Сумерки Кунц Дин

Глава 59

Глядя, как Джой безропотно карабкается вслед за Чарли, Кристина ласково приговаривала:

– Вот умница. Вот хороший мальчик.

Они держали курс к выступу, выдававшемуся на полпути к гребню горного хребта.

Кристина боялась, что Джой откажется идти сам – встанет и будет стоять, как зомби. Но, как видно, он все же воспринимал реальность; он молчал, смотрел на нее невидящим взглядом, однако в глубине души, очевидно,. понимал – надо идти, чтобы спастись от ведьмы.

Ему было неимоверно трудно, к тому же он чувствовал себя неуклюже в мешковатой лыжной экипировке, а дорога местами забирала так круто вверх, что приходилось цепляться за камни и редкие кусты, чтобы сохранить равновесие. Джой не жаловался, хотя и продвигался все с большим трудом, время от времени опускаясь на четвереньки, и Кристина то и дело помогала ему перебраться через упавший ствол или покрытые ледяной коркой выступы голых скал. Они вынуждены были идти медленнее, приспосабливаясь к Джою, и все-таки шли; возьми его Чарли на руки, они не сделали бы ни шагу.

Чубакка постоянно норовил оторваться от них, прыгая и карабкаясь по склону, словно и не собака вовсе, а настоящий волк – абориген этих первозданных мест. Порой он застывал на месте, тяжело дыша, оборачивался и устремлял долгий взгляд назад; при этом одно ухо у него смешно топорщилось. И мальчик при виде своего пса, казалось, оживал и двигался с удвоенной энергией. И Кристина сказала себе, что должна быть благодарна этой собаке, пусть даже ее сходство с Брэнди отчасти усугубляло психологическое состояние мальчика.

Она даже начала беспокоиться о Чубакке. Шерсть у него была густая, но шелковистая, не то что у волков или других исконных обитателей этих мест. На брюхе, на боках и на хвосте у него уже намерзли куски льда, так же как на кончиках лохматых ушей. Пока это, похоже, не причиняло ему неудобств, но что будет через час? Через два? Да и подушечки его лап не были приспособлены, чтобы бить их по этой суровой земле. Как бы там ни было, но пес – домашний, привыкший к вольготной жизни в тихой провинции. Пройдет немного времени, и лапы его будут кровоточить от порезов и ссадин, и, вместо того чтобы весело мчаться впереди, он, прихрамывая, будет ковылять сзади.

Если Чубакка не выдержит перехода, если бедняга умрет по дороге, каким ударом это будет для Джоя!

Это может убить его.

Возможно. Или он навсегда безмолвно замкнется в себе.

Кристина прислушалась: снизу раздавался далекий рокот – она догадалась, что это взревели снегоходы, направляясь к их коттеджу. Это невеселое обстоятельство, Должно быть, не осталось незамеченным даже Джоем, несмотря на его затуманенное сознание. Он предпринял мужественную попытку и бросился вперед, карабкаясь что было сил и цепляясь за землю. Потом звук растаял, и вместе с ним растаяли его силы, и он снова шел медленно, и было видно, что каждый шаг дается ему с большим трудом.

Дойдя до выступа, они остановились, чтобы перевести дыхание, не произнося при этом ни звука, словно берегли силы для более важных дел. Да и говорить, по правде, было особенно не о чем, разве что о том, сколько еще пройдет времени, пока их схватят и прикончат.

Они вздрогнули. В нескольких метрах от них из кизиловых зарослей кто-то выскочил и бросился наутек.

Чарли снял с плеча винтовку.

Чубакка принюхался и отрывисто тявкнул.

Это была всего-навсего серая лисица, вскоре исчезнувшая в сумраке леса.

Кристина предположила, что она преследовала добычу, белку или зайца или кого-то еще. Зимой местным обитателям приходится несладко. И все же ее симпатии были на стороне жертвы, а не лисы. Кристина-то знала, каково это, когда тебя травят.

Чарли снова повесил винтовку на плечо, и они двинулись дальше.

За выступом простирался последний участок, отделявший их от вершины хребта. Лес здесь поредел, и снега заметно прибавилось, хотя можно было еще обходиться без снегоступов. Чарли обнаружил оленью тропу, облегчавшую подъем на плоскую площадку на вершине хребта. Не наткнись они на эту тропу, Джою пришлось бы преодолевать слишком высокие сугробы. Олени позаботились о нем – должно быть, с десяток их прошли здесь со времени последнего бурана, притоптав снег копытами, так что теперь Джой лишь изредка оступался и поскальзывался.

Чубакка, почуяв запах проходивших здесь животных, фыркал и глухо рычал. Тут до Кристины дошло, что с тех пор, как они оставили хижину, их пес ни разу не залаял.

Даже когда его вспугнула лиса, он лишь по-щенячьи тявкнул, и этот звук не мог разнестись далеко. Казалось, чутье подсказывало ему, что лай может привлечь внимание ведьмы. Или у него просто не оставалось сил взбираться в гору и лаять одновременно.

Поднимаясь все выше, они не только удалялись от преследователей, но как будто перемещались в другой климатический пояс: с каждым шагом вверх погода неумолимо ухудшалась, словно ее состояние обусловливалось географическим положением, а не состоянием атмосферы и временем года. Они забирались все глубже в холодное царство зимы.

Облака нависали над самыми верхушками сосен и елей.

Сплошной стеной повалил снег, и к тому моменту, как они достигли вершины, деревья были скрыты за плотной белой пеленой. Кристина видела, что на них надвигается очередной буран, и, судя по первым его признакам, он обещал быть еще страшнее того, что бушевал минувшей ночью. Заметно похолодало, ветер, гонимый термальными потоками, мчался из долин в горы, и у них перехватывало дыхание под его шквальными порывами. Не пройдет и двух часов, как все вокруг превратится в кромешный ад.

Только теперь они не могли укрыться от него в теплой хижине.

Чарли не спешил спускаться в очередную долину. Он повернулся и задумчиво посмотрел вниз, окидывая взглядом пройденный ими путь. Он что-то обдумывал, некий план. Кристина догадывалась об этом, и в ее душе блеснула надежда. Их превосходили численностью и вооружением, и, чтобы победить, им необходимо проявить чертовскую изворотливость.

Она склонилась над Джоем. Из носа у мальчика текло, и на верхней губе и на щеке тут же намерзал лед. Она вытерла ему лицо, поцеловала и постаралась защитить от ветра. Он молчал.

Как и прежде, он смотрел насквозь, не видя ее.

«Я убью тебя, Грейс Спиви», – думала Кристина, глядя туда, откуда он пришли.

Щурясь от слепящего ветра и снега, Чарли осмотрелся и решил, что здесь самое подходящее место, чтобы устроить засаду. Вершина хребта представляла собой узкую, шириной всего в пять-десять метров, безжизненную каменную гряду, протянувшуюся с севера на юг и лишенную даже снега из-за гуляющих здесь шквальных ветров.

Повсюду торчали причудливой формы голые скалы, за тысячелетия отполированные ветром до блеска и предлагавшие множество удобных укромных мест, откуда Чарли, оставаясь незамеченным, мог наблюдать за сектантами Спиви.

Пока они не давали о себе знать. Разумеется, он не мог видеть, что происходило внизу под сенью леса, потому что хотя непосредственно на подступах к гряде деревья росли значительно реже, чем на более удаленных склонах, все же они, казалось, смыкались в сплошную шеренгу всего в ста – ста десяти метрах ниже кромки гребня. За этой отметкой он уже был не в состоянии что бы то ни было различить, наступай оттуда хоть целая армия. Да еще ветер, который на вершине ревел и свистел, в лесу, в ветвях вековых деревьев производил бесконечный шорох и хруст, маскируя любой звук, которым преследователи могли бы выдать себя.

Но Чарли инстинктивно чувствовал, что у него есть еще минут двадцать, возможно, чуть больше. Он, конечно, отдавал себе отчет, что, карабкаясь к вершине, они из-за Джоя потеряли много драгоценного времени и их первоначальный отрыв сократился, но он также понимал, что банда Спиви будет подниматься крайне осторожно, по крайней мере на протяжении первого отрезка пути, пока они вновь не обретут уверенность. К тому же они, возможно, заглянули в хижину, а это еще несколько потерянных минут. Так что у него было достаточно времени, чтобы подготовиться к «теплой» встрече.

Он подошел к Кристине и Джою и присел рядом.

Мальчик, как и до сих пор, пребывал в полной отрешенности, почти в ступоре, не замечая, как собака преданно трется о его ногу.

– Мы пройдем вниз к долине, сколько успеем за шесть минут, найдем место поспокойнее для вас с Джоем, а я вернусь сюда и буду ждать гостей, – сказал Чарли.

– Нет.

– Я должен снять хотя бы одного до того, как они успеют укрыться.

– Нет. – Кристина твердо стояла на своем. – Если ты должен ждать их здесь, мы останемся с тобой.

– Это невозможно. Когда я отстреляюсь, мне надо будет мгновенно исчезнуть из виду, придется пробежаться. Если вы будете со мной, мы потеряем слишком много времени.

– Я считаю, что нам не следует разлучаться.

– Это единственный выход.

– Мне страшно.

– Я должен постепенно выводить их из строя.

Она прикусила губу:

– И все-таки я боюсь за тебя.

– Это неопасно.

– Черта с два.

– Правда. Я буду выше, когда открою огонь. В укрытии. Сразу они не определят, откуда стреляют, а потом будет поздно. Я уже дам тягу. У меня явное преимущество.

– Что, если они не полезут за нами так высоко?

– Полезут.

– Прогулка не из приятных.

– Мы же прошли; пройдут и они.

– Но Спиви стара для таких гонок.

– Они оставят ее в хижине, приставив к ней пару охранников. Остальные бросятся за нами. Кристина, я должен помешать им. Я должен перестрелять всех, если получится. Клянусь, засада – это совсем не опасно. Я шлепну одного-двух и улизну прежде, чем они успеют засечь меня и открыть ответный огонь.

Она ничего не сказала.

– Ну же, – сказал Чарли. – Мы теряем время.

Секунду поколебавшись, она кивнула ему:

– Идем.

Это была железная женщина. Чарли знал не многих мужчин, которые бы вынесли все это без единой жалобы, и уж наверняка не было такой женщины, которая согласилась бы остаться одна в подобных обстоятельствах посреди ледяного леса, вне зависимости от того, насколько это было необходимо. В ней столько же душевной стойкости и мужества, сколько женского обаяния и красоты.

Чуть дальше к северу на гряде он нашел ту же оленью тропу, и они пошли по ней вниз к следующей долине.

Тропа извивалась, словно это она, а не олени, торившие ее, выбирала самые безопасные и удобные для прохода места, минуя отвесные склоны.

Чарли рассчитывал проводить их как можно дальше к подножию и успеть вернуться назад – поставить капкан на свору Спиви. Однако из-за того, что тропа бесконечно петляла, облегчая дорогу, но и увеличивая расстояние, за пять минут они не только не спустились в долину, но не прошли и половины пути.

Там, где тропа, огибая выступ, проходила под каменным козырьком, образующим защищенную впадину, Чарли остановился. Это нельзя было назвать настоящей пещерой, но там вполне можно было укрыться от ветра и снега, который сыпался сквозь ветви стоявших вокруг деревьев. С противоположной стороны нишу прикрывал крутой склон холма, уходящий вверх почти отвесной стеной, так что созданное природой убежище было защищено с трех сторон.

– Ждите меня здесь, – сказал Чарли. – Можете наломать сушняка – вон с той ели – и развести костер.

– Но ведь тебя не будет всего…, минут двадцать – двадцать пять? Вряд ли имеет смысл разводить костер.

– Выйдя из хижины, мы все время двигались, – сказал Чарли, – и не ощущали холода. Но без движения вы быстро замерзнете.

– У нас утепленные….

– Чепуха. Все равно огонь не помешает. По крайней мере, Джою он точно не повредит, у него нет такого запаса прочности, как у взрослых.

– Хорошо. А может…, мы пойдем дальше по оленьей тропе, а ты нагонишь нас?

– Нет, в лесу слишком просто заблудиться. Тропа будет разветвляться. Вы можете и не обратить на это внимания, а мне потом останется лишь догадываться, в какую сторону вы пошли.

Кристина кивнула.

– Костер разложи на тропе, – продолжал Чарли, – только не под самым козырьком, чтобы в нише не скапливался дым. Так вам все равно будет достаточно тепло.

– А они не могут заметить дым? – спросила Кристина.

– Нет, они же по ту сторону хребта. К тому же видимость отвратительная. – Он быстро отвязал от рюкзака снегоступы. – А если и увидят – это не страшно. Перед ними буду еще и я, а я очень надеюсь уложить одного-другого. Это заставит их затаиться по меньшей мере минут на десять. К тому времени, как они очухаются, никакого костра и в помине не останется, а мы будем уже внизу, в долине. – Он проворно скинул рюкзак, оставив с собой только винтовку и набив карманы патронами. – Ну, мне пора.

Кристина поцеловала его.

Джой, похоже, не заметил его ухода.

Чарли устремился назад, следуя по той же узкой тропе.

Он шел быстро, так как на подъем требовалось больше времени, а его-то как раз оставалось немного.

Самым трудным за всю его жизнь оказалось это решение оставить сейчас Джоя и Кристину одних.

Джой с Чубаккой ждали под каменным козырьком, пока Кристина принесет сухих веток для костра. Под огромными разлапистыми ветвями ближе к земле на стволах елей и сосен оставалось множество сухих сучков со старыми шишками, которые хорошо идут на растопку. Они были сухие, потому что верхние пушистые ветви задерживали снег. Более того, сгибаясь под тяжестью снега, верхние ветки надламывали сушняк, и Кристине было совсем не трудно заготовить хворосту для костра. Она быстро собрала целую охапку и вернулась назад.

Вскоре у входа в каменный мешок, где нашли убежище они втроем – Кристина, Джой и Чубакка, – уже потрескивали в огне сухие сучья. Едва Кристина ощутила, как от костра потянуло жаром, она поняла, что, несмотря на теплую одежду, холод пробрал ее до костей; это окончательно убедило ее в том, что сидеть здесь в ожидании Чарли без огня было бы крайне опасно.

Джой сидел, привалившись к стене, устремив на костер пустой взгляд ничего не выражавших глаз, которые были бы похожи на кусочки мертвого стекла, если бы их не оживляли отражавшиеся язычки пламени.

Чубакка лег и принялся зализывать раны на лапах.

Кристина не знала, сбил он лапы или порезал, однако было видно, что раны причиняют псу боль, хотя он даже не скулил.

Каменные стены вокруг них начали отогреваться, и поскольку ветер не проникал в их пещеру, скоро в ней стало удивительно тепло.

Кристина стянула перчатки, расстегнула карман куртки и достала оттуда коробку с картечью для дробовика.

Она открыла ее и положила рядом с уже заряженным ружьем, на случай, если Чарли больше не вернется…, а вместо него придет кто-то другой.

Глава 60

Когда Чарли добрался до гряды, ему не хватало дыхания, а ноги – от бедер до икр – пронизывала пульсирующая боль. Плечи, шея, спина ныли так, словно он по-прежнему волок на себе тяжелый рюкзак, и он то и дело перекладывал ружье из одной руки в другую, чтобы размять затекшие мышцы.

Вряд ли можно было сказать, что он был не в форме; живя нормальной жизнью у себя дома, в Оранже, он дважды в неделю посещал гимнастический зал и через день по утрам пробегал по пять миль. Если даже он начал уставать, то каково же Кристине и Джою? Даже если ему повезет подстрелить пару фанатиков, сколько еще смогут продержаться два близких ему человека?

Он старался не думать об этом, так как боялся – ответы на эти вопросы будут не очень обнадеживающими.

Чарли, пригнувшись от ветра, который задувал с такой яростью, что мог свалить с ног, бегом пересек узкое скалистое плато. Шел такой густой снег, что видимость на голом гребне не превышала десяти-пятнадцати метров и была еще хуже, когда налетал порыв ветра. Такого снега Чарли в жизни не видел; казалось, он падает не просто хлопьями, а охапками, пачками хлопьев. Не знай Чарли точного направления, сейчас он шарахался бы как слепой из стороны в сторону, но он безошибочно вышел на цепь гладких валунов, лежавших по краю гребня, и распластался на земле в облюбованном заранее месте.

Здесь, лежа между скальными выходами гранитной породы на самом краю гряды, он мог спокойно ждать. Отсюда хорошо просматривалась та самая извилистая тропа, по которой немногим раньше поднимались они втроем и которой теперь наверняка воспользуются фанатики.

Он подался чуть вперед, стараясь разглядеть кромку леса, как вдруг всего метрах в девяноста ниже по склону заметил какое-то движение. Он вскинул винтовку и прильнул к окуляру прицела: поднимались двое.

Чтоб вам….

Они уже были здесь.

Но почему только двое? Где остальные?

Тут он заметил, что пара приближается к участку тропы, который не просматривался сверху, и решил, что они замыкающие в группе; передние же уже, видно, прошли поворот и скоро должны снова показаться выше на тропе.

Один из обнаруженной двойки был среднего роста, одетый во что-то темное. Второй – непомерно высокого роста, в синем лыжном костюме, поверх которого коричневая парка с капюшоном и меховой опушкой.

Должно быть, этого гиганта видел Чарли, когда приходил к Спиви, – чудовище Кайл. Чарли содрогнулся. От одного упоминания этого имени у него побежали мурашки.

Чарли рассчитывал, что ему придется некоторое время – минут десять или даже больше – ждать их появления, как вдруг выяснилось, что они уже рядом. Очевидно, они карабкались вверх, не останавливаясь, чтобы проверить, нет ли впереди засады, отбросив всякий страх. Приди Чарли двумя минутами позже, он столкнулся бы с ними на самой гряде.

По смешанному сосняку и ельнику тропа огибала скалистый выступ. Двое замыкающих скрылись из вида.

С трепещущим сердцем Чарли навел прицел на то место, где тропа появлялась из-за выступа. Сектор стрельбы был ограничен прогалиной, составлявшей метров восемь. Расстояние до цели метров шестьдесят пять, то есть пули будут ложиться на один и три четверти дюйма выше прицела, значит, чтобы всадить пулю в сердце, надо целиться в нижнюю часть груди. В зависимости от того, насколько близко друг к другу идут эти выродки, на открытом участке могут одновременно оказаться трое из них, причем первый уже будет приближаться к следующей не простреливаемой зоне. Он не особенно надеялся уложить троих; они будут следовать гуськом, закрывая друг друга, так что хорошенько прицелиться во второго можно лишь после того, как упадет первый. К тому же после первого выстрела они наверняка кинутся искать укрытие. Допустим даже, что в этой суматохе он уложит и второго, но третий так или иначе успеет спрятаться прежде, чем он возьмет его на прицел.

Следовало рассчитывать на двоих.

На сером фоне прогалины показался первый. Чарли поймал его в перекрестье и увидел, что это женщина. Довольно миловидная молодая женщина. Он растерялся. Из леса вышел еще один, и Чарли перевел винтовку на него.

И снова женщина, хотя и не такая молодая и миловидная, как первая.

Умно. Они пустили вперед женщин в расчете сбить его с толку. Они полагались на его совесть, которая не позволит ему стрелять в женщину. Их совесть в этом отношении молчала. Это было даже смешно. Они, истые верующие, возомнившие себя божьими наместниками, но расценивающие его моральные устои как более строгие и прочные, чем их.

И их план сработал бы, если бы не одно «но»: он воевал во Вьетнаме. Пятнадцать лет назад он потерял двух близких друзей и едва не погиб сам, когда в одной деревне навстречу им вышла улыбающаяся девушка, а как только они остановились, чтобы поговорить с ней, она подорвала себя гранатой. В своей жизни ему уже приходилось иметь дело с фанатиками, с одной разницей: те были скорее фанатиками от политики, чем от религии. Хотя какое это имеет значение? И политика и религия, случается, несут в себе одну отраву. Чарли прекрасно знал, что слепая ненависть и жажда насилия, подчас поражающие праведников, могут превратить женщину в безумного палача, не менее страшного, чем любой одержимый идеей собственного мессианства мужчина Канонизированное безумие и варварство не имеют ограничений по признаку пола.

У Чарли было о ком переживать. Пощади он этих женщин, они убьют женщину, которую любит он, вместе с ее ребенком.

«Меня они тоже не пощадят», – думал он.

Мысль, что ему предстоит убить ее, была отвратительна, но он снова навел прицел на первую женщину, поймал ее в перекрестье окуляра и выстрелил.

Ее сбило с ног и отбросило прочь с оленьей тропы.

Уже мертвая, она рухнула на колючие лапы черной ели, с которой от сотрясения сошла маленькая снежная лавина, погребя под собой тело женщины.

А потом началось что-то неладное.

Кристина только что подбросила в костер хвороста, снова устроилась рядом с Джоем под каменным козырьком, когда услышала звук первого выстрела, эхом прокатившегося по лесу.

Чубакка настороженно задрал морду и навострил уши.

Через секунду раздались новые выстрелы, но на этот раз – не из винтовки Чарли. Теперь это было равномерное стрекотание, оглушительный металлический стук, который она помнила по старым фильмам, стреляли из автоматического оружия, возможно, из пулемета. Холодный душераздирающий звук пронизывал лес, и Кристине подумалось, что если смерть может смеяться, то звучать этот смех должен именно так.

Она знала, что Чарли попал в беду.

Чарли не успел вторично прицелиться, когда грянувшая вдруг автоматная очередь заставила его вздрогнуть от неожиданности. В следующее же мгновение звук эхом раскатился по горам и, отраженный, вернулся обратно.

Было трудно определить, откуда он шел. Однако события последних дней показали, что он не растерял боевого опыта, приобретенного во Вьетнаме. Чарли тотчас понял, что стрелок расположился не на склоне, а на одном с ним уровне, к северу по гребню.

Они послали вперед лазутчика, и тот ставил капкан.

Прижимаясь к земле, словно пытаясь раствориться в ней, Чарли с удивлением подумал, почему капкан не захлопнулся раньше. Почему его не уложили сразу, когда он только забрался наверх. Может, лазутчик прозевал его?

Или густой снег сомкнулся вокруг него как раз в нужный момент, словно одолжив ему на время шапку-невидимку?

Это, несомненно, должно было служить объяснением случившемуся, хотя бы отчасти, – Чарли помнил, какой густой снег повалил, как только он достиг гребня.

Стрельба стихла.

Чарли услышал металлическое лязганье и скрежет и понял, что автоматчик меняет обойму.

Не успел он поднять голову, чтобы оглядеться, как снова прогремела очередь. Пули, выбивая фонтаны гранитной крошки, рикошетили от валунов, среди которых притаился Чарли. Теперь выстрелы ложились в непосредственной близости от него. Стрелок выпустил очередь по камням, прикрывавшим Чарли с севера, после чего выстрелы стали производить южнее по гряде; оттуда доносился тонкий свист отскакивающих от скал пуль. Становилось ясно, что нападавший, не видя цели, палит вслепую.

У Чарли еще был шанс выбраться живым.

Он, не высовываясь из-за валуна, присел на корточки и повернулся лицом к северу.

Автомат замолчал.

Что делает стрелок? Изучает скалы? Меняет позицию или снова вставляет новую обойму?

Если верно последнее, значит, тот временно безоружен.

Сейчас Чарли не слышал характерный звук, сопровождающий смену обоймы, но он не мог просто сидеть на корточках и ждать неизвестно чего – он в прыжке бросился вперед и сразу же увидел мстителя, стоявшего всего в шести метрах от него. Это был мужчина в теплых лыжных брюках и темной парке. Он держал автомат, но не перезаряжал его – прищурившись, Он пристально вглядывался в скалы, тянувшиеся по гряде к югу за спиной у Чарли. Тут-то Чарли и застал его врасплох. Испустив крик, он вскинул автомат.

Но Чарли находился в более выгодном положении и, используя эффект внезапности, выстрелил первым, попав борцу с Сумерками в шею.

Того отшвырнуло назад, и он, уже падая навзничь, ненароком выпустил в заснеженное небо бесполезную очередь. Пулей ему разворотило горло так, что голова едва не оторвалась. Смерть была мгновенной.

В то самое мгновение, когда смерть подкараулила автоматчика, когда прогремел роковой выстрел, Чарли заметил второго, десятью метрами выше. Он даже не успел осознать опасность, когда тот выстрелил из винтовки.

От сокрушительного удара Чарли завертелся на месте и упал, сильно ударившись о землю. Он лежал за валунами, невидимый для стрелка, вне линии огня, но это не могло продолжаться долго. Внезапно холод пронизал левую руку, плечо и левую половину груди, и они начали неметь. И хотя боли он пока не чувствовал, но знал, что его ранили. Тяжело ранили. Это уже было хуже.

Глава 61

Крик заставил Кристину вскочить и броситься из их каменного мешка, мимо угасавшего костра, на тропу.

Она посмотрела вверх, туда, где должен быть гребень хребта. Разумеется, она ничего не смогла разглядеть. Слишком далеко. Мешали снег и деревья.

Крик завис в воздухе. Боже, это было что-то страшное.

Даже несмотря на расстояние, заглушаемый лесом, крик был чудовищен, крик боли и ужаса, от которого кровь стыла в жилах. Кристина поежилась, отнюдь не от холода.

Похоже, это кричал Чарли.

Нет. Она просто давала волю воображению. Это мог быть кто угодно. Крик был слишком далеким и заглушенным, чтобы можно было сказать наверняка, чей он.

Он продолжался полминуты, может, чуть дольше.

Кристине эти секунды показались часами. Кто бы это ни был, он словно выворачивал собственную душу, и ей самой хотелось кричать вместе с ним. Потом крик стих и погас совсем, словно тому, от кого он исходил, уже недоставало сил, чтобы озвучить свою агонию.

Чубакка вышел из пещеры и задрал голову, устремив взгляд на вершину хребта.

Опустилась тишина.

Кристина ждала.

Ни звука. Ничего.

Она вернулась в нишу, где по-прежнему в ступоре сидел Джой, и взяла ружье.

Это было серьезно. Пуля угодила в плечо. Рука онемела, и он не мог пошевелить пальцами. Чертовски серьезно. Ему повезет, если он останется жив, об этом можно будет судить, только сняв куртку и осмотрев рану, или это станет понятно само собой, когда он начнет отключаться.

Стоит на таком холоде потерять сознание, смерть будет неминуема – неважно, придут фанатики прикончить его или нет.

Поняв, что его ранили, Чарли заорал, но не оттого, что боль была нестерпимой (собственно, боли как таковой еще не было), и не оттого, что он был испуган (хотя он был действительно страшно испуган), а потому, что хотел, чтобы подстреливший его человек знал о его ранении. Он кричал так, как может кричать человек, увидевший собственные внутренности, вываливающиеся из раны в животе, кричал так, как если бы знал, что умирает; он одновременно перевернулся на спину, распластался на снегу и подальше оттолкнул от себя винтовку, от которой теперь, когда одна рука больше не действовала, было мало проку. Он расстегнул куртку и вытащил оружие из наплечной кобуры – револьвер. Здоровой рукой подсунул оружие под себя, чтобы скрыть его. Левая рука была безжизненно откинута в сторону, ладонью кверху. Он начал перемежать крик отрывистым тяжелым хрипом; затем постарался кричать чуть тише, в то же время прибавив стонов. Наконец он затих.

На какое-то мгновение ветер, словно принимая сторону Чарли, прекратился. Горы сковала мертвая тишина.

За скрывающими его валунами он различил движение.

Стук башмаков по голому камню. Несколько быстрых шагов. Напряженная тишина. Еще несколько шагов.

Чарли рассчитывал на то, что стрелявший в него окажется любителем, как и тот тип с автоматом. Профессионал, обойдя гранитные глыбы, станет стрелять, тогда как дилетант скорее будет склонен поверить в его крики, начнет праздновать завершение охоты и тем самым обезоружит себя.

Шаги. Ближе. Совсем рядом.

Чарли широко распахнул глаза и уставил взгляд в свинцовое небо над ним. Каменные глыбы вокруг отчасти сдерживали снег, но хлопья его все же падали ему на лицо, на глаза, и Чарли изо всех сил старался не сморгнуть.

Он лежал с отвислой челюстью, сдерживая дыхание, чтобы пар изо рта не выдал его.

Секунда. Пять секунд. Десять.

Еще полминуты, и ему потребуется глотнуть воздух.

Глаза начали слезиться.

Мелькнула мысль, что этот план неудачный. Дурацкий. Он погибнет здесь, надо было придумать что-нибудь получше, поумнее.

Наконец из-за гранитной глыбы появился вояка Спиви.

Глаза Чарли как бы застыли, он притворился мертвым; поэтому он не мог как следует разглядеть незнакомца, видя его только периферийным зрением. Но он чувствовал, что его спектакль имел успех; еще бы – ведь декорации обильно орошала его собственная кровь.

Нападавший, подойдя вплотную, оскалившись, посмотрел на него сверху.

Чарли сконцентрировался на том, чтобы смотреть как бы сквозь него, не фокусируя взгляд на склонившемся над ним лицом. Это было непросто. Глаз устроен так, что реагирует на любое движение.

Незнакомец был бодр и вооружен, и преимущество было явно за ним. Если он поймет, что Чарли жив, то прикончит его в мгновение ока.

Стук. Снова стук.

«Он услышит, как бьется мое сердце!» – мелькнула безумная мысль.

Потом пришли более обоснованные опасения – Чарли испугался, что неизвестный заметит биение пульса у него на шее или на виске. Чарли едва не запаниковал, но вовремя сообразил, что под курткой и капюшоном не видно ни шеи, ни виска – так что можно не опасаться.

Нападавший оставил его, подошел к краю гряды и крикнул так, чтобы его услышали соратники-сектанты на склоне:

– Я прикончил его! Я прикончил этого сукиного сына!

Воспользовавшись тем, что противник отвлекся, Чарли осторожно перенес тяжесть тела на левую сторону и правой рукой вытащил из-под себя револьвер.

Сектант, открыв рот и тяжело дыша, уже поворачивался к нему.

Чарли выстрелил дважды.

Одна пуля попала в бок, другая – в голову.

Тот упал с уступа и, сминая кусты, покатился между деревьями вниз, пока огромная сосна не преградила ему путь. Он умер, не успев даже вскрикнуть.

Перевернувшись на живот, Чарли подполз к краю гряды и посмотрел вниз – люди Спиви в ответ на победный клич их сообщника вышли из укрытий. Очевидно, не до всех еще дошло, что их противник остался в живых.

Скорее всего, они решили, что прогремевшие друг за другом два выстрела произведены для верности самим кричавшим, наверное, они приняли скатившееся по откосу тело за труп Чарли. Они даже не попытались укрыться, пока Чарли не прокричал:

– Ублюдки! – и дважды выстрелил из револьвера.