичная изгородь, выполненная фигурной кладкой.
Выйдя из машины, Гуров подошел к калитке, за которой раздался истошный лай сторожевой собаки, и нажал на кнопку звонка. Минуты через три из-за ворот донесся стук двери, послышались чьи-то шаги, и к нему вышел крупный молодой мужик лет тридцати, с модной щетиной недельной давности на щеках, в спортивной майке и шортах. Окинув незваного гостя недовольным взглядом, хозяин дома неприязненно пробурчал:
– Вам кого?
Показав удостоверение, Лев попросил его рассказать о ДТП у Тютянина. Они сели на лавочку у ворот, и Казаров, задымив сигаретой, рассказал примерно то же самое, что было изложено в протоколе.
– Вы с Зубильским после этого больше не встречались? – поинтересовался Гуров.
– А на кой он мне сдался, этот старый маразматик? – пренебрежительно фыркнул тот, выпустив кольцо дыма. – Вопросы с выплатами мы утрясли, больше встречаться никакой нужды не было.
– А кто же тогда приходил к Зубильскому, с требованием доплаты за аварию? На этот счет есть свидетельские показания, – с сомнением покачал головой Лев.
Как видно, это обстоятельство Казарова несколько озадачило. Пробормотав про себя что-то наподобие «Так их в душу, раздолбаев деланых!», он неохотно согласился:
– Ну, было, было один раз. Кстати, сам я к нему не подходил, с ним общался мой адвокат и… двое моих друзей. Речь шла вот о чем. Мне по автогражданке ущерб насчитали вдвое меньше, чем взяли за ремонт. Когда я в него вхеракался, у меня не только морду помяло, но и весь кузов повело. А это совсем другие расходы. Это уже полная разборка, со снятием всех частей и агрегатов, вытягивание кузова, подгонка дверей, полная перекраска машины… Вот так-то! А этот хмырь начал гоношиться, типа я тут ни при чем, что положено, по автогражданке ты получил.
– И вы решили его «попрессовать»… – Гуров говорил спокойно, без эмоций, но в этом спокойствии таилась скрытая угроза.
– Только вот этого не надо! – возмущенно помахал рукой Казаров. – Никакой «прессовки» не было и не намечалось! Зубильскому показали заключение эксперта, где черным по белому было указано, что деформация кузова – следствие происшедшего ДТП, и расписаны реальные затраты на ремонт. Мои представители ему не угрожали, а просто объяснили, что, если он не согласится доплатить до требуемой суммы, мы подаем иск, и тогда ему придется вносить не только требуемую доплату, но и раскошелиться на моральный ущерб и судебные издержки. В частности, услуги моего адвоката, которые стоят очень дорого. Вот, собственно, и все. Ответчик без всякого принуждения с этими доводами согласился, уже на следующий день перечислил СТО требуемую сумму, и инцидент был исчерпан. Только теперь, я так понимаю, он решил взять реванш и подпряг угрозыск? Ничего у него не выйдет, так ему и передайте!
Измерив его изучающим взглядом, Гуров сдержанно парировал:
– Боюсь, сделать это будет весьма непросто. Там, где он сейчас находится, не нужны ни машины, ни деньги, ни женщины… Там вообще ничего не нужно.
Казаров недоуменно захлопал глазами и, приглушив голос, осторожно поинтересовался:
– А он что? Того, что ль? Ну, помер то есть?
– Вот именно… – кивнул Лев. – То ли помер, то ли кто-то помог.
Теперь его собеседник молчал довольно долго. Наконец, проведя по лицу ладонью, издал «пфффф…» и категорично объявил:
– К его смерти никакого отношения не имею. Да, врать не буду, в тот момент, когда его догнал и остановил, готов был порвать, как тузик грелку. Но даже там вовремя смог взять себя в руки и… решить наши проблемы законным путем. Про мой срок вы, скорее всего, уже знаете. В курсе? Вот так. Урок мне был дан жестокий, и его я уяснил отлично. Если еще есть вопросы, задавайте – я отвечу. А вот пришить мне дело не удастся…
– Секунду! – Гуров взмахом руки решительно прервал его «спич». – Никто никому дела не шьет. А вот информация нужна. Вы не помните, что за попутчицы были с Зубильским? Какова была их реакция на случившееся?
Пожав плечами, Казаров изобразил гримасу язвительного пренебрежения. По его словам, он сначала принял девиц за внучек Зубильского, но потом сообразил, что это проститутки, которых тот вез в свой загородный дом. Спутницы хозяина «Мазды» себя там никак не являли. Они молча стояли подле его машины и лишь время от времени о чем-то тихо переговаривались. Прохаживаясь невдалеке, Казаров услышал, как одна из них сказала вполголоса:
– Вечно этот Платошка куда-нибудь да вляпается.
Вторая, вопросительно взглянув на свою напарницу, так же вполголоса уточнила:
– Ты имеешь в виду тот случай, когда за ним погнался лысый пузан? Или когда двое пацанов чуть не отхерачили его на Ярославке? Ну, когда он пытался «снять» какую-то студенточку, думая, что она из наших?
Первая, язвительно хохотнув, хлопнула себя по бедру ладонью:
– Да ты что? Было и такое? Ну, старый пердун! И как же он выкрутился?
– Извинился, дал им по сто баксов.
– И они взяли? – Девица презрительно скривила губы. – Нет, подруга, перевелись настоящие мужики. Одна шелупонь дешевая осталась!
Завершая свое повествование, Казаров особо подчеркнул:
– Я так понял, этот Зубильский брал девок с одной только «точки». Видимо, где-то невдалеке от своего дома. Так что, если вам надо их разыскать, ищите, скорее всего, в его квартале.
Закончив разговор с Казаровым, Лев немедленно созвонился со Стасом. Тот отчего-то долго не откликался, но наконец-то Гуров услышал хорошо знакомое:
– У аппарата! Да, Лева, слушаю…
Эта заминка, да еще пусть и едва уловимый, но весьма характерный шорох впопыхах натягиваемой одежды говорили о слишком многом. Теперь уже Гуров, помолчав некоторое время, сдержанно, даже несколько суховато, сообщил:
– Запиши имена девиц, с которыми Зубильский имел обыкновение развлекаться. Значит, это Стукинец Римма и Рычалова София. Прописаны в доме тридцать три, квартира девять, по улице Посольской. Их «точка», предположительно, в том же микрорайоне, где он проживал. Если удастся найти, уточни у них, что это за лысый пузан, с которым у Зубильского произошел конфликт. Ну, все, пока!
Нажав кнопку отбоя, Лев сокрушенно покрутил головой – ну, надо же, этот бабофил хренов уже и здесь ухитрился оскоромиться. Хотя есть что сказать и в адрес «безутешной» Эмилии. Ну, ешкин кот! Не баба – черт в юбке. Ладно, дело их… И Стас уже не ребенок, и она не детсадовских лет. Куда теперь? Только в «контору» – куда же еще?..
И снова под колеса «Пежо» полетели километры шоссе, унося Гурова в сторону Москвы. Осмысливая услышанное и от антикваров, и в Петрово, Лев пытался выстроить хоть какую-то приблизительную версию того, что могло приключиться с усопшим коллекционером антиквариата.
Итак, начать с того, что Зубильский был человеком вовсе не праведного образа жизни, соответствующего и общепринятым житейским нормам, и библейским заповедям. Особенно в части заповеди «не прелюбодействуй». Нет, что ни говори, а дедок и впрямь был и излишне шустрый, и чрезмерно озабоченный. Ему, блин, уже под семьдесят подперло, а он «снимал» себе молоденьких девиц с панели. Не в этом ли причина приключившейся с ним «кондрашки», в итоге которой он «дал дуба»? Правда, еще нужно уточнить, насколько часто он предавался подобным утехам.
Конечно, версия о кончине Зубильского из-за допускавшихся им секс-излишеств и на первый взгляд очень даже дохленькая… Но и отвергать ее с ходу было бы неправильным. Говорят же медики, что для людей преклонного возраста такое вот чрезмерное увлечение молодыми женщинами – прямая дорога к инфарктам и инсультам. Так почему бы не предположить, что и их «подопечный» стал жертвой своих интимных пристрастий? Теоретически это вполне реально. Однако тут опять следует учесть одно «но»! Умер-то Зубильский не в момент свидания с некоей красоткой, а у себя дома, находясь в полном одиночестве. Отсюда вопрос: а такое возможно, чтобы смерть пришла пусть и по этой пикантной причине, но с некоторым опозданием? Тут наверняка есть резон пообщаться с каким-нибудь дельным сексологом, чтобы уточнить все эти нюансы.
И, все же… В любом случае последнее слово останется за Дроздовым. Скажем, если им будет установлено, что старик отправился в министерские элитные райские кущи от действия яда, то про все остальное сразу же можно забыть. Тогда придется прорабатывать варианты того, каким образом дедуля заполучил отраву – с едой, с водой, через инъекцию, через органы дыхания? Да и вообще предстоит искать ответы на массу дополнительных вопросов. Например, каким именно ядом был отравлен Зубильский? Хотелось бы надеяться, что Дроздову это удастся установить, поскольку есть саморазрушающиеся яды, которые, выполнив свою черную работу, почти сразу же бесследно исчезают. Второе. Смерть Платона – это убийство или отраву усопший принял сам? Пусть суицид и маловероятен, но и его нельзя сбрасывать со счетов. Третье. Если кто-то сознательно траванул старика, то каковы могли быть его мотивы? Желание завладеть наследством? Месть? Устранение опасного свидетеля?..
Стоп! А вот это интересный момент! Что, если Зубильского и в самом деле устранили как носителя опасной информации? Он работал в верхних эшелонах власти, имел доступ к секретам самого разного характера. В том числе и личного. Да! Скажем, некий карьерист, в годы его работы подвизавшийся в министерстве, по молодости натворил неблаговидных делишек. Сейчас он на взлете, у него есть все шансы стать крупной шишкой, но… Страшит вероятность того, что кто-то возьмет да и вытащит из «шкафа» таящиеся там «скелеты»?
А этот кто-то – господин Зубильский, тихий пенсионер, любитель антиквариата и юных красоток. Что, если дедуля вдруг возьмет и нечто такое компрометирующее ляпнет журналистам?! Тогда – все, карьере кирдык. И тут остается что-то одно: или с ним договориться, оплатив молчание, или… Правильно! Или убрать, чтобы тот уже никогда, никому и ничего не мог сказать ни за какие деньги. Да, как ни цинично это звучит, а убийство – самое радикальное средство от утечек информации.
Последняя мысль Льву показалась достаточно интересной и логичной. Пересекая МКАД по виадуку и проносясь над нескончаемым потоком машин, бегущим по полосам этой супертрассы, он краем глаза взглянул на часы. Время близилось к пяти.
«Сейчас в контору… Надо будет взять контактный телефон и связаться с бывшим ведомством Зубильского. Придется как следует прозондировать эту шарашку и хорошенько все там изучить – обстановку, нравы, связи, симпатии и антипатии…» – мысленно рассудил он, выруливая в сторону главка.
Глава 5
Когда Лев прибыл в «контору», то первым делом направился в экспертный отдел, чтобы взять там результаты исследований. Однако едва он подошел к двери кабинета экспертов, его сотовый издал характерное пиликанье, которое извещало о том, что его жаждет видеть Орлов. Без особой охоты изменив свой маршрут, Гуров прошел через приемную генерала, где секретарша Верочка, прижав плечиком к уху телефонную трубку и о чем-то тараторя, закладывала бумаги в скоросшиватель. Сопровождаемый ее скучающим взглядом, Лев без стука широко распахнул дверь. Генерал, сидя за столом, с недовольным видом взирал в окно, вслушиваясь в долгие гудки, доносящиеся из телефонной трубки.
– Ал-ло! – войдя в кабинет, окликнул его Гуров.
– А! Ты уже здесь? – обрадовался Петр, кидая трубку на место. – Ну, это хорошо. Давай-ка обсудим ход расследования. Какие-то версии у тебя уже есть? А то меня, понимаешь, до печенок достали с этим Зубильским… Скоро уже сниться будет.
Льву бросились в глаза темные круги вокруг глаз приятеля-начальника, и в голове промелькнуло сочувственное: «Совсем мужика заездили!..»
– Да вот, пока ехал, кое-какие мыслишки появились… – Рухнув в кресло, он с удовольствием вытянул ноги. – Но для начала надо бы взять у Дроздова результаты вскрытия, и тогда уже можно будет всерьез обсуждать какие-то варианты версий. Кстати, к нему я сейчас и шел…
– А, ну так это не вопрос! – Орлов поднял трубку телефона внутренней связи.
Набрав номер кабинета судмедэксперта Дроздова, он распорядился принести результаты всех исследований по Зубильскому. Через минуту в дверь кабинета раздался флегматичный стук, и на пороге появился Дроздов, как всегда углубленный в свои экспертные мысли. Он подал генералу несколько листов бумаги с распечатанным на принтере текстом и устно пояснил:
– Наличие токсинов абсолютно достоверно установить не удалось. Но есть подозрение на то, что остановка сердца произошла из-за нарушения работы пучка Гисса. А это может быть вызвано спецпрепаратом «Дабл-ю-экс-триста», производимым в США. У него есть такая особенность – спустя пять часов после попадания в организм человека он бесследно разрушается.
Выслушав его несколько монотонную речь, Лев уточнил:
– На твой взгляд, если потерпевший был убит этим ядом, то как токсин ввели в его организм? Инъекцией, с пищей, с водой?..
Потерев лоб длинными худыми пальцами, судмедэксперт ответил, что «Дабл-ю-экс-триста», если только и в самом деле был использован именно он, может быть введен любым путем, даже через царапину – для блокировки проводимости нервных пучков сердца достаточно микроскопической дозы.
– Кстати, на тыльной стороне кисти правой руки Зубильского я обнаружил непонятную царапину, которая, судя по характеру ее подсыхания и прижизненной деформации эпидермиса за счет травматического микроотека, могла появиться не более чем за несколько часов до наступления смерти, – добавил он.
– А вот это уже интересно! – Гуров вскинул указательный палец. – Это уже что-то определенное! Отличная работа!
– Кстати, Лев Иванович, по поводу трупа того гражданина, что умер за рулем своего автомобиля… Рефодин, его фамилия? Так вот, очень занятный момент. Этот человек умер именно от «Дабл-ю-экс-триста» – это установлено точно, на все сто процентов. Выделить химпрепарат удалось благодаря тому, что Рефодину его досталось больше, и в его организм яд поступил с пищей через желудок. Это показали в том числе и характерные изменения слизистой желудка.
Захлопав глазами, Петр издал удивленное «Х-м-м-м…» и озадаченно прокомментировал:
– Ни хрена себе! Это или мода такая пошла у столичной уголовщины, или… или этих двоих убрали одни и те же. Как думаешь? – вопросительно взглянул он на Гурова.
– Не исключено, – согласился тот и устало добавил: – Получается так, что нам придется и этот случай брать под свой контроль? Ё-п-р-с-т! А ведь придется… Тут слишком много общего – и по срокам наступления смерти, и по средству, использованному для убийства. Кстати, и по некоторому портретному сходству Рефодина с человеком, который чего-то излишне настойчиво добивался от Зубильского.
Сославшись на срочные дела, Дроздов отбыл к себе, а в кабинет почти сразу же после его ухода ураганом влетел Стас Крячко, как всегда излишне шумный и энергичный. Незаметно подмигнув Льву, что можно было понимать, как «при Петре о моих делах – ни слова!», он авторитетно объявил:
– Итак, господа, должен сообщить вам преприятнейшее известие: я знаю, кто грохнул Зубильского.
Судя по всему, он ожидал восхищенных «ахов» и аплодисментов, но и Гуров, и Орлов, никак не явив своего восторга, лишь молча воззрились в его сторону, ожидая продолжения. Кисловато поморщившись и безнадежно махнув рукой, как бы желая сказать: «Ни хрена вы не умеете ценить плоды настоящего озарения!», Станислав, уже безо всякого энтузиазма, суховато уведомил:
– В общем, как мне удалось установить, Зубильского отравил тот самый его кореш, на которого отписан загородный дом Платона.
Петр и Лев недоуменно переглянулись. При всем своем удобстве (не надо напрягать голову, бегать, искать, ловить виновника смерти) эта версия-скороспелка имела один очень серьезный недостаток – под нее надо было подгонять уже наработанные факты, в том числе и те, что ей противоречили. Побарабанив пальцами по столу, Орлов коротко предложил:
– Докажи!
Еще больше насупившись, Крячко рассказал о своих сегодняшних изысканиях. Он описал, сколь долго и упорно ему пришлось мотаться по Тютянину, чтобы найти хоть какие-то следы пребывания там Зубильского. И лишь пойдя на «военную хитрость» – купив литр водки для компании тамошних бичей, он узнал от них, что разыскиваемый им тип в том поселке никогда не проживал. А вот в Бобровке, что километрах в двадцати от Тютянина, по свидетельству одного из любителей халявного спиртного, какой-то мужик, похожий на показанное ему фото Платона Зубильского, проживает. Выпивоха даже назвал примерное местоположение дома этого человека.
Прибыв в Бобровку, Стас действительно нашел некий дом, который попадал под описание, сделанное его случайным информатором. Соседи, проживающие через дорогу, которые на тот час оказались дома, подтвердили, что это и в самом деле дом человека, изображенного на фотоснимке, – лично с Зубильским они знакомы не были (в Бобровке тот вообще ни с кем не общался). Кроме того, они рассказали, что этот дом (вернее, его хозяева) в поселке пользуется довольно-таки дурной репутацией. Там частенько происходят пьяные оргии, которые устраивал и Зубильский, и другой человек, хвастливо называющий себя хозяином дома. По однозначному мнению соседей, Зубильский вел себя, мягко говоря, не вполне пристойно. Они отмечали его чрезмерную увлеченность девицами легкого поведения.
По словам собеседников Стаса, своих красоток Платон Зубильский привозил не реже двух раз в неделю. В такие дни «хозяина» коттеджа там не было – он куда-то исчезал. Зато все остальное время куролесил вовсю, собирая не только местных любительниц бесплатного пойла, но и привозил на своем раздрызганном «жигуленке» каких-то спившихся особ, с которыми пьянствовал «до синевы». На жизнь зарабатывал тем, что торговал самогоном, снабжая им алкашей всей ближней округи. Соответственно, употреблял его и самолично.
– Ну, это все понятно, – поморщился Петр. – Хотелось бы услышать что-то более конкретное, за что и чем именно отравил Зубильского этот его приятель.
– Вот это-то я сейчас и расскажу! – Крячко одарил Орлова недовольным взглядом.
По его словам, вчера днем в доме Зубильского едва не случился пожар. Самогонное хозяйство «зиц-владельца» коттеджа находилось в летнем домике. И вот случилось так, что он додумался оставить кипящий самогонный бак без присмотра. Трудно сказать, отчего и почему, но бак в какой-то момент бабахнул, и довольно-таки здорово. Пары спирта воспламенились, домик тут же загорелся, и пламя едва не перекинулось на сам коттедж. Хорошо, сбежались соседи, вызвали «пожарку», и общими усилиями возгорание потушили. А тут как раз и сам Зубильский прикатил. Как всегда, с накрашенными девицами.
Увидев, что там произошло, он начал ругаться на всю улицу и кидаться с кулаками на «зиц-владельца». Его едва удержали. Тогда Платон объявил «корешу», чтобы тот немедленно убирался на все четыре стороны. Впрочем, до этого не дошло. «Зиц-владелец», отведя его в сторону, начал вполголоса доказывать, что он, так сказать, готов вину искупить, абы «лепший друг Платоша» дал ему хотя бы один шанс. Тот, хотя и кипел, как перегретый самовар, в конце концов сменил гнев на милость. Они даже решили выпить мировую.
Впрочем, по-настоящему Зубильский пить не стал – все-таки он был за рулем, поэтому только лишь пригубил. Ближе к вечеру Платон уехал в Москву. Девицы уехали еще раньше – «папик», которому в связи с ЧП было явно не до женщин, вызвал им такси. И вот, в момент попойки, приятель Платона подсыпал ему отраву.
– Ну, и все. – Стас говорил, широко жестикулируя руками. – Приехал Зубильский домой, лег на диван и… преставился. Вот такая ситуация.
– А что же ты мне ничего об этом не сказал по телефону? – недоверчиво глядя на Крячко, поинтересовался Гуров.
– Хотел сделать вам обоим сюрприз! – горделиво выпятил грудь Станислав. – Да, сначала этот хмырь, как мог, отпирался, а потом – никуда не делся, признался во всем. Написал чистосердечное. Иначе откуда бы я знал все эти детали и нюансы?
– И что же он там написал? – спросил Орлов, с ноткой язвительности.
– Как это – что?! – Крячко изобразил недоуменное возмущение. – Полностью признал свою вину, рассказал, почему, как и чем именно отравил Зубильского. Вот она, его «чистуха», можешь лично ознакомиться.
Он достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и протянул Орлову. Тот, развернув этот «манускрипт», начал медленно читать вслух, с трудом разбирая коряво выведенные буквы:
– «…В Главнае управление угаловного розыска МВД Расийской федирации от Цепочина Аркадия Викторовича, проживающего поселок Бобровка, улица Зеленая, дом шестнадцать…» Ага, тут его паспортные данные – это все понятно. Так! «Чивстосердечное привзнание…» Да, да, так и написано – «чивстосердечное привзнание»! «Я, Цепочин А. В., дабравольно сообчаю в полицыю, что по сопственому злому умыслу атравил гражданина Зубильсково. Это зделал при помосчи самагона и атравы крысячей. Я уговорил ево со мной выпить мировую и подсыпал ему атравы, штобы он помер, а мне остался катеж, што на меня записан. В этом раскаюваюсь и прашу суд это учесть. Дата, подпись…» Слушай, но это же бред алкоголика! Какая крысиная отрава? Он тебе ее показал?
– Вот! – Стас с готовностью достал из кармана своей кожаной ветровки полиэтиленовый пакет, в который была завернута стеклянная банка «майонезного» формата с винтовой крышкой, и потряс ею, демонстрируя пересыпающийся внутри белый порошок, напоминающий сахар.
– Ну, ты прямо Колин Пауэл на Совбезе ООН! – с насмешкой в голосе прокомментировал Петр. – Ну, помните такого американца, который когда-то тряс пробиркой с якобы иракским химоружием?..
Крячко на это замечание отреагировал не менее язвительным «Х-ха!». Взяв у него пакет с банкой и повертев его перед глазами, Лев пренебрежительно поморщился:
– Слушай, Стас, не городи ерунды! Этот яд на яд-то не похож. Какой-то он странный – ни дать ни взять сахар-песок. Кроме того, Дроздов уже исследовал на токсины тканевые жидкости Зубильского и установил, что если тот и был отравлен, то спецсредством особого рода, причем зарубежного производства.
Судя по выражению лица, услышанным Крячко был несколько обескуражен. Но сдаваться не собирался.
– А пусть наши химики проверят этот порошок! Вот тогда и будем знать – яд это или не яд… – категорично объявил он, с вызовом глядя на Петра.
Тот, как-то неопределенно качнув головой, молча снял трубку телефона внутренней связи и снова пригласил в кабинет Дроздова. Когда судмедэксперт унес банку с ее непонятным содержимым, Стас с выражением гения на лице, которого не желают понять всякие там ретрограды, положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла.
– А ты с нашими коллегами, кто работает с «панельным сектором», общался? – нарушив молчание, спросил его Гуров. – Я же тебе кое-какие наводки дал, думал, заедешь в райотдел по месту жительства Зубильского, выявишь интересующих нас людей… Нет?
– Лева! – возмущенно всплеснул руками Крячко. – Ну, если учесть, что я, по сути, расколол главного подозреваемого, то на кой бы они нам были нужны, эти красотки с панели?! Если убийство, можно сказать, «без пяти минут» раскрыто, к чему какая-то лишняя беготня?!! Хотя заезжал я на Посольскую, выяснял. Да, Стукинец и Рычалова там прописаны. Но не проживают. Финиш! Слушай, Лева, на хрена нам разыскивать этих девок, если есть подозреваемый, если есть его признательные показания?! Причем – обрати внимание! – полученные без какого-либо давления!
Лев, не выдержав, громко фыркнул и с подначкой в голосе проговорил:
– Это называется «одним махом – семерых убивахом»… Кстати! А где же он сейчас, этот расколотый тобой подозреваемый?
– В Петрове… – ответил Станислав. – Я вызвал наряд и отправил его в тамошнее КПЗ. А что? Пусть пока находится там. А как утрясем детали, можно будет перевести и в СИЗО…
В этот момент на столе Орлова голосистым сверчком запиликал телефон внутренней связи. Выслушав звонившего, генерал медленно положил трубку и в упор взглянул на Станислава. Тот встревоженно заерзал и зачастил:
– Ну, чего, чего там? Говори уж…
– Скажу! – свирепо прорычал Петр. – Стас, ты – лопух! Еще раз повторить? Ло-пух! Это обычный сахар, без намека на примесь хоть какого-то токсина. Понял?
Гуров рассмеялся, раскачиваясь и хлопая себя по коленкам ладонями. Следом за ним, несмотря на раздражение и недовольство, рассмеялся и Орлов.
– Ну, прямо Ильф и Петров – «пилите, Шура, пилите!» – процитировал он классиков сатиры. – Только там были «золотые» гири, а тут – сахарная «отрава»… Ты этого Цепочина хотя бы спросил, откуда он взял такой вот «яд»?
Окончательно скиснув, Крячко хмуро подтвердил, что «отравителя» о происхождении «крысомора» он расспрашивал, и даже очень настойчиво. Тот его заверил, что «яд» взял в обмен на бутылку «первача» у старого знакомого, который когда-то служил на химическом полигоне.
– В общем, этот Цепочин даже поклялся, что тот мужик вроде бы очень серьезный, – хмурясь и спотыкаясь, повествовал Станислав. – Вот… Он к Аркашке как-то пришел, весь синий с похмелюги. Дай, мол, «подлечиться». Денег, понятное дело, ни копейки. Ну, и предложил, типа, бартерную сделку – «первач» в обмен на хороший «крысомор». Дескать, яд испытанный – у себя дома им всех крыс извел…
– А привез он его с полигона… – со значением в голосе обронил Петр.
– Да, раздобыл он эту отраву именно там… – Крячко издал скорбный вздох. – Аркашка взять-то ее взял, но крыс травить руки не доходили из-за пьянки. А тут с Платоном вышел конфликт, когда тот засобирался выставить его из дома. Ну, он и надумал травануть кореша, чтобы и дальше жить на этой жилплощади. Бумаги-то оформлены на него – кто придерется? Он, кстати, и не удивился, когда я ему сказал про смерть Зубильского. Его больше удивило то, как быстро я смог на него выйти.
Услышанное вновь рассмешило и Льва, и Орлова.
– Господи, какие же бывают на свете наивные люди! – разглядывая Стаса как некое аномальное явление, сокрушенно вздохнул генерал. – Ну, ладно – тот, надо понимать, полный наивняк, у которого от пьянки все мозги усохли. Но – ты-то, ты-то как лопухнулся?! Тоже мне, «гений дедукции». Вернее сказать, дундукции.
Похоже, придуманное Петром слово «дундукция» задело Станислава очень крепко. Он громко засопел и свесил голову. Гурову его даже стало немного жаль, и он, оборвав смех, заговорил уже серьезно, пытаясь обосновать причины конфуза, приключившегося с Крячко:
– Я догадываюсь, почему в банке оказался сахар. Даже если допустить, что у того выпивохи с полигона и в самом деле имеется какой-то сильнодействующий яд, то не факт, что он стал бы им разбрасываться. Это же прямая дорога в тюрьму! Вот он Цепочину сахар и подсунул. Да, Стас… Слава блиц-раскрывателя запутанных дел от тебя ускользнула, не задерживаясь. Ладно, не тужи. Хрен с ней, с этой славой! Пошли к себе, товарищ Шерлок Холмс, и уже там продолжим нашу скучную, нудную, рутинную работу. Ты как?
– Да, идем уж, идем… – грустно вздохнул тот, покидая кабинет Орлова без своих обычных клоунад.
– Секундочку! – неожиданно остановил их Орлов. – С этим несостоявшимся отравителем Цепочиным что-то надо решить. Да, разумеется, вместо отравы ему подсунули сахар. Но Зубильского-то отравить он собирался всерьез! И если бы у него был настоящий яд, то он бы его и убил. А это уже покушение на убийство. Поэтому прямо сейчас созвонитесь с райотделом, пусть пункт обвинения доработают и передают следствию. Да и того гражданина, что обещал Цепочину отраву, – его пусть тоже разыщут и проверят – а вдруг у него и в самом деле есть что-то серьезное?
– Сде-е-лаем! – огрызнулся Стас.
Правда, выйдя из приемной, он все же достал свой телефон и, набрав номер райотдела, напомнил о необходимости разыскать владельца отравы и передал распоряжение Орлова о переквалификации обвинения Цепочину.
Когда приятели вошли к себе, Лев сразу же созвонился с Жаворонковым и попросил его зайти к ним. Крячко, сев за свой стол, некоторое время сидел не двигаясь. Но по нему было видно, что его самолюбие бунтует и жаждет реванша. В то же время было заметно и то, что он не очень хотел бы услышать вопрос Льва о своем визите к Эмилии Слюдянцевой…
Раздался стук в дверь, и в их кабинет молодцевато вошел капитан Жаворонков. Гуров предложил ему присесть и поинтересовался возможностями получения информации из министерских архивов, мягко говоря, негласным путем. В частности, его беспокоил правовой момент – не будет ли подобное считаться хакерской атакой? Сожалеюще улыбнувшись, капитан подтвердил, что, как ни верти, вторжение в архивы любого министерства (что, в общем-то, дело не самое сложное) вполне может быть расценено как незаконное, со всеми вытекающими последствиями.
– Ясно… – В голосе Гурова прозвучала откровенная досада. – Нам край как нужна информация о Платоне Зубильском. Но в Интернете о нем ничего нет. Как же быть?
– Лев Иванович, а если сделать официальный запрос? – деликатно откашлявшись, предложил Жаворонков.
– Валера! Во-первых, ответа ждать придется невесть сколько. Ты же сам знаешь нашу отечественную волокиту. Во-вторых, официозная отписка нам и близко не нужна. И последнее. Если заказчик убийства находится в стенах министерства, то он тут же начнет заметать следы.
– Хм… – тряхнул головой капитан. – Добро, Лев Иванович! Попробую пробраться в их архивы.
– Нет, нет, нарываться на грубость не будем! – Гуров крепко стиснул в кулаке авторучку. – Давай лучше так, ищи информацию о самом этом Министерстве развития внешнеэкономических связей. Но – по максимуму. И не только о его практической деятельности. Нужна его внутренняя «кухня»: кто с кем дружил, кто с кем и почему враждовал, скандалы, судебные дела. Нынешний кадровый состав – кто сегодня министерством руководит, а кто претендует на роль первого лица, и так далее. Сможешь?
– Постараюсь, Лев Иванович! – Жаворонков энергично поднялся со стула. – К какому сроку подготовить материалы?
– Не позже завтрашнего полудня. И вот еще что… – Лев пошарил в кармане и вынул из него флешку. – Здесь записи камер видеонаблюдения. Кого-то из вашего отдела загрузи их просмотром. Надо найти кадры с Зубильским, и именно те, где он с кем-то конфликтно общается. На это времени отпускаю побольше. Скажем, до завтрашнего вечера или даже до послезавтрашнего полудня. Потянете?
– Думаю, должны бы! Разрешите идти? – Взяв флешку, капитан скрылся за дверью.
Глядя ему вслед, Стас хмуро спросил:
– Ну, а у нас с тобой какие планы на завтра? День-то уже кончается…
– На тебе так и остается поиск ухажерок Зубильского, – без намека на командные нотки ответил Гуров, включая свой компьютер. – Да, день уже идет к концу, а у нас еще столько работы – «крыша» от перенапряга едет… Вот, хочу найти материалы о столичных торговцах-антикварах, о коллекционерах. Вдруг причиной смерти стали внутрикорпоративные коллекционерские разборки?
Он забегал пальцами по клавиатуре, время от времени двигая мышкой. В кабинете повисла тишина. Вполголоса издав что-то наподобие то ли «э-ге-ге», то ли «о-хо-хо», Крячко поднялся из-за своего стола и несколько раз прошелся по кабинету. Поскольку Лев на это никак не реагировал, изучая на мониторе какой-то интернет-материал, Стас остановился напротив него и сердито спросил:
– Ну, и что ж не выспрашиваешь, сколько времени я был у Эмилии и чем мы там с ней занимались?
– А на кой это мне? – Гуров оторвался от монитора и окинул приятеля изучающим взглядом. – Чтобы ты опять начал обзывать меня «злой дуэньей»? Мне это нужно? Кстати, похожий разговор у нас с тобой однажды уже состоялся. Я тогда еще сказал: если интересуюсь твоими похождениями, ты злишься, вроде того лезу не в свое дело. Если же мне они «по барабану», ты опять недоволен. Ведь так?
Сунув руки в карманы, Крячко неопределенно повел плечами:
– Но ведь ты сейчас все равно в голове держишь какие-то мысли на этот счет? Верно? Что-то об этом думаешь? Вот! И мне небезразлично, что ты думаешь. Да! А думаешь ты, скорее всего, хрен знает что…
– И что же дальше?
– «И что же дальше»… – сокрушенно вздохнул Станислав. – Ты был прав, с Эмилией я лопухнулся. Вот такие блины комом…
– В смысле, как это – лопухнулся? Она дала какую-то неверную информацию? Или обманула насчет обещанных бумаг? – озадаченно наморщил лоб Гуров.
– Нет! – замахал руками Крячко. – Все не то… Информацию она дала, бумаги – дала, и… Гм-гм… Саму себя дала, да так лихо, что я не смог отказаться. Вот в чем язва-то!
– Не понимаю – чего ты так испереживался по этому поводу? Тебя же не какая-нибудь Кончита Вурст соблазнила, а нормальная женщина, вполне симпатичных кондиций… – развел руками Лев. – Ты мне лучше скажи, что там за бумаги передала тебе Эмилия. Они у тебя с собой?
– А то ж… – с оттенком некоторой горделивости ответил Станислав.
– Что ж ты про них не вспомнил, когда мы были у Петра?
– Так вы вдвоем на меня так наперли, что я про эти бумажки вообще забыл… – поморщился Стас. – Нет, надо же, как Петруха насчет меня прикололся: дундукция! Да за одно только это хрен бы я ему что показал. А бумажки – вот они, смотри… Три листика, вроде как из блокнота. Эмилия сказала, что почерк – точно Зубильского, а вот что там написано – темный лес. Сплошь какие-то аббревиатуры и цифры, что они значат – не разберешь.
Взяв у Стаса три исписанных с одной стороны листа уже желтоватой бумаги формата «А-5», Лев пробежал по ним глазами. Действительно, увиденное представляло собой какую-то абракадабру. Вглядываясь в строчки, выведенные шариковой авторучкой, он отметил, что каждая из них начиналась с трех заглавных букв, потом шли какие-то числа, состоящие из двух, трех, а то и пяти-семи цифр. Причем в одних строчках было одно-два числа, в других – от трех до пяти. Кроме цифр и букв имелись непонятного назначения то ли плюсы и минусы, то ли что-то, обозначающее крестики и тире.
Читать бесплатно другие книги:
