Начальник Судного Дня Щеглов Сергей
— А как вы думаете, Валентин, — тихо спросил Акино, — кто отключил вам Обруч?
— Хеор, наверное, — пожал плечами Валентин. — А если точнее — то Хеор с подачи Не-Билла: Обруч вырубился как раз в тот момент, когда я его почти поймал!
— То есть вы полагаете, — уточнил Акино, — что Не-Билл выключил Обруч именно в тот момент, когда вы его почти обнаружили. А теперь вопрос: как он сумел определить этот момент? Ваш Обруч работал в пассивном режиме; вы всего лишь переключали свое личное внимание между разными составляющими единой ментальной картины, воспринимаемой Обручем. Так откуда же Не-Билл смог узнать, что вы его почти поймали? Он что, читал ваши мысли?
— Черт, — пробормотал Валентин. — Черт! Куда ему мысли читать, он и свои-то толком прятать не умеет! Значит, это был кто-то другой?
— Так кто же? — спросил Акино.
— Видимо, все-таки Хеор, — с сомнением произнес Валентин. Он восстановил в памяти подробности недавней схватки и покачал головой. — В первый раз Обруч блокировала Амирель; потом я запер ее в тайгл, и Обруч заработал снова. Значит, во второй раз это был Хеор; но почему именно в этот момент… Совпадение? — предположил Валентин, с интересом посмотрев на Акино. — Или у вас есть другая версия?
— Сначала закончим с вашей, — улыбнулся Акино. — Поставьте себя на место Хеора. Вы проводите достаточно трудоемкий ритуал вызова Тьмы, и в этот момент к вам является сам Великий Фалер. Прерывать ритуал нельзя — это чревато потерей контакта с Землей, а то и чем похуже; оставлять Фалера без присмотра — еще хуже; вдруг он явился с недобрыми намерениями? Что остается? Выслать навстречу Фалеру лучших бойцов и попытаться задержать его хотя бы на несколько минут; ритуал подходит к концу, и если удастся получить Жезл, преимущество окажется уже на вашей стороне. Ваши генералы атакуют Фалера — и спустя несколько секунд двое из них повержены, а третий годен только на то, чтобы вернуть себе молодость, отобрав у Фалера меч. В это время Фалер теряет к вам всякий интерес и начинает кого-то искать с помощью Обруча. Обратите внимание: и Убре Гилморт, и Амирель Илизон повержены безо всякого участия Обруча, исключительно магией самого Фалера. Итак, Фалер занимается своими делами, Фам Алвик забирает у него меч, Фалер никак на это не реагирует, в магическом круге наконец-то появляется долгожданный пришелец… — Акино демонстративно потер руки. — Ну, как вам идея в этой ситуации еще раз заблокировать Фалеру его Обруч? Чтобы Фалер очнулся и снова занялся лично вами?
— Полный бред, — кивнул Валентин. — Даже не буду спорить. Но ведь кто-то же вырубил мне Обруч!
— Кто-то вырубил, — подтвердил Акино. — Как по-вашему, чего он этим сумел добиться?
Валентин пожал плечами:
— Разве что моей полной нейтрализации. Как только Обруч перестал работать, я потерял всякое желание что-либо делать.
— А дальше?..
— Что — дальше?
— Чем же вы занялись после того, как Обруч перестал работать?
— Ну, — пожал плечами Валентин, — стал просто смотреть. Все-таки не каждый день на моих глазах вызывают пришельца, а потом залезают в его тело!
— Интересно было смотреть? — улыбнулся Акино.
— Интересно, — согласился Валентин. — А почему вы спрашиваете? — спохватился он мгновение спустя.
— Именно потому, — кивнул Акино и сделал многозначительную паузу. — Именно потому!
— Да нет, — отмахнулся Валентин. — Быть такого не может! Зачем Обруч-то вырубать?! Я бы и так смог все это посмотреть…
— Нет, — возразил Акино. — Не смогли бы. Если бы Обруч продолжал работать, вы засекли бы Не-Билла, проникли бы в его сознание, узнали бы, кто он такой — и мигом позабыли бы про Хеора.
— Верно, — согласился Валентин. — Позабыл бы. Но отключать Обруч, чтобы показать мне вызов пришельца?! Принц, это же полный бред!..
— Вовсе нет, Валентин, — на удивление серьезно ответил Акино. — Это Панга. Уж вы поверьте счастливому обладателю великого талисмана.
Валентин посмотрел на Акино и приоткрыл рот. Черт, да ведь он знает, о чем говорит! Если мой Обруч научился останавливать время, почему бы и Панге не научиться потакать моим тайным желаниям? Как в тот раз, в Ампере, — желанию посмотреть на глобальную катастрофу?
Валентин испустил протяжный стон и схватился за голову.
— Вот теперь, — констатировал принц Акино, — вы адекватно оцениваете сложившуюся ситуацию.
— Послушайте, — тихо произнес Валентин, заглядывая Акино в глаза. — Это что, правда? — Принц молча кивнул. — Панга действительно исполняет мои желания? — Принц снова кивнул. — Любые желания?
На этот раз Акино отрицательно покачал головой.
— Нет, не любые, — ответил он. — Только самые сильные, и только тогда, когда без ее помощи никак нельзя обойтись.
Валентин перевел дух.
— Слава Богу, — пробормотал он, вытирая со лба невесть откуда взявшийся пот. — Значит, я не слишком часто потрясаю основы мироздания. Но все же вполне достаточно, чтобы на Побережье началось Время Темных Сил.
— Не думаю, что вы должны казниться по этому поводу, — заметил Акино. — Ваши индивидуальные особенности, благодаря которым вы оказались Тенз-Далем, возникли еще до вашего появления на Панге. После него Время Темных Сил неизбежно должно было начаться, а те формы, которые оно приняло в этот раз, скорее должны быть поставлены вам в заслугу. На смену природным катаклизмам пришли социальные и даже технологические, а число жертв среди мирного населения не идет ни в какое сравнение с эпохой Яппура.
— Так-то оно так, — ответил Валентин. — Но Время Темных Сил еще не кончилось. Что, если мои желания спровоцируют очередную глобальную катастрофу?!
— В этом случае, — улыбнулся Акино, — Донован обещал подать в отставку. Он расписал мне веер возможных сценариев; ни в одном из них вероятность подобной катастрофы не превышает статистической погрешности. Донован уверен в вас, как в самом себе!
— Целый веер сценариев? — переспросил Валентин. — Надо же…
— Чего же вы хотите? — развел руками Акино. — Это его работа; более того, любимая работа. Так что насчет Времени Темных Сил вы можете быть совершенно спокойны.
— В таком случае, — спросил Валентин, — зачем вы меня сюда пригласили?
Акино сложил руки поверх колена и несколько раз качнулся взад-вперед.
— Как я уже говорил, — сказал он, разглядывая пейзаж за спиной Валентина, — мне пришла в голову одна очень любопытная мысль. Поэтому я решил поторопиться. У меня есть к вам просьба, Валентин.
— Просьба?! — опешил Валентин.
— Да, — кивнул Акино. — Именно просьба. Видите ли, долгое время я был единственным всемогущим на Панге. Само собой, у меня накопилось некоторое количество проблем… — Принц замолчал и выжидающе посмотрел на Валентина. Потом улыбнулся и продолжил. — Вас не удивляет это словосочетание — «проблемы всемогущего»? Значит, я не ошибся; с вами их можно будет обсудить. В этом и заключается моя просьба, Валентин: когда все закончится, уделите мне несколько часов для беседы.
— И только-то?! — удивился Валентин. — Да хоть целый день!
— Значит, договорились? — тихо спросил Акино. — Что бы ни случилось, три часа в моем распоряжении?
— А что может случиться? — Валентин воровато огляделся по сторонам. — Время Темных Сил нанесет ответный удар? Донован запряжет меня в очередную операцию?
— Не знаю, — пожал плечами Акино. — Главное, чтобы вы помнили: сначала — беседа с Акино, все остальное — потом.
— Договорились, — улыбнулся Валентин. — Между прочим, а что нам мешает побеседовать прямо сейчас?
— Рассвет, — ответил Акино. — Над вашим эльсимским курганом уже занимается рассвет.
Глава 16. Меч Судьбы
Валентин хлопнул себя по лбу и поспешно поднялся на ноги.
— Значит, меня можно отпускать на Побережье без охраны? — спросил он у принца и обнаружил, что Обруч больше не давит на голову своими восемью килограммами. — И вы с Донованом уверены, что катастроф больше не будет?
— Совершенно верно, Валентин, — кивнул принц. — Делайте то, что считаете нужным, и возвращайтесь. Ни пуха вам, ни пера!
Валентин удивленно раскрыл глаза — в устах Акино русская присказка двадцатого века звучала как-то по-заговорщицки — и в результате не успел ответить. Холод портала заполз под воротник, заставив Валентина вздрогнуть, и в следующий момент место Акино занял Розенблюм.
Первые лучи солнца просочились в узкую щель между плотными тучами и горизонтом, осветив вершины далеких холмов. Розенблюм обернулся на вспышку открывшегося портала и скорчил недовольную физиономию; Валентин понял, что его бывший подмастерье ждал только Хеора.
— Рассвет, — сказал Розенблюм, показывая на солнце. — Где Учитель?
— Спроси у него, — пожал плечами Валентин. Он ни секунды не сомневался, что Хеор уже с полчаса околачивается где-то поблизости, испытывая терпение своего — а если быть абсолютно точным, то не-своего, — ученика.
Розенблюм приложил руки к груди ладонями наружу и закрутился на месте, пытаясь обнаружить Хеора при помощи какой-то хитрой магии. Валентин скептически покачал головой и прибег к собственному, куда более действенному способу разыскать учителя.
Он активировал Обруч и без труда угадал, которое из двух околачивающихся поблизости сознаний принадлежит Хеору. Появляйся, передал мысль Валентин; не заставляй его нервничать!
Я уже появился, ответил Хеор. Если у него есть глаза, он увидит!
Валентин раздраженно махнул рукой и с трудом сдержался, чтобы не выругаться вслух. Связался с кретинами, подумал он, теперь стой и не дергайся. До появления Акосты у нас целый час, на всех хватит.
А почему, собственно, я должен стоять? Валентин пожал плечами и материализовал себе кресло-качалку.
Розенблюм бросил на него злобный взгляд и с удвоенной энергией принялся сканировать окрестности. Валентин уселся в кресло, положил руки на подлокотники и легонько оттолкнулся от золотой поверхности кургана. Кресло закачалось, Валентин расслабился, и почти тут же начал придумывать способ обнаружить бестелесного Хеора. В конце концов, он и за мной в таком виде таскается; нужно иметь средство против лишних свидетелей!
Для маскировки Хеор наверняка использовал свою бестелесность. Чувствуя себя в стране мертвых как дома, он мог рассылать свои проекции в любую точку Панги, оставаясь в полной безопасности. Проекциями мертвых магов обычно выступали птицы, мелкие хищники и другие подвижные существа; так что задачка оказалась не из сложных. Валентин покрутил головой, обнаружил на фоне оранжевых по краям облаков парящего в небе ястреба и принялся насвистывать «мы смело в бой пойдем».
Розенблюм покосился на Валентина и мигом смекнул, что дело нечисто. Голова его медленно повернулась в направлении взгляда Валентина, глаза заметили несчастную птицу — и в то же мгновение правая рука сделала короткий рубящий жест. Удар грома едва не опрокинул Валентина вместе с креслом, вокруг ястреба закрутился длинный узкий смерч, и мгновение спустя Хеор соблаговолил-таки появиться перед Розенблюмом в своем истинном облике.
Розенблюм со всех сторон осмотрел черный туманный шарик и покосился на Валентина.
— Это и есть Хеор, — подтвердил тот. — В последнее время он научился обходиться без тела.
— Ты звал меня, Розенблюм, — выкатились из шарика лишенные интонации слова. — Я пришел!
— Вот Темное Пророчество, — сказал Розенблюм, вынимая из-за пазухи потрепанный манускрипт. — Я выполнил твое поручение!
— Ты? — переспросил Хеор. — Ты разрушил мое заклинание? Ты узнал у вампира, сколько катренов тебе предстоит собрать? Ты выдержал схватку с Емаем, чтобы узнать мои собственные катрены?
— Да, я использовал Фалера, — не моргнув глазом, признался Розенблюм. — Я также использовал Силу и самого Емая. Пророчество у меня — вот единственное, что имеет значение!
— Ты ошибаешься, — спокойно возразил Хеор. — Единственное, что имело значение — твоя способность учиться. Пророчество было условием, а не целью; ты должен был выполнить свою задачу в отведенный срок — или умереть. Ты выбрал третий путь, приняв помощь Фалера; но катрены, добытые им, уже ничему не смогут тебя научить. Ты оказался нерадивым учеником, Розенблюм.
— Я решил твою задачу, Хеор, — сказал Розенблюм, сжимая кулаки. — Право на моей стороне! Ты обязан взять меня в ученики!
— Право на твоей стороне? Ты уверен?
Валентин улыбнулся, услышав в голосе Хеора знакомые вкрадчивые нотки. Обычно одной интонации подобного вопроса хватало, чтобы противники великого мага тут же шли на попятную. Но Розенблюм, окрыленный успехами последних дней, закусил удила:
— Да, я уверен! Пусть нас рассудит Сила!
Вообще-то он так и не рассказал мне, как снимать проклятия, подумал Валентин. Пусть оба останутся в живых.
Черный шарик стремительно увеличился в размерах и превратился в полупрозрачную человеческую фигуру.
— Ты сказал, — произнес Хеор совершенно бесстрастно. — Руку!
Суд Силы, который Валентину пару раз уже доводилось видеть, был пангийским вариантом земной ордалии. По ритуалу противникам полагалось сцепить правые руки, как при армреслинге, и коснуться ими земли. Идиотская поза, которую они при этом принимали, по-видимому, и служила приманкой для Силы; как бы там ни было, Сила появлялась и наносила неправой стороне ощутимые телесные повреждения. При этом прослеживалась не слишком радующая Валентина закономерность — чем сильнее были противоборствующие маги, тем больше одному из них доставалось; уже на уровне мастеров смертельные исходы сопровождали каждый третий Суд Силы.
— Вот она! — воскликнул Розенблюм, явно незнакомый с судьбой Дон Жуана.
Дымчатая ладонь Хеора соприкоснулась с бледной ладонью Розенблюма; сжав кулаки, спорщики склонились к земле, намереваясь достучаться до Силы.
Валентин сложил руки на груди и привел кресло-качалку в движение. Надо бы пари заключить, подумал он, да не с кем. По классу противников покойник нам практически гарантирован; единственное, что может кого-то из них спасти, — это мой статус Осквернителя. Вот и проверим, на что я способен.
Послышался тихий, но очень неприятный хлопок, как если бы под землей лопнул толстый металлический трос. Хеор стремительно съежился в маленький черный шарик. Розенблюм медленно выпрямился, по-прежнему держа перед собой протянутую вперед руку; каждое его движение сопровождал громкий скрип. Валентин машинально сжал руку в «апельсин» и присвистнул — Розенблюм был наполовину превращен в дерево. Ноги его елозили по золоту, пытаясь найти участок с плодородной почвой; руки двигались с огромным трудом, одеревенев до кости.
— Достаточно? — спросил Хеор, зависнув рядом с поверженным противником.
— Более чем, — ответил Валентин, с опаской поглядывая на Розенблюма. — Как ты думаешь, он выживет?
— Я думаю о другом, — ответил Хеор. — Почему он до сих пор жив?
— А-а, — понимающе протянул Валентин. — И что же ты об этом думаешь?
Хеор подлетел к Валентину поближе и вырастил на черном шарике огненно-красный глаз.
— Я думаю, — ответил он, — что должен как следует тебя рассмотреть.
Валентин вцепился в подлокотники и втянул голову в плечи. Таким Хеора он еще ни разу не видел; от такого Хеора можно было ожидать чего угодно!
Хеор погасил красный глаз и снова распух до человеческих размеров. Валентин приподнял голову, чтобы заглянуть своему учителю в глаза.
— Будь ты проклят, Фалер, — тихо сказал Хеор. — Ты сделал это. Сделал — и даже не считаешь нужным торжествовать победу.
— Ты о чем? — удивился Валентин. — Что я такого сделал?
— Ты узнал, кто ты такой, — ответил Хеор. — Сила не смогла сохранить свою тайну.
— А, ты про Осквернителя? — догадался Валентин. — Ну так это я не сам узнал, это мне рассказали!
— Не называй себя Осквернителем, Фалер. «Тенз-Даль» на языке Предвечных означает Маг Тьмы, и ты только что продемонстрировал мне свою темную магию.
— Какую еще магию?! — возмутился Валентин. — Да я и палец о палец не ударил, пока вы тут выясняли отношения!
— Темная магия не требует заклинаний, — ответил Хеор, — как не требуют заклинаний талисманы и механизмы. Ты пожелал, и желание твое исполнилось; ты захотел, чтобы Розенблюм остался в живых — и он жив, хотя должен был умереть. Это и есть темная магия, Фалер — магия без заклинаний. Ты стал Магом Тьмы, сознательно обратившись к Силе; ты выполнил свою магическую задачу.
— И все это, — не поверил Валентин, — ты разглядел прямо сейчас? Своим красным глазом?
— Я знал, на что смотреть, — произнес Хеор прежним, лишенным интонаций голосом. — Твое ученичество окончено, Фалер. Отныне ты такой же великий маг, как и я.
— А как насчет официального посвящения? — поинтересовался Валентин, поднимаясь на ноги. — Разве можно именоваться великим магом, не будучи гроссмейстером?
— Я лишний на пиру великих магов, — сказал Хеор, цитируя один из катренов Темного Пророчества. — Пусть сам Акоста решает, кому заседать в обновленной Палате. Я ставлю ему только одно условие: там не должно быть Хеора!
— Которого именно? — оживился Валентин. — Ты знаешь, твой двойник…
— Я знаю, — сухо оборвал его Хеор, — но не хочу об этом говорить. Передай Акосте мои слова, и он сам решит, как их понимать.
— Хорошо, — пожал плечами Валентин, — передам. Но все-таки, что ты собираешься делать дальше?
— Ждать, — ответил Хеор. — Теперь у меня достаточно времени.
Точно, подумал Валентин. Ему же полагается бессмертие — в качестве награды за воспитание Мага Тьмы. Интересно, как это бессмертие выглядит на практике? Например, что будет, если я пожелаю ему сдохнуть?
— Не всякое желание Мага Тьмы имеет Силу, — сказал Хеор, словно расслышав последнюю мысль. — Со временем ты научишься их различать… но уже без моей помощи. Прощай, Фалер; и постарайся почаще думать!
— Ну, пока, — кивнул Валентин, невольно последовав совету своего бывшего учителя. Черный шарик растаял в воздухе, Розенблюм по-прежнему поскрипывал конечностями, пытаясь разыскать хоть клочок плодородной земли, а Валентин опустился обратно в кресло и задумчиво потер подбородок.
Так кто же у нас все-таки Маг Тьмы? И что такое Маг Тьмы — маг-пришелец или Тенз-Даль? Сколько их вообще может быть — только один, или хоть целый десяток? И чья возьмет, если два Мага Тьмы одновременно выскажут противоположные желания?
Вот на этот вопрос я уже знаю ответ, подумал Валентин. Победителем окажется тот, чье желание будет сильнее. Если двойник Хеора будет хотеть только одного, власти над миром, к примеру, а я полезу в бой, намереваясь то ли пейзажем любоваться, то ли Не-Билла разыскивать, — понятно, за кем останется победа.
Ну что ж, улыбнулся Валентин. Придется слегка ограничить свои желания.
Валентин качнулся в кресле и посмотрел на Розенблюма. Злополучный маг все еще пытался пустить корни, однако руки его практически потеряли подвижность. Древесная природа новоявленного существа явно брала верх над человеческой. Заглянув в остекленевшие, пустые глаза Розенблюма, Валентин понял, что рискует навсегда расстаться со своим бывшим подмастерьем.
— Ладно уж, — пробурчал Валентин, складывая ладони лодочкой. — Воскресни!
Абсор — мощнейшее по замыслу, но не слишком эффективное на практике заклинание, — вылетело из его рук, пожирая всю магию на своем пути. Дерево, разросшееся внутри Розенблюма, в одно мгновение лишилось всей подпитывающей его Силы; в следующее мгновение Розенблюм пришел в себя — и забился в судорогах, вытрясая из своего тела расплодившуюся там чуждую жизнь. Руки и ноги его покрылись мутной слизью, срывавшейся целыми комьями и падавшей вниз, на чистую золотую поверхность кургана; Розенблюм бился не на жизнь, а на смерть, рыча от ярости и бешено вращая глазами. Валентин пошевелил правой рукой, подбросив Розенблюму немного Силы, и, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Пока Розенблюм возвращает себе человеческий облик, можно немного поразмыслить; например, о том, почему я не применил абсор против Хеора. Можно подумать, что я и не собирался его убивать!
Ну разумеется, усмехнулся Валентин. Будь я убийцей, все кончилось бы в две минуты — абсор, Обруч, огненный меч, Перчатка, а потом парочка моих любимых смертельных заклинаний и традиционная бутылка из тайгла вокруг того, что после всего этого останется. Я же шел, как на параде, изображая из себя начальника всей видимой реальности в радиусе прицельного огня. Ну и получил по заслугам — не столько от Хеора и его приближенных, сколько от самого себя.
Значит, если я захочу убить Хеора, я просто его убью. Появлюсь в прямой видимости и немедленно атакую; а там даже придурковатая Сила поймет, чего я больше всего хочу.
Вот-вот, поддакнул себе Валентин. Как там предсказывал Бвик? «Мира не будет, Маг Тьмы заставит тебя обнажить меч»? И пошло-поехало Время Темных Сил с массовым нарушением законов природы?
Понятно теперь, почему я не хочу его убивать. Право же, будет куда надежнее, если это сделает кто-нибудь другой.
Валентин открыл глаза и встретился взглядом с Розенблюмом.
— Ты видел? — рявкнул озверевший маг, выплевывая изо рта громадный комок слизи. — Ты видел, что он со мной сделал?!
— Он? — приподнял брови Валентин. — А мне показалось, что вы отдали себя на Суд Силы…
— Он обманул Силу! — вскричал Розенблюм, потрясая белыми, как бумага, руками. — Он поразил меня заклинанием за миг до того, как Сила откликнулась на наш призыв! Взгляни на мою руку — на ней нет отпечатка его ладони!
Хитро, подумал Валентин. Пойди разберись теперь — то ли Хеор и в самом деле все подстроил, то ли Розенблюм стряхнул отпечаток вместе с доброй половиной своей кожи. Впрочем, для человека, хоть немного знавшего Хеора, разбирательство это было совершенно излишним.
— Ну, тогда тебе повезло, что ты еще жив, — развел руками Валентин. — Не понимаю, на что ты надеялся; он же ясно сказал, что не хочет брать тебя в ученики!
— Хочет, не хочет, — прорычал Розенблюм, — слова для людей! Великий маг повинуется только своему долгу! Теперь я знаю правду: этот Хеор был двойником. Настоящий Хеор — тот, который ведет свою армию на Эльсан!
— Ну-ну, — покачал головой Валентин. — Уж не собираешься ли ты явиться и к нему тоже?
— Это мой долг, — заявил Розенблюм и скрестил руки на груди. — Я получил задание, выполнил его, и теперь моя жизнь принадлежит Учителю. Я немедленно отправляюсь к настоящему Хеору!
— У тебя слизь течет по штанам, — поморщившись, заметил Валентин. — Может быть, тебе сперва принять ванну, выпить чашечку кофе?..
Розенблюм окутался облаком синих искр, и в воздухе повис отвратительный запах горелой органики. Слизь после этой процедуры исчезла, но вместо нее на штанах появились обширные белесые пятна.
Валентин пожал плечами:
— Ну, как хочешь. У меня есть к тебе один вопрос, но если ты так торопишься…
— Какой вопрос? — оживился Розенблюм. Как и предполагал Валентин, заносчивый маг не смог отказаться от возможности продемонстрировать свое превосходство. Еще бы — сам Великий Фалер обращается к нему с вопросом! Розенблюм должен был чувствовать себя на седьмом небе от счастья.
— Как ты рассеял проклятие дракона? — напрямую спросил Валентин.
Черт с ним, подумал он про себя. Ответит — хорошо, не ответит — пусть идет лесом. Совсем уже с ума съехал, великих магов на подлинность проверяет! Чего доброго, и до меня доберется!
— Проклятие, — опустил голову Розенблюм. — Я твой должник, Фалер. Я применил твое заклинание.
— Мое заклинание? — удивился Валентин. — Какое именно? — поправился он через мгновение.
— Облако-обжору, — ответил Розенблюм. — Ты использовал его всего один раз, когда спас меня от смерти в лесу под Эльсаном.
Ай да Розенблюм, восхитился Валентин. Запомнить моих «пираний», находясь практически при смерти? Пожалуй, это самый талантливый маг из всех моих знакомых. Вот только с учителями ему фатально не везет.
— Ах, это… — разочарованно протянул Валентин. — Неужели оно сработало?
— Мне пришлось вплести в него имя дракона, — опустив глаза, сообщил Розенблюм. — Иначе оно пожирало мою собственную магию.
— Вплести имя?! — воскликнул Валентин. — Отличная идея!
— Ты не знал? — удивился Розенблюм. — Значит, я начал платить по счетам! Когда Хеор снова станет моим учителем, я полностью погашу свой долг!
Иными словами, подумал Валентин, — никогда. Северный Хеор предпочитает сам подбирать себе учеников. Навряд ли Розенблюм сумеет его убедить, даже применив сильнодействующие средства. Хотя…
Ты же собирался убить Хеора чужими руками, напомнил себе Валентин. Вот подходящий случай — отказав Розенблюму, Хеор тут же станет его смертельным врагом. Остается лишь как следует вооружить нашего убийцу — и дело в шляпе.
— В таком случае, — сказал Валентин, подыгрывая Розенблюму, — тебе может пригодиться еще одно имя. Драконье имя Хеора.
— Ты знаешь его?! — вскричал Розенблюм, дернувшись, как от удара током. — Как ты сумел?!
— Я говорил с драконом, — пояснил Валентин. — Ты лучше меня обращаешься с именами; по крайней мере, у тебя будет лишний довод, чтобы убедить Хеора взять тебя в ученики.
— Ты щедр, как никогда, — задумчиво произнес Розенблюм. — Что случилось, Фалер?
— Время Темных Сил, — без запинки ответил Валентин.
Три магических слова оказали свое обычное действие. Розенблюм понимающе кивнул и скрестил руки на груди.
— Я согласен, — заявил он, глядя Валентину в глаза. — Назови имя; настанет день, когда я отплачу тебе тем же!
— Договорились, — улыбнулся Валентин. — Савантхеон.
Розенблюм сдвинул брови, тщательно запоминая каждый звук этого длинного имени. Потом приложил правую руку к груди, отвесил Валентину глубокий поклон — и прямо из этого в высшей степени неудобного положения взмыл в небо.
Валентин помахал рукой перед лицом, разгоняя неприятный запах, который оставило после себя мощное заклинание Розенблюма. Тот уже скрылся в темных тучах, упорно пытавшихся закрыть поднимающееся с востока солнце; Валентин покачал головой, прикинул, сколько времени понадобится Розенблюму, чтобы добраться до Хеора, и снова откинулся на спинку кресла. Время еще есть, подумал он; если Акоста будет немногословен, как прежде, я имею все шансы застать Хеора еще живым. Впрочем, будет он жив или нет, совершенно не важно; ведь стоит мне захотеть, и вся Панга покорно ляжет к моим ногам. А Не-Билл, надо полагать, явится ко мне, посыпая голову пеплом. Вот только интересно, а как именно мне этого захотеть?
Валентин почесал в затылке, поглядел, прищурившись, на красное солнце, сулившее Эльсану очередные бедствия, и покачал головой. Что-то все не по уму получается, подумал он с кривой усмешкой; раньше события происходили, как Емай предсказал, а теперь они идут, как мне хочется. Не как я хочу, а как мне хочется. Неслабая разница!
Как бы мне научиться хотеть именно того, чего я хочу?
— Надо же, — услышал Валентин язвительный голос Акосты. — Великий Фалер еще жив! Близок к помешательству, но жив! Кто бы мог подумать!
Валентин поспешно поднялся на ноги, повернулся на голос и приветливо улыбнулся Акосте. Тот весело тряхнул седой бородой и улыбнулся в ответ, продемонстрировав Валентину совершенно невероятное количество острых, кривых, но при этом абсолютно гладких и белоснежных зубов. Валентин оторопело заморгал глазами, а старик Акоста захлопал в ладоши и залился веселым смехом.
— Сработала! — воскликнул он, подпрыгивая на месте. — Сработала! Такая простая иллюзия, а сработала! Позвольте узнать, что случилось с вашим пасть-покрывалом?!
Валентин пошарил перед собой растопыренными пальцами и пожал плечами:
— Куда-то подевалось. Наверное, Амирель рассеяла, или живой меч этого ихнего рыцаря…
— Который, надо полагать, звался Убре Гилмортом? — подхватил Акоста. — Браво, Фалер! Вам когда-нибудь рассказывали, чем отличается великий маг от обычного гроссмейстера?
— Нет, — ответил Валентин, с интересом глядя на Акосту. — А чем?
— Гроссмейстер отмеряет каждое заклинание, — ответил Акоста, — а великий маг даже не помнит, сколько их создал. Ваша рассеянность позволяет предположить, что вы уже стали великим магом!
— Да, — согласился Валентин. — Полчаса назад Хеор сообщил мне об этом.
— Бедняга Хеор, — воскликнул Акоста. — Он так мечтал о беспомощном, туповатом ученике, с которым будет возиться долгие годы!
— Может быть, и так, — усмехнулся Валентин. — Впрочем, когда такой ученик появился, Хеор предпочел превратить его в дерево.
— Да, Розенблюм выбрал не самое удачное время, — согласился Акоста, вновь демонстрируя поразительную осведомленность. — Хеор и без того был вне себя от ярости, обнаружив Фалера живым и невредимым!
— А разве могло быть иначе? — поинтересовался Валентин. — Он что же, рассчитывал, что Убре Гилморт снесет мне голову, или Амирель сожжет заживо?
— У Хеора есть один вполне простительный недостаток, — улыбнулся Акоста. — Подобно многим великим магам, он считает себя непогрешимым, — Акоста подмигнул Валентину. — Представьте себе, что вы многие годы разыскиваете древнюю рукопись. Убедившись, что все ее списки уничтожены в глубокой древности, вы тратите еще десять лет на исследования в области магии времени. Наконец, вы обретаете способность проникать в прошлое. Преодолевая многочисленные трудности, от одного перечисления которых хочется бросить магию и заняться земледелием, вы наконец попадаете в святая святых Поднебесной — ее Библиотеку — и находите там то, что ищете. «Записки из-под надгробья» Халвера Хтора рассказывают вам о последних днях Поднебесной, о предыдущем появлении Мага Тьмы и о способе, которым он был уничтожен. Вы становитесь обладателем уникального знания, которое возвышает вас над всеми ныне живущими магами. Все, что вам нужно сделать, чтобы окончательно доказать свое превосходство — это дождаться очередного Мага Тьмы и победить его.
— Хеор говорил мне о каком-то пророчестве, — воскликнул Валентин. — Кто воспитает Мага Тьмы, тот никогда не вкусит смерти, что-то в этом роде. Уж не в записках ли Халвера Хтора он его вычитал?!
— Вы совершенно правы, Фалер, — кивнул Акоста. — Я рассказывал вам о Хеоре, точнее, о той части его жизни, которая была связана с Магом Тьмы. Преодолев на пути к легендарным «Запискам» нечеловеческие трудности, Хеор уверовал, что все написанное там о Маге Тьмы — правда. Я думаю, он ни минуты не колебался, выбирая между бессмертием и величием; он всегда очень болезненно воспринимал свое второе место.
— Э! — воскликнул Валентин, показывая на Акосту пальцем. — А первым всегда были вы?
Акоста молча поклонился.
— Так он затеял все это, чтобы занять ваше место?! — простонал Валентин. — Точно, он еще просил передать, что отказывается заседать в обновленной палате… Господи, да что же это такое! Побережье, и здесь Побережье!
— Простите? — переспросил Акоста. — Почему вы произносите эти слова с таким странным выражением?
— Долго объяснять, — махнул рукой Валентин. — Ну глупость же это, даже идиотизм — бороться с Магом Тьмы для того только, чтобы спихнуть вас с должности! Я думал, Хеор гораздо умнее…
— Увы, — развел руками Акоста и опустил голову.
Его молчание было красноречивее всяких слов.
— Знаете, — сказал Валентин, прерывая затянувшуюся паузу, — мне даже как-то неловко, что я еще жив. Хеор проделал громадную работу, раздобыл древний рецепт, заманил меня к себе в ученики… А я и пальцем о палец не ударил, чтобы ему помешать!
Акоста весело рассмеялся:
— Вы попали в самую точку, Фалер! Именно это и разозлило Хеора больше всего: ваша полная пассивность. Он, можно сказать, жизнь положил, чтобы вас уничтожить, а с вас все как с гуся вода.
— А все-таки, — поинтересовался Валентин, — как именно Хеор собирался меня уничтожить? Какой-такой рецепт прочитал он у Халвера Хтора?!
— Только обещайте не смеяться, — понизил голос Акоста. — Маг Тьмы себя погубит сам, узнав, кто он такой.
Валентин шмыгнул носом и обнаружил, что ему совсем не смешно.
Погубить самого себя, подумал он. Это же совсем просто; достаточно одного-единственного желания. И я вполне понимаю, откуда оно может появиться.
— Весьма разумная рекомендация, — заметил Валентин.
— Магические рецепты, — возразил Акоста, — должны быть эффективны, а не разумны. Вы только что повторили ошибку Хеора: вы приняли разумное за действительное!
Прямо как Гегель, подумал Валентин. И чего это я, в самом деле? Будто диалектический материализм не учил!
— Хеор полагал, — продолжил Акоста, — что вы в точности повторите судьбу вашего предшественника, Авторна Галлекви Семнадцатого, раскаявшегося в совершенных им глупостях и пожелавшего умереть окончательной смертью. Надо ли объяснять, на скольких весьма зыбких основаниях покоилось это сомнительное умозаключение?!
— Вообще говоря, — сознался Валентин, — у меня тоже возникали подобные мысли.
— Мысли! — презрительно тряхнул бородой Акоста. — При чем здесь мысли?! Сила Тенз-Даля — в его желаниях, разве вы этого еще не поняли?!
— Понял, — кивнул Валентин. — Но почему этого не понял Хеор?
— Хеор — маг старой школы, — ответил Акоста. — Для него мысли и желания — одно и то же.
— Как это? — удивился Валентин.
— Не уверен, что смогу вам объяснить, — сказал Акоста, виновато улыбнувшись. — Приведу лишь один пример: Хеор очень любит присказку «думай». Как по-вашему, что она означает?
— Ну, — развел руками Валентин, — наверное, что думать надо!
— Не совсем так, — покачал головой Акоста. — «Думай» в устах Хеора означает: забудь обо всем остальном, займись именно этой проблемой, только она имеет значение. Сосредоточься на ней, всем своим существом пожелай разрешить ее! Вспомните, как часто он предлагал вам «подумать»? И как часто говорил — «думай»?
— Только «думай» и говорил, — пробормотал Валентин. — А я все никак не мог понять, чего он от меня добивается…
— Он добивался от вас действий, — пояснил Акоста. — Решительных и эффективных действий, на которые, по его мнению, способен лишь человек, одержимый страстным желанием достичь цели.
— Вот уж чего я терпеть не могу, — признался Валентин, — так это страстных желаний и целей, которых нужно достигать во что бы то ни стало. Нет, Хеору определенно не повезло с учеником!
Читать бесплатно другие книги:
