Кремль 2222. Киев Выставной Владислав
– Шамы? – растерянно озираясь, пробормотал Назар. – Не знаю…. Нет у нас никаких шамов…
– Смотрите! Опять! – крикнул Тридцать Третий.
Все обернулись.
– Какого Вотана… – Зигфрид изумленно поднял руку, как будто нащупывая воздух перед собой.
Пока они разглядывали несуществующий дом впереди, за спиной неведомо откуда выросла десятиметровая кирпичная стена – совершенно натурального вида, покрытая застарелыми трещинами и разводами цементного раствора.
– И здесь! Опять! – воскликнул Назар, крутясь на месте, как безумный, и тыча пальцем то в одну, то в другую сторону.
На месте растаявшего «дома» уже возник новый – но уже гораздо ближе и несколько грубоватый, как будто слепленный на скорую руку. И тут же, как в бредовом сне, из земли вырос еще один дом, поменьше, а из него поползла вбок кривая кирпичная стена. Все это росло, приближалось, смыкая вокруг пораженных людей все более и более тесное пространство. Как-то отстраненно Книжник отметил про себя: все эти новые дома и стены – просто копии тех, что стояли рядом, – будто кто-то делал мгновенные полноразмерные копии того, что видел вокруг. Но кто он, этот «кто-то»?!
А люди топтались на месте, не зная, что делать, куда бежать, где прятаться, с какой стороны ждать удара, – ведь происходящее не могло быть каким-то бессмысленным развлекательным зрелищем.
И в центре всего этого, закрыв глаза и воздев жилистую руку, стоял Ведун и тихо бормотал какие-то заклинания. И вдруг Назар набросился на него, вцепился в основание черного капюшона, закричал высоким срывающимся голосом:
– Это же ты – ты все устроил, да?! Ты – посланник Сатаны, ненавистник праведной веры! Ты решил погубить наши души!!!
Ведун распахнул огромные бешеные глаза, с силой оттолкнул взбесившегося послушника, потряс над головой кулаками, зычно выкрикнув:
– Да отвяжись, кретин, фанатик несчастный! Я же пытаюсь сдержать их!
– Кого их?! – упавшим голосом спросил Книжник.
Ответа не последовало.
И началось.
Все эти грозно надвигавшиеся дома и стены вдруг поплыли грязными акварелями, а из них полезли какие-то черные мохнатые лапы. Настолько омерзительные и страшные, что из глотки семинариста вырвался полный ужаса вопль – только после этого он выпустил в жуткую мешанину шевелящихся конечностей первый арбалетный болт.
Следом торопливо и отрывисто захлопал штуцер Назара. Атака неведомых тварей захлебнулась – а следом бросились вперед Зигфрид вместе с Тридцать Третим. Вест размахивал мечом, разя черных мохнатых тварей со стремительностью молнии, ему вторил Три-Три, кромсая врага танталовыми клинками, торчащими из кистей рук.
Краем глаза Книжник с отстраненным удивлением заметил, как, пошатываясь, поднимается с земли маленький Егорка, – его словно звал к себе звук битвы. А рядом трясся в каком-то бешеном трансе Ведун, сделавшийся в одно мгновенье жутким, как демон ада.
Однако сейчас не было времени любоваться его странными танцами. Едва успев вжать спусковую скобу арбалета, Книжник спас жизнь Назару, замешкавшемуся при перезарядке штуцера. Крупная тварь, похожая на гигантского паука с чудовищными лапами, стремительно подобралась к нему сбоку и уже вовсю пускала густую пузырящуюся струю, щелкая огромными жвалами. Тяжелый болт воткнулся прямо в небольшую в сравнении с брюхом голову, отдаленно напоминавшую человеческую.
«Да это же руконоги!» – нервно мелькнуло в голове. Монстры и впрямь были похожи на руконогов из московского метро, правда, с куда более развитыми челюстями и немного другими головами.
Второй болт добил неугомонное чудовище, а в следующую секунду Назар уже щелкнул штуцером, взводя стволы в боевое положение. Шесть выстрелов слились воедино – и еще пара чудовищ разлетелась кроваво-грязными клочьями. А позади них уже распадались в ничто фальшивые дома и стены. Точку в быстротечной схватке поставил Зигфрид, снеся головы доброму десятку «руконогов» подряд. Впрочем, в подсчет не шло множество длинных волосатых лап, срубленных им попутно.
Драка закончилась столь же внезапно, как началась. Огромные, похожие на пауков твари бросились врассыпную, оставив за собой россыпь трупов и отрубленных голов и конечностей, что все еще продолжали конвульсивно подергиваться, вызывая у зрителей непроизвольные рвотные позывы. В воздухе стояла невообразимая вонь, но пережитый ужас заглушал отвращение.
Книжник не мог поверить, что все кончилось так быстро. Уставившись на Ведуна, он увидел, как тот стоит, склонив голову и тяжело дыша. Он все еще сжимал кулаки – можно было подумать, что это Ведун только что раскидал пару десятков кровожадных чудищ.
Под ноги Книжнику выкатилась голова убитого монстра. Черные острые челюсти продолжали мелко подрагивать. Парень брезгливо, носком ботинка отбросил мерзкий предмет, устало присел на обломок бетонной плиты, поднял взгляд на звук – глухое мерное бормотание.
– Что это за заклинания такие, Ведун? – стараясь придать все еще дрожащему голосу бодрости, поинтересовался Книжник. – Что это за «пляски смерти» такие?
– Ты еще скажешь мне спасибо за эти «пляски»! – не поднимая головы, хрипло произнес Ведун. – Или ты ничего не понял?
– Честно говоря, не очень…
Ведун покачал головой, тихо рассмеялся:
– Да это же я заставил их показаться! Иначе они подобрались к нам вплотную за своей фата-морганой – и просто убили бы, даже не дав шанса на сопротивление!
– Так это они нам иллюзии внушали? Эти воображаемые дома, стены?
Ведун не счел нужным отвечать. А потому Книжник обратился к послушнику:
– Эй, Назар! Ты разве не знал, что ваши местные руконоги на такое способны?
– Да я сам их впервые вижу! – нервно выкрикнул послушник. Он судорожно пытался выдернуть из стволов стреляные гильзы, но дрожащие пальцы отказывались подчиняться. – А, черт!
Из его ладони на землю посыпались патроны. Назар бросился на колени и принялся собирать тускло отблескивающие цилиндрики, одновременно осеняя себя знамением и бормоча: «Прости, Господи, за богохульство!»
Книжник подобрал патрон, выкатившийся ему под ноги, протянул Назару. И вздрогнул, увидев, как Зигфрид поднимает и осматривает тонкую двухметровую лапу, усеянную длинными волосками. Вест никогда не ленился изучить нового противника, отыскать его слабые места – на случай, если с ним придется столкнуться снова.
– Мерзость! – Книжник с отвращением сплюнул. – У нас такие твари хотя бы в метро прячутся, а тут прямо по улицам бродят!
– Говорю же тебе – нет у нас таких! – огрызнулся Назар. – Наше метро давно затоплено. А эти «пауки» – они пришлые, как и скорпы, которые всегда в такие времена появляются. Это все Волна – она перед собой сюда нечисть со всего правого берега гонит! И чем дальше, тем больше этих гадов будет! Я же говорю – уходить нам надо скорее! Как Волна с головой накроет – тут уж не просто зверье нападать будет, все друг друга жрать начнут – и мы не исключение!
– Так, хватит болтовни, идти пора! – крикнул Зигфрид, брезгливо отбрасывая мохнатую конечность. – Вон мимикрон уже на ноги поднялся, лишь бы не слушать пустую болтовню!
И точно: мальчишка уже стоял в сторонке, держа в руках отрубленную «паучью» голову и разглядывая ее с детским любопытством.
– Егорка, живой! – радостно крикнул Книжник.
Удивительное дело, как быстро можно привязаться к существу, которое еще недавно вызывало у тебя только ужас и отвращение. Все, что для этого надо, – испытать к монстру жалость и благодарность за свою спасенную жизнь. И маленький убийца в твоих глазах превращается в симпатичного вундеркинда.
Подошедший Зигфрид хлопнул Назара по плечу, скомандовав:
– Веди нас, послушник! И постарайся довести без приключений!
Они покинули место схватки, пройдя пустырем, где недавно высился воображаемый дом. Семинарист невольно поежился, вспомнив тварей, внушавших такие достоверные иллюзии. Эхо Последней Войны породило немало мутантов, многие из которых поражали воображение. Правда, большинство из них были заведомо враждебны человеку. Книжник часто задавался вопросом: почему именно так? Почему все эти безумные мутации не вызвали к жизни ничего прекрасного – каких-нибудь гениев, способных возродить мир из пепла, или гениальных ученых, певцов, рассказчиков? Одна лишь злобная агрессивная мерзость – вот что им досталось от прошлого.
С другой стороны, что еще способна породить война, как не разрушителей и убийц? Разумные муты, вроде шамов и нео, ничуть не лучше всяких диких тварей. Более того – иногда между ними просто трудно провести границу. Взять ту же Саранчу – разумны ли они вообще, эти существа, помешанные на разрушении и смерти?
Одно обнадеживает: есть еще люди, сохраняющие память о прошлом, – как защитники Кремля или жители древнего Херсонеса. Или обитатели Киева, волею стихии оказавшиеся под накатом страшной Волны…
– Эй, Назар! – позвал Книжник, догоняя послушника. – А как Киев вообще уцелел? Последняя Война – она ведь города не щадила, всем досталось. А здесь, похоже, и боев-то серьезных не было…
– Ну, я историю плохо знаю, – Назар пожал плечами. – Но говорят, тогда, в Войну, кремлевские почему-то не стали бить по Киеву…
Книжник недоуменно скосился на паренька, помотал головой:
– Погоди-погоди… Что значит – кремлевские не стали по Киеву бить? С чего бы мы по вам били?
– Ну как же… – голос Назара дрогнул. – Здесь же ударные силы НАТО собрались. Южная группировка – должна была на Ростов, на Кавказ идти. Да что-то не сложилось – до сих пор за рекой стоят, будто ждут своего часа….
С отстраненным изумлением Книжник слушал про Железную Армаду, в неподвижности стоящую уже двести лет, и никак не мог понять, что же остановило такую силу в те далекие времена. Но еще меньше он понимал другое, о чем и спросил прямо:
– А почему вы сами не бились с этой Армадой? Москва, Севастополь – все наши предки стояли насмерть! Разрушенные города, миллионы погибших – все ради того, чтобы мы все еще жили на этой Земле!
Назар странно посмотрел на Книжника и ответил не сразу:
– Сейчас мало кто те времена вспоминает. Вроде бы, нейтралитет держать пытались. Считали, что это не наша война.
– Не ваша война? – изумленно повторил Книжник.
– Вроде как НАТО с московскими бьется – а мы-то здесь при чем?
– Оглянись вокруг! – севшим голосом произнес семинарист. – Что стало с городом, где его жители, что за твари на этих улицах? И это не ваша война?
– Не мы ее развязали.
– А эта… Армада?!
– Она просто должна была пройти мимо… Точнее – сквозь город. Но так и замерла на окраине….
– Эта группировка должна были ударить по нам, – тихо сказал Книжник. – Понимаешь – по нам! И то, что наши предки не ударили по этой проклятой Армаде, означает лишь одно: мы не хотели бить по Киеву. Понимаешь? Мы никогда не считали вас врагами.
Назар не ответил – просто пожал плечами. И Книжник вдруг подумал, что зря поднял эту тему. Все это – дела прошлые. Потомки не отвечают за дела предков, иначе человечеству никогда не подняться. Его лучший друг Зигфрид – прямой потомок выходцев из стана врага. И что теперь – клеймо на нем ставить? Некоторые кремлевские, больше бояре да опричники, так до сих пор и считают его врагом. А он, Книжник, жизнь за него отдаст. Как и Зигфрид, не раз проливавший свою кровь за кремлевских.
Нет, надо помнить прошлое – и строить новый мир. Прощать – и перелистывать страницу седой истории. Вот и сейчас Книжник решил перевести тему на более актуальную. Поглядывая по сторонам, он поинтересовался:
– А крепость у вас большая – я видел. И храм богатый. Да и жители вроде не особо бедствуют – не считая Волны, конечно. Как город вообще выжил, на чем стоит?
Назар несколько оживился – сразу видно, что эта тема была ему понятнее и ближе:
– Так на том и живет, на чем тысячу лет назад жил! Реку нашу видел?
– Да, река знатная, – искренне признал Книжник. – Пошире Москвы-реки будет, да и полноводнее…
– В том-то и дело! Перебраться через Днепр не так-то просто. В других местах он водными тварями кишит, да и воды там агрессивные – попробуй переплыви. Вверх и вниз по течению радиоактивные пятна да Поля Смерти. А у нас здесь испокон веков переправа. Отцы-настоятели так и рассказывают: мол, так и основан Киев в незапамятные времена на переправе. Он как бы на границе всегда был – между восходом и закатом.
– Между западом и востоком, значит?
– Что? Ага, так и есть. Когда-то в городе мосты были – пока не порушились от времени, да в Зимнюю междоусобицу. Но паромная переправа работает исправно…
– И принадлежит она вашей Лавре небось? – предположил Книжник.
– Догадливый ты! – признал Назар. – Все верно – переправу святые отцы поддерживают, а Крепость стоит на страже. Ну а где переправа – там и маркитанты с товарами, и мелкие торговцы, и фермеры, что на гидропонике всякую снедь растят. У переправы каждый год Большой Базар собирается – сюда товары со всей округи свозят – что угодно купить и продать можно…
– Хорошо вы устроились! – искренне восхитился Книжник.
– Только Волна да Саранча все портят, – скривился Назар. – Только народ обустроится, жить начнет – ту же все бросать да прятаться надо. Если повезло уцелеть да вернуться – вместо дома все равно пепелище. И все надо начинать сначала. Да и возвращаются далеко не все – кого убили, кого в плен угнали, с кем еще какая беда приключилась.
– Да, веселого мало. Прямо как у нас: только кремлевские задумают за стены выйти – так нео норовят на штурм пойти. Отобьешься от атаки – и давай раны зализывать, тут уж не до вылазок. А там – все снова начинается…
– Вот и у нас так же. Оттого и считается, что жить обывателем в Слободской да на Печерской стороне – это дело унылое, безо всякого будущего. Зато послушником в Лавру поступить – это почетно, это сила и власть. Только берут не всякого. Мне вот повезло…
– Это прям как у нас, в Кремле, ратником стать! – подхватил Книжник. – Не такие уж мы с вами разные, если задуматься. Выходит, ты вроде как ратник в своей Крепости? Воин-монах?
– Пока всего лишь послушник. Чтобы вступить в боевую братию, боевое крещение пройти надо. Только я, похоже, своего испытания не прошел.
– Это почему же? – спросил Зигфрид, слышавший разговор со стороны и заинтересовавшийся, едва разговор пошел о «боевой» стороне вопроса.
Назар нехотя поведал о нападении на дальний скит, о том, как вернулся в Крепость один, без боевых товарищей. Да о том, что решение его судьбы отложили на более спокойное время – когда минует убийственная Волна.
– То, что меня отпустили на Хутор, за родными сходить, – тоже плохой знак, – тоскливо говорил Назар. – Ценного послушника никогда бы в такое время не выпустили: Крепость-то вовсю к обороне готовится. Лавра с духом собирается, для грядущей боевой молитвы. А я тут с вами болтаюсь…
– Не хандри, дружище! – на плечо послушника упала тяжелая рука веста. – Мы за тебя ручаться будем! Хочешь, я сам этих отцов-настоятелей за тебя попрошу?
– Вы – за меня? – Назар слабо улыбнулся, покачал головой.
Действительно, непонятно еще, кто за кого просить должен. Смутная угроза расправы за некую «ересь» еще не улетучилась, а эти чужаки уже такие самоуверенные заявления делают. Да только Зигфрида все эти мелочи ничуть не смущали: для него не существовало никаких авторитетов, он привык со всеми говорить на равных – что с князем кремлевским, что с бандитами, обещавшими с ним расправиться. Он был последним воином своего народа – и этим все сказано.
Еще час блуждания по бетонным лабиринтам покинутого города, и впереди сверкнула вода. Величественная река медленно несла свои воды мимо противоположного, высокого берега, застроенного красивыми древними зданиями.
– Ну вот, считай, пришли, – сообщил Назар, указывая вперед. – Это Хутор, откуда я родом. Родовое гнездо, так сказать.
Парень усмехнулся, подмигнул Книжнику, остановившемуся рядом. Он таки достиг цели своего пути, и настроение проводника явно улучшилось. Чего нельзя было сказать об остальных: те замедлили шаг, остановились и молча обменялись взглядами.
Было отчего недоумевать. Книжник представлял себе «хутор», как что-то со старых книжных картинок: белые саманные хатки под соломенными крышами, коровы, поросята да босоногие девки с коромыслами – в общем, то, чего просто не может быть на выжженных Последней Войной землях. Вместо всей этой благодушной глупости он увидел какое-то безумное нагромождение металла, напоминавшее гигантского железного дикобраза. Это было похоже на какое-то противопехотное заграждение – длинная полоса острых, как иглы, штырей, непреодолимая даже на первый взгляд. Перед этой безумной заградительной полосой была еще одна – широкая, шагов в тридцать, земляная полоса, которая, напротив, казалась подозрительно гладкой и чистой.
Подозрения оправдались. Зазевавшись, Книжник неосторожно шагнул в сторону от остальных, и вдруг что-то длинное и гибкое стремительно прошуршало в песке и плотно обвилось вокруг ноги.
– А-а! – только и успел вскрикнуть семинарист, когда его рывком повалило на землю и поволокло в сторону образовавшейся в земле неровной дыры.
Спас Зигфрид. Молниеносный удар мечом – и вот уже на земле изгибается, корчится и шипит обрубок хищной лианы. Осторожно, на четвереньках парень отполз назад к группе, а вест вогнал меч обратно в ножны.
– Приятное местечко, – заметил он, со знанием дела осматривая заграждение и чистое пространство перед ним. – Тут небось и минное поле имеется?
– Без меня ни шагу! – предупредил Назар. – Минного поля, конечно, нет, но тут вокруг ловушек понаставлено прилично. Глупо будет, если угробитесь у самых стен…
Не слушая его, вперед вышел Ведун. Да так и двинулся прямо на «колючую стену», ничуть не боясь обещанных ловушек. Шел он по хитрой изломанной линии – будто заранее знал, где пролегает безопасный путь.
– Откуда он знает? – удивленно произнес Назар. И махнул рукой. – А, давайте за ним – только четко по его следам на песке!
Так и поступили, без проблем добравшись до «игольчатой» стены. Вблизи та показалась еще более неприступной – даже прислониться к ней было рискованно: легко нанизать себя на одну из торчащих отовсюду игл. Книжник с любопытством разглядывал эту необычную стену, отметив про себя, что иглы не похожи на произведенные промышленным путем. Скорее, они походили на растущие во все стороны кристаллы, но подобное уже выходило за рамки знаний и представлений семинариста.
Похоже, обитатели этого странного места их заметили, потому что вокруг заскрежетало, и около метра колючей стены медленно отползло куда-то в глубину, образовав свободный проход. Кивком головы Назар предложил спутникам пройти внутрь.
– Никогда меня не приглашали в такое приятное местечко! – оскалившись, сообщил Зигфрид. Он явно развлекался, и это жутковатое место ему, похоже, нравилось.
В отличие от веста, Книжник подозревал, что их заманили в очередную ловушку. Безусловно, это была природная мнительность – но тут уж ничего не поделаешь, такова натура. Так что зайти на территорию Хутора он заставил себя силой.
Нельзя сказать, что это было приятно: они оказались в тесном загоне, образованном все тем же колючим заграждением. Казалось, стальные иглы сейчас сомкнутся, пронзят плоть и высосут все соки.
Тридцать Третий последовал за ним с равнодушным видом – все это железо ничуть не смущало кио, как и Егорку, которого он подталкивал перед собой. Последний выглядел самым обыкновенным мальчишкой, который озирался с нескрываемым любопытством. Книжник даже позавидовал этой детской непосредственности, на миг забыв, что мальчишка «фальшивый».
Последним вошел Ведун. Что-то заставило его остановиться на входе и оглянуться. Назар проследил за этим тяжелым пристальным взглядом и спросил с тревогой в голосе:
– Что-то не так?
Ведун поглядел на послушника – и молча вошел в железный «загон». Назар пожал плечами и вошел следом. Медленно, с душераздирающим скрипом, замкнулась за спинами путников игольчатая стена.
Никто из них не видел, как из дальних развалин за Хутором наблюдал в полевой бинокль тучный человек в камуфляже. А за его спиной, сложив на груди руки и с прищуром глядя вслед скрывшейся группе, стояла высокая жилистая девушка в «хаки», а рядом – рыжеволосый громила с безумным взглядом и безобразным шрамом, перечеркнувшим шею.
Глава 4
Незапланированные встречи
Внутри все оказалось гораздо прозаичнее, чем можно было представить, глядя на стену из стальных игл. Сначала, правда, их подержали в том самом загоне, наблюдая с выросших на шестах «сторожевых вышек». Назару даже пришлось доказывать, кто он есть на самом деле, для чего ему задавалось множество вопросов, начиная от имени его бабушки, кончая расположением тайника, где он хранил любимую книгу. С чужаками возились дольше, упорно не желая поверить, что те не собираются нападать на хуторян, коварно пробравшись внутрь. Затем подозрительность неожиданно ослабла, и Книжник заподозрил в этом воздействие Ведуна, тихо, одними губами шептавшего какие-то заклятья.
Так или иначе, их пустили, и взгляду открылась картина, куда более похожая на то, что рисовал в своем воображении Книжник. Окруженная со всех сторон железными иглами территория скрывала целый мир, словно сошедший с иллюстрации к древней сказке.
По участку было разбросано несколько вполне живописных домиков, построенных в характерном южном стиле – под крутыми крышами из самой настоящей соломы. Стены у них, правда, были не саманные, а сложенные из серых блоков, явно взятых из других, разрушенных строений, зато выкрашенные в характерный белый цвет и местами даже разрисованные хитрыми орнаментами. Между домами хитро переплетались утоптанные земляные дорожки, над головами весело крутились лопасти ветряков – то ли мельниц, то ли электрогенераторов. Однако поражало даже не это, а буйная зелень, в которой утопали и дома, и все остальное, что скрывалось от взгляда за этой невероятной растительностью.
Книжнику доводилось бывать в кремлевских теплицах, где бережно сохранялись образцы культурных растений, исчезнувших на большей территории Земли после длительной ядерной зимы. Да, кремлевские снимали небольшие урожаи, отдавая собранное, в основном, детям. Но то, что ему тогда казалось густыми тропическими зарослями, было жалким пустырем по сравнению с увиденным на Хуторе. Причем растительность была явно не сорная, не паразитарная, вроде хищных лиан и ядовитого плюща. Насколько хватало глаз, все было обильно увешано спелыми плодами – яблоками, вишней, мясистыми помидорами, огурцами и прочими сокровищами, названия которых давно выветрились из памяти за ненадобностью. Показалось даже, что здесь росли бананы, – но, видно, это была лишь галлюцинация из-за стресса.
Это было похоже на какой-то нереальный оазис. Но хоть убей – семинарист не мог взять в толк, за счет чего на этом небольшом участке такие плодородные почвы, что даже железо прет из земли растопыренными острыми штырями!
Долго любоваться местными красотами им не дали. Заросли зашевелились, обнажая скрытую в них тропку, и из зеленой мешанины полезло что-то огромное, шумное, отдувающееся, фыркающее и рычащее. Появилось – и бросилось на Назара, сгребая того здоровенными ручищами, тряся и сотрясая воздух оглушительным басом:
– Что, явился, поганец?! Выгнали-таки из Лавры?! А вернулся-то чего?! Совсем страх потерял, что ли?! Я разве не говорил, что убью, коли вернешься, не говорил, а?!
Все это звучало как угроза, готовая немедленно быть приведенной в исполнение, и дергающийся в огромных ручищах Назар был тому прямым подтверждением.
– Отпустите его! – заорал Книжник, решивший, что сейчас и впрямь прольется никому не нужная кровь. – Пустите его, он не виноват! Он нам жизнь спас!
– А это еще кто такой?! – зарычал незнакомец.
Только сейчас семинарист разглядел его во всех подробностях. Огромный верзила в бесформенной белой рубахе и еще более бесформенных шароварах, круглолицый, наголо выбритый, красный и потный, с выпученными глазами и раздувающимися ноздрями большого мясистого носа. Все это, собранное воедино, отшвырнуло Назара и огромными ручищами сгребло за ворот не вовремя встрявшего семинариста. В лицо обильно пахнуло потом вперемешку с перегаром.
– Это что, однокашник твой, что ли? – прямо в лицо Книжнику загрохотал верзила. – А-а, можешь не отвечать – вас, умников тщедушных, за версту видно! Как вы только на ногах держитесь – не понимаю!
Здоровяк легко отшвырнул семинариста в сторону и мутным взглядом обвел немного оторопевших чужаков.
– А меня за грудки потрясти не желаешь? – ровным голосом поинтересовался Зигфрид.
Прозвучало это вызывающе, и боковым зрением Книжник отметил, как напряглись хуторские дозорные, сжимавшие в руках двуствольные обрезы. Опасная пауза оборвалась оглушительным хохотом – смеялся неистовый здоровяк. Черт возьми – смеялся так искренне и заразительно, что все присутствующие невольно, болезненно преодолевая перекошенность лиц, заулыбались. А здоровяк все смеялся, и по красным щекам уже обильно потекли слезы, которые он тщетно пытался размазать широким рукавом. Он уже снова сгреб Назара, и тот сам начал вовсю скалиться, а вскоре хохотали уже все. Безудержно смеясь, Книжник пытался сообразить, не надышались ли они каких-нибудь веселящих испарений здешних растений?
– А ты мне нравишься! – заявил здоровяк и полез к Зигфриду обниматься.
Тот пытался осторожно сопротивляться – но это было бесполезно – и хозяин здешних мест уже тащил его куда-то, маня за собой остальных и ревя:
– Бабы!!! А ну стол для дорогих гостей накрыть – живо!
Так они и познакомились с главой этих мест. Как оказалось впоследствии, это было не чудовище, охотившееся в зарослях на случайных путников, это был Крынка, отец Назара, – большой, шумный, невероятно деятельный и веселый – плоть от плоти своего странного цветущего оазиса, такой же энергичный, живой, излучающий бешеную энергию.
Чужаки и сами не поняли, как стали гостями, а через несколько минут уже сидели за обширным столом из грубо отесанных досок. На столе, как в сказке, стали появляться богатырских размеров блюда, наполненные холодными и горячими закусками, соленьями, овощами и фруктами. Дымилась рассыпчатая картошка, обильно посыпанная зеленью и сдобренная маслом, шипела на противне только что зажаренная птица. Был даже хлеб – самый настоящий, пшеничный, цена которому у маркитантов была просто заоблачной, а здесь, по-видимому, он был самым обычным делом. Глядя на все это великолепие, не избалованный роскошью Книжник едва не потерял сознание. Трудно было поверить, что к встрече дорогих гостей здесь не готовились заранее. И уже жадно вгрызаясь в кусок ароматного, умопомрачительно вкусного хлеба, семинарист невольно подумал: уж не попали ли они в очередную засаду, не внушают ли им все это удовольствие какие-то неимоверно коварные твари? И пока он поедает кусок то ли курицы, то ли утки – не едят ли на самом деле его самого?
Впрочем, эти глупости быстро рассеяло шумным весельем, которое, по-видимому, здесь было неизменным атрибутом застолья. На стол с грохотом водрузили пузатый деревянный бочонок, и в тяжелые глиняные кружки пенной рекой полилось великолепное пиво, одним запахом способное сделать кого угодно своим вечным поклонником.
Во главе стола сидел, разумеется, сам Крынка, по правую руку от него – смущенный Назар, которого отец не переставал встряхивать, будто опасался, что внутри сына выпадет какой-то осадок. По левую руку от него сидел старший сын и брат Назара – Степан, отчего-то подавленный и хмурый, на что, впрочем, Крынка не обращал никакого внимания. Все прочие из местных то появлялись, то исчезали в плодоносных зарослях, а под ногами сновали какие-то чудовищные двухголовые куры и жизнерадостные шестиногие поросята, воздух был наполнен звуками и запахами, и по всему было видно, что жизнь здесь бьет ключом. Глядя на гуся, активно машущего четырьмя крыльями, семинарист икнул и поглядел на свою тарелку, где лежала тщательно обглоданная кость. Впрочем, ему доводилось питаться мясом мутантов, и оно было несравненно менее съедобно. Подумаешь – четыре крыла! Всего лишь – в два раза вкуснее!
Словно почуяв какую-то особую значимость в новой компании Ведуна, того усадили на почетном месте в торце стола напротив хозяина. Его жена, дородная цветущая женщина, и девки – сестры Назара, шуршали рядом с ним, выражая всяческое почтение и даже благоговение и стремясь угодить, но встречали лишь холодное удивление во взгляде темного путника. Видать, что-то чуяли они в нем своим женским чутьем. За настоящего колдуна принимали, что ли? Хотели от него чего-то?
Впрочем, не остался без внимания и Зигфрид. Старшая из сестер Назара явно положила на него глаз, всячески обхаживая: как бы невзначай касалась того длинными тонкими пальцами, роняла ему на лицо тяжелые светлые локоны. Воин, надо отдать ему должное, держался молодцом и на провокации не поддавался. А может, просто устал с дороги – кто его знает?
Главным фоном этого внезапного пира был раскатистый голос Крынки, еще более раскрасневшегося и уже слегка окосевшего. Размахивая в воздухе большой кружкой и обильно расплескивая на гостей пиво, он вещал:
– Не ждал я, что сынку в родную хату заглянет – да еще перед самой Волной. Думал, еще год не увидимся, – и тут такой подарок! Ну так признайся – выгнали тебя, выгнали?! Надеюсь, за драку прогнали? Надавал ты друзьям-оболтусам по чубам, не посрамил батьку?!
– Да не выгнали еще! – вяло отбивался Назар. Похоже, он давно уже привык к тому, что возражать отцу нет никакого смысла.
Да тот и не слушал, он просто вскидывал кружку и орал:
– За моего сына, за Назара, – нашу гордость и наше будущее!
После чего опрокидывал в себя оставшееся в кружке пиво и снова тянулся в торчащему из бочки кранику.
Было заметно, как после каждого подобного тоста младший сын, Степан, как-то сжимается и мрачнеет. Видать, не все так просто и радостно было в этом шумном и внешне благополучном семействе, и даже исключительное изобилие не несет полного счастья. Впрочем, иногда Крынка все-таки замечал младшего и переключался на него:
– А тебя, дубину, не взяли! Ну ничего – зато на тебе все хозяйство будет! Вот помру я – станешь на Хуторе главным, будешь девок гонять да свиньям хвосты крутить!
И разражался своим неизменным смехом. Степан криво улыбался и отворачивался. С куда большим любопытством младший смотрел на Ведуна – словно видел в нем что-то, чего не замечали остальные, даже его сестры. Взгляд у Степана был пронзительный, острый, даже колкий. И этим он странным образом походил на мрачного странника.
А Крынка уже сидел в обнимку с Зигфридом, которого называл лучшим другом и которому вест с охотой отвечал взаимностью. В промежутках между возлияниями Крынка сбивчивыми тезисами излагал историю своего Хутора:
– Отец мой здесь жил, и дед, и прадед, а его – кто он там ему? Прапра… Фу, ты… пращур! Так тот вообще, едва из норы вылез, как Зима кончилась – и тут же это место за собой застолбил. Потому как вокруг – голая степь да дома пустые. А здесь – рай на Земле. Понимаешь? Здесь просто палку в землю воткни, побрызгай слегка – и из нее огурцы полезут!
– Малосольные? – чуть осоловело поинтересовался Зигфрид.
Крынка разразился своим громоподобным заразительным хохотом и с треском чокнулся с новым приятелем.
– А здесь я – крепко на ногах стою, здесь все мое и мне никто не страшен!
– А Саранча?
– А что Саранча? Она ж тупая, никогда ей через нашего «ежа» не перебраться! Да и кроме «острой стены» у нас полно сюрпризов! Знаешь каких? А-а! – он поводил перед носом Зигфрида толстым, как сарделька, пальцем. – Этого я даже тебе не расскажу.
– Ну и правильно, – одобрил Зигфрид.
– Вот ты сам – откуда родом будешь?
– Из Москвы.
Тяжелый кулак с грохотом опустился на стол, заставив подпрыгнуть все тарелки и кружки. Книжник внутренне сжался в ожидании резкого поворота в общении, как об этом предупреждал Назар. Но реакция Крынки оказалась неожиданно мягкой:
– Ага! Вот давно я хотел спросить вас, кремлевских: чего это вы Последнюю Войну затеяли – а сами сгинули? Да так, что и спросить не с кого!
– А я не кремлевский, – заметил Зигфрид.
– Как не кремлевский? Ты ж из Москвы, вроде как!
– Москва большая. Вон кремлевский сидит, – вест кивнул в сторону Книжника. – А я как раз из тех, кто с кремлевскими когда-то сражался.
– Так вы ж – такие ж негодяи! – заржал Крынка. – Знаешь поговорку? Паны дерутся, а у холопов чубы трясутся! Пока вы там друг друга уничтожить пытались, нам тут всем пришлось горя хлебнуть! Да ты не хмурься, это я так, интереса ради спросил! – Крынка уставился на Книжника, перевел взгляд на Зигфрида, забавно наморщил лоб. – Постойте, так вы оба – потомки врагов?!
– Верно, так оно и есть, – осторожно сказал Книжник.
Крынка с довольным видом грохнул по столу кулачищем:
– Так я и знал! Я же всегда говорил: старые обиды – дела прошлые! Лучшая награда для павших воинов – когда их дети с детьми врага мирятся и общее дело делают! А дела прошлые остаются в прошлом, как все обиды и распри! Сейчас и время другое – и враги новые! Наливай!
После очередной кружки Крынка затянул песню. Что говорить, пел он красиво – переливчато, но малопонятно, словно знакомые слова искажала эта певучая мелодия. Местные тихонько подхватили, даже не пытаясь заглушить шумного главу семейства. Зигфрид с интересом слушал, пальцами отбивая неспешный ритм. Тридцать Третий с любопытством озирался, словно не понимал, куда это он попал. Егорка с легкостью позволял по-детски себя развлекать ничего не подозревающим девкам, делая вид, что ему интересны глупые деревянные игрушки.
И только Ведун продолжал сидеть неподвижно, почти не притрагиваясь к пище – словно и не был голоден. Он наблюдал за весельем с видом исследователя, ставящего эксперимент над развороченным муравейником.
Между тем вечерело. Солнце уже скрылось за горизонтом, но сумрак все не наступал – его прогоняло зловещее свечение, нависшее со стороны заката. Казалось, оно стало еще ярче, напоминая о неотвратимо надвигавшейся беде.
И вдруг все это царящее за столом веселье напомнило Книжнику пир во время чумы. Об этом он читал в старинной книге, но одно дело читать, и совсем другое – самому участвовать в подобном безумии.
Ощутив вдруг себя не в своей тарелке, семинарист полез из-за стола. Сделав вид, что отправляется «до ветру», пошатываясь пошел прочь по кривой дорожке. Он не понимал, куда бредет и зачем. Вся это обильная, влажная зелень начинала его душить. Да еще этот мерный, раздражающий звук. Что это за звук такой дурацкий?!
– Это сверчок, – тихо произнес за спиной мягкий голос.
Семинарист обернулся и увидел тонкий силуэт Марики – младшей дочери Крынки. Красивая какой-то непривычной южной красотой, она отличалась от девушек Кремля и от его Хельги, оставшейся там, далеко-далеко…
– Я что же, вслух спросил? – он смущенно улыбнулся.
– Нет, – улыбнулась в ответ Марика. – Я поняла по твоим движениям, по взгляду.
– А у тебя самой взгляд острый, – признал Книжник. Снова прислушался. – Сверчок, говоришь?
Наступила неловкая пауза, которую скрашивал все тот же невозмутимый сверчок да неровное пение Крынки в отдалении. Молчание первой нарушила Марика. Она робко приблизилась к парню, разглядывая его своими огромными светлыми глазами, в зловещем мареве Волны казавшимися еще более глубокими и таинственными, и спросила:
– А как там у вас, в Кремле?
– Ну… – Книжник замялся, пожал плечами. – У нас по-всякому. И хорошо бывает, и плохо. Врагов у нас много – то и дело осады случаются. Но мы живем, боремся. Как все, в общем…
– Я другое спросить хотела, – Марика смущенно отвела взгляд. – Девушки у вас, наверное, красивые?
Пришло время смущаться Книжнику:
– Ах, вот ты о чем… Да, девушки у нас очень красивые, особенно те, что в дружине служат.
– А-а… – в голосе девушки прозвучало разочарование, и Книжник понял, что ляпнул глупость.
– Ну, конечно, не такие красивые, как ты, – неловко поправился он.
Марика хихикнула:
– Ну, это ты нарочно сказал. Но спасибо, приятно…
Книжник немного приободрился, соображая, как продолжить приятную беседу. Девушка действительно ему нравилась, да и как молодому парню может не нравиться общение с юной красавицей, но продолжить общение не удалось. Грубо ломая ветви, на полянку вывалился Степан. Вытаращился на сестру, перевел хмурый взгляд на Книжника.
– Что это тут делаете? – неприязненно поинтересовался он.
– Так, ничего, – торопливо ответила Марика. – Мне идти надо.
И быстро ушла.
Парни остались вдвоем.
– Что, с моей сестрой замутить решил? – мрачно поинтересовался Степан.
– Вообще-то… – прохрипел Книжник, откашлялся. – Даже не думал. С чего ты взял?
– Обидишь ее – убью! – пообещал парень, и стало ясно, что он не шутит.
– Да я…
– Я о другом спросить хочу, – оборвал его Степан. Приблизился, обошел, осматривая с головы до ног. – Вы, кремлевские, чего в наши края пожаловали? Не знали, что вас здесь не ждут?
– Да мы и не собирались, – огрызнулся Книжник. – Так уж получилось.
– «Получилось», – проворчал Степан. Прикусил губу, внимательно вглядываясь Книжнику в глаза. – Этот колдун, что пришел с вами, – кто он и зачем здесь?
– Колдун? – Книжник дернул плечом. – Сам себя Ведуном называет, но никакого колдовства я за ним не замечал.
Сказал – и осекся, вспомнив странное поведение Ведуна во время нападения руконогов. Похоже, он действительно что-то там колдовал, или изображал, что колдует. Шут их разберет, бродяг и психов.
– Мне все равно, как он себя называет. Важно, кто он есть на самом деле. Так откуда он взялся?
– Так, по дороге прибился, – про бронепоезд Книжник решил не рассказывать. Жизнь вообще научила его не болтать лишнего. – Случайный попутчик… Что ты пристал – мы и сами недавно его знаем!
Степан желчно усмехнулся:
– Так я и думал!
– Что ты там думал? – сердито буркнул Книжник. Этот допрос начинал его раздражать. С какой это стати этот сопляк его допрашивает?
– Он использует вас! – веско сказал Степан.