13 дней января Елчиев Варис
И никто не хочет подумать о том, сколько пользы может принести строительство этого водохранилища.
Но почему он не известил меня о том, что летит в Париж;?…И в самом деле, люди сегодня ведут себя очень странно. Молодой человек, который задел меня за руку, не соизволил даже извиниться. А та супружеская пара, которая ругается посреди улицы, никого во внимание не принимает…
Ну что можно сказать той женщине, что положила пакет с мусором на край тротуара?
Стрелки часов показывают 18.54. До начала спектакля остается чуть больше часа.
Интересно, где расположено 13-е место 13-го ряда? Посередине ли? Как оттуда видна сцена?
Уже который раз иду на балет, но все еще не удалось запомнить расположение мест в зрительном зале Театра оперы и балета. В принципе, так оно и должно быть. Мой мозг – это камера хранения для более важной информации.
Нарушение экологического равновесия в результате научно-технического прогресса, а также экономического штурма ведет постепенно к утончению озонового слоя стратосферной прослойки в атмосфере. Это очевидно. Мы не можем остановить прогресс. Так что я работаю над путями воздействия на естественный состав воздушного слоя, для спасения атмосферы, которая считается потолком Земного шара и защищает его от разрушительного воздействия метеоритов и других инородных тел.
Выходит, совсем скоро я могу перестроить мир.
Есть еще время. Спускаюсь в полуподвальное кафе, чтобы выпить чашку кофе.
Поскольку официант знает меня как постоянного клиента, не спросив ничего, приносит и ставит на стол чашку с турецким кофе и сахарный песок в розетке.
Кто знает, есть ли среди тех птиц, которым грозит гибель от засушивания озера для строительства водохранилища, лебеди? Или они не обитают в тех краях?
Голоса молодых людей, сидящих за соседним столом, нарушают тишину в полумрачном помещении:
– Ты слышал, вчера мужчина в Сабунчах (поселок в Баку – авт.) застрелил жену, тестя, тешу и двух своих шуринов?
– Правда?
– Да. И еще, по «Euronews» показывали, как в Австралии маньяк, ворвавшийся в школу, убил 13 школьников…
– 13?! – переспрашиваю я сидящих за соседним столом…
Вопрос, заданный мною, пополам рассекает пар, выходящий спиралью из чашки.
– Мне надо было взять горсть песка с морского берега. Нагнувшись, я стал подбирать по одной песчинке, в результате потерял время. А вы черпаете песок, объединив ладони, – сказал мужчина с несуразным лицом, одетый в обноски.
– Что вы сказали? – с безразличием переспросил я, не вдаваясь в суть его слов.
Он разжал ладонь и показал линии на ней. Они, подобно паутине, переплетались между собой.
Невозможно было определить, где начало, где конец. Эти линии исчезали в лабиринте, как в пучине.
Боже мой, что я вижу?!
Никогда не мог подумать, что когда-нибудь мне придется встретиться с драконом, явившимся из других миров и извергающим огонь, как это бывает в сказках. Притом не где-нибудь в отдалении, а в самом центре города: посреди проспекта Бейбутова, где кипит движение автомобилей и пешеходов. Нет, мне не мерещилось. Это был юродивый, непонятно какого цвета, окрашенный словно в глянец из разных цветов: черного, коричневого, желтого и зеленого. Это был он, но с еще не раскрытой пастью, из которой может извергать огонь. Чтобы стереть разницу между реальным и вымышленным образами, я взобрался на его липкую шею (как только осмелился на это, не могу понять), обеими руками стал разжимать его стиснувшиеся губы и выдирать сплетенные клыки. Пасть у него полностью открылась, но огня в ней не было. Его пришлось искать мне самому. Я стал высекать огонь из зажигалки, а когда ничего не получилось, решил воспользоваться костром, который разжигал недалеко сутулый дворник из сметенного с тротуара мусора. Огонек не воспламенился, а лишь сверкал иногда.
Тогда я обхватил его за шею и стал душить. Глаза у дракона выходили из орбит. Я думал увидеть гнев и презрение в глубине его покрасневших глаз, но наткнулся на безмерное равнодушие и беспечность. Я стал бить кулаками по его окаменевшей голове, пытался разорвать ему морду. Однако мне не удалось сделать ему больно. Я лишь расшиб себе пальцы.
Вдруг мне показалось, что этот дракон мне кого-то напоминает. Во всяком случае, его лицо, особенно взгляд, я, кажется, где-то видел.
Видать, юродивый догадался о моих мыслях, так как тоже стал вглядываться в меня, хлопая намокшими глазами, словно и я ему кого-то напоминал.
Вскоре он сосредоточился, сделал глубокий вдох и решил исполнить мое желание: надув щеки, стал извергать огонь. Языки пламени распространялись налево и направо, сжигая все вокруг.
Своим ужасающим зрелищем дракон поверг в шок тех, кто находился поблизости на этот момент.
Люди в панике стали убегать оттуда. Случилась давка. Сталкивались автомашины, толкали и сваливали друг друга люди. В один миг все эти раздавленные нечто и некто превратились в чудовище.
О Боже, что же я творю!
Этот же за секунду может уничтожить все и всех… Я в ужасе набросился на дракона. Взобравшись к его пасти, попытался голыми руками погасить огонь. Обжег себе пальцы и застонал от боли…
– Хорошо родиться до того, как умереть. Ты успеваешь прожить, учишься ходить. Если сможешь хороню ходить, то в награду получаешь возможность летать, а если нет, то в наказание должен пресмыкаться. Жизнь для тебя становится залом ожидания, где можешь располагаться на противоречиях то серого, то красочного мира и живешь в бесконечном ожидании своего конца. Живешь в надежде на то, что будет лучше, но в конце приходится утешаться тем, что не стало еще хуже…
Так и есть. Лучше родиться до того, как умереть. Хоть успеваешь прожить какое-то время. Ужаснее всего умереть до того, как родиться, – сказал мужчина в обносках. И вдруг посмотрел на меня, прищурившись, и спросил: – Ты из каких? Первых или вторых?
«Прилип как банный лист», – подумал я про себя.
Тут он сам выручил меня:
– Несомненно, из первых, как все. – А потом добавил с иронией: – Может, думаешь, что тебе удастся перестроить мир? Запомни: те, кто отравляют сознание людей, намного опаснее тех, кто отравляют воздух, землю и воду.
Несмотря на хриплый голос, речь у него была внятная.
– Все вы на одно лицо: одинаково ходите, питаетесь и удовлетворяете свои потребности. Одинаково обманываете и изменяете. Часть из вас служит Богу, а часть так же служит Дьяволу. Одинаково и ваше рвение на свет в утробе матери в течение 9 месяцев. Умираете все вы также одинаково за 9 минут, когда Бог посылает за вами ангела смерти. Любви в вас столько, сколько ненависти, а счастье ваше соразмерно с вашим несчастьем. Радости и веселья в вашей жизни столько, сколько горя и печали… – и вдруг спросил сердито: – Когда ты перекусил в последний раз?
Я непроизвольно взглянул на свои наручные часы и вспомнил про фаст-фуд, что купил и съел недавно у станции метро «Академия наук».
– Прошло три часа, – ответил я.
Вспомнил даже молодую нищенку у кафе, с дрожащей протянутой рукой, которой подал 5 манатов (национальная валюта Азербайджана – авт.). Хотел сказать и об этом, но промолчал.
Я окончательно убедился, что этот человек не отвяжется от меня, и от этого сконфузился, как машина, движение которой ограничено.
– А когда в последний раз ты кормил свою душу? – спросил мужчина. Своим вопросом он загнал меня в тупик. Ограниченное движение мое полностью остановилось.
Вообще я мог бы ответить ему по шаблону, приукрасив свою речь высокопарными словами, но понял, что это не удовлетворит его, и поэтому предпочел промолчать.
Танец черного лебедя словно заколдовал белых птиц. Они завороженно следили за красивой пластикой и мимикой балерины.
Она махала руками, словно крыльями. Черный отблеск от ее наряда распространялся и ложился на белые пачки застывших белых лебедей.
Мужчина с тонкой бородой хлопнул в ладоши и взволнованно крикнул:
– Боже! Какое очарование! Корифей, быстро за кулисы! Я не могу смотреть на тебя! Кордебалет, вы торжествуете, создаете гала, быстро! Грандиозное гала!
Как бы нехотя, медленными шагами черный лебедь удалился вглубь сцены.
Построившись в два ряда, белые лебеди снова стали танцевать, взмахивая крыльями.
Тонкобородый мужчина продолжал громко повторять:
– Pas de chat!
– Pas de ciseaux!
– Pas de poisson!
Дракон все извергал огонь. Обжигая свои руки, я старался погасить пламя, но мне не удавалось.
Вдруг огненная лава стала извергаться уже из его глаз. Все вокруг было охвачено огнем. Горели дома, деревья, машины и люди…
Я понял, что голыми руками мне не потушить это пожарище, и стал проклинать себя: «Боже, что же я наделал!»
И вдруг в помещении запахло гарью. Зрительный зал заполнился дымом. Девушки в недоумении прекратили репетицию. Увидев, как начал гореть зал, тонкобородый мужчина стал кричать:
– Пожар, пожар! Персонал! Мы горим!!!
– То, что видит человек, эта информация передается в мозг и сердце. Сигнал от глаз в мозг и сердце – это как эскалатор в два направления. Но почему-то с годами информация от глаз передается только в одно направление – в мозг! В итоге сердце из-за неосведомленности становится бесчувственным, начинает каменеть, – сказал тот человек. – Если присмотреться, не отличишь окаменевшего человека от камня, одеревеневшего – от дерева и ставшего железным – от железа…
И еще добавил:
– Когда горит мясо, не получается яркого огня, а дерево, железо и камень вместе горят приятным ярким пламенем, похожим на фейерверк. Раскаяние, которое потом вы испытываете, не может оградить вас от совершения грехов.
Дальше сказал, ликуя:
– Количество грехов у вас соразмерно керосину, который будет уготован для сжигания вас на костре…
Я беспрерывно набирал номер мобильного телефона своего друга, но бесполезно…Наконец он ответил. У меня застыла кровь в жилах, когда услышал его прерывистый голос сквозь шуршание в трубке:
– Ты представляешь… В Париже, в Мулен Руж, – объявился дракон…
Были слышны шум, крики и стоны. На небе образовался толстый слой дыма. Стая серых воронов стала атаковать слой дыма. С каждым разом птицы с жадностью клевали дым. Люди в панике бросились бежать, сваливая на ходу кого попало: женщин, детей и стариков.
Мое внимание привлек черный силуэт, единственно неподвижный в этой суматохе. Это была нищенка, которую видел я у кафе, куда заходил недавно, чтобы перекусить. Она стояла с протянутой рукой и просила милостыню…
Балеринам, протирающим глаза от едкого дыма, задыхаясь, удалось кое-как выбраться в фойе, а оттуда – на улицу.
Но первым покинул зал, отталкивая девушек, мужчина с тонкой бородой.
Исполнительница же роли черного лебедя почему-то пыталась узнать, какое из кресел стало причиной возгорания. В результате была охвачена огнем. Пачка на ней из черной тюли сразу воспламенилась.
Языки пламени с 13-го места в 13-м ряду стали подниматься еще выше, как бы отмечая удовлетворение от своей добычи…
…Вдруг я вспомнил, откуда мне знакомы глаза дракона, извергающего огонь. Я узнал его по неопределенному взгляду и вытянутому лицу. И одет он был в старье…
4 января
Никогда не бывает плохо так, чтобы подумать: «Хуже не бывает». Так что особо ругаться на плохое тоже не следует.
Тысячи людей в мире поэтов пишут стихи, выстраивая слова и соблюдая правила стихосложения: рифмы, а также количество слогов. А десятки тысяч людей, называя этот набор слов стихами, считают их поэтами.
Кто же тогда, позвольте спросить, Рамиз Ровшан и Вагиф Самедоглы, те, кто создают империю мысли, сплетая венок из смысловых оттенков и волшебства, загадки красоты и глубины буквы, звука, слова, выражения и предложения?
- Нет у меня ничего за душою,
- Чтоб унести в последний день с собою.
- Боже, забери меня наполовину,
- Половину храни оплакивать же мною.
Это Вагиф Самедоглы
- Если ночью вдруг взойдет солнце
- И увидим мы грехи тайные,
- То потеряем рассудок
- И, возможно, убежим из этого мира.
А это Рамиз Ровшан
Наши балконы с дядей Джалилом были рядом. «Нефтчи» тогда выступал в чемпионате СССР в составе 16 сильнейших команд.
Я учился в школе, в младших классах, но, несмотря на это, был ярым болельщиком.
Таблицу с календарем игр наш сосед знал наизусть. И когда в Баку матчи заканчивались, он, стуча в балкон, звал меня и спрашивал: «Ну, как „Нефтчи“?» Интересовался счетом. Если были забиты голы, то спрашивал, кто забил, узнавал, как в целом прошла игра.
Телевизор у них в доме был в рабочем состоянии. И конкуренции за то, кому смотреть, тоже не было. Но дядя Джалил почему-то никогда не следил за матчем…
Меня всегда поражало: как можно знать с точностью календарь игр, детально справляться о каждой игре, а самому при этом не смотреть матчи?
Но, к сожалению, когда много позже, уже будучи студентом, я решил спросить его об этом – узнал о кончине соседа и на свой вопрос не получил ответа.
Сейчас, каждый раз, когда играет «Нефтчи», я вспоминаю дядю Джалила и хочу найти ответ на тот вопрос.
Бывает, мы считаем бессмысленным своевременную разгадку незначительных секретов и от этого создаем сокровищницу тайн.
Одно и то же слово можно произнести и с уверенностью, и в обычном тоне, и робко. И каждый раз оно будет производить различное впечатление.
Интонация – облачение для слова.
На этом свете, оказывается, нет ничего более бессрочного, чем временное явление…
Люди делятся на две категории: те, кто смеется вместе с тобой и те, кто смеется над тобой.
Весной наступит пробуждение природы. А пробудятся ли надежды? Торговый центр «Караван» для Сумгаита был тем, чем является Кремль для Москвы, Елисейские поля для Парижа, Таксим для Стамбула, Крещатик для Киева, Торговая для Баку. Это место с прилегающей улицей было не только объектом, где производился шопинг, но и местом для массовых гуляний и общения людей. К тому же тысячи людей здесь зарабатывали себе на кусок хлеба (половина населения города обеспечивает свое существование, работая в Баку, а половина – в торговле).
Пожар, случившийся в «Караване», стал огромным убытком для города.
Сотни людей, взявшие кредит в банках, проливали слезы, созерцая свой сгоревший товар, и рылись в пепле в надежде найти хоть что-то уцелевшее.
Больше всего меня огорчило состояние вынужденного переселенца из Карабаха, у которого на рынке торгового центра сгорело три мешка с картофелем.
Перебирая обгоревшие картошки, он откусывал и ел уцелевшие части…
Существует такое выражение: «Человек живет столько, сколько отпущено ему судьбой». Он уходит из жизни по разным причинам. Кто-то по старости, кто-то вследствие болезни, кто-то в результате несчастного случая. Но бывает, причиной нашего ухода из жизни становятся невероятные события, а то и предметы, такие, например, как заржавевший зонтик. Невообразимо, не так ли?
Эту ночь я намерен посвятить Гуламу – человеку, испытывающему одиночество среди людей. По мере того, как много ждет он от жизни, получает от нее также немало побоев. Ладно бы, побои эти были не столь сильными…
В восьмидесятых мы, будучи подростками, сильно увлекались исполнением группы «The Bee Gees». Особенно были без ума от песни «Too Mich Heaven». Эта лирическая песня в красивом исполнении пробуждала в наших юных сердцах жажду любви. А слова «We are will never die» («Мы никогда не умрем») давали нам стимул в жизни и воодушевляли нас. О чем еще думать, как не о бессмертии, когда смерть в твоем понимании – за горами…
Однако, слушая эти слова сегодня, сожалеешь о том, какими наивными мы тогда были. Сейчас видишь, что у человека средних лет уже другое понятие о смерти. Она для него уже не за горами… Утверждение «Мы никогда не умрем» вызывает у него в лучшем случае ироничную улыбку…
А самое главное то, что троих из того квартета уже нет в живых.
А может, жизнь – это срок, отпущенный нам до наступления смерти? Только и всего.
Ржавый железный зонт
Естественно, сегодня был обычный день, и он, привычно встав с постели, подогрел чайник в пахнущей морем квартире, выпил чаю со вчерашней заваркой и вышел из дома. Вот уже три дня как его супруга, поссорившись с ним, взяла с собой десятилетнюю дочку и отправилась в дом своего отца… Больше всего его задело то, что перед уходом она сорвала со стены все его почетные дипломы…
Сегодняшний день был особенным – последним днем уходящего года, всего через несколько часов наступит Новый год, но все это ничего не меняло. Он снова, как и все последние месяцы, не знал, куда идти, но по многолетней привычке побрился, нацепил галстук в полоску, надел костюм и, так же не изменяя привычке, вышел из дома… Сверху он надел легкий плащ.
Ноги снова привели его поначалу на приморский бульвар – к играющим в лото и нарды пенсионерам, а оттуда к морскому берегу…
…Вдруг он остановился.
По сути, он не был так несчастен, как считал сам. Но знал также то, что не будет счастлив насколько хочется.
Двое мужчин медленно прохаживались по кромке берега…
Бабушка с внуком чертили какие-то фигуры на песке…
На берегу стояла белая «Lada». Из открытых окон раздавался речитатив рэпа…
В 20–25 метрах от берега три рыбака, выстроившись в ряд, осторожно извлекали брошенную в море сеть…
Ему стало интересно. Поймают ли золотую рыбку? Захотелось увидеть чудо и поверить в его существование. Но он тут же сменил мнение. Ему захотелось увидеть в сетях самую обычную, но большую рыбину.
Он стал грезить о большой рыбине, бьющейся в сетях и разбрызгивающей воду на рыбаков…
…Никто не понимает, что он всё потерял. От него снова и снова чего-то требуют… Знай только повторяют: Гулам, ты должен! Что у него осталось? Чувства, эмоции, любовь, надежды, мечты… Он все отдал…
Никто не хочет понимать и того, что в момент выбора он пошел не в ту сторону, где лаяла собака, а в ту, где горел свет. Просто собака залаяла на него в той стороне, где горел свет…
Он зашагал так же внезапно, как остановился. Не разбирал, почему здесь задержался… Рыбаки, их сети и большая рыбина исчезли в той стороне его жизни, которая разбилась вдребезги… В той стороне до этого момента много чего произошло. Впоследствии он не пытался извлечь из отсутствия ни одно из них…
Шел вдоль берега, отдалялся от города… Он родился в этом городе, был с ним чуть ли не ровесником. Осенью отметили шестидесятилетие города. В то время ему исполнилось сорок лет… С самых ранних лет он видел город и море вместе. Город за эти годы совсем изменился, но море было тем же. Во все эти годы, с самого детства до сего дня, приходя каждый раз к берегу, он устремлял свой взгляд в морскую даль, горел мечтой увидеть белый-белый корабль. Отчего-то ему всегда казалось, что тот самый белый корабль принесет ему счастье. Что выйдут его книги, во всем мире его узнают как писателя-философа, он прославится, разбогатеет… В студенческие годы он даже решил, что когда начнет работать и разбогатеет, то даст немалую сумму капитану какого-нибудь белого корабля в столичном порту, и корабль приплывет в его город, к горизонту видения…
К сожалению, по прошествии времени он понял: если белый корабль не приплывет по собственной воле, чтобы принести ему счастье, у него никогда не будет много денег, чтобы отдать капитану и привести корабль сюда насильно…
…И в этот раз он расстроился, не увидев белого корабля. Даже прослезился… На этом берегу до сих пор ему удалось увидеть лишь один корабль. Много лет назад. По сути, его и кораблем-то назвать было нельзя. В конце прошлого века, еще в советский период, утративший срок эксплуатации корабль «Большевик Нариманов» привели сюда и привязали к строящемуся здесь мосту. Вроде старались создать видимость порта. Со временем корабль сгнил, вода забила его трюм, он превратился в развалину… До недавнего времени из-под воды выглядывали лишь его корма и мачта, так как задняя часть полностью погрузилась под воду…
А теперь даже их не было видно…
Ну и дела: три дня назад рассказал дочери в качестве внеклассного чтения сказку «Белый корабль»…
Рассказал, что жила одна бедная семья. Каждое утро глава семьи отправлялся на берег, ловил несколько рыб, половину из них готовила жена, а половину они продавали, чтоб купить хлеб… Однажды мужчина увидел красивый белый корабль, причаливший к берегу. Матросы корабля махали ему рукой. А капитан, достав изо рта трубку, улыбался ему… В тот день в сети мужчины попалась золотая рыбка. Трепыхающаяся в сетях золотая рыбка сказала человеческим голосом: «Назови три желания…»
…Несколько каркающих ворон ринулись на прибой. Что-то там нашли и принялись клевать. Эти черные вороны совсем его разозлили. Наверно, он знал, что это место – угодье чаек. Полет чаек, их нырок в воду – сам по себе был произведением искусства, это всегда доставляло ему душевное наслаждение. А теперь вороны, вызывающие безнадегу, пессимизм…
Нагнулся в поисках камня, чтоб швырнуть в ворон. На расстоянии трех-четырех шагов лежал подходящий камень…
…Но почему?! Почему человек падает, а потом не встает? Боится снова упасть?! Ему стало интересно: почему все хотят возвыситься? Для возвышения самым главным условием является наличие возвышенности. При отсутствии же возвышенности более крупные люди встают на плечи мелким…
…Выпрямился и продолжил свой путь. Забыл и о камне, и о воронах.
Стояла зима, но море выглядело спокойным. Катились мелкие волны. С шипением бились о берег, затем таяли и исчезали. Хазри (ветер с моря – авт.) донес до него неповторимый запах моря.
В каждый свой приход он несколько раз повторял свой маршрут: сто шагов наверх от закопанных наполовину в песок и не годящихся к использованию автомобильных шин, а затем обратно.
Еще ему нравилось отгонять чаек от того места, где грязная канализационная вода выливалась в море. Ему не хотелось, чтобы чайки испачкались…
Он с удовольствием собирал мелкие гладкие ракушки вокруг напоминающей руины бывшей спасательной станции, выкапывал четыре ямки, собирал в одну – черные, в другую – белые, в третью – серые, а в четвертую – разноцветные…
Время здесь летело так стремительно… Дома, среди пустых стен, казалось, что стрелки часов объявили ему войну и потому не двигались, наслаждались тем, что держали его в воронке печали, мучений и горести. А здесь тех часов, тюремных конвоиров, не было…
Он заметил чуть поодаль, среди кустов лохового дерева, что-то красное. Присмотрелся внимательнее. На двух соседних пнях сидели девушка с парнем. Парень гладил волосы девушки…
По жару, охватившему тело, он понял: давно покинувшие его чувства снова ожили. Биение сердец двух влюбленных, их пылкая страсть словно перешла и к нему.
Вот сейчас парень начнет целовать девушку… Он сглотнул. Всем своим существом начал ожидать предстоящий ход событий…
Вспомнил, как давным-давно целовался с краснощекой дочерью почтальона у забора здания почты. Они целовались долгими минутами, вздрагивая от каждого звука, робко, не смея даже вздохнуть. Порой ему даже казалось, что они задохнутся…Странно, если ты не хочешь, чтобы цветы в твоем саду завяли, – обязательно должен убрать ограду… Убрать, чтобы кто-то мог ими завладеть…
Странно и то, что все люди рождаются учить самих себя. Подавляющее их большинство хорошо справляется с ученичеством. А учителями становятся единицы…
Он ускорил шаг и направился в сторону заката. Парень с девушкой были уже в таком состоянии, что…
Но он позабыл о существовании парня в черной куртке и девушки в красном пальто…
Шел, закрыв глаза, открывая их время от времени.
Смеркалось, и сумерки провожали редких людей на берегу по домам…
Он, голодный и одинокий, снова провел весь свой день в этой «свободной зоне» – на этом родном берегу…
Скоро наступит новый летний сезон. Здесь яблоку негде будет упасть от обилия людей. Купающиеся, загорающие, игроки в мяч, продавцы семечек, мороженого и воды…
А сейчас были лишь он и бескрайнее море…
Оставаясь с морем наедине, он любил вспоминать…Он учился на третьем курсе. Лекцию им приехал читать профессор Заслонский из МГУ. Темой лекции было «Основные нормы нравственности». Профессор должен был читать два сдвоенных часа подряд. Под конец первого часа он в первый раз вмешался в спокойную, неторопливую, связную речь профессора и сказал с места:
– Законом материального мира является равенство, духовного мира – доброта. К сожалению, социальное расслоение портит материальный, а эгоизм – духовный мир…
Тут же сделавший паузу профессор поправил очки:
– Кто это сказал?
Он, борясь со стеснением, поднялся со своего места…
Немного спустя он во второй раз вмешался в лекцию профессора:
– Материальное, будучи зримым, всегда считается выше духовного, которое незримо. Лишь слепцы, видящие материальное и духовное одинаково – в качестве тьмы, не ставят одно из них превыше другого…
Профессор снова поправил очки:
– А это кто сказал?
И он снова нерешительно поднялся с места…
Под конец второго часа он снова не удержался от того, чтобы озвучить свою мысль:
– Близко то, к чему можно прикоснуться, а то, что можно лишь почувствовать, всегда вдали…
Профессор и на этот раз удивленно смерил его взглядом. Наконец, сказанные напоследок слова «Человек может обрести духовность лишь настолько, насколько ему позволяют его материальные обстоятельства», – заставили профессора подойти к нему. Профессор попросил его подняться и сказал, что крайне удивлен:
– Вы понимаете духовность иначе, чем Ницше, Кант и Гольбах. Вы – талант!
И настойчиво попросил его согласиться поехать с ним в Москву, продолжить учебу в МГУ…Он задыхался. Остановился. Перевел дух. Готов был опьянеть от раскинувшейся перед ним красоты. На небе светилась огромная луна. Никогда прежде не видел такой огромной луны. Окрасившиеся в темные оттенки море и небо слились, казалось, воедино… Луна воткнула в эти темные цвета серебряный световой поток… Исчезли и мелкие волны. Он не мог разобрать: море окрасилось в цвет неба или небо впитало цвет моря… Это был неповторимый пейзаж. Он глубоко вдохнул запах моря. И только сейчас ощутил: этот потрясающий запах, наполняя его квартиру через окна и двери, становится тяжелой вонью…
По правую сторону был виден полуостров и на нем – силуэты постепенно погружающихся во тьму маленьких домиков. Он принялся считать разноцветные крыши, казавшиеся ему величиной чуть ли не с ноготь. Но ощутил: что-то терзает его дух…
Что-то перехватывало ему дыхание, сжимало сердце, давило на голову…
Обернувшись, заметил прямо перед собой сгнивший, ржавый зонт, наполовину торчавший из воды. Зонт портил всё великолепие…
Он выругался. Решил вытащить этот зонт, торчащий на расстоянии пяти-шести шагов от берега, очистить естественную красоту от этого фальшивого пятна. Он направился к воде…И самой большой неправдой было то, что его обманывали не ложью, а истиной. Новая же истина – дитя старой лжи…
Скинув плащ и обувь, засучив брюки, он по колено зашел в воду. Вода была ледяная, холод пробирал до костей. До железного зонта еще надо было добраться… Он шел медленно, чтобы не порезаться осколками стекол и железками…Сделать добро означало простить то зло, которое причинили тебе?
«Не имеющие будущего старики ищут счастье в прошлых воспоминаниях. Не имеющие прошлого молодые ищут счастье в грезах о будущем. В самом плохом положении находятся такие же среднего возраста люди, как он, которые не относятся к двум этим группам и потому обречены искать свое счастье в настоящем. Потому что вчера и завтра далеко. А сегодня – совсем близко, в полушаге».
…В голову приходили мысли, но они не могли сбить его с пути, не хотели предать исчезновению ржавый зонт в разнесенной на части стороне его жизни. Он был в воде уже по пояс. Ледяная вода его исполосовала. Внутри шевелилась дикая боль. До железного зонта он еще не дошел…Нитей, отделяющих его от других, обязательно должно было быть больше соединяющих его с другими…
Всю осень и оставшийся позади первый месяц зимы он сидел безработным и ждал прихода предстоящей весны. Импровизация времени превратила его желание осветить миры в желание зажечь лампу в холодные и мрачные зимние дни, чтобы осветить свое жилище…
Он знай только писал: когда закончились чистые листы, принялся за ученические тетради своей дочери, исписал их целиком, привел в негодное состояние, затем, горестно плача, сжег все написанное…
Он мыслил и страдал, понимал и ущемлялся. Спасение было в неумении мыслить и понимать. Разве это возможно?…Вода доходила уже до горла. Теперь он был настроен еще решительнее. Камни стерли в кровь его онемевшие ступни, но он ничего не чувствовал, шел к железному зонту, который всё только отодвигался дальше в море. Он пришел к непоколебимому мнению: этот железный остов является носителем абсолютного Зла…
В голове совсем прояснилось. Здесь небольшое место занимали слова дочери, которая со слезинками в синеватых глазах сказала, вдохнув запах из соседней шашлычной: «Я тоже хочу». Слова «Дядя, лучше б ты писал о криминале или сексе» редактора-молокососа, оттолкнувшего его текст под названием «Падение человеческой духовности» занимали чуть большее место. Слова другого кабинетного хозяина: «Ты уже пожилой, нам не подходишь» занимали место побольше… Огромное место занимало то, как жена в слезах швырнула ему в лицо мятые манаты, заработанные продажей мелочевки по дворам… Большое, огромное место…
Лишь голова до сих пор не превратилась в кусок льда. Но по тому, как начала замерзать и она, он понял, что вода уже выше горла…
Но почему, почему по совету свояка, владельца магазина во дворе, он пошел на прием к человеку по имени «Аликрам муаллим», попросил у него помощи? Самый состоятельный человек во дворе, владелец платного туалета в каком-то из парков Баку, Аликрам муаллим оттолкнул его красный диплом кончиком пальца, будто брезговал.
– Ей-богу, эти дипломы – ерунда, – сказал он и добавил, что время корочек прошло.
Потом этот человек, которого называли Аликрам муаллим, сказал, что ему его жалко, он поможет ему заработать на хлеб детям и потому обязательно что-то придумает. Ровно через неделю Аликрам муаллим передал ему через свояка, чтобы тот пришел вечером в кафе «Баяты», где они лично с Нураддин муаллимом будут сидеть за одним столом. Пусть подойдет к ним, Аликрам попросит Нураддин муаллима, а тот, в свой черед, даст Гуламу работу…Вода была ледяной…
Он никак не мог дойти до железного зонта… До дна уже не доставал…
Когда Гулам открыл большую, очень легкую пластиковую дверь, зашел внутрь и увидел представительной наружности человека по имени Нураддин муаллим, его словно молния поразила. Это был тот Нураддин, с которым они вместе проучились с пятого класса по восьмой. Этот высокий чернявый человек, который был старше него, в ту пору остался на второй год и стал его одноклассником. А по окончании восьмого класса его отчислили из школы, чтобы он продолжил образование в профтехучилище, так как в институте ему не место…
По дороге в институт и обратно Гулам несколько раз видел Нураддина в нижнем квартале, тот занимался тем, что запускал в небо голубей…
Однажды Нураддин встретился ему в облике помощника сантехника со связкой ключей в испачканной мазутом руке…
Ну и дела, Нураддин тоже сразу его узнал, смерил взглядом:
– Эй, ты, отличник Гулам? (Так как он был отличником в то время, его так называли).
– Да, Гулам, – виновато произнес он и тут же понял, что уйдет отсюда несолоно хлебавши. Кажется, они учились в седьмом, однажды он крепко пригрозил сидящему за ним Нураддину, который, вытянув шею как жираф, списывал у него. Они даже подрались…
Гулам упрекал, проклинал себя за недальновидность: «К черту быть отличником». Он принял как должное слова Нураддин муаллима: «Ради Аликрам муаллима я на все пойду, но подходящей тебе работы нет». Опустив голову, покинул кафе. Последняя фраза Нураддин муаллима, которую тот произнес перед тем, как Гулам собирался закрыть дверь, вонзились в его спину будто нож:
– Свяжись со мной через Аликрам муаллима в конце месяца, должна освободиться вакансия курьера.
Наверно, ты справишься с этой работой: отнеси то, принеси это. Ты ведь был отличником… Рыбаки вытягивали сети. Черные вороны кидались в нечистоты в поисках пищи… Парень в черной куртке целовался с девушкой в красном пальто… Море словно срослось с небом… Этот вид и полуостров вдали дополняли друг друга, а ржавый железный зонт этот вид портил…
Погоди, погоди… Кажется, все это он уже видел. В очень далеком прошлом… В те времена, когда отец, взяв его за руку, приводил сюда – на берег моря… В те счастливые дни он созерцал все это с детским интересом, удивленно расширившимися глазами…
Может, человек и вправду живет для того, чтобы избавиться от жизни?!
Все неоднократно повторяется, и однажды все повторится в последний раз.
Может, тот день настал?
…Почувствовал, что задыхается. Раскрыл рот, ледяная соленая вода стремительно ворвалась туда. Мгновенно потяжелел, невольно закусил губу… Стал биться, сделал толчок, чтобы подняться на поверхность. Как только вышел из тьмы в полусвет, раскрыл глаза… Странно – сразу начал искать железный зонт.
Не было никакого зонта… Ни справа, ни слева. Ни спереди, ни сзади…
Еще раз ушел под воду. Сделал толчок и снова вышел на поверхность. Но ведь зонт был там. Ржавый, сгнивший зонт, наполовину погрузившийся под воду… Куда же он делся?
Затем море снова его поглотило…
На этот раз вода была уже теплой…
Второе отступление
Развитие в материальной, духовной и социальной сфере произошло в результате перехода технического процесса из одной формы в другую. Стихийно возникшая на первой стадии технология превратилась в гомотехнологию, возникшую осознанно, целенаправленно.
В то же время древний человек, обладающий как физическим, так и ментальным миром, можно сказать, вовсе не отличался в физической жизни удовлетворением таких физических потребностей, как сон, отдых, еда, жажда, потребность в тепле, совокуплении, но он крайне отличался каждой вещью, формирующей мысль в ментальном мире, – передающимися по наследству особенностями, воспитанием, поведением, характером, образованием и начитанностью, влиянием общественной среды, наличествующим положением организма.
Со временем из-за уровня бытовых требований физического мира человека и эмпирических требований мира ментального сформировался астральный мир, состоящий из чувств и ощущений, дополняющих эти два мира.
С прошествием лет это дополнение еще более усовершенствовалось…
5 января
Мы все приговорены помалкивать. Однако на фоне робкого молчания части из нас единственным утешением для некоторых является смелое задумывание над своим молчанием.
Читать бесплатно другие книги:
