История Аквариума. Книга флейтиста Романов Андрей
Все наше естество в тот момент было поглощено ожиданием и предвкушением встречи с этим холодным пенистым напитком, как вдруг из-за ближайшего угла прямо на нас, с разворотом и на большой скорости «вышел» казачий разъезд…
Все как полагается – и кони, и шинели, и папахи, и усы, и шашки, в общем все, чего так боялся Ленин в ночь с 25 на 26 октября 1917 года по пути в Смольный… А тут конец восьмидесятых этого же столетия, т.е. семьдесят лет спустя! Разъезд прошел мимо нас и галопом скрылся за очередным углом здания.
Только тогда, как сейчас помню, я с облегчением выдохнул и стал соображать в чем дело. Приятель же мой, Алексей, видимо ещё не совсем отойдя ото сна и только что виденного, стоял не двигаясь и все время пытался что-то произнести вслух. Поначалу у него ничего вразумительного не выходило. Наконец он с трудом, но очень решительно выдавил: «Революционеры, бля, всю жизнь!» – и покорно затих…
Дело тогда было примерно в том же, что и сейчас – я большую часть жизни прожил рядом с «Ленфильмом» и конечно же для любого исторического кино нет лучше декораций, чем роскошный старый петроградский район Петербурга, где декорации уже стоят несколько сот лет и простоят ещё столько же, не взирая ни на какие блокады или смены социальных формаций.
Тот разъезд был из кино, он только на секунду ворвался в нашу реальную жизнь, и тут же вернулся к себе обратно – в кино.
Да и этих казаков мы чуть позже встретили у ближайшего пивного ларька, где они откинув башлыки, мирно пили пиво и судачили о том о сем… Тут же передо мной стоял, повторяю, Сталин, курил трубку и улыбался.
Я замер в оцепенении, так же наверно, как мой приятель Алексей, в то мгновение с казаками. Никакого иного слова, или умной цитаты в голову не шло, кроме как: «Революционеры, бля, всю жизнь!»
Я нашел в себе силы двинуться навстречу призраку, но в отличии от «тени отца Гамлета», он не стал отдаляться, держа дистанцию, а оставался на том же месте.
Даже когда я поравнялся с ним, то все ещё находился в полном ошеломлении, т.к. ощущение реальности происходящего и правдивости события не покидало меня. Я набрал полные легкие воздуха и произнес: «Здравствуйте!» Он молчаливо кивнул в ответ, не выпуская изо рта трубку. «Выпить хотите?» – вдруг нашелся я, обретая, наконец, реальность под ногами. «Потом…» – доброжелательно прозвучало в ответ. Ситуация разрядилась. Если Сталин заговорил со мной – значит это не сон… Слава Богу, я был в МЭЛЗ'е, а не в Кремле, и был это не 1929, а 1989 год.
И сегодня должен был пройти просмотр «Черной розы – эмблемы печали, алой розы – эмблемы любви», а не «Горячих денечков».
Во всяком случае мне так казалось. На дворе была осень, случившееся только прибавило силы. Но вернусь к кино. Это была премьера уже следующего за «АССОЙ» фильма. Был и третий, в котором так же принимал участие «Аквариум»
«Дом под звездным небом» – картина очень романтичная, очень путанная и очень беззаботная, как и все то, что происходило тогда вокруг нас.
Мы на огромной исторической скорости вкатились в эпоху нового десятилетия, которое уже несло «новых русских», а вместе с ними новое страшное правило – нет человека – нет проблем!
Не берусь утверждать, что фильм об этом, да и какая сейчас разница о чем он, дело в другом, новое время заставляло уже окончательно прощаться со всем, что было ранее и всем, чем мы были ранее. Все строилось заново, и становилось на новые ноги и новый фундамент. Вместе с этим временем менялся в очередной раз и «Аквариум». Но мы сильно забежали вперед…
Глава 14 «…из-под пятницы – суббота…»
Ещё одним средством массовой коммуникации, которое хоть и со странным интересом, но все же обращалось к нам, было телевидение. Первой ласточкой стала программа «Весёлые ребята»
Андрей Кнышев66, в те времена её редактор в той части материала, который касался смешного до слёз, пригласил «Аквариум» к себе на съёмку.
Было предложено к записи сразу несколько песен. Андрея, как редактора, устраивало все, но истинный ценз они бы не прошли в том виде, в котором мы их исполняли, а значит пришлось менять текст.
Не считаю нужным разбираться сейчас по какой причине и какие слова нам пришлось-таки менять в основе текстов, показательно как раз другое, что при конечном воспроизведении «ни одно животное не пострадало», как написали бы сейчас.
Тот текстовой погром, который выдержали «Два тракториста», «Сонет» или «Чай» не имел никакого значения по сравнению с другой загадочной цезурой, которую потребовалось внести вот куда.
В Курёхинском «Тибетском танго» были такие слова, исполненные глубокого буддистского смысла: Ом – хохом Ом – хохом Ку-ку-кун-фи-фи Ку-ку-кун-фи-фи.
Так вот последние две строчки и привели в полный ужас всю редактуру, а вместе с ней и самого Андрея. Отбоя от вопросов в адрес этих песен, практически «мантр», не было ни на секунду. На вполне резонный вопрос: «А в чем, собственно, криминал?» Ответ превзошел все ожидания…
В этом месте, для общей ясности хочу процитировать основную шутку, что ходила по коридорам Центрального телевидения в те дни: Вопрос: «Чем заняты?» Ответ: «Работа работается, поиски ищутся!» Всеобщий смех!
Подумайте сами над сутью или смыслом того подвоха, что они усмотрели в безобидном тексте «Тибетского танго». Но нет, не тратьте зря время! Не угадаете!
Оказывается кто-то услышал в этих фонемах связь с «ККК», т.е. «ку-клукс-кланом». Вот это фантазия!
Тибетские ламы так далеко не летали и не летают до сих пор в своих фантазиях, а наши почувствовали и усмотрели… Что тут скажешь – «Весёлые ребята»! Другой реальной сложность была работа с фонограммой.
Нет дело не в том, что под неё трудно синхронно открывать рот. Хитрость не велика, тем более, что даже маленькие дети с легкостью это делают, когда песенки поют.
Но чувствовать себя рыбой, открывающей рот без голоса и при этом натягивать на лицо неестественную улыбку – это по меньшей мере странно.
Всё усугубляется ещё и тем, что привычка к живым выступлениям вырабатывает постоянный поиск живого контакта с товарищами по группе.
На съёмках ничего, кроме истерического смеха, в голову не идет, и вместо гримасы думающего ну хоть о чем-то человека, на лице оказывается маска скомороха, что, конечно, соответствует направлению программы «Весёлые ребята», но никак не вяжется ни с «Аквариумом», ни с самими песнями. Как я в эти моменты понимал эстрадных звезд. Им жизнь – не карамелька.
Этак покобенишься годами под фонограмму и улыбка идиота до самой смерти с лица не спадет.
А как с таким выражением лица идти в Собес за пенсией? Оттуда вместо сберкассы легко с такой гримасой в «Скворцово-Степаново» попасть! Но это уже производственные хитрости совсем другой гильдии артистов, это как-нибудь без нас!
Передача все же состоялась. Она прошла, и полетели в эфир на всю страну песни, поданные как неотразимый юмор, гротеск и сатира. Так никто и не догадался, что за всем этим стоит. Это было нечто новое в ряду тех бесконечных превращений, которые себе позволял и ещё какое-то время будет позволять «Аквариум».
Это новое в очередной раз прошло успешно и для нас и для окружающих к обоюдному удовольствию…
А ведь «шутили-то» над всеми, не только над собой. Но кто обидится на Центральное телевидение.
«Теперь все можно!» – в очередной раз подумал зритель и переключил программу… Или не переключил… Следующий поход в телевидение состоялся с «Музыкальным рингом» Это отдельная история.
«Музыкальный ринг» начался в 1984 году и начался прямо с «Аквариума». Интересное дело, но на нас был опять натянут клоунский колпак. Нас выставляли за пародистов. Вообще это отдельная тема как, кто, и под кого в те годы «прятался».
Очень часто нам предлагали менять авторство песен. Никто из рок-н-рольных композиторов того времени, как я уже писал, не мог себе позволить поставить свою подпись под той или иной собственной песней. Эта перемена авторства была продиктована участием в пресловутом «процентном соотношении» песен советских композиторов и «несоветских».
Содержание той или иной песни обязательно должно было попадать в нигде не писанные, но жестко ограничивающие почти во всем цензурные правила.
Существовало такое количество внутренних ограничений, что в каждой фразе, каждом слове, каждой интонации и ударении искали эзопов язык, подтекст, скрытый смысл. Проще было вообще ни о чем не петь.
В основном все артисты так и делали – не усложняя себе жизнь, пользовались эзоповым языком. Но рок-музыка тем и опасна оказалась, что говорила открыто. Какой там эзопов язык! В этом была своя прелесть! Смертельная прелесть! Как всегда нам здесь помогла Америка. Вы слышали о песнях протеста? Наверняка.
Так вот если авторство своей ершистой песни передать тому же Питу Сигеру или Джоан Байз, то выходило, что ответственность несете не вы, а уже эти поэты-песенники с берегов Гудзона и Ист-ривер. А вот с них-то взятки гладки – они борются с капитализмом, и что они там имеют ввиду, когда поют что-нибудь типа: «…большие люди, в больших машинах, но я не хотел бы быть одним из них…» – ответ знает только ветер…
Очень удобная позиция, по отношению ко всему, чем мы занимались – чуть что, так это же перевод с английского. У них там в Америке все так плохо, вот они и жалуются нам о своей доле в таких песнях.
Социалистическое общество сотворило себе чужих кумиров в лице борцов за свои права, и тем самым лихо прикрыло от себя же собственных несогласных, я имею ввиду рокеров…
«Аквариуму» сам Бог велел встать за не очень-то широкую, но вполне надежную спину Bob Dylan.
Все шло достаточно гладко в этом официально-разрешительном мирке, если б не одно «но», что неожиданно смешало нам все карты. Оказывается эти самые певцы протеста иногда, если не сказать всегда, зарабатывают много денег и иногда, если не сказать постоянно, их куда-то жертвуют. И, как выясняется, частенько не туда, куда надо…
Так вот наш защитничек – Bob Dylan, пожертвовал огромную сумму денег в фонд Израиля.
Это, конечно, было только его дело, но вы должны понимать, что с 1967 года, после «семидневной войны», слово «Израиль» в России вслух без отрицательного контекста не произносили. Не нравилось оно, поди ж ты! А сколько нашего российского народа он к тому времени поглотил? Короче с Bob Dylan было покончено в одночасье.
И вот эти пародисты, я имею ввиду «Аквариум», с песнями протеста и «обширным житейским юмором» вышли на «Музыкальный ринг». Эффекта не было никакого.
То есть он, конечно, был, но достался только Ленинграду. В то время «Музыкальный ринг» вещал только по Второй Ленинградской программе и был доступен только местным жителям и жителям области. Это был тихий успех. Но успех!
Напомню опять, что телевидение в те времена было как некая разрешительная комиссия, а это значило опять же, если по телевизору показали – «значит можно». Март 1984 года пошел в зачет.
Этим показом нас опять немножко «разрешили». А произошло это как никогда кстати после длительного официального запрета, который тянулся теперь с 1982 года после Архангельских концертов. Тогда вообще потянулась за нами нудная цепь «табу».
Архангельские концерты принципиально ни чем от «Аквариумовских» выступлений того года не отличались. Разница была только в том, что с окончательным приходом Саши Ляпина в группу, должность Бори, как гитариста окончательно упразднялась, и могла быть не востребована в дальнейшем. Подумали. Поговорили. Так и сделали.
В этой связи в front line случилась смена образа и ощутивший свободу от гитары Борис принялся её реализовывать в пространстве сцены. Вышло на мой взгляд удачно.
Он был смертельно красив в черном расшитом на спине кимоно, босиком и постоянно в движении. Он изредка замирал у микрофона, если не держал его в руках, или бросался к противоположному концу сцены. Он зачаровывал и опять влюблял в себя красоток.
Но местный директор клуба посчитала, что босиком и в кимоно советские артисты в себя не влюбляют… Как угодно, только не в кимоно, и не босиком…
В первый же вечер пришлось целый час доказывать ей, что если все это не «лебединая песня» борьбы японского пролетариата в своём национальном костюме за свои права, то хотя бы образ независимой северокорейской души, в пляске «тэ-кван-до» за свою независимость.
И все казалось бы её уже начинало устраивать, но один аргумент она все же не могла принять – пусть борьба, но почему босиком! Неужели нельзя бороться в обуви? «Что бы быть ближе к земле…» – объясняли ей знающие люди…
«Вот тогда где-нибудь „ближе к земле“ и выступайте!» – следовал категоричный ответ.
Крепкие люди эти архангелогородцы и своё «божественное» имя они тогда оправдали по-полной.
Говорят после первого концерта всю ночь с подачи этой дамы, а может и без таковой, в городе заседала очень авторитетная комиссия по поводу наших выступлений. Дальнейшее произошло как в старом анекдоте: Забрел слон на болото и спрашивает у лягушек: «Ребята, как тут в Африку пройти?» Лягушки друг с другом поквакали втихаря и говорят ему: «Где Африка мы не знаем, но по башке тебе на всякий случай дадим!…»
Правда, никто больше к босым Бориным пяткам перед концертом не приставал, но потом…
Но потом, спустя короткое время после нашего возвращения домой «Аквариум» был подвергнут позорнейшему для «Рок-клуба» остракизму. Причем для этого были использованы все силы давления, которые только можно представить. От банального создания «общественного мнения», до нажима со стороны руководства ЛДМ, которое оказалось совсем в неудобном положении. Оно-то как раз к «Аквариуму» относилось очень доброжелательно и понять не могло, что эти мальчики могли натворить такого, от чего появились все эти страшные письма или «телеги», как тогда это называлось? Но в России бумажка – главный аргумент! «Напишешь пером – не вырубишь…!» – помните изречение?
Как оно работало в этом случае! Ни один аргумент в защиту не принимался. Никого даже не интересовало, что собственно произошло, нужно было только одно – наказать! По началу именно это и не вышло. Рок-клубовское общество наотрез отказалось нас за что-либо наказывать. На самом деле, ну посмотрите хотя бы на Севу, ну за что его наказывать?
Тогда в бой вступила тяжелая артиллерия всевозможных кураторов и иных ораторов средней руки.
Спустя длительное время осада «общественного мнения» принесла результат и, опять же без толкового объяснения причин, нас всё-таки лишили права на полгода выступать с концертами.
Как это сейчас напоминает Думское журение друг друга лишением слова на день, месяц… Но дело сделано – «Аквариум» был лишен права выступать на длительное время.
Примерно в то же время на всех советских судах появились тайные списки групп, записи которых морякам нельзя было держать у себя на судне и тем более вывозить или ввозить через границу. Примерно такой же перечень имен, но наверняка более обстоятельный, появился и у таможенников, на предмет досмотра у граждан всех государств мира. Первым в списке стоял «Аквариум»… Ну и что прикажете нам в этой связи делать?
А нам-то как раз и было проще – инструменты в руки и на «квартиры своих друзей». Это было время, когда мы сыграли так много концертов, как никогда впоследствии. Правда концерты это были домашние.
Кто-то, имевший квартиру, способную принять людей больше, чем прописанных на этой площади, зазывал знакомых и знакомых своих знакомых, а они знакомых своих знакомых, и квартира наполнялась людьми до отказа и сверх того…
В этот момент приезжали мы в легком, не тяжелом составе с виолончелью, басом, флейтой и Бориной гитарой. Начинался концерт и длился до полного разговления публики.
Для этих случаев Саша Титов – бессменный басист «Аквариума» весь его надводный период сделал себе переносную колоночку. Это был «КИНАП»'овский усилитель с динамиком. Но на самом деле он был очень маленький и в небольшой компактной коробке, которая и являлась корпусом этой конструкции.
Он очень удачно приспособил для её перемещения тележку от колесной хозяйственной сумки, и в один вечер стал первым в мире «колесным басистом».
Человек с басом и со звуком! Обычно бас и звук одновременно бывают только у контрабаса, но это очень громоздко и как известно «в такси не содют». А в Сашином компактном варианте было и то и другое, и в такси брали!
Вот вам позитивный пример запретов в России! Не будь его, изобрел бы Титов такой «колесный бас»? Не будь запретов, изобрели бы «самиздат»? И думать ни к чему – нет! Так что и здесь мы «впереди планеты всей»! Короче, началась увлекательнейшая эра домашних концертов.
Она длится и по сей день, но начавшись именно тогда, как продолжение традиций домашних художественных выставок, домашних театров и песенных концертов, она дала очередной и невиданный доселе толчок к продолжению развития рок-музыки в Питере.
Сколько групп тогда стали играть в этой традиции, сколько новых имен появилось с кухонь и гостиных Питера и Москвы.
Эти «квартирные концерты» рванули по всей стране и привели в полный ступор власть имущих.
Они лишались какого либо контроля над всем происходящим! От этой ли мысли, от другой ли, только уже очень скоро опять все стало оттаивать и даже появилась возможность кое-как выступать и официально…
Вообще домашние концерты и по сей день приносят свои плоды ещё и вот по чему – после них осталось большое количество записей. Записей исполнения всем известных песен в каком-нибудь загадочном варианте, что придумать-то трудно, или же наоборот, записей песен, которые уже больше никогда этими авторами исполнены не будут.
Время ушло, ушли и многие песни или их варианты, а записи остались. Будь это все официально на концертах, то не все они прозвучали бы, да и версии их были бы спокойнее и не так ершисты. Но самое главное вот в чем – на домашних концертах не было цензуры!
Домашние концерты оказались единственным местом в той же стране, где всё было подвластно цензуре, и куда она никак не могла попасть, а если и просачиваясь все же, то не могла ничему помешать или что-то изменить. Выходило так, что в этой самой зоне «домашних концертов» она оказывалась бессильна.
Вот оказывается во что вылились эти безобидные посиделки шестидесятых, на кухнях, под раковинами, о которых я упоминал в самом начале повествования.
Казалось бы все то же самое, но теперь это уже стало иметь совершенно другой смысл. С одной стороны такие концерты – была элементарная борьба за выживание, чтоб не вырастить жирок во время запрета, а с другой стороны – это оказалось настоящим прорывом, пусть даже на маленькой, но все же аудитории, большая часть которой видела все это в первый раз.
Домашние концерты стали своеобразной второй весной, или молодостью если хотите, всей российской рок-музыки.
Помню в те времена народ из того же Сайгона каждый вечер отправлялся к кому-нибудь на квартиру, чтоб послушать того или иного певца или группу, и чаще всего уже не питерскую, а какую-нибудь приезжую. Кто это только не был – от «Примуса и Лозы», до Саши Башлачева67…
Характернейшая черта так называемого российского менталитета – инерция мышления.
Она властвует во всем. Помните анекдот, правда про англичан, но он как никогда точно характеризует именно местные черты такого свойства: Из разговора с дворецким:
«Пригласи на праздник сэра Бастингса, пэра Гастингса, лорда Хастингса, а вот сэра Джастингса не приглашай!» » ? « „Год назад он шубу на приеме украл…Или у него украли? Не приглашай на всякий случай!“
Так что в нашем случае все так и было. Раз когда-то запретили, то лучше на всякий случай в будущем дел не иметь! Вот логика любого чиновника. Ну а если показали по телевизору – вот вам и официальное «добро». Теперь можно, если что, сослаться на телевидение! Ленинградское телевидение тогда удачно подсуетилось…
…Этот «Музыкальный ринг» был вторым, но последним испытанием с натягиванием улыбок на лица. Я имею ввиду съёмки под фонограмму….
Нет, наверно редактура и режиссёр этой программы может и хотели бы чтоб мы не нарушали своего принципа – исполнения в живую, но…
Телевидение во всем мире – символ цивилизации. И если мыслить совсем круто, то, какое телевидение – такая и страна! Неспроста в той же Думе за право управления телевидением постоянно кто-то борется. Понимает, этот хитрюга – в чьих оно руках, у того и власть!
Ну а уровень нашего телевидения всегда вызывал восхищение, как собственно и все в этом мире.
Наш летчик не понимает как его самолет всё ещё летит, наш моряк недоумевает за свой пароход, как тот плывёт, а машинист даже радуется, что он до сих пор едет, а не лежит под откосом.
Я хочу сказать – все живут в состоянии постоянно происходящего чуда и благости от собственной причастности к нему. Так же дело обстоит и с телевидением.
Помню я один раз пришёл на съёмку в студию, где должна была использоваться моя музыка к спектаклю. Пришел подготовившись, с записями, с синтезатором, чтоб по ходу съёмок иметь возможность по «живому» корректировать фонограмму и где надо играть прямо в момент съёмки.
Ну все очень здорово! Море всякой техники, ручки, переключатели, потенциометры… Короче, есть просто все! И я задал только один вопрос: «Куда включить мой синтезатор?» – и он прозвучал как гром среди ясного неба! «Мы не знаем!» – был дружный ответ звукорежиссёров и режиссёров. «Подождём техника!» – прозвучало вдогонку, уже как спасительная соломинка.
Я стал ждать. Съемка пошла. Техник не шёл. Съемка шла во весь опор. Техник не шёл. Уже несколько раз мне хотелось вмешаться в её процесс своим участием. Техник не шёл… Наконец пришёл! Я к нему, мол надо срочно включаться, время съёмки кончается. Он кивнул и ушёл. Съемка шла своим порядком дальше – техник не шёл…
Наконец он объявился второй раз. В руках он держал деревянную колодку с большими, как на стенах в коммунальных квартирах, розетками. «Вот, включайтесь!» Я остолбенел…
Много лет назад телевидение впервые покупало в Японии камеры для съёмок. Кому-то пришла смелая мысль, что можно серьезно сэкономить на шнурах (по-просту – проводах). Наши умельцы провода-то точно спаяют! Не спаяли!
То есть спаяли, конечно, вот только с изображением было все что угодно, кроме, собственно, изображения.
И после такого неожиданного открытия вышло, что купленные камеры не могут работать вообще, т.е. никакой пользы от них нет без этих самых проводов.
Пришлось опять тащиться в Японию и покупать эти самые провода, но отдельно от камер и соответственно по той цене, которая практически равнялась цене только что купленных камер. Сэкономили!
И вот смотрю я на этого умельца, который почему-то за государственные деньги не то что ничего не умеет, но ещё и на работу-то не ходит… А он невозмутимо предлагает мне следующий рационализаторский шаг:
«Давайте мы ваш провод разрежем сейчас, и кончики вот сюда воткнем!» – и куда-то показывает ручкой…
На меня это произвело точно такой же эффект, как от встречи со Сталиным в коридоре МЭЛЗ'а. Я остолбенел.
В тот день никакого «живого звука» конечно не было. Режиссёр как всегда выкручивался иными средствами уже на монтаже.
Эта история наиболее точно поясняет – почему «живой звук» так долго не мог прижиться на телевидении, тем более на питерском, а точнее сказать – ленинградском. Скучно от этого, господа, скучно! Этот первый «Музыкальный ринг» для «Аквариума» был таким же – фонограмным. Были и ещё многие интересные посещения телестудий.
Один раз был снят целый цикл песен «Аквариума» в одних и тех же декорациях. По тем временам – это был успех. Съемки происходили в самой большой телевизионной студии. Был выстроен помост, на нем что-то громоздилось и росло.
Был поставлен сложный свет и даже придумана цветовая «легенда», которая менялась от песни к песне. Её автором был Борис Деденёв68, тогда ещё начинавший свою режиссёрскую карьеру в должности телеоператора. Очень хорошего телеоператора. Автором всей программы был Дмитрий Дмитриевич Рождественский69. Редактором на программе была Галина Леонидовна Самсонова-Роговицкая70.
Дело продвигалось очень медленно и невыносимо скучно. Вообще работа в любой студии интересна только своим конечным результатом, сам же процесс творчества в условиях большого цеха, как эта студия – ленив и нерационален. Кто-то во время не приходит, кто-то что-то не вовремя включает, что-то постоянно ломается, что-то не может работать вообще. Ни сейчас, и никогда.
Снимали не долго, а вот готовились к съёмке каждого эпизода непозволительно долго, что когда речь доходила до любимого слова – «съёмка», то от этого уже не было никакой радости в душе.
Хотелось, чтоб она или закончилась поскорее, или её не было бы вовсе. Но ничего не поделаешь, «у каждого свой метод, и я знаю твой»! Учились и этому.
Вот посмотрите на танцоров и балерин в кино или по телевизору на крупных планах – они улыбаются и вовсе не выглядят как спортсмены после десятикилометровой дистанции. А ведь только что они скакали по сцене перед вами битый час, а вам и в голову не придет, что они могли запыхаться.
Так же и с этими съёмками – непонятно зачем артист столько мучается, наблюдая как одно телевизионная служба цепляется за другую. Все скрипит, скрежещет и дымит, а главное – всё стоит на месте. Но на экране артист улыбается. Это и есть конечный результат Вот его мы тогда и добились.
Шесть песен «Аквариума», а главное первая и последняя к нашему несчастью съёмка Саши Куссуля71. «Сидя на красивом холме» «Гость» «Змея» «10 стрел» «Город» «Дети декабря» Это список песен, в течении которых с нами на экране был Сашка.
Сейчас этой записи уже нет, её с подозрительной прытью размагнитила одна отвечающая за это «теледама» по имени Галина Михайловна, которая первоначально производила впечатление достойной уважения особы. Пусть её имя забудется…
Саша Куссуль появился в «Аквариуме» как свой. Да именно как свой, словно давно игравший с нами. Ничего ему не надо было объяснять – он все мгновенно впитывал и понимал. Эстетику группы он принял, словно она всегда была его.
Великолепный скрипач, с отличной классической консерваторской школой, в звуке которого была вселенная!
Он потрясающе умел создавать безграничные музыкальные пространства, в которые погружался весь «Аквариум». Он уносил за собой слушателя. Его вкрадчивые и мистические импровизации на скрипке захватывали и тащили, цепляли и влекли… Как их стало впоследствии не хватать. Саша погиб.
У него не нашлось сил доплыть до берега. Правда это был берег Волги… Большая река… Русская… Это было 6 августа 1986 года
Глава 15 Редакторская колонка
Среди многих людей, которые так или иначе влияли на судьбу «Аквариума» хороших людей было несравненно больше.
Ищите в себе Будду и найдете его, он есть в каждом. Те, кто искал – находят.
Рано или поздно любому снизойдёт благодать Господня, кем бы он ни был. Радость жизни несет любовь.
Как достигают совершенства артисты цирка?
Они десятилетиями с утра до вечера репетируют свой единственный номер, чтоб он выходил так отменно, что и зрителю в радость и своей жизни не навредить.
Мы, изо дня в день умудрялись жить так, что с одной стороны мы вроде как все, но с другой какие же мы «все», если ни на что не похожи? Не с чем сравнить.
Мы вновь и вновь выполняли свой трюк и с педантичностью циркачей улыбались на любую реакцию окружающих.
Это я к чему? А к тому, что во всех наших контактах со службами средств массовой информации, чаще всего мы имели дело с профессией, носившей имя – редактор.
Редактор – это был человек, который мог только ценой собственной «жизни» отправить передачу в эфир, ценой собственной карьеры показать тот или иной фрагмент выступления, пропустить то или иное слово артиста. Но редактор существовал и в каждом человеке отдельно…
Я уже упоминал Андрея Кнышева, который боролся с ветряными мельницами «ку-ку-кун-фи-фи»… Сколь скользко это слово – «саморедактор».
«Саморедактор» постепенно врастал в каждого из нас. Его смысл – меньше к тебе вопросов, целее сам. Но это становилось чудовищным внутренним тормозом. Во всем.
Мы были готовы увидеть черную мышь в темной комнате, тем более, что её там не было.
«Саморедактура», как жесткая петля на шее и поводок, который четко держит на расстоянии и ни на шаг дальше. Как пример могу привести вот какую историю. «Синий альбом» первоначально был «красным альбомом».
Да, да, любезный слушатель, мне втемяшило в голову, что именно в этом найдут подтекст вездесущие редакторы.
«Красный альбом» появлялся на свет именно в тот момент, когда в стране во всю шёл какой-то съезд Самой Большой и Самой Единственной партии, сами понимаете какого цвета. Я настоял на смене «колора».
Не знаю с этим ли опасением или от общего настроя вообще, но название исторически закрепилось в «синем» варианте. Так-то вот! Но к чему это я все про «саморедактуру»? А вот почему.
На всех крупных студиях телевидения всегда существовал какой-нибудь редактор, который своей карьерой все-таки рисковал (таким был и Андрей Кнышев).
В питерском варианте это была Самсонова-Роговицкая Галина Леонидовна. С её легкой руки «официальное признание» в эфире получили много артистов в этой стране. Это смешно, но раньше было именно так:
Не удавалось в Москве какому-нибудь музыканту или группе попасть под любым соусом на голубой экран – они в Питер. Приедут с концертами и тут же на телевидение. Покажите нас! А Самсонова-Роговицкая тут как тут.
Я, мол, у вас вчера на концерте уже была, вы нам нравитесь. Давайте-ка сниматься. Хлоп! И передача готова.
А дальше она крейсером «Авророй», бронепоездом (забыл номер), шведской «свиньей», римской когортой – к начальству, и ну доказывать, что это надо показывать немедленно, сейчас, а то история нам этого не простит…
Никто не знает, зачем ей было нужно так сильно рисковать, но она это делала и передачи с поразительным постоянством шли в эфир.
Музыкальная редакция трещала от возмущения и благодарности одновременно. Положительное перевешивало и дело шло дальше.
Артисты же, прихватив видеопленки с собственной персоной, ехали обратно в Москву и показывали их там.
И вот тут у московских «телевизионных мэтров» срабатывало чувство собственного достоинства: «Как, в Питере уже сняли, а мы ещё нет?» Артист шёл в гору… В этой связи припоминается пример с The Beatles и Америкой. Только в нашем случае ездить было ближе.
Чтоб не быть голословным назову несколько фамилии людей, которые обязаны Самсоновой-Роговицкой частью своей известности, хотя они и не так уместны в этой книге, да Бог с ними – это Пугачева, Кузьмин, Барыкин, Николаев… Хватит! В этом списке оказались и мы.
Галина Леонидовна умудрялась отстаивать наши эфиры самыми невероятными способами. Какими? На это смогла бы ответить она сама, хвати ей здоровья после такой работы дожить до наших дней! Царствие ей небесное!
Фактически она стала первым профессиональным сотрудником средств массовой информации, потерявшим не только здоровье, но собственную жизнь, помогая советской эстрадной музыке переродиться в новое, достойное по содержанию и отношению к нему «музыкальное чтиво», носящее теперь официальную кличку – «рок-музыка». Любила она это!
В пару с ней работал тогда молодой музыкальный телережиссёр Дмитрий Дмитриевич Рождественский, как я уже писал, снимавший означенный выше цикл песен, так же помогавший своим талантливым высоким и красивым лбом пробивать двери начальственных кабинетов, что в компании с Самсоновой-Роговицкой делало их тандем непотопляемым, а результат – всегда положительным…
В те годы питерское телевидение было частым гостем в одном таком месте со странным названием «Венские звезды»72.
И всё этим звездам было бы хорошо, ведь даже по накладным на товар они проходили именно как «Венские звезды», но зачастил такой интерьер по Ленинградскому телевизору и редактура запротестовала – какие такие Венские звезды могут быть у нас тут в Ленинграде! И превратились «Венские звезды» в «Невские звезды»!
А по накладным ещё долгие годы числилось: «Коньяк „Ани“, армянский, 0,5 литра, 20 бутылок – „Венские звезды“.
Так вот хозяином в то время, а заодно и художественным руководителем этого места отдыха рабочей молодежи Невского района был Роберт Вартанян73.
Не знаю по какому наитию, но любил он рок-н-рольный люд и всячески его привечал. Зайдет, бывало к нему холодным зимним вечерком на огонек, ну например, Миша Борзыкин74, а Роберт ему что-нибудь тепленькое, типа «бастурмы» в тарелочку, графинчик с коньячком. Почему графинчик? А ведь были такие времена, когда наша молодежь и на свадьбы с соком, да киселем ходила, не только в дискотеки. Так что какое там спиртное могло быть в ассортименте? Упаси Боже! Вот и наполнялись графины с соком не соком, а отборным коньяком.
А DJ Боря Малышев75 ставил в этой связи не итальянскую, а серьезную, англоязычную музыку…
Вот среди такого изобилия и повадилось питерское телевидение съёмки всякие снимать, доброту Робертову испытывая. А он, добрая душа, никому и не отказывал. Всех поил, всех кормил! Главное ему это, кроме как в собственное удовольствие, вообще было незачем.
Ну зачем ему было порой брать, звонить Артему Троицкому и приглашать на денек-другой в Питер?
Да приятно ему от этого было. Приятно человека хорошего у себя в гостях принимать…
Так и Самсонова-Роговицкая, как ни интересная съёмка, так давай к Роберту Вартаняну в «Невские звезды» на дискотеку. Наезжало съёмочных машин, телевизионного народу, ПТС, ТЖК76, да к ним впридачу артисты всякие и давай туда сюда по дискотеке «шлындрать», песни петь… А Роберт бегает вокруг и все спрашивает: «Галина Леонидовна, Галина Леонидовна, все в порядке? Ничего больше не надо?» А что надо-то? Помещение, еда, питьё, настроение… Всё тут как тут!
Вот в этой-то сумятице, близкой к удовольствию и снимали несколько песен и в частности опять же «Под небом голубым», фотография которой вошла на знаменитый плакат «Аквариум – лучшее вино!». Автор Виктор Немтинов77.
С фотографами «Аквариуму» везло. Ну как обойти вниманием Андрея «Вилли» Усова78, который начиная с середины семидесятых снимает нас без остановки. Пожалуй, самый серьезный фотоархив «Аквариума» лежит у него. Т.е. самый ценный период, ещё в черно-белой эстетике. Правда, были периоды, когда Андрюшка покупал цветные слайды ORWO и тогда это были уже слайд-фильмы.
«Невские звезды» Роберта Вартаняна тихо вошли в телеисторию Ленинграда и так же тихо из неё исчезли со смертью этого человека. Всё-таки все в нашей истории зависит от человека… Период музыкальной осады «Невских звезд» закончился! В 1986 году приходит время ещё одного «Музыкального ринга».
Его принципиальное отличие от первого было более серьезным, чем это можно было предположить. Наша зрительская аудитория разом увеличивалась в сотни раз. Питерское телевидение начали смотреть как Центральное, то есть всей страной.
Первый общесоюзный выход этой программы так же совпал с нами, т.е. с «Аквариумом».
Опять вязалась редактура, и не только по поводу песен. Помню ко мне была претензия, а точнее к моей футболке, она не пришлась тем, что на ней что-то было написано по-английски. Причем это была не надпись, типа: «I love NY», а как раз что-то приличное, типа эмблемы Гарвардского университета. Ну что поделаешь с этими Максимовыми? Иностранное слово в те годы вызывало у них неподдельный ужас. Интересно, как дело обстоит теперь?…
Лучшими их телепередачами все равно стали повести о свиноматках и мелком утином фермерстве. Крякают и хорошо…
Но эта программа колом вонзилась в просыпающееся отечественное сознание. Очередная волна всенародного признания покатила с новой силой. Ну, а мне славы досталось вообще боле всех остальных. Одна женщина, возраста бабушек, откровенно призналась в любви в наш адрес:
«Вы ребята хорошие, – были её слова, – музыка у вас хорошая, но вот почему „из под пятницы – суббота?“ – сказала она и кивнула в мою сторону.
Дело в том, что рубаха, одетая поверх злосчастной футболки с иностранной надписью, не была мною никаким образом заправлена в брюки, поверх неё была жилетка, или что-то похожее (надо просто посмотреть видеозапись и вспомнить). Так вот последняя из под неё просто торчала.
Такой «модельный» расклад никак не вставал у неё в образ публичных «народных» артистов и её можно было понять. «Может и поют ничего, но одеты как-то не аккуратненько».
И так обласканные своим народом, чуть потрепанные за вихор в моем лице, «Аквариум», т.е. мы, отправились в очередной круг популярности. В этом заявлении нет ни доли иронии.
К примеру, секретарь горкома города Ковдор, что в недалеко от Кандалакши, принимая нас после концертов в этом городе, понимал о ком идет речь, только потому, что видел «Музыкальный ринг», а в нем «Аквариум».
К слову сказать, это был первый официальный «правительственный» прием группы. Да и не мог он иначе поступить – у него в гостях были «люди с телевидения», а телевидение у нас любят… Его слова в знак признательности прозвучали примерно так: «Я Тамару Максимову тоже знаю, она землячка моя – из Мурманска!» Не думаю, что это была лучшая реклама для неё… Заканчивая тему «Музыкального ринга», перечислю песни, что вошли в ту съёмку: «10 стрел» «Игра наверняка» «Город» «Встань у реки» «Орел, Телец и Лев» «Искусство быть смирным» «Пока не начался джаз» «Аделаида» «Золото на голубом» «Глаз» «Моей звезде» Если быть точным, то именно с этих песен все и началось. Никто этого не ожидал, но время рок-н-ролла в стране наконец пришло. Именно с этого эфира. Следующим шагом должен был стать – стадион.
Глава 16 Движение в сторону весны
Это так же был 1986 год. Стадион был «Юбилейный», что стоит в Питере в центре города. В нем по замыслу авторов должны играть в хоккей. Но спортивная доблесть наших спортсменов не приносит или не приносила никаких экономических прорывов, кроме собственно спортивных поражений и побед, а вот рок-н-ролл сразу принес деньги. В «Ленконцерте» это, наконец, поняли!
Прикиньте сами – 8 тысяч посадочных мест, да ещё партер, как рвз вместо «ледовых рыцарей».
Билеты, ну пусть по 1 рублю (тому рублю, до 1991 года – буханка хлеба тогда стоила 14 копеек). Итого – минимум 8.000 рублей (официальный курс доллара был 56 копеек). Заплатить же музыкантам надо только по ставкам.
В то время нас тарифицировали как солистов камерного ансамбля и была эта ставка 9 руб. 50 коп. за выход, а в случае если зал более 4.000 мест, то ставка удваивалась. Итого 19 рублей А всего нас, включая звукооператора и ещё кое-кого – 10 человек.
Посчитайте сами – заплатив меньше 200 рублей за концерт, это самый «Ленконцерт» получал как минимум 7.800 рублей прибыли, ничего для этого не делая – все уже сделано нами! Музыка, тексты. Все давным-давно отрепетировано… Билеты на все концерты проданы без какой-либо рекламы вообще. Короче, не над чем думать – все образовалось само.
Этот аргумент валил последние стены сомнений о снятии запретов на наши концерты.
У бывших властей вообще вопросы идеологии всегда разбивались о вопросы экономической целесообразности.
Вы думаете Россия не участвовала в Олимпийских играх в Атланте? Отнюдь! Очень даже участвовала. Только тихо. Там были наши лошадки. Конкур был по-полной!
А как же, ведь надо продавать лошадей на мировом рынке. Вот и участвовали в конкуре наши лошадки, да и седоки впридачу.
Так что какие там принципы, денежки – вот истинный движитель большевизма. Может я этим фактом разглашаю государственную тайну, но только мне кажется, что беспринципность не может быть ни тайной, ни предметом гордости.
Так и в нашем случае, идеология отошла, хоть и не сразу, но на второй план, когда на первый вышел чисто экономический эффект.
Так что рок-н-рольные концерты в «Юбилейном» должны были бы рано или поздно состояться в любом случае. Замечательно, что впервые это случилось с «Аквариумом»
К 1986 году идеология уже рухнула, как ржавый паровоз с рельс, под откос, в угоду легализации доходов. Мало кто о ней вспоминал, а если и вспоминал, то скорее по инерции. Вот только саморедактура ещё крепко сидела во многих. Так Господь-то с этим словом..Забыли!
Концерты проходили между 28 октября и 2 ноября. Всего их было семь. Интересно было безумно. Впервые такое количество милиции не разгоняло, а наоборот пыталось для виду сохранять порядок. Выходило, правда, это у неё очень странно и привыкшая «вязать», она вместо поддержания порядка, чаще сама же его и нарушала. Доходило до полного абсурда.
«Установка», с которой милиционеры вели себя в зале, отчего-то совсем не подходила к такому мероприятию, как рок-концерт. Почему-то считалось, что не то что бы подходить к сцене, как сейчас это происходит на каждом концерте, но и вообще ходить между рядами, было страшным нарушением порядка.
Не могу для примера не вспомнить концерты «UB-40», которые прошли незадолго до нашего выступления в этом же зале.
Так вот там вдоль рядов ходили мужчины лет под 30 – 40 с повязками «распорядитель» на рукаве, и каждому сидящему объясняли, что какое-нибудь передвижение по залу, а места были исключительно сидячие, – не допустимо.
Один такой подошел ко мне ещё до начала концерта «UB-40», и для значимости показал свой здоровенный кулак. После чего произнес весьма самоуверенно: «Вот только встань у меня!»… Так никто в зале под «UB-40» и не танцевал! Вы представляете? «UB-40» – и без танцев?
Разве что мы с компанией пританцовывали прямо на местах, имея реальный «дипломатический иммунитет», поскольку делали это вместе со шведскими и американскими дипломатами.
Но это не суть. Суть в том, что нормы общественной морали ещё подразумевали «правильные» в ханжеском и холопском одновременно отношении правила поведения в «общественных местах».
Скорее это даже были не правила, а только запреты. Тебе ничего нельзя и все тут! Тихо сиди!
Короче, «Аквариум» начинал свою стадионную концертную деятельность, когда зал был обязан встречать артиста абсолютным безмолвием и, не сдвигаясь с мест, инертно воспринимать все происходившее на сцене. Так жить было нельзя. Значит автоматически назревал конфликт между нами и милицией. Нам нужен был максимальный комфорт для публики – милиции наоборот. Первый концерт начался с того, что сражу же остановился.
С первых же звуков музыки милиция принялась активно заталкивать публику обратно в свои кресла. Ох как ей это трудно было делать. Что там говорить – невозможно. Народ двинулся к сцене волной.
Читать бесплатно другие книги:
