История Аквариума. Книга флейтиста Романов Андрей
Тут началось то, что уже никто предугадать не мог. Мне надо было срочно уносить ноги. Но было поздно…
Ко мне выстроилась целая очередь из посетителей этого заведения с одной лишь целью – выпить с этим русским. Каждый держал в руке по две рюмки водки и спокойно ждал своей очереди! Одну для себя, другую для меня, как я тут же понял! Вот это был ход!… В тот вечер я не упал в грязь лицом! Принял всех, со всеми поговорил. До своей кружки «Guinness» я, наверно, в тот вечер не дошел. Было не до неё! Это был настоящий ирландский триумф с русской водкой! Так вот «Le Studio».
Студия предствляла собой конкрктную часть суши, отделенную от всех частной собственностью. Ни заборов, ни ограждений, вообще ничего, что бы указывало на это место, как на закрытое не существовало, но законопослушность канадских граждан вызывала восхощение. Никаких тебе грибников, ягодников или праздношатающихся вокруг личностей не было.
Это говорило о высокой степени уважения этим народом к собственности и права на неё.
Гряда замечательных холмов, скорее похожих на небольшие горы, озеро, большой деревянный, с элементами стекла и бетона, особняк, лес и потрясающий воздух – вот не полный перечень удовольствий, что хранила в себе «Le Studio» Я прикатил туда первый, на пару часов реньше всех.
Марина Олби сказала мне накануне, что там, в студии, стоит одно чудо современной техники – «Синклавир», да ещё такой, на котором даже Zappa пока не работал. Ни свет ни заря я стоял у дверей гостиницы и ждал студийного автобуса…
В студии было раннее утро, но было понятно, что только что здесь закончилась работа. Но нас ждали и можно было сразу же в дело. Краткая экскурсия по особнячку – и я понял, что такое рай для рокера.
Это было абсолютно самодостаточное место для производства любой аудио-видео продукции. Причем беспрерывным процессом, на неопределенный промежуток времени.
Наличие большой ЭВМ, по тем временам было настолько замечательно, что позволяло одновременно использовать все атрибуты рок-культуры. Я имею ввиду запись пластинок, снятие и одновременный монтаж видеоклипов. Гостиничные комнаты для отдыха и работы в течении неограниченного количества суток, великолепная кухня, свой транспорт, все необходимое для создания плакатов, обложек и любой иной графической всячины. Плюс к этому озеро с лодками, тишина и горы. От такого не долго было и свихнуться… В первый раз! Я не стал акцентировать ни на чем внимание и немедля направился в студию. Тут было так же абсолютно всё, что нужно!
Обещанный «синклавир» стоял в соседней комнате. Выглядел он так – это была обыкновенная, как мы сейчас привыкли, полная активная клавиатура и экран большого монитора рядом с ней.
У монитора, как обязательная принадлежность этого инструмента, сидел программист и улыбаясь смотрел на меня. Я зашел в комнату и сел у клавиатуры. Какое-то время я пытаясь понять на что мне тут нажимать, чтоб впоследствии насладиться прелестями это чуда современности.
Кнопок, кроме самих клавиш рядом со мной не было. Только напротив программиста была обыкновенная «клава», известная сейчас в любом детском саду. Пауза длилась не долго. «Какой звук хотите?» – задал вопрос оператор. Только тут я догадался, что как раз именно он, этот программист, вместо кнопок. Я задумался. Для восьми утра это было дело не простое.
На кнопки можно хоть интуитивно нажимать, здесь же нужно было вести светскую беседу.
Дальнейшее превзошло все ожидания – оказывается в памяти большой ЭВМ, что стояла за стеной у них находились все возможные звуки в мире. Замечу, не «всевозможные», а все возможные!
Именно этим этот человек и занимается – он собирает звуки, а сейчас он готов их мне предоставить. Все вместе и любой в отдельности!
Я опешил. Получалось, что я могу играть звуком не только любого инструмента, но и звуком любого музыканта. Сыграть партию, какую сочту нужным, а программист по моей просьбе придаст ей оттенки любого известного виртуоза.
Ну, к примеру, возьмет звук скрипки Иегудия Минухина и вот тебе, через пару минут в песне соло великого мастера. Ну, конечно, с некоторыми огрехами, но так это только для посвященного уха понятно… …Или трубою Тимофея Докшицера? Вот тут мой программист задумался… «А кто это?» Пришлось рассказать и о наших замечательных музыкантах.
«И ещё, – тут я решил окончательно потопить парня, – нет ли у вас в фонотеке звука топота солдатских сапогов на Красной площади, когда солдаты идут по ней в день 7 ноября?» Посрамленный программист затих…
Дальнейшие преимущества своей «техники» он демонстрировал уже более сдержанно, хотя так же с огромным удовольствием.
Вскоре подкатили остальные наши, но я уже встречал их просветленным и приобщенным к некоему таинству. Запись пошла…
Отвлекусь ещё вот на какую мелочь – запах этой самой «заграницы», несколько иной, чем дома. Дома нам только кажется, что американский табак, что входит в состав и «Marlboro» и «Winston» какой-то особенный, ароматизированный.
На самом деле это несколько не так – он самый простой. Но только для местных жителей. Короче, я хочу сказать, что Россия пахнет «Беломором», и мы к этому привыкли, а Америка – Virgin Blend, и все в ней к этому привыкли. В этом конфуз и заключается. Что для кого-то исключение, для другого – норма.
Вот пример. Когда в помещении студии вошел Тит, куривший оставшийся у него ещё с Питера «Беломор», то не только у местных звукорежиссёров, но и всех нас, создалось впечатление, что в доме запахло навозом. Нет, не навозом, запахло самым настоящим г…ом!
Не очень понимая, откуда такой запах, американцы стали оглядываться по сторонам, не понимая, кто так неосмотрительно испортил воздух? Мы же с большим неодобрением посмотрели в Сашкину сторону.
Тит же в недоумении озирался вокруг, и не мог понять, почему на него так странно смотрят? Кто-то кивнул ему на папиросу. Он вышел, так и не поняв в чем дело… Никому и в голову не могло ранее прийти, как пахнет наш табачок.
На фоне запахов этой студии, «Беломор» откровенно отличался своим растительным нравом и сразу победил вирджинское благоухание. Среди заморских запахов «беломорская» доминанта было неотразима.
То что вообще касается заморских запахов, так в первый же день нашего появления в Монреале Михаил сделал ещё одно потрясающее открытие.
Стояли мы на перекрестке каких-то улиц и беседовали с нашей подружкой Наоми Маркус, что из Сан-Франциско. Мимо проехал автобус, запахло духами. Дешевыми, но духами. Стоим, никуда не уходим и беседуем дальше.
Опять чуть пахнуло резким запахом духов. Не смотрим по сторонам и говорим дальше. И вот опять духи… Вдруг Михаил берёт меня за руку и, показывая на автобус, произносит: «Это он !» «Что он?» «Автобус!» «Что, автобус?» «Автобус пахнет духами!»
Это было невероятно, особенно после наших «Икарусов»! Автобусы могут приятно пахнуть! Не вонять, а пахнуть! Это надо же! Пахнущий духами автобус! Лучше и не вспоминать, не поймут дома, засмеют!!!
Чуть позже я подошел к Титу и рассказал ему о том эффекте, который он своим «Беломором» произвел на публику. Бедняга не поверил. «Хорошо, – говорю ему, – попробуй ещё раз!»
Он попробовал. Эффект был точь в точь такой же. Все в студии встрепенулись и стали опять искать источник «благоухания». Пришлось эксперименты прекратить. Терпению мог прийти конец и «Беломор» был забыт в угоду Marlboro.
Запись, как я уже сказал, происходила фактически на берегу озера, в горах, среди деревьев. Студия была устроена так, что одна её стена в комнате, где писали звук, была полностью из стекла и вид оттуда был именно такой же – озеро, горы и деревья
Играешь ты на флейте, а по озеру Саша Ляпин96 на лодке плывет. Глядишь, он доплыл до середины и прыг в воду…
После этого хоть «Шутку» Баха, хоть что-нибудь в манере Jeremmi Steig. Без разницы!
Никакого ощущения замкнутости пространства или одиночества, которое возникает, когда стоишь перед микрофоном в сухой от звука музыкальной комнате, а вокруг тебя четыре одинаковые стены и больше ничего.
…А может кто-нибудь подойти с другой стороны и смотреть на тебя, как ты тащишься от творческих мук. А в довершение построить тебе «козу»… Да мало ли что может произойти. Всё одно – весело! Так и записывались.
А все это время, оказывается все наши дубли, все варианты ЭВМ полностью записывала к себе в память.
То что теперь «Undo» зовется. Так что если сейчас, когда прошло более десяти лет вернуться туда, то уверен, там в подробностях хранятся все аудиособытия тех дней. Во как ! Из тех записей первоначально был обнародован был только «Артур».
Ну что ж и это хорошо! Только авторство музыки в этой песне в «Radio Silens» было указано не совсем правильно. Истина выглядит так: Музыка -Андрей Романов, слова Томас Мелори. Но, собственно, какая от этого польза? Никакой! Забыли.
Во всей этой истории я почти ни словом не упомянул самих психиатров, но пусть они простят меня за эту бестактность – книга не о них.
Но при этом величайшее им спасибо, что впервые за столько десятилетий результатом их профессиональной деятельности стало реальное излечение весьма солидной части общества от навязчивого бреда. Со стороны это заболевание выглядело на манер «DeJa Vu», толька опять же со знаком «минус», и определялось одной лишь фразой «Америки, наверно, и нет вовсе, потому что туда только уезжают, а обратно никто, никогда не возвращается. Не земля это вовсе, а вымысел!».
Своим примером альянс психиатрии и «Аквариума» на деле доказал несостоятельность этого синдрома – оказывается всё-таки возвращаются! Значит земля есть! И общество стало динамично выходить из такого странного заболевания. Катила эра Белого вина!
В череде многих зарубежных приключений хочу упомянуть и концерты в Финляндии с David Byrne и его группой нью-йоркских латино-американцев «Rеi мoмo». В той же компании тогда был с нами и Billy Brаgg. Ну, концерты, как концерты – фестиваль, как фестиваль.
Время белых ночей, почему-то полное отсутствие комаров, свежий воздух и спокойствие… Это Финляндия, а это значит местность, в которой всё засыпает после 21 часа.
Правда, фестивальные концерты в местечке Йонсюю проходили на полянке, находящейся далеко от города, где-то за полосой леса и ещё чего-то. Но что поделать – слышно было очень хорошо, рок-н-ролл все-таки…
Я это рассказываю к тому, что местный закон запрещал вообще какие-либо мероприятия после 23 часов.
Насколько это было серьезно, стало понятно только после того, как в 12 часов прямо за сцену приехали полицейские, и прямо как у нас дома, стали искать главного, чтоб тот немедля выгнал игравших прочь, а все это действо – закрыл.
Умные хозяева фестиваля к тому моменту уже куда-то попрятались, а в их отсутствие перед полицейскими встала серьезная проблема.
Вот она сцена, вот на ней артисты, выходи и закрывай! Дольше играть не положено, время 0.20. Но кто это сделает? Вот они стоят и думают… Долго думают… Концерт идет…
И все же интуиция не подвела полисменов. Кто-то из них поинтересовался, кто играет и смущает покой жителей окрестных сел и деревень?
Ответ был – David Byrne! Американец. Красивый такой, весь в белом. В ослепительно белом, даже на фоне финской белой ночи. И попробуй к нему сейчас подойди на сцене и что-нибудь скажи?
Америка – штука серьезная! Они постояли ещё минуту, спросили, давно ли он начал, и, получив какой-то ответ – сразу же удалились. Концерт продолжался дальше. Эх, нам бы так! Гость – вот хозяин положения. Даже в Финляндии.
Были приключения с иностранными знаменитостями у «Аквариума» и в России. Большая часть их выпала на долю Dave Stewart, который приезжал ещё в Ленинград и играл с нами несколько концертов в СКК. 24 и 25 ноября 1988 года.
То были не гастроли по России, это был только его концерт вместе с «Аквариумом».
Концерт был своеобразной презентацией вышедшего для российского слушателя Бориного альбома «Radio Silence», продюсером которого и был Dave.
Можно не пересказывать, что было на концертах, на то есть много телевизионных свидетельств, а вот о том, как это готовилось, я несколько слов напишу. Репетиции перед концертом целую неделю шли в помещении Рок-клуба. На это время он как бы ушёл в подполье.
Туда мало кто мог попасть из не участвовавших в концерте. Занималась этим целая охранная фирма. Да и что было делать?
Остановившиеся в «Европейской» английские музыканты, киношники, обслуживающий персонал, да и сам Dave с молодой женой Siobahn Stewart, оказались в плотном кольце нашего быта, который в тот момент был просто заполнен уголовниками и ворами.
Одного английского киношника лихо обворовали прямо в номере, при этом он сидел в соседней комнате и ничего не успел понять. Он и понять-то ничего не успел.
Менеджера Dave'а два грузина пытались обокрасть, раздеть и отмахать прямо в лифте, пока тот поднимался к себе на этаж.
Правда, в последнем случае они не на того напали, парень оказался с каким-то там «даном». Так что из лифта к «скорой» выносили грузинов, а не его. Все это не прибавило энтузиазма перед концертом никому.
Удивительно даже и то, что и под круглосуточной охраной кое-что из английского аппарата, на котором репетировали в рок-клубе, все равно исчезло – пропали кое-какие «педальки» для клавиш и гитар.
Жизнь неминуемо брала своё – в России гляди в оба, иначе невнимательность будет немедленно наказана. Тут глаз, да глаз! Зато как нас охраняла своя милиция от зрителей в СКК! Не буду тратить на это ваше внимание – охраняла себе и хорошо! И всё же на одном интересном факте остановлюсь отдельно.
В том концерте Dave впервые в жизни сам спел со сцены песню. Это была дилановская «Shelter from the storm». Никогда до этого он себе подобного не позволял. И если вы хорошо помните, то спустя уже короткое время после этих концертов, он порадовал мир, аж, двумя сольными пластинками! Вот она волшебная сила «рок-н-ролла»!
Глава 21 Арокс и Штёр
Но вернемся к ДК Связи.
В его период «Аквариум» попробовал заняться и издательской деятельностью. Первой серьезной попыткой в этой области стала официальная газета. Подлинный орган группы «Аквариум» – «Арокс и Штёр».
Газета по мысли её главного редактора Анатолия Августовича Гуницкого имела определенный перечень отделов, за которые отвечало определенное количество народа. Попал в этот список и я.
Мне поручили вести алкогольную тему в будущем издании. Не трудно предположить с каким энтузиазмом я принялся за эту тему. Информативная сторона была как никому мне понятна, но вот её литературная часть не имела никакой концепции. Тут и пришлось поразмыслить. Мыслил не долго.
Первым делом я решил определить порядок цен на те или иные напитки и услуги с ними связанные. Для этого в один погожий денек я отправился по Большому проспекту петроградской стороны от Кировского, ныне Каменноостровского проспекта в сторону Тучкова моста и исследовал все заведения, какие только попадались на пути…
Концепция родилась сама собой. Более того, все что было мной в тот день придумано, из номера в номер этой газеты, должно было вырасти в «Большую Энциклопедию Питерского Пьянства».
В «Ароксе и Штере» должны были бы публиковатться как бы выдержки из неё, но основанные на реальных цифрах и фактах. Я сразу замахнулся на большой формат, поскольку эта идея уже давно зрела, и её реализация, ну как скажем, реализация этой книги, уже исторически назрела. Дело было за немногим – чтоб кто-то на неё нашёл и силы и отвагу. Я тогда их нашел и начал писать. Привожу здесь две главы из этой «Большой Энциклопедии Питерского Пьянства».
Никанор и Я или всеобщая теория маршрутов
Проснулся я рано, часов в шесть, и понял, что выпить в доме не осталось ничего. Поднялся с кровати, перешагнул через спящего между буфетом и столом на матрасе Никанора и вышел на кухню. Было спокойное летнее безоблачное утро. Вспоминать вчерашнее не хотелось, да и нужно ли это делать? На столе в кухне лежало несколько бутербродов с колбасой, какой-то рыбкой и чем-то зеленовато-светлым. Все рюмки были пусты. Над этим великолепием возвышалась банка из-под бразильского кофе CACIQUE, аккуратно закрытая крышкой, но вместо привычного для всех черного порошка там находилась загадочная прозрачная бесцветная жидкость. На какое-то время я задумался… И тут целая волна воспоминаний захватила меня. Да-да, именно с этой баночки вчера-то всё и пошло.
Глафира собиралась испечь блинов. А я отправился сдавать сценарий. И уже перед самым выходом на улицу она умудрилась всучить мне эту самую баночку. «Мол, купишь сметанки к блинчикам, а вечером и потрапезничаем». Не осознавая всей опасности этого поступка, я беззаботно согласился и взял.
В редакции уже почти нткого не было, а дверь нужного мне кабинета просто была закрыта. Это меня не смутило, и я оставил сценарийкому-тто из этого же отдела. И вот тут произошло то, чего и следовало ожидать, – я встретил Никанора.
В двух словах хочу объяснить, кто это такой. Тридцати с небольшим лет, этот человек успел очень много. Пройдя путь от известного рок-музыканта до законченного алкоголика, он не терял присутствия духа и в настоящее время занимался живописью, писал стихи и небольшие рассказы.. Но это всё не являлось истинным достоинством этого человека. Главным кладом его личности бесспорно являлось вот что. Никто во всем Петербурге не знал лучше его расположения так называемых «забегаловок», а точнее розливов, рюмочных, коньячных и т.п. Более того, он был не просто профессионалом с хорошей памятью, а больше. Он был гурманом. Не просто знание интересовало его, а маршруты. Да-да, именно маршруты. Они были у него кольцевыми, развернутыми, с пересадками, но никогда – случайными. И я уверен, что во всем городе не существовало ни одного места, о котором он не знал бы.
И вот нас опять свела судьба. Как пела одна известная группа: «Против Кармы не попрешь!»
Нетрудно себе представить, что и ему не очень-то хотелось упускать такой удобный случай поделиться своим знанием. И мы, не теряя времени, отправились в путь.
На сей раз он предложил мне ещё не пройденный нами до этого маршрут по Большому проспекту петроградской стороны. Это был один из классических его маршрутов категории «развернутых».
Что такое «развернутый» маршрут? Это путешествие по одной, максимум – двум-трем улицам с посещением всех находящихся по пути разливов, с обязательным выпиванием. Выпивать необходимо как тяжелые напитки, так и легкие: шампанское, портвейн, сухое. По желанию путешествующего можно придерживаться чего-то одного или начать с легкого напитка, с переходом к тяжелому, или прямо с тяжелого, делая паузы на легком. Техника безопасности подразумевает одно серьезное правило: «Нельзя хаотично смешивать напитки». Так как это приводит к крупным неудобствам для партнеров. Им, ещё не достигшим определенного совершенства на маршруте, приходится прерывать его и тащить вас домой, подвергая тем самым и вас, и себя опасности общения сами понимаете с кем. Это правило Никанор называет первым постулатом маршрута. А основная цель «развернутого» маршрута сводится к следующему: «Вы начинаете движение из одного пункта и движетесь в направлении другого, и, достигнув его, уже ни в коем случае не можете вернуться в первоначальный ранее следующего дня, так как сил на это у вас не должно быть. В противном случае вы некачественно прошли маршрут, тем самым лишив себя моря удовольствия и разнообразных приключений». Кстати, по пути следования вы непременно встретите кого-нибудь из ваших знакомых (уж будьте в этом уверены), которых вы не видели несколько месяцев, а может и лет, что ещё сильнее дополнит эмоциональную сторону совершающегося.
Выйдя из редакции, мы, не торопясь, пошли в сторону Большого проспекта. День был погожий, летний, да и вообще мне было как-то легко от сознания законченного дела, и даже в срок(имею ввиду сценарий). Наше ленивое, медлительное движение в сторону желаемых приключений было чем-то весьма необходимым. Ведь очередной из основных постулатов «никаноровской» теории гласит: «Никогда не спеши в начале».
И ведь он был прав. Маршрут предполагает ускорение движения до третьей четверти маршрута, а затем медленное, но неизбежное торможение. И если начинать на повышенных скоростях, то уже очень скоро можно свернуть себе шею, так и не достигнув даже половины.
За спокойной беседой я не заметил, как мы достигли первого адреса. Сразу хочу сказать, что мои путешествия вместе с Никанором я каждый раз стараюсь точно фиксировать в памяти. Как-то давно он мне пожаловался, что практически не имеет приемников и ему не на кого оставить то огромное богатство, которое, к несчастью, принадлежит только его памяти и более ничьей, а ведь цены ей нет для настоящих профессионалов. А во мне он чувствует какое-то родство душ или скорее расположение к тому знанию, коим он обладает.
Итак, Большой проспект, дом 80. Это первый разлив, где нас ожидала первая порция напитков. Для людей не очень хорошо разбирающихся в географии Петербурга, скажу так. Если вы от ныне Кировского проспекта начнете двигаться по Большому в сторону Тучкова моста, то по правой стороне, сразу за театральными кассами и не доходя до бакалейного магазина, вас и ждут. Боже! Как здесь все ошеломляет ещё совсем неискушенную душу любителя! Просторное, светлое помещение, высокие, чистые столы. Цветы в горшочках. Бутерброды. Конфетки. Печенье. А дамы? Какие соблазнительные существа смотрят на вас из-за прилавка и заглядывают прямо в самое сердце. А какой выбор! Водка русская. Водка пшеничная. Водка сибирская. Золотое Кольцо(тоже водка) Шампанское(сухое) Коньяк грузинский (три звездочки) Коньяк грузинский (пять звездочек). Одним словом: «Закачаешься!..»
Но Никанор не так прост, как может показаться на первый взгляд. Он всегда маршрутом руководит сам, а значит выбор напитков за ним. Берем по 150 «Золотого Кольца», бутылку «Пепси» и два бутерброда с кобасой(хотя я колбасу и не ем, но спорить с профессионалом не рекомендуется, да и ни к чему – себе дороже). Отходим в сторону. И вот первый этап пройден…
Выходим на улицу. Смешно в такую погоду стоять хоть и в приятном месте, но все же в помещении. Да и первая доза лучше воспринимается под солнцем. Дальше становится заметно веселее. Проходим мимо «Олимпийца», переходим улицу Бармалеева (ту самую, по имени которой назван знаменитый персонаж из детской сказки). На какое-то время останавливаемся у скверика, что между радиотоварами и галантереей. На глаза попадается последнее издание Ожегова по странной цене – 120 рублей.(мой экземпляр из дома кто-то взял ненадолго, но то ли забыл об этом, то ли умер. Да и Бог с ним!) Можно было бы купить, да деньги сейчас для другого нужны. Сами понимаете!
Переходим улицу Ленина. Напротив, в магазине «Кооператор», люди за чем-то давятся. Ну их. Нет чтобы в розлив зайти да успокоиться. Нет же. Им толкаться надобно, орать друг на друга. Странный народ, будто эвакуация завтра в какой-нибудь голодный район, типа Эфиопии. Миновали Гатчинскую, и вот он, следующий…
Большой проспект, дом 52… Здесь уже все по другому. Уже не столь приветливо и не столь светло. Да, относительно чистоты, мягко говоря: «Конь не валялся». Несмотря на это, заведение сие все же уникально. Когда-то, очень давно, ещё в застойные шестидесятые – семидесятые практиковали наливать рабочему классу портвейн из бочек, и использовали для этого механизм от продавцов газированной воды, т.е. колбы с делениями на миллилитры. Но газировщики заполняли их сиропом до краев, а затем мерными дозами переливали содержимое в стаканчики, разбавляя впоследствии его газировкой. Здесь же все происходило наоборот. Разливальщики приспособили колбы для себя иначе. Изначально колба была пуста. Из бочки, стоящей где-то в закромах, под давлением колба заполнялась напитком на нужное деление: 50г., 100г., 150г., 200г., 250г.(300г. в стакан не входит), а дальше прямо в стакан. Но лихие ветры перестройки, казалось бы, навсегда похоронили этот принцип. Во всяком случае, уж колбы-то погибли точно.Но память народная сильна. И вот этот-то розлив и стал первенцем в возрождении старой традиции. А вместо колб? Вместо колб – перевернутая бутылка «Пепси». Понимаете? В неё входит аж 330г. А в стакан больше и не нужно! Осталось только нанести деления. Всё! О выборе напитков: Гареджи (сухое столовое вино) – 57 копеек 100г. Анапа (крепленое вино) – 2 руб. 32 коп. – 100г. Коньяк дагестанский – 4 руб. 62 коп. – 50 г. Шампанское сухое – 3 руб. 26 коп. – 100 г.
Почему в одном случае цена указывается за 100 г., а в другом за 50 г. для меня загадка. Скорее всего для того, чтобы коньяк не казался таким дорогим (как будто нормальному человеку все равно, что и сколько нальют, а главное сколько это стоит)
Никанор сказал, что вино при такой схеме выпивания и, по счастью, достаточного количества денег на сегодняшний день – нам запрещено. Взяли по 100 г. коньяка и по 200 шампанского. Ни бутербродов, ни да же конфеток у них не оказалось. Ну да не беда!
Здесь пора вспомнить ещё одно серьезное правило Никанора: «Знай напитку счёт!» Это значит, что в любом выпивании необходимо твердо помнить, сколько ты сегодня выпил с момента пробуждения и до момента сна. Причем считать надо раздельно: тяжелые напитки отдельно, легкие напитки отдельно. Для каждого эти две конечные цифры бесспорно разные, но на то и жизнь дана, чтоб себя постоянно познавать. Зная эти правила уже много лет, я автоматически сложил в уме…
Коньяк оказался довольно паршивым, а вот шампанское – удивительным. И все же отпив немного шипучего напитка, пришлось долить егов стакан с коньяком, так-то оно вкуснее…
Вышли на улицу. И опять напротив толпа. Куда же они так стремятся? А … Магазин «Юпитер». Там иностранные вещи за сумасшедшие день продают. Странные эти люди. Заплатить 20 рублей в разливе за бутылку водки – им дорого, а выложить 1200 рублей за кроссовки – нет проблем. У них там в Америке такие кроссовки стоят от 20 до 50 долларов, а бутылка «Столичной» водки (пол-литра) стоит максимум десятку. Так что же это получается? Выходит наша водка в шестьдесят раз дешевле обуви, а у них даже по максимуму, всего в пять… Но ведь там нет очередей и никто никуда ни за чем не ломится и не за что не борется… Да, без дела мы не сидим! Но даже эти не совсем веселые мысли не испортили того отличного настроения, которое может создать правильный маршрут.
Выходим к улице О. Кошевого. Справа на нас с грустью взирает великий русский писатель Добролюбов. Прекрасно его понимаю. Был бы он на нашем месте, давно бы пропустил рюмочку анисовой. Да не тут-то было. Он уже мертв, а мы ещё нет. Проходим мимо ресторанчика Чванова или, как он теперь зовется «Приморский». Но туда ни ногой. Это уже другой маршрут. А за ним, направо, в переулке знаменитая столовая. «Три мыша». «Три мыша» – это своеобразная народная аббревиатура от «Три Мушкетера». Но официально эта столовая такого названия никогда не носила. Однако… Место особо чтимое раньше спившимися офицерами и деятелями искусств, по той или иной причине побывавших ЗК, но сохранивших в себе чувство гражданского неповиновения. Иногда это место посещали и мы с Никанором, особенно во времена борьбы с призрачным алкоголизмом в масштабах государства. Цены умеренны, а главное, там никогда не было ни фраеров ушастых, ни халдеев, ни вообще лишних людей, кроме постоянных посетителей-пьяниц с небольшим достатком.
И вот если здесь, с этого места начать переходить Большой, то уже очень скоро, в доме № 35/2 нас ожидает просто центр по выпиванию и среднезакусыванию. Место исключительно особенное.
Когда-то это был обыкновенный магазин по продаже напитков. Но судьба жестоко надругалась над ним. Несколько раз он закрывался, открывался вновь и вновь закрывался. Становился магазином коммерческим, перевоплощался в магазин по талонам, опять становился коммерческим, опять по талонам… Становился розливом, и вновь по талонам, то снова розливом. Отсюда Никанор вывел своё червертое правило: «Не верь глазам своим, лучше зайди ещё разок и выпей рюмочку!» И сейчас мы следовали его принципы. Конец первой части.
Большой проспект, дом 35/2. Большой, просторный некогда зал, в настоящее время разделен надвое. Способствовало этому нехитрому изобретению видимо то, что какое-то время тому назад здесь было сразу два отдела. А так как весь зал исполнен в виде буквы «Г» (или огромной клюшки), то возникало какое-то не совсем правильное движение выпивающих. Оно способствовало скоплению народа и давало возможность заглатывать принесенное с собой абсолютно безнаказанно, а после этого по долгу стоять (особенно зимой), толпиться и тем самым не давать большому количеству желающих пробиться к стойке. А на многих прохожих все это производило такое впечатление, что они проходили мимо, не смея даже помыслить о возможном удовольствии. Теперешние две части решают эту проблему с легкостью. Но именно это и дало возможность руководству разлива постоянно морочить всем голову. Метаморфозы с основным направлением деятельности заведения не прекращаются и по сей день. Нет уверенности в завтрашнем. Ещё два дня тому назад здесь было царство «Пинты», загадочной жидкости ядовито-зеленого цвета.97 (Ее наливали из больших стеклянных графинов в пластмассовые стаканчики и брали с выпивающих 4 рубля 5 копеек за сто грамм зелья). А сегодня за спиной самодовольной продавщицы уже «Русская водка» и опять по талонам. И никаких стаканчиков. Но таких людей, как Никанор, просто так с толку не собьешь!
Он берёт меня за руку и вот мы уже в соседнем отсеке. Правда для этого приходится снова выходить на улицу и входить в другую дверь, что прямо с угла дома. А тут… Коньяк «Греми» – 8 рублей 35 копеек за 50 грамм, Коньяк ОС грузинский по 9 рублей 40 копеек за 50 грамм Коньяк грузинский ***** по 5 рублей 25 копеек за 50 грамм.
Коньяк «Арагви» 4 рубля 89 копеек за 50 грамм (брать не советую, по причине его изысканно резинового вкуса. Не спасает даже вливаемое в него шампанское.)
Коньяк грузинский *** по 4 рубля 62 копейки за 50 грамм (какая удивительная цифра соответствует этому количеству напитка! Когда-то столько стоила целая бутылка шампанского!)
Водка «русская» по 3 рубля 78 копеек за 100 грамм (опять эта путаница). Пока мы с Никанором идем к стойке пытаюсь угадать, сколько и какого напитка будем брать в этом случае? Останавливаюсь на мысли, что скорее всего это будут 100 или 150 граммов «Греми». Кстати, не могу не отметить тот факт, что этот коньяк был почитаем Великим «Сосо». И не безосновательно… Но как всегда в таких случаях ошибаюсь. Берем по 150 граммов «Русской».
«А ведь он прав», – думаю про себя. Метод равномерного сочетания коньяка с водкой не так однозначно нагружает сердечную мышцу, и одновременно даёт разнообразнейшую вкусовую гамму. Странноватая теория, но что только не придет в голову на маршруте, тем более где-то на его середине… И именно в этот момент я увидел в зале Дмитрия. Звать его не пришлось. Он сам увидел меня мгновение спустя. Весело подхватив свой стакан, он направился к нам, аккуратно обходя выпивающих и стараясь не расплескать. «Интересно, что же он пьет?» – подумал я.
В голове стоял легкий шум от слившегося в один бесформенный звук гула многих голосов. Я подождал, пока Дмитрий подойдет и только тогда заговорил. «Что это у тебя?» – и кивнул в сторону его правой руки, в которой он очаровательно сжимал полный стакан жидкости, так напоминавшей по цвету портвейн «777». (Только никогда не говорите семьсот семьдесят семь», а только «Три семерки»). «А ты подумай?» – парировал он. «Неужели „Три семерки?“ – рискнул я. «Так и знал, что не ошибешься, « – улыбаясь ответил Дмитрий. «Подожди, здесь нет портвейна в продаже, « – перебил нас Никанор «А ты посмотри сюда, – и он откинул полу своей джинсовой куртки.
Вообще джинсовые куртки, так же как и брюки, были где-то сто с лишком лет тому назад изобретены совсем не простыми людьми, хоть и изобретение сие предназначалось для самого простого работящего народа. Изобретатели вложили в своё детище столько любви и заботы о людях, что это превзошло все ожидания. Бедному ковбою или заводскому рабочему не всегда было удобно носить свою небольшую плоскую бутылочку или фляжку с виски в заднем кармане джинсов. И тогда волею этих самых изобретателей в куртках появились на внутренней стороне, на уровне внешних карманов (боковых), два потайных кармана, куда уже могли входить не только небольшая бутылочка, а уже целая бутылка. И не только объемом в пол-литра, а самая нестоящая бутылка виски. Не трудно догадаться, что в наших условиях её с лихвой заменят и бутылка портвейна и даже 0,75 литра водки любого сорта.
Именно в таком вот кармане у Дмитрия лежали заветные «Три семерки. Вот оно чудо. Одно из многих, что могут ждать вас на маршруте. Правда, Никанор с недоверием посмотрел сначала на меня, потом на Дмитрия. Перевел взгляд на свой стакан с „Русской“. Опять поочередно посмотрел на нас и сказал: „Вы считаете коктейль уместен на маршруте?“
«Вот оно что, – сказал с уважением Дмитрия, – ценю в людях профессиональный подход к своему свободному времени».
«А почему, собственно вы считаете наше занятие свободным времяпрепровождением? – как-то не очень злобно возмутился Никанор. – Я считаю наше занятие вполне серьезным делом, доступным немногим. Оно требует серьезной подготовки и определенного философского склада ума».
Дмитрий слушал его с загадочной улыбкой восхищения на лице, а стакан в его руке словно застыл, как памятник или иное произведение искусства. Никанор продолжал проповедь, а я вспомнил как был поражен одной скульптурой, которую увидел на выставке Товарищества художников «ТЭИИ» в выставочном зале на Охте. На средней высоты постаменте стоял граненый стакан, до краев полный. Именно до краев. Так что уровень жидкости сливался с самой верхней гранью, а точнее переходил в неё. Получалось что содержимое и стакан было как бы единым целым. То ли стакан был жидкостью, то ли жидкость стаканом… Но самые настоящие грани «семикопеечного». До боли знакомого стакана возвращали зрителя в реальность. Не давали успокоиться, оторвать взгляд. Появлялось желание взять его и сделать глоток, пусть таким даже была бы обыкновенная вода, а не желанный напиток. Но рассудок подсказывал, что это всего лишь произведение искусства какого-то изобретательного стекольщика, которое вы приняли за желаемое.
Я отвлекся от воспоминаний видимо в тот момент, когда Никанор закончил свой монолог. Он уже внимательно наблюдал за мной. А Дмитрий все ещё неподвижно стоял у стойки и не моргая смотрел на Никанора. Получалась своеобразная немая сцена, описанная великим Гоголем. Никанор нарушил её: «И немедленно выпил! Помните, как у Ерофеева?» «Ещё бы!» – произнес слегка загипнотизированный Дмитрий.
«Так оторвите взгляд от меня и сосредоточьтесь на стакане, – разгипнотизировал его Никанор.
«Год не пей, два не пей, а сегодня сам Бог велел, – процитировал я шинкаревского „Максима и Федора“.
Никанор отпил половину своей порции. Я последовал его примеру. Дмитрий же залпом опустошил свой стакан. Но общение с Никанором, плюс собственная сообразительность научили меня осмотрительности, и когда на одном из очередных маршрутов он поведал мне свой пятый постулат, я был к нему уже морально готов. А формулируется он так:
«Остерегайтесь больших разовых доз! Ваше сознание может не поспевать за вашими поступками!»
Переживая естественное неудобства в полости рта после выпитого, я думал: «А чем собственно не нравится коктейль Никанору? Как славно было бы сейчас запить эту резковатую „Русскую“ мягкими „Тремя семерками“, тем более, что закусывать все равно нечем».
Никанор словно читал мысли: « Если есть желание досрочного завершения маршрута – можешь запить, _ и он указал на место сокрытия бутылки кивком головы.
Я покорно выдержал паузу. Не стоило играть судьбой. Доверившись одному, тут же ему и изменить? Не в моих принципах!
«Любезный! Где же вы приобрели столь славный напиток?» – вновь обратился к Дмитрию Никанор.
Дмитрий объяснил. Оказалось, что прямо по направлению нашего движения открылся новый магазин. Ранее, до перестройки там как раз был розлив. Потом надолго этот магазин был покинут хозяевами по чьему-то указанию свыше. И время могло бы совсем разрушить его, но так посчитать может только тот, кто плохо знает Россию. Память народная все хранит. Ничто не забыто и никто не забыт. (Смотри-ка, стихами заговорил. Так всегда случается, когда рассуждаешь о любимом). По словам Дмитрия это стал талонный магазин, но веяние времени внесло кое-какие коррективы. В последнее время по городу ходил слух о том, что вино (любое) будет продаваться без талонов. Но проверить его не было возможности, так как вина повсеместно не было. Я вспомнил ещё совсем н6давнее время, когда даже по талонам приходилось выстаивать огромнейшие очереди за вином (все равно за каким, будь это сухое или крепленое), а здесь уже без талонов. Так ведь это же настоящее «Ледовое побоище» только гибнут все… Дмитрий успокоил. О нас оказывается, подумали. И чтоб мы не тратили лишние силы на борьбу в очередях, просто подняли цены на все подобные напитки в три-четыре раза и все! Очередь сразу же сократилась где-то раз в тридцать – сорок (интересно, что будет во время получки?), а всем известная норма отпуска «Три бутылки вина (любого), включая шампанское, практически отменилась. Наконец-то можно всего за день пропить всю получку. Ещё совсем недавно, например, армянское вино „Ошакан“ стоило 5 рублей 60 копеек, а сегодня уже 18 рублей 80 копеек! Так что стойте граждане! Боритесь! Деритесь за него, если есть на что.
А Дмитрию сегодня повезло. Он зашел туда после обеденного перерыва и был за это награжден «Тремя семерками» по вполне приемлемой в создавшемся положении цене.
И вот он здесь, на Большом №35/2. Добыть стакан было делом нехитрым. Да к тому же и возможность встретить знакомых и не быть в одиночестве, естественно усилило желание зайти именно сюда, а не устроиться где-нибудь в садике. Так и случилось. Мы вместе!
Да! Как славно устроена жизнь наша. Никогда не знаешь, что она тебе приготовила и по этому все время чего-нибудь ждешь. И тогда уж точно что-нибудь произойдет. Правда, нет полной уверенности, что именно хорошее. Можно ночью отдать деньги на напиток неизвестному тебе типу и покорно ждать когда он принесет заветную бутылочку. А он тем временем ехидно потирая ладошками, уже идет проходным дворами, унося с собой твой напиток и одновременно веру в справедливость и человеколюбие, которое прививали тебе с детства. А можно сидеть дома, не сея даже подумать о возможном возлиянии, так как денег нет и ждать их неоткуда. И надо же, появляется твой старый приятель, не видевший тебя долгое время с целой авоськой отогревающих душу жидкостей. И это странное сочетание событий, и хороших, и плохих, находится в каком-то загадочном равновесии, не постижимом нашим умом.
Щеки Дмитрия чуть порозовели. В глазах появился загадочный блеск. Это было признаком начавшегося действия напитка. Мне стало понятно, что пришло врем следующего тоста.
«А смотри-ка зукин зын, аки я фторой стаканище фыжру, тфою мат!» – с достоинством произнес я, блистая знанием классика.
Никанор одобрительно кивнул головой. Стакан Дмитрия, ясное дело, давно был налит. И мы все решительно выпили. «Русская» прошла великолепно. Никанор тоже довольно хмыкнул. Дмитрий как всегда улыбался.
Наши стаканы были пусты. Вместительность «Трех семерок» – это три полных стакана. Надо было что-то делать. Не оставлять же товарища в беде. «Пить за компанию до конца!» – подсказала мне память. Как кстати вспомнился этот шестой постулат Никанора! Ничего не объясняя, я выдвинулся к стойке. Протянул красненькую десятку и попросил два по сто. Бесцветная, прозрачная жидкость тонкой струйкой побежала в стаканы. Маленький бурунчик возникал в том месте. Где она касалась поверхности. Я вспомнил дни малоизвестный прием, которым пользуются профессионалы, для определения подлога. Это на тот случай, если вам всучат бутылку не с водкой, а с водой. Подобное практикуется среди нечистоплотных торговцев, а иногда случается и с заводской продукцией. Чтобы понять природу этого эффекта достаточно элементарных знаний физики. Дело в том, что плотность водки и воды, как известно, разная. Водка плотнее. И поэтому, если вы возьмете бутылку в руку и сильно и энергично взболтнете её десять раз, то если это водка, внутри сосуда возникнет изумительного очертания водоворот, этакий смерчик из водки, а если там вода, то даже водоворота не случится. Жидкость только покачается и все. Стаканы были заполнены и я направился обратно… Конец второй части.
Первая часть этого текста вошла в историю с первым выпуском газеты, но вторая, а так же утерянная часть третьей, оказались вне этого великого процесса, поскольку второго номера так и не было. Причину сейчас искать бессмысленно. Очевидно иное – каждый должен заниматься своим делом. Газета – это интересно, но тогда кто будет музыку играть? За все не ухватишься.
Глава 22 Тбилиси – 2
Было и такое. Вообще в этих поездках начала 90-х было что-то мистическое.
Приехали мы в Тбилиси в этот второй раз, а через недельку после нашего возвращения, газеты пишут, что там уйму народа армейскими лопатками покромсали. Только мы вернулись из Баку – там тоже не легче! Сложнейшие времена.
Как-то раз вышли в Спорткомплексе «Олимпийский» поздно ночью на сцену, а нам говорят – сейчас нельзя играть, только что в Армении землетрясение случилось. Ну что тут скажешь…
Или как-то раз, то ли в Минске, то ли в Киеве – мы на сцену, а за нами весть – Андрей Сахаров скончался… Не спокойные это были времена. Конец борьбы с алкоголизмом. Дошли люди до крайности.
Но были и светлые моменты, которые так же, с усердием и грацией регулировщиков, вмешивались в нашу жизнь, каждый раз давая ей неожиданное направление.
Этот Тбилиси, более десяти лет спустя после первого, был так же исполнен солнцем и беззаботностью. Так во всяком случае всем казалось.
Если в первый раз это была гостиница «Абхазетти», то на этот раз это была «Иверия». Мы жили прямо рядом с залом, в котором играли. Как всегда первым вопросом для любого посещения Грузии – был вопрос вина. И он, как и всегда в этой республике, – не вызывал никаких проблем.
Тбилиси – в то время был настоящий оазис в бесконечной безалкогольной пустыне огромного государства российского. Нет, законы были и здесь писаны, и их даже выполняли, но как!
Я имею ввиду знаменитейшую борьбу с пьянством, от которой в основном досталось многолетним посадкам коллекционных сортов винограда, а не качеству напитков. Страшно вспоминать – многолетние виноградники рубили!
Так вот Тбилиси, как и вся Грузия в целом, так же боролась с этим «зельем», я имею ввиду водку.
Каждый тбилисский магазин считал своим долгом держать её на засове до 14 часов и обязательно запирал её обратно к 19.00. Только на пять часов водка выходила из под строжайшего контроля…
Как и положено по «новому» закону, разлита она была в изумительнейшие сосуды величиной в 50 гр., 100 гр., 250 гр., 500 гр., 750 гр., 1000гр. и 1750гр. Все было строго – и по времени, и по объему, и находилось под замком.
Ну а все другие отделы магазинов с открытия в 7 часов утра и до закрытия, т. е. до 11 часов вечера были до верху полны всевозможными сортами грузинских вин и коньяков! Я хочу сказать, что продавались без ограничения.
Свои напитки грузины за алкоголь не считали и относились к ним, как к чему-то безвредному. Да и кто скажет, что водка – грузинский продукт? Фамилия Менделеев никак не смахивает на грузинскую фамилию, да и в дальних родственниках скорее всего у него также не было грузинов.
Хотя кто сказал, что водка вредна? Д.Д.Менделеев ведь не только свою периодическую таблицу изобрел, но и водку, её самую, с постоянными 40 градусами. Ни градусом меньше, ни градусом больше… Тут не отвертеться!.
Много народу она в те годы скосила, когда в России её нигде по-человечески не продавали! Говорят что погибло больше народу, чем от автокатастроф, и несчастных случаях на авиа, и железнодорожном транспорте вместе взятых. А сколько рок-н-рольного брата от неё полегло? Уйма!
Не буду перечислять никого поименно, просто замру прямо сейчас на секунду у компьютера, и тихо всех вспомню… Поименно…
*****
На этом истории, связанные с «аквариумовскими» похождениями, я заканчиваю. Правда, имейте ввиду, что их ещё осталось такое количество, что не влезет в рамки никакой книги.
*****
Пример борьбы с «ветряными мельницами» алкоголизма очень характерен вообще для любой борьбы! Каждый все равно делает то, что ему хочется …
Все в те времена жили двойной жизнью – с виду вроде все как надо, а на деле? А кто его знает, что на деле! Скорее всего и мы не были исключением, просто не очень понятно – зачем столько времени и сил было потрачено на какую-то «борьбу»? Я подразумеваю не только «борьбу с алкоголизмом», а и всю «борьбу», в условиях которой мы провели большую часть жизни. От бессмысленности потраченного времени и сил леденеет кровь в жилах. Но «против „кармы“ не попрешь!» Да, так вот – Тбилиси.
Я думаю, что где-то с концертов периода «Тбилиси – 2» и стало время концертного «Аквариума» тихо идти к закату.
Нет, никаких конкретных, вещественных причин к этому, конечно, не было. Это был просто срок, через который было не перепрыгнуть. Но вот на это совместных сил уже не было…
Ну посудите сами, если проследить на примере конкретной «аквариумовской» истории Севы Гаккеля, который только и занимался во второй половине восьмидесятых, что то уходил из группы, то приходил обратно, не трудно догадаться, к чему все идет. Всему должны быть свои реальные сроки. Наша деятельность уже мало была похожа на совместную.
Пришло время «индивидуальной трудовой деятельности». Да в конечном итоге и называть захотелось всё своими именами.
Коли что придумал Гребенщиков, так придумал Гребенщиков, а коли нет – так и нет!
То многое, что ему принадлежало, должно было остаться с ним, но надо что-то оставлять и себе. «Я возьму себе то, что по праву будет моим…»
Начинались девяностые. Как и десятью годами раньше, старая шкурка отмирала – прямо как у зайцев! Только у них это происходит пару раз в год, а у людей все иначе…
Для Бори пришло то время, когда ему стало необходимым иметь рядом с собой не единомышленников, а только музыкантов, которые смогли бы играть, играть, играть и ничего более. То же самое произошло и со мной. Я отчаянно хотел петь!
Катила эра феодализма!
Эра Молчания ягнят!
1990 – 1991 года не были пустыми, но они не столь интересны ни с точки зрения истории, ни с точки зрения развития самой группы. Это было время чудовищной славы и стремительного заката. Но так и должно было произойти, поскольку уже росло новое поколение «рокеров», уже бил в набат Севин «ТаМ-тАм», уже заваривался горячий «рейв»-бульон для «новых» молодых. А многому из того, что мы делали, там уже не было места!
Так совпало, что последний фестиваль «Рок-клуба», десятый, совпал с настоящим, последним большим концертом «А». Это был уже год 1991.
Группа бесповоротно уходила в историю и история её с нетерпением ждала, чтоб сожрать, «да с потрошками».
Парадоксально, но «последний» концерт совпал ещё и с последним выходом Майка на сцену. Ближайшим летом его не стало.
Тогда в «Юбилейном» на концерт «Зоопарк» не пустили, толком и не объясняя причин, и расстроенный Майк больше от досады, чем от самого факта отказа, заявил хозяевам «праздника»: «Тогда я выступлю с „Аквариумом“!» Возражений не было. У Аквариума!
…Майк появился в конце выступления, после того уже, как последнее, что нас связывало с «рок-н-ролллом», было растоптано и расколочено. Я имею ввиду «большой барабан». Он гиб с достоинством! Борис несколько минут колотил им о сцену, но так и не смог его полностью победить. Это оказалось ещё более концептуальным актом, чем просто уничтожение инструмента, поскольку играем мы, как вы видите сами, и по сей день…
Барабан выстоял – выстояли и мы… В тот момент, когда Майк появился на сцене, он взял у меня гитару и запел: «Я сижу в сортире и читаю „Rolling Stone“, Веничка на кухне разливает самогон, Вера спит на чердаке, хотя орет магнитофон, Её давно пора будить, но это будет Двадцать лет, как бред, Двадцать лет один ответ Хочется курить, но не осталось папирос… …Я боюсь жить, наверно – я трус, Денег нет, зато есть „Пригородный Блюз“!…» Это был достойный финал! Особенно для строптивого барабана… С этого момента история «Аквариума» закрылась! Навсегда! И началась большая жизнь большого «Ателье искусств» под названием «Аквариум».
Постоянные действующие лица эпохи «Аквариума» (по мере появления):
Гуницкий, Гребенщиков, Файнштейн, Романов, Гаккель, Курёхин, Трощенков, Титов, Ляпин, Куссуль, Решетин, и ещё многие, кто играл с нами все эти прошедшие 20 лет или просто показывал прилюдно склонность к музицированию в нашей компании
Окончательное прекращение «Аквариумовского» времени приходится где-то на 1992 год, т.е. выпадает на своё двадцатилетие. Даже крепкие семьи их двух-то человек так долго не живут.
Рано или поздно возникают какие-нибудь проблемы, которые иначе как остракизмом не решить. И распадаются на неопределенный срок такие союзы. Нечто похожее было и у всех нас. Пришло время открывать форточку, и проветривать помещение. Возврата к «старому» уже не могло быть…
…сначала с Борей уже в который раз, но очень надолго перестал играть Сева, потом Тит, потом Ляпин, потом Фан, и затем перестал приходить на репетиции и я. Боря не остался один. Не остался один и я, только это уже история «Трилистника».
Глава 23 Почему я не стал «митьком»
Потому что им никогда не был.
Много лет назад, когда «митьки» настигли «Аквариум» как-то после концерта, за кулисами студии «Лицедеев», трудно было представить, что я, тогда чисто выбритый, без усов и бороды, стану музыкальным символом этого движения.
Тогда всех с «митьками» объединяла любовь к портвейну и живописи. И в первом, и в последнем случае они были универсальны и доступны в общении полностью.
И количеством, и качеством «митьки» превосходили все существовавшие к тому времени художественные живописные объединения города. Они выставлялись везде, где только что-то выставлялось, и пили портвейн везде, где выставлялись. В остальных местах они делали тоже самое. Это было весело!
Это была обаятельная «портвейновая» оппозиция всему сразу. Думаю, мало кто возьмется конкретнее выразить эту мысль.
От этого они заметнее и выигрышнее всех выглядели на вернисажах. От такого шума их чаще смотрели, а значит и запоминали. Справедливости ради, обязательно надо сказать, что на общем задумчивом живописном рельефе тех лет, когда основные «авангардисты» уже давно трудились в Европе и Америке, «митьки» выделялись сразу.
Лубочная манера письма в их работах весело перекликалась порой со стилем настоящего «pop-art» и делала их картины понятными не только местному зрителю, но и любому иностранцу. Манера подписывать действие внутри каждой картинки в какой-то степени оживляло сюжет и делало зрителя раскованнее – он сразу начинал понимать в чем дело. Не надо было первоначально смотреть на холст и напрягаться, достаточно было только прочитать пояснение там же, на холсте, и картина становилась понятна! Под портвейн такая ясность очень шла.
Шла она и ко всему остальному. После «митьковских» вернисажей можно было долго ходить в отличном душевном состоянии, определяемом словом – равновесие. Если на утро не мучило похмелье!
До сих пор то «митьковское» чудо сравнимо лишь со знаменитым показом 24 шедевров французских импрессионистов, что был в «Эрмитаже» в середине восьмидесятых (не помню точно когда?) Тогда он запомнился зрителю скорее не именами, а самими картинами, что перенесли зрителя в мир живого пространства и света. Такими были «митьки» и такими они оставались длительное время. Они заставляли своими холстами проще смотреть на многое. Но пришло и их время «собирать камни». И тут все стало как всегда скучно.
Сначала я очень много ездил с ними по стране и выступал на выставках. Помогал, как мог, но в какой-то момент даже мне это надоело…
Я только хотел всеми доступными мне средствами помочь встать этим людям на ноги. Если чем помог – так и здорово. Теперь это история!
И если слово «митьки» появляется на Вашем горизонте, знайте – это фантом, это миф, это только экспонаты из галереи «Мадам Тюссо». К реальной действительности они не имеет никакого отношения. Персональные же выставки у «митьков» – просто заглядение! И ещё раз: «Я никогда не был „митьком“ – потому что им никогда не был!» Да и как можно всерьез заниматься пропагандой жадности? «Митьки. Часть Первая …РАЗДЕЛИТЬ ПОРОВНУ – вино разливается поровну. РАЗДЕЛИТЬ ПО-БРАТСКИ – митек выпивает большую часть. РАЗДЕЛИТЬ ПО-ХРИСТИАНСКИ – митек все выпивает сам».
Во всяком случае от подобной морали следует оградить категорию детей до 16-ти лет. Вот главный лозунг конца столетия: «Митьки» – дети до 16-ти лет не допускаются!»
Являясь отменными художниками, «митьки», однако, внесли неоценимую роль и в формирование «новой российской словесности». Наравне с «новорусскими» «ноухау» и «пирсингом», они своим фразеологизмом: «Дык, ёлы-палы» вбили осиновый кол в привычное Пушкинское представление о русском языке, как таковом, заменив им все мыслимые и немыслимые существительные, прилагательные, глаголы, а так же наречия, деепричастия и даже местоимения, оставив только имена собственные… «Это не мало, но и не много…»
Так что не обманывайте себя по-напрасну: «Трудно найти черную кошку в темной комнате. Тем более, если её там нет!»
Даже последний практикующий с «оттяжкой» «митек» – Андрюша Филиппов, все реже и реже отвлекается на «звон бокалов, да танцы до упаду» А я так «митьком» и не стал… «Вокруг такая тишина!»
Глава 24 Меморандум старого рокера
Всему своё время!
Когда любишь девушку – даришь её цветы. Когда миришься с девушкой – даришь её цветы. Когда уходишь от девушки – о цветах ни слова. Да и какие в этот момент цветы… А девушка любит цветы, и первый же букет на стороне – новая радость.
В американской армии, когда ты занимаешь должность полковника или генерала, то тебе по должности сразу и положено это звание, не дожидаясь ни повышения, ни выслуги лет. У нас не так, чем бы ты ни командовал – какое звание имеешь, такое и имей. Будь это хоть полк или дивизия, но если ты ефрейтор, то будь любезен, им и оставайся.
В случае же с музыкантами Гребенщикова, которые очень скоро, как грибы, стали расти на освободившейся полянке, получилось не совсем ясно.
Ну посудите сами, сколько по Европе и Америке ездит всевозможных «Uriah Heep», «Deep Purple» и тому подобного. Так и не доехавший к нам «ELO» своим современным составом вообще всех поверг в изумление – одно название, а за ним не было ни одного музыканта, из тех, кто начинал это дело.
Но в этих случаях ни разу речь не заходила о моральной стороне дела – все музыканты, что стояли за этими именами, не питали никаких иллюзий, относительно своего статуса…
Ну командует он, этот «ефрейтор-музыкант» «полком», так и понимает, случись что – его место опять в «каптерке». Мудрые они, эти западные артисты. В России все не так. Помните, как в одной сценке у Райкина?
«Можно я у вас тут на краю скамеечки посижу? А можно я тут ноги вытяну? А можно я тут прилягу? А можно тут свет погасить? Да и вообще, выйдите в тамбур, я сплю, не видите что ли?»
Ещё я не могу понять вот какой вещи, отчего случается, что все время кто-нибудь из последующих Бориных «лабухов»98 нет-нет, да выступает в прессе с заявлениями, типа «мы разошлись с Борисом по принципиальным творческим разногласиям». Резонно возникает вопрос: «Что ж ты своих песен не пишешь, раз такой умный?»
Читать бесплатно другие книги:
