Под крылом дракона Лу Терри

В воздухе разливался аромат цветущей сливы, и целая банда солнечных зайчиков, нахально оккупировав комнату, отплясывала безумную чечетку по стенам, потолку и снежному кому сброшенного одеяла.

Постельное белье пахло травами и какой-то неопознаваемой лекарственной гадостью, матрас казался слишком жестким, подушка — неудобной, а булочки с маслом, поданные еще на завтрак, были явно пересушены.

Несмотря на вполне сносное самочувствие, я вот уже третий день, с легкой руки Дея, умевшего, когда ему нужно, проявлять истинно ослиное упрямство, была заперта в больничной палате. Я жутко маялась от безделья, чувствовала себя «узником замка Иф» и время от времени порывалась сбежать через окно — останавливало не столько то, что это был четвертый этаж, сколько вполне серьезное обещание главной медсестры леди Файи привязать меня к кровати магическими ремнями. Она же строго-настрого запретила проносить в комнату опасных животных, на что я устроила форменную истерику с требованием передавать Хуубу часть моего завтрака и слезливые записки, кои зверек вряд ли мог прочитать, зато с удовольствием зачитывал ему временный хозяин Тойя.

Унылые дни затворничества скрашивали редкие, зачастую нелегальные визиты друзей, так что к концу третьего дня мое подкроватное царство превратилось в настоящий склад конфетных коробок, фантиков и утренней прессы. Пришлось применить все свои дипломатические способности, чтобы уговорить уборщицу не поднимать веник на мои «сокровища».

Сегодня в академии проходил государственный срез по учению Создателя, поэтому никаких визитов я не ждала и все утро посвятила перечитыванию вчерашних выпусков «Тальзарских сплетен», «Сноба» и еще нескольких образчиков дешевой желтой прессы.

Газеты пестрели крикливыми заголовками о нападении кровожадных тварей на столицу и, как предрекал Дей, о неспособности Инквизиции и Сената магов защитить простых граждан. «Снова война», «тысячи жертв», «не убоимся проклятых» — эти фразы, полные отчаяния, страха и ненависти, встречались едва ли не в каждой статье.

Ножом по сердцу резануло известие о том, что указ «Драконий молот», изданный три с половиной года назад во время бойни драконов в родовых замках и полностью оправдавший действия Инквизиции, продлен и дополнен.

Я скомкала очередную газетенку из дешевой бумаги, на главной странице которой жирными пятнами чернел заголовок: «Смерть крылатым!» — и взялась за прохладный глянец «Сноба». Статью, освещавшую публичное обращение сенатора Клауса Амвэла к народу, я перечитывала не первый раз. На черно-белой гравюре, расположившейся над столбцами печатного текста, полный мужчина в роскошной бархатной мантии, подбитой белоснежным горностаевым мехом, что-то грозно вещал с трибуны, тыча толстым пальцем в невидимого противника.

«Граждане Тальзара! Вчера наша столица, оплот добродетели и культуры, подверглась подлому нападению со стороны крылатых выродков, именуемых драконами! — Мне казалось, что я вижу, как двигаются толстые губы сенатора, а маленькие пуговичные глазки из-под густых белых бровей сверкают искренним негодованием. — Мы, император и Сенат магов, скорбим вместе с вами о погибших сыновьях и дочерях, разрушенных домах и попранной чести! Мы слышим ваши крики и разделяем ваш гнев! Увы, слишком долго Мы пытались быть терпеливыми и гуманными, отвечая, как завещал Создатель, молитвой на укус, но даже Вседержатель говорит нам: „Кто в хаос тащит иных, тот сам будет низвергнут!“ Они хотят войны, они жаждут ее, ну что же: не зря вашими силами была вскормлена правая рука и опора государства — Инквизиция! От ее лица заявляю: ни единой капли крови не прольет больше народ Тальзара, никто не потеряет крова над головой! Соседние, дружественные нам государства не первый день стонут под гнетом взбесившихся крылатых, и разве все мы — не дети Создателя, чтобы отказывать им в помощи?»

Я со вздохом бросила газету на пол и откинулась на подушку.

Как ни крути, но сенатор Амвэл прав — война с драконами неизбежна. Вернее сказать, она уже началась: видимо, крылатые, понимая всю невыгодность нападения на столицу со стороны отлично укрепленного порта, прокладывали себе путь через сушу, попутно затягивая в огненный вихрь все мелкие прилежащие страны. По крайней мере, азы боевой стратегии и тактики драконов, редкого предмета даже на факультете драконологии, объяснили бы происходящее именно так.

В задумчивости я положила на язык конфету и некоторое время катала ее во рту, не замечая вкуса.

Остается открытым другой вопрос: зачем эта война крылатым? Вряд ли хоть кто-нибудь из простых граждан, снедаемых жаждой мщения, задумается над причинами нападения, для них все кристально ясно: драконы — кровожадные монстры и заслуживают смерти. Признаться, даже я, после встречи с огненным «китайским» (как я мысленно его окрестила) драконом, пришла к выводу, что чрезмерно идеализировала хвостатых жителей Мабдата, но все еще была уверена, что драконы — ничуть не менее разумны и цивилизованны, чем люди… Кто угодно выйдет из себя, если его хорошенько приложить вожжой под хвост. Неясным оставалось лишь происхождение этой самой «вожжи». Может быть, драконы решили освободить немногочисленных собратьев, наверняка томящихся в застенках Инквизиции… или попросту мстили за бойню трехгодичной давности? Ответ знали лишь сами драконы и, пожалуй, сенатор Амвэл. Уж этот-то старый интриган наверняка был в курсе истинных причин… Раздери меня саламандра, я бы отдала левое ухо за возможность покопаться у него в голове!

В газетах об этом не упоминалось, но до меня доходили слухи, что в нападении на столицу участвовали не только огненные, но и ледяные драконы. Вот что было поистине удивительно и страшно. Если верить историческим хроникам, драконы Ользара и Аббаурта, в силу противоположности природы, испокон веков враждовали, то и дело доводя конфликт до кровопролитных войн — целые армии сталкивались в небе над средиземным океаном, обильно потчуя его кровью и плотью погибших. Говорят, именно поэтому, а вовсе не из-за цвета водорослей, он стал называться Алым.

И теперь… каким-то образом они смогли договориться и объединить свои силы против самого заклятого врага — человека.

Конечно, я слабо представляла себе, что это такое — война с крылатыми, но мне казалось, что никогда еще мир, который я уже привыкла считать своим, не стоял так близко к краю пропасти…

Обнаружив, что умяла без малого две коробки шоколадных конфет, не насладившись толком ни вкусом, ни запахом, я принялась в раздражении швырять катышки из конфетных фантиков в мусорную корзину у входа. Стрелком, надо сказать, я была неважным.

За этим занятием меня и застал Дей.

— Метко, — сказал он, невозмутимо выуживая цветной комочек из слегка растрепавшейся косы, перекинутой через плечо.

Сделав вид, что не вижу и не слышу незваного гостя, я постаралась придать лицу выразительность каменного барельефа. Меня неожиданно страшно заинтересовали собственные ногти, а еще белое перышко, занесенное ветром из окна и скользящее по воздуху с неторопливой грацией.

Я все еще сердилась на Дея, обрекшего меня на тоскливое заточение в четырех стенах, хотя в глубине души понимала, что это был, пожалуй, единственный способ, каким этот непостижимый парень умел выказывать заботу.

— Как самочувствие? — Дей придвинул единственный стул для посетителей ближе к кровати, сел, закинув ногу на ногу и скрестив на груди бледные кисти.

— Твоими стараниями! — не поворачивая головы, огрызнулась я.

Дей оглядел горы конфетных коробок и фантиков, возвышающиеся передо мной аккуратными пирамидальными кучками, укоризненно покачал головой.

— Слышал, еще вчера ты кашляла мороженой кровью и, чувствую, вскоре сляжешь с отравлением. Кто принес сладкое? Впрочем, можешь не отвечать, я, кажется, догадываюсь.

— Жаль, занудство в нашем государстве не награждается. Ты бы не разогнулся под тяжестью медалей, — съязвила я.

Деймус не повел и бровью, напротив, оживился и принялся рыться в карманах.

— Кстати о наградах. Вот, держи, — он протянул мне свиток, украшенный красной шелковой ленточкой и запечатанный золотым сургучом.

— Что это? — как можно более равнодушно спросила я.

— Благодарственная грамота. Подписана самим Великим инквизитором. Ты как-никак в одиночку сражалась с драконом.

— Сражалась — это громко сказано, — проворчала я, вспомнив злополучный букет, но свиток из рук Дея приняла и, рассмотрев его со всех сторон, расплылась в польщенной улыбке. В конце концов, не всякий студент может похвастаться грамотой за подписью Верховного. — А почему вручаешь ты? Мне казалось, такие события происходят как-то более торжественно… — Не договорив, я смущенно умолкла.

Было немного стыдно признавать, что во мне говорит банальное тщеславие. Впрочем, многие из наших отличников-чистоплюев, не задумываясь, продали бы душу Ваал Галу за возможность на глазах у всех получить такую грамоту из рук магистра Крама или, чем черт не шутит, самого Великого инквизитора…

Деймус моих терзаний, похоже, не заметил. Краем сознания я отметила, что он сильно осунулся и даже как-то подурнел с нашей последней встречи. Лицо заметно похудело — щеки ввалились, под глазами залегли тени. Не сверкали идеальной опрятностью файтон, обувь и прическа. Только руки, красивые и белые, как гипсовый слепок, радовали глаз, хотя и были чуть беспокойней, чем обычно.

— Нам нужно поговорить, Лис.

— Правда? — восхитилась я. — Отличная мысль! А то что это мы, сидим, молчим…

Дей не улыбнулся. Он смотрел на меня с убийственной серьезностью — ну точь-в-точь чиновник, берущий взятку.

С трудом поборов желание еще немного поерничать, я скрестила ноги в позе лотоса и изобразила на лице крайнюю степень внимания. Получилось, по-моему, не очень убедительно, но Дей остался доволен.

Он начал без лишних предисловий:

— Завтра утром ты отбываешь в Янтарное поместье, это пригород Ойра-Айра. Там очень живописная природа, чистые водоемы, приятные соседи. Насколько мне известно, из-за слабого здоровья ты почти все детство провела за городом… Так что несколько месяцев на свежем воздухе не будут к тебе в тягость, а только пойдут на пользу.

Мое оцепенение он, похоже, принял за молчаливое согласие, поэтому продолжал с невозмутимым видом:

— Твои вещи уже собирают. Для Хууба я заказал удобную клетку из отличной толунской стали. Он, разумеется, поедет с тобой — никто другой не справится с этим жутким монстром.

Дей слегка улыбнулся, предлагая поддержать его шутку, но я лишь открывала и закрывала рот в беспомощном негодовании.

— Деймус, да кем ты себя вообразил?! — Я наконец справилась с минутным онемением. — Моей доброй тетушкой?

Никуда я не поеду! И вообще, единственный, кто имеет право принимать за меня решения, — официальный ментор, и это определенно не ты!

— Амадэус Крам полностью одобрил мое предложение, — ровным голосом сказал Дей. — Пойми, Лис, мы беспокоимся за тебя. Амадэус порадеет о временном освобождении от государственных срезов, а обучаться ты сможешь и заочно, я лично буду телепатировать тебе задания.

— Не понимаю… — Я с силой потерла виски, пытаясь собрать воедино мысли, разбредшиеся по голове, как оставленное без присмотра овечье стадо. — Это ведь бред, Дей! Да, меня хорошо потрепало, но сейчас я вполне здорова и в ближайшую сотню лет не собираюсь склеивать крылья. Ты лукавишь, верно? Это из-за войны? Что, родители всяких белоручек-вельмож решили забрать своих чад из академии и увезти к василискам на кулички? Их право, но при чем здесь я? Если драконы снова нападут на город, я буду сражаться, а не побегу, как трусливая крыса с корабля!

— Верно, ты ничего не понимаешь. — В голосе Дея зазвенела сталь. — Думаешь, мы здесь в шахматы играем? Война — не игра для всяких сопливых недомагов, вроде тебя! — Подавшись вперед, он грубо схватил меня за плечи и хорошенько тряхнул. — Совсем скоро здесь начнется такой ужас, по сравнению с которым огненная бездна для грешников — детская страшилка!

Он тряс меня с такой силой, что голова, как у сломанной куклы, болталась из стороны в сторону. Дей не кричал и даже не повышал голоса, но отчего-то у меня заложило уши.

— Один раз ты уже проявила героизм, хотя я бы назвал это обычной глупостью, — и хватит на твой век! В следующий раз… — Дей вдруг замолчал. Отпустил меня, яростно потер лицо. — В следующий раз меня не будет рядом. И никто не сможет помочь тебе, даже магистр Крам. Он тоже не всесилен, Лис… Уезжай. Прошу тебя. — Он посмотрел на меня сухими блестящими глазами, и жесткая складка у губ стала резче. — В любом случае, хочешь ты того или нет, к завтрашнему вечеру тебя здесь не будет.

В воздухе повисла тишина. Она была густой, как повидло, и казалась почти осязаемой.

Я разглядывала Дея и думала о том, что, оказывается, совсем не знаю этого человека. И не уверена, что хочу знать.

— Хотя бы с друзьями я могу попрощаться?

Деймус недовольно скривился.

— Да, конечно. Завтра до полудня у тебя будет на это время.

— Полагаю, ты не расскажешь, что происходит на самом деле?

Дей неопределенно мотнул головой. Его лицо снова стало походить на безразличную восковую маску.

— Даже если бы хотел, Лис. Не могу.

Я легла на кровать, повернувшись к нему спиной и зарывшись лицом в подушку.

Он встал, некоторое время в безмолвии постоял надо мной — я вздрогнула всем телом, когда почувствовала прикосновение прохладной ладони к своему плечу.

Когда с тихим скрипом затворилась дверь, я позволила себе расслабиться и завыть в голос от злости и горечи. Мне казалось, теперь я знаю чувства Цезаря в момент, когда кинжал Брута вонзился в его спину. Мысль, что меня предали самые близкие на этом свете люди, жгла нутро и словно бы отравляла воздух… Сдавленные рыдания как-то незаметно сменились усталой, наполненной тревожными картинами дремой, а после — глубоким сном, слава Богу-Дракону, без сновидений…

Возвращение блудной хозяйки Хууб принял с истинно самурайской выдержкой. Он долго обнюхивал мою руку, затем профырчал что-то одобрительное и провел мокрым розовым языком вдоль ладони. На этом с церемониями было покончено, и я получила негласное разрешение сколько душе угодно чесать подставленное мягкое брюшко и ласково трепать за уши, которые могли успешно заменить паруса на небольшой игрушечной лодке.

Обласкав зверька с головы до кончиков когтистых лапок, я посадила его в хваленую клетку из толунской стали (она действительно была очень красивой и удобной, со всевозможными жердочками и беговыми колесиками, вызвавшими у Хууба неожиданно живой интерес) и принялась ревизовать уложенные в тюки и коробки вещи.

Нанятым Деем подручным нужно было отдать должное, все было сложено идеально: одежда тщательно отглажена, немногочисленные украшения и всякая канцелярская мелочь заперты в шкатулки, а каждая книга обернута плотной желтоватой бумагой.

Оглядев свой нехитрый скарб, я встала у окна, с тоской глядя на пустующий двор. Утро выдалось пасмурным — большой глаз Бога-Дракона был словно бы прищурен, а малый так и вовсе скрылся за густыми серыми тучами.

Деймус, добросовестно поддерживая реноме тирана и деспота, строго-настрого запретил мне покидать комнату, опасаясь, видимо, что я если и не решусь на побег, то непременно организую саботажную акцию с листовками и бесплатным шоколадом.

Он разбудил меня на рассвете, провел в комнату, будто я была тяжело больна и не могла передвигаться без его помощи. Как и накануне, Дей старательно темнил и отказывался отвечать на вопросы. Амадэус, на которого я возлагала большие надежды, и вовсе не появился. Давя тяжелые вздохи, я за глаза клеймила их «предателями», «мерзкими заговорщиками», но втайне надеялась, что мой нерадивый ментор хотя бы перед отъездом придет попрощаться…

Пробил колокол, ознаменовав короткий перерыв между утренними занятиями. Не отходя от окна, я косилась на дверь, ожидая прихода друзей. Я уже предвкушала рыдания Ниссы, портовую ругань Шенрияра и спокойную грусть Тойи и собиралась принять все это со страдальческим лицом жертвы политических репрессий, сосланной на рудники в Сибирь…

Друзья почему-то не спешили заливать мой порог горючими слезами. В легкой тревоге я принялась мерить шагами комнату. В коридоре за стеной (жилой корпус близко соседствовал с учебным) было непривычно тихо, хотя толпы студентов, радостно вываливающиеся из аудиторий, должны были наделать немало шума.

Метнувшись к окну, я обнаружила, что площадь перед академией по-прежнему пуста. Беспокойство нарастало как снежный ком, и, не выдержав, я вышла из комнаты, прихватив зачем-то тяжеленный фолиант — судя по размеру, «Инквизиторское право».

По коридору гулял прохладный ветерок, где-то хлопали неплотно закрытые ставни.

Я не сделала и пары шагов, когда странное чувство заставило остановиться. Тяжело и часто забилось сердце. Дыхание, ставшее вдруг раскаленным, как угли, обожгло губы. Выпустив из рук книгу, я прижала ладони к вискам — в голове нарастал шум, похожий то на глухие удары колокола, то на отдаленные раскаты грома.

Но вовсе не это заставило меня со стоном опуститься на пол. Волна ужаса, липкого и отчего-то пахнущего хлоркой и гнилью, оплела конечности плотным коконом, жгутами захлестнула грудь, словно живая, высасывая силы и мысли. Мне показалось, что воздух вокруг меня превратился в слизь, забивающую глотку, и я действительно стала задыхаться. Хотелось позвать на помощь, но все, что я могла, — лишь беспомощно открывать рот, чувствуя себя бессловесной медузой, выброшенной на морской берег.

Потом перед глазами будто вспыхнули люминесцентные лампы, острая боль пронзила виски, и на несколько страшных секунд наступила темнота…

Очнулась я на полу — сжавшаяся в испуганный комок. Внутренние часы утверждали, что беспамятство длилось не больше минуты, приходилось им верить.

Я попыталась встать, и, несмотря на пляшущие перед глазами черные круги, похожие на безумный хоровод из миниатюрных хуубов, мне это удалось. Во рту было солоно и горько, подбородок и шею заливала теплая влага. Я отерла лицо и некоторое время смотрела на испачканную кровью ладонь. Однако неплохо меня приложило…

Такую реакцию организм мог выдать либо на неумелое внутреннее распределение магических сил, вроде моего корявого волшебства, когда я едва не превратила себя в ледяную статую… либо на сильнейшее ментальное воздействие извне. Первого я определенно не могу припомнить, а последнее было так и вовсе немыслимым в стенах Государственной академии магии.

Постанывая от тупой, непроходящей боли в затылке, я побрела по коридору, придерживаясь рукой за стену. На белом облицовочном камне остались красные дорожки от испачканных кровью пальцев — ну прямо кадр из какого-нибудь второсортного ужастика…

Мысли путались, мешались, как кусочки пазла в коробке, никак не желая складываться в логичную картинку.

Толкнув тяжелую дверь, разделяющую жилой и учебный корпусы, я вышла в просторный коридор.

Картина, открывшаяся взору, заставила в ужасе онеметь. А пару секунд спустя — захлебнуться отчаянным воплем…

Самые нетерпеливые студенты, заслышав колокол, успели покинуть аудитории в радостном предвкушении перерыва… и, судя по всему, были первыми, кто принял на себя удар.

Теперь, скрюченные в позе эмбриона, изломанные болью, они лежали в коридоре: кто-то — в гордом одиночестве, кто-то — мертвой хваткой вцепившись в файтон товарища. Лица, руки, полы файтонов и белая напольная плитка — все было залито кровью. У некоторых бедняг она текла даже из ушей и рта.

Справившись с первым приступом паники, я бросилась к ближайшей жертве, чье лицо мне было смутно знакомо. Кажется, эта хрупкая светловолосая девушка училась на факультете боевой магии. Трясущимися руками я схватила тонкое запястье, нащупала синюю жилку… Прошло несколько томительных мгновений, прежде чем под влажными от страха пальцами слабо, едва уловимо забился пульс.

С трудом сдерживая слезы облегчения, я быстро проверила остальных. Все до единого были живы, но без сознания.

Я заглянула в первую попавшуюся аудиторию и еще долго пыталась прийти в себя после увиденного — бесконечные ряды парт и распластавшиеся на них студенты с окровавленными лицами… Странно, ни в одной из аудиторий не было преподавателей.

Что же, рагхар побери, здесь все-таки произошло? И куда подевались магистры? Сомневаюсь, что они добровольно могли оставить студентов в столь плачевном состоянии…

В растерянности я походила по коридору, то и дело спотыкаясь о чьи-то ноги и неловко наступая на безвольные руки. Увы, я ничем не могла помочь пострадавшим — магия созидания, слишком сложная для изучения, никогда не считалась коньком драконологов.

Нужно было найти кого-то из магистров. Но куда идти? Где их искать? Да и живы ли они?..

От всех этих мыслей у меня подкашивались ноги, а в животе словно разрастался горячий свинцовый ком.

Нужно идти в Главный зал!

Мысль была очень четкой и, казалось, принадлежала кому-то другому.

Сил на сомнения не осталось, поэтому я позволила ногам, живущим теперь своей отдельной жизнью, нести меня, куда они пожелают…

Зал церемоний, посвящений и государственных срезов, попросту Главный, встретил меня гостеприимно распахнутыми дверями. Гигантские каменные горгульи у входа оскалили пасти, но я прошла мимо, не обратив на них внимания. Лозы хищного виноградника, притворяющегося латунным декором на дверных створках, попытались вцепиться в край файтона — я ловко увернулась и обездвижила их простой формулой.

Стоило шагнуть на широкие мраморные плиты зала, как безумный вихрь, в котором смутно проглядывались светлые кудряшки и зареванное девичье лицо, едва не сбил меня с ног.

— Лис, живая, слава Создателю! — Я сдавленно хрюкнула, когда пухлые ручки Ниссы сжали меня в истинно богатырских объятиях.

Подбородок, виски и шею девушки покрывали густые бурые разводы. Глаза, опухшие от слез, превратились в две блестящие щелки; с кончика носа сползла и шлепнулась на дрожащие губы мутная капля. Похоже, Нисса начала реветь сразу, как только пришла в себя, и с того момента не просыхала.

Ласково, как щенка, погладив подругу по голове, я осторожно избавилась от цепких рук и огляделась.

В центре зала, вокруг огромного круглого стола, всякий раз напоминавшего мне о старом добром короле Артуре, собрались студенты. Некоторых из них я знала лично, имена остальных лишь смутно припоминала.

Их было примерно двадцать, я не стала дотошно пересчитывать. Все как один в измятых файтонах, с растрепанными головами и весьма красноречивыми признаками недавно пережитого ментального удара. Почти никто не разговаривал. Парни и девушки, бледные до синевы, бросали друг на друга смятенные, полные страха взгляды, изредка обмениваясь вялыми фразами. Мое появление особого интереса ни у кого не вызвало.

Тойи и Дея среди собравшихся не было. Я увидела Шенрияра — перехватив мой взгляд, он что-то шепнул топтавшейся рядом девчонке, явно первогодке, и быстро зашагал ко мне.

— Ваал Гал, Лис! Уже не чаял увидеть тебя живой! — сказал он, бесцеремонно отпихивая Ниссу и сжимая меня до хруста в ребрах.

— Поэтому решил добить?.. — прохрипела я, и парень тут же разжал руки.

В отличие от Ниссы, он был не столько испуган, сколько возбужден. Глаза лихорадочно блестели, на смуглых скулах играл румянец. Единственными следами насилия на его лице были две тонкие бурые струйки, подсохшие у носа, и гигантский фингал, не сходящий, кажется, никогда и явно нанесенный вполне материальным человеческим кулаком.

— Лис, ты понимаешь, что происходит?

Вот за что люблю Шенрияра, так это за умение сразу переходить к делу.

— Если бы, — проворчала я, потирая саднящие бока. — Творится василиск знает что! Я была в своей комнате, ждала вас, чтобы попрощаться…

— Попрощаться? — Нисса захлопала покрасневшими глазами.

— А Дей вам не сказал? — в свою очередь удивилась я. — Вот же гад чешуйчатый! Ладно, об этом позже… Когда никто не объявился, забеспокоилась и отправилась в учебный корпус. А там… Саламандр-ра, даже вспоминать не хочется! Да вы, наверное, сами видели…

— Постой, — нахмурился Шен. — А тебя разве не зацепило?

— Ты что, ослеп? — встряла Нисса. Голос у нее дрожал и срывался. — Лис же вся в крови!

Я мрачно хмыкнула, сковырнув подсохшую корочку с зудящего подбородка.

— Да, шарахнуло знатно. Не понимаю, как такое могло произойти в стенах академии, с ее-то ментальными щитами, рассчитанными на доброе стадо безумных магов! Но сейчас меня волнует другое… Похоже, собравшиеся здесь — единственные, кто смог прийти в себя…

Глаза Ниссы опасно увлажнились. Не успела она открыть рот, как Шен, жестом фокусника выхватив из нагрудного кармана огромный носовой платок, принялся яростно тереть им лицо несчастной.

— Мы так и не нашли Тойю, — объяснил он. — Вот она и ревет как горный тролль, сеет тут панику…

Манипуляции с платком вскоре возымели действие: Нисса перестала плакать, лишь изредка всхлипывала, дрожа всем телом. Шенрияр терпеливо обнимал ее за плечи, сохраняя на лице выражение святого мученика. Надо же, никогда не видела его таким заботливым.

— Думаю, с ним все в порядке, — сказала я. — Скорее всего, лежит где-нибудь в беспамятстве вместе с остальными. И все-таки какой же силы должен быть удар, чтобы уложить почти всю академию! Не представляю, кто на такое способен…

— Драконы? — тихо спросил Шенрияр.

— Чушь! — фыркнула я. — У них нет способностей к магии, это тебе любой толковый драконолог подтвердит. Тем более речь ведь не об обычной магии. Здесь поработал сильный ментат… Кстати, ты видел хоть кого-нибудь из магистров?

Шенрияр отрицательно мотнул головой. Я вздохнула.

— Так я и думала. Куда же они запропастились? Если даже мы остались на ногах, магистры уж точно не должны были пострадать!

— Что толку гадать, — пожал плечами Шен. — А ты не пробовала связаться с господином Крамом?

Я покраснела, чувствуя себя крайне неловко. Было стыдно признаваться, что я до сих пор толком не освоила мысленную связь.

— Я пробовал. — К нам подошел невысокий изящный юноша с лицом иконописного херувима.

На нагрудном кармане его файтона красовалась яркая нашивка факультета боевой магии — меч в языках пламени. На вороте имелось несколько дополнительных пуговиц, означавших, что собеседник занимает на факультете руководящую должность: то ли старосты, то ли его заместителя.

— Я пробовал, — повторил он, обводя нас неожиданно хищными, совсем не сочетающимися с детским лицом, кошачьими глазами. — Бесполезно. Ректор Крам либо закрыт, либо пережитый удар временно атрофировал почти все наши способности. Учитывая, что никто из присутствующих не способен выдать ничего, кроме элементарных формул, я склоняюсь к последнему варианту. Лис Крам, если я правильно понимаю?

Я кивнула, настороженно рассматривая собеседника. Шенрияр, нахохлившись и выпятив грудь, как бойцовый Петух, таращился на новоприбывшего с явным неодобрением.

— Мое имя Лион Юба. Я — староста факультета боевой магии, — с легкой надменностью в голосе сказал юноша, подтверждая мои догадки. — Полагаю, вы находитесь в таком же неведении по поводу происходящего, как и все остальные?

— Правильно полагаете, — сказала я, с трудом сдерживая улыбку — очень уж забавная у него была манера речи.

Шенрияр моего веселья не разделял.

— Если ты староста, может, сделаешь что-нибудь? — спросил он неприятным голосом.

— Например, что? — сухо уточнил Лион.

Шен сжал было кулаки, но я схватила его за руку и покачала головой. Потасовка сейчас была совсем не к месту.

— Лион, а как вы и остальные ребята сюда попали? То есть… почему именно Главный зал?

— Не думал об этом. — Юноша нахмурился. — Я пришел сюда одним из первых, другие подтягивались постепенно. Просто в какой-то момент понял, что нужно идти именно в Главный зал. — Он прищурился, скользнул цепкими глазами по моему лицу. — Хотите сказать…

— Да. Кажется, кто-то нами управляет.

Мы помолчали. Шенрияр и Нисса смотрели на нас с широко раскрытыми ртами.

— Нет, не думаю, — наконец подал голос Лион. — Скорее, это похоже на кратковременное внушение. Но вы правы, леди, «кто-то» или «что-то» уже пробралось к нам в головы, и в следующий раз его вмешательство может быть далеко не таким безобидным…

Я бросила взгляд на столпившихся в центре зала студентов.

Первогодки — их было совсем мало — выглядели жалкими и потерянными, мыкаясь из стороны в сторону, как слепые котята. С каждой секундой на лицах все явственней проступал страх, окрашивая щеки то синюшной белизной, то нездоровым румянцем.

Студенты постарше кучковались отдельно, среди них уже начинали проскакивать первые искорки напряжения. Двое самых азартных пустили в ход кулаки — никто не спешил их разнимать. Прочие поглядывали в нашу сторону со все возрастающим интересом.

— И все же странно, что именно мы… — пробормотала я.

— Единственные, кто пришел в сознание? — отозвался Лион.

Я кивнула, не отрывая глаз от толпы, в центре которой со скоростью лесного пожара разгоралась потасовка. Долговязый рыжий детина ухватил противника, тощего очкастого парня, за грудки и хорошенько встряхнул. Тот не остался в долгу, пнув обидчика под коленную чашечку.

— Это как раз несложно объяснить. — Проследив за моим взглядом, Лион скривился так, будто увидел огромную кучу нечистот. — Например, эти двое… хм, как ни прискорбно звучит, старосты. Факультет алхимии и, кажется, магической поэзии. Очень способные, если верить результатам срезов. Те трое, что особняком и в накинутых капюшонах, — братья Ри, говорят, они так хороши, что метят в инквизиторы. А юная леди справа от них — первогодка, поступившая сразу на третий курс. Потрясающая склонность к созиданию…

— Хотите сказать, все собравшиеся — талантливые маги? — с некоторым сомнением уточнила я. Перед глазами совсем некстати всплыла картина: огромный букет, зависший напротив изумленной драконьей морды. Я замотала головой, отгоняя издевательское видение.

— Разумеется, нет, — с неприятным смешком сказал Лион. — Думаю, некоторым бездарностям просто повезло. — Кошачьи глаза красноречиво скользнули по Шенрияру и виснущей на нем Ниссе. — Слабая ментальная восприимчивость — своеобразный врожденный дефект. Как заячья губа, только полезнее. Потолок способностей у таких магов невысок, но, как видите, в некоторых случаях это может спасти им жизнь.

Я почувствовала, что начинаю закипать. Камень, брошенный холеной ручкой Лиона в огород друзей, не задел меня лишь благодаря менторству ректора. Да, если все студенты с факультета боевой магии похожи на эту маленькую напыщенную задницу, то не удивительно, что Дей на дух не переносит сокурсников…

Наш разговор непременно кончился бы рукоприкладством, потому что мое возмущенное сопение подействовало на Шенрияра, как на быка красные портки матадора, но тут неожиданно вмешалась Нисса.

— А вы не думали, что в городе тоже могло что-то случиться? — Ее тонкий голосок отрезвил нас лучше, чем ведро ледяной воды.

В молчании мы переглянулись. Шенрияр побледнел, Лион смешно наморщил нос.

— Кто-нибудь из вас смотрел в окна, когда шел сюда? — безнадежно спросила я, уже зная ответ.

Парни синхронно помотали головами. Обведя нас отчаянными глазами, Нисса спрятала лицо в ладони, собираясь, кажется, снова зареветь.

— Рагхар! Если даже мы, пусть неумелые, но маги, едва очухались, то что говорить о простых горожанах… — Шен запнулся и замолчал, сжав челюсти так, что было слышно, как скрипят зубы.

У меня вспотели ладони, пришлось незаметно отереть их о полы файтона. Не хотелось признавать, но Шенрияр был прав: от такого удара мозг любого человека, не связанного с магией, превратится в фарш…

— Не нужно паники. — Голос Лиона звучал отрывисто и сухо. — Похоже, вы все довольно слабо представляете, что такое ментальная атака. Даже для того, чтобы накрыть одну аудиторию в академии в среднем триста квадратов, нужна просто невероятная энергия — концентрация полусотни магистров, не меньше! Не рядовых магов, слышите? Магистров!

Все, что нам оставалось, — ошеломленно хлопать глазами. Как я ни силилась, разум не мог представить себе такую мощь.

— В любом случае, нужно отсюда выбираться, — сказала я со вздохом. — Нельзя оставлять наших без помощи, да и магистров нужно отыскать…

— С этим согласен, — кивнул Лион, теперь он выглядел собранным и оживленным. — Пойду соберу остальных.

— Вожаком себя возомнил? — окрысился Шенрияр, но ответить Лион не успел.

Гигантские литые двери в противоположном конце зала с грохотом распахнулись.

Строевым шагом вошли четверо инквизиторов в низко надвинутых широкополых шляпах, скрывающих лица. Встали по бокам от входа.

Вслед за ними медленной, вальяжной походкой прошествовал высокий худощавый человек в приталенном костюме из серого вельвета и узких, по последней моде, штанах. Каждый свой шаг он сопровождал звонким постукиванием трости по мраморным плитам.

Он был в годах, но лицо все еще хранило отпечаток былой красоты — бледной и надменной, как погребальные лилии; такая красота обычно свойственна аристократам и ученым. Глубокая седина нисколько его не портила, придавая облику особый шарм.

— Верховный… — по залу прокатился изумленный вздох.

Я схватилась руками за подбородок в безуспешной попытке справиться с собственной изумленно отвалившейся челюстью.

Великий инквизитор? Тот, кого я видела лишь на газетных гравюрах, третий человек в государстве после императора и сенатора Амвэла… Кого за глаза называют гулем, куклой в руках Сената, но боятся пуще самого Ваал Гала…

Что, раздери меня саламандра, ему понадобилось в академии?!

Похоже, этим вопросом задавалась не только я. Даже Лион утратил всю свою невозмутимость и, никого не стесняясь, нервно грыз ноготь большого пальца, грозя вскоре добраться до фаланги.

Один из сопровождавших поднял склоненное лицо. Под полой шляпы я разглядела острый подбородок, кончик хищного носа, глаза за полоской очков… И едва не вскрикнула. Дей!

Он скользнул по толпе равнодушным взглядом, задержался на мне… и снова низко опустил голову. Я последовала примеру Лиона, вцепившись зубами в палец и чувствуя, что от переживаний и сумбурных мыслей голова вскоре взорвется, как старый перегревшийся котел.

Инквизитор тем временем, сделав несколько шагов, остановился, опираясь на трость. Сочный красный рот дрогнул, обнажая здоровый оскал человека, регулярно посещающего дантиста.

В наступившей могильной тишине его голос прозвучал гулко, как церковный колокол:

— Господа студенты! Я, Верховный инквизитор Доминик Фран, приветствую вас от лица Инквизиции и спешу обрадовать: все, присутствующие в этом зале, с блеском прошли государственное испытание и отныне официально вступают в ряды славной инквизиторской гвардии!

Пожалуй, бомба, взорвавшаяся прямо в центре зала, произвела бы меньший эффект. Студенты заволновались, как штормящее море. Послышались крики: одни — полные торжества и радости, другие — сиплые от страха. Какая-то первогодка, картинно заломив руки, хлопнулась в обморок.

Верховный же, с чьего лица не сползала широкая улыбка Чеширского кота, выдержав эффектную паузу, припечатал:

— Отказ приравнивается к измене и карается смертью. На месте.